Лейдерман, Наум Лазаревич
Поделись знанием:
– Ты всегда занята, а я вот не умею, – сказала Наташа. – А Николай где?
– Спит, кажется.
– Соня, ты поди разбуди его, – сказала Наташа. – Скажи, что я его зову петь. – Она посидела, подумала о том, что это значит, что всё это было, и, не разрешив этого вопроса и нисколько не сожалея о том, опять в воображении своем перенеслась к тому времени, когда она была с ним вместе, и он влюбленными глазами смотрел на нее.
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, – а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.
– А, вот она, – сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. – Ну, садись ко мне. – Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего то.
– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его , дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
После чая Николай, Соня и Наташа пошли в диванную, в свой любимый угол, в котором всегда начинались их самые задушевные разговоры.
– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
(перенаправлено с «Н. Л. Лейдерман»)
| Наум Лазаревич Лейдерман | |
 | |
| Место рождения: | |
|---|---|
| Научная сфера: | |
| Место работы: | |
| Учёная степень: | |
| Альма-матер: | |
| Награды и премии: |
|
Нау́м Ла́заревич Лейдерма́н (23 января 1939 года, посёлок городского типа Бершадь, Винницкая область, УССР — 6 сентября 2010 года, Екатеринбург, Свердловская область, Россия) — советский и российский литературовед, педагог, специалист в русской литературе XX века. Доктор филологических наук, Почётный профессор УрГПУ, заслуженный деятель науки РФ. Директор Института филологических исследований и образовательных стратегий «Словесник» УрО РАО. Инициатор создания и первый редактор журнала «Филологический класс», выходящего до сих пор.
Содержание
Биография
Наум Лазаревич Лейдерман родился 23 января 1939 года на Украине, в посёлке городского типа Бершадь Винницкой области, в семье служащих. С началом войны семью эвакуировали на Урал — в город Карабаш Челябинской области. После войны семья вернулась на Украину. В Одессе Н.Л. Лейдерман заканчивает школу и в 1961 году - филологический факультет Одесского университета им. Н.И. Мечникова (дипломная работа «Человек и война» (по произведениям Григория Бакланова и Юрия Бондарева)).
В 1962 году переехал в Свердловск, преподавал курс эстетического воспитания в техническом училище, работал по совместительству литсотрудником журнала «Урал».
С 1964 года – в Свердловском педагогическом институте (ныне — Уральский государственный педагогический университет), где был ассистентом кафедры русской и зарубежной литературы, старшим преподавателем, доцентом, профессором, заведующим кафедрой советской литературы (с 1985 года), заведующим кафедрой современной русской литературы. Подготовил кандидатскую диссертацию по филологии и по русской литературе второй половины XX века. Кандидатскую диссертацию «Современная художественная проза о Великой Отечественной войне. Тенденции развития» защитил в 1968 году в Московском государственном педагогическом институте им. Ленина. Докторская диссертация была посвящена анализу жанровых процессов в русской художественной прозе 1960-80 гг. Защищена в 1984 году в МГУ им. Ломоносова.
Преподавал и проводил исследования в зарубежных вузах, в том числе в Северо-западном университете (Эванстон, США).
Директор Института филологических исследований и образовательных стратегий «Словесник» Уральского отделения Академии образования РФ.
Член Союза российских писателей.
Умер Наум Лейдерман 6 сентября 2010 года в городе Екатеринбурге Свердловской области, похороны прошли 9 сентября на Северном кладбище Екатеринбурга.
Семейное положение
Жена
- Лиля Иосифовна Вассерман.
Сыновья:
- Марк Липовецкий (взявший фамилию деда) — доктор филологических наук, профессор Университета штата Колорадо, США (внук Даниил);
- Илья Лейдерман — доктор медицинских наук, профессор Уральской медицинской академии (внуки Ксения и Кирилл).
Фото
 |
Данный раздел имеет чрезмерный объём или содержит маловажные подробности. Если вы не согласны с этим, пожалуйста, покажите в тексте существенность излагаемого материала. В противном случае раздел может быть удалён. Подробности могут быть на странице обсуждения.
|
- Наум Лейдерман.JPG
Наум Лазаревич Лейдерман
- Наум Лазаревич Лейдерман.JPG
Наум Лазаревич Лейдерман
- Н.Л. Лейдерман.JPG
Наум Лазаревич Лейдерман
- Н. Лейдерман.JPG
Наум Лазаревич Лейдерман
- Лейдерман Н.Л.JPG
Наум Лазаревич Лейдерман
- Н.Л. Лейдерман с супругой (Н.Л. Вассерман).JPG
Н.Л. Лейдерман с супругой (Л.И. Вассерман)
- Н.Л. Лейдерман с супругой.JPG
Н.Л. Лейдерман с супругой
- Н.Л. Лейдерман. Дома.JPG
Н.Л. Лейдерман. Дома
- Н.Л. Лейдерман. Застолье.JPG
Н.Л. Лейдерман. Застолье
- А я и такой бываю!.JPG
Наум Лазаревич Лейдерман: А я и такой бываю!
