Булганин, Николай Александрович

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Н. А. Булганин»)
Перейти к: навигация, поиск
Николай Александрович Булганин<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Член Президиума ЦК ВКП(б) — Политбюро ЦК КПСС
18 февраля 1948 — 5 сентября 1958
Председатель правления Государственного банка СССР
31 марта 1958 — 15 августа 1958
Предшественник: Василий Попов
Преемник: Александр Коровушкин
Председатель Совета Министров СССР
8 февраля 1955 — 27 марта 1958
Предшественник: Георгий Маленков
Преемник: Никита Хрущёв
Министр обороны СССР
15 марта 1953 — 9 февраля 1955
Предшественник: Александр Василевский
(Военный министр СССР)
Николай Кузнецов
</small>(Военно-морской министр СССР)</small>
Преемник: Георгий Жуков
Министр Вооружённых Сил СССР
3 марта 1947 — 24 марта 1949
Предшественник: Иосиф Сталин
Преемник: Александр Василевский
Председатель правления Государственного банка СССР
12 октября 1940 — 23 мая 1945
Предшественник: Николай Соколов
Преемник: Яков Голев
Председатель правления Государственного банка СССР
2 октября 1938 — 17 апреля 1940
Предшественник: Алексей Гричманов
Преемник: Николай Соколов
Председатель СНК РСФСР
22 июля 1937 — 17 сентября 1938
Предшественник: Даниил Сулимов
Преемник: Василий Васильевич Вахрушев
 
Рождение: 30 мая (11 июня) 1895(1895-06-11)
Нижний Новгород,
Российская империя
Смерть: 24 февраля 1975(1975-02-24) (79 лет)
Москва, СССР
Место погребения: Новодевичье кладбище
Партия: КПСС (с 1917)
 
Военная служба
Принадлежность: СССР СССР
Звание:
Маршал Советского Союза
(с 1947 по 1958)

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Генерал-полковник(1944 и с 1958)
 
Награды:

Иностранные награды

Никола́й Алекса́ндрович Булга́нин (30 мая (11 июня1895 года[1], Нижний Новгород — 24 февраля 1975 года, Москва) — советский государственный деятель. Член Президиума (Политбюро) ЦК КПСС (1948—1958, кандидат в члены с 1946 года), член ЦК партии (1937—1961, кандидат с 1934). Маршал Советского Союза (1947, лишён этого звания в 1958 году), генерал-полковник. Входил в ближайшее окружение И. В. Сталина.

Председатель Совета Министров СССР (1955—1958), 1-й заместитель с 1950 года, заместитель с 1947 года, а в 1938-44 гг. заместитель председателя СНК СССР. Трижды глава Госбанка СССР (1938—1940, 1940—1945, 1958). В 1953-55 гг. министр обороны, в 1947-49 гг. министр вооружённых сил СССР. В 1937—1938 гг. председатель СНК РСФСР. Депутат Верховного Совета СССР 1—5 созывов (1937-62).

Герой Социалистического Труда (1955).





Биография

В автобиографии указывал, что его отец служил на паровой мельнице товарищества Бугрова на станции Сейма в 50 километрах от города[2]. Однако, по другим данным, его отец, Александр Павлович Булганин (1857—1947), из мещан города Семёнова, работал приказчиком на заводах известного в то время хлебопромышленника Н. А. Бугрова; в музее Н. А. Бугрова в Володарске до сих пор хранится кассовая книга с подписями А. Булганина в данном качестве[3][4]. Образование незаконченное среднее. В 1917 году окончил реальное училище.

Трудовую биографию начал в 1915 году учеником электротехника в Нижнем Новгороде. Затем работал конторщиком.

С марта 1917 года член РСДРП(б)[5].

В 1917—1918 годах — боец охраны Растяпинского завода взрывчатых веществ Нижегородской губернии.

С 1918 года работает в органах ВЧК, 1918—1919 годы — заместитель председателя Московско-Нижегородской железнодорожной ЧК. В 1919—1921 годы — начальник сектора оперативной части по транспорту Особого отдела Туркестанского фронта. 1921—1922 годы — начальник транспортной ЧК Туркестанского военного округа. В 1922 году — заместитель начальника информационного отдела по транспорту ГПУ РСФСР.

В 1922—1927 годах — помощник председателя электротехнического треста Центрального района, председатель государственного электротехнического треста ВСНХ СССР.

