О’Салливан, Ронни

Ронни О’Салливан, OBE
Дата рождения	5 декабря 1975(1975-12-05) (48 лет)
Место рождения	Уордсли, Западный Мидлендс, Англия
Прозвище	Ракета (англ. The Rocket), Экзосет из Эссекса (англ. The Essex Exocet), Кудесник (англ. The Magician), Mr. 147, Да Винчи сукна.
Профессиональная карьера	1992 — наст. время
Наивысший рейтинг	№ 1 (5 сезонов)
Текущий рейтинг	№ 10
Призовые деньги	GB£ 8 466 884
Наивысший брейк	147 (13 раз)
Количество сенчури	827 (№1)
Победы на турнирах
Всего побед	61, в том числе:
Чемпионат мира	5 (2001, 2004, 2008, 2012, 2013)
Другие рейтинговые турниры	23
Низкорейтинговые турниры	3
Прочие турниры	30
Награды

Ро́нальд Анто́нио О’Са́лливан, OBE ( англ. Ronnie O'Sullivan; род. 5 декабря 1975 года) — английский профессиональный игрок в снукер и пул. Достиг наибольших успехов и известен прежде всего по своей карьере в снукере.

Пятикратный чемпион мира по снукеру (2001, 2004, 2008, 2012, 2013), шестикратный чемпион Мастерс (1995, 2005, 2007, 2009, 2014, 2016), пятикратный чемпион Великобритании (1993, 1997, 2001, 2007, 2014) и победитель ряда других турниров. Член снукерного Зала славы с 2012 года. Обладатель многих рекордов в снукере: по количеству максимальных брейков, сенчури-брейков и т. д. В 2015 году за заслуги в игровой профессиональной деятельности награждён офицерской степенью Ордена Британской империи (OBE).

Согласно многочисленным опросам и мнению большинства специалистов, является одним из самых популярных снукеристов в истории и самым популярным в современности; кроме того, многие бывшие и действующие игроки, а также спортивные журналисты и эксперты признают О’Салливана лучшим снукеристом или за всю историю или, по крайней мере, за период «Открытой эры» игры.

По статистике О’Салливан является самым успешным матчевым игроком — так, на его счету свыше 74 % побед от общего числа сыгранных матчей, что больше, чем у любого другого профессионала, за исключением снукеристов с небольшим стажем и не достигших в своей карьере хотя бы относительно значимых успехов. Согласно тем же отборочным критериям, Ронни — единственный профессионал, побеждавший почти в 61 % сыгранных партий.

Биография и карьера

Ронни О’Салливан родился 5 декабря 1975 года в местечке Уордсли, графство Западный Мидлендс, (Англия).

Происходит он из семьи, известной спортивными традициями. Дед его был известным боксёром, а отец — футболистом. У Ронни есть родная сестра — Даниэль, которая на 4 года младше него.

В 1992 году отец Ронни О’Салливана был приговорён к пожизненному заключению за убийство (по другим данным — в том числе про это говорится в автобиографии Ронни — ему был назначен тюремный срок в 18 лет). В 2010 году он был освобождён спустя 18 лет пребывания в тюрьме.

«Мой папа теперь хотел бы приспособиться к жизни, которая очень изменилась за то время, пока он был в тюрьме… Он хотел бы сделать это тихо, в частном порядке, и как человек, глубоко сожалеющий об обстоятельствах и ущербе, которые привели к его заключению.»

Однако все проблемы отца на воспитании Ронни не сильно отразились. Его мать Мэри также отбывала срок в 1995 году за неуплату налогов. В 1996 году и сам Ронни получил условный срок и приговорён к штрафу за свою несдержанность в ходе одного из турниров по отношению к пресс-атташе — Майку Гэнли (сейчас организатор турниров).

Свой доход от снукера и рекламы Ронни вкладывает в недвижимость и вполне преуспевает в этой сфере бизнеса. Он владеет несколькими домами, магазином дамского белья и магазином снукерной атрибутики в Лондоне.

Ронни очень критичен к своей игре даже по отношению к победным матчам. Страдал от депрессий. Несколько раз заявлял о возможном уходе из снукера ввиду потери мотивации. Любит быструю езду. В 1995 году был отстранен от управления на год и оштрафован на 1200 фунтов стерлингов.

В 2004 году был приглашён в телепрограмму Top Gear. Сначала он проделал круг на тестовой машине с весьма неплохим временем, а затем сыграл фрейм на скорость при четырёх красных и всех цветных шарах, пока The Stig, анонимный тест-пилот, проходил этот же круг на собственном автомобиле Ронни Mercedes SL 500 с номером 147. Естественно, Ронни управился быстрее.

В этом же году в соавторстве с Саймоном Хэттенстоуном выпустил книгу: «Ронни: Автобиография Ронни О’Салливана», дополненное издание. В 2008 году книга была издана на русском языке.

За скорострельную и эффективную манеру игры получил прозвища «Ракета» (The Rocket) и «Экзосет из Эссекса» (The Essex Exocet). («Экзосет» (фр. Exocet — летучая рыба) — французская крылатая противокорабельная ракета, самая распространённая и популярная ПКР на Западе. Именно этими ракетами во время Фолклендской войны были потоплены и серьёзно повреждены несколько британских кораблей.

По мнению большинства специалистов, Ронни — самый талантливый игрок за всю историю снукера, его игра оценивается выше таких мэтров, как Алекс Хиггинс или Джимми Уайт. Как и у других в высшей степени талантливых спортсменов (таких как снукерист Алекс Хиггинс или футболист Джордж Бест), характер Ронни противоречив, и нередко он играет хуже, чем может, и порой кажется, что он потерял интерес к игре. Однако его талант настолько разнообразен, что он может делать стоочковые брейки с левой руки так же успешно, как и с правой. В одном из матчей с классическим левшой Марком Уильямсом он почти всю партию провёл левой рукой, применив фирменный удар Уильямса — из-под живота. На его счету 13 максимальных брейков (абсолютный рекорд), пять из которых входят в число самых быстрых в официальных встречах, а три сделаны на чемпионатах мира.

Ронни считается мастером построения серий (англ. Break-building). На чемпионате мира 2012 (7-й фрейм финала с Али Картером) он сотворил выдающийся клиренс — 92 очка в очень плохой позиции.

• 7-й фрейм финала ЧМ-2012 ([www.youtube.com/watch?v=UTyz2cefduk видео])

На его счету в официальных матчах уже более 800 сенчури-брейков, в среднем порядка 34 за сезон. Это весьма впечатляющий результат. Наиболее «урожайным» явился чемпионский сезон 2011/12, 53 сенчури-брейка.
Помимо Премьер-лиги, которую уже впору называть «О’Салливан — Лига» (как сказал о нём комментатор Евроспорта Владимир Синицын: «Ронни — Премьер лиги»), наиболее удачным турниром для Ронни является Мастерс, где он собрал 11 финалов, 6 из которых выиграл. Также он входит в достаточно узкий круг игроков, которым удавалось в одном сезоне выиграть чемпионат Великобритании и чемпионат мира — два самых значимых турнира (сезон 2007/2008).

• Шоу должно продолжаться… ([www.youtube.com/watch?v=D6FboCvq1Hk&feature=player_embedded видео])

7 раз признавался Игроком года (Player of the Year) — 1994, 2001, 2004—2005, 2008, 2012, 2014.

О’Салливан выступил 15—16 августа 2009 года в Сильверстоуне в двух раундах автогонки Volkswagen Racing Cup за рулём Volkswagen Jetta под номером «147». В целом эксперимент достаточно удачен. В первой гонке О’Салливан уже на первом круге попал в гравийную ловушку и сошёл. Во второй приехал последним из финишировавших при пятерых сошедших, то есть, во-первых, увидел клетчатый флаг, во-вторых, в итоговой классификации его фамилия не на последней строчке. На этапе в Брэндс Хэтч в первой гонке О’Салливан увидел клетчатый флаг 13-м из 16 финишировавших при 10 сошедших (стартовал 20-м). Во второй гонке он шёл на 10-й позиции, однако за два круга до финиша не удержал машину и застрял в гравийной ловушке.

Ронни О’Салливан при поддержке компании «Rileys», производителе снукерного оборудования, объявил кампанию по поиску и дальнейшему продвижению молодых талантов. 27 марта 2010 года состоялся турнир «Будущие звёзды». В результате региональных отборов осталось 8 игроков до 16-ти лет, которые во время чемпионата мира посетили учебный лагерь в Шеффилде и провели совместные тренировки с ведущими игроками мира. После тактических занятий и собеседований О’Салливан определил победителя, каковым стал 16-летний Джоэл Уокер из Шеффилда. Он получил 5 000 фунтов стерлингов от компании Rileys и ценные советы трёхкратного (на тот момент) чемпиона мира.

«У меня отличная жизнь благодаря снукеру. Если вы любите игру и у вас есть талант и желание идти до конца, я буду помогать вам столько, сколько смогу»

 

Так сказал Ронни участникам турнира. WPBSA в лице председателя Барри Хирна целиком поддерживает это благое начинание:

«Привлечение топов вроде Ронни О’Салливана к истокам игры — это именно то, что необходимо снукеру. Парень, одержавший победу, получит себе в наставники и тренеры самого Ронни. В WPBSA поддерживают эту инициативу. Я буду наблюдать за прогрессом этих игроков».

В 2012 году уже 18-летний Джоэл Уокер, благодаря отличному выступлению в Q School, на два года обеспечил себе участие в мэйн-туре. В 2014 году на открытом чемпионате Уэльса Уокер впервые в карьере достиг 1/4 финала, где в упорной борьбе уступил будущему финалисту турнира Дину Дзюньхуэю.

Сейчас Ронни О’Салливан стал «лицом» PR-кампании по продвижению нового формата снукера — Power Snooker.

«Power Snooker — будущее снукера. Поймите, на дворе 2010 год, и мы не хотим больше оставаться в 1970-х. Я пытался найти недостатки в этом формате, но не смог. Он изменит лицо снукера»

 

«Чемпионат мира всегда будет актуальным. Но Power Snooker — это стоящее дело. Думаю, этот проект понравится телевизионщикам».

 

Новый турнир — это частная инициатива, однако председатель WPBSA Барри Хирн поддерживает нововведение:

«Заменит ли этот формат классику? Нет, это просто новая идея на благо игры. Беря в руки кий, вы сможете играть по правилам одного из этих форматов. И я буду рад, если молодёжь примет Power Snooker. Некоторые игроки по-прежнему будут предпочитать классические правила. Power Snooker — это часть эволюции игры. И у этого форматы есть шансы на успех. Моя задача, чтобы рейтинги поползли вверх».

Ронни становится послом снукера: очередное начинание совместно с компанией «Rileys» — привлечь в снукер и пул 147000 ребят в возрасте от 12 до 18 лет. Для этой цели предоставляются годовые абонементы в 120 клубов «Rileys» по всей стране. На это новоявленный председатель World Snooker Limited Барри Хирн заявил:

«Мы поддерживаем любую схему, которая приводит подростков в снукер или пул. Они являются источником жизненной силы в игре. Я поздравляю „Rileys“ и Ронни с этим великим начинанием».

В марте 2014 года Eurosport подписал эксклюзивное соглашение с Ронни О’Салливаном, который станет всемирным послом снукера и будет трудиться на благо популяризации своего вида спорта. Eurosport вместе с О’Салливаном создадут программу о снукере, которая будет называться «Шоу Ронни О’Салливана».

Личная жизнь

Внешние изображения
	[osullivan.ru/upload/articles/ronnie_osullivan_laila_rouass_01.jpg Ронни О’Салливан с Лейлой Руасс]

В 2003 году под влиянием своего друга — известного боксёра Насима Хамеда, всерьёз интересовался исламом, однако не стал его принимать. Этот момент описан в его многочисленных интервью и автобиографии.

Проживает в Лондоне. В 2008 году Ронни разошёлся с Джо Лэнгли, с которой состоял в сожительстве 8 лет и имеет двоих детей: в феврале 2006 года она родила ему дочь Лили Джо, а 12 июня 2007 года — сына Ронни-младшего.

У Ронни также есть ещё одна дочь — Тэйлор-Энн от двухлетнего брака с Салли Магнус, которая живёт отдельно со своей матерью. В 2013 году Ронни обручился с Лейлой Руасс (англ. Laila Rouass), которая немного старше его и у неё есть дочь Инез.

Ронни купил себе лодку:

«Это относительно дешёвый и успокаивающий вид отдыха. Я могу отдохнуть, посидеть на воздухе, посмотреть футбол, и все это без напряжённого дорожного движения, которое я не выношу».

«У меня есть машина, но я избавился от многих предметов роскоши и вернулся к истокам. Наверное, я сошёл с ума? У меня есть дом, а теперь ещё и лодка, и дети могут оставаться со мной здесь сколько угодно. Сейчас я одинокий отец и всё своё внимание уделяю детям».

Начало карьеры

Свои выдающиеся способности в снукере О’Салливан проявил уже в раннем возрасте. В 10 лет на любительском турнире он сделал сенчури-брейк — 117 очков, а в 13 лет провёл клиренс (то есть «очистил» стол — забил все шары) (142 очка). В 14 лет Ронни стал чемпионом Великобритании среди юниоров. В возрасте 15 лет сделал первый максимальный брейк на юниорском (любительском) чемпионате Англии.

В 14-летнем возрасте он выигрывал призы на любительских турнирах до GB£ 1000. Юношеская карьера Ронни началась с того, что в 1991 году он дошёл до четвертьфинала чемпионата игроков до 19 лет, но потерял свой первый титул чемпиона среди игроков не старше 16 лет, проиграв в полуфинале. В 1991 году выиграл первый серьёзный турнир — чемпионат мира IBSF в категории до 21 года. В 1992 году в финале Южного чемпионата Англии среди любителей, одном из последних, в котором Ронни принимал участие в качестве любителя, он проиграл Стивену Ли. В 16 лет О’Салливан начинает карьеру профессионального игрока в снукер.

Профессиональная карьера

Сезон 1992/93

Летом 1992 Ронни присоединился к профессионалам и начал длинный квалификационный процесс. Он сделал одну из лучших беспроигрышных серий, выиграв 38 матчей подряд, и квалифицировался во все финальные стадии рейтинговых турниров. В этом сезоне, участвуя в рейтинговых турнирах, он один раз дошёл до четвертьфинала и пять раз останавливался на стадии 32 сильнейших. Ему удалось повторить достижение Стивена Хендри — квалифицироваться на чемпионат мира в 17 лет. И хотя там он проиграл в первом раунде Алану Макманусу со счётом 7:10, специалисты отметили, что это был очень хороший результат. Среди нерейтинговых турниров он выиграл свой первый профессиональный титул Nescafe Extra Challenge, играл в полуфинале Humo Masters, как и в низкорейтинговом Strachan Challenge, и закончил свой дебютный сезон на 57-й строчке рейтинга. За этот сезон Ронни сделал 30 сенчури-брейков.

Сезон 1993/94

Он начал сезон 1993/94, сыграв полуфинал на Dubai Classic и выиграв чемпионат Великобритании. Это случилось за неделю до его 18-го дня рождения: переиграв Стива Дэвиса (9:6) в четвертьфинале, в финале Стивена Хендри (10:6), он стал самым молодым за всю историю победителем рейтингового турнира. За месяц до этого газета «The Independent» вышла с заголовком: «Новый „золотой мальчик“ в снукере» (до этого «золотым мальчиком» называли Стивена Хендри), а 29 октября: «Самый молодой чемпион Британии». На следующем турнире (European Open) он вновь вышел в финал, но на этот раз Хендри победил. Свой второй рейтинговый титул Ронни завоевал на British Open, выиграв у Джеймса Уоттаны. На чемпионате мира, хотя он и выиграл в первом раунде у Денниса Тейлора 10:6, в следующем же вчистую проиграл Джону Пэрроту 3:13, но этого оказалось достаточно для того, чтобы войти в число 16 лучших игроков мира — он занял 9-ю строку рейтинга, проведя только два профессиональных сезона. Он также выиграл Benson & Hedges Championship, который дал ему «уайлд-кард» на турнир Мастерс в Уэмбли, но там он не выиграл даже стартовый матч.

Сезон 1994/95

Несмотря на два финала, два полуфинала и три четвертьфинала, Ронни никак не мог добавить ещё одну победу в рейтинговых турнирах сезона 1994/95, но он получил чек на £ 120 000 на Мастерс и рейтинговые очки, что позволило ему переместиться на третью строчку. В финале турнира British Open он уступил Джону Хиггинсу со счётом 6:9.

Сезон 1995/96

В сезоне 1995/96 Ронни дошёл до четвертьфинала на чемпионате Великобритании, где проиграл Энди Хиксу 7:9. На British Open в полуфинале он так и не смог взять реванш у Джона Хиггинса 4:6, которому ещё и проиграл ранее на Thailand Open 3:5. Хотя он выиграл нерейтинговый Charity Challenge и вновь добрался до финала на Уэмбли, снова не смог выиграть ни одного рейтингового турнира и опустился на восьмую строчку рейтинга. Главным достижением сезона стал полуфинал на чемпионате мира. Ронни победил Алена Робиду 10:3; Тони Драго 13:4, Джона Хиггинса 13:12. В полуфинале он играл с более опытным Питером Эбдоном, которому в итоге и уступил со счётом 14:16.

Сезон 1996/97

Этот сезон оказался для Ронни более чем успешным: он выиграл рейтинговые турниры German Open и Asian Classic. Он также выиграл турнир лиги Matchroom (Премьер Лига) и проиграл в финалах Charity Challenge и Masters. Проиграл Ронни и на чемпионате мира в Шеффилде. В стартовом матче против Мика Прайса Ронни поставил до сих пор не побитый рекорд по времени, затраченному на исполнение максимального брейка в 147 очков — 5 минут и 20 секунд. Он заработал £ 165 000 за это достижение, но в следующем раунде в решающей партии уступил Даррену Моргану со счётом 12:13. По итогам сезона Ронни впервые был признан игроком года.

Сезон 1997/98

Он занял 7 место в рейтинге, а в сезоне 1997/98 завоевал второе звание чемпиона Великобритании и стал победителем Scottish Open, но, тем не менее, не смог добраться до полуфинала в Шеффилде. Он обыграл Кена Доэрти в финале Benson & Hedges Irish Masters, но был дисквалифицирован после прохождения теста на допинг. В крови было обнаружено присутствие марихуаны. Победа пришла к О’Салливану на турнире Riley Superstars International на Дальнем Востоке. Также он играл в четвертьфинале на British Open, где уступил Марку Уильямсу 4:5. Был неудачный полуфинал на German Open, где он проиграл Джону Хиггинсу со счётом 4:6. На чемпионате мира Ронни снова дошёл до полуфинала, переиграв Джо Свэйла 10:5, Алана Макмануса 13:4 и Джимми Уайта 13:7, и снова его остановил Джон Хиггинс. После этого он вернулся к трём первым ступеням рейтинга, и теперь Ронни О’Салливан, Стивен Хендри, Джон Хиггинс и Марк Уильямс стали главными претендентами на победу в рейтинговых турнирах.

Сезон 1998/99

За этим последовал очень плохой, по сравнению с предыдущими, сезон 1998/99. Ронни проиграл в финале Charity Challenge, а в полуфинале на чемпионате Уэльса уступил Марку Уильямсу 1:6. Тем не менее, Ронни в третий раз удалось дойти до полуфинала на чемпионате мира, переиграв Лео Фернандеса 10:3, Джо Перри 13:8 и Джона Пэррота 13:9. В полуфинале его ждал Стивен Хендри, который боролся за свой седьмой чемпионский титул. Исход матча был не в пользу Ронни — 13:17.

Сезон 1999/00

Он выиграл ещё два рейтинговых турнира сезона 1999/2000 — China International, победив Стивена Ли 9:2, и Scottish Open, победив Марка Уильямса 9:1, но закончил сезон с низким рейтингом, проиграв ко всему стартовый матч чемпионата мира Дэвиду Грэю 9:10. Нерейтинговый турнир Champion’s Cup (который заменил Charity Challenge) для Ронни закончился также неудачно — только второе место. Однако он сохранил своё четвёртое место в рейтинге и помог команде Англии завоевать Nations Cup. Также в этом сезоне Салливану удалось сделать 2 максимальных брейка на Гран-при и Scottish Open.

Сезон 2000/01

Сезон 2000/01 начался хорошо — победа в турнире Champion’s Cup. Затем стремительное продолжение и выигрыш Regal Scottish Masters в Мотеруэлле, после которого он вышел в финал Гран-при, но уступил Марку Уильямсу 5:9. Затем Ронни дошёл до полуфинала чемпионата Великобритании, где снова проиграл Уильямсу, на этот раз со счётом 4:9. Далее начался турнир на Дальнем Востоке, где он сохранил свой титул на China International, выиграв у Марка Уильямса 9:3. По возвращении домой дела Ронни в рейтинговых турнирах снова не заладились, но он сумел выиграть нерейтинговые Irish Masters и Премьер-лигу. На старте мирового чемпионата Ронни набрал отличную форму, побудившую Питера Эбдона, после его поражения в четвертьфинале, сравнить О’Салливана с Моцартом. В финале Ронни встретился со своим давним конкурентом — Джоном Хиггинсом, который также был в прекрасной форме. Результат того матча был непредсказуем до заключительной сессии. Ронни выиграл 18:14, завоевав свой первый титул чемпиона мира и первую строчку мирового рейтинга. Этот свой титул он посвятил отцу.

Сезон 2001/02

В следующем сезоне он удачно выступил на British Open. Тогда он сделал свой пятый максимальный брейк на новом турнире LG Cup и стал трёхкратным чемпионом Великобритании. Только дважды за сезон он не смог войти в шестнадцать сильнейших. Показав сильную игру на предварительных этапах борьбы в защиту своего чемпионского звания, Ронни проиграл в полуфинале Стивену Хендри 13:17, но этого оказалось достаточно, чтобы закрепить за собой первую строчку рейтинга.

Сезон 2002/03

В сезоне 2002/03 последовало постепенное ухудшение игры О’Салливана. Он выиграл турнир European Open, победив в финале Стивена Хендри со счётом 9:6. Кроме этого, ему удалось дважды обыграть Джона Хиггинса в финалах Scottish Masters и Irish Masters. Другими достижениями стали лишь четвертьфиналы. На чемпионате мира Ронни поставил рекорд, сделав 147 очков — второй раз на чемпионате мира и шестой в карьере. Однако стартовый матч он проиграл Марко Фу со счётом 6:10. В этом сезоне Ронни преодолел отметку в 300 сенчури брейков.

Сезон 2003/04

В сезоне 2003/04 спад в его карьере подходил к концу, но победы всё никак не давались. О’Салливану так и не удалось выиграть титул кубка LG. Однако после этого серьёзный спад в карьере начался у Марка Уильямса (№ 1 рейтинга), и исчезла стабильность в игре Пола Хантера (№ 2), что повысило шансы О’Салливана вернуться и стать № 1 в рейтинге. Затем последовал неудачный финал на British Open, где он уступил Стивену Хендри 6:9. На чемпионате Великобритании 2003 года О’Салливан уверенно дошёл до полуфинала, где проиграл опять-таки Стивену Хендри 4:9.

Ему удалось выиграть финал на Welsh Open, где он проигрывал 5:8 Стиву Дэвису. Четыре фрейма подряд сумел выиграть О’Салливан в этом нелёгком противостоянии и победил. Драматически сложился финал Мастерс 2004. Ронни набрал великолепную форму и создал значительный отрыв в матче с Полом Хантером сначала 7:2, а затем 8:5. Но Пол Хантер при счёте 7:9 переломил ход встречи и победил 10:9.

В начале 2004 года его отец созвонился с Рэем Риардоном и договорился с тем, что он поможет Ронни в тренировках. Это несомненно принесло пользу. На чемпионате мира Салливан продемонстрировал отличную игру, победив Стивена Магуайра 10:6; Энди Хикса 13:11 и Энтони Хэмилтона 13:3. Затем Ронни с разгромным счётом 17:4 в полуфинальном матче переиграл Стивена Хендри. В финале Ронни играл с Грэмом Доттом, который выиграл по очереди у Марка Кинга, Джона Хиггинса, Дэвида Грэя и Мэттью Стивенса. Дотт грозился нарушить планы О’Салливана, поведя в их встрече 5:0, но О’Салливан быстро исправил ситуацию и выиграл финал 18:8. Он стал снова № 1 в рейтинге. Сразу после победы О’Салливан был приглашён на передачу Top Gear, где вживую показал свой стремительный стиль игры.

Сезон 2004/05

Следующий сезон 2004/05 Ронни начал с того, что наконец-то выиграл турнир Гран-при в своей карьере. На British Open и чемпионате Великобритании он потерпел поражения от Стивена Магуайра 1:6 и 6:9. В финале Welsh Open 2005 он победил Стивена Хендри, спокойно сыграв сложнейшую позицию на столе в контровой партии и выиграв со счётом 9:8.

На следующем турнире, Кубке Мальты, он начал проигрывать опять-таки Грэму Дотту 0:2, затем, лидируя в третьей партии 26-0, он вышел из себя и, ударив по пирамиде красных шаров, убежал из зала, а затем полностью признал своё поражение. На следующей неделе выиграл турнир Masters, переиграв Грэма Дотта 6:3, Дин Цзюньхуэя 6:3 и Джимми Уайта 6:1. В финале он выиграл у Джона Хиггинса 10:3. «Великолепное зрелище, несмотря на то, что я сам попал под раздачу. Абсолютный гений», — заявил Хиггинс после окончания финала.

• Ронни О’Салливан показывает своё мастерство на Мастерс 2005 [www.youtube.com/watch?v=2Wt2xPAf4fM видео]

В марте Ронни выиграл рейтинговый турнир Irish Masters, одержав верх нд Мэттью Стивенсом со счётом 10:8. Попутно он преодолел новый рубеж — 400 сенчури брейков за карьеру.

Затем Ронни приехал в Шеффилд на ЧМ. В первом же раунде он натолкнулся на отчаянное сопротивление Стивена Магуайра, который ошибся в решающей серии и поэтому проиграл. В четверфинале с Питером Эбдоном Ронни играл вяло и проиграл. После этого матча Ронни объявил, что, скорее всего, пропустит следующий сезон, так как очень устал от перегрузок. В этом сезоне Ронни О’Салливан выиграл 5 турниров из 10 и приблизился к собственному рекорду.

Сезон 2005/06

Следующий сезон стал сезоном поражений Ронни О’Салливана. Он принял участие на премьере турнира Northern Ireland Trophy 2005, где проиграл Джо Свэйлу 2:4. На Гран-при он неуверенно переиграл 81-го (!) в рейтинге Бьёрна Ханевеера, хотя сам Салливан на тот момент был первым. Затем переиграл Энтони Хэмилтона 5:2, взял реванш у Джо Свэйла 5:2, переиграл Барри Пинчеса 5:1, Барри Хокинса 6:5. В финале его ждал Джон Хиггинс. О’Салливан уступил практически без борьбы, 2:9. Но затем, 4 декабря, Ронни обыграл Стивена Хендри в финале Премьер-лиги 6:0, при этом он сам отметил: «Это была нечестная игра. Стивен не играл так, как он мог играть…»

В розыгрыше Malta Cup он отказался участвовать, помня разгром прошлого года. На Welsh Open Ронни проиграл в первом раунде Иану Маккалоху 1:5, а на China Open — Джеймсу Уоттане 0:5. Тем не менее, Ронни хорошо подготовился к ЧМ. В полуфинале ему пришлось играть с Грэмом Доттом. После второй сессии счёт был равный 8:8, но что-то произошло, и Салливан проиграл 11:17.

• Финальная партия встречи Ронни О’Салливана и Грэма Дотта [www.youtube.com/watch?v=X0O0sOtj-g4 видео]

Сезон 2006/07

В сезоне 2006/07 Ронни на турнире Northern Ireland Trophy 2006 он установил новый рекорд быстрого снукера, всухую обыграв Доминика Дэйла, сыграв самый быстрый в истории матч до шести побед и затратив на это всего лишь 52 минуты и 47 секунд, вышел в финал. В финале он встретился с китайской звездой, Дином Цзюньхуэем, и, демонстрируя отменную игру, всё-таки уступил молодому игроку со счётом 6:9.

На Pot Black Cup 2006 Салливан участвовать отказался. На турнире Премьер-лига Ронни закончил круговой этап с 4-мя победами и 2-мя ничьими, поставив «Рекорд непобедимости на турнире», сыграв 23 непроигранных матча подряд. Таким образом, Ронни О’Салливан стал шестикратным чемпионом Премьер-лиги — ни один турнир он не выигрывал столько раз.

• Сенчури-брейк Ронни в Премьер-лиге ([www.youtube.com/watch?v=T3HRPt5U9_0 видео])

На UK Championship 2006 Ронни переиграл Рикки Уолдена 9:8, затем давнего противника Стивена Магуайра 9:3. В матче со Стивеном Магуайром в победной партии Ронни совершил уникальное достижение: после ошибки Стивена на дальнем шаре, причём чёрный шар ушёл за болкерную линию и встал практически вне игры возле короткого борта, весь фрейм — все 15 красных — О’Салливан провёл через розовый шар.

По-видимому, все свои эмоции Ронни выплеснул в этом матче. В четвертьфинале его ждал Стивен Хендри, который только-только начал восстанавливать свою форму. Проигрывая 1:4, Ронни набрал 24 очка и, ошибившись на трудном красном шаре, попрощался с судьей и Хендри и покинул зал, этим самым полностью признав своё поражение, как на Malta Cup 2005.

В финале турнира Мастерс Ронни настолько уверенно показывал своё превосходство перед соперником Дином Цзюньхуэем, что тот покинул зал до окончания матча. Ронни уговорил его вернуться, и они сыграли ещё один фрейм.

Далее события в сезоне сложились следующим образом: устав после финала Мастерс, он уступил на Мальте Майклу Холту в первом раунде 3:5. Но зрителей Ронни всё же порадовал запоминающимся ударом.

• Удар Ронни О’Салливана на турнире Malta Cup [www.youtube.com/watch?v=k90STHzguJE видео]

На Welsh Open Ронни пришлось довольствоваться лишь четвертьфиналом. Нил Робертсон в контровой партии оказался сильнее него — 5:4.

С середины февраля по 11 мая проходил неофициальный челлендж «Легенды снукера», в котором Ронни О’Салливан сыграл 9 выставочных встреч со Стивеном Хендри. Деньги, вырученные с этого челленджа, пошли на благотворительность.

В марте состоялся последний на настоящий момент турнир Irish Masters, который О’Салливан выиграл, в финале уверенно разобравшись с Барри Хокинсом — 9:1.

На China Open Ронни стремительно прошёл в полуфинал, но там не сумел совладать с Грэмом Доттом — 2:6.

Уверенное начало ЧМ ознаменовалось победой над Дином Цзюньхуэем 10:2, но Джона Хиггинса он переиграть не сумел: 13:9 в пользу Хиггинса.

31 мая 2007 года комиссия Worldsnooker оштрафовала Ронни на 21 000 фунтов и 900 рейтинговых очков за то, что он прервал матч против Хендри в декабре. Штраф имел скорее профилактический характер, то есть для того, чтобы «другим было неповадно».

Сезон 2007/08

12 июня 2007 года у Ронни родился сын (до этого у него было две дочери от разных браков). Мальчика решили назвать Ронни.

На новый турнир Шанхай Мастерс Салливан не полетел, сославшись на травму спины. Травма была серьёзной, и организация Worldsnooker зачислила на его счет гарантированные 700 очков.

Очень уверенно чувствовал себя Салливан на Гран-при 2007. Выйдя из группы без проблем, он дошёл до финала: обыграл Джо Свэйла, Шона Мерфи, Майкла Джаджа. В финале играл он с Марко Фу и боролся долго и упорно. Но удача была явно не на стороне Ронни: он проиграл 6:9.

На турнире Nortern Ireland Trophy в очень тяжёлом матче О’Салливан победил Тома Форда со счётом 5:4. В следующем раунде Салливана было просто не узнать. В матче с Картером Ронни установил мировой рекорд — в матче до 5 побед он сделал 5 сенчури-брейков, один из которых стал максимальным. Но его сильная игра исчезла в матче с Фергалом О’Брайеном: он проиграл 2:5.

Хорошо удалось провести Салливану неделю UK Championship. Сначала он обыграл Майкла Холта 9:6, а потом Марка Кинга 9:1 и Джейми Коупа 9:2. Настоящий триллер развернулся в полуфинале, где Ронни уступал Марку Селби. Но удалось свести дело к контровой партии. И в самый решающий момент Салливан сделал 147. Он сравнялся по их количеству с Хендри и повторил рекорд Стивена — сделал 147 в контровой партии. Но мало этого, ему удалось выиграть и чемпионат. 10:2 поверг он Стивена Магуайра в финале и прервал длинный период в 33 месяца, когда он не мог выиграть рейтинговый турнир.

Однако Ронни проиграл Магуайру на Мастерс в долгом и упорном матче первого круга 5:6.

На Welsh Open Ронни дошёл до финала, где вновь встретился с прогрессирующим Марком Селби. Ведя в счёте 8:6, Салливан умудрился в итоге проиграть 8:9.

Месяц спустя Ронни принял участие в турнире China Open. В решающей партии он в простой позиции проиграл Марко Фу, а игра его запомнилась только крупным риском и необдуманными ударами. После матча в Интернете была опубликована скандальная пресс-конференция. В паузах, когда переводчица достаточно долго думала над тем, как будут звучать вопросы китайцев на английском, Ронни начал дурачиться и, беседуя с кем-то в стороне, сказал несколько нецензурных фраз. Причём они не были обращены к какому-то конкретному лицу. Однако видео с записью разошлось миллионными тиражами по интернету. Комиссия Worldsnooker решила назначить слушания по этому делу.

К чемпионату мира Ронни подошёл очень ответственно. Несмотря на достаточно лёгкую сетку, он показал сильную игру в матчах с Марком Уильямсом и китайцем Ляном Вэньбо. Разумно распределив силы, он без проблем обыграл их, да ещё и сумел сделать максимальный брейк — 147 очков, таким образом сравнявшись по количеству максимальных брейков со Стивеном Хендри (по 8 шт.). В финале без труда выиграв у Али Картера 18:8, Ронни стал трёхкратным чемпионом мира. Надо отметить, что на этом турнире и Картер сделал максимальный брейк в 147 очков. Впервые в истории снукера в финальной части одного рейтингового турнира было сделано два максимальных брейка (ранее дважды было по два максимума в квалификации и финальной части турниров: Scottish Open 2000 и Гран-при 2007).

• Максимальный брейк О’Салливана на World Championship 2008 [www.youtube.com/watch?v=V1s9oC5ebFs&feature=related видео]

Достижения Ронни О’Салливана в сезоне 2007/08.

Турнир	Место проведения	Результат	Призовые деньги	Рейтинговые очки	Высший брейк	Количество сенчури	Стартовый матч	Матчей выиграл	Конечный матч
Евроазиатский челлендж мастеров	<center> Гонконг, Китай	<center> Круговой этап, 3-е место во второй группе	<center> £ 0	<center> 0	<center> 117	<center> 1	<center> 1:2, Кен Доэрти	<center> 1	<center> 0:2, Марко Фу
<center> Шанхай Мастерс	<center> Шанхай, Китай	<center> Last 32 (Неявка по уважительной причине)	<center> £ 2,750	<center> 700	<center> -	<center> 0	<center> -	<center> 0	<center> -
<center> Премьер-лига	<center>	<center> Победитель	<center> £ 83,000	<center> 0	<center> 141	<center> 11	<center> 5:1, Джон Хиггинс	<center> 6	<center> 7:4, Джон Хиггинс
<center> Pot Black Cup	<center> Шеффилд, Англия	<center> Неявка по семейным обстоятельствам	<center> -	<center> 0	<center> -	<center> -	<center> -	<center> -	<center> -
<center> Гран-при	<center> Абердин, Шотландия	<center> Финал	<center> £ 35,000	<center> 5 000	<center> 137	<center> 7	<center> 4:0, Марк Джойс	<center> 8	<center> 6:9, Марко Фу
<center> Трофей Северной Ирландии	<center> Белфаст, Северная Ирландия	<center> Четвертьфинал	<center> £ 27,600	<center> 2 500	<center> 147	<center> 6	<center> 5:4, Том Форд	<center> 2	<center> 2:5, Фергал О’Брайен
<center> Чемпионат Великобритании	<center> Телфорд, Англия	<center> Победитель	<center> £ 130,000	<center> 7 500	<center> 147	<center> 6	<center> 9:6, Майкл Холт	<center> 5	<center> 10:2, Стивен Магуайр
<center> Мастерс	<center> Уэмбли, Лондон, Англия	<center> Проигрыш в первом раунде	<center> £ 12,000	<center> 0	<center> 112	<center> 1	<center> 5:6, Стивен Магуайр	<center> 0	<center> 5:6, Стивен Магуайр
<center> Кубок Мальты	<center> Портомасо, Мальта	<center> Отказался выступать	<center> -	<center> 0	<center> -	<center> -	<center> -	<center> -	<center> -
<center> Открытый чемпионат Уэльса	<center> Ньюпорт, Уэльс	<center> Финал	<center> £ 19,500	<center> 4 000	<center> 143	<center> 6	<center> 5:3, Джадд Трамп	<center> 4	<center> 8:9, Марк Селби
<center> Открытый чемпионат Китая	<center> Пекин, Китай	<center> Проигрыш в первом раунде	<center> £ 2,750	<center> 700	<center> 99	<center> 0	<center> 4:5, Марко Фу	<center> 0	<center> 4:5, Марко Фу
<center> Чемпионат мира	<center> Шеффилд, Англия	<center> Победитель	<center> £ 328,500	<center> 10000	<center> 147	<center> 12	<center> 10:5, Лю Чуан	<center> 5	<center> 18:8, Алистер Картер
<center> Итого	<center> -	<center> -	<center> £ 641,100	<center> 30400	<center> 147	<center> 50	<center> 1:2, Кен Доэрти	<center> 31	<center> 18:8, Алистер Картер

Сезон 2008/09

Новый сезон начался турниром Трофей Северной Ирландии, где Ронни легко выиграл в финале у Дэйва Харольда, 9:3.

Далее шёл Шанхай Мастерс: сперва был повержен Стюарт Петтман 5:2; затем Джо Перри 5:3; потом пришла очередь Марка Уильямса 5:3, полуфинал с Магуайром, где в равной борьбе в решающем фрейме О’Салливан одержал победу, 6:5, но уступил в финале Рики Уолдену со счётом 8:10.

Затем был третий по важности турнир в мэйн-туре — Гран-при. Ронни вначале обыграл молодого китайца Ляна Вэньбо 5:2, после — Марко Фу 5:1. И в четвертьфинале О’Салливан достаточно неожиданно уступил молодому Джадду Трампу 4:5.

На новый турнир в Бахрейне Ронни не поехал, сославшись на травму.

В новом розыгрыше Премьер-лиги Ронни О’Салливан стал восьмикратным победителем турнира, причём в пятый раз подряд.

Очередной чемпионат Британии все ждали с нетерпением. Всё началось просто прекрасно, 6:0, против Рори Маклауда. Затем Маклауд навязал борьбу, 6:5, но Ронни всё-таки выиграл, 9:6. Дальше, в игре с Джо Перри, Ронни играл весьма неплохо и даже сделал серию в 143 очка, однако после счета 5:3 ход матча резко изменился, Ронни толком так и не смог продолжать борьбу, Перри же выиграл шесть фреймов подряд, и, как итог, в 1/4 вышел Перри.

На Мастерс-2009 О’Салливан в первом матче в решающей партии взял реванш у того же Джо Перри. Далее был повержен Картер 6:2, затем Магуайр 6:1, и, наконец, в финале в упорнейшей борьбе Ронни обыграл Марка Селби 10:8. Это четвёртый трофей Мастерс в карьере О’Салливана. Причём он опередил по числу сенчури-брейков за всё время участия в этом турнире Стивена Хендри.

На последующих турнирах сезона — Welsh Open и China Open, Ронни своей игры не показал. На чемпионате мира в 1/16 финала он без труда прошёл середнячка Стюарта Бинэма, но в 1/8 финала со счётом 11:13 сенсационно проиграл новичку турнира — 23-летнему Марку Аллену, который показал очень хорошую игру. Сам Ронни играл тоже неплохо и даже сделал покушение на очередной максимум, но все завершилось неудачно.

Сезон 2009/10

Новый сезон открылся нерейтинговой, но от этого не менее престижной и желанной для топ-игроков, Премьер-лигой. В первом своём матче О’Салливан одержал победу над Марко Фу — 4:2, сделав при этом 3 сенчури-брейка. Второй матч, с Нилом Робертсоном, закончился вничью — 3:3. И очередной сенчури. Третий матч, с Шоном Мёрфи, закончился быстрой победой — 4:2 (в первых трёх фреймах Ронни отдал Мёрфи всего 6 очков), и очередным сенчури-брейком. Четвёртый матч, со Стивеном Хендри, завершился вничью — 3:3. Первое поражение Ронни потерпел от Джадда Трампа, 2:4. В последнем матче группового этапа Ронни проиграл Хиггинсу (4:5), что не помешало ему пройти в полуфинал.
В финале Ронни уступил Шону Мёрфи, 3:7. Это его первый проигранный финал в Премьер-лиге после восьми побед.

Ронни одержал победу на первом рейтинговом турнире сезона, Шанхай Мастерс, переиграв в финале Ляна Вэньбо, 10:5. Он сделал на турнире ещё 3 сенчури-брейка.

На Гран-при во втором раунде в упорной борьбе уступил Джону Хиггинсу, 4:5, промазав простой итоговый фреймболл, лидируя 4:3 в матче.

На чемпионате Великобритании Ронни в полуфинале вновь уступил Хиггинсу. Проигрывая 2:8, Ронни сравнял счёт, но не забил нетрудный красный по ходу серии и уступил в контровой партии, 8:9.

В финале Мастерс, ведя по ходу встречи против Марка Селби 9:6, уступил 9:10.

В полуфинале Welsh Open вновь уступил Хиггинсу, 4:6.

На открытом чемпионате Китая Ронни потерпел громкое поражение: в первом же круге финальной стадии турнира проиграл Тянь Пэнфэю, занимающему 67-е место в текущем рейтинге. Несмотря на то, что Ронни в этом матче показал несколько великолепных ударов и комбинаций, в целом он провёл игру крайне небрежно, инициатива постоянно переходила от одного игрока к другому. И в восьмом фрейме, при счёте 63-57 в пользу Пэнфея, чтобы перевести игру в решающий фрейм, Ронни осталось только забить элементарный чёрный, но он его попросту «не докатил» — чёрный остался на краю лузы, и Ронни признал поражение.

Чемпионат мира закончился для Ронни в четвертьфинале, где он уступил Марку Селби, ставшему для него достаточно неудобным соперником, со счётом 11:13.

Сезон 2010/11

14 августа 2010 года на турнире малорейтинговой серии Players Tour Championship состоялось значительное событие: вторым, после Стивена Хендри, О’Салливан преодолел отметку в 600 сенчури брейков. На это ушло 19 сезонов, в среднем более 31 сотенного брейка за сезон. На турнире О’Салливан дошёл до финала, где уступил Барри Пинчесу со счётом 3:4.

Перестроенный коренным образом турнир Гран-при (теперь это World Open) был отмечен рекордным — десятым максимумом от Ронни О’Салливана. Однако, когда Ронни оставалось забить несложный последний чёрный шар, он неожиданно для всех пожал руку сопернику, показывая своим видом, что собирается уходить — таким образом Ронни протестовал против решения WPBSA отменить на всех турнирах обязательный денежный приз за максимальный брейк. После недолгих колебаний, видимо, вовремя осознав, что для миллионов поклонников снукера это нерядовое событие будет большим подарком, Ронни всё же вернулся к столу и сделал последний точный удар. Теперь за максимум даётся только приз за высший брейк турнира, в данном случае это £ 4 000. В целом на турнире Ронни показал хорошую игру, но в финале уступил Нилу Робертсону со счётом 1:5.

30 октября 2010 Ронни выиграл первый пригласительный шоу-турнир Power Snooker, в финале он переиграл Дин Цзюньхуэя с подавляющим перевесом — 572:258.

28 ноября 2010, выиграв в финале у прошлогоднего «обидчика» — Шона Мёрфи с разгромным счётом 7:1, Ронни вернул себе титул победителя Премьер-лиги. Это его девятая победа в этом турнире. После введения в Премьер-лиге контроля времени на удар в 2005 году преимущество Ронни О’Салливана подавляюще: он играл во всех 7 финалах и 6 из них выиграл, подтверждая своё «реактивное» прозвище.

Тем не менее, после финала на World Open и почти до самого конца сезона О'Салливан не смог выиграть ни одного матча на рейтинговых турнирах. Только в Крусибле он сумел выйти в четвертьфинал: победив Доминика Дэйла и Шона Мёрфи, затем он уступил Хиггинсу со счётом 10:13. Провальная серия, длившаяся почти половину сезона, опустила Ронни в официальном рейтинге до 11-го места — худшего с 1994 года.

Сезон 2011/12

Сезон 2011/2012 О’Салливан начал с победы над Джо Перри со счётом 4:0 в финале первого этапа чемпионата Players Tour Championship. На четвёртом этапе того же турнира — Paul Hunter Classic — О’Салливан сделал одиннадцатый официальный максимальный брейк в своей карьере, обновив, таким образом, мировой рекорд. В турнире он дошёл до полуфинала, где проиграл 3:4 Марку Селби.

Следующим турниром О’Салливана стал Шанхай Мастерс, в котором он закончил выступление во втором круге, уступив 3:5 Энтони Хэмилтону. В октябре О’Салливан выиграл Kay Suzanne Memorial Trophy, победив в финале Мэттью Стивенса со счётом 4:2, а в ноябре играл в финале Antwerp Open, где уступил Джадду Трампу со счётом 3:4. После всех 12 этапов О’Салливан занял вторую строчку в общем зачёте турнира.

О’Салливан выиграл десятый в карьере турнир Премьер-лиги. После выхода на первую строку по результатам игр лиги О’Салливан победил в заключительной серии Марка Уильямса и вышел в финал, где взял верх над Дином Цзюньхуэем со счётом 7:1.

Следующим турниром, в котором принял участие О’Салливан, стал чемпионат Великобритании, где он уступил 5:6 во втором круге Джадду Трампу. В турнире Мастерс он снова проиграл Трампу со счётом 2:6 в четвертьфинале.

В феврале 2012 года Ронни удалось выиграть свой первый рейтинговый турнир c 2009 года (German Masters 2012), когда он стал победителем турнира Шанхай Мастерс. German Masters О’Салливан начал встречей с Эндрю Хиггинсоном, в которой, уступая 0:4, выиграл пять фреймов подряд, победил и вышел в следующий круг. В дальнейшем, победив Джо Перри, Мэтью Стивенса, Стивена Ли и Стивена Магуайра — Ронни О’Салливан выиграл турнир. Уже выступая в Германии, Ронни был болен железистой лихорадкой, что помешало ему проявить себя на турнире Welsh Open полностью, хотя он всё же смог выиграть у Марко Фу, Марка Уильямса и даже взял уверенный реванш у Джадда Трампа, но в полуфинале играл совсем слабо и проиграл находившемуся не в лучшей форме Марку Селби. После долгих сомнений отказался от участия в турнире World Open и финале серии PTC, хотя в рейтинге PTC шёл на втором месте. Вернулся на турнире China Open, где проиграл в четвертьфинале. Тем не менее, полностью вылечился от болезни и подошёл в отличной форме к чемпионату мира.

Чемпионат мира Ронни начал с разгромной победы над Питером Эбдоном со счётом 10:4. По ходу турнира О’Салливан переиграл трёх снукеристов, ранее владевших чемпионским титулом (Питер Эбдон, Марк Уильямс, Нил Робертсон), и двух экс-финалистов (Мэттью Стивенса и Али Картера (в финале)). Это первый подобный случай в истории чемпионатов мира в Крусибле. Эти победы вывели Ронни в финал ЧМ, перед которым он заявил:

«Я принял решение. Этот чемпионат мира может быть моим последним в карьере. Я провёл отличное время в снукере, рано или поздно оно должно завершиться. Мне не хочется затягивать. Сейчас самый хороший момент для этого. Взвесил все плюсы и минусы и доволен своим решением. Нет ничего лучше, чем сделать это после финала в Шеффилде. Если я выиграю турнир, то титул будет бонусом. Если же не получится, то по крайней мере могу сказать, что закончил на высокой ноте»

В финале, который стал «римейком» финала турнира 2008 года, О'Салливан снова обыграл Алистера Картера, и снова с большим перевесом — на этот раз 18:11. По итогам сезона Ронни вернулся в первую десятку мирового рейтинга, заняв 9 место.

Ронни стал четырёхкратным победителем трёх самых престижных турниров снукера: чемпионата мира, чемпионата Великобритании и Мастерс.

Сезон 2012/13

Ронни пропустил практически весь сезон 2012/2013 годов, сыграв в нём лишь один матч в одном из отборочных этапов серии PTC, где уступил Саймону Бедфорду — 3:4. В начале ноября стало известно о том, что Ронни пропустит оставшуюся часть сезона по личным причинам. Однако в феврале О’Салливан на специально созванной пресс-конференции заявил, что будет защищать титул чемпиона мира:

«Мне стало немного скучно. Нужно было отдохнуть, но в конце концов я подумал, что настало время вернуться к тому, чем я долго занимался в своей жизни. Три месяца назад я сидел и думал, что лучше вернуться в строй и проигрывать 10-0 в Шеффилде, чем жить по принципу: ланч, ужин, развлечения. Мне было необходимо вернуться, вне зависимости от того, буду я побеждать или проигрывать. Это лишний раз доказывает, насколько большую роль в моей жизни играет снукер. Я определённо чувствую себя посвежевшим, хотя запал никогда и не уходил. Я не считаю, что снукер тяжёл в физическом или психологическом плане. Это работа, к которой привыкаешь. Мне просто потребовался перерыв для того, чтобы заняться чем-то другим. Я знал, что не смогу долго пробыть без снукера. На периферии моего сознания всегда оставалось понимание, что я должен вернуться и вернуться со свежей головой».

На чемпионате мира О’Салливан начал с победы над Маркусом Кэмпбеллом со счётом 10:4. Пропустив целый сезон, Ронни показывал игру уровня лишь немного выше среднего. В 1/8 финала он вышел на прошлогоднего финалиста чемпионата мира — Алистера Картера и в очередной раз одержал над ним победу. Примечательно, что за всю историю встреч О’Салливана и Картера (а их было 14), последний не выиграл ни разу (за исключением встречи на Лиге Чемпионов, которые часто не учитываются в общей статистике личных встреч). В то же время в четвертьфинале игра Ронни многократно усилилась, он показывал почти совершенный снукер, не оставив никаких шансов Стюарту Бинэму, утвердив итоговый счёт 13:4. Причём по ходу матча Ронни мог выиграть даже 13:1.

В интервью после выхода в полуфинал, победив Стюарта Бинэма, Ронни сказал:

«У меня осталось пять дней, возможно, три. Больше играть не придется, и это мой свет в конце тоннеля. Я не собираюсь возвращаться. Если смогу найти себе другое занятие, вы определённо меня больше не увидите. Я до поры держал всё в секрете, но теперь в этом нет смысла. Мое выступление на ЧМ-2013 — прощание, лебединая песня. Я заканчиваю и очень этому рад. Контракт со спонсором будет исполнен — 10 соревнований, и всё. Я просто не могу заставлять себя продолжать играть, не испытывая от этого никакой радости».

В полуфинале О'Салливана ждал его главный визави последних лет Джадд Трамп, но матч выдался очень странным. Игра Ронни была куда слабее его игры в четвертьфинале, но ещё сильнее ослаб Джадд. И если в начале матча Ронни перехватил инициативу и повёл в счёте, то после первой сессии матч стал изобиловать невынужденными ошибками и просто промахами, причём Джадд был куда более агрессивен и менее точен. В итоге 17:11 и Ронни вышел в финал турнира, впервые в карьере в звании действующего чемпиона.

В финальном матче О’Салливан нанёс поражение своему соотечественнику, Барри Хокинсу — 18:12. При этом из 18 победных фреймов — шесть Ронни завершил, оформив сенчури, что является рекордом чемпионатов мира.

В ходе чемпионата Ронни также установил рекорд по общему количеству сенчури-брейков в рамках чемпионатов мира. По этому показателю он обошёл легенду снукера — Стивена Хендри, у которого их было 127.

В то же время блестящее выступление на Чемпионате мира не спасло формальный рейтинг спортсмена. Ронни впервые за 2 десятилетия выпал из топ-16, но как чемпион мира получил посев под вторым номером на все турниры (на турниры, которые проводились впервые — был посеян под первым номером). В то же время из-за вступления в силу финансового рейтинга после окончания Чемпионата мира 2014 ситуация может сильно измениться, и Ронни может вернуться в топ-16, в том числе и на первые позиции.

Сезон 2013/14

Ронни изначально решил принимать участие лишь на небольшом количестве турниров в сезоне. На первом турнире PTC в Болгарии Ронни, обыграв Марка Дэвиса и Марка Уильямса, дошёл сразу до полуфинала, где снова проиграл Джону Хиггинсу 2:4. Пропустив второй турнир PTC, на третьем Ронни дошёл лишь до last 32, где второй раз в карьере проиграл середняку Питеру Лайнсу. Примечательно, что Лайнс является сегодня чуть ли не единственным игроком, который имеет положительный счёт во встречах с О’Салливаном. На четвёртом турнире дела пошли куда лучше. И хотя начало сетки было для Ронни очень простым (победы над малоизвестными Ахмедом Саифом, Крисом Уокелином и Алексом Дейвисом), далее он обыграл восходящую звезду Энтони МакГилла в контровой партии, разгромил снова Стюарта Бинэма 4:0, Марка Селби 4:2. В финале практически без борьбы победил Джерарда Грина 4:0, оформив ещё одну победу на низкорейтинговом турнире.

Пропустив затем целый ряд турниров (включая рейтинговый и престижный Шанхай Мастерс), Ронни уже во 2-м круге 5-го турнира РТС проиграл Бену Уоллестону 3:4. Далее Ронни вышел к столу лишь в конце октября, на International Championship, где вынужден был довольствоваться лишь ещё одной победой над МакГиллом и победой над своим же учеником Джоэлом Уокером в квалификации. В 3-м круге турнира Ронни сенсационно уступил Ляну Вэньбо, которого всегда до этого в карьере уверенно побеждал. На шестом турнире РТС Ронни проиграл в 3-м круге Нилу Робертсону 2:4, проиграв ему лишь в 5 раз в карьере, на 7-м дошёл до финала, где всё же уступил Марку Селби 3:4. По пути ему всё же удалось обыграть Майкла Уайта, Стюарта Бинэма, Джо Перри и своего недавнего обидчика Бена Уоллестона.

К новому турниру под названием Чемпион Чемпионов (который заменил Премьер-лигу), Ронни подошёл со всей ответственностью и показал очень хорошую игру. Всухую победив Марка Дэвиса 4:0, он выиграл два зрелищных и очень сложных матча: у Дина Цзюньхуэя 6:5 и Нила Робертсона 6:5. В финале его ждал Стюарт Бинэм, сумевший в этот раз оказать достойное сопротивление сопернику, однако недостаточное для победы. 10:8 и Ронни стал первым Чемпионом чемпионов в истории современного снукера.

Чемпионат Великобритании складывался для Ронни весьма удачно. Рис Кларк, Адам Даффи, Маркус Кемпбелл и Роберт Милкинс были просто разгромлены на его пути. Однако ждавший его в четвертьфинале Стюарт Бинэм был полон решимости взять реванш. Несмотря на очень неплохой снукер в исполнении О’Салливана, Бинэм был сильнее и довёл матч до победы 6:4. Примечательно, что эта победа Бинэма над Ронни стала для него второй в карьере и обе победы были добыты на Чемпионате Великобритании и что самое примечательное — 5 декабря, то есть в день рождения самого О’Салливана.

На Мастерс 2014 Ронни О’Салливан в четвертьфинальной встрече с Рикки Уолденом установил новый рекорд по количеству безответно набранных очков — 556 (сам матч длился 57 минут и 48 секунд). Предыдущее достижение Дина Цзюньхуэя было превышено сразу на 71 очко.

Позже, в ночь с 19 на 20 января, Ронни выиграл и сам турнир (обыграв ранее Роберта Милкинса 6:0 и Стивена Магуайра 6:2), разгромив в финале своего вечного визави Марка Селби. Победа стала 41-м выигранным матчем О’Салливана на Мастерс. Больше выиграл лишь Стивен Хендри, который провёл больше турниров и выиграл 6 из них. Кроме того, Ронни был очень близок к абсолютному рекорду Стива Дэвиса, который одержал победу на турнире, проиграв лишь 5 партий. Однако в итоге Ронни уступил 7 партий и стал вторым в этом списке. Всего О’Салливан в десятый раз выступал в финале Masters, одержал пятую победу и заработал сразу 200 тысяч фунтов призовыми (один из самых крупных выигрышей в рамках турниров, не являющихся чемпионатами мира; столько же составлял выигрыш на 1991 World Masters — Men’s Singles и чуть больше он был на Мастерс 2003 — 210 тысяч фунтов).

2 марта 2014 года Ронни О'Салливан выиграл также турнир Welsh Open, обыграв на своем пути Митчелла Трэвиса, Барри Пинчеса, Сяо Годуна, Рикки Уолдена, Джона Хиггинса, Барри Хокинса и в финале разгромив Дина Цзюньхуэя 9:3. В последней партии финала Ронни также сделал 12-й максимум в карьере, впервые выиграв максимумом не только матч, но и титул, забив финальный чёрный и выполнив ещё несколько сложных ударов левой рукой. Всего О'Салливан выиграл третий титул в Уэльсе и стал лидером по числу максимумов в истории снукера, обойдя в четвёртый раз по этому показателю Стивена Хендри.

В мае 2014 года Ронни снова играл в финале Чемпионата Мира, но на этот раз защитить свой титул не сумел и в финале уступил неудобному сопернику Марку Селби 14:18, выигрывая в начале матча.

Сезон 2014/15

В начале ноября 2014 года Ронни защитил титул Чемпиона Чемпионов, разгромив на своем пути Стюарта Бинэма 4:2, Марко Фу 6:0 и Дина Цзюньху 6:4. В финале играть пришлось в очередной раз с восходящей звездой Джаддом Трампом, однако на этот раз О’Салливан с самого начала был ощутимо сильнее и мог выиграть даже 10:3, но в итоге добыл победу при более напряжённом счёте 10:7, сделав 4 сенчури-брейка.

В декабре 2014 года Ронни О’Салливан выиграл также Чемпионат Великобритании, пройдя Дэниэла Уэлша, Питера Лайнса (которого обыграл лишь первый раз в карьере), Мэттью Селта, Энтони МакГилла и Стюарта Бинэма в напряжённейшем полуфинале 6:5. В матче с Селтом Ронни сделал ещё один максимальный брейк в финальном фрейме В финале Ронни опять выпал матч с Джаддом Трампом, который снова шёл под эгидой Салливана, однако в итоге при счёте 9:4 Трамп всё же заиграл и достаточно быстро отыграл отставание в 5 партий, но в контре сильнее был всё же Ронни 10:9. За победу на турнире Ронни получил 194 тысячи фунтов (победа, максимальный брейк, наивысший брейк) и преодолел отметку в 8 млн призовых вторым после Стивена Хендри. Кроме того, в финале Ронни сделал также 770-й сенчури в карьере, вплотную подойдя к рекорду Хендри по общему числу сенчури-брейков.

15 января 2015 года на Мастерс Ронни в матче с Марко Фу перекрыл рекорд Стивена Хендри, сделав сенчури в первом же фрейме (776-й в карьере).

Сезон 2015/16

В первом турнире 2016 года — Championship League, во встрече с Рики Уолденом, выигранной со счётом 3:0, первый фрейм окончился с редкостным счётом 18:0 в пользу О’Салливана, который не забил ни одного шара, выиграв фрейм за счёт трёх подряд промахов Уолдена по открытому красному (попадая при этом в розовый) — три промаха по открытому красному приравнивается к проигрышу во фрейме (согласно пункту 14(с) части 3 правил). В группе Ронни выиграл все матчи и попал в финал турнира.

В финале турнира Мастерс, завершившемся 17 января 2016 года, Ронни обыграл Барри Хокинса со счётом 10:1, ставшим самым разгромным за всю историю турнира в матчах до 10 побед. О’Салливан стал шестикратным победителем этого турнира, сравнявшись по числу побед со Стивеном Хендри. Он теперь является рекордсменом Мастерс по количеству финалов (11), количеству сыгранных матчей (63), выигранных матчей (47), выигранных фреймов (376) и сенчури-брейков, сделанных в рамках Мастерс (62).

В феврале 2016 года О'Салливан выиграл Welsh Open, обыграв в финале Робертсона 9:5. При этом по ходу матча Ронни проигрывал 2:5. По рейтинговым титулам он догнал Стива Дэвиса и Джона Хиггинса.

С начала этого года у Ронни длилась серия — 24 выигранных матча подряд.

«Зал славы»

Вот два из пяти наиболее быстрых сенчури в 147 очков:

1. [www.youtube.com/watch?v=btmB-p_0QFg Видеозапись с чемпионата мира по снукеру 1997 года — 5 минут 20 секунд]
2. [www.youtube.com/watch?v=Hc6TbvKNQ6s Видеозапись со Scottish Open 2000 года — 6 минут 50 секунд]

Достижения в карьере

</div>

Всего

• Выигранные турниры — 61
• Финалы — 30

Рейтинговые турниры

• Чемпионат мира — 2001, 2004, 2008, 2012, 2013
• Чемпионат Великобритании — 1993, 1997, 2001, 2007, 2014
• British Open — 1994
• Asian Classic — 1996
• German Open — 1996
• German Masters — 2012
• Scottish Open — 1998, 2000
• Открытый чемпионат Китая — 1999, 2000
• European Open — 2003
• Irish Masters — 2003, 2005
• Открытый чемпионат Уэльса — 2004, 2005, 2014, 2016
• Гран-при — 2004
• Northern Ireland Trophy — 2008
• Shanghai Masters — 2009
• Players Tour Championship — 2011 (1 этап), 2011 (7 этап), 2013 (4 этап — Paul Hunter Classic)

Другие турниры

• Мастерс — 1995, 2005, 2007, 2009, 2014, 2016
• Benson and Hedges Championship — 1993
• Nescafe Extra Challenge — 1993
• Liverpool Victoria Charity Challenge — 1996
• Riley Superstars International — 1997
• Премьер-лига — 1997, 2001, 2002, 2005 (04/05), 2005 (05/06), 2006, 2007, 2008, 2010, 2011
• Scottish Masters — 1998, 2000, 2002
• Champions Cup — 2000
• Nations Cup в составе сборной команды Англии — 2000
• Irish Masters — 2001, 2007
• Power Snooker — 2010
• Champion of Champions — 2013, 2014
• Pink Ribbon (pro-am) — 2015

Карьера любителя

• Чемпионат Британии для игроков не старше 16 лет — 1988
• Чемпионат мира IBSF для игроков не старше 21 года — 1991
• Junior Pot Black — 1991

Все официальные максимальные брейки

1. 21 апреля 1997 — чемпионат мира
2. 29 января 1999 — открытый чемпионат Уэльса
3. 13 октября 1999 — Гран-при
4. 5 апреля 2000 — открытый чемпионат Шотландии
5. 17 октября 2001 — кубок LG (Гран-при)
6. 22 апреля 2003 — чемпионат мира
7. 8 ноября 2007 — трофей Северной Ирландии
8. 15 декабря 2007 — чемпионат Великобритании
9. 28 апреля 2008 — чемпионат мира
10. 20 сентября 2010 — World Open
11. 26 августа 2011 — PTC4/Paul Hunter Classic
12. 2 марта 2014 — открытый чемпионат Уэльса
13. 4 декабря 2014 — чемпионат Великобритании

• Также О'Салливан сделал максимальный брейк на турнире Kilkenny Irish Masters в 2007 году, однако данный брейк в число официальных максимумов не входит, так как на данном пригласительном турнире использовались столы, отличающиеся от обычных.

Выступления на турнирах

Сезон	1992/ 1993	1993/ 1994	1994/ 1995	1995/ 1996	1996/ 1997	1997/ 1998	1998/ 1999	1999/ 2000	2000/ 2001	2001/ 2002	2002/ 2003	2003/ 2004	2004/ 2005	2005/ 2006	2006/ 2007	2007/ 2008	2008/ 2009	2009/ 2010	2010/ 2011	2011/ 2012	2012/ 2013	2013/ 2014	2014/ 2015	2015/ 2016	2016/ 2017
Centuries	29	28	20	21	30	25	18	41	33	43	30	42	42	24	44	50	38	30	34	53	13	53	46	25	3
Рейтинговые турниры
Dubai Classic / Бахрейн	LQ	SF	SF														1R**
Thailand Open		1R	F	2R	SF	2R	1R	1R	2R	SF
British Open	LQ	W	F	SF	1R	QF	3R	SF	QF	SF	3R	F	SF
Asian Open / Asian Classic	2R				W
EO / Malta Cup	QF	F	SF	1R	1R					QF	W	QF	2R	—	1R
Irish Masters											W	QF	W
Wuxi Classic																					—	—	—
Australian Open																				—	—	—	—	—
Riga Masters																									—
Indian Open																						—	—		—
World Open																			F	—	—	—			—
Paul Hunter Classic																									—
Шанхай Мастерс																1R	F	W	***	2R	—	—	1R	—	2R
European Masters																									F
English Open																									3R
International Championship																					—	1R	QF	—
NIT / Nothern Ireland Open														1R	F	QF	W
Великобритания	1R	W	QF	QF	1R	W	1R	QF	SF	W	QF	SF	2R	1R	QF*	W	2R	SF	1R	2R	—	QF	W	—
International Open / Scottish Open	2R	LQ	3R	LQ	QF	W	2R	W	2R	2R	3R	—
German Open / German Masters				1R	W	SF													***	W	—	LQ	QF	LQ
World Grand Prix	LQ	LQ	QF	1R	2R	3R	3R	QF	F	QF	QF	2R	W	F	3R	F	QF	2R						1R
Welsh Open	1R	1R	QF	2R	2R	4R	SF	3R	2R	2R	QF	W	W	2R	QF	F	2R	SF	1R	SF	—	W	3R	W
Gibraltar Open
Players Championship																			—	—	—	2R	—	—
China Open							2R	W	W	QF			SF	2R	SF	1R	QF	1R	1R	QF	—	—	—	—
Чемпионат мира	1R	2R	QF	SF	2R	SF	SF	1R	W	SF	1R	W	QF	SF	QF	W	2R	QF	QF	W	W	F	QF	2R
Нерейтинговые турниры
Мастерс	—	LQ	W	F	F	QF	QF	QF	1R	QF	QF	F	W	F	W	1R	W	F	1R	QF	—	W	SF	W
Champion of Champions																						W	W	—
China Championship
World Grand Prix																							F
Премьер-лига	—	—	—	—	W	—	—	SF	W	W	SF	—	W	W	W	W	W	F	W	W	—
Extra Challenge	W
Irish Masters	—	QF	1R	QF	SF	DQ	QF	SF	W	QF					W
Scottish Masters	—	—	—	QF	QF	W	QF	W	F	W
Charity Challenge / Champions Cup			QF	W	F	F	F	SF	W	1R
Superstar International						W
Benson & Hedges Championship	—	W	—	—	—	—	—	—	—	—	—
Millennium Cup								F
Humo Masters	SF
Другие пригласительные турниры
Power Snooker																			W	F
Snooker Shoot-Out																			SF	—	—	—	2R	—
Pink Ribbon																			—	—	—	—	—	W	—

Низкорейтинговые турниры	2010/ 2011	2011/ 2012	2012/ 2013	2013/ 2014	2014/ 2015	2015/ 2016
Asian PTC 1			—	—	—	—
Asian PTC 2			—	—	—
Asian PTC 3			—	—	—
Asian PTC 4				—
Euro PTC 1	—		—	SF	—	—
Euro PTC 2	—		—	—	4R	—
Euro PTC 3	—		—	3R	—	—
Euro PTC 4	—		—	W	—	—
Euro PTC 5	—		—	2R	—	—
Euro PTC 6	—		—	3R	—	—
Euro PTC 7				F
Euro PTC 8				—
PTC 1	QF	W
PTC 2	—	QF
PTC 3	—	2R
PTC 4	F	SF
PTC 5	—	2R
PTC 6	—	—
PTC 7		W
PTC 8		2R
PTC 9		F
PTC 10		1R
PTC 11		—
PTC 12		—
UK PTC 1			—
UK PTC 2			—
UK PTC 3			1R
UK PTC 4			—

Обозначения:

• — = Не участвовал в турнире
• LQ = Выбыл в квалификационном раунде (не попал в основную стадию)
• W = Победитель
• F = Финалист
• SF = Полуфинал
• QF = Четвертьфинал
• xR = Выбыл в раунде x
• DQ = Дисквалифицирован
• = Турнир не проводился

* О’Салливан отказался продолжать матч.
** Неявка по причине травмы, поэтому были начислены рейтинговые очки.
*** Отказ по семейным обстоятельствам.

Все победы

61 побед за карьеру.

Обозначения

Чемпионат мира (5)

Чемпионат Великобритании (5)

Другие рейтинговые турниры (18)

Низкорейтинговые турниры (3)

Мастерс (6)

Другие нерейтинговые турниры (24)

No.	Год	Турнир	Соперник	Счёт
1	1993	Nescafe Extra Challenge	Джеймс Уоттана	*
2	1993	Чемпионат Великобритании	Стивен Хендри	10:6
3	1993	Benson & Hedges Championship	Джон Ларднер	9:6
4	1994	British Open	Джеймс Уоттана	9:4
5	1995	Мастерс	Джон Хиггинс	9:3
6	1996	Charity Challenge	Джон Хиггинс	9:6
7	1996	Asian Classic	Брайан Морган	9:8
8	1996	German Open	Ален Робиду	9:7
9	1997	Премьер-лига	Стивен Хендри	10:8
10	1997	Superstars International	Джимми Уайт	5:3
11	1997	Чемпионат Великобритании	Стивен Хендри	10:6
12	1998	Scottish Open	Джон Хиггинс	9:5
13	1998	Scottish Masters	Джон Хиггинс	9:7
14	1999	China International (China Open)	Стивен Ли	9:2
15	2000	Nation’s Cup с командой Англии	команда Уэльса	6:4
16	2000	Scottish Open	Марк Уильямс	9:1
17	2000	Champions Cup	Марк Уильямс	7:5
18	2000	Scottish Masters	Стивен Хендри	9:6
19	2000	China International (China Open)	Марк Уильямс	9:5
20	2001	Irish Masters	Стивен Хендри	9:8
21	2001	Премьер-лига	Стивен Хендри	9:7
22	2001	Чемпионат мира	Джон Хиггинс	18:14
23	2001	Чемпионат Великобритании	Кен Доэрти	10:1
24	2002	Премьер-лига	Джон Хиггинс	9:4
25	2002	Scottish Masters	Джон Хиггинс	9:4
26	2003	European Open	Стивен Хендри	9:6
27	2003	Irish Masters	Джон Хиггинс	10:9
28	2004	Открытый чемпионат Уэльса	Стив Дэвис	9:8
29	2004	Чемпионат мира	Грэм Дотт	18:8
30	2004	Totesport Grand Prix	Иан Маккалох	9:5
31	2005	Мастерс	Джон Хиггинс	10:3
32	2005	Открытый чемпионат Уэльса	Стивен Хендри	9:8
33	2005	Irish Masters	Мэттью Стивенс	10:8
34	2005	Премьер-лига	Марк Уильямс	6:0
35	2005	Премьер-лига	Стивен Хендри	6:0
36	2006	Премьер-лига	Джимми Уайт	7:0
37	2007	Мастерс	Дин Цзюньхуэй	10:3
38	2007	Irish Masters	Барри Хокинс	9:1
39	2007	Премьер-лига	Джон Хиггинс	7:4
40	2007	Чемпионат Великобритании	Стивен Магуайр	10:2
41	2008	Чемпионат мира	Алистер Картер	18:8
42	2008	Трофей Северной Ирландии	Дэйв Харольд	9:3
43	2008	Премьер-лига	Марк Селби	7:2
44	2009	Мастерс	Марк Селби	10:8
45	2009	Шанхай Мастерс	Лян Вэньбо	10:5
46	2010	Power Snooker	Дин Цзюньхуэй	572:258
47	2010	Премьер-лига	Шон Мёрфи	7:1
48	2011	Players Tour Championship	Джо Перри	4:0
49	2011	Players Tour Championship	Мэттью Стивенс	4:2
50	2011	Премьер-лига	Дин Цзюньхуэй	7:1
51	2012	German Masters	Стивен Магуайр	9:7
52	2012	Чемпионат мира	Алистер Картер	18:11
53	2013	Чемпионат мира	Барри Хокинс	18:12
54	2013	Paul Hunter Classic	Джерард Грин	4:0
55	2013	Champion of Champions	Стюарт Бинэм	10:8
56	2014	Мастерс	Марк Селби	10:4
57	2014	Открытый чемпионат Уэльса	Дин Цзюньхуэй	9:3
58	2014	Champion of Champions	Джадд Трамп	10:7
59	2014	Чемпионат Великобритании	Джадд Трамп	10:9
60	2016	Мастерс	Барри Хокинс	10:1
61	2016	Открытый чемпионат Уэльса	Нил Робертсон	9:5

* Ронни О’Салливан одержал победу на турнире (при равенстве по очкам с Джеймсом Уоттаной) за счёт большего количества выигранных фреймов. Турнир проходил по круговой системе.

Поражения в финалах

Результат	№	Год	Турнир	Соперник по финалу	Счёт
Финалист	1.	1993	European Open	Стивен Хендри	5-9
Финалист	2.	1995	Thailand Open	Джеймс Уоттана	6-9
Финалист	3.	1995	British Open	Джон Хиггинс	6-9
Финалист	4.	1996	Мастерс	Стивен Хендри	5-10
Финалист	5.	1997	Charity Challenge	Стивен Хендри	8-9
Финалист	6.	1997	Мастерс	Стив Дэвис	8-10
Финалист	7.	1998	Charity Challenge	Джон Хиггинс	8-9
Финалист	8.	1999	Charity Challenge	Джон Хиггинс	4-9
Финалист	9.	1999	Millenium Cup	Стивен Ли	2-7
Финалист	10.	2000	Grand Prix	Марк Уильямс	5-9
Финалист	11.	2001	Scottish Masters	Джон Хиггинс	6-9
Финалист	12.	2003	British Open	Стивен Хендри	6-9
Финалист	13.	2004	Мастерс	Пол Хантер	9-10
Финалист	14.	2005	Grand Prix	Джон Хиггинс	2-9
Финалист	15.	2006	Мастерс	Джон Хиггинс	9-10
Финалист	16.	2006	NIT	Дин Цзюньхуэй	6-9
Финалист	17.	2007	Grand Prix	Марко Фу	6-9
Финалист	18.	2008	Welsh Open	Марк Селби	8-9
Финалист	19.	2008	Шанхай Мастерс	Рики Уолден	8-10
Финалист	20.	2009	Премьер лига	Шон Мёрфи	3-7
Финалист	21.	2010	Мастерс	Марк Селби	9-10
Финалист	22.	2010	PTC 4	Барри Пинчес	3-4
Финалист	23.	2010	World Open	Нил Робертсон	1-5
Финалист	24.	2011	PTC 9	Джадд Трамп	3-4
Финалист	25.	2011	Power Snooker	Мартин Гоулд	258-286
Финалист	26.	2013	Euro PTC 7	Марк Селби	3-4
Финалист	27.	2014	Чемпионат мира	Марк Селби	14-18
Финалист	28.	2015	World Grand Prix	Джадд Трамп	7-10
Финалист	29.	2016	Championship League	Джадд Трамп	2-3
Финалист	30.	2016	European Masters	Джадд Трамп	8-9

Места в мировой табели о рангах

Сезон	Место
1992/93	Дебют
1993/94	57
1994/95	9
1995/96	3
1996/97	8
1997/98	7
1998/99	3
1999/00	4
2000/01	4
2001/02	2
2002/03	1
2003/04	3
2004/05	1
2005/06	1
2006/07	3
2007/08	5
2008/09	1
2009/10	1
2010/11	3
2011/12	11
2012/13	9
2013/14	19
2014/15	4
2015/16	5

Известные фаны О’Салливана

Внешние изображения
	[comounguantedesedaforjadoenhierro.files.wordpress.com/2012/05/ronniewoodronnieosullivancelebritiesxwa3upvtvbrl.jpg Два Ронни: Салливан и Вуд]
	[www.thetimes.co.uk/tto/multimedia/archive/00281/104750371_caption_281374c.jpg О’Салливан и Вуд на выставке Дэмьена Хёрста]

• Дэмьен Хёрст
• Ронни Вуд

Библиография

• О'Салливан Ронни. Ronnie: The Autobiography of Ronnie O'Sullivan. — обновлённое издание. — Лондон: Orion, 2004. — ISBN 0-7528-5880-7.  (англ.)

• Ронни О’Салливан Ронни: Автобиография Ронни О’Салливана. [www.pftn.ru/ Изд-во «Полиграфтехно»], 2008 год.  (рус.)
• О'Салливан Ронни. Running: The Autobiography. — Лондон: Orion, 2013.  (англ.)

Ссылки

Сайты

• [www.ronnieosullivan.tv/ Официальный сайт]  (англ.)
• [www.worldsnooker.com/page/PlayersAlphabeticalArticle/0,,13165~2234637,00.html Профиль на World Snooker]  (англ.)
• [www.snooker.org/plr/Bio/rosullivan.shtml Факты жизни и статистика Ронни О’Салливана на Snooker]  (англ.)
• [www.global-snooker.com/Ronnie-OSullivan.asp Профиль на Global Snooker]  (англ.)
• [prosnookerblog.com/players/n-r/ronnie-osullivan/ Профиль на Pro Snooker Blog]  (англ.)

Статьи

• [news.bbc.co.uk/sport2/hi/other_sports/snooker/2985851.stm Плохой парень — статья BBC о проблемах О’Салливана]  (англ.)

Видео

• [news.bbc.co.uk/sol/ukfs_sport/hi/av/nb_wm_fs.stm?nbram=1&news=1&nbwm=1&bbwm=1&bbram=1&nol_storyid=4438629 Короткая лекция снукера от Ронни О’Салливана]  (англ.)
• [www.eurosport.ru/snooker/world-open/2010-2011/story_sto2475060.shtml Десятый максимальный брейк в карьере Ронни О’Салливана]  (рус.)
• [video.eurosport.ru/snooker/video_vid310700.shtml Клиренс за 7 минут 40 секунд, 2014 год]  (англ.)

Отрывок, характеризующий О’Салливан, Ронни

Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил:
– Да, я не отдам Москвы, не дав сражения.
Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.


В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.
В тот же день приказ за приказом отдавались французскими начальниками о том, чтобы запретить войскам расходиться по городу, строго запретить насилия жителей и мародерство, о том, чтобы нынче же вечером сделать общую перекличку; но, несмотря ни на какие меры. люди, прежде составлявшие войско, расплывались по богатому, обильному удобствами и запасами, пустому городу. Как голодное стадо идет в куче по голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.
Жителей в Москве не было, и солдаты, как вода в песок, всачивались в нее и неудержимой звездой расплывались во все стороны от Кремля, в который они вошли прежде всего. Солдаты кавалеристы, входя в оставленный со всем добром купеческий дом и находя стойла не только для своих лошадей, но и лишние, все таки шли рядом занимать другой дом, который им казался лучше. Многие занимали несколько домов, надписывая мелом, кем он занят, и спорили и даже дрались с другими командами. Не успев поместиться еще, солдаты бежали на улицу осматривать город и, по слуху о том, что все брошено, стремились туда, где можно было забрать даром ценные вещи. Начальники ходили останавливать солдат и сами вовлекались невольно в те же действия. В Каретном ряду оставались лавки с экипажами, и генералы толпились там, выбирая себе коляски и кареты. Остававшиеся жители приглашали к себе начальников, надеясь тем обеспечиться от грабежа. Богатств было пропасть, и конца им не видно было; везде, кругом того места, которое заняли французы, были еще неизведанные, незанятые места, в которых, как казалось французам, было еще больше богатств. И Москва все дальше и дальше всасывала их в себя. Точно, как вследствие того, что нальется вода на сухую землю, исчезает вода и сухая земля; точно так же вследствие того, что голодное войско вошло в обильный, пустой город, уничтожилось войско, и уничтожился обильный город; и сделалась грязь, сделались пожары и мародерство.

Французы приписывали пожар Москвы au patriotisme feroce de Rastopchine [дикому патриотизму Растопчина]; русские – изуверству французов. В сущности же, причин пожара Москвы в том смысле, чтобы отнести пожар этот на ответственность одного или несколько лиц, таких причин не было и не могло быть. Москва сгорела вследствие того, что она была поставлена в такие условия, при которых всякий деревянный город должен сгореть, независимо от того, имеются ли или не имеются в городе сто тридцать плохих пожарных труб. Москва должна была сгореть вследствие того, что из нее выехали жители, и так же неизбежно, как должна загореться куча стружек, на которую в продолжение нескольких дней будут сыпаться искры огня. Деревянный город, в котором при жителях владельцах домов и при полиции бывают летом почти каждый день пожары, не может не сгореть, когда в нем нет жителей, а живут войска, курящие трубки, раскладывающие костры на Сенатской площади из сенатских стульев и варящие себе есть два раза в день. Стоит в мирное время войскам расположиться на квартирах по деревням в известной местности, и количество пожаров в этой местности тотчас увеличивается. В какой же степени должна увеличиться вероятность пожаров в пустом деревянном городе, в котором расположится чужое войско? Le patriotisme feroce de Rastopchine и изуверство французов тут ни в чем не виноваты. Москва загорелась от трубок, от кухонь, от костров, от неряшливости неприятельских солдат, жителей – не хозяев домов. Ежели и были поджоги (что весьма сомнительно, потому что поджигать никому не было никакой причины, а, во всяком случае, хлопотливо и опасно), то поджоги нельзя принять за причину, так как без поджогов было бы то же самое.
Как ни лестно было французам обвинять зверство Растопчина и русским обвинять злодея Бонапарта или потом влагать героический факел в руки своего народа, нельзя не видеть, что такой непосредственной причины пожара не могло быть, потому что Москва должна была сгореть, как должна сгореть каждая деревня, фабрика, всякий дом, из которого выйдут хозяева и в который пустят хозяйничать и варить себе кашу чужих людей. Москва сожжена жителями, это правда; но не теми жителями, которые оставались в ней, а теми, которые выехали из нее. Москва, занятая неприятелем, не осталась цела, как Берлин, Вена и другие города, только вследствие того, что жители ее не подносили хлеба соли и ключей французам, а выехали из нее.


Расходившееся звездой по Москве всачивание французов в день 2 го сентября достигло квартала, в котором жил теперь Пьер, только к вечеру.
Пьер находился после двух последних, уединенно и необычайно проведенных дней в состоянии, близком к сумасшествию. Всем существом его овладела одна неотвязная мысль. Он сам не знал, как и когда, но мысль эта овладела им теперь так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не понимал из настоящего; и все, что он видел и слышал, происходило перед ним как во сне.
Пьер ушел из своего дома только для того, чтобы избавиться от сложной путаницы требований жизни, охватившей его, и которую он, в тогдашнем состоянии, но в силах был распутать. Он поехал на квартиру Иосифа Алексеевича под предлогом разбора книг и бумаг покойного только потому, что он искал успокоения от жизненной тревоги, – а с воспоминанием об Иосифе Алексеевиче связывался в его душе мир вечных, спокойных и торжественных мыслей, совершенно противоположных тревожной путанице, в которую он чувствовал себя втягиваемым. Он искал тихого убежища и действительно нашел его в кабинете Иосифа Алексеевича. Когда он, в мертвой тишине кабинета, сел, облокотившись на руки, над запыленным письменным столом покойника, в его воображении спокойно и значительно, одно за другим, стали представляться воспоминания последних дней, в особенности Бородинского сражения и того неопределимого для него ощущения своей ничтожности и лживости в сравнении с правдой, простотой и силой того разряда людей, которые отпечатались у него в душе под названием они. Когда Герасим разбудил его от его задумчивости, Пьеру пришла мысль о том, что он примет участие в предполагаемой – как он знал – народной защите Москвы. И с этой целью он тотчас же попросил Герасима достать ему кафтан и пистолет и объявил ему свое намерение, скрывая свое имя, остаться в доме Иосифа Алексеевича. Потом, в продолжение первого уединенно и праздно проведенного дня (Пьер несколько раз пытался и не мог остановить своего внимания на масонских рукописях), ему несколько раз смутно представлялось и прежде приходившая мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта; но мысль эта о том, что ему, l'Russe Besuhof, предназначено положить предел власти зверя, приходила ему еще только как одно из мечтаний, которые беспричинно и бесследно пробегают в воображении.
Когда, купив кафтан (с целью только участвовать в народной защите Москвы), Пьер встретил Ростовых и Наташа сказала ему: «Вы остаетесь? Ах, как это хорошо!» – в голове его мелькнула мысль, что действительно хорошо бы было, даже ежели бы и взяли Москву, ему остаться в ней и исполнить то, что ему предопределено.
На другой день он, с одною мыслию не жалеть себя и не отставать ни в чем от них, ходил с народом за Трехгорную заставу. Но когда он вернулся домой, убедившись, что Москву защищать не будут, он вдруг почувствовал, что то, что ему прежде представлялось только возможностью, теперь сделалось необходимостью и неизбежностью. Он должен был, скрывая свое имя, остаться в Москве, встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходившее, по мнению Пьера, от одного Наполеона.
Пьер знал все подробности покушении немецкого студента на жизнь Бонапарта в Вене в 1809 м году и знал то, что студент этот был расстрелян. И та опасность, которой он подвергал свою жизнь при исполнении своего намерения, еще сильнее возбуждала его.
Два одинаково сильные чувства неотразимо привлекали Пьера к его намерению. Первое было чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то чувство, вследствие которого он 25 го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь убежал из своего дома и, вместо привычной роскоши и удобств жизни, спал, не раздеваясь, на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое – было то неопределенное, исключительно русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира. В первый раз Пьер испытал это странное и обаятельное чувство в Слободском дворце, когда он вдруг почувствовал, что и богатство, и власть, и жизнь, все, что с таким старанием устроивают и берегут люди, – все это ежели и стоит чего нибудь, то только по тому наслаждению, с которым все это можно бросить.
Это было то чувство, вследствие которого охотник рекрут пропивает последнюю копейку, запивший человек перебивает зеркала и стекла без всякой видимой причины и зная, что это будет стоить ему его последних денег; то чувство, вследствие которого человек, совершая (в пошлом смысле) безумные дела, как бы пробует свою личную власть и силу, заявляя присутствие высшего, стоящего вне человеческих условий, суда над жизнью.
С самого того дня, как Пьер в первый раз испытал это чувство в Слободском дворце, он непрестанно находился под его влиянием, но теперь только нашел ему полное удовлетворение. Кроме того, в настоящую минуту Пьера поддерживало в его намерении и лишало возможности отречься от него то, что уже было им сделано на этом пути. И его бегство из дома, и его кафтан, и пистолет, и его заявление Ростовым, что он остается в Москве, – все потеряло бы не только смысл, но все это было бы презренно и смешно (к чему Пьер был чувствителен), ежели бы он после всего этого, так же как и другие, уехал из Москвы.
Физическое состояние Пьера, как и всегда это бывает, совпадало с нравственным. Непривычная грубая пища, водка, которую он пил эти дни, отсутствие вина и сигар, грязное, неперемененное белье, наполовину бессонные две ночи, проведенные на коротком диване без постели, – все это поддерживало Пьера в состоянии раздражения, близком к помешательству.

Был уже второй час после полудня. Французы уже вступили в Москву. Пьер знал это, но, вместо того чтобы действовать, он думал только о своем предприятии, перебирая все его малейшие будущие подробности. Пьер в своих мечтаниях не представлял себе живо ни самого процесса нанесения удара, ни смерти Наполеона, но с необыкновенною яркостью и с грустным наслаждением представлял себе свою погибель и свое геройское мужество.
«Да, один за всех, я должен совершить или погибнуть! – думал он. – Да, я подойду… и потом вдруг… Пистолетом или кинжалом? – думал Пьер. – Впрочем, все равно. Не я, а рука провидения казнит тебя, скажу я (думал Пьер слова, которые он произнесет, убивая Наполеона). Ну что ж, берите, казните меня», – говорил дальше сам себе Пьер, с грустным, но твердым выражением на лице, опуская голову.
В то время как Пьер, стоя посередине комнаты, рассуждал с собой таким образом, дверь кабинета отворилась, и на пороге показалась совершенно изменившаяся фигура всегда прежде робкого Макара Алексеевича. Халат его был распахнут. Лицо было красно и безобразно. Он, очевидно, был пьян. Увидав Пьера, он смутился в первую минуту, но, заметив смущение и на лице Пьера, тотчас ободрился и шатающимися тонкими ногами вышел на середину комнаты.
– Они оробели, – сказал он хриплым, доверчивым голосом. – Я говорю: не сдамся, я говорю… так ли, господин? – Он задумался и вдруг, увидав пистолет на столе, неожиданно быстро схватил его и выбежал в коридор.
Герасим и дворник, шедшие следом за Макар Алексеичем, остановили его в сенях и стали отнимать пистолет. Пьер, выйдя в коридор, с жалостью и отвращением смотрел на этого полусумасшедшего старика. Макар Алексеич, морщась от усилий, удерживал пистолет и кричал хриплый голосом, видимо, себе воображая что то торжественное.
– К оружию! На абордаж! Врешь, не отнимешь! – кричал он.
– Будет, пожалуйста, будет. Сделайте милость, пожалуйста, оставьте. Ну, пожалуйста, барин… – говорил Герасим, осторожно за локти стараясь поворотить Макар Алексеича к двери.
– Ты кто? Бонапарт!.. – кричал Макар Алексеич.
– Это нехорошо, сударь. Вы пожалуйте в комнаты, вы отдохните. Пожалуйте пистолетик.
– Прочь, раб презренный! Не прикасайся! Видел? – кричал Макар Алексеич, потрясая пистолетом. – На абордаж!
– Берись, – шепнул Герасим дворнику.
Макара Алексеича схватили за руки и потащили к двери.
Сени наполнились безобразными звуками возни и пьяными хрипящими звуками запыхавшегося голоса.
Вдруг новый, пронзительный женский крик раздался от крыльца, и кухарка вбежала в сени.
– Они! Батюшки родимые!.. Ей богу, они. Четверо, конные!.. – кричала она.
Герасим и дворник выпустили из рук Макар Алексеича, и в затихшем коридоре ясно послышался стук нескольких рук во входную дверь.


Пьер, решивший сам с собою, что ему до исполнения своего намерения не надо было открывать ни своего звания, ни знания французского языка, стоял в полураскрытых дверях коридора, намереваясь тотчас же скрыться, как скоро войдут французы. Но французы вошли, и Пьер все не отходил от двери: непреодолимое любопытство удерживало его.
Их было двое. Один – офицер, высокий, бравый и красивый мужчина, другой – очевидно, солдат или денщик, приземистый, худой загорелый человек с ввалившимися щеками и тупым выражением лица. Офицер, опираясь на палку и прихрамывая, шел впереди. Сделав несколько шагов, офицер, как бы решив сам с собою, что квартира эта хороша, остановился, обернулся назад к стоявшим в дверях солдатам и громким начальническим голосом крикнул им, чтобы они вводили лошадей. Окончив это дело, офицер молодецким жестом, высоко подняв локоть руки, расправил усы и дотронулся рукой до шляпы.
– Bonjour la compagnie! [Почтение всей компании!] – весело проговорил он, улыбаясь и оглядываясь вокруг себя. Никто ничего не отвечал.
– Vous etes le bourgeois? [Вы хозяин?] – обратился офицер к Герасиму.
Герасим испуганно вопросительно смотрел на офицера.
– Quartire, quartire, logement, – сказал офицер, сверху вниз, с снисходительной и добродушной улыбкой глядя на маленького человека. – Les Francais sont de bons enfants. Que diable! Voyons! Ne nous fachons pas, mon vieux, [Квартир, квартир… Французы добрые ребята. Черт возьми, не будем ссориться, дедушка.] – прибавил он, трепля по плечу испуганного и молчаливого Герасима.
– A ca! Dites donc, on ne parle donc pas francais dans cette boutique? [Что ж, неужели и тут никто не говорит по французски?] – прибавил он, оглядываясь кругом и встречаясь глазами с Пьером. Пьер отстранился от двери.
Офицер опять обратился к Герасиму. Он требовал, чтобы Герасим показал ему комнаты в доме.
– Барин нету – не понимай… моя ваш… – говорил Герасим, стараясь делать свои слова понятнее тем, что он их говорил навыворот.
Французский офицер, улыбаясь, развел руками перед носом Герасима, давая чувствовать, что и он не понимает его, и, прихрамывая, пошел к двери, у которой стоял Пьер. Пьер хотел отойти, чтобы скрыться от него, но в это самое время он увидал из отворившейся двери кухни высунувшегося Макара Алексеича с пистолетом в руках. С хитростью безумного Макар Алексеич оглядел француза и, приподняв пистолет, прицелился.
– На абордаж!!! – закричал пьяный, нажимая спуск пистолета. Французский офицер обернулся на крик, и в то же мгновенье Пьер бросился на пьяного. В то время как Пьер схватил и приподнял пистолет, Макар Алексеич попал, наконец, пальцем на спуск, и раздался оглушивший и обдавший всех пороховым дымом выстрел. Француз побледнел и бросился назад к двери.
Забывший свое намерение не открывать своего знания французского языка, Пьер, вырвав пистолет и бросив его, подбежал к офицеру и по французски заговорил с ним.
– Vous n'etes pas blesse? [Вы не ранены?] – сказал он.
– Je crois que non, – отвечал офицер, ощупывая себя, – mais je l'ai manque belle cette fois ci, – прибавил он, указывая на отбившуюся штукатурку в стене. – Quel est cet homme? [Кажется, нет… но на этот раз близко было. Кто этот человек?] – строго взглянув на Пьера, сказал офицер.
– Ah, je suis vraiment au desespoir de ce qui vient d'arriver, [Ах, я, право, в отчаянии от того, что случилось,] – быстро говорил Пьер, совершенно забыв свою роль. – C'est un fou, un malheureux qui ne savait pas ce qu'il faisait. [Это несчастный сумасшедший, который не знал, что делал.]
Офицер подошел к Макару Алексеичу и схватил его за ворот.
Макар Алексеич, распустив губы, как бы засыпая, качался, прислонившись к стене.
– Brigand, tu me la payeras, – сказал француз, отнимая руку.
– Nous autres nous sommes clements apres la victoire: mais nous ne pardonnons pas aux traitres, [Разбойник, ты мне поплатишься за это. Наш брат милосерд после победы, но мы не прощаем изменникам,] – прибавил он с мрачной торжественностью в лице и с красивым энергическим жестом.
Пьер продолжал по французски уговаривать офицера не взыскивать с этого пьяного, безумного человека. Француз молча слушал, не изменяя мрачного вида, и вдруг с улыбкой обратился к Пьеру. Он несколько секунд молча посмотрел на него. Красивое лицо его приняло трагически нежное выражение, и он протянул руку.
– Vous m'avez sauve la vie! Vous etes Francais, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз,] – сказал он. Для француза вывод этот был несомненен. Совершить великое дело мог только француз, а спасение жизни его, m r Ramball'я capitaine du 13 me leger [мосье Рамбаля, капитана 13 го легкого полка] – было, без сомнения, самым великим делом.
Но как ни несомненен был этот вывод и основанное на нем убеждение офицера, Пьер счел нужным разочаровать его.
– Je suis Russe, [Я русский,] – быстро сказал Пьер.
– Ти ти ти, a d'autres, [рассказывайте это другим,] – сказал француз, махая пальцем себе перед носом и улыбаясь. – Tout a l'heure vous allez me conter tout ca, – сказал он. – Charme de rencontrer un compatriote. Eh bien! qu'allons nous faire de cet homme? [Сейчас вы мне все это расскажете. Очень приятно встретить соотечественника. Ну! что же нам делать с этим человеком?] – прибавил он, обращаясь к Пьеру, уже как к своему брату. Ежели бы даже Пьер не был француз, получив раз это высшее в свете наименование, не мог же он отречься от него, говорило выражение лица и тон французского офицера. На последний вопрос Пьер еще раз объяснил, кто был Макар Алексеич, объяснил, что пред самым их приходом этот пьяный, безумный человек утащил заряженный пистолет, который не успели отнять у него, и просил оставить его поступок без наказания.
Француз выставил грудь и сделал царский жест рукой.
– Vous m'avez sauve la vie. Vous etes Francais. Vous me demandez sa grace? Je vous l'accorde. Qu'on emmene cet homme, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз. Вы хотите, чтоб я простил его? Я прощаю его. Увести этого человека,] – быстро и энергично проговорил французский офицер, взяв под руку произведенного им за спасение его жизни во французы Пьера, и пошел с ним в дом.
Солдаты, бывшие на дворе, услыхав выстрел, вошли в сени, спрашивая, что случилось, и изъявляя готовность наказать виновных; но офицер строго остановил их.
– On vous demandera quand on aura besoin de vous, [Когда будет нужно, вас позовут,] – сказал он. Солдаты вышли. Денщик, успевший между тем побывать в кухне, подошел к офицеру.
– Capitaine, ils ont de la soupe et du gigot de mouton dans la cuisine, – сказал он. – Faut il vous l'apporter? [Капитан у них в кухне есть суп и жареная баранина. Прикажете принести?]
– Oui, et le vin, [Да, и вино,] – сказал капитан.


Французский офицер вместе с Пьером вошли в дом. Пьер счел своим долгом опять уверить капитана, что он был не француз, и хотел уйти, но французский офицер и слышать не хотел об этом. Он был до такой степени учтив, любезен, добродушен и истинно благодарен за спасение своей жизни, что Пьер не имел духа отказать ему и присел вместе с ним в зале, в первой комнате, в которую они вошли. На утверждение Пьера, что он не француз, капитан, очевидно не понимая, как можно было отказываться от такого лестного звания, пожал плечами и сказал, что ежели он непременно хочет слыть за русского, то пускай это так будет, но что он, несмотря на то, все так же навеки связан с ним чувством благодарности за спасение жизни.
Ежели бы этот человек был одарен хоть сколько нибудь способностью понимать чувства других и догадывался бы об ощущениях Пьера, Пьер, вероятно, ушел бы от него; но оживленная непроницаемость этого человека ко всему тому, что не было он сам, победила Пьера.
– Francais ou prince russe incognito, [Француз или русский князь инкогнито,] – сказал француз, оглядев хотя и грязное, но тонкое белье Пьера и перстень на руке. – Je vous dois la vie je vous offre mon amitie. Un Francais n'oublie jamais ni une insulte ni un service. Je vous offre mon amitie. Je ne vous dis que ca. [Я обязан вам жизнью, и я предлагаю вам дружбу. Француз никогда не забывает ни оскорбления, ни услуги. Я предлагаю вам мою дружбу. Больше я ничего не говорю.]
В звуках голоса, в выражении лица, в жестах этого офицера было столько добродушия и благородства (во французском смысле), что Пьер, отвечая бессознательной улыбкой на улыбку француза, пожал протянутую руку.
– Capitaine Ramball du treizieme leger, decore pour l'affaire du Sept, [Капитан Рамбаль, тринадцатого легкого полка, кавалер Почетного легиона за дело седьмого сентября,] – отрекомендовался он с самодовольной, неудержимой улыбкой, которая морщила его губы под усами. – Voudrez vous bien me dire a present, a qui' j'ai l'honneur de parler aussi agreablement au lieu de rester a l'ambulance avec la balle de ce fou dans le corps. [Будете ли вы так добры сказать мне теперь, с кем я имею честь разговаривать так приятно, вместо того, чтобы быть на перевязочном пункте с пулей этого сумасшедшего в теле?]
Пьер отвечал, что не может сказать своего имени, и, покраснев, начал было, пытаясь выдумать имя, говорить о причинах, по которым он не может сказать этого, но француз поспешно перебил его.
– De grace, – сказал он. – Je comprends vos raisons, vous etes officier… officier superieur, peut etre. Vous avez porte les armes contre nous. Ce n'est pas mon affaire. Je vous dois la vie. Cela me suffit. Je suis tout a vous. Vous etes gentilhomme? [Полноте, пожалуйста. Я понимаю вас, вы офицер… штаб офицер, может быть. Вы служили против нас. Это не мое дело. Я обязан вам жизнью. Мне этого довольно, и я весь ваш. Вы дворянин?] – прибавил он с оттенком вопроса. Пьер наклонил голову. – Votre nom de bapteme, s'il vous plait? Je ne demande pas davantage. Monsieur Pierre, dites vous… Parfait. C'est tout ce que je desire savoir. [Ваше имя? я больше ничего не спрашиваю. Господин Пьер, вы сказали? Прекрасно. Это все, что мне нужно.]
Когда принесены были жареная баранина, яичница, самовар, водка и вино из русского погреба, которое с собой привезли французы, Рамбаль попросил Пьера принять участие в этом обеде и тотчас сам, жадно и быстро, как здоровый и голодный человек, принялся есть, быстро пережевывая своими сильными зубами, беспрестанно причмокивая и приговаривая excellent, exquis! [чудесно, превосходно!] Лицо его раскраснелось и покрылось потом. Пьер был голоден и с удовольствием принял участие в обеде. Морель, денщик, принес кастрюлю с теплой водой и поставил в нее бутылку красного вина. Кроме того, он принес бутылку с квасом, которую он для пробы взял в кухне. Напиток этот был уже известен французам и получил название. Они называли квас limonade de cochon (свиной лимонад), и Морель хвалил этот limonade de cochon, который он нашел в кухне. Но так как у капитана было вино, добытое при переходе через Москву, то он предоставил квас Морелю и взялся за бутылку бордо. Он завернул бутылку по горлышко в салфетку и налил себе и Пьеру вина. Утоленный голод и вино еще более оживили капитана, и он не переставая разговаривал во время обеда.
– Oui, mon cher monsieur Pierre, je vous dois une fiere chandelle de m'avoir sauve… de cet enrage… J'en ai assez, voyez vous, de balles dans le corps. En voila une (on показал на бок) a Wagram et de deux a Smolensk, – он показал шрам, который был на щеке. – Et cette jambe, comme vous voyez, qui ne veut pas marcher. C'est a la grande bataille du 7 a la Moskowa que j'ai recu ca. Sacre dieu, c'etait beau. Il fallait voir ca, c'etait un deluge de feu. Vous nous avez taille une rude besogne; vous pouvez vous en vanter, nom d'un petit bonhomme. Et, ma parole, malgre l'atoux que j'y ai gagne, je serais pret a recommencer. Je plains ceux qui n'ont pas vu ca. [Да, мой любезный господин Пьер, я обязан поставить за вас добрую свечку за то, что вы спасли меня от этого бешеного. С меня, видите ли, довольно тех пуль, которые у меня в теле. Вот одна под Ваграмом, другая под Смоленском. А эта нога, вы видите, которая не хочет двигаться. Это при большом сражении 7 го под Москвою. О! это было чудесно! Надо было видеть, это был потоп огня. Задали вы нам трудную работу, можете похвалиться. И ей богу, несмотря на этот козырь (он указал на крест), я был бы готов начать все снова. Жалею тех, которые не видали этого.]
– J'y ai ete, [Я был там,] – сказал Пьер.
– Bah, vraiment! Eh bien, tant mieux, – сказал француз. – Vous etes de fiers ennemis, tout de meme. La grande redoute a ete tenace, nom d'une pipe. Et vous nous l'avez fait cranement payer. J'y suis alle trois fois, tel que vous me voyez. Trois fois nous etions sur les canons et trois fois on nous a culbute et comme des capucins de cartes. Oh!! c'etait beau, monsieur Pierre. Vos grenadiers ont ete superbes, tonnerre de Dieu. Je les ai vu six fois de suite serrer les rangs, et marcher comme a une revue. Les beaux hommes! Notre roi de Naples, qui s'y connait a crie: bravo! Ah, ah! soldat comme nous autres! – сказал он, улыбаясь, поело минутного молчания. – Tant mieux, tant mieux, monsieur Pierre. Terribles en bataille… galants… – он подмигнул с улыбкой, – avec les belles, voila les Francais, monsieur Pierre, n'est ce pas? [Ба, в самом деле? Тем лучше. Вы лихие враги, надо признаться. Хорошо держался большой редут, черт возьми. И дорого же вы заставили нас поплатиться. Я там три раза был, как вы меня видите. Три раза мы были на пушках, три раза нас опрокидывали, как карточных солдатиков. Ваши гренадеры были великолепны, ей богу. Я видел, как их ряды шесть раз смыкались и как они выступали точно на парад. Чудный народ! Наш Неаполитанский король, который в этих делах собаку съел, кричал им: браво! – Га, га, так вы наш брат солдат! – Тем лучше, тем лучше, господин Пьер. Страшны в сражениях, любезны с красавицами, вот французы, господин Пьер. Не правда ли?]
До такой степени капитан был наивно и добродушно весел, и целен, и доволен собой, что Пьер чуть чуть сам не подмигнул, весело глядя на него. Вероятно, слово «galant» навело капитана на мысль о положении Москвы.
– A propos, dites, donc, est ce vrai que toutes les femmes ont quitte Moscou? Une drole d'idee! Qu'avaient elles a craindre? [Кстати, скажите, пожалуйста, правда ли, что все женщины уехали из Москвы? Странная мысль, чего они боялись?]
– Est ce que les dames francaises ne quitteraient pas Paris si les Russes y entraient? [Разве французские дамы не уехали бы из Парижа, если бы русские вошли в него?] – сказал Пьер.
– Ah, ah, ah!.. – Француз весело, сангвинически расхохотался, трепля по плечу Пьера. – Ah! elle est forte celle la, – проговорил он. – Paris? Mais Paris Paris… [Ха, ха, ха!.. А вот сказал штуку. Париж?.. Но Париж… Париж…]
– Paris la capitale du monde… [Париж – столица мира…] – сказал Пьер, доканчивая его речь.
Капитан посмотрел на Пьера. Он имел привычку в середине разговора остановиться и поглядеть пристально смеющимися, ласковыми глазами.
– Eh bien, si vous ne m'aviez pas dit que vous etes Russe, j'aurai parie que vous etes Parisien. Vous avez ce je ne sais, quoi, ce… [Ну, если б вы мне не сказали, что вы русский, я бы побился об заклад, что вы парижанин. В вас что то есть, эта…] – и, сказав этот комплимент, он опять молча посмотрел.
– J'ai ete a Paris, j'y ai passe des annees, [Я был в Париже, я провел там целые годы,] – сказал Пьер.
– Oh ca se voit bien. Paris!.. Un homme qui ne connait pas Paris, est un sauvage. Un Parisien, ca se sent a deux lieux. Paris, s'est Talma, la Duschenois, Potier, la Sorbonne, les boulevards, – и заметив, что заключение слабее предыдущего, он поспешно прибавил: – Il n'y a qu'un Paris au monde. Vous avez ete a Paris et vous etes reste Busse. Eh bien, je ne vous en estime pas moins. [О, это видно. Париж!.. Человек, который не знает Парижа, – дикарь. Парижанина узнаешь за две мили. Париж – это Тальма, Дюшенуа, Потье, Сорбонна, бульвары… Во всем мире один Париж. Вы были в Париже и остались русским. Ну что же, я вас за то не менее уважаю.]
Под влиянием выпитого вина и после дней, проведенных в уединении с своими мрачными мыслями, Пьер испытывал невольное удовольствие в разговоре с этим веселым и добродушным человеком.
– Pour en revenir a vos dames, on les dit bien belles. Quelle fichue idee d'aller s'enterrer dans les steppes, quand l'armee francaise est a Moscou. Quelle chance elles ont manque celles la. Vos moujiks c'est autre chose, mais voua autres gens civilises vous devriez nous connaitre mieux que ca. Nous avons pris Vienne, Berlin, Madrid, Naples, Rome, Varsovie, toutes les capitales du monde… On nous craint, mais on nous aime. Nous sommes bons a connaitre. Et puis l'Empereur! [Но воротимся к вашим дамам: говорят, что они очень красивы. Что за дурацкая мысль поехать зарыться в степи, когда французская армия в Москве! Они пропустили чудесный случай. Ваши мужики, я понимаю, но вы – люди образованные – должны бы были знать нас лучше этого. Мы брали Вену, Берлин, Мадрид, Неаполь, Рим, Варшаву, все столицы мира. Нас боятся, но нас любят. Не вредно знать нас поближе. И потом император…] – начал он, но Пьер перебил его.
– L'Empereur, – повторил Пьер, и лицо его вдруг привяло грустное и сконфуженное выражение. – Est ce que l'Empereur?.. [Император… Что император?..]
– L'Empereur? C'est la generosite, la clemence, la justice, l'ordre, le genie, voila l'Empereur! C'est moi, Ram ball, qui vous le dit. Tel que vous me voyez, j'etais son ennemi il y a encore huit ans. Mon pere a ete comte emigre… Mais il m'a vaincu, cet homme. Il m'a empoigne. Je n'ai pas pu resister au spectacle de grandeur et de gloire dont il couvrait la France. Quand j'ai compris ce qu'il voulait, quand j'ai vu qu'il nous faisait une litiere de lauriers, voyez vous, je me suis dit: voila un souverain, et je me suis donne a lui. Eh voila! Oh, oui, mon cher, c'est le plus grand homme des siecles passes et a venir. [Император? Это великодушие, милосердие, справедливость, порядок, гений – вот что такое император! Это я, Рамбаль, говорю вам. Таким, каким вы меня видите, я был его врагом тому назад восемь лет. Мой отец был граф и эмигрант. Но он победил меня, этот человек. Он завладел мною. Я не мог устоять перед зрелищем величия и славы, которым он покрывал Францию. Когда я понял, чего он хотел, когда я увидал, что он готовит для нас ложе лавров, я сказал себе: вот государь, и я отдался ему. И вот! О да, мой милый, это самый великий человек прошедших и будущих веков.]
– Est il a Moscou? [Что, он в Москве?] – замявшись и с преступным лицом сказал Пьер.
Француз посмотрел на преступное лицо Пьера и усмехнулся.
– Non, il fera son entree demain, [Нет, он сделает свой въезд завтра,] – сказал он и продолжал свои рассказы.
Разговор их был прерван криком нескольких голосов у ворот и приходом Мореля, который пришел объявить капитану, что приехали виртембергские гусары и хотят ставить лошадей на тот же двор, на котором стояли лошади капитана. Затруднение происходило преимущественно оттого, что гусары не понимали того, что им говорили.
Капитан велел позвать к себе старшего унтер офицера в строгим голосом спросил у него, к какому полку он принадлежит, кто их начальник и на каком основании он позволяет себе занимать квартиру, которая уже занята. На первые два вопроса немец, плохо понимавший по французски, назвал свой полк и своего начальника; но на последний вопрос он, не поняв его, вставляя ломаные французские слова в немецкую речь, отвечал, что он квартиргер полка и что ему ведено от начальника занимать все дома подряд, Пьер, знавший по немецки, перевел капитану то, что говорил немец, и ответ капитана передал по немецки виртембергскому гусару. Поняв то, что ему говорили, немец сдался и увел своих людей. Капитан вышел на крыльцо, громким голосом отдавая какие то приказания.
Когда он вернулся назад в комнату, Пьер сидел на том же месте, где он сидел прежде, опустив руки на голову. Лицо его выражало страдание. Он действительно страдал в эту минуту. Когда капитан вышел и Пьер остался один, он вдруг опомнился и сознал то положение, в котором находился. Не то, что Москва была взята, и не то, что эти счастливые победители хозяйничали в ней и покровительствовали ему, – как ни тяжело чувствовал это Пьер, не это мучило его в настоящую минуту. Его мучило сознание своей слабости. Несколько стаканов выпитого вина, разговор с этим добродушным человеком уничтожили сосредоточенно мрачное расположение духа, в котором жил Пьер эти последние дни и которое было необходимо для исполнения его намерения. Пистолет, и кинжал, и армяк были готовы, Наполеон въезжал завтра. Пьер точно так же считал полезным и достойным убить злодея; но он чувствовал, что теперь он не сделает этого. Почему? – он не знал, но предчувствовал как будто, что он не исполнит своего намерения. Он боролся против сознания своей слабости, но смутно чувствовал, что ему не одолеть ее, что прежний мрачный строй мыслей о мщенье, убийстве и самопожертвовании разлетелся, как прах, при прикосновении первого человека.
Капитан, слегка прихрамывая и насвистывая что то, вошел в комнату.
Забавлявшая прежде Пьера болтовня француза теперь показалась ему противна. И насвистываемая песенка, и походка, и жест покручиванья усов – все казалось теперь оскорбительным Пьеру.
«Я сейчас уйду, я ни слова больше не скажу с ним», – думал Пьер. Он думал это, а между тем сидел все на том же месте. Какое то странное чувство слабости приковало его к своему месту: он хотел и не мог встать и уйти.
Капитан, напротив, казался очень весел. Он прошелся два раза по комнате. Глаза его блестели, и усы слегка подергивались, как будто он улыбался сам с собой какой то забавной выдумке.
– Charmant, – сказал он вдруг, – le colonel de ces Wurtembourgeois! C'est un Allemand; mais brave garcon, s'il en fut. Mais Allemand. [Прелестно, полковник этих вюртембергцев! Он немец; но славный малый, несмотря на это. Но немец.]
Он сел против Пьера.
– A propos, vous savez donc l'allemand, vous? [Кстати, вы, стало быть, знаете по немецки?]
Пьер смотрел на него молча.
– Comment dites vous asile en allemand? [Как по немецки убежище?]
– Asile? – повторил Пьер. – Asile en allemand – Unterkunft. [Убежище? Убежище – по немецки – Unterkunft.]
– Comment dites vous? [Как вы говорите?] – недоверчиво и быстро переспросил капитан.
– Unterkunft, – повторил Пьер.
– Onterkoff, – сказал капитан и несколько секунд смеющимися глазами смотрел на Пьера. – Les Allemands sont de fieres betes. N'est ce pas, monsieur Pierre? [Экие дурни эти немцы. Не правда ли, мосье Пьер?] – заключил он.
– Eh bien, encore une bouteille de ce Bordeau Moscovite, n'est ce pas? Morel, va nous chauffer encore une pelilo bouteille. Morel! [Ну, еще бутылочку этого московского Бордо, не правда ли? Морель согреет нам еще бутылочку. Морель!] – весело крикнул капитан.
Морель подал свечи и бутылку вина. Капитан посмотрел на Пьера при освещении, и его, видимо, поразило расстроенное лицо его собеседника. Рамбаль с искренним огорчением и участием в лице подошел к Пьеру и нагнулся над ним.
– Eh bien, nous sommes tristes, [Что же это, мы грустны?] – сказал он, трогая Пьера за руку. – Vous aurai je fait de la peine? Non, vrai, avez vous quelque chose contre moi, – переспрашивал он. – Peut etre rapport a la situation? [Может, я огорчил вас? Нет, в самом деле, не имеете ли вы что нибудь против меня? Может быть, касательно положения?]
Пьер ничего не отвечал, но ласково смотрел в глаза французу. Это выражение участия было приятно ему.
– Parole d'honneur, sans parler de ce que je vous dois, j'ai de l'amitie pour vous. Puis je faire quelque chose pour vous? Disposez de moi. C'est a la vie et a la mort. C'est la main sur le c?ur que je vous le dis, [Честное слово, не говоря уже про то, чем я вам обязан, я чувствую к вам дружбу. Не могу ли я сделать для вас что нибудь? Располагайте мною. Это на жизнь и на смерть. Я говорю вам это, кладя руку на сердце,] – сказал он, ударяя себя в грудь.
– Merci, – сказал Пьер. Капитан посмотрел пристально на Пьера так же, как он смотрел, когда узнал, как убежище называлось по немецки, и лицо его вдруг просияло.
– Ah! dans ce cas je bois a notre amitie! [А, в таком случае пью за вашу дружбу!] – весело крикнул он, наливая два стакана вина. Пьер взял налитой стакан и выпил его. Рамбаль выпил свой, пожал еще раз руку Пьера и в задумчиво меланхолической позе облокотился на стол.
– Oui, mon cher ami, voila les caprices de la fortune, – начал он. – Qui m'aurait dit que je serai soldat et capitaine de dragons au service de Bonaparte, comme nous l'appellions jadis. Et cependant me voila a Moscou avec lui. Il faut vous dire, mon cher, – продолжал он грустным я мерным голосом человека, который сбирается рассказывать длинную историю, – que notre nom est l'un des plus anciens de la France. [Да, мой друг, вот колесо фортуны. Кто сказал бы мне, что я буду солдатом и капитаном драгунов на службе у Бонапарта, как мы его, бывало, называли. Однако же вот я в Москве с ним. Надо вам сказать, мой милый… что имя наше одно из самых древних во Франции.]
И с легкой и наивной откровенностью француза капитан рассказал Пьеру историю своих предков, свое детство, отрочество и возмужалость, все свои родственныеимущественные, семейные отношения. «Ma pauvre mere [„Моя бедная мать“.] играла, разумеется, важную роль в этом рассказе.
– Mais tout ca ce n'est que la mise en scene de la vie, le fond c'est l'amour? L'amour! N'est ce pas, monsieur; Pierre? – сказал он, оживляясь. – Encore un verre. [Но все это есть только вступление в жизнь, сущность же ее – это любовь. Любовь! Не правда ли, мосье Пьер? Еще стаканчик.]
Пьер опять выпил и налил себе третий.
– Oh! les femmes, les femmes! [О! женщины, женщины!] – и капитан, замаслившимися глазами глядя на Пьера, начал говорить о любви и о своих любовных похождениях. Их было очень много, чему легко было поверить, глядя на самодовольное, красивое лицо офицера и на восторженное оживление, с которым он говорил о женщинах. Несмотря на то, что все любовные истории Рамбаля имели тот характер пакостности, в котором французы видят исключительную прелесть и поэзию любви, капитан рассказывал свои истории с таким искренним убеждением, что он один испытал и познал все прелести любви, и так заманчиво описывал женщин, что Пьер с любопытством слушал его.
Очевидно было, что l'amour, которую так любил француз, была ни та низшего и простого рода любовь, которую Пьер испытывал когда то к своей жене, ни та раздуваемая им самим романтическая любовь, которую он испытывал к Наташе (оба рода этой любви Рамбаль одинаково презирал – одна была l'amour des charretiers, другая l'amour des nigauds) [любовь извозчиков, другая – любовь дурней.]; l'amour, которой поклонялся француз, заключалась преимущественно в неестественности отношений к женщине и в комбинация уродливостей, которые придавали главную прелесть чувству.
Так капитан рассказал трогательную историю своей любви к одной обворожительной тридцатипятилетней маркизе и в одно и то же время к прелестному невинному, семнадцатилетнему ребенку, дочери обворожительной маркизы. Борьба великодушия между матерью и дочерью, окончившаяся тем, что мать, жертвуя собой, предложила свою дочь в жены своему любовнику, еще и теперь, хотя уж давно прошедшее воспоминание, волновала капитана. Потом он рассказал один эпизод, в котором муж играл роль любовника, а он (любовник) роль мужа, и несколько комических эпизодов из souvenirs d'Allemagne, где asile значит Unterkunft, где les maris mangent de la choux croute и где les jeunes filles sont trop blondes. [воспоминаний о Германии, где мужья едят капустный суп и где молодые девушки слишком белокуры.]
Наконец последний эпизод в Польше, еще свежий в памяти капитана, который он рассказывал с быстрыми жестами и разгоревшимся лицом, состоял в том, что он спас жизнь одному поляку (вообще в рассказах капитана эпизод спасения жизни встречался беспрестанно) и поляк этот вверил ему свою обворожительную жену (Parisienne de c?ur [парижанку сердцем]), в то время как сам поступил во французскую службу. Капитан был счастлив, обворожительная полька хотела бежать с ним; но, движимый великодушием, капитан возвратил мужу жену, при этом сказав ему: «Je vous ai sauve la vie et je sauve votre honneur!» [Я спас вашу жизнь и спасаю вашу честь!] Повторив эти слова, капитан протер глаза и встряхнулся, как бы отгоняя от себя охватившую его слабость при этом трогательном воспоминании.
Слушая рассказы капитана, как это часто бывает в позднюю вечернюю пору и под влиянием вина, Пьер следил за всем тем, что говорил капитан, понимал все и вместе с тем следил за рядом личных воспоминаний, вдруг почему то представших его воображению. Когда он слушал эти рассказы любви, его собственная любовь к Наташе неожиданно вдруг вспомнилась ему, и, перебирая в своем воображении картины этой любви, он мысленно сравнивал их с рассказами Рамбаля. Следя за рассказом о борьбе долга с любовью, Пьер видел пред собою все малейшие подробности своей последней встречи с предметом своей любви у Сухаревой башни. Тогда эта встреча не произвела на него влияния; он даже ни разу не вспомнил о ней. Но теперь ему казалось, что встреча эта имела что то очень значительное и поэтическое.
«Петр Кирилыч, идите сюда, я узнала», – слышал он теперь сказанные сю слова, видел пред собой ее глаза, улыбку, дорожный чепчик, выбившуюся прядь волос… и что то трогательное, умиляющее представлялось ему во всем этом.
Окончив свой рассказ об обворожительной польке, капитан обратился к Пьеру с вопросом, испытывал ли он подобное чувство самопожертвования для любви и зависти к законному мужу.
Вызванный этим вопросом, Пьер поднял голову и почувствовал необходимость высказать занимавшие его мысли; он стал объяснять, как он несколько иначе понимает любовь к женщине. Он сказал, что он во всю свою жизнь любил и любит только одну женщину и что эта женщина никогда не может принадлежать ему.
– Tiens! [Вишь ты!] – сказал капитан.
Потом Пьер объяснил, что он любил эту женщину с самых юных лет; но не смел думать о ней, потому что она была слишком молода, а он был незаконный сын без имени. Потом же, когда он получил имя и богатство, он не смел думать о ней, потому что слишком любил ее, слишком высоко ставил ее над всем миром и потому, тем более, над самим собою. Дойдя до этого места своего рассказа, Пьер обратился к капитану с вопросом: понимает ли он это?
Капитан сделал жест, выражающий то, что ежели бы он не понимал, то он все таки просит продолжать.
– L'amour platonique, les nuages… [Платоническая любовь, облака…] – пробормотал он. Выпитое ли вино, или потребность откровенности, или мысль, что этот человек не знает и не узнает никого из действующих лиц его истории, или все вместе развязало язык Пьеру. И он шамкающим ртом и маслеными глазами, глядя куда то вдаль, рассказал всю свою историю: и свою женитьбу, и историю любви Наташи к его лучшему другу, и ее измену, и все свои несложные отношения к ней. Вызываемый вопросами Рамбаля, он рассказал и то, что скрывал сначала, – свое положение в свете и даже открыл ему свое имя.
Более всего из рассказа Пьера поразило капитана то, что Пьер был очень богат, что он имел два дворца в Москве и что он бросил все и не уехал из Москвы, а остался в городе, скрывая свое имя и звание.
Уже поздно ночью они вместе вышли на улицу. Ночь была теплая и светлая. Налево от дома светлело зарево первого начавшегося в Москве, на Петровке, пожара. Направо стоял высоко молодой серп месяца, и в противоположной от месяца стороне висела та светлая комета, которая связывалась в душе Пьера с его любовью. У ворот стояли Герасим, кухарка и два француза. Слышны были их смех и разговор на непонятном друг для друга языке. Они смотрели на зарево, видневшееся в городе.
Ничего страшного не было в небольшом отдаленном пожаре в огромном городе.
Глядя на высокое звездное небо, на месяц, на комету и на зарево, Пьер испытывал радостное умиление. «Ну, вот как хорошо. Ну, чего еще надо?!» – подумал он. И вдруг, когда он вспомнил свое намерение, голова его закружилась, с ним сделалось дурно, так что он прислонился к забору, чтобы не упасть.
Не простившись с своим новым другом, Пьер нетвердыми шагами отошел от ворот и, вернувшись в свою комнату, лег на диван и тотчас же заснул.


На зарево первого занявшегося 2 го сентября пожара с разных дорог с разными чувствами смотрели убегавшие и уезжавшие жители и отступавшие войска.
Поезд Ростовых в эту ночь стоял в Мытищах, в двадцати верстах от Москвы. 1 го сентября они выехали так поздно, дорога так была загромождена повозками и войсками, столько вещей было забыто, за которыми были посылаемы люди, что в эту ночь было решено ночевать в пяти верстах за Москвою. На другое утро тронулись поздно, и опять было столько остановок, что доехали только до Больших Мытищ. В десять часов господа Ростовы и раненые, ехавшие с ними, все разместились по дворам и избам большого села. Люди, кучера Ростовых и денщики раненых, убрав господ, поужинали, задали корму лошадям и вышли на крыльцо.
В соседней избе лежал раненый адъютант Раевского, с разбитой кистью руки, и страшная боль, которую он чувствовал, заставляла его жалобно, не переставая, стонать, и стоны эти страшно звучали в осенней темноте ночи. В первую ночь адъютант этот ночевал на том же дворе, на котором стояли Ростовы. Графиня говорила, что она не могла сомкнуть глаз от этого стона, и в Мытищах перешла в худшую избу только для того, чтобы быть подальше от этого раненого.
Один из людей в темноте ночи, из за высокого кузова стоявшей у подъезда кареты, заметил другое небольшое зарево пожара. Одно зарево давно уже видно было, и все знали, что это горели Малые Мытищи, зажженные мамоновскими казаками.
– А ведь это, братцы, другой пожар, – сказал денщик.
Все обратили внимание на зарево.
– Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли.
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.


Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.


Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
Князю Андрею дали чаю. Он жадно пил, лихорадочными глазами глядя вперед себя на дверь, как бы стараясь что то понять и припомнить.
– Не хочу больше. Тимохин тут? – спросил он. Тимохин подполз к нему по лавке.
– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.
Душа его была не в нормальном состоянии. Здоровый человек обыкновенно мыслит, ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов, но имеет власть и силу, избрав один ряд мыслей или явлений, на этом ряде явлений остановить все свое внимание. Здоровый человек в минуту глубочайшего размышления отрывается, чтобы сказать учтивое слово вошедшему человеку, и опять возвращается к своим мыслям. Душа же князя Андрея была не в нормальном состоянии в этом отношении. Все силы его души были деятельнее, яснее, чем когда нибудь, но они действовали вне его воли. Самые разнообразные мысли и представления одновременно владели им. Иногда мысль его вдруг начинала работать, и с такой силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине своей работы, она обрывалась, заменялась каким нибудь неожиданным представлением, и не было сил возвратиться к ней.
«Да, мне открылась новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе и глядя вперед лихорадочно раскрытыми, остановившимися глазами. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мот только один бог. Но как же бог предписал этот закон? Почему сын?.. И вдруг ход мыслей этих оборвался, и князь Андрей услыхал (не зная, в бреду или в действительности он слышит это), услыхал какой то тихий, шепчущий голос, неумолкаемо в такт твердивший: „И пити пити питии“ потом „и ти тии“ опять „и пити пити питии“ опять „и ти ти“. Вместе с этим, под звук этой шепчущей музыки, князь Андрей чувствовал, что над лицом его, над самой серединой воздвигалось какое то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал (хотя это и тяжело ему было), что ему надо было старательна держать равновесие, для того чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно все таки заваливалось и опять медленно воздвигалось при звуках равномерно шепчущей музыки. „Тянется! тянется! растягивается и все тянется“, – говорил себе князь Андрей. Вместе с прислушаньем к шепоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок князь Андрей видел урывками и красный, окруженный кругом свет свечки и слышал шуршанъе тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушку и на лицо его. И всякий раз, как муха прикасалась к егв лицу, она производила жгучее ощущение; но вместе с тем его удивляло то, что, ударяясь в самую область воздвигавшегося на лице его здания, муха не разрушала его. Но, кроме этого, было еще одно важное. Это было белое у двери, это была статуя сфинкса, которая тоже давила его.
«Но, может быть, это моя рубашка на столе, – думал князь Андрей, – а это мои ноги, а это дверь; но отчего же все тянется и выдвигается и пити пити пити и ти ти – и пити пити пити… – Довольно, перестань, пожалуйста, оставь, – тяжело просил кого то князь Андрей. И вдруг опять выплывала мысль и чувство с необыкновенной ясностью и силой.
«Да, любовь, – думал он опять с совершенной ясностью), но не та любовь, которая любит за что нибудь, для чего нибудь или почему нибудь, но та любовь, которую я испытал в первый раз, когда, умирая, я увидал своего врага и все таки полюбил его. Я испытал то чувство любви, которая есть самая сущность души и для которой не нужно предмета. Я и теперь испытываю это блаженное чувство. Любить ближних, любить врагов своих. Все любить – любить бога во всех проявлениях. Любить человека дорогого можно человеческой любовью; но только врага можно любить любовью божеской. И от этого то я испытал такую радость, когда я почувствовал, что люблю того человека. Что с ним? Жив ли он… Любя человеческой любовью, можно от любви перейти к ненависти; но божеская любовь не может измениться. Ничто, ни смерть, ничто не может разрушить ее. Она есть сущность души. А сколь многих людей я ненавидел в своей жизни. И из всех людей никого больше не любил я и не ненавидел, как ее». И он живо представил себе Наташу не так, как он представлял себе ее прежде, с одною ее прелестью, радостной для себя; но в первый раз представил себе ее душу. И он понял ее чувство, ее страданья, стыд, раскаянье. Он теперь в первый раз поняд всю жестокость своего отказа, видел жестокость своего разрыва с нею. «Ежели бы мне было возможно только еще один раз увидать ее. Один раз, глядя в эти глаза, сказать…»
И пити пити пити и ти ти, и пити пити – бум, ударилась муха… И внимание его вдруг перенеслось в другой мир действительности и бреда, в котором что то происходило особенное. Все так же в этом мире все воздвигалось, не разрушаясь, здание, все так же тянулось что то, так же с красным кругом горела свечка, та же рубашка сфинкс лежала у двери; но, кроме всего этого, что то скрипнуло, пахнуло свежим ветром, и новый белый сфинкс, стоячий, явился пред дверью. И в голове этого сфинкса было бледное лицо и блестящие глаза той самой Наташи, о которой он сейчас думал.
«О, как тяжел этот неперестающий бред!» – подумал князь Андрей, стараясь изгнать это лицо из своего воображения. Но лицо это стояло пред ним с силою действительности, и лицо это приближалось. Князь Андрей хотел вернуться к прежнему миру чистой мысли, но он не мог, и бред втягивал его в свою область. Тихий шепчущий голос продолжал свой мерный лепет, что то давило, тянулось, и странное лицо стояло перед ним. Князь Андрей собрал все свои силы, чтобы опомниться; он пошевелился, и вдруг в ушах его зазвенело, в глазах помутилось, и он, как человек, окунувшийся в воду, потерял сознание. Когда он очнулся, Наташа, та самая живая Наташа, которую изо всех людей в мире ему более всего хотелось любить той новой, чистой божеской любовью, которая была теперь открыта ему, стояла перед ним на коленях. Он понял, что это была живая, настоящая Наташа, и не удивился, но тихо обрадовался. Наташа, стоя на коленях, испуганно, но прикованно (она не могла двинуться) глядела на него, удерживая рыдания. Лицо ее было бледно и неподвижно. Только в нижней части его трепетало что то.
Князь Андрей облегчительно вздохнул, улыбнулся и протянул руку.
– Вы? – сказал он. – Как счастливо!
Наташа быстрым, но осторожным движением подвинулась к нему на коленях и, взяв осторожно его руку, нагнулась над ней лицом и стала целовать ее, чуть дотрогиваясь губами.
– Простите! – сказала она шепотом, подняв голову и взглядывая на него. – Простите меня!
– Я вас люблю, – сказал князь Андрей.
– Простите…
– Что простить? – спросил князь Андрей.
– Простите меня за то, что я сделала, – чуть слышным, прерывным шепотом проговорила Наташа и чаще стала, чуть дотрогиваясь губами, целовать руку.
– Я люблю тебя больше, лучше, чем прежде, – сказал князь Андрей, поднимая рукой ее лицо так, чтобы он мог глядеть в ее глаза.
Глаза эти, налитые счастливыми слезами, робко, сострадательно и радостно любовно смотрели на него. Худое и бледное лицо Наташи с распухшими губами было более чем некрасиво, оно было страшно. Но князь Андрей не видел этого лица, он видел сияющие глаза, которые были прекрасны. Сзади их послышался говор.
Петр камердинер, теперь совсем очнувшийся от сна, разбудил доктора. Тимохин, не спавший все время от боли в ноге, давно уже видел все, что делалось, и, старательно закрывая простыней свое неодетое тело, ежился на лавке.
– Это что такое? – сказал доктор, приподнявшись с своего ложа. – Извольте идти, сударыня.
В это же время в дверь стучалась девушка, посланная графиней, хватившейся дочери.
Как сомнамбулка, которую разбудили в середине ее сна, Наташа вышла из комнаты и, вернувшись в свою избу, рыдая упала на свою постель.

С этого дня, во время всего дальнейшего путешествия Ростовых, на всех отдыхах и ночлегах, Наташа не отходила от раненого Болконского, и доктор должен был признаться, что он не ожидал от девицы ни такой твердости, ни такого искусства ходить за раненым.
Как ни страшна казалась для графини мысль, что князь Андрей мог (весьма вероятно, по словам доктора) умереть во время дороги на руках ее дочери, она не могла противиться Наташе. Хотя вследствие теперь установившегося сближения между раненым князем Андреем и Наташей приходило в голову, что в случае выздоровления прежние отношения жениха и невесты будут возобновлены, никто, еще менее Наташа и князь Андрей, не говорил об этом: нерешенный, висящий вопрос жизни или смерти не только над Болконским, но над Россией заслонял все другие предположения.


Пьер проснулся 3 го сентября поздно. Голова его болела, платье, в котором он спал не раздеваясь, тяготило его тело, и на душе было смутное сознание чего то постыдного, совершенного накануне; это постыдное был вчерашний разговор с капитаном Рамбалем.
Часы показывали одиннадцать, но на дворе казалось особенно пасмурно. Пьер встал, протер глаза и, увидав пистолет с вырезным ложем, который Герасим положил опять на письменный стол, Пьер вспомнил то, где он находился и что ему предстояло именно в нынешний день.
«Уж не опоздал ли я? – подумал Пьер. – Нет, вероятно, он сделает свой въезд в Москву не ранее двенадцати». Пьер не позволял себе размышлять о том, что ему предстояло, но торопился поскорее действовать.
Оправив на себе платье, Пьер взял в руки пистолет и сбирался уже идти. Но тут ему в первый раз пришла мысль о том, каким образом, не в руке же, по улице нести ему это оружие. Даже и под широким кафтаном трудно было спрятать большой пистолет. Ни за поясом, ни под мышкой нельзя было поместить его незаметным. Кроме того, пистолет был разряжен, а Пьер не успел зарядить его. «Все равно, кинжал», – сказал себе Пьер, хотя он не раз, обсуживая исполнение своего намерения, решал сам с собою, что главная ошибка студента в 1809 году состояла в том, что он хотел убить Наполеона кинжалом. Но, как будто главная цель Пьера состояла не в том, чтобы исполнить задуманное дело, а в том, чтобы показать самому себе, что не отрекается от своего намерения и делает все для исполнения его, Пьер поспешно взял купленный им у Сухаревой башни вместе с пистолетом тупой зазубренный кинжал в зеленых ножнах и спрятал его под жилет.
Подпоясав кафтан и надвинув шапку, Пьер, стараясь не шуметь и не встретить капитана, прошел по коридору и вышел на улицу.
Тот пожар, на который так равнодушно смотрел он накануне вечером, за ночь значительно увеличился. Москва горела уже с разных сторон. Горели в одно и то же время Каретный ряд, Замоскворечье, Гостиный двор, Поварская, барки на Москве реке и дровяной рынок у Дорогомиловского моста.
Путь Пьера лежал через переулки на Поварскую и оттуда на Арбат, к Николе Явленному, у которого он в воображении своем давно определил место, на котором должно быть совершено его дело. У большей части домов были заперты ворота и ставни. Улицы и переулки были пустынны. В воздухе пахло гарью и дымом. Изредка встречались русские с беспокойно робкими лицами и французы с негородским, лагерным видом, шедшие по серединам улиц. И те и другие с удивлением смотрели на Пьера. Кроме большого роста и толщины, кроме странного мрачно сосредоточенного и страдальческого выражения лица и всей фигуры, русские присматривались к Пьеру, потому что не понимали, к какому сословию мог принадлежать этот человек. Французы же с удивлением провожали его глазами, в особенности потому, что Пьер, противно всем другим русским, испуганно или любопытна смотревшим на французов, не обращал на них никакого внимания. У ворот одного дома три француза, толковавшие что то не понимавшим их русским людям, остановили Пьера, спрашивая, не знает ли он по французски?
Пьер отрицательно покачал головой и пошел дальше. В другом переулке на него крикнул часовой, стоявший у зеленого ящика, и Пьер только на повторенный грозный крик и звук ружья, взятого часовым на руку, понял, что он должен был обойти другой стороной улицы. Он ничего не слышал и не видел вокруг себя. Он, как что то страшное и чуждое ему, с поспешностью и ужасом нес в себе свое намерение, боясь – наученный опытом прошлой ночи – как нибудь растерять его. Но Пьеру не суждено было донести в целости свое настроение до того места, куда он направлялся. Кроме того, ежели бы даже он и не был ничем задержан на пути, намерение его не могло быть исполнено уже потому, что Наполеон тому назад более четырех часов проехал из Дорогомиловского предместья через Арбат в Кремль и теперь в самом мрачном расположении духа сидел в царском кабинете кремлевского дворца и отдавал подробные, обстоятельные приказания о мерах, которые немедленно должны были бытт, приняты для тушения пожара, предупреждения мародерства и успокоения жителей. Но Пьер не знал этого; он, весь поглощенный предстоящим, мучился, как мучаются люди, упрямо предпринявшие дело невозможное – не по трудностям, но по несвойственности дела с своей природой; он мучился страхом того, что он ослабеет в решительную минуту и, вследствие того, потеряет уважение к себе.
Он хотя ничего не видел и не слышал вокруг себя, но инстинктом соображал дорогу и не ошибался переулками, выводившими его на Поварскую.
По мере того как Пьер приближался к Поварской, дым становился сильнее и сильнее, становилось даже тепло от огня пожара. Изредка взвивались огненные языка из за крыш домов. Больше народу встречалось на улицах, и народ этот был тревожнее. Но Пьер, хотя и чувствовал, что что то такое необыкновенное творилось вокруг него, не отдавал себе отчета о том, что он подходил к пожару. Проходя по тропинке, шедшей по большому незастроенному месту, примыкавшему одной стороной к Поварской, другой к садам дома князя Грузинского, Пьер вдруг услыхал подле самого себя отчаянный плач женщины. Он остановился, как бы пробудившись от сна, и поднял голову.
В стороне от тропинки, на засохшей пыльной траве, были свалены кучей домашние пожитки: перины, самовар, образа и сундуки. На земле подле сундуков сидела немолодая худая женщина, с длинными высунувшимися верхними зубами, одетая в черный салоп и чепчик. Женщина эта, качаясь и приговаривая что то, надрываясь плакала. Две девочки, от десяти до двенадцати лет, одетые в грязные коротенькие платьица и салопчики, с выражением недоумения на бледных, испуганных лицах, смотрели на мать. Меньшой мальчик, лет семи, в чуйке и в чужом огромном картузе, плакал на руках старухи няньки. Босоногая грязная девка сидела на сундуке и, распустив белесую косу, обдергивала опаленные волосы, принюхиваясь к ним. Муж, невысокий сутуловатый человек в вицмундире, с колесообразными бакенбардочками и гладкими височками, видневшимися из под прямо надетого картуза, с неподвижным лицом раздвигал сундуки, поставленные один на другом, и вытаскивал из под них какие то одеяния.
Женщина почти бросилась к ногам Пьера, когда она увидала его.
– Батюшки родимые, христиане православные, спасите, помогите, голубчик!.. кто нибудь помогите, – выговаривала она сквозь рыдания. – Девочку!.. Дочь!.. Дочь мою меньшую оставили!.. Сгорела! О о оо! для того я тебя леле… О о оо!
– Полно, Марья Николаевна, – тихим голосом обратился муж к жене, очевидно, для того только, чтобы оправдаться пред посторонним человеком. – Должно, сестрица унесла, а то больше где же быть? – прибавил он.
– Истукан! Злодей! – злобно закричала женщина, вдруг прекратив плач. – Сердца в тебе нет, свое детище не жалеешь. Другой бы из огня достал. А это истукан, а не человек, не отец. Вы благородный человек, – скороговоркой, всхлипывая, обратилась женщина к Пьеру. – Загорелось рядом, – бросило к нам. Девка закричала: горит! Бросились собирать. В чем были, в том и выскочили… Вот что захватили… Божье благословенье да приданую постель, а то все пропало. Хвать детей, Катечки нет. О, господи! О о о! – и опять она зарыдала. – Дитятко мое милое, сгорело! сгорело!
– Да где, где же она осталась? – сказал Пьер. По выражению оживившегося лица его женщина поняла, что этот человек мог помочь ей.
– Батюшка! Отец! – закричала она, хватая его за ноги. – Благодетель, хоть сердце мое успокой… Аниска, иди, мерзкая, проводи, – крикнула она на девку, сердито раскрывая рот и этим движением еще больше выказывая свои длинные зубы.
– Проводи, проводи, я… я… сделаю я, – запыхавшимся голосом поспешно сказал Пьер.
Грязная девка вышла из за сундука, прибрала косу и, вздохнув, пошла тупыми босыми ногами вперед по тропинке. Пьер как бы вдруг очнулся к жизни после тяжелого обморока. Он выше поднял голову, глаза его засветились блеском жизни, и он быстрыми шагами пошел за девкой, обогнал ее и вышел на Поварскую. Вся улица была застлана тучей черного дыма. Языки пламени кое где вырывались из этой тучи. Народ большой толпой теснился перед пожаром. В середине улицы стоял французский генерал и говорил что то окружавшим его. Пьер, сопутствуемый девкой, подошел было к тому месту, где стоял генерал; но французские солдаты остановили его.
– On ne passe pas, [Тут не проходят,] – крикнул ему голос.
– Сюда, дяденька! – проговорила девка. – Мы переулком, через Никулиных пройдем.
Пьер повернулся назад и пошел, изредка подпрыгивая, чтобы поспевать за нею. Девка перебежала улицу, повернула налево в переулок и, пройдя три дома, завернула направо в ворота.
– Вот тут сейчас, – сказала девка, и, пробежав двор, она отворила калитку в тесовом заборе и, остановившись, указала Пьеру на небольшой деревянный флигель, горевший светло и жарко. Одна сторона его обрушилась, другая горела, и пламя ярко выбивалось из под отверстий окон и из под крыши.
Когда Пьер вошел в калитку, его обдало жаром, и он невольно остановился.
– Который, который ваш дом? – спросил он.
– О о ох! – завыла девка, указывая на флигель. – Он самый, она самая наша фатера была. Сгорела, сокровище ты мое, Катечка, барышня моя ненаглядная, о ох! – завыла Аниска при виде пожара, почувствовавши необходимость выказать и свои чувства.
Пьер сунулся к флигелю, но жар был так силен, что он невольна описал дугу вокруг флигеля и очутился подле большого дома, который еще горел только с одной стороны с крыши и около которого кишела толпа французов. Пьер сначала не понял, что делали эти французы, таскавшие что то; но, увидав перед собою француза, который бил тупым тесаком мужика, отнимая у него лисью шубу, Пьер понял смутно, что тут грабили, но ему некогда было останавливаться на этой мысли.
Звук треска и гула заваливающихся стен и потолков, свиста и шипенья пламени и оживленных криков народа, вид колеблющихся, то насупливающихся густых черных, то взмывающих светлеющих облаков дыма с блестками искр и где сплошного, сноповидного, красного, где чешуйчато золотого, перебирающегося по стенам пламени, ощущение жара и дыма и быстроты движения произвели на Пьера свое обычное возбуждающее действие пожаров. Действие это было в особенности сильно на Пьера, потому что Пьер вдруг при виде этого пожара почувствовал себя освобожденным от тяготивших его мыслей. Он чувствовал себя молодым, веселым, ловким и решительным. Он обежал флигелек со стороны дома и хотел уже бежать в ту часть его, которая еще стояла, когда над самой головой его послышался крик нескольких голосов и вслед за тем треск и звон чего то тяжелого, упавшего подле него.
Пьер оглянулся и увидал в окнах дома французов, выкинувших ящик комода, наполненный какими то металлическими вещами. Другие французские солдаты, стоявшие внизу, подошли к ящику.
– Eh bien, qu'est ce qu'il veut celui la, [Этому что еще надо,] – крикнул один из французов на Пьера.
– Un enfant dans cette maison. N'avez vous pas vu un enfant? [Ребенка в этом доме. Не видали ли вы ребенка?] – сказал Пьер.
– Tiens, qu'est ce qu'il chante celui la? Va te promener, [Этот что еще толкует? Убирайся к черту,] – послышались голоса, и один из солдат, видимо, боясь, чтобы Пьер не вздумал отнимать у них серебро и бронзы, которые были в ящике, угрожающе надвинулся на него.
– Un enfant? – закричал сверху француз. – J'ai entendu piailler quelque chose au jardin. Peut etre c'est sou moutard au bonhomme. Faut etre humain, voyez vous… [Ребенок? Я слышал, что то пищало в саду. Может быть, это его ребенок. Что ж, надо по человечеству. Мы все люди…]
– Ou est il? Ou est il? [Где он? Где он?] – спрашивал Пьер.
– Par ici! Par ici! [Сюда, сюда!] – кричал ему француз из окна, показывая на сад, бывший за домом. – Attendez, je vais descendre. [Погодите, я сейчас сойду.]
И действительно, через минуту француз, черноглазый малый с каким то пятном на щеке, в одной рубашке выскочил из окна нижнего этажа и, хлопнув Пьера по плечу, побежал с ним в сад.
– Depechez vous, vous autres, – крикнул он своим товарищам, – commence a faire chaud. [Эй, вы, живее, припекать начинает.]
Выбежав за дом на усыпанную песком дорожку, француз дернул за руку Пьера и указал ему на круг. Под скамейкой лежала трехлетняя девочка в розовом платьице.
– Voila votre moutard. Ah, une petite, tant mieux, – сказал француз. – Au revoir, mon gros. Faut etre humain. Nous sommes tous mortels, voyez vous, [Вот ваш ребенок. А, девочка, тем лучше. До свидания, толстяк. Что ж, надо по человечеству. Все люди,] – и француз с пятном на щеке побежал назад к своим товарищам.
Пьер, задыхаясь от радости, подбежал к девочке и хотел взять ее на руки. Но, увидав чужого человека, золотушно болезненная, похожая на мать, неприятная на вид девочка закричала и бросилась бежать. Пьер, однако, схватил ее и поднял на руки; она завизжала отчаянно злобным голосом и своими маленькими ручонками стала отрывать от себя руки Пьера и сопливым ртом кусать их. Пьера охватило чувство ужаса и гадливости, подобное тому, которое он испытывал при прикосновении к какому нибудь маленькому животному. Но он сделал усилие над собою, чтобы не бросить ребенка, и побежал с ним назад к большому дому. Но пройти уже нельзя было назад той же дорогой; девки Аниски уже не было, и Пьер с чувством жалости и отвращения, прижимая к себе как можно нежнее страдальчески всхлипывавшую и мокрую девочку, побежал через сад искать другого выхода.


Когда Пьер, обежав дворами и переулками, вышел назад с своей ношей к саду Грузинского, на углу Поварской, он в первую минуту не узнал того места, с которого он пошел за ребенком: так оно было загромождено народом и вытащенными из домов пожитками. Кроме русских семей с своим добром, спасавшихся здесь от пожара, тут же было и несколько французских солдат в различных одеяниях. Пьер не обратил на них внимания. Он спешил найти семейство чиновника, с тем чтобы отдать дочь матери и идти опять спасать еще кого то. Пьеру казалось, что ему что то еще многое и поскорее нужно сделать. Разгоревшись от жара и беготни, Пьер в эту минуту еще сильнее, чем прежде, испытывал то чувство молодости, оживления и решительности, которое охватило его в то время, как он побежал спасать ребенка. Девочка затихла теперь и, держась ручонками за кафтан Пьера, сидела на его руке и, как дикий зверек, оглядывалась вокруг себя. Пьер изредка поглядывал на нее и слегка улыбался. Ему казалось, что он видел что то трогательно невинное и ангельское в этом испуганном и болезненном личике.
На прежнем месте ни чиновника, ни его жены уже не было. Пьер быстрыми шагами ходил между народом, оглядывая разные лица, попадавшиеся ему. Невольно он заметил грузинское или армянское семейство, состоявшее из красивого, с восточным типом лица, очень старого человека, одетого в новый крытый тулуп и новые сапоги, старухи такого же типа и молодой женщины. Очень молодая женщина эта показалась Пьеру совершенством восточной красоты, с ее резкими, дугами очерченными черными бровями и длинным, необыкновенно нежно румяным и красивым лицом без всякого выражения. Среди раскиданных пожитков, в толпе на площади, она, в своем богатом атласном салопе и ярко лиловом платке, накрывавшем ее голову, напоминала нежное тепличное растение, выброшенное на снег. Она сидела на узлах несколько позади старухи и неподвижно большими черными продолговатыми, с длинными ресницами, глазами смотрела в землю. Видимо, она знала свою красоту и боялась за нее. Лицо это поразило Пьера, и он, в своей поспешности, проходя вдоль забора, несколько раз оглянулся на нее. Дойдя до забора и все таки не найдя тех, кого ему было нужно, Пьер остановился, оглядываясь.
Фигура Пьера с ребенком на руках теперь была еще более замечательна, чем прежде, и около него собралось несколько человек русских мужчин и женщин.
– Или потерял кого, милый человек? Сами вы из благородных, что ли? Чей ребенок то? – спрашивали у него.
Пьер отвечал, что ребенок принадлежал женщине и черном салопе, которая сидела с детьми на этом месте, и спрашивал, не знает ли кто ее и куда она перешла.
– Ведь это Анферовы должны быть, – сказал старый дьякон, обращаясь к рябой бабе. – Господи помилуй, господи помилуй, – прибавил он привычным басом.
– Где Анферовы! – сказала баба. – Анферовы еще с утра уехали. А это либо Марьи Николавны, либо Ивановы.
– Он говорит – женщина, а Марья Николавна – барыня, – сказал дворовый человек.
– Да вы знаете ее, зубы длинные, худая, – говорил Пьер.
– И есть Марья Николавна. Они ушли в сад, как тут волки то эти налетели, – сказала баба, указывая на французских солдат.
– О, господи помилуй, – прибавил опять дьякон.
– Вы пройдите вот туда то, они там. Она и есть. Все убивалась, плакала, – сказала опять баба. – Она и есть. Вот сюда то.
Но Пьер не слушал бабу. Он уже несколько секунд, не спуская глаз, смотрел на то, что делалось в нескольких шагах от него. Он смотрел на армянское семейство и двух французских солдат, подошедших к армянам. Один из этих солдат, маленький вертлявый человечек, был одет в синюю шинель, подпоясанную веревкой. На голове его был колпак, и ноги были босые. Другой, который особенно поразил Пьера, был длинный, сутуловатый, белокурый, худой человек с медлительными движениями и идиотическим выражением лица. Этот был одет в фризовый капот, в синие штаны и большие рваные ботфорты. Маленький француз, без сапог, в синей шипели, подойдя к армянам, тотчас же, сказав что то, взялся за ноги старика, и старик тотчас же поспешно стал снимать сапоги. Другой, в капоте, остановился против красавицы армянки и молча, неподвижно, держа руки в карманах, смотрел на нее.
– Возьми, возьми ребенка, – проговорил Пьер, подавая девочку и повелительно и поспешно обращаясь к бабе. – Ты отдай им, отдай! – закричал он почти на бабу, сажая закричавшую девочку на землю, и опять оглянулся на французов и на армянское семейство. Старик уже сидел босой. Маленький француз снял с него последний сапог и похлопывал сапогами один о другой. Старик, всхлипывая, говорил что то, но Пьер только мельком видел это; все внимание его было обращено на француза в капоте, который в это время, медлительно раскачиваясь, подвинулся к молодой женщине и, вынув руки из карманов, взялся за ее шею.
Красавица армянка продолжала сидеть в том же неподвижном положении, с опущенными длинными ресницами, и как будто не видала и не чувствовала того, что делал с нею солдат.
Пока Пьер пробежал те несколько шагов, которые отделяли его от французов, длинный мародер в капоте уж рвал с шеи армянки ожерелье, которое было на ней, и молодая женщина, хватаясь руками за шею, кричала пронзительным голосом.
– Laissez cette femme! [Оставьте эту женщину!] – бешеным голосом прохрипел Пьер, схватывая длинного, сутоловатого солдата за плечи и отбрасывая его. Солдат упал, приподнялся и побежал прочь. Но товарищ его, бросив сапоги, вынул тесак и грозно надвинулся на Пьера.
– Voyons, pas de betises! [Ну, ну! Не дури!] – крикнул он.
Пьер был в том восторге бешенства, в котором он ничего не помнил и в котором силы его удесятерялись. Он бросился на босого француза и, прежде чем тот успел вынуть свой тесак, уже сбил его с ног и молотил по нем кулаками. Послышался одобрительный крик окружавшей толпы, в то же время из за угла показался конный разъезд французских уланов. Уланы рысью подъехали к Пьеру и французу и окружили их. Пьер ничего не помнил из того, что было дальше. Он помнил, что он бил кого то, его били и что под конец он почувствовал, что руки его связаны, что толпа французских солдат стоит вокруг него и обыскивает его платье.
– Il a un poignard, lieutenant, [Поручик, у него кинжал,] – были первые слова, которые понял Пьер.
– Ah, une arme! [А, оружие!] – сказал офицер и обратился к босому солдату, который был взят с Пьером.
– C'est bon, vous direz tout cela au conseil de guerre, [Хорошо, хорошо, на суде все расскажешь,] – сказал офицер. И вслед за тем повернулся к Пьеру: – Parlez vous francais vous? [Говоришь ли по французски?]
Пьер оглядывался вокруг себя налившимися кровью глазами и не отвечал. Вероятно, лицо его показалось очень страшно, потому что офицер что то шепотом сказал, и еще четыре улана отделились от команды и стали по обеим сторонам Пьера.
– Parlez vous francais? – повторил ему вопрос офицер, держась вдали от него. – Faites venir l'interprete. [Позовите переводчика.] – Из за рядов выехал маленький человечек в штатском русском платье. Пьер по одеянию и говору его тотчас же узнал в нем француза одного из московских магазинов.
– Il n'a pas l'air d'un homme du peuple, [Он не похож на простолюдина,] – сказал переводчик, оглядев Пьера.
– Oh, oh! ca m'a bien l'air d'un des incendiaires, – смазал офицер. – Demandez lui ce qu'il est? [О, о! он очень похож на поджигателя. Спросите его, кто он?] – прибавил он.
– Ти кто? – спросил переводчик. – Ти должно отвечать начальство, – сказал он.
– Je ne vous dirai pas qui je suis. Je suis votre prisonnier. Emmenez moi, [Я не скажу вам, кто я. Я ваш пленный. Уводите меня,] – вдруг по французски сказал Пьер.
– Ah, Ah! – проговорил офицер, нахмурившись. – Marchons! [A! A! Ну, марш!]
Около улан собралась толпа. Ближе всех к Пьеру стояла рябая баба с девочкою; когда объезд тронулся, она подвинулась вперед.
– Куда же это ведут тебя, голубчик ты мой? – сказала она. – Девочку то, девочку то куда я дену, коли она не ихняя! – говорила баба.
– Qu'est ce qu'elle veut cette femme? [Чего ей нужно?] – спросил офицер.
Пьер был как пьяный. Восторженное состояние его еще усилилось при виде девочки, которую он спас.
– Ce qu'elle dit? – проговорил он. – Elle m'apporte ma fille que je viens de sauver des flammes, – проговорил он. – Adieu! [Чего ей нужно? Она несет дочь мою, которую я спас из огня. Прощай!] – и он, сам не зная, как вырвалась у него эта бесцельная ложь, решительным, торжественным шагом пошел между французами.
Разъезд французов был один из тех, которые были посланы по распоряжению Дюронеля по разным улицам Москвы для пресечения мародерства и в особенности для поимки поджигателей, которые, по общему, в тот день проявившемуся, мнению у французов высших чинов, были причиною пожаров. Объехав несколько улиц, разъезд забрал еще человек пять подозрительных русских, одного лавочника, двух семинаристов, мужика и дворового человека и нескольких мародеров. Но из всех подозрительных людей подозрительнее всех казался Пьер. Когда их всех привели на ночлег в большой дом на Зубовском валу, в котором была учреждена гауптвахта, то Пьера под строгим караулом поместили отдельно.


В Петербурге в это время в высших кругах, с большим жаром чем когда нибудь, шла сложная борьба партий Румянцева, французов, Марии Феодоровны, цесаревича и других, заглушаемая, как всегда, трубением придворных трутней. Но спокойная, роскошная, озабоченная только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь шла по старому; и из за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ. Те же были выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы дворов, те же интересы службы и интриги. Только в самых высших кругах делались усилия для того, чтобы напоминать трудность настоящего положения. Рассказывалось шепотом о том, как противоположно одна другой поступили, в столь трудных обстоятельствах, обе императрицы. Императрица Мария Феодоровна, озабоченная благосостоянием подведомственных ей богоугодных и воспитательных учреждений, сделала распоряжение об отправке всех институтов в Казань, и вещи этих заведений уже были уложены. Императрица же Елизавета Алексеевна на вопрос о том, какие ей угодно сделать распоряжения, с свойственным ей русским патриотизмом изволила ответить, что о государственных учреждениях она не может делать распоряжений, так как это касается государя; о том же, что лично зависит от нее, она изволила сказать, что она последняя выедет из Петербурга.
У Анны Павловны 26 го августа, в самый день Бородинского сражения, был вечер, цветком которого должно было быть чтение письма преосвященного, написанного при посылке государю образа преподобного угодника Сергия. Письмо это почиталось образцом патриотического духовного красноречия. Прочесть его должен был сам князь Василий, славившийся своим искусством чтения. (Он же читывал и у императрицы.) Искусство чтения считалось в том, чтобы громко, певуче, между отчаянным завыванием и нежным ропотом переливать слова, совершенно независимо от их значения, так что совершенно случайно на одно слово попадало завывание, на другие – ропот. Чтение это, как и все вечера Анны Павловны, имело политическое значение. На этом вечере должно было быть несколько важных лиц, которых надо было устыдить за их поездки во французский театр и воодушевить к патриотическому настроению. Уже довольно много собралось народа, но Анна Павловна еще не видела в гостиной всех тех, кого нужно было, и потому, не приступая еще к чтению, заводила общие разговоры.
Новостью дня в этот день в Петербурге была болезнь графини Безуховой. Графиня несколько дней тому назад неожиданно заболела, пропустила несколько собраний, которых она была украшением, и слышно было, что она никого не принимает и что вместо знаменитых петербургских докторов, обыкновенно лечивших ее, она вверилась какому то итальянскому доктору, лечившему ее каким то новым и необыкновенным способом.
Все очень хорошо знали, что болезнь прелестной графини происходила от неудобства выходить замуж сразу за двух мужей и что лечение итальянца состояло в устранении этого неудобства; но в присутствии Анны Павловны не только никто не смел думать об этом, но как будто никто и не знал этого.
– On dit que la pauvre comtesse est tres mal. Le medecin dit que c'est l'angine pectorale. [Говорят, что бедная графиня очень плоха. Доктор сказал, что это грудная болезнь.]
– L'angine? Oh, c'est une maladie terrible! [Грудная болезнь? О, это ужасная болезнь!]
– On dit que les rivaux se sont reconcilies grace a l'angine… [Говорят, что соперники примирились благодаря этой болезни.]
Слово angine повторялось с большим удовольствием.
– Le vieux comte est touchant a ce qu'on dit. Il a pleure comme un enfant quand le medecin lui a dit que le cas etait dangereux. [Старый граф очень трогателен, говорят. Он заплакал, как дитя, когда доктор сказал, что случай опасный.]
– Oh, ce serait une perte terrible. C'est une femme ravissante. [О, это была бы большая потеря. Такая прелестная женщина.]
– Vous parlez de la pauvre comtesse, – сказала, подходя, Анна Павловна. – J'ai envoye savoir de ses nouvelles. On m'a dit qu'elle allait un peu mieux. Oh, sans doute, c'est la plus charmante femme du monde, – сказала Анна Павловна с улыбкой над своей восторженностью. – Nous appartenons a des camps differents, mais cela ne m'empeche pas de l'estimer, comme elle le merite. Elle est bien malheureuse, [Вы говорите про бедную графиню… Я посылала узнавать о ее здоровье. Мне сказали, что ей немного лучше. О, без сомнения, это прелестнейшая женщина в мире. Мы принадлежим к различным лагерям, но это не мешает мне уважать ее по ее заслугам. Она так несчастна.] – прибавила Анна Павловна.
Полагая, что этими словами Анна Павловна слегка приподнимала завесу тайны над болезнью графини, один неосторожный молодой человек позволил себе выразить удивление в том, что не призваны известные врачи, а лечит графиню шарлатан, который может дать опасные средства.
– Vos informations peuvent etre meilleures que les miennes, – вдруг ядовито напустилась Анна Павловна на неопытного молодого человека. – Mais je sais de bonne source que ce medecin est un homme tres savant et tres habile. C'est le medecin intime de la Reine d'Espagne. [Ваши известия могут быть вернее моих… но я из хороших источников знаю, что этот доктор очень ученый и искусный человек. Это лейб медик королевы испанской.] – И таким образом уничтожив молодого человека, Анна Павловна обратилась к Билибину, который в другом кружке, подобрав кожу и, видимо, сбираясь распустить ее, чтобы сказать un mot, говорил об австрийцах.
– Je trouve que c'est charmant! [Я нахожу, что это прелестно!] – говорил он про дипломатическую бумагу, при которой отосланы были в Вену австрийские знамена, взятые Витгенштейном, le heros de Petropol [героем Петрополя] (как его называли в Петербурге).
– Как, как это? – обратилась к нему Анна Павловна, возбуждая молчание для услышания mot, которое она уже знала.
И Билибин повторил следующие подлинные слова дипломатической депеши, им составленной:
– L'Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, – сказал Билибин, – drapeaux amis et egares qu'il a trouve hors de la route, [Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.] – докончил Билибин, распуская кожу.
– Charmant, charmant, [Прелестно, прелестно,] – сказал князь Василий.
– C'est la route de Varsovie peut etre, [Это варшавская дорога, может быть.] – громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, что он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, что значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может, выйдет очень хорошо, – думал он, – а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднося ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло.
– Всемилостивейший государь император! – строго провозгласил князь Василий и оглянул публику, как будто спрашивая, не имеет ли кто сказать что нибудь против этого. Но никто ничего не сказал. – «Первопрестольный град Москва, Новый Иерусалим, приемлет Христа своего, – вдруг ударил он на слове своего, – яко мать во объятия усердных сынов своих, и сквозь возникающую мглу, провидя блистательную славу твоея державы, поет в восторге: «Осанна, благословен грядый!» – Князь Василий плачущим голосом произнес эти последние слова.