О’Горман, Эдмундо

Поделись знанием:
(перенаправлено с «О'Горман, Эдмундо»)
Перейти к: навигация, поиск
Эдмундо О’Горман

Эдмундо О’Горман (исп. Edmundo O'Gorman; 24 ноября 1906, Мехико — 28 сентября 1995, Мехико) — мексиканский писатель, историк и философ-идеалист, публицист. Доктор наук. Действительный член Мексиканской лингвистической академии (Academia Mexicana de la Lengua). Член и глава Мексиканской исторической академии (1972—1987). Лауреат Национальной премии по литературе (Premio Nacional de Letras, 1974).





Биография

Родился в Койоакане, в то время южном пригороде города Мехико в семье ирландского художника и мексиканской матери. Брат архитектора Хуана О’Гормана.

До 1928 года изучал гражданское право в Школе Escuela Libre de Derecho. Профессиональной деятельностью занимался с 1928 по 1937 год. С 1938 года работал в Генеральном Национальном архиве в Мексике. Опубликовал свои первые работы и исследования в «Alcancía». В 1940 году обучался на факультете истории философии в колледже Мехико. В 1951 году с отличием защитил докторскую диссертацию в области истории на факультете философии и литературы в Национальном автономном университете Мексики.

Профессор факультета истории и искусств университета Иберо-Америка (Universidad Iberoamericana) и научный сотрудник Института исторических исследований там же.

Научная деятельность

Исследователь испанской истории и культуры. В работе «Кризис и будущее исторической науки» (1947) описывал конфликт между религиозными взглядами и требованиями интеллектуального поиска, строгости мысли, так:
«Верить и в разум, и в Бога — значит жить, питаясь (или, если хотите, мучась) реальностью возможного — неповторимой, предельной и разноречивой реальностью двух равно вероятных невозможностей человеческого существования».

Автор ряда критических работ в вопросе пересмотра исторических законов эволюции, которые называл «позитивистской историографией» или «традиционной историографией». Изучал корни современной Латинской Америки, происхождения латиноамериканских наций, утверждая, что до появления испанцев не существовало по сути дела, того, что мы сегодня называем «Америкой». Пытался создать историческую «онтологию Америки».

По мнению критиков, Эдмундо О’Горман демонтировал 500-летнюю историю построения колониального дискурса и оперировал убеждением, что Америка была открыта тогда, как он показывает в своей работе «La invencion de America: El universalismo de la culturo de Occidente», когда, во-первых, Америки для открытия не существовало, а для тех, кто уже жил на тех землях, куда прибыл Колумб не зная куда он прибыл, не было вообще ничего, что надо было открывать.[1]

Избранная библиография

  • Historia de las divisiones territoriales de México (1937).
  • Historia natural y moral de las Indias, del padre José de Acosta (1940).
  • Fundamentos de la historia de América (1942).
  • Crisis y porvenir de la ciencia histórica (1947).
  • Fundamentos de la historia de América (1951).
  • La idea del descubrimiento de América. Historia de esa interpretación y crítica de sus fundamentos (1951, 1976),
  • La invención de América. Investigación acerca de la estructura histórica del Nuevo Mundo y del sentido de su devenir (1958, 1977).
  • La supervivencia política novohispana (1961).
  • México el trauma de su historia (1977).
  • Destierro de Sombras (1986).

Награды

  • Национальная премия по литературе (1974).
  • Премия по истории им. Rafael Heliodoro Valle (1983).
  • Национальная премия Гуманитарного университета (1986).
  • Доктор Honoris Causa Национального автономного университета Мексики.
  • Ныне премия Национального института антропологии и истории Мексики за лучшие работы в теории истории и историографии носит его имя.

Напишите отзыв о статье "О’Горман, Эдмундо"

Примечания

  1. Уолтер Миньоло. Оксидентализм, колониальность и подчинённая рациональность с префиксом «пост»?

Ссылки

  • [www.academia.org.mx/DetalleAcademico?id=248 Edmundo O’Gorman]  (исп.)

Отрывок, характеризующий О’Горман, Эдмундо

Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.
Наконец, важнее всего, Алпатыч знал, что в тот самый день, как он приказал старосте собрать подводы для вывоза обоза княжны из Богучарова, поутру была на деревне сходка, на которой положено было не вывозиться и ждать. А между тем время не терпело. Предводитель, в день смерти князя, 15 го августа, настаивал у княжны Марьи на том, чтобы она уехала в тот же день, так как становилось опасно. Он говорил, что после 16 го он не отвечает ни за что. В день же смерти князя он уехал вечером, но обещал приехать на похороны на другой день. Но на другой день он не мог приехать, так как, по полученным им самим известиям, французы неожиданно подвинулись, и он только успел увезти из своего имения свое семейство и все ценное.
Лет тридцать Богучаровым управлял староста Дрон, которого старый князь звал Дронушкой.
Дрон был один из тех крепких физически и нравственно мужиков, которые, как только войдут в года, обрастут бородой, так, не изменяясь, живут до шестидесяти – семидесяти лет, без одного седого волоса или недостатка зуба, такие же прямые и сильные в шестьдесят лет, как и в тридцать.
Дрон, вскоре после переселения на теплые реки, в котором он участвовал, как и другие, был сделан старостой бурмистром в Богучарове и с тех пор двадцать три года безупречно пробыл в этой должности. Мужики боялись его больше, чем барина. Господа, и старый князь, и молодой, и управляющий, уважали его и в шутку называли министром. Во все время своей службы Дрон нн разу не был ни пьян, ни болен; никогда, ни после бессонных ночей, ни после каких бы то ни было трудов, не выказывал ни малейшей усталости и, не зная грамоте, никогда не забывал ни одного счета денег и пудов муки по огромным обозам, которые он продавал, и ни одной копны ужи на хлеба на каждой десятине богучаровских полей.
Этого то Дрона Алпатыч, приехавший из разоренных Лысых Гор, призвал к себе в день похорон князя и приказал ему приготовить двенадцать лошадей под экипажи княжны и восемнадцать подвод под обоз, который должен был быть поднят из Богучарова. Хотя мужики и были оброчные, исполнение приказания этого не могло встретить затруднения, по мнению Алпатыча, так как в Богучарове было двести тридцать тягол и мужики были зажиточные. Но староста Дрон, выслушав приказание, молча опустил глаза. Алпатыч назвал ему мужиков, которых он знал и с которых он приказывал взять подводы.
Дрон отвечал, что лошади у этих мужиков в извозе. Алпатыч назвал других мужиков, и у тех лошадей не было, по словам Дрона, одни были под казенными подводами, другие бессильны, у третьих подохли лошади от бескормицы. Лошадей, по мнению Дрона, нельзя было собрать не только под обоз, но и под экипажи.