Кривцов, Николай Иванович
| Николай Иванович Кривцов | |
 Н. И. Кривцов; 1820-е годы. | |
| Место рождения: |
с. Тимофеевское, Болховский уезд |
|---|---|
| Супруга: |
Екатерина Фёдоровна Вадковская |
| Награды и премии: | |
Николай Иванович Кривцов (1791—1843) — известный англоман пушкинского времени, тульский (1823—1824), воронежский (1824—1826) и нижегородский (1827) губернатор. Приятель и адресат нескольких стихотворений Пушкина:
- 1818 год — «Когда сожмешь ты снова руку...».
- 1819 год — «Кривцову» («Не пугай нас, милый друг»).
Содержание
Биография
Происходил из небогатых орловских дворян[1], состоявших в близком родстве с отцом И. С. Тургенева — С. Н. Тургеневым. Два младшие брата его воспитывались на средства императора Александра в одном пансионе в Швейцарии; один из них, Сергей, был впоследствии в числе декабристов; другой, Павел, служил по дипломатической части и в 1840-х годах был уполномоченным в Риме и, помимо этого, был начальником русских художников, посылаемых Академией художеств за границу. Его портрет написал Карл Брюллов.
Николай Кривцов до 16 лет обучался дома, затем Сергеем Николаевичем Тургеневым был привезён в Санкт-Петербург и 1 сентября 1807 года зачислен юнкером в лейб-гвардии Егерский полк. Участие в войне 1812 года начал в чине поручика; в сражении под Бородино был ранен в левую руку и попал в плен. Лечился в Москве и при освобождении столицы спас раненых французов от разъяренной толпы (позднее за это он был награждён французским орденом Почётного легиона).
В походе за границу, под Кульмом, ядром ему оторвало ногу и это положило конец его военной службе. После продолжительного лечения Кривцов решил поступить на гражданскую службу. Но прежде, с 1814 по 1817 год он занялся самообразованием: в Женеве и затем в Париже слушал лекции по технологии, физике, политической экономии, литературе, праву; изучал ланкастерскую систему обучения и написал о ней записку, которая была представлена императору Лагарпом, с которым Кривцов сблизился и который ввёл его в круг широко образованных людей — его постоянными собеседниками были Грегуар, Ж. Б. Сей, Конт.
Пусть остылой жизни чашу
Тянет медленно другой;
Мы ж утратим юность нашу
Вместе с жизнью дорогой;
Каждый у своей гробницы
Мы присядем на порог:
У пафосския царицы
Свежий выпросим венок,
Лишний миг у верной лени,
Круговой нальём сосуд —
И толпою наши тени
К тихой Лете убегут.
Смертный миг наш будет светел;
И подруги шалунов
Соберут их легкой пепел
В урны праздные пиров.
Приехав в Петербург в 1817 году, Кривцов вступил в тот литературный круг, который собирался около Карамзина, Жуковского, Вяземского. Хотя и «не был записан в арзамасском штате, но был приятелем всех арзамассцев», — вспоминал о нём Вяземский. На петербургском вечере у братьев Тургеневых 28 июня 1817 года познакомился с молодым поэтом Александром Пушкиным. Приятельство с Пушкиным продолжалось до отъезда Кривцова в Лондон, причём Пушкин дал ему в дорогу экземпляр «Орлеанской девственницы» с надписью «Другу от друга»[2].
По некоторым сведениям, Кривцов неодобрительно относился к светским шалостям поэта, пытался наставлять его в беседах и переписке. В то же время А. И. Тургенев в письме к Вяземскому от 28 августа 1818 года сетует на то, что именно Кривцов «не перестает развращать Пушкина и из Лондона прислал ему безбожные стихи»[2]. Кривцов и Пушкин не раз пересекались и позднее, в 1830-е годы, когда бывший губернатор временами наезжал в столицы из своего имения.
Александр I, которому Кривцов был рекомендован Лагарпом, оказывал ему большое внимание; он был сделан камергером, определен в Министерство иностранных дел и с 1 января 1818 года состоял при посольстве в Лондоне, где сблизился с Д. Н. Блудовым. В Англии Кривцов усердно изучал английские учреждения, особенно же пленился он английским бытом; английская жизнь в замках казалась ему идеалом частного существования.
В 1821 году Н. И. Кривцов был отозван из Лондона и женился. В чине статского советника 5 октября 1823 года[3] он был назначен губернатором в Тульскую губернию, а 26 февраля 1824 года переведён Воронежским губернатором. Но здесь его горячность, не раз и прежде ему вредившая, навлекла ему особенно сильные неприятности: изобличив в явной недобросовестности секретаря губернского правления, он резко раскритиковал его в самом присутствии; по требованию секретаря составлен был об этом протокол; другие чиновники, тоже не отличавшиеся честностью, рады были избавиться от молодого, энергичного и безусловно честного губернатора; делу был придан такой вид, что Кривцов страдает припадками умопомрачения. В итоге с 12 сентября 1826 года он стал нижегородским губернатором.
