Берберова, Нина Николаевна

Нина Николаевна Берберова
Дата рождения:	26 июля (8 августа) 1901(1901-08-08)
Место рождения:	Санкт-Петербург
Дата смерти:	26 сентября 1993(1993-09-26) (92 года)
Место смерти:	Филадельфия, США
Гражданство:	Российская империя Российская империя Франция Франция США США
Род деятельности:	русская писательница, поэт, критик, публицист
Направление:	проза, поэзия, статьи о русской литературе, мемуары
Язык произведений:	русский, французский, английский

Ни́на Никола́евна Бербе́рова (26 июля (8 августа) 1901, Санкт-Петербург — 26 сентября 1993, Филадельфия) — русская писательница, автор документально-биографических исследований и мемуаров. Одна из жён Владислава Ходасевича.

Биография

По отцовской линии Н. Н. Берберова происходила из крымских армян, выведенных при Екатерине II из Крыма и основавших город Нахичевань-на-Дону (ныне — часть Ростова-на-Дону). Её дед, Иван Минасович Берберов, был известным врачом, получившим образование в Париже; отец, Николай Иванович, после окончания физико-математического факультета Московского университета поступил в Министерство финансов и в 1917 году был чиновником по особым поручениям при министре. Он сохранял армяно-григорианское вероисповедание. Мать — из семьи тверских помещиков Карауловых. Нина была единственной дочерью в семье.

Берберова закончила гимназию в Петербурге. В 1919 году семья Берберовых переехала в Ростов-на-Дону, где Н. Берберова училась на историко-филологическом факультете Донского университета (1919—1920). В городе на ул. Майской сохранился дом Берберовых. В 1920 году Н. Берберова вернулась в Петроград. Благодаря первым стихам она в 1921 году вошла в поэтические круги Петрограда. Её первое стихотворение было опубликовано в феврале 1922 года в журнале, изданном небольшим тиражом, к первой годовщине литературной группы «Серапионовы братья». Вступила в петроградский филиал Всероссийского союза поэтов. Проживала в ДИСК по адресу: Невский проспект, 15.

В июне 1922 года с мужем В. Ф. Ходасевичем эмигрировала из Советской России. Жила в Германии, Чехословакии, Италии, а с 1925 года — в Париже. Сотрудничала с эмигрантскими изданиями «Последние новости» и «Русская мысль» (Париж). Разошлась с В. Ф. Ходасевичем в 1932 году, но бывшие супруги продолжали оставаться добрыми друзьями вплоть до смерти Ходасевича в 1939 году.

В 1936 году Н. Берберова официально выходит замуж за художника Николая Васильевича Макеева (1889—1975), с которым начала встречаться уже в 1932 году. Во время Второй мировой войны супруги остаются в оккупированном немцами Париже. В 1947 году они разводятся.

В 1950 году Нина Берберова перебралась из Франции в США. Живя в Нью-Йорке, начала издавать альманах «Содружество», посвящённый русской интеллигенции. В 1954 г. вышла замуж за пианиста и педагога Георгия Александровича Кочевицкого (англ. George А. Kochevitsky). Получила американское гражданство в 1959 году.

С 1958 года преподавала русский язык в Йельском университете. С 1963 года вплоть до выхода на пенсию в 1971 году преподавала русскую литературу в Принстонском университете. "Выход на пенсию" означал для Берберовой работу приглашенным лектором в Корнелльском, Колумбийском, Пенсильванском университетах, в университете Брин-Мора. В 1958-1968 годах была членом редколлегии литературного альманаха «Мосты», издававшегося в Мюнхене.

В 1983 году состоялся развод с Г. А. Кочевицким.

В 1989 году посетила Советский Союз, встречалась с литературной общественностью Москвы и Ленинграда. Сохранилась видеозапись одной из творческих встреч.

В 1991 году друзья и коллеги Н. Берберовой по Йельскому университету отметили её 90-летие обедом в библиотеке Бейнеке. В 1991 году Берберова переехала из Принстона, штат Нью-Джерси в Филадельфию.

Умерла Н. Н. Берберова 26 сентября 1993 года в Филадельфии. Прах её развеян в четырех местах: в Париже, в США — на территории Йельского и Принстонского университетов и над рекой Делавер в Филадельфии.