В 1927—1931 годах директор Московского электрозавода имени Куйбышева (МЭЛЗ). В 1930 году завод первым среди промышленных предприятий СССР награждён орденом Ленина № 2. Булганин же стал, одним из первых в СССР, кавалеров Ордена Ленина.

В 1931—1937 годах Председатель исполкома Моссовета.

На XVII съезде ВКП(б) в феврале 1934 года избран кандидатом в члены ЦК ВКП(б).

С июля 1937 года по сентябрь 1938 года председатель Совета народных комиссаров РСФСР. На октябрьском пленуме ЦК ВКП(б) 1937 года переведён из кандидатов в члены ЦК ВКП(б). С сентября 1938 года по май 1944 года — заместитель председателя Совета народных комиссаров СССР. Одновременно с октября 1938 года по апрель 1940 года и с октября 1940 года по май 1945 года возглавлял правление Государственного банка СССР.

Во время Великой Отечественной войны с 19 июля 1941 года по 10 сентября 1941 года и с 1 февраля 1942 года по 5 мая 1942 года — член Военного совета Западного направления. Был членом Военного совета Западного фронта (12.07.1941 — 15.12.1943); 2-го Прибалтийского фронта (16.12.1943 — 21.04.1944); 1-го Белорусского фронта (12.05.1944 — 21.11.1944).
С тех пор как Булганину присвоили генеральское звание, он предпочитал везде появляться в военной форме. Хотя по характеру был совсем не военным, не резким. Но время от времени мог и ругнуться матом. И конечно же, был совсем не стратег. Помню, в 1941 году мы приехали на Западный фронт. Над нашими головами в сторону Москвы степенно, строем, с ровным гулом летели немецкие бомбардировщики. Булганин вдруг занервничал, забегал взад-вперед и начал кричать: "Почему мы их не сбиваем? Почему не сбиваем?" Жуков оторвался от карты, посмотрел на него твердо и говорит: "Да не волнуйся ты так, Николай Александрович! Если мы начнем их сбивать, они начнут бомбить позиции наших войск. Пусть там, в тылу, их сбивают те, кому это положено". Но как хозяйственника Жуков его высоко ценил и был спокоен за тыл фронта, если членом Военного совета был Булганин.

— из воспоминаний Михаила Смиртюкова, заместителя заведующего секретариатом Совнаркома СССР[6]

С ноября 1944 года заместитель наркома обороны СССР, член Государственного комитета обороны (ГКО) СССР, где сменил К. Е. Ворошилова. В феврале 1945 года введен в состав Ставки Верховного Главнокомандования. С марта 1946 года — первый заместитель министра Вооружённых Сил СССР.

В марте 1946 года избран кандидатом в члены Политбюро и членом Оргбюро ЦК ВКП(б).

С марта 1947 года — заместитель председателя Совета Министров СССР.

3 марта 1947 года Н. А. Булганин назначен министром Вооружённых сил СССР, до него эту должность с 1941 занимал непосредственно Сталин. Назначение Булганина, гражданского политического деятеля, никогда не командовавшего войсками, на должность руководителя военного ведомства было, вероятно, связано со стремлением Сталина сохранить контроль над армией в послевоенный период и избежать усиления популярных военачальников, выдвинувшихся во время войны. С 5 марта 1947 по 7 апреля 1950 года — по совместительству заместитель председателя Совета министров СССР.

С мая 1947 года по август 1949 года — председатель комитета № 2 (реактивная техника) при Совете министров СССР. С 18 февраля 1948 года Булганин также стал членом Политбюро.

Перед парадом 7 ноября возникла щекотливая ситуация: командовать парадом предстояло Маршалу Советского Союза Мерецкову, а принимать его должен был генерал армии Булганин. Чтобы устранить несоответствие, Булганину срочно присвоили звание Маршала Советского Союза[2].

24 марта 1949 года Булганин был освобождён от должности министра Вооружённых сил СССР и оставался лишь заместителем председателя Совета Министров СССР, 1-м — с 7 апреля 1950 года.

По ничем не подтверждённому утверждению Д. Гранина, в маршальском мундире топтал ногами в сапогах А. А. Вознесенского, арестованного в августе 1949 года по Ленинградскому делу.[8]

С 7 апреля 1950 года — 1-й заместитель председателя Совета Министров СССР. После XIX съезда КПСС в октябре 1952 года избран членом Президиума и членом Бюро Президиума ЦК КПСС.