3 апреля 1827 года Н. И. Кривцов был отозван за «строптивый и запальчивый характер» и ему предложено место в Департаменте герольдий, но он предпочёл выйти в отставку и поселиться в имении жены Любичи Кирсановского уезда Тамбовской губернии, на границе с Саратовской губернии, на берегу реке Вяжли, впадающей в реку Ворону; здесь он устроил себе усадьбу совершенно в английском вкусе, с удобным, изящным, хотя и не роскошным домом, с прекрасным парком, с отличным хозяйством.
Местность эта изобиловала помещиками, отличающимися немалыми дарованиями. В трех верстах, в селе Умете, жило семейство Чичериных, главный представитель которого, отец известного ученого Б. Н. Чичерина, был человек высокого ума и редких нравственных качеств; в 15 верстах, в имении Мара, жило семейство Баратынских, поэт и его братья, все замечательно даровитые люди; между Любичами, Уметом и Марой были постоянно живейшие сношения; в Маре получались произведения Баратынского, Кривцову присылал свои новые вещи Пушкин; в Умет Чичериным сообщал о литературных и ученых новостях и присылал много книг друг Чичерина-отца, известный Н. Ф. Павлов[4].
Н. И. Кривцов занимал среди своих соседей первенствующее положение и по своим годам, и по обширному своему уму и образованию, между бумагами его, после его смерти, были найдены проекты освобождения крестьян, а также три письма от Пушкина. Дневник Кривцова до сих пор ждёт издателя[5].
Семья
По возвращении из Лондона в 1821 году Кривцов женился на Екатерине Фёдоровне Вадковской (1798 или 1801 — 1861), дочери сенатора Фёдора Фёдоровича Вадковского, внучке графа Ивана Григорьевича Чернышёва, родной сестре двух братьев декабристов. По характеристике современника, это была «женщина, которая с высшим изяществом форм соединяла тонкий, живой, наблюдательный и несколько насмешливый ум, а вместе с тем и глубокие чувства. В молодости она была очаровательной собеседницей и всегда была искренним другом»[6]. С юных лет она проявляла живейший интерес к русской литературе, была лично знакома со многими известными писателями. Её роман с Кривцовым продолжался несколько лет и наконец увенчался успехом. Посаженным отцом и матерью на их свадьбе выступали Н. М. Карамзин с супругой. В 1826 году за кражу драгоценностей у Кривцовой был лишён дворянского звания её родственник Николай Обресков.
Дочь Кривцовых, Софья Николаевна (1821—1891), вышла замуж за этнографа Помпея Николаевича Батюшкова, младшего брата поэта К. Н. Батюшкова.
Напишите отзыв о статье "Кривцов, Николай Иванович"
Примечания
- ↑ Кривцовы // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ 1 2 Черейский Л. А. Кривцов Н. И. // Черейский Л. А. Пушкин и его окружение. — Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1989. — С. 214—215.
- ↑ 16 апреля 1823 года согласно источника: [www.runivers.ru/bookreader/book10419/#page/310/mode/1up Губернии Российской империи. История и руководители. 1708—1917.]
- ↑ Жизнь в этих трёх поместьях отличалась самым высоким умственным уровнем. Широкую, мастерскую картину её дал B. Н. Чичерин в своей статье, которую он написал в виде предисловия к предполагавшемуся изданию дневника Кривцова — предисловие это напечатано в «Русском Архиве», 1890 г., I, 501—525.
- ↑ ГБЛ, ф. 178, № 9842.
- ↑ Пешков В. Звезда разрозненной плеяды… — Тамбов, 1999. — С. 93.
Литература
- [dlib.rsl.ru/viewer/01002921660#?page=395 Кривцов, Николай Иванович] // Русский биографический словарь: В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896—1918.
- Гершензон М. Декабрист Кривцов и его братья. М., 1914.
Ссылки
- [marihistory.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=690:2011-05-12-21-53-28&catid=38:politics&Itemid=158 Биография]
- [www.grad-kirsanov.ru/persons.php?id=krivcov Биография]
Отрывок, характеризующий Кривцов, Николай Иванович
Это был яркими красками написанный Жераром портрет мальчика, рожденного от Наполеона и дочери австрийского императора, которого почему то все называли королем Рима.Весьма красивый курчавый мальчик, со взглядом, похожим на взгляд Христа в Сикстинской мадонне, изображен был играющим в бильбоке. Шар представлял земной шар, а палочка в другой руке изображала скипетр.
