Бережков, Николай Георгиевич

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Н. Г. Бережков»)
Перейти к: навигация, поиск
Николай Георгиевич Бережков
Дата рождения:

12 (24) июня 1886(1886-06-24)

Место рождения:

Нижний Новгород

Дата смерти:

12 марта 1956(1956-03-12) (69 лет)

Место смерти:

Москва

Страна:

Российская империя Российская империяСССР СССР

Научная сфера:

отечественная история, источниковедение, археография

Место работы:

Институт истории АН СССР

Учёная степень:

доктор исторических наук (1946)

Альма-матер:

Московский университет

Известен как:

исследователь хронологии русского летописания

Никола́й Георгиевич Бережков (12 [24] июня 1886, Нижний Новгород — 12 марта 1956, Москва) — русский и советский историк, археограф, выдающийся исследователь хронологии русского летописания.





Биография

Родился в семье учителя гимназии. Окончил Нижегородскую гимназию, где получил хорошую подготовку по языкам. В 1905 г. поступил на историко-филологический факультет Московского университета. Занятия у М. К. Любавского, крупнейшего специалиста по истории Великого княжества Литовского, на всю жизнь предопределили интерес Бережкова к историческим судьбам этого государства.

В 1910—1919 гг. работал в Московском архиве министерства юстиции; одновременно (в 1918—1919) — ассистент Московского археологического института. В последующие годы преподавал в вузах Москвы, Нижнего Новгорода, Рязани. В 1924—1934 гг. работал в Музее революции СССР, в 1936—1951 гг. — в Институте истории АН СССР.

Научная деятельность

Основное направление исследований — хронология русского летописания. В связи с подготовкой к изданию многотомной истории СССР с 1939 г. исследовал хронологические неточности древнерусских летописей, важнейшие положения своего исследования представил в 1947 г.

Избранные труды

  • Бережков Н. Г. [tvereparhia.ru/biblioteka-2/b/1385-berezhkov-n-g/17073-berezhkov-n-g-litovskaya-metrika-kak-istoricheskij-istochnik-chast-pervaya-o-pervonachalnom-sostave-knig-litovskoj-metriki-po-1522-god-1946 Литовская метрика как исторический источник]. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1946. — Т. 1: О первоначальном составе книг Литовской Метрики по 1522 г. — 179 с. — 2000 экз.
  • Бережков Н. Г. О хронологии русских летописей по XIV век включительно // Исторические записки. — 1947. — № 23. — С. 325—363.
  • Бережков Н. Г. Хронология русского летописания / Предисл. Н. Н. Улащика. — М.: Изд-во АН СССР, 1963. — 376 с. — 1600 экз.

Список опубликованных и неопубликованных работ Н. Г. Бережкова см.: Проблемы источниковедения. — 1958. — Вып. 6. — С. 358. Личный архивный фонд в Российской государственной библиотеке насчитывает 125 папок и 21 ящик картотек[1].

Напишите отзыв о статье "Бережков, Николай Георгиевич"

Примечания

  1. [www.rusarchives.ru/guide/lf_ussr/bem_bob.shtml Бережков Николай Георгиевич]. Архивы России. Проверено 12 октября 2013.

Литература

Ссылки

  • [dic.academic.ru/dic.nsf/enc3p/70682 Бережков Николай Георгиевич]. Большой энциклопедический словарь. Академик. Проверено 12 октября 2013.
  • [megabook.ru/article/БЕРЕЖКОВ%20Николай%20Георгиевич Бережков Николай Георгиевич]. Мегаэнциклопедия Кирилла и Мефодия. Проверено 12 октября 2013.