После смерти Сталина, в марте 1953, когда Военное и Военно-морское министерство СССР были объединены в Министерство обороны, его вновь возглавил Булганин, оставаясь при этом 1-м заместителем председателя Совета Министров СССР. Интересно, что согласно мемуарам Н. С. Хрущёва, в последние годы жизни Сталин называл Булганина как своего возможного преемника на посту предсовмина СССР[9].

Вы бы видели, как радовался Булганин, когда [Берию] расстреляли. Тогда в первый раз после долгого перерыва в Кремле встречали Новый год. В отличие от предвоенных лет встречать 1954 год пригласили очень много людей. Руководители страны Маленков, Булганин, Хрущев вокруг елки водили с гостями хороводы. Булганин неожиданно вышел в круг и начал плясать "барыню". Красиво танцевал! Женщины по очереди выходили плясать с ним, уставали и уходили. А он все продолжал и продолжал плясать. И это в его 58 лет! Крепкий был мужик.

— из воспоминаний Михаила Смиртюкова, заместителя заведующего секретариатом Совнаркома СССР[6]

В феврале 1955 года в ходе накалившейся борьбы между партийной и государственной ветвями власти Георгий Маленков был смещён с должности председателя Совета министров СССР. Его место, как менее конфликтная фигура, занял Булганин. Министром обороны вместо Булганина стал Георгий Жуков.

Как глава правительства СССР Булганин (вместе с Хрущёвым) совершил ряд важных официальных визитов: в Югославию (где состоялось примирение советского руководства с Иосипом Броз Тито), Индию и Великобританию.

После того, как политические позиции Хрущёва окончательно упрочились (победа в июне 1957 года над «антипартийной группой», в которую также входил Булганин), в марте 1958 года при формировании правительства Верховным Советом нового созыва Булганин не был переназначен на пост председателя Совета министров СССР. Вместо него, по предложению Климента Ворошилова, на этот пост был избран сам Хрущёв. 31 марта 1958 года Булганин в третий раз был назначен председателем правления Госбанка СССР. В августе 1958 года Н. А. Булганин был отправлен в фактическую ссылку в Ставрополь на должность председателя совнархоза. В сентябре 1958 года Булганина вывели из состава Президиума ЦК КПСС, а 26 ноября 1958 года он был лишён воинского звания Маршала Советского Союза (понижен до генерал-полковника)[10].

Это случилось после поездки в Таиланд. Был тогда такой порядок: когда наши руководители приезжали из-за границы, то собирали митинг и на нем отчитывались о поездке. Митинги огромные были. В Большом театре, например. Или в Лужниках в зале на 6 тыс. человек.

Почему-то Хрущев вылетел в Москву из Таиланда раньше. А позже на другом самолете летел Булганин. Хрущев, не дожидаясь Булганина, открыл митинг и стал держать речь. Он стоял на трибуне, когда неожиданно появился Булганин. Зал встал — и гром аплодисментов. Все ведь считали, что они одно целое, друзья. А Хрущев от таких оваций Булганину будто очумел. Лицо стало обиженным, он сник и, не договорив, сошел с трибуны и уселся за стол. А Булганину все хлопают.

С тех пор как какая-то черная кошка пробежала между ними. Дружбы больше не было. Никита не успокоился, пока не добил Булганина.

В последний день своей работы в Кремле Булганин вызвал управляющего делами Совмина и меня к себе: "Я теперь ухожу,— говорит,— а председателем будет Никита". Чуть не плачет, бородка трясется. И в утешение-то сказать ему нечего. "Здоровья вам, Николай Александрович",— говорю. Хоть он и стоял в маршальской форме, но вид у него был совершенно жалкий.

А вскоре Никита, зная, как Булганин дорожит своим маршальским званием, понизил его в чине до генерал-полковника и отправил руководить Ставропольским совнархозом.

— из воспоминаний Михаила Смиртюкова, заместителя заведующего секретариатом Совнаркома СССР[6]

В феврале 1960 года Булганин вышел на пенсию. Утверждают, что его пригласили на встречу нового 1964 года в Кремлевский дворец съездов, где он встретился с Хрущевым, и даже, якобы они оживленно беседовали и ушли с празднества вместе[4].

