Шевяков, Николай Львович

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Н. Л. Шевяков»)
Перейти к: навигация, поиск
Николай Львович Шевяков

Доходный дом строительного общества «Домохозяин»
Основные сведения
Страна

Российская империя Российская империя,СССР СССР

Дата рождения

1868(1868)

Место рождения

Ветлуга

Дата смерти

1942(1942)

Место смерти

Ветлуга

Работы и достижения
Учёба:

Институт гражданских инженеров

Работал в городах

Москва, Санкт-Петербург, Иваново, Муром, Ветлуга

Архитектурный стиль

модерн, неоклассицизм

Важнейшие постройки

Гостиница «Метрополь», Ивановский зал в Пашковом доме

Никола́й Льво́вич Шевяко́в (сентябрь 1868, Ветлуга — 1942) — русский и советский инженер-архитектор и преподаватель, один из мастеров московского модерна.





Биография

Родился в Ветлуге в сентябре 1868 года. В 1893 году окончил Институт гражданских инженеров в Санкт-Петербурге со званием гражданского инженера.

Во время службы в армии в 1893—1894 годах работал на перестройке Инженерного замка в Санкт-Петербурге, а с 1894 по 1901 годы состоял на службе в ТСК МВД. В 1894—1897 годах работал на постройке Промышленного училища Ф. В. Чижова в Костроме. В 1898—1900 годах работал помощником архитектора Л. Н. Кекушева, в соавторстве с которым и архитектором С. С. Шуцманом осуществил проект гостиницы «Метрополь».

С 1901 года постоянно жил в Москве. В 1908 году Н. Л. Шевяков стал архитектором Румянцевского музея, а в 1911 году архитектором Николаевского лицея. Вступил в Московское архитектурное общество в 1910 году. С 1915 году был зачислен инженером при 5-м отделении Городской управы.

Архитектурную практику Шевяков совмещал с преподавательской деятельностью: в 1904−1912 годах преподавал на Строительных курсах Приорова; с 1906 по 1915 год — на Женских строительных курсах; в 1926 году в МИИТе. В 1918 году архитектор являлся членом Технического совета в строительном отделении Бюро Московского Совета районных дум.

Дальнейшая судьба зодчего неизвестна[1][2].

Проекты и постройки

Напишите отзыв о статье "Шевяков, Николай Львович"

Комментарии

  1. Здесь и далее проекты и постройки даны по М. В. Нащокиной, с необходимыми дополнениями и уточнениями.

Примечания

  1. Нащокина, 2005, с. 439-440.
  2. Зодчие Москвы, 1998, с. 267.
  3. 1 2 [reestr.answerpro.ru/monument/?page=0&search=%F8%E5%E2%FF%EA%EE%E2&Submit=%CD%E0%E9%F2%E8 Реестр памятников истории и культуры]. Официальный сайт «Москомнаследия». Проверено 20 декабря 2009. [www.webcitation.org/613O7C7sz Архивировано из первоисточника 19 августа 2011].
  4. [www.temples.ru/card.php?debug_arch&ID=6476 Церковь Иконы Божией Матери Взыскание Погибших при женском коммерческом училище]. Храмы России. Проверено 19 марта 2013. [www.webcitation.org/6FICGawIA Архивировано из первоисточника 21 марта 2013].
  5. Гейдор Т., Казусь И. Стили московской архитектуры. — М.: Искусство—XXI век, 2014. — С. 176. — 616 с. — ISBN 978-5-98051-113-5.
  6. [www.temples.ru/card.php?debug_arch&ID=6406 Церковь Рождества Иоанна Предтечи при Сокольническом отделении Московского городского Работного дома]. Храмы России. Проверено 19 марта 2013. [www.webcitation.org/6FICHilLr Архивировано из первоисточника 21 марта 2013].

Литература

Ссылки

  • [www.biografija.ru/show_bio.aspx?id=136454 Шевяков Николай Львович] Статья на сайте biografija.ru