Хотя и не совсем ясно было, что именно хотел выразить живописец, представив так называемого короля Рима протыкающим земной шар палочкой, но аллегория эта, так же как и всем видевшим картину в Париже, так и Наполеону, очевидно, показалась ясною и весьма понравилась.
– Roi de Rome, [Римский король.] – сказал он, грациозным жестом руки указывая на портрет. – Admirable! [Чудесно!] – С свойственной итальянцам способностью изменять произвольно выражение лица, он подошел к портрету и сделал вид задумчивой нежности. Он чувствовал, что то, что он скажет и сделает теперь, – есть история. И ему казалось, что лучшее, что он может сделать теперь, – это то, чтобы он с своим величием, вследствие которого сын его в бильбоке играл земным шаром, чтобы он выказал, в противоположность этого величия, самую простую отеческую нежность. Глаза его отуманились, он подвинулся, оглянулся на стул (стул подскочил под него) и сел на него против портрета. Один жест его – и все на цыпочках вышли, предоставляя самому себе и его чувству великого человека.
Посидев несколько времени и дотронувшись, сам не зная для чего, рукой до шероховатости блика портрета, он встал и опять позвал Боссе и дежурного. Он приказал вынести портрет перед палатку, с тем, чтобы не лишить старую гвардию, стоявшую около его палатки, счастья видеть римского короля, сына и наследника их обожаемого государя.
Как он и ожидал, в то время как он завтракал с господином Боссе, удостоившимся этой чести, перед палаткой слышались восторженные клики сбежавшихся к портрету офицеров и солдат старой гвардии.
– Vive l'Empereur! Vive le Roi de Rome! Vive l'Empereur! [Да здравствует император! Да здравствует римский король!] – слышались восторженные голоса.
После завтрака Наполеон, в присутствии Боссе, продиктовал свой приказ по армии.
– Courte et energique! [Короткий и энергический!] – проговорил Наполеон, когда он прочел сам сразу без поправок написанную прокламацию. В приказе было:
«Воины! Вот сражение, которого вы столько желали. Победа зависит от вас. Она необходима для нас; она доставит нам все нужное: удобные квартиры и скорое возвращение в отечество. Действуйте так, как вы действовали при Аустерлице, Фридланде, Витебске и Смоленске. Пусть позднейшее потомство с гордостью вспомнит о ваших подвигах в сей день. Да скажут о каждом из вас: он был в великой битве под Москвою!»
– De la Moskowa! [Под Москвою!] – повторил Наполеон, и, пригласив к своей прогулке господина Боссе, любившего путешествовать, он вышел из палатки к оседланным лошадям.
– Votre Majeste a trop de bonte, [Вы слишком добры, ваше величество,] – сказал Боссе на приглашение сопутствовать императору: ему хотелось спать и он не умел и боялся ездить верхом.
Но Наполеон кивнул головой путешественнику, и Боссе должен был ехать. Когда Наполеон вышел из палатки, крики гвардейцев пред портретом его сына еще более усилились. Наполеон нахмурился.
– Снимите его, – сказал он, грациозно величественным жестом указывая на портрет. – Ему еще рано видеть поле сражения.
Боссе, закрыв глаза и склонив голову, глубоко вздохнул, этим жестом показывая, как он умел ценить и понимать слова императора.
Весь этот день 25 августа, как говорят его историки, Наполеон провел на коне, осматривая местность, обсуживая планы, представляемые ему его маршалами, и отдавая лично приказания своим генералам.
Первоначальная линия расположения русских войск по Ко лоче была переломлена, и часть этой линии, именно левый фланг русских, вследствие взятия Шевардинского редута 24 го числа, была отнесена назад. Эта часть линии была не укреплена, не защищена более рекою, и перед нею одною было более открытое и ровное место. Очевидно было для всякого военного и невоенного, что эту часть линии и должно было атаковать французам. Казалось, что для этого не нужно было много соображений, не нужно было такой заботливости и хлопотливости императора и его маршалов и вовсе не нужно той особенной высшей способности, называемой гениальностью, которую так любят приписывать Наполеону; но историки, впоследствии описывавшие это событие, и люди, тогда окружавшие Наполеона, и он сам думали иначе.
