О’Донован, Джон
Поделись знанием:
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
(перенаправлено с «О'Донован, Джон»)
| Джон О’Донован | |
| John O'Donovan / Seán Ó Donnabháin | |
 | |
| Место рождения: | |
|---|---|
| Страна: | |
| Научная сфера: | |
| Место работы: |
Университет Белфаста |
Джон О’Донован (англ. John O'Donovan, ирл. Seán Ó Donnabháin, 25 июля 1806, Ататимор, Килкенни — 10 декабря 1861) — один из крупнейших ирландских историков, антикваров и знатоков ирландского языка.
Джон О’Донован родился в 1806 году в местечке Ататимор в графстве Килкенни. Получил образование в Уотерфорде. Преподавал ирландский язык и работал с несколькими антикварами, изучая архивные документы и фольклор. В августе 1830 года получил работу в картографическом управлении Ирландии (Ordnance Survey Ireland) под руководством антиквара и художника Джорджа Петри. В течение 12 лет О’Донован объездил множество областей Ирландии, собирая фольклор, изучая рукописи и устанавливая происхождение различных географических названий. Впоследствии стал профессором кельтских языков в университете Белфаста, в 1856 году избран членом-корреспондентом Берлинской академии наук. О’Донован скончался 10 декабря 1861 года в Дублине и похоронен на кладбище Гласневин.
Джон О’Донован был женат на Мэри-Энн Бротон, сестре жены другого крупного ирландского учёного — Юджина О’Карри и стал отцом девяти детей.
Вместе с О’Карри Джон О’Донован является одним из основоположников изучения средневековой Ирландии. Он издал множество ключевых исторических текстов («Книга прав», «Анналы четырёх мастеров», «Фрагментарные анналы Ирландии», «Мартирология Донегола» — издана посмертно). Примечания к «Анналам четырёх мастеров», где О’Донован использовал знания, приобретённые на картографической службе, для отождествления средневековых названий мест с современными, до сих пор сохраняют свою ценность и послужили основой для других работ по топонимике Ирландии (в частности, Onomasticon Goedelicum Э. Хогана).
О’Донован принимал участие в подготовке многотомного издания «Древние законы Ирландии» (Ancient Laws of Ireland), переписывая для печати юридические манускрипты и комментируя тексты. Хотя изучение собственно древнеирландского языка тогда ещё только начиналось, огромная эрудиция и проницательность позволили О’Доновану во многих случаях верно переводить сложнейшие юридические трактаты.
Напишите отзыв о статье "О’Донован, Джон"
Литература
- Boyne P. John O’Donovan (1806—1861): A Biography. Kilkenny, 1987 ISBN 0-86314-139-0
- De hÓir É. Seán Ó Donnabháin agus Eoghan Ó Comhraí. Baile Átha Cliath, 1962
- MacSweeney P. A Group of Nation-Builders: O’Donovan — O’Curry — Petrie. Dublin, 1913
- Ó Muráile N. Seán Ó Donnabháin, «An Cúigiú Máistir» // Scoláirí Gaeilge: Léchtaí Cholm Cille XXVII / Eag. R. Ó hUiginn. Maigh Nuad, 1997. Lch. 11-82.
Работы Джона О’Донована (с указанием онлайн-публикаций)
- [webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:0dXtn1fjztcJ:www.ucc.ie/celt/odonovan.html+john+o'donovan+scholar&hl=en&gl=ie&ct=clnk&cd=7 Издания О’Донована на проекте CELT (Университет Корка)]
- [books.google.com/books?id=ngIGAAAAQAAJ The Banquet of Dun Na n-Gedh and The Battle of Magh Rath]
- [www.archive.org/details/tribescustomsofh00odonuoft The Tribes and Customs of Hy-Many, commonly called O’Kelly’s Country.]
- [books.google.com/books?id=fgMGAAAAQAAJ The Genealogies, Tribes, and Customs of Hy-Fiachrach, Commonly Called O’Dowda’s Country]
- [books.google.com/books?id=hH0iAAAAMAAJ A Grammar of the Irish Language]
- [books.google.com/books?id=zOCJKksIrEYC Leabhar na gCeart, or The Book or Rights]
- [www.archive.org/details/miscellanyofcelt00celtuoft Miscellany of the Celtic Society]
- [www.archive.org/details/tribesterritorie00odonrich The Tribes and Territories of Ancient Ossory; Comprising the Portions of O’Heerin’s and O’Dugan’s Topographical Poems Which Relate to the Families of That District]
- [books.google.com/books?id=IIgNAAAAYAAJ The Tribes of Ireland: A Satire, by Aenghus O’Daly]
- [www.archive.org/details/annals01odonuoft The Annals of the Kingdom of Ireland by the Four Masters, From the Earliest Period to the Year 1616 (volume I)]
- [www.archive.org/details/annals02odonuoft The Annals of the Kingdom of Ireland by the Four Masters, From the Earliest Period to the Year 1616 (volume II)]
- [www.archive.org/details/annals03odonuoft The Annals of the Kingdom of Ireland by the Four Masters, From the Earliest Period to the Year 1616 (volume III)]
- [www.archive.org/details/annals04odonuoftThe Annals of the Kingdom of Ireland by the Four Masters, From the Earliest Period to the Year 1616 (volume IV)]
- [www.archive.org/details/annals05odonuoftThe Annals of the Kingdom of Ireland by the Four Masters, From the Earliest Period to the Year 1616 (volume V)]
- [www.archive.org/details/annals06odonuoftThe Annals of the Kingdom of Ireland by the Four Masters, From the Earliest Period to the Year 1616 (volume VI)]
- [www.archive.org/details/annals07odonuoft The Annals of the Kingdom of Ireland by the Four Masters, From the Earliest Period to the Year 1616 (volume VII (справочный))]
- [books.google.com/books?id=KgMGAAAAQAAJ Three Fragments, Copied from Ancient Sources by Dubhaltach Mac Firbisigh]
- [books.google.com/books?id=Y6e15eKndYIC The O’Conors of Connaught: An Historical Memoir]
- [books.google.com/books?id=Eg8OGXGk3LAC The Topographical Poems of John O’Dubhagain and Giolla Na Naomh O’Huidhrin]
- [books.google.com/books?id=clR5GAXu0V8C The Martyrology of Donegal. A Calendar of the Saints of Ireland]
- [books.google.com/books?id=B5QCAAAAQAAJ O’Reilly’s Irish-English Dictionary]
- [books.google.com/books?id=9AYKAAAAIAAJ Ancient Laws of Ireland, volume I]
- Ancient Laws of Ireland, volume II (нет онлайн-публикации)
- [books.google.com/books?id=sSgNAAAAYAAJ Ancient Laws of Ireland, volume III]
- [books.google.com/books?id=_SgNAAAAYAAJ Ancient Laws of Ireland, volume IV]
- [books.google.com/books?id=USkNAAAAYAAJ Ancient Laws of Ireland, volume V]
- [books.google.com/books?id=jykNAAAAYAAJ Ancient Laws of Ireland, volume VI]
- [books.google.com/books?id=-ZANAAAAYAAJ Cormac’s Glossary]
Отрывок, характеризующий О’Донован, Джон
– Ну, а мальчик что?– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
