Криворучко, Николай Николаевич

Николай Николаевич Криворучко
Комкор Н. Н. Криворучко
Дата рождения	6 декабря 1887(1887-12-06)
Место рождения	с. Березняки, Черкасский уезд, Киевская губерния, Российская империя
Дата смерти	19 августа 1938(1938-08-19) (50 лет)
Принадлежность	Российская империя Российская империя СССР СССР
Род войск	кавалерия
Годы службы	1918—1938
Звание
Сражения/войны	Первая мировая война, Гражданская война в России
Награды и премии

Николай Николаевич Криворучко (1887—1938) — командир РККА, герой Гражданской войны, соратник Г. Котовского, комкор (1935 год), жертва репрессий в Красной Армии 1937—1938 годов.

Биография

Родился в бедной крестьянской семье. Работал кучером, пекарем, грузчиком, шахтёром. В царской армии служил в 12-м Белгородском уланском полку, вахмистр. Участник Первой мировой войны. В 1917 году организовал партизанский отряд из солдат своего полка, стал его командиром. Действовал в районе Ананьева против гетманских и австро-германских войск. Криворучко вспоминал: «С ноября 1917 года по апрель 1919-го мы постоянно делали партизанские вылазки. Сотнями столкновений и боёв мы поддерживали восстания в Херсонской губернии». Отряд Криворучко вел бои в районе Балты, сёл Потоцкое, Поплавское, Ганское. Весной 1918 года в бою возле села Волохонивское партизаны захватили у гетманцев два орудия, 4 пулемёта и обоз. Отряд Криворучко стал называться «Первым Советским стрелковым Ананьевским полком», в составе около 3000 штыков и 500 сабель. Весной 1918 года партизаны наладили связи с Одесским комитетом ВКП(б) и по его заданию совершили нападение на железнодорожные станции Чубовка и Лукашевка с немецкими эшелонами. В 1919 году партизаны сорвали мобилизацию в петлюровскую армию в Ананьеве. Криворучко был арестован, но в лесу под селом Коханивка вырвал из рук конвоира винтовку и, отстреливаясь от погони, бежал. Командир взвода, а потом эскадрона в сформированой летом 1919 года 45-й стрелковой дивизии Ионы Якира. Участник похода Южной группы войск 12-й армии в 1919 году.

Член ВКП(б) с октября 1919 года. В составе 45-й стрелковой дивизии сформировалась кавалерийская бригада Котовского.

Криворучко стал командиром эскадрона 2-го кавалерийского полка в её составе. Участвовал в боях против белогвардейских соединений генералов Мартынова и Бредова на левобережье Днестра зимой 1919—1920 годов.

В советско-польской войне 1919—1921 годов Криворучко — помощник командира, затем командир 2-го кавалерийского полка в кавбригаде Котовского. Отличился в летних боях 1920 года под Белой Церковью, Любаром, Изяславом. В бою под Антонинами-Кульчиным ранен. 23 июля 1920 года под Кременцом кавбригада Котовского попала в окружение, командир был контужен. Прорыв бригады возглавил Криворучко, в решающий момент боя он первым ворвался на позиции поляков, повел за собой эскадроны. Бригада вышла из окружения, вывезла своих раненых.

После заключения перемирия с Польшей продолжались бои против петлюровских войск на Украине. Упорные бои 45-я стр. дивизия и бригада Котовского вела в районе Котюжаны против 4-й Киевской (ген. Тютюнника) и 6-й дивизий противника. В ноябре 1920 года начальник штаба 45-й стрелковой дивизии Гарькавый представил доклад о действиях кавбригады Котовского против петлюровских войск: «Вся пехота врага, численностью до 500 человек, взята в плен. В бою возле станции Котюжаны 12 ноября кавбригада разгромила и полностью расстроила 4 и 6 дивизии и нанесла поражение крупнейшей кавчасти противника — отдельной кавдивизии, после чего она уже не смогла оправиться… 12 ноября блестяще закончена первая половина операции: разгром живой силы Украинской армии, части которой отдельными отрядами бегут в направлении Проскурова и Ярмолинцев, бросая материальную часть. Основная часть армии… — с оружием в руках перешла на нашу сторону…»