Наполеон ездил по полю, глубокомысленно вглядывался в местность, сам с собой одобрительно или недоверчиво качал головой и, не сообщая окружавшим его генералам того глубокомысленного хода, который руководил его решеньями, передавал им только окончательные выводы в форме приказаний. Выслушав предложение Даву, называемого герцогом Экмюльским, о том, чтобы обойти левый фланг русских, Наполеон сказал, что этого не нужно делать, не объясняя, почему это было не нужно. На предложение же генерала Компана (который должен был атаковать флеши), провести свою дивизию лесом, Наполеон изъявил свое согласие, несмотря на то, что так называемый герцог Эльхингенский, то есть Ней, позволил себе заметить, что движение по лесу опасно и может расстроить дивизию.
Осмотрев местность против Шевардинского редута, Наполеон подумал несколько времени молча и указал на места, на которых должны были быть устроены к завтрему две батареи для действия против русских укреплений, и места, где рядом с ними должна была выстроиться полевая артиллерия.
Отдав эти и другие приказания, он вернулся в свою ставку, и под его диктовку была написана диспозиция сражения.
Диспозиция эта, про которую с восторгом говорят французские историки и с глубоким уважением другие историки, была следующая:
«С рассветом две новые батареи, устроенные в ночи, на равнине, занимаемой принцем Экмюльским, откроют огонь по двум противостоящим батареям неприятельским.
В это же время начальник артиллерии 1 го корпуса, генерал Пернетти, с 30 ю орудиями дивизии Компана и всеми гаубицами дивизии Дессе и Фриана, двинется вперед, откроет огонь и засыплет гранатами неприятельскую батарею, против которой будут действовать!
24 орудия гвардейской артиллерии,
30 орудий дивизии Компана
и 8 орудий дивизии Фриана и Дессе,
Всего – 62 орудия.
Начальник артиллерии 3 го корпуса, генерал Фуше, поставит все гаубицы 3 го и 8 го корпусов, всего 16, по флангам батареи, которая назначена обстреливать левое укрепление, что составит против него вообще 40 орудий.
Генерал Сорбье должен быть готов по первому приказанию вынестись со всеми гаубицами гвардейской артиллерии против одного либо другого укрепления.
В продолжение канонады князь Понятовский направится на деревню, в лес и обойдет неприятельскую позицию.
Генерал Компан двинется чрез лес, чтобы овладеть первым укреплением.
По вступлении таким образом в бой будут даны приказания соответственно действиям неприятеля.
Канонада на левом фланге начнется, как только будет услышана канонада правого крыла. Стрелки дивизии Морана и дивизии вице короля откроют сильный огонь, увидя начало атаки правого крыла.
Вице король овладеет деревней [Бородиным] и перейдет по своим трем мостам, следуя на одной высоте с дивизиями Морана и Жерара, которые, под его предводительством, направятся к редуту и войдут в линию с прочими войсками армии.
Все это должно быть исполнено в порядке (le tout se fera avec ordre et methode), сохраняя по возможности войска в резерве.
В императорском лагере, близ Можайска, 6 го сентября, 1812 года».
Диспозиция эта, весьма неясно и спутанно написанная, – ежели позволить себе без религиозного ужаса к гениальности Наполеона относиться к распоряжениям его, – заключала в себе четыре пункта – четыре распоряжения. Ни одно из этих распоряжений не могло быть и не было исполнено.
В диспозиции сказано, первое: чтобы устроенные на выбранном Наполеоном месте батареи с имеющими выравняться с ними орудиями Пернетти и Фуше, всего сто два орудия, открыли огонь и засыпали русские флеши и редут снарядами. Это не могло быть сделано, так как с назначенных Наполеоном мест снаряды не долетали до русских работ, и эти сто два орудия стреляли по пустому до тех пор, пока ближайший начальник, противно приказанию Наполеона, не выдвинул их вперед.
Второе распоряжение состояло в том, чтобы Понятовский, направясь на деревню в лес, обошел левое крыло русских. Это не могло быть и не было сделано потому, что Понятовский, направясь на деревню в лес, встретил там загораживающего ему дорогу Тучкова и не мог обойти и не обошел русской позиции.
Третье распоряжение: Генерал Компан двинется в лес, чтоб овладеть первым укреплением. Дивизия Компана не овладела первым укреплением, а была отбита, потому что, выходя из леса, она должна была строиться под картечным огнем, чего не знал Наполеон.
Четвертое: Вице король овладеет деревнею (Бородиным) и перейдет по своим трем мостам, следуя на одной высоте с дивизиями Марана и Фриана (о которых не сказано: куда и когда они будут двигаться), которые под его предводительством направятся к редуту и войдут в линию с прочими войсками.
Сколько можно понять – если не из бестолкового периода этого, то из тех попыток, которые деланы были вице королем исполнить данные ему приказания, – он должен был двинуться через Бородино слева на редут, дивизии же Морана и Фриана должны были двинуться одновременно с фронта.
