О’Нил, Юджин

Поделись знанием:
(перенаправлено с «О'Нил Юджин Гладстон»)
Перейти к: навигация, поиск
Юджин О’Нил
Eugene Gladstone O'Neill
Место смерти:

Бостон, США

Род деятельности:

драматург

Премии:

Нобелевская премия по литературе (1936),
Пулицеровская премия (1920, 1922, 1928, 1957 (посмертно))

Ю́джин Гладстон О’Ни́л[1] (англ. Eugene Gladstone O'Neill; 16 октября 1888 — 27 ноября 1953) — американский драматург, лауреат Нобелевской премии по литературе 1936 года, лауреат Пулицеровской премии (1920, 1922, 1928, 1957 (посмертно)).





Биография

Родился в Нью-Йорке, в номере гостиницы на Бродвее, в семье Эллы (Квинлан) О’Нил и известного американского актёра, ирландского иммигранта Джеймса О’Нила. Учился в католической школе-интернате в Нью-Йорке, затем в школе в Нью-Лондоне, где полюбил чтение литературы.

В 1902 году поступил в интернат для протестантов и католиков в Коннектикуте. В 1906 году поступил в Принстонский университет, но через год по неизвестной причине бросил учёбу.

В 1909 году женился против воли отца и отправился золотоискателем в Гондурас, затем в Англию и Аргентину, где бродяжничал, нищенствовал и злоупотреблял алкоголем, страдая от депрессии. Чуть позже поступил на работу в судоходную компанию.

В 1911 году возвратился в Нью-Йорк. Лечился от туберкулеза.

В 1912 году начал писать пьесы. Писал статьи для New London Telegraph. Развёлся с первой женой, с которой у них был сын Юджин О’Нил (младший).

С 1914 году стал посещать семинар Дж. П. Беккера по драматургии в Гарвардском университете. Через год он перестал посещать занятия, так и не окончив курс обучения. В 1910-х он подружился со многими радикалами, в том числе с одним из основателей коммунистической партии Америки Джоном Ридом. В этот же период у него завязываются отношения с женой Рида.

В середине 1916 года у писателя началось сотрудничество с театральной труппой The Provincetown Players, которая сыграла некоторые ранние пьесы О’Нила.

В 1917 году О’Нил встретил Агнес Бултон, писательницу в сфере коммерческой литературы, на которой женился в 1918 году. После женитьбы они переехали жить в дом родителей жены в Нью-Джерси. За время брака они переезжали ещё два раза, в Коннектикут и на Бермуды. У них было двое совместных детей.

С 1920 по 1923 год драматург потерял отца, мать и брата, в 1928 году развёлся со второй женой. В 1929 году женился в третий раз на актрисе Карлотте Монтрей, с которой переехал жить в центральную Францию. Вначале 1930-х они вернулись в Америку, поселившись в штате Джорджия, а в 1937 году в Калифорнии, где они прожили до 1944 года. Их дом в Калифорнии в наши дни является музеем памяти Юджина О’Нила. Брак с Монтерей был не очень успешным, и они прекращали отношения несколько раз, но так и не развелись.

В 1943 году полностью утратил работоспособность из-за поражения нервной системы. Последние 10 лет жизни О’Нил ничего не писал. У него и раньше были проблемы со здоровьем, в том числе приступы депрессии, алкоголизма и туберкулёз, но под конец у него ещё начали сильно трястись руки как при болезни Паркинсона, что сделало невозможным для него писать свои произведения. Он пробовал нанимать стенографистку, чтобы надиктовывать ей свои мысли, но затем понял, что не может сочинять таким способом.

Юджин О’Нил умер в номере 401 в отеле Бостона 27 ноября 1953 года в возрасте 65 лет. Похоронен в Бостоне на кладбище Форест-Хилса.

Творчество

В 1916 году состоялась первая постановка пьесы О’Нила («К востоку, на Кардифф»). С 1920 года его пьесы начинают ставить на Бродвее. Его первая опубликованная пьеса «За горизонтом» (Beyond the Horizon, 1918) была очень хорошо принята публикой и удостоена Пулицеровской премии по драматургии.

В 1920—1943 году создал более 20 пьес.