Обширный архив Н. Берберовой, включающий переписку с И. А. Буниным, З. Н. Гиппиус, Д. С. Мережковским, А. И. Куприным, М. И. Цветаевой и другими, хранится в библиотеке Йельского университета.

Память

Именем Нины Берберовой названа площадь (фр. place Nina Berberova) во французском городе Арль, на которой располагается издательство «Actes Sud» (фр.), постоянным автором которого она была.

Творчество

Дебютировала в печати в эмиграции. Опубликовала цикл рассказов «Биянкурские праздники» (1928—1940), романы «Последние и первые» (1930), «Повелительница» (1932), «Без заката» (1938), литературные биографии «Чайковский, история одинокой жизни» (1936 — книга имела особенный успех и переводилась на многие языки), «Бородин» (1938).

После Второй мировой войны вышли автобиографическая книга «Курсив мой» (1969 на английском языке; 1972 на русском — её главное произведение), книга документально-биографического характера о баронессе М. Будберг «Железная женщина» (1981), исследование «Люди и ложи. Русские масоны XX столетия» (1986).

Сочинения

• Последние и первые. Роман из эмигрантской жизни. — Paris, 1930.

В этом романе, отягощенном претенциозной сюжетной многослойностью и влиянием Достоевского, действие обусловлено стремлением русских эмигрантов, работающих на парижских фабриках, переселиться на юг Франции.

• Повелительница. — Berlin, 1932.
• Аккомпаниаторша // Современные записки. — 1935. — № 58.

В центре повести стоит фигура молодой женщины, обиженной судьбой, — сначала в Санкт-Петербурге, затем в Москве и, наконец, в Париже. Верное изображение женской души, как это часто случается у Берберовой, проигрывает оттого, что в сюжетной линии слишком ясны намерения автора.

• Чайковский. История одинокой жизни. — Berlin, 1936.
• Бородин. — Berlin, 1938.
• Без заката. — Paris, 1938.
• Александр Блок и его время. — 1947.
• Облегчение участи. — Paris, 1949.
• Дело Кравченко. История процесса. — 1949.
• Памяти Шлимана // Мосты. — 1958. — № 1.

Доходящая до гротеска повесть, действие которой перенесено в 1984. Люди здесь зависят от машин, задыхаются от последствий цивилизации и перенаселенности.

• Курсив мой. Автобиография. — München, 1972.

Вследствие субъективных оценок, данных Берберовой многим эмигрантам, вызвала резкую критику как в личном, так и в фактологическом плане. Впервые в России: Берберова Н. Н. Курсив мой: Автобиография / Вступ ст. Е. В. Витковского; Коммент. В. П. Кочеткова, Г. И. Мосешвили. — М.: Согласие, 1999. — 736 с. — ISBN 5-86884-093-3

• Железная женщина. Биография. — New York, 1981.

Впервые опубликована в СССР в 1989 г. в журнале Дружба Народов. — 1989. — № 8-12. Также см. изд.: Берберова Н. Н. Железная женщина. — Репринтное издание 1981 г. — М.: Политиздат, 1991. — 383 с. — ISBN 5-250-01838-6

• Стихи, 1921—1983. — New York, 1984.
• Люди и ложи. — New York, 1986.
  • Берберова Н. Н. Люди и ложи: Русские масоны XX столетия. — Харьков, М.: Калейдоскоп, Прогресс-Традиция, 1997. — 400 с. — 5 000 экз. — ISBN 966-7226-01-8, ISBN 5-89493-008-1. (в пер.)

Одна из первых публикаций в России: Берберова Н. Маленькая девочка // Современная драматургия. — 1991. — № 2. — С. 75-109.

• Неизвестная Берберова: Роман, стихи, статьи. — СПб.: Лимбус Пресс, 1998. — 288 с.
• Из «русского Парижа». Берберова Н. «Мадам» / Публ. и вст. текст В. В. Иванова // Современная драматургия. — 2002. — № 1. — С. 190—203.

Современники о Берберовой

Поэт Андрей Вознесенский написал стихотворение, посвященное «мисс Серебряный век», после посещения её дома в Принстоне в 1988 году. Перед встречей Берберова сломала руку, о чём упоминается в стихотворении.