Отрывок, характеризующий Шевяков, Николай Львович

Известен так называемый софизм древних, состоящий в том, что Ахиллес никогда не догонит впереди идущую черепаху, несмотря на то, что Ахиллес идет в десять раз скорее черепахи: как только Ахиллес пройдет пространство, отделяющее его от черепахи, черепаха пройдет впереди его одну десятую этого пространства; Ахиллес пройдет эту десятую, черепаха пройдет одну сотую и т. д. до бесконечности. Задача эта представлялась древним неразрешимою. Бессмысленность решения (что Ахиллес никогда не догонит черепаху) вытекала из того только, что произвольно были допущены прерывные единицы движения, тогда как движение и Ахиллеса и черепахи совершалось непрерывно.
Принимая все более и более мелкие единицы движения, мы только приближаемся к решению вопроса, но никогда не достигаем его. Только допустив бесконечно малую величину и восходящую от нее прогрессию до одной десятой и взяв сумму этой геометрической прогрессии, мы достигаем решения вопроса. Новая отрасль математики, достигнув искусства обращаться с бесконечно малыми величинами, и в других более сложных вопросах движения дает теперь ответы на вопросы, казавшиеся неразрешимыми.
Эта новая, неизвестная древним, отрасль математики, при рассмотрении вопросов движения, допуская бесконечно малые величины, то есть такие, при которых восстановляется главное условие движения (абсолютная непрерывность), тем самым исправляет ту неизбежную ошибку, которую ум человеческий не может не делать, рассматривая вместо непрерывного движения отдельные единицы движения.
В отыскании законов исторического движения происходит совершенно то же.
Движение человечества, вытекая из бесчисленного количества людских произволов, совершается непрерывно.
Постижение законов этого движения есть цель истории. Но для того, чтобы постигнуть законы непрерывного движения суммы всех произволов людей, ум человеческий допускает произвольные, прерывные единицы. Первый прием истории состоит в том, чтобы, взяв произвольный ряд непрерывных событий, рассматривать его отдельно от других, тогда как нет и не может быть начала никакого события, а всегда одно событие непрерывно вытекает из другого. Второй прием состоит в том, чтобы рассматривать действие одного человека, царя, полководца, как сумму произволов людей, тогда как сумма произволов людских никогда не выражается в деятельности одного исторического лица.
Историческая наука в движении своем постоянно принимает все меньшие и меньшие единицы для рассмотрения и этим путем стремится приблизиться к истине. Но как ни мелки единицы, которые принимает история, мы чувствуем, что допущение единицы, отделенной от другой, допущение начала какого нибудь явления и допущение того, что произволы всех людей выражаются в действиях одного исторического лица, ложны сами в себе.
Всякий вывод истории, без малейшего усилия со стороны критики, распадается, как прах, ничего не оставляя за собой, только вследствие того, что критика избирает за предмет наблюдения большую или меньшую прерывную единицу; на что она всегда имеет право, так как взятая историческая единица всегда произвольна.
Только допустив бесконечно малую единицу для наблюдения – дифференциал истории, то есть однородные влечения людей, и достигнув искусства интегрировать (брать суммы этих бесконечно малых), мы можем надеяться на постигновение законов истории.
Первые пятнадцать лет XIX столетия в Европе представляют необыкновенное движение миллионов людей. Люди оставляют свои обычные занятия, стремятся с одной стороны Европы в другую, грабят, убивают один другого, торжествуют и отчаиваются, и весь ход жизни на несколько лет изменяется и представляет усиленное движение, которое сначала идет возрастая, потом ослабевая. Какая причина этого движения или по каким законам происходило оно? – спрашивает ум человеческий.
Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков людей в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему лиц, рассказывают о влиянии одних из этих лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это движение, и вот законы его.
Но ум человеческий не только отказывается верить в это объяснение, но прямо говорит, что прием объяснения не верен, потому что при этом объяснении слабейшее явление принимается за причину сильнейшего. Сумма людских произволов сделала и революцию и Наполеона, и только сумма этих произволов терпела их и уничтожила.
«Но всякий раз, когда были завоевания, были завоеватели; всякий раз, когда делались перевороты в государстве, были великие люди», – говорит история. Действительно, всякий раз, когда являлись завоеватели, были и войны, отвечает ум человеческий, но это не доказывает, чтобы завоеватели были причинами войн и чтобы возможно было найти законы войны в личной деятельности одного человека. Всякий раз, когда я, глядя на свои часы, вижу, что стрелка подошла к десяти, я слышу, что в соседней церкви начинается благовест, но из того, что всякий раз, что стрелка приходит на десять часов тогда, как начинается благовест, я не имею права заключить, что положение стрелки есть причина движения колоколов.
Всякий раз, как я вижу движение паровоза, я слышу звук свиста, вижу открытие клапана и движение колес; но из этого я не имею права заключить, что свист и движение колес суть причины движения паровоза.
Крестьяне говорят, что поздней весной дует холодный ветер, потому что почка дуба развертывается, и действительно, всякую весну дует холодный ветер, когда развертывается дуб. Но хотя причина дующего при развертыванье дуба холодного ветра мне неизвестна, я не могу согласиться с крестьянами в том, что причина холодного ветра есть раэвертыванье почки дуба, потому только, что сила ветра находится вне влияний почки. Я вижу только совпадение тех условий, которые бывают во всяком жизненном явлении, и вижу, что, сколько бы и как бы подробно я ни наблюдал стрелку часов, клапан и колеса паровоза и почку дуба, я не узнаю причину благовеста, движения паровоза и весеннего ветра. Для этого я должен изменить совершенно свою точку наблюдения и изучать законы движения пара, колокола и ветра. То же должна сделать история. И попытки этого уже были сделаны.
Для изучения законов истории мы должны изменить совершенно предмет наблюдения, оставить в покое царей, министров и генералов, а изучать однородные, бесконечно малые элементы, которые руководят массами. Никто не может сказать, насколько дано человеку достигнуть этим путем понимания законов истории; но очевидно, что на этом пути только лежит возможность уловления исторических законов и что на этом пути не положено еще умом человеческим одной миллионной доли тех усилий, которые положены историками на описание деяний различных царей, полководцев и министров и на изложение своих соображений по случаю этих деяний.