- Н.Л. Лейдерман на прогулке с семьёй.JPG
Н.Л. Лейдерман на прогулке с семьёй
- На прогулке с семьёй (Н.Л. Лейдерман).JPG
На прогулке с семьёй
Научная работа
Первые критические публикации появились в свердловских газетах, а вскоре и в журнале "Урал" (1962). Позднее в багаже литературоведа появляются десятки статей и рецензий, опубликованных в "Урале", "Москве", "Сибирских огнях", "Севере", "Литературной учёбе", "Литературном обозрении" и других изданиях, вышли его книги о военной прозе и русской советской прозе рубежа 1960 - 1970 годов.
Первая книга "Движение времени и законы жанра (Жанровые закономерности развития советской прозы в 60 - 70-е годы)" издана в Свердловске в 1982 году.
Первым исследовал феномен Н.Коляды - выдающегося российского драматурга.
В 1985 году в Москве в издательстве "Просвещение" 150-тысячным тиражом напечатана книга "Система работы по изучению советской литературы в VIII - X классах", написанная группой учителей-методистов города Свердловска (М.А. Богуславской, А.М. Сапир, К.Д. Кузнецовой) во главе с Н.Л. Лейдерманом.
В соавторстве с М.Н Липовецким издал учебник по русской литературе XX века, в котором русская литература XX века впервые рассматривается как цельное явление, вне идеологических разделений, лучший на сегодняшний день труд по данной эпохе, выдержавший менее чем за 10 лет уже пять изданий.
Итоговой работой Н.Л. Лейдермана была "Теория жанра", вышедшая в 2010 году.
Н. Лейдерман пользовался потрясающим авторитетом у коллег, знавших его лично, работавших с ним. Не будет преувеличением сказать, что для филологической среды Екатеринбурга это была центральная фигура, которая не столько замыкала все процессы на себя, сколько создавала продуктивную почву для дальнейших исследований[1].
Труды
Монографии
- Движение времени и законы жанра: Жанровые закономерности развития советской прозы в 60-70-е годы. — Свердловск: Средне-Уральское книжное издательство, 1982. — 255 с.
- Та горсть земли: Лит.-крит. ст. — Свердловск: Средне-Уральское книжное издательство, 1988. — 240 с. — ISBN 5-7529-0036-0.
- Русская литературная классика XX века: Моногр. очерки. — Екатеринбург: Урал. гос. пед. ун-т, 1996. — 308 с. — ISBN 5-7186-0083-X.
- Драматургия Николая Коляды: Критический очерк. — Каменск-Уральский: Калан, 1997. — 160 с. — ISBN 5-88507-050-4.
- Постреализм: теоретический очерк / Урал. отд-ние Рос. акад. образования, Урал. гос. пед. ин-т, Ин-т филол. исслед. и образоват. стратегий «Словесник». — Екатеринбург, 2005. — 249 с. — (Литературоведение XXI века: методология и теория). — ISBN 5-7186-0170-4.
- С веком наравне. Русская литературная классика в советскую эпоху: монографические очерки. — СПб.: Златоуст, 2005. — 366 с. — ISBN 5-86547-379-4.
- Теория жанра. — Екатеринбург, 2010.
Статьи
- [shalamov.ru/research/159/ «…В метельный, леденящий век»] // Урал. 1992, № 3 — одна из первых российских статей о творчестве В. Т. Шаламова
- Об изучении теории литературы в старших классах // «Литература в школе». — 2000. — № 5. — С. 104−111. — ISSN 0130-3414.
- Парадоксы «Русского леса» // «Вопросы литературы». — 2000. — № 6. — С. 29−58. — ISSN 0042-8795.
- Поэма А. Твардовского «За далью-даль»: преодоление соцреалистического канона // «Филологические науки». — 2001. — № 2. — С. 13−23. — ISSN 0130-9730.
- «Уходящая натура», или самый поздний Катаев // «Октябрь». — 2001. — № 5. — С. 158−165. — ISSN 0132-0637.
- По принципу антисхемы: о романе А. Солженицына «В круге первом» // «Звезда». — 2001. — № 8. — С. 191−205. — ISSN 0321-1878.
Вузовские учебники
- Лейдерман Н. Л. Современная художественная проза о Великой Отечественной войне (Историко-литературный процесс и развитие жанров. 1955−1970): Пособие по спецкурсу. В 2 ч., Свердл. гос. пед. ин-т. — Свердловск, 1973−1974: Ч. 1. — Свердловск, 1973. — 144 с.; Ч. 2. — Свердловск, 1974.
- Лейдерман Н. Л. Неявный диалог: «Русский лес» Л. Леонова и «Доктор Живаго» Б. Пастернака / Науч. ред. М. Н. Липовецкий; М-во общего и профессионального образования РФ; Урал. гос. пед. ун-т: Науч.-исследоват. центр «Словесник». — Екатеринбург: Изд-во УрГПУ, 1999. — 70 с. — (Филологический лекторий).
- Лейдерман Н. Л., Липовецкий М. Н. Современная русская литература. 1950—1990-е годы. В 2 тт. — М.: Академия, 2003.
- Лейдерман Н. Л., Скрипова О. А. Стиль литературного произведения. Теория. Практикум: учеб. пособие для студентов фак. рус. яз. и лит. / М-во образования РФ, Урал. гос. пед. ун-т, Ин-т филол. исслед. и образоват. стратегий Урал. отд-ния Рос. Акад. образования «Словесник». — Екатеринбург: АМБ, 2004. — 184 с.
- Лейдерман Н. Л., Липовецкий М. Н. Русская литература XX века. 1950—1990-е годы. В 2 тт. — М.: Академия, 2008.
Учительские методические пособия
- Лейдерман Н. Л., Сапир А. М. Горький в школе: новое прочтение: метод. пособие для учителя. — М.: ВАКО, 2005. — 304 с. — (Мастерская учителя). — ISBN 5-94665-192-7.
- Лейдерман Н. Л. Уроки для души. О преподавании литературы в школе: статьи / Урал. отд-ние Рос. акад. образования, Тюменский гос. ун-т. — Тюмень: Изд-во Тюм. гос. ун-та, 2006. — 326 с. — ISBN 5-88081-471-8.
Сборники работ
- Литература Урала: очерки и портреты. Книга для учителя / В. В. Абашев, Е. А. Баженова, В. В. Блажес и др.; Департамент образования Правительства Свердл. обл.; Ин-т развития регион. образования; Науч. ред. Н. Л. Лейдерман. — Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та; Изд-во Дома учителя, 1998. — 692 с. — ISBN 5-7525-0575-5.
- Русская литература XX века: закономерности исторического развития. Кн. 1. Новые художественные стратегии / Л. Н. Анпилова, Н. В. Барковская, И. Е. Васильев и др.; РАН, УрО, Рос. акад. образования, УрО; отв. ред. Н. Л. Лейдерман. — Екатеринбург, 2005. — 466 с. — ISBN 5-7691-1562-9.
Региональный журнал
- Филологический класс: региональный методический журнал учителей-словесников Урала. Вып. 11 / [гл. ред. Н. Л. Лейдерман]. — [Екатеринбург]: [Ин-т филол. исслед. и образоват. стретегий «Словесник»]; [Учебная книга], 2004. — 112 с. — ISBN 5-94482-024-1.
- Филологический класс : регион. метод. журн. учителей-словесников Урала. Вып. 12 / [гл. ред. Н. Л. Лейдерман]. — [Екатеринбург]: [Ин-т филол. исслед. и образоват. стратегий «Словесник»]; [Учебная книга], 2004. — 120 с. — ISBN 5-94482-018-7.
- Филологический класс : регион. метод. журн. учителей-словесников Урала. Вып. 14 / [гл. ред. Н. Л. Лейдерман]. — [Екатеринбург]: [Ин-т филол. исслед. и образоват. стратегий «Словесник»], 2005. — 105 с. — ISBN 5-7186-0032-5.
Напишите отзыв о статье "Лейдерман, Наум Лазаревич"
Примечания
- ↑ Владимир Козлов Н. Л. Лейдерман. Теория жанра // «Вопросы литературы». — 2012,. — № 4.
Литература
- Шакшина Е. Профессор Наум Лейдерман: «Без воспитания читателя у нас не будет порядочных людей…» (интервью) // «Вечерний Екатеринбург». — 2008. — 9 декабря. — С. 5.
- Наум Лазаревич Лейдерман: библиографический указатель трудов за 1962—2007 гг./ [www.uspu.ru/Biblioteka/Bibliograficheskie_ukazateli/ Урал. гос. пед. ун-т], Науч. б-ка; сост. Н. Б. Блимготова. — Екатеринбург, 2007. — 87 с. — («Лидеры научных школ УрГПУ»)
Отрывок, характеризующий Лейдерман, Наум Лазаревич
– Воду в рюмке переменить. Я сейчас дорисую узор.– Ты всегда занята, а я вот не умею, – сказала Наташа. – А Николай где?
– Спит, кажется.
– Соня, ты поди разбуди его, – сказала Наташа. – Скажи, что я его зову петь. – Она посидела, подумала о том, что это значит, что всё это было, и, не разрешив этого вопроса и нисколько не сожалея о том, опять в воображении своем перенеслась к тому времени, когда она была с ним вместе, и он влюбленными глазами смотрел на нее.
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, – а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.
– А, вот она, – сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. – Ну, садись ко мне. – Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего то.
– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его , дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
После чая Николай, Соня и Наташа пошли в диванную, в свой любимый угол, в котором всегда начинались их самые задушевные разговоры.
– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
Категории:
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Винницкой области
- Доктора филологических наук
- Заслуженные деятели науки Российской Федерации
- Учёные по алфавиту
- Литературоведы СССР
- Литературоведы России
- Выпускники Одесского университета
- Преподаватели Уральского государственного педагогического университета
- Похороненные в Екатеринбурге
- Члены Союза российских писателей