Юлия Богуславская: «Помню, как меня поразила прежде всего её красивая отчетливая речь, произношение уроженки Петербурга времен Серебряного века. Да и сама лекция сильно отличалась от заунывного профессорского монотонья своей логичностью, четким построением, смелостью выводов».

Сергей Довлатов: «Что касается Берберовой, то я с ней, конечно, знаком и несколько лет находился в переписке, но затем она поняла, что я целиком состою из качеств, ей ненавистных — бесхарактерный, измученный комплексами человек. И переписка увяла. Я её за многое уважаю, люблю две её мемуарные книги (стихи и проза — дрянь, по-моему), но человек она совершенно рациональный, жестокий, холодный, способный выучить шведский язык перед туристской поездкой в Швецию, но также способный и оставить больного мужа, который уже ничего не мог ей дать».

Литература

• Русское зарубежье. Золотая книга эмиграции. Первая треть XX века. Энциклопедический биографический словарь. — Москва, 1997.
• Русские писатели и поэты. Краткий биографический словарь. — Москва, 2000.

Ссылки

• [www.belousenko.com/wr_Berberova.htm Произведения Нины Берберовой в библиотеке Александра Белоусенко]
• [www.russianresources.lt/archive/Berberova/Berberova_0.html Нина Берберова (1901—1993)]
• [voopiik-don.ru/main/2009-06-01-10-23-39/99-2010-09-01-12-59-19/1765-2011-07-21-08-49-23 Нина Николаевна БЕРБЕРОВА]
• [www.ruthenia.ru/nemzer/BERB.html Быть вместе и уцелеть]
• [drs.library.yale.edu:8083/saxon/SaxonServlet?style=drs.library.yale.edu:8083/saxon/EAD/yul.ead2002.xhtml.xsl&source=drs.library.yale.edu:8083/fedora/get/beinecke:berb/EAD Архив Берберовой в Йельском Университете]

Отрывок, характеризующий Берберова, Нина Николаевна

– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.


Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.
Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.
Перемирие для Кутузова было единственным средством выиграть время, дать отдохнуть измученному отряду Багратиона и пропустить обозы и тяжести (движение которых было скрыто от французов), хотя один лишний переход до Цнайма. Предложение перемирия давало единственную и неожиданную возможность спасти армию. Получив это известие, Кутузов немедленно послал состоявшего при нем генерал адъютанта Винценгероде в неприятельский лагерь. Винценгероде должен был не только принять перемирие, но и предложить условия капитуляции, а между тем Кутузов послал своих адъютантов назад торопить сколь возможно движение обозов всей армии по кремско цнаймской дороге. Измученный, голодный отряд Багратиона один должен был, прикрывая собой это движение обозов и всей армии, неподвижно оставаться перед неприятелем в восемь раз сильнейшим.
Ожидания Кутузова сбылись как относительно того, что предложения капитуляции, ни к чему не обязывающие, могли дать время пройти некоторой части обозов, так и относительно того, что ошибка Мюрата должна была открыться очень скоро. Как только Бонапарте, находившийся в Шенбрунне, в 25 верстах от Голлабруна, получил донесение Мюрата и проект перемирия и капитуляции, он увидел обман и написал следующее письмо к Мюрату:
Au prince Murat. Schoenbrunn, 25 brumaire en 1805 a huit heures du matin.
«II m'est impossible de trouver des termes pour vous exprimer mon mecontentement. Vous ne commandez que mon avant garde et vous n'avez pas le droit de faire d'armistice sans mon ordre. Vous me faites perdre le fruit d'une campagne. Rompez l'armistice sur le champ et Mariechez a l'ennemi. Vous lui ferez declarer,que le general qui a signe cette capitulation, n'avait pas le droit de le faire, qu'il n'y a que l'Empereur de Russie qui ait ce droit.
«Toutes les fois cependant que l'Empereur de Russie ratifierait la dite convention, je la ratifierai; mais ce n'est qu'une ruse.Mariechez, detruisez l'armee russe… vous etes en position de prendre son bagage et son artiller.
«L'aide de camp de l'Empereur de Russie est un… Les officiers ne sont rien quand ils n'ont pas de pouvoirs: celui ci n'en avait point… Les Autrichiens se sont laisse jouer pour le passage du pont de Vienne, vous vous laissez jouer par un aide de camp de l'Empereur. Napoleon».
[Принцу Мюрату. Шенбрюнн, 25 брюмера 1805 г. 8 часов утра.
Я не могу найти слов чтоб выразить вам мое неудовольствие. Вы командуете только моим авангардом и не имеете права делать перемирие без моего приказания. Вы заставляете меня потерять плоды целой кампании. Немедленно разорвите перемирие и идите против неприятеля. Вы объявите ему, что генерал, подписавший эту капитуляцию, не имел на это права, и никто не имеет, исключая лишь российского императора.
Впрочем, если российский император согласится на упомянутое условие, я тоже соглашусь; но это не что иное, как хитрость. Идите, уничтожьте русскую армию… Вы можете взять ее обозы и ее артиллерию.
Генерал адъютант российского императора обманщик… Офицеры ничего не значат, когда не имеют власти полномочия; он также не имеет его… Австрийцы дали себя обмануть при переходе венского моста, а вы даете себя обмануть адъютантам императора.
Наполеон.]
Адъютант Бонапарте во всю прыть лошади скакал с этим грозным письмом к Мюрату. Сам Бонапарте, не доверяя своим генералам, со всею гвардией двигался к полю сражения, боясь упустить готовую жертву, а 4.000 ный отряд Багратиона, весело раскладывая костры, сушился, обогревался, варил в первый раз после трех дней кашу, и никто из людей отряда не знал и не думал о том, что предстояло ему.