Отрывок, характеризующий Бережков, Николай Георгиевич

Нынче был для него торжественный день – годовщина его коронования. Перед утром он задремал на несколько часов и здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором всё кажется возможным и всё удается, сел на лошадь и выехал в поле. Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание. Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце.
Когда солнце совершенно вышло из тумана и ослепляющим блеском брызнуло по полям и туману (как будто он только ждал этого для начала дела), он снял перчатку с красивой, белой руки, сделал ею знак маршалам и отдал приказание начинать дело. Маршалы, сопутствуемые адъютантами, поскакали в разные стороны, и через несколько минут быстро двинулись главные силы французской армии к тем Праценским высотам, которые всё более и более очищались русскими войсками, спускавшимися налево в лощину.


В 8 часов Кутузов выехал верхом к Працу, впереди 4 й Милорадовичевской колонны, той, которая должна была занять места колонн Пржебышевского и Ланжерона, спустившихся уже вниз. Он поздоровался с людьми переднего полка и отдал приказание к движению, показывая тем, что он сам намерен был вести эту колонну. Выехав к деревне Прац, он остановился. Князь Андрей, в числе огромного количества лиц, составлявших свиту главнокомандующего, стоял позади его. Князь Андрей чувствовал себя взволнованным, раздраженным и вместе с тем сдержанно спокойным, каким бывает человек при наступлении давно желанной минуты. Он твердо был уверен, что нынче был день его Тулона или его Аркольского моста. Как это случится, он не знал, но он твердо был уверен, что это будет. Местность и положение наших войск были ему известны, насколько они могли быть известны кому нибудь из нашей армии. Его собственный стратегический план, который, очевидно, теперь и думать нечего было привести в исполнение, был им забыт. Теперь, уже входя в план Вейротера, князь Андрей обдумывал могущие произойти случайности и делал новые соображения, такие, в которых могли бы потребоваться его быстрота соображения и решительность.
Налево внизу, в тумане, слышалась перестрелка между невидными войсками. Там, казалось князю Андрею, сосредоточится сражение, там встретится препятствие, и «туда то я буду послан, – думал он, – с бригадой или дивизией, и там то с знаменем в руке я пойду вперед и сломлю всё, что будет предо мной».
Князь Андрей не мог равнодушно смотреть на знамена проходивших батальонов. Глядя на знамя, ему всё думалось: может быть, это то самое знамя, с которым мне придется итти впереди войск.
Ночной туман к утру оставил на высотах только иней, переходивший в росу, в лощинах же туман расстилался еще молочно белым морем. Ничего не было видно в той лощине налево, куда спустились наши войска и откуда долетали звуки стрельбы. Над высотами было темное, ясное небо, и направо огромный шар солнца. Впереди, далеко, на том берегу туманного моря, виднелись выступающие лесистые холмы, на которых должна была быть неприятельская армия, и виднелось что то. Вправо вступала в область тумана гвардия, звучавшая топотом и колесами и изредка блестевшая штыками; налево, за деревней, такие же массы кавалерии подходили и скрывались в море тумана. Спереди и сзади двигалась пехота. Главнокомандующий стоял на выезде деревни, пропуская мимо себя войска. Кутузов в это утро казался изнуренным и раздражительным. Шедшая мимо его пехота остановилась без приказания, очевидно, потому, что впереди что нибудь задержало ее.
– Да скажите же, наконец, чтобы строились в батальонные колонны и шли в обход деревни, – сердито сказал Кутузов подъехавшему генералу. – Как же вы не поймете, ваше превосходительство, милостивый государь, что растянуться по этому дефилею улицы деревни нельзя, когда мы идем против неприятеля.
– Я предполагал построиться за деревней, ваше высокопревосходительство, – отвечал генерал.
Кутузов желчно засмеялся.
– Хороши вы будете, развертывая фронт в виду неприятеля, очень хороши.
– Неприятель еще далеко, ваше высокопревосходительство. По диспозиции…
– Диспозиция! – желчно вскрикнул Кутузов, – а это вам кто сказал?… Извольте делать, что вам приказывают.
– Слушаю с.
– Mon cher, – сказал шопотом князю Андрею Несвицкий, – le vieux est d'une humeur de chien. [Мой милый, наш старик сильно не в духе.]