У него после возвращения [в Москву] жизнь как-то совсем расстроилась. Жена умерла, с детьми он что-то не очень ладил. Собственную дачу кому-то отдал. С квартирой тоже были какие-то проблемы. Но меня он просил только об одном: чтобы ему каждую неделю давали путевку в дом отдыха "Назарьево" имени Куйбышева... Это был дом отдыха для персонала Совмина — секретарей, водителей...

Булганин приезжал туда утром в пятницу, а к вечеру привозили сотрудников аппарата. Булганин встречал автобус и здоровался со всеми как со своими близкими. Люди пожимали ему руку, обнимали, перекидывались парой фраз. Такой он завел ритуал. В столовой этого дома отдыха у него свой столик был. Придешь завтракать — он всегда встанет, подойдет поздороваться, поговорить. Пытался хоть как-то скрасить свое одиночество.

Незавидная у него была роль на нашей политической сцене — безропотного исполнителя. Отыграл ее и оказался совсем никому не нужен.

— из воспоминаний Михаила Смиртюкова, заместителя заведующего секретариатом Совнаркома СССР[6]

Похоронен на Новодевичьем кладбище.

Семья

Был женат на Елене Михайловне (1900—1986), учительнице английского языка. Дочь вышла замуж за сына адмирала Кузнецова. Известно[откуда?] об увлечениях Булганина другими женщинами.

В кино

Награды

Иностранные награды:

Воинские звания

Напишите отзыв о статье "Булганин, Николай Александрович"

Примечания

  1. Официальная дата рождения. В биографии Н.А. Булганина на сайте «Герои страны» утверждается, что подлинной датой рождения является 30 мая (11 июня) 1899 года, с ссылкой на результаты поисков исследователя Николая Лаврова в Центральном архиве Нижегородской области.
  2. 1 2 [www.aif.ru/society/history/premer_bulganin_istoriya_neizvestnogo_glavy_pravitelstva_sssr Премьер Булганин. История неизвестного главы правительства СССР | История | Общество | Аргументы и Факты]
  3. [zdr-gazeta.ru/?newsid=63313 Хлебная станция]
  4. 1 2 [svpressa.ru/post/article/124823/ Николай Третий — История — Свободная Пресса]
  5. [www.knowbysight.info/BBB/00575.asp Справочник по истории Коммунистической партии и Советского Союза 1898—1991]
  6. 1 2 3 4 [www.kommersant.ru/doc/1752482 Ъ-Власть - "Булганин не смог больше переносить постоянных злобных выпадов Никиты"]
  7.  (ЦФА (ИТЦ) #1242; Михель #1197)
  8. [magazines.russ.ru/druzhba/2002/11/gran.html Даниил Гранин. История создания «Блокадной книги»]
  9. [archive.svoboda.org/programs/TD/2002/TD.110302.asp [ Радио Свобода: Программы: История и современность: Разница во времени ]]
  10. Омеличев Б. А. Маршалы Советского Союза: личные дела рассказывают. — М.: Любимая книга, 1996. — ISBN 5-7656-0012-3

Ссылки

  •  [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=8990 Булганин, Николай Александрович]. Сайт «Герои Страны».
  • [ru.rodovid.org/wk/Запись:154257 Булганин, Николай Александрович] на «Родоводе». Дерево предков и потомков

  • Отрывок, характеризующий Булганин, Николай Александрович

    – Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
    – Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


    Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
    Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
    В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
    Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.
    – Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
    Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.
    «Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.
    Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.
    Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал всю ее жизнь. Он чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам.
    Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.
    Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
    Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
    Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у них; но губернаторша все таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лестное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объяснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней.
    Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
    Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.
    После его свиданья с княжной Марьей, хотя образ жизни его наружно оставался тот же, но все прежние удовольствия потеряли для него свою прелесть, и он часто думал о княжне Марье; но он никогда не думал о ней так, как он без исключения думал о всех барышнях, встречавшихся ему в свете, не так, как он долго и когда то с восторгом думал о Соне. О всех барышнях, как и почти всякий честный молодой человек, он думал как о будущей жене, примеривал в своем воображении к ним все условия супружеской жизни: белый капот, жена за самоваром, женина карета, ребятишки, maman и papa, их отношения с ней и т. д., и т. д., и эти представления будущего доставляли ему удовольствие; но когда он думал о княжне Марье, на которой его сватали, он никогда не мог ничего представить себе из будущей супружеской жизни. Ежели он и пытался, то все выходило нескладно и фальшиво. Ему только становилось жутко.


    Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
    Получив известие о Бородинском сражении и об оставлении Москвы, Ростов не то чтобы испытывал отчаяние, злобу или месть и тому подобные чувства, но ему вдруг все стало скучно, досадно в Воронеже, все как то совестно и неловко. Ему казались притворными все разговоры, которые он слышал; он не знал, как судить про все это, и чувствовал, что только в полку все ему опять станет ясно. Он торопился окончанием покупки лошадей и часто несправедливо приходил в горячность с своим слугой и вахмистром.
    Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
    – Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
    Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
    Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
    – Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
    Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
    – И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
    Княжна Марья перебила его.
    – О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
    Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
    Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
    «Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
    Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
    «Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
    – Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.
    – От губернатора, – заспанным голосом сказал Лаврушка, – кульер приехал, письмо вам.
    – Ну, хорошо, спасибо, ступай!
    Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
    – Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
    Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони. Она писала, что последние несчастные обстоятельства, потеря почти всего имущества Ростовых в Москве, и не раз высказываемые желания графини о том, чтобы Николай женился на княжне Болконской, и его молчание и холодность за последнее время – все это вместе заставило ее решиться отречься от его обещаний и дать ему полную свободу.
    «Мне слишком тяжело было думать, что я могу быть причиной горя или раздора в семействе, которое меня облагодетельствовало, – писала она, – и любовь моя имеет одною целью счастье тех, кого я люблю; и потому я умоляю вас, Nicolas, считать себя свободным и знать, что несмотря ни на что, никто сильнее не может вас любить, как ваша Соня».
    Оба письма были из Троицы. Другое письмо было от графини. В письме этом описывались последние дни в Москве, выезд, пожар и погибель всего состояния. В письме этом, между прочим, графиня писала о том, что князь Андрей в числе раненых ехал вместе с ними. Положение его было очень опасно, но теперь доктор говорит, что есть больше надежды. Соня и Наташа, как сиделки, ухаживают за ним.
    С этим письмом на другой день Николай поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, что могли означать слова: «Наташа ухаживает за ним»; но благодаря этому письму Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения.
    На другой день Ростов проводил княжну Марью в Ярославль и через несколько дней сам уехал в полк.


    Письмо Сони к Николаю, бывшее осуществлением его молитвы, было написано из Троицы. Вот чем оно было вызвано. Мысль о женитьбе Николая на богатой невесте все больше и больше занимала старую графиню. Она знала, что Соня была главным препятствием для этого. И жизнь Сони последнее время, в особенности после письма Николая, описывавшего свою встречу в Богучарове с княжной Марьей, становилась тяжелее и тяжелее в доме графини. Графиня не пропускала ни одного случая для оскорбительного или жестокого намека Соне.
    Но несколько дней перед выездом из Москвы, растроганная и взволнованная всем тем, что происходило, графиня, призвав к себе Соню, вместо упреков и требований, со слезами обратилась к ней с мольбой о том, чтобы она, пожертвовав собою, отплатила бы за все, что было для нее сделано, тем, чтобы разорвала свои связи с Николаем.
    – Я не буду покойна до тех пор, пока ты мне не дашь этого обещания.
    Соня разрыдалась истерически, отвечала сквозь рыдания, что она сделает все, что она на все готова, но не дала прямого обещания и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали. Надо было жертвовать собой для счастья семьи, которая вскормила и воспитала ее. Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвованья она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвованья она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Nicolas, которого она любила больше всего в жизни; но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни. И в первый раз в жизни она почувствовала горечь к тем людям, которые облагодетельствовали ее для того, чтобы больнее замучить; почувствовала зависть к Наташе, никогда не испытывавшей ничего подобного, никогда не нуждавшейся в жертвах и заставлявшей других жертвовать себе и все таки всеми любимой. И в первый раз Соня почувствовала, как из ее тихой, чистой любви к Nicolas вдруг начинало вырастать страстное чувство, которое стояло выше и правил, и добродетели, и религии; и под влиянием этого чувства Соня невольно, выученная своею зависимою жизнью скрытности, в общих неопределенных словах ответив графине, избегала с ней разговоров и решилась ждать свидания с Николаем с тем, чтобы в этом свидании не освободить, но, напротив, навсегда связать себя с ним.