В четвертом часу вечера князь Андрей, настояв на своей просьбе у Кутузова, приехал в Грунт и явился к Багратиону.
Адъютант Бонапарте еще не приехал в отряд Мюрата, и сражение еще не начиналось. В отряде Багратиона ничего не знали об общем ходе дел, говорили о мире, но не верили в его возможность. Говорили о сражении и тоже не верили и в близость сражения. Багратион, зная Болконского за любимого и доверенного адъютанта, принял его с особенным начальническим отличием и снисхождением, объяснил ему, что, вероятно, нынче или завтра будет сражение, и предоставил ему полную свободу находиться при нем во время сражения или в ариергарде наблюдать за порядком отступления, «что тоже было очень важно».
– Впрочем, нынче, вероятно, дела не будет, – сказал Багратион, как бы успокоивая князя Андрея.
«Ежели это один из обыкновенных штабных франтиков, посылаемых для получения крестика, то он и в ариергарде получит награду, а ежели хочет со мной быть, пускай… пригодится, коли храбрый офицер», подумал Багратион. Князь Андрей ничего не ответив, попросил позволения князя объехать позицию и узнать расположение войск с тем, чтобы в случае поручения знать, куда ехать. Дежурный офицер отряда, мужчина красивый, щеголевато одетый и с алмазным перстнем на указательном пальце, дурно, но охотно говоривший по французски, вызвался проводить князя Андрея.
Со всех сторон виднелись мокрые, с грустными лицами офицеры, чего то как будто искавшие, и солдаты, тащившие из деревни двери, лавки и заборы.
– Вот не можем, князь, избавиться от этого народа, – сказал штаб офицер, указывая на этих людей. – Распускают командиры. А вот здесь, – он указал на раскинутую палатку маркитанта, – собьются и сидят. Нынче утром всех выгнал: посмотрите, опять полна. Надо подъехать, князь, пугнуть их. Одна минута.
– Заедемте, и я возьму у него сыру и булку, – сказал князь Андрей, который не успел еще поесть.
– Что ж вы не сказали, князь? Я бы предложил своего хлеба соли.
Они сошли с лошадей и вошли под палатку маркитанта. Несколько человек офицеров с раскрасневшимися и истомленными лицами сидели за столами, пили и ели.
– Ну, что ж это, господа, – сказал штаб офицер тоном упрека, как человек, уже несколько раз повторявший одно и то же. – Ведь нельзя же отлучаться так. Князь приказал, чтобы никого не было. Ну, вот вы, г. штабс капитан, – обратился он к маленькому, грязному, худому артиллерийскому офицеру, который без сапог (он отдал их сушить маркитанту), в одних чулках, встал перед вошедшими, улыбаясь не совсем естественно.