Кучеровский, Николай Михайлович

Николай Михайлович Кучеровский
Страна:	СССР СССР
Научная сфера:	литературоведение
Место работы:	Калужский государственный педагогический институт
Учёная степень:	доктор филологических наук
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Московский государственный педагогический институт имени В. И. Ленина
Известные ученики:	А. П. Черников
Известен как:	буниновед, специалист по русской литературе XIX века
Награды и премии:

Никола́й Миха́йлович Кучеро́вский (декабрь 1922, Клинцы, Брянская губерния — 20 января 1974, Калуга) — советский литературовед, педагог, организатор науки. Участник Второй мировой войны. Специалист по творчеству Ивана Бунина, русской литературе XIX века. Заведующий кафедрой литературы Калужского государственного педагогического института (1955—1974). Доктор филологических наук (1972), профессор.

Биография

Родился в городе Клинцы Брянской губернии в декабре 1922 года. В 1939 году окончил в Клинцах среднюю школу и в том же году поступил на филологический факультет Московского государственного педагогического института имени А. С. Бубнова.

В 1943 году, сразу после окончания с отличием института, во время давно идущей Второй мировой войны был призван на фронт. Был командиром сапёрного взвода, затем помощником начальника штаба инженерных войск 2-й ударной армии. Награждён боевыми орденами и медалями.

После увольнения в запас в 1946 году поступил в аспирантуру Московского государственного педагогического института имени В. И. Ленина и окончил её в 1950 году. В марте 1951 года защитил кандидатскую диссертацию «Социально-психологическая драма И. С. Тургенева».

С апреля 1947-го по февраль 1951 года работал лектором Московского городского и областного лекционного бюро, почти ежедневно выступая с лекциями и беседами по русской литературе на предприятиях Москвы и Московской области.

В начале марта 1951 года был направлен Министерством просвещения РСФСР в Калужский государственный педагогический институт, в котором работал до конца жизни. Последовательно занимал должности старшего преподавателя, доцента, заведующего кафедрой литературы (с 1955), профессора. Читал лекции по введению в литературоведение, по теории литературы, по русской литературе первой половины XIX века; вёл спецкурсы и семинары.

1 января 1956 года приказом Министерства просвещения РСФСР был командирован на преподавательскую работу в Берлинскую, затем в Чехословацкую высшие педагогические школы. В 1960 году возвратился в Калужский педагогический институт и постепенно сформировал костяк возглавляемой им кафедры литературы. Был членом учёной комиссии по литературе Министерства просвещения РСФСР.

Основным научным интересом Кучеровского в последний период его жизни была проза Ивана Бунина до 1917 года. В 1972 году он защитил в МГПИ имени В. И. Ленина диссертацию на соискание учёной степени доктора филологических наук на тему «Эстетическая концепция жизни в прозе И. А. Бунина». В этот же период подготовил монографию «И. Бунин и его проза», изданную после его смерти, в 1980 году коллегами по кафедре и учениками. Эта книга востребована буниноведами до сегодняшнего дня.

Был инициатором нескольких межвузовских научных конференций «Проблемы историко-литературного процесса в русской литературе конца XIX — начала XX века», по материалам которых было издано семь научных сборников под общим названием «Русская литература ХХ века (дооктябрьский период)». Под редакцией Кучеровского и при его авторском участии в Калуге и Туле вышло 10 томов «Учёных записок» и сборников литературоведческих работ.

По воспоминаниям современников, был блестящим лектором. В оценках людей и явлений отличался взвешенностью суждений и отсутствием категоричности.

Был страстным театралом, не пропустившим во время жизни в Калуге ни одного спектакля Калужского областного драматического театра. На спектакли этого театра публиковал в областной газете «Знамя» рецензии, имевшие большое влияние на актёров и зрителей.

Увлекался рыбалкой и грибами. На рыбалку и за грибами ездил на собственном автомобиле «Победа».

Умер от сердечного приступа 20 января 1974 года в двадцати метрах от своего дома, возвращаясь с воскресной лыжной прогулки. Похоронен на Пятницком кладбище Калуги. На надгробном памятнике в качестве эпитафии выбиты две строчки Ивана Бунина: «Умру. Но всё ж останусь в этом мире / Как часть его великой вечной жизни».

Награды

• Орден Красной Звезды
• Медаль «За освобождение Варшавы»
• Медаль «За участие в Великой Отечественной войне»

Библиография

Книги

Автор

• Кучеровский Н. М. И. Бунин и его проза (1887—1917). — Тула: Приокское книжное издательство, 1980. — 318 с. — 10 000 экз.

Редактор

• Русская литература ХХ века. Дооктябрьский период: Сборник второй / Ответственный редактор Н. М. Кучеровский. — Калуга, 1970. — 280 с. — 1500 экз.
• Русская литература ХХ века. Дооктябрьский период: Сборник третий / Редакторы Н. Кучеровский, А. Карпов, Н. Манаев. — Калуга, 1971. — 348 с. — 1000 экз.

Статьи

• Социально-психологический этюд И. С. Тургенева «Где тонко, там и рвется» // Уч. зап. Калужского пед. ин-та. — 1954. — Вып. 2. — С. 63—79.
• Три редакции комедии И. С. Тургенева «Месяц в деревне» // Уч. зап. Калужского педагогического института. — Вып. IV. — Калуга, 1957. — С. 165—182.
• «Сложная психологическая задача» комедии И. С. Тургенева «Месяц в деревне» // Уч. зап. Калужского пед. ин-та. — 1963. — Вып. 11. — С. 21—41.
• «Мундир» толстовства (Молодой И. А. Бунин и толстовство) // Из истории русской литературы XIX века. — Калуга, 1966. — С. 110—131.
• Эстетическая концепция жизни в каприйских рассказах И. А. Бунина // Русская литература ХХ века: Дооктябрьский период / Коллектив авторов; Отв. ред. Н. М. Кучеровский. — Калуга, 1970.
• Рассказы о человеческой «Чаше жизни» // Русская литература ХХ века: Дооктябрьский период / Коллектив авторов; Отв. ред. Н. М. Кучеровский. — Калуга, 1970.
• О концепции жизни в лирической прозе И. А. Бунина // Русская литература ХХ века: Дооктябрьский период / Коллектив авторов; Отв. ред. Н. М. Кучеровский. — Калуга, 1970.

Литература

• Черников А. П. Николай Михайлович Кучеровский. Очерк жизни и творчества / Под ред. Ю. А. Дробышева. — Калуга: КГПУ. — 32 с. — (Выдающиеся учёные и педагоги Калужского педуниверситета).
• След на Земле. Личность и творчество Н. М. Кучеровского // Калуга в шести веках: Матер. 6-й гор. краеведческой конф. / Сост. В. А. Дьяченко. — Калуга: Полиграф-Информ, 2008. — С. 107—113.

Отрывок, характеризующий Кучеровский, Николай Михайлович

– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.