В ночь с 17 на 18 ноября кавбригада Котовского взяла Проскуров, остатки петлюровских войск спешили перейти польскую границу. Полк Криворучко с ходу захватил мост через р. Збруч под Волочиском, отрезав врагам пути для бегства. За разгром войск УНР под Волочиском и взятие богатых трофеев командир 2-го кавполка Н. Н. Криворучко был награждён орденом Красного Знамени. В реляции о представлении Криворучко к ордену Боевого Красного Знамени за боевые заслуги сказано: «Выдающейся личной храбростью и смелостью, своевременной личной инициативой и решительностью в самые горячие минуты боя он вёл за собой полк и пехоту, которая наступала за кавбригадой, стремительной атакой гнал превосходящие численностью пехоту и кавалерию противника, преследовал его до полного уничтожения»

Криворучко командовал 1-й бригадой 17-й кавалерийской дивизии (так временно называлась кавбригада Котовского) в боях с махновскими отрядами на Правобережной Украине зимой 1920—1921 годов.

В 1921 году — командир полка и помощник командира кавбригады Котовского в боях по ликвидации Антоновского восстания в Тамбовской губернии. 8 июня части бригады под командованием Н. Н. Криворучко разбили возле села Семеновки 16-й Кузнецкий полк, а возле хутора Шкарино разбили отряд Аверьянова. Про этот бой в оперативном донесении штаба Тамбовской группы войск сказано: «Из 300—400 сабель удалось спастись только 50 — 70… Небольшая группа во главе с Аверьяновым на хороших лошадях исчезла… Наши потери: 1 убитый, ранено помкомбрига (Криворучко), помкомполка, сотрудника для поручений при комбриге, командира взвода.» За умелое командование полком и бригадой, личную храбрость в боях на Тамбовщине Криворучко награждён вторым орденом Красного Знамени.

Криворучко возглавил 3-ю кавалерийскую бригаду 9-й Крымской кавалерийской дивизии Котовского при ликвидации Волынской группы генерала Ю. Тютюнника во время Второго Зимнего похода армии УНР. 17 ноября 1921 года в бою возле села Малые Минки на Житомирщине группа Тютюнника была полностью разбита.

В 1921 года — командир Отдельной кавалерийской бригады Котовского, переформированной в 1923 году в 3-ю Бессарабскую кавалерийскую дивизию. После гибели Котовского, в 1925—1935 годах командовал 2-м кавалерийским корпусом.
В 1933 году окончил Военную академию им. Фрунзе. 
В 1935 году награждён Орденом Ленина.
Заместитель командующих Киевским (1937 год) и Белорусским (1937—1938 годы) военными округами по кавалерии, член Военного Совета при Наркоме обороны СССР (1935—1938 года).

Вызван телеграммой в Москву, где арестован 21 февраля 1938 года. Военной коллегией Верховного суда СССР за участие в военно-фашистском заговоре приговорен к расстрелу. Расстрелян 19 августа 1938 года. Реабилитирован 11 апреля 1956 года.

Память

• В Умани (Черкасская область, Украина) есть улица Криворучко.

Литература

• Кольцов С. В. «М. М. Криворучко» — Дніпропетровськ: Промінь, 1969.
• Лазарев С. Е. Социокультурный состав советской военной элиты 1931—1938 гг. и её оценки в прессе русского зарубежья. — Воронеж: Воронежский ЦНТИ — филиал ФГБУ «РЭА» Минэнерго России, 2012. — 312 с. — 100 экз. — ISBN 978-5-4218-0102-3.
• Черушев Н. С., Черушев Ю. Н. Расстрелянная элита РККА (командармы 1-го и 2-го рангов, комкоры, комдивы и им равные): 1937—1941. Биографический словарь. — М.: Кучково поле; Мегаполис, 2012. — С. 84—85. — 496 с. — 2000 экз. — ISBN 978-5-9950-0217-8.

Отрывок, характеризующий Криворучко, Николай Николаевич

Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно. Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то храп лошади, то удар арапником или взвизг собаки, не шедшей на своем месте.
Отъехав с версту, навстречу Ростовской охоте из тумана показалось еще пять всадников с собаками. Впереди ехал свежий, красивый старик с большими седыми усами.
– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.