Первая наиболее известная пьеса О’Нила «Император Джонс» (The Emperor Jones, 1920) поставлена на Бродвее в 1920 году и содержит высказывания по поводу оккупации Гаити американской армией.

Наиболее известные пьесы этого периода также «Анна Кристи» (Anna Christie, 1920), удостоенная Пулицеровской премии 1922; «Страсти под вязами» (Desire Under the Elms, 1925); «Странная интерлюдия» (Strange Interlude, 1928), Пулицеровская премия 1928; «Траур — участь Электры» (Mourning Becomes Electra, 1931), единственная комедия «О, пустыня!» (Ah, Wilderness!, 1933).

Он также участвовал в движении за возобновлении в театре элементов классического греческого театра и японского театра Но. В этом стиле написаны пьесы «Великий бог Браун» (The Great God Brown, 1926) и «Лазарь смеялся» (Lazarus Laughed, 1925—1925).

В 1936 году драматург был удостоен Нобелевской премии по литературе «за силу воздействия, правдивость и глубину драматических произведений, по-новому трактующих жанр трагедии».

После десятилетнего перерыва в творчестве Юджин О’Нил пишет пьесу «Разносчик льда грядет» (The Iceman Cometh, 1939; опубл. 1940, пост. 1946). Следующая пьеса «Луна для пасынков судьбы» (A Moon for the Misbegotten, 1941—1943; пост. 1947) стала провальной, и только через пару десятков лет стала считаться одной из лучших работ О’Нила.

В период, когда он жил с Карлоттой Монтерей в Калифорнии, у Юджина О’Нила появился замысел написать цикл из 11 пьес о жизни американской семьи, начиная с 1800-х. Но только две пьесы этого цикла были написаны — «Душа поэта» (A Touch of the Poet, 1942; пост. 1958) и «Дворцы побогаче» (More Stately Mansions; пост. 1967). После того, как его болезнь начала прогрессировать, он утратил интерес к этому проекту и занялся написанием автобиографических пьес «Разносчик льда грядет», «Долгий день уходит в ночь» (Long Day’s Journey Into Night, 1941; пост. 1956) и «Луна для пасынков судьбы». Другие неоконченные пьесы этого периода были уничтожены Карлоттой за просьбой О’Нила.

В 1956 году Карлотта опубликовала его автобиографическую пьесу «Долгий день уходит в ночь» несмотря на письменное завещание опубликовать эту пьесу только через 25 лет после его смерти. После постановки на сцене пьеса имела большой успех, а сам автор был посмертно награждён Пулицеровской премией. До нашего времени пьеса считается одной из лучших работ О’Нила.

В 2011 году пьеса «Экзорцизм» (1920), написанная по мотивам попытки суицида и считавшаяся утерянной, была найдена в частных архивах, выкуплена и хранится теперь в библиотеке Йельского университета[2].

Произведения

Пьесы

  • Хлеб с маслом (Bread and Butter, 1914)
  • Неволя (Servitude, 1914)
  • Личное равенство (The Personal Equation, 1915)
  • И вот я спрашиваю вас (Now I Ask You, 1916)
  • За горизонтом (Beyond the Horizon, 1918)
  • Солома (The Straw, 1919)
  • Крис Кристоферсен (Chris Christophersen, 1919)
  • Золото (Gold, 1920)
  • Анна Кристи (Anna Christie, 1920)
  • Император Джонс (The Emperor Jones, 1920)
  • Не такой (Diff’rent, 1921)
  • Первый человек (The First Man, 1922)
  • Волосатая обезьяна («Косматая обезьяна»; The Hairy Ape, 1922)
  • Фонтан (The Fountain, 1923)
  • Миллионы Марко (Marco Millions, 1923-25)
  • Крылья даны всем детям человеческим (All God’s Chillun Got Wings, 1924)
  • Сплочённые (Welded, 1924)
  • Страсти под вязами (Desire Under the Elms, 1925)
  • Лазарь смеялся (Lazarus Laughed, 1925—1925)
  • Великий бог Браун (The Great God Brown, 1926)
  • Странная интерлюдия (Strange Interlude, 1928)
  • Динамо (Dynamo, 1929)
  • Траур — участь Электры (Mourning Becomes Electra, 1931)
  • О, пустыня! (Ah, Wilderness!, 1933)
  • Дни без конца (Days Without End, 1933)
  • Разносчик льда грядет (The Iceman Cometh, 1939; опубл. 1940, пост. 1946)
  • Хьюи (Hughie, 1941; пост. 1959)
  • Долгий день уходит в ночь (Long Day’s Journey Into Night, 1941; пост. 1956)
  • Луна для пасынков судьбы (A Moon for the Misbegotten, 1941—1943; пост. 1947)
  • Душа поэта (A Touch of the Poet, 1942; пост. 1958)
  • Дворцы побогаче (More Stately Mansions; пост. 1967)
  • Спокойствие Козерога (The Calms of Capricorn; опубл. 1983)

Одноактные пьесы

  • Цикл пьес о пароходе «Гленкерн»:
    • К востоку на Кардифф (Bound East for Cardiff, 1914)
    • В зоне (In The Zone, 1917)
    • Долгий путь домой (The Long Voyage Home, 1917)
    • Луна над Карибским морем (Moon of the Caribbees, 1918)
  • Жена на всю жизнь (A Wife for a Life, 1913)
  • Сеть (The Web, 1913)
  • Жажда (Thirst, 1913)
  • Неистовство (Recklessness, 1913)
  • Предупреждения (Warnings, 1913)
  • Туман (Fog, 1914)
  • Аборт (Abortion, 1914)
  • Человек кино: Комедия (The Movie Man: A Comedy, 1914)
  • Снайпер (The Sniper, 1915)
  • Перед завтраком (Before Breakfast, 1916)
  • Иле (Ile, 1917)
  • Верёвка (The Rope, 1918)
  • Контузия (Shell Shock, 1918)
  • Мечтательный малыш (The Dreamy Kid, 1918)
  • Там, где возведён крест (Where the Cross Is Made, 1918)
  • Экзорцизм (Exorcism, 1919)

Другие произведения

  • Последняя воля и завещание чрезвычайно выдающейся собаки (The Last Will and Testament of An Extremely Distinguished Dog), текст, написанный для Карлотты от имени их пса, далматина Блеми в декабре 1940 года за несколько дней до его смерти от старости.[3]

Интересные факты

  • Юджин О’Нил — отец Уны О’Нил, в 1943 году ставшей женой режиссёра и актёра Чарльза Чаплина, и дед актрисы Джеральдины Чаплин. При этом Юджин был всего лишь на полгода старше своего зятя Чарльза.
  • Известен своим предсмертным высказыванием «Я так и знал! Я так и знал! Родился в отеле и, чёрт побери, умираю в отеле».
  • Отель, в котором умер Юджин О’Нил, превратили позднее в общежитие при Бостонском университете. Среди студентов ходит легенда, что в комнате, где умер писатель, сейчас обитает его дух, который бродит по общежитию.
  • Почтовая служба Соединенных Штатов выпустила почтовую марку в честь Юджина О’Нила в рамках проекта «Выдающиеся американцы (1965—1978)».

Напишите отзыв о статье "О’Нил, Юджин"

Примечания

  1. [bigenc.ru/text/2689537 О’Нил] / О. Е. Осовский // Океанариум — Оясио. — М. : Большая Российская энциклопедия, 2014. — С. 204. — (Большая российская энциклопедия : [в 35 т.] / гл. ред. Ю. С. Осипов ; 2004—, т. 24). — ISBN 978-5-85270-361-3.</span>
  2. [kbanda.ru/index.php/literature-and-publishing/398-zhurnal-qnew-yorkerq-opublikoval-uteryannuyu-pesu-yudzhina-onila.html Журнал New Yorker опубликовал утерянную пьесу Юджина О’Нила] (Контрабанда, 20 октября 2011 года)
  3. [www.eoneill.com/texts/blemie/contents.htm The Last Will and Testament of an Extremely Distinguished Dog]. — First. — New York: Henry Holt and Co, 1999. — ISBN 0-8050-6170-3.
  4. </ol>

Литература

  • Анна Кристи: Пьеса в 4-х д. Евгения О’Нейлля / Пер. П. Б. Зенкевича и Н. М. Крымовой. — М.: журн. «Вестник работников искусств», 1925. — 36 с.
  • О’Ниль Ю. Волосатая обезьяна: Комедия древности и современности. В 8-ми сценах / Пер. с англ. М. Г. Волосова; под ред. А. Н. Горлина. — Л.: Гос. изд., 1925. — 84 с.
  • О’Нейлль Е. Косматая обезьяна: Комедия прошлого и настоящего в 8 картинах / Пер. с англ. Н. М. Крымовой и П. Б. Зенкевича. — М.: Моск. театр. изд-во, 1925. — 64 с.
  • Руссат Е. Р. Король Джон: Пьеса в 6-ти эпизодах (по сценарию О’Нэйля). — [М.]: Моск. театр. изд-во, 1926. — 39 с.
  • О’Нейлль Е. Любовь под вязами: Пьеса в трёх действ. / Пер. П. Б. Зенкевича и Н. М. Крымовой. — М.-Л.: МОДП и К, 1927. — 48 с.
  • О’Нейлль Е. Золото: Пьеса в 4 действ. / Пер. Н. М. Крымовой; обработка П. Б. Зенкевича. — Л.: Теа-кино-печать, 1928. — 80 с.
  • О’Нейль Юджен. Королева Атлантики (Ворвань): Пьеса в 1 действ. / Пер. и вступ. статья А. Г. Мовшенсона. — Л.-М.: Теа-кино-печать, 1929. — 32 с.
  • О’Нейль Е. Негр (Чёрное гетто): Пьеса в 3 действ., 7 картинах / Пер. Н. М. Крымовой; переработка П. Б. Зенкевича и А. Т.; режиссёрские примеч. худож. руководителя Моск. камерного театра А. Я. Таирова. — М.-Л.: МОДП и К, 1930. — 46 с.
  • Душа поэта: Пьеса в 4-х д. / Пер. Е. Голышевой и Б. Изакова. — М.: ВУОАП, 1966. — 132 л.
  • Пьесы: В 2-х тт. / Пер. с англ. [Сост. и авт. предисл. А. Аникст]. — [М.: Искусство, 1971].
    • Т. 1 [За горизонтом; Золото; Анна Кристи; Крылья даны всем детям человеческим; Любовь под вязами]. — 462 с.
    • Т. 2 [Душа поэта; Долгое путешествие в ночь; Луна для пасынков судьбы]. — 422 с.
  • Траур — участь Электры: Трилогия / [Пер. с англ. В. Алексеева; Ред. и послесл. В. Маликова]. — М.: Искусство, 1975. — 230 с.
  • Пьесы (Курс на восток, в Кардифф; Анна Кристи; Косматая обезьяна; Крылья даны всем детям человеческим; Страсти под вязами; Долгий день уходит в ночь; Душа поэта; Хьюи); Заметки, письма, интервью // О’Нил Ю. Пьесы; Уильямс Т. Пьесы / Пер. с англ.; [Предисл. Г. Злобина]. — М.: Радуга, 1985. — 800 с.

О нём

  • [slovari.yandex.ru/~книги/Лит.%20энциклопедия/О'Нейль/ Юджин О’Нил в литературной энциклопедии](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2845 дней))
  • Фридштейн Ю. Юджин О’Нил. Биобиблиографический указатель. М., 1982.
  • Коренева М. М. Творчество Юджина О’Нила и пути американской драмы. М., 1990.

Ссылки

  • [www.theatre-library.ru/authors/o/oneill пьесы Юджина О’Нила]
  • [www.reader.vspu.ac.ru/part1/yudgin_o_nil.htm «Любовь под вязами» (Отрывок)]
  • [magazines.russ.ru/inostran/1999/1/oneill.html Стихи Юджина О’Нила] в пер. В. Рогова.
  • [www.eoneill.com/ An Electronic Eugene O’Neill Archive]
  • [www.gutenberg.org/author/Eugene+O+Neill Работы Eugene O'Neill] в проекте «Гутенберг»
  • [www.n-t.ru/nl/lt/oneill.htm Биография Юджина О’Нила]
  • [enc-dic.com/colier/Onil-judzhin-5033.html Ю. О’Нил] в Энциклопедии Кольера

Отрывок, характеризующий О’Нил, Юджин

Как только он сказал это, в одно мгновение князь Василий и Анна Павловна отвернулись от него и грустно, со вздохом о его наивности, посмотрели друг на друга.


В то время как это происходило в Петербурге, французы уже прошли Смоленск и все ближе и ближе подвигались к Москве. Историк Наполеона Тьер, так же, как и другие историки Наполеона, говорит, стараясь оправдать своего героя, что Наполеон был привлечен к стенам Москвы невольно. Он прав, как и правы все историки, ищущие объяснения событий исторических в воле одного человека; он прав так же, как и русские историки, утверждающие, что Наполеон был привлечен к Москве искусством русских полководцев. Здесь, кроме закона ретроспективности (возвратности), представляющего все прошедшее приготовлением к совершившемуся факту, есть еще взаимность, путающая все дело. Хороший игрок, проигравший в шахматы, искренно убежден, что его проигрыш произошел от его ошибки, и он отыскивает эту ошибку в начале своей игры, но забывает, что в каждом его шаге, в продолжение всей игры, были такие же ошибки, что ни один его ход не был совершенен. Ошибка, на которую он обращает внимание, заметна ему только потому, что противник воспользовался ею. Насколько же сложнее этого игра войны, происходящая в известных условиях времени, и где не одна воля руководит безжизненными машинами, а где все вытекает из бесчисленного столкновения различных произволов?
После Смоленска Наполеон искал сражения за Дорогобужем у Вязьмы, потом у Царева Займища; но выходило, что по бесчисленному столкновению обстоятельств до Бородина, в ста двадцати верстах от Москвы, русские не могли принять сражения. От Вязьмы было сделано распоряжение Наполеоном для движения прямо на Москву.
Moscou, la capitale asiatique de ce grand empire, la ville sacree des peuples d'Alexandre, Moscou avec ses innombrables eglises en forme de pagodes chinoises! [Москва, азиатская столица этой великой империи, священный город народов Александра, Москва с своими бесчисленными церквами, в форме китайских пагод!] Эта Moscou не давала покоя воображению Наполеона. На переходе из Вязьмы к Цареву Займищу Наполеон верхом ехал на своем соловом энглизированном иноходчике, сопутствуемый гвардией, караулом, пажами и адъютантами. Начальник штаба Бертье отстал для того, чтобы допросить взятого кавалерией русского пленного. Он галопом, сопутствуемый переводчиком Lelorgne d'Ideville, догнал Наполеона и с веселым лицом остановил лошадь.
– Eh bien? [Ну?] – сказал Наполеон.
– Un cosaque de Platow [Платовский казак.] говорит, что корпус Платова соединяется с большой армией, что Кутузов назначен главнокомандующим. Tres intelligent et bavard! [Очень умный и болтун!]
Наполеон улыбнулся, велел дать этому казаку лошадь и привести его к себе. Он сам желал поговорить с ним. Несколько адъютантов поскакало, и через час крепостной человек Денисова, уступленный им Ростову, Лаврушка, в денщицкой куртке на французском кавалерийском седле, с плутовским и пьяным, веселым лицом подъехал к Наполеону. Наполеон велел ему ехать рядом с собой и начал спрашивать:
– Вы казак?
– Казак с, ваше благородие.
«Le cosaque ignorant la compagnie dans laquelle il se trouvait, car la simplicite de Napoleon n'avait rien qui put reveler a une imagination orientale la presence d'un souverain, s'entretint avec la plus extreme familiarite des affaires de la guerre actuelle», [Казак, не зная того общества, в котором он находился, потому что простота Наполеона не имела ничего такого, что бы могло открыть для восточного воображения присутствие государя, разговаривал с чрезвычайной фамильярностью об обстоятельствах настоящей войны.] – говорит Тьер, рассказывая этот эпизод. Действительно, Лаврушка, напившийся пьяным и оставивший барина без обеда, был высечен накануне и отправлен в деревню за курами, где он увлекся мародерством и был взят в плен французами. Лаврушка был один из тех грубых, наглых лакеев, видавших всякие виды, которые считают долгом все делать с подлостью и хитростью, которые готовы сослужить всякую службу своему барину и которые хитро угадывают барские дурные мысли, в особенности тщеславие и мелочность.
Попав в общество Наполеона, которого личность он очень хорошо и легко признал. Лаврушка нисколько не смутился и только старался от всей души заслужить новым господам.
Он очень хорошо знал, что это сам Наполеон, и присутствие Наполеона не могло смутить его больше, чем присутствие Ростова или вахмистра с розгами, потому что не было ничего у него, чего бы не мог лишить его ни вахмистр, ни Наполеон.
Он врал все, что толковалось между денщиками. Многое из этого была правда. Но когда Наполеон спросил его, как же думают русские, победят они Бонапарта или нет, Лаврушка прищурился и задумался.
Он увидал тут тонкую хитрость, как всегда во всем видят хитрость люди, подобные Лаврушке, насупился и помолчал.
– Оно значит: коли быть сраженью, – сказал он задумчиво, – и в скорости, так это так точно. Ну, а коли пройдет три дня апосля того самого числа, тогда, значит, это самое сражение в оттяжку пойдет.
Наполеону перевели это так: «Si la bataille est donnee avant trois jours, les Francais la gagneraient, mais que si elle serait donnee plus tard, Dieu seul sait ce qui en arrivrait», [«Ежели сражение произойдет прежде трех дней, то французы выиграют его, но ежели после трех дней, то бог знает что случится».] – улыбаясь передал Lelorgne d'Ideville. Наполеон не улыбнулся, хотя он, видимо, был в самом веселом расположении духа, и велел повторить себе эти слова.
Лаврушка заметил это и, чтобы развеселить его, сказал, притворяясь, что не знает, кто он.
– Знаем, у вас есть Бонапарт, он всех в мире побил, ну да об нас другая статья… – сказал он, сам не зная, как и отчего под конец проскочил в его словах хвастливый патриотизм. Переводчик передал эти слова Наполеону без окончания, и Бонапарт улыбнулся. «Le jeune Cosaque fit sourire son puissant interlocuteur», [Молодой казак заставил улыбнуться своего могущественного собеседника.] – говорит Тьер. Проехав несколько шагов молча, Наполеон обратился к Бертье и сказал, что он хочет испытать действие, которое произведет sur cet enfant du Don [на это дитя Дона] известие о том, что тот человек, с которым говорит этот enfant du Don, есть сам император, тот самый император, который написал на пирамидах бессмертно победоносное имя.
Известие было передано.
Лаврушка (поняв, что это делалось, чтобы озадачить его, и что Наполеон думает, что он испугается), чтобы угодить новым господам, тотчас же притворился изумленным, ошеломленным, выпучил глаза и сделал такое же лицо, которое ему привычно было, когда его водили сечь. «A peine l'interprete de Napoleon, – говорит Тьер, – avait il parle, que le Cosaque, saisi d'une sorte d'ebahissement, no profera plus une parole et marcha les yeux constamment attaches sur ce conquerant, dont le nom avait penetre jusqu'a lui, a travers les steppes de l'Orient. Toute sa loquacite s'etait subitement arretee, pour faire place a un sentiment d'admiration naive et silencieuse. Napoleon, apres l'avoir recompense, lui fit donner la liberte, comme a un oiseau qu'on rend aux champs qui l'ont vu naitre». [Едва переводчик Наполеона сказал это казаку, как казак, охваченный каким то остолбенением, не произнес более ни одного слова и продолжал ехать, не спуская глаз с завоевателя, имя которого достигло до него через восточные степи. Вся его разговорчивость вдруг прекратилась и заменилась наивным и молчаливым чувством восторга. Наполеон, наградив казака, приказал дать ему свободу, как птице, которую возвращают ее родным полям.]
Наполеон поехал дальше, мечтая о той Moscou, которая так занимала его воображение, a l'oiseau qu'on rendit aux champs qui l'on vu naitre [птица, возвращенная родным полям] поскакал на аванпосты, придумывая вперед все то, чего не было и что он будет рассказывать у своих. Того же, что действительно с ним было, он не хотел рассказывать именно потому, что это казалось ему недостойным рассказа. Он выехал к казакам, расспросил, где был полк, состоявший в отряде Платова, и к вечеру же нашел своего барина Николая Ростова, стоявшего в Янкове и только что севшего верхом, чтобы с Ильиным сделать прогулку по окрестным деревням. Он дал другую лошадь Лаврушке и взял его с собой.


Княжна Марья не была в Москве и вне опасности, как думал князь Андрей.
После возвращения Алпатыча из Смоленска старый князь как бы вдруг опомнился от сна. Он велел собрать из деревень ополченцев, вооружить их и написал главнокомандующему письмо, в котором извещал его о принятом им намерении оставаться в Лысых Горах до последней крайности, защищаться, предоставляя на его усмотрение принять или не принять меры для защиты Лысых Гор, в которых будет взят в плен или убит один из старейших русских генералов, и объявил домашним, что он остается в Лысых Горах.
Но, оставаясь сам в Лысых Горах, князь распорядился об отправке княжны и Десаля с маленьким князем в Богучарово и оттуда в Москву. Княжна Марья, испуганная лихорадочной, бессонной деятельностью отца, заменившей его прежнюю опущенность, не могла решиться оставить его одного и в первый раз в жизни позволила себе не повиноваться ему. Она отказалась ехать, и на нее обрушилась страшная гроза гнева князя. Он напомнил ей все, в чем он был несправедлив против нее. Стараясь обвинить ее, он сказал ей, что она измучила его, что она поссорила его с сыном, имела против него гадкие подозрения, что она задачей своей жизни поставила отравлять его жизнь, и выгнал ее из своего кабинета, сказав ей, что, ежели она не уедет, ему все равно. Он сказал, что знать не хочет о ее существовании, но вперед предупреждает ее, чтобы она не смела попадаться ему на глаза. То, что он, вопреки опасений княжны Марьи, не велел насильно увезти ее, а только не приказал ей показываться на глаза, обрадовало княжну Марью. Она знала, что это доказывало то, что в самой тайне души своей он был рад, что она оставалась дома и не уехала.
На другой день после отъезда Николушки старый князь утром оделся в полный мундир и собрался ехать главнокомандующему. Коляска уже была подана. Княжна Марья видела, как он, в мундире и всех орденах, вышел из дома и пошел в сад сделать смотр вооруженным мужикам и дворовым. Княжна Марья свдела у окна, прислушивалась к его голосу, раздававшемуся из сада. Вдруг из аллеи выбежало несколько людей с испуганными лицами.
Княжна Марья выбежала на крыльцо, на цветочную дорожку и в аллею. Навстречу ей подвигалась большая толпа ополченцев и дворовых, и в середине этой толпы несколько людей под руки волокли маленького старичка в мундире и орденах. Княжна Марья подбежала к нему и, в игре мелкими кругами падавшего света, сквозь тень липовой аллеи, не могла дать себе отчета в том, какая перемена произошла в его лице. Одно, что она увидала, было то, что прежнее строгое и решительное выражение его лица заменилось выражением робости и покорности. Увидав дочь, он зашевелил бессильными губами и захрипел. Нельзя было понять, чего он хотел. Его подняли на руки, отнесли в кабинет и положили на тот диван, которого он так боялся последнее время.
Привезенный доктор в ту же ночь пустил кровь и объявил, что у князя удар правой стороны.
В Лысых Горах оставаться становилось более и более опасным, и на другой день после удара князя, повезли в Богучарово. Доктор поехал с ними.
Когда они приехали в Богучарово, Десаль с маленьким князем уже уехали в Москву.
Все в том же положении, не хуже и не лучше, разбитый параличом, старый князь три недели лежал в Богучарове в новом, построенном князем Андреем, доме. Старый князь был в беспамятстве; он лежал, как изуродованный труп. Он не переставая бормотал что то, дергаясь бровями и губами, и нельзя было знать, понимал он или нет то, что его окружало. Одно можно было знать наверное – это то, что он страдал и, чувствовал потребность еще выразить что то. Но что это было, никто не мог понять; был ли это какой нибудь каприз больного и полусумасшедшего, относилось ли это до общего хода дел, или относилось это до семейных обстоятельств?