Магнитогорский металлургический комбинат

ОАО «Магнитогорский металлургический комбинат»
Тип	Публичная компания
Листинг на бирже	MCX: [moex.com/ru/issue.aspx?code=MAGN MAGN], LSE: [www.londonstockexchange.com/exchange/prices-and-news/stocks/prices-search/stock-prices-search.html?nameCode=MMK MMK]
Основание	1929 (начало строительства), 1932 (начало производства)
Расположение	Россия Россия: Магнитогорск, Челябинская область
Ключевые фигуры	Виктор Рашников (председатель совета директоров), Павел Шиляев (генеральный директор)
Отрасль	Чёрная металлургия
Продукция	Железная руда, агломерат, чугун, сталь, прокат
Оборот	▲ 314,1 млрд руб. (2015 год)
Чистая прибыль	▲ 30,7 млрд руб. (2013 год)
Число сотрудников	Более 500 тыс
Сайт	[www.mmk.ru www.mmk.ru]

К:Компании, основанные в 1929 году

Магнитого́рский металлурги́ческий комбина́т (ММК, «Магнитка») — российский металлургический комбинат в городе Магнитогорске Челябинской области. Один из крупнейших металлургических комбинатов СНГ, крупнейший — в России.

Полное фирменное наименование юридического лица — оператора предприятия: Открытое акционерное общество «Магнитогорский металлургический комбинат». Ранее носил наименования: Магнитогорский металлургический комбинат им. И. В. Сталина, Магнитогорский металлургический комбинат им. В. И. Ленина, ПО «Магнитогорский металлургический комбинат им. В. И. Ленина».

История

О значительных запасах железной руды горы Магнитной было известно ещё с XVIII века, В 1743 году оренбургским губернатором И. И. Неплюевым на этом месте была основана крепость Магнитная. Первыми официальными заявителями на рудные запасы горы были предприниматели И. Б. Твердышев и И. С. Мясников. В 1747 году они обратились в Оренбургскую губернскую канцелярию с просьбой закрепить за ними навечно гору Магнитную для добычи железной руды с её последующей переработкой на железоделательных заводах. 27 октября 1752 года Оренбургская канцелярия выдала документ, где было отмечено: «записать за Твердышевым и Мясниковым все найденные ими до сего времени руды». По указанию губернатора, им были отданы все земли для строительства заводов на реках Авзян и Тирлянка. Всего компаньонами было основано 15 металлургических заводов. Наследником горы Магнитной стал А. И. Пашков. В XVIII—XIX веках руда с горы поставлялась на Белорецкий завод. Пашковы владели горой единолично до 1874 года. Затем их заводы вместе с землями и рудниками были проданы за долги немецко-бельгийской фирме «Вогау и Ко». Новые владельцы увеличили добычу руды до 2-3 миллионов пудов в год. В отдельные периоды на горе работало до 2,5 тысяч человек. В 1828—1829 годы первыми исследователями горы Магнитной стали Е. Гофман и Г. Гельмерсен. В 1850-е годы инженер А. И. Антипов произвел геологическую съемку. В 1884 году гору Магнитную исследовал академик А. П. Карпинский, в 1895 году — А. А. Штукенберг. В ходе обследования Урала комиссией под руководством Д. Менделеева в июле 1899 года её представители побывали на горе Магнитной. Их вывод был однозначным: «Без сомнения, эксплуатация Магнитной должна и будет иметь другие размеры, могущие в десятки раз превзойти текущую ничтожную выработку». Д. Менделеевым было предложено использовать в металлургическом производстве в качестