Устианович, Николай Леонтьевич

Николай Леонтьевич Устианович
Дата рождения:	25 ноября (7 декабря) 1811(1811-12-07)
Место рождения:	Николаев (Австрийская империя)
Дата смерти:	22 октября (3 ноября) 1885(1885-11-03) (73 года)
Место смерти:	Славско (Австро-Венгрия)
Гражданство:	Австро-Венгрия Австро-Венгрия
Род деятельности:	униатский священник, поэт, писатель, политический деятель
Язык произведений:	язычие, украинский, польский

Николай Леонтьевич Устианович (псевдоним — Николай из Николаева; 25 ноября (7 декабря) 1811 года, Колония Рейхенбах, Королевство Галиции и Лодомерии, Австрийская империя — 22 октября (3 ноября) 1885 года, Славское, Королевство Галиции и Лодомерии, Австро-Венгрия) — украинский литератор, поэт и общественный деятель, сочувствовавший Русской троице. В 1960-х годах перешёл на позиции москвофильства. Греко-католический священник. Отец Корнилия Устияновича.

Произведения Николая Устиановича получили широкое распространение в Российской империи в адаптациях Н. В. Гербеля.

Биография

Николай Устианович родился 25 ноября (7 декабря) 1811 года в галицком местечке Николаев, de jure входившем в Колонию Рейхенбах. Его отец был бурмистром Николаева. В семье Устиановичей было одиннадцать детей. Образование Устианович начал у местного дьячка, изучил Псалтырь и Часослов, затем был отдан в немецкую начальную школу, окончив которую перешёл во львовскую гимназию. В философии (седьмом-восьмом классах гимназии) Устианович увлёкся польским национализмом, и чуть было не присоединился к Польскому восстанию 1830 года. После окончания философии он поступил на богословский факультет Львовского университета. Там он сблизился с М. С. Шашкевичем. 5 (17) сентября Устианович поступил в семинарию, где познакомился с Я. Ф. Головацким.

Печататься начал с 1836 года, когда была опубликована его элегия «Слеза на гроб Михаила Герасевича» (архипресвитера митрополичьей консистории во Львове). Это сочинение вызвало подозрения у властей, автор был подвергнут обыску, вместе с Шашкевичем лишён права на получение «титула стола» и до 1848 года находился под наблюдением полиции.

В 1837 году Устианович окончил университет и женился на Анне Петровне Плешкевич, дочери священника. В следующем году его рукоположили во иереи и назначили администратором прихода села Волкова, близ Львова. Через три года он стал настоятелем прихода села Славское близ города Стрый. Эту должность он занимал 28 лет.

Во время революционных событий 1848 года, в июне, Устианович написал в «Зорю галицкую» статью патриотического содержания, в которой подверг критике основанный поляками «Русский собор», который должен был противодействовать деятельности Главной русской рады. Также в 1848 году Устианович высказал идею созыва «Собора русских учёных», для основания Галицко-русской матицы и решения языкового вопроса. Такой собор был созван Главной русской радой, он заседал с 7 (19) по 14 (26) октября 1848 года.

В течение семи месяцев (с 2 (14) июля 1849 года по 7 (19) февраля 1850 года) Устианович совместно с И. Ф. Головацким, Б. А. Дедицким и М. Н. Коссаком издавал газету «Галичо-русский вестник» на украинском языке. Он не очень хорошо владел русским литературным языком, но тем не менее старался очищать свой язык от полонизмов, употребляя выражения общерусского литературного языка. Впоследствии издание было переименовано в «Вестник для русинов Австрийской державы» и перенесено в Вену, а Устианович возвратился в Славско.

В 1861 году Устианович стал депутатом первого галицкого сейма, однако мало занимался политикой, больше времени уделяя литературному творчеству. К этому времени относится окончательная перемена взглядов Устиановича, ставшего сторонником «общерусской идеи» о единстве русского народа в трёх ветвях — белорусской, великорусской и малорусской (включая русинов). В 1879 году Устианович был переведен настоятелем прихода в Сучаву. Скончался Николай Леонтьевич 22 октября (3 ноября) 1885 года.

Старший сын — живописец и писатель Корнилий Устиянович.

Литература

• Аристов Ф. Ф. [mnib.malorus.org/kniga/030/ Карпаторусские писатели. Том I.]
• Устианович Н. Л. [www.ukrstor.com/ukrstor/nazionalist-011912-ust.html «Националист» № 1, 1912 г.]

Ссылки

• Устианович, Николай // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [mykolayiv.org/detail/mikola-ustiyanovich/full/ Микола Устиянович]  (укр.)

Отрывок, характеризующий Устианович, Николай Леонтьевич

– Так я тебе говорила, Andre, будь добр и великодушен, каким ты всегда был. Не суди строго Lise, – начала она. – Она так мила, так добра, и положение ее очень тяжело теперь.
– Кажется, я ничего не говорил тебе, Маша, чтоб я упрекал в чем нибудь свою жену или был недоволен ею. К чему ты всё это говоришь мне?
Княжна Марья покраснела пятнами и замолчала, как будто она чувствовала себя виноватою.
– Я ничего не говорил тебе, а тебе уж говорили . И мне это грустно.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая княгиня после обеда плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слёз она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.
– Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою жену , и сам ни в чем себя не могу упрекнуть в отношении к ней; и это всегда так будет, в каких бы я ни был обстоятельствах. Но ежели ты хочешь знать правду… хочешь знать, счастлив ли я? Нет. Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю…
Говоря это, он встал, подошел к сестре и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб. Прекрасные глаза его светились умным и добрым, непривычным блеском, но он смотрел не на сестру, а в темноту отворенной двери, через ее голову.
– Пойдем к ней, надо проститься. Или иди одна, разбуди ее, а я сейчас приду. Петрушка! – крикнул он камердинеру, – поди сюда, убирай. Это в сиденье, это на правую сторону.
Княжна Марья встала и направилась к двери. Она остановилась.
– Andre, si vous avez. la foi, vous vous seriez adresse a Dieu, pour qu'il vous donne l'amour, que vous ne sentez pas et votre priere aurait ete exaucee. [Если бы ты имел веру, то обратился бы к Богу с молитвою, чтоб Он даровал тебе любовь, которую ты не чувствуешь, и молитва твоя была бы услышана.]
– Да, разве это! – сказал князь Андрей. – Иди, Маша, я сейчас приду.
По дороге к комнате сестры, в галлерее, соединявшей один дом с другим, князь Андрей встретил мило улыбавшуюся m lle Bourienne, уже в третий раз в этот день с восторженною и наивною улыбкой попадавшуюся ему в уединенных переходах.
– Ah! je vous croyais chez vous, [Ах, я думала, вы у себя,] – сказала она, почему то краснея и опуская глаза.
Князь Андрей строго посмотрел на нее. На лице князя Андрея вдруг выразилось озлобление. Он ничего не сказал ей, но посмотрел на ее лоб и волосы, не глядя в глаза, так презрительно, что француженка покраснела и ушла, ничего не сказав.
Когда он подошел к комнате сестры, княгиня уже проснулась, и ее веселый голосок, торопивший одно слово за другим, послышался из отворенной двери. Она говорила, как будто после долгого воздержания ей хотелось вознаградить потерянное время.
– Non, mais figurez vous, la vieille comtesse Zouboff avec de fausses boucles et la bouche pleine de fausses dents, comme si elle voulait defier les annees… [Нет, представьте себе, старая графиня Зубова, с фальшивыми локонами, с фальшивыми зубами, как будто издеваясь над годами…] Xa, xa, xa, Marieie!
Точно ту же фразу о графине Зубовой и тот же смех уже раз пять слышал при посторонних князь Андрей от своей жены.
Он тихо вошел в комнату. Княгиня, толстенькая, румяная, с работой в руках, сидела на кресле и без умолку говорила, перебирая петербургские воспоминания и даже фразы. Князь Андрей подошел, погладил ее по голове и спросил, отдохнула ли она от дороги. Она ответила и продолжала тот же разговор.
Коляска шестериком стояла у подъезда. На дворе была темная осенняя ночь. Кучер не видел дышла коляски. На крыльце суетились люди с фонарями. Огромный дом горел огнями сквозь свои большие окна. В передней толпились дворовые, желавшие проститься с молодым князем; в зале стояли все домашние: Михаил Иванович, m lle Bourienne, княжна Марья и княгиня.
Князь Андрей был позван в кабинет к отцу, который с глазу на глаз хотел проститься с ним. Все ждали их выхода.
Когда князь Андрей вошел в кабинет, старый князь в стариковских очках и в своем белом халате, в котором он никого не принимал, кроме сына, сидел за столом и писал. Он оглянулся.
– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.