Добрецов, Николай Леонтьевич

Николай Леонтьевич Добрецов
Место рождения:	Ленинград, РСФСР, СССР
Научная сфера:	геология
Место работы:	Институт геологии ОИГГМ СО РАН
Награды и премии:

Никола́й Лео́нтьевич Добрецо́в (род. 15 января 1936, Ленинград) — российский учёный-геолог, академик РАН, доктор геолого-минералогических наук

Биография

Отец — физик, доктор физико-математических наук Леонтий Николаевич Добрецов.

• Председатель Сибирского отделения РАН (1997—2008)
• Вице-президент Российской академии наук с 30.05.1997 по 02.06.2008.
• член Президиума РАН и бывший член Бюро Президиума РАН
• Член Отделения наук о Земле РАН и член Бюро Отделения.
• Бывший председатель Бюро Президиума СО РАН по ННЦ.
• Научный руководитель Института геологии и минералогии СО РАН

Награды и премии

• Ленинская премия (1976)
• Государственная премия Российской Федерации в области науки и техники (1997)
• Демидовская премия (1999)
• Орден «За заслуги перед Отечеством» II степени (26 января 2007 года) — за выдающиеся заслуги в развитии отечественной науки и многолетнюю плодотворную деятельность
• Знак отличия «За заслуги перед Новосибирской областью» (24 апреля 2003 года)

Ссылки

• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-21.ln-ru Профиль Николая Леонтьевича Добрецова] на официальном сайте РАН
• [www.sbras.ru/ppls/dbr Н.Л. Добрецов на сайте СО РАН]. Проверено 17 октября 2008. [www.webcitation.org/65LhfRJNC Архивировано из первоисточника 10 февраля 2012].

Отрывок, характеризующий Добрецов, Николай Леонтьевич

Пьер, как это большею частью бывает, почувствовал всю тяжесть физических лишений и напряжений, испытанных в плену, только тогда, когда эти напряжения и лишения кончились. После своего освобождения из плена он приехал в Орел и на третий день своего приезда, в то время как он собрался в Киев, заболел и пролежал больным в Орле три месяца; с ним сделалась, как говорили доктора, желчная горячка. Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все таки выздоровел.
Все, что было с Пьером со времени освобождения и до болезни, не оставило в нем почти никакого впечатления. Он помнил только серую, мрачную, то дождливую, то снежную погоду, внутреннюю физическую тоску, боль в ногах, в боку; помнил общее впечатление несчастий, страданий людей; помнил тревожившее его любопытство офицеров, генералов, расспрашивавших его, свои хлопоты о том, чтобы найти экипаж и лошадей, и, главное, помнил свою неспособность мысли и чувства в то время. В день своего освобождения он видел труп Пети Ростова. В тот же день он узнал, что князь Андрей был жив более месяца после Бородинского сражения и только недавно умер в Ярославле, в доме Ростовых. И в тот же день Денисов, сообщивший эту новость Пьеру, между разговором упомянул о смерти Элен, предполагая, что Пьеру это уже давно известно. Все это Пьеру казалось тогда только странно. Он чувствовал, что не может понять значения всех этих известий. Он тогда торопился только поскорее, поскорее уехать из этих мест, где люди убивали друг друга, в какое нибудь тихое убежище и там опомниться, отдохнуть и обдумать все то странное и новое, что он узнал за это время. Но как только он приехал в Орел, он заболел. Проснувшись от своей болезни, Пьер увидал вокруг себя своих двух людей, приехавших из Москвы, – Терентия и Ваську, и старшую княжну, которая, живя в Ельце, в имении Пьера, и узнав о его освобождении и болезни, приехала к нему, чтобы ходить за ним.
Во время своего выздоровления Пьер только понемногу отвыкал от сделавшихся привычными ему впечатлений последних месяцев и привыкал к тому, что его никто никуда не погонит завтра, что теплую постель его никто не отнимет и что у него наверное будет обед, и чай, и ужин. Но во сне он еще долго видел себя все в тех же условиях плена. Так же понемногу Пьер понимал те новости, которые он узнал после своего выхода из плена: смерть князя Андрея, смерть жены, уничтожение французов.
Радостное чувство свободы – той полной, неотъемлемой, присущей человеку свободы, сознание которой он в первый раз испытал на первом привале, при выходе из Москвы, наполняло душу Пьера во время его выздоровления. Он удивлялся тому, что эта внутренняя свобода, независимая от внешних обстоятельств, теперь как будто с излишком, с роскошью обставлялась и внешней свободой. Он был один в чужом городе, без знакомых. Никто от него ничего не требовал; никуда его не посылали. Все, что ему хотелось, было у него; вечно мучившей его прежде мысли о жене больше не было, так как и ее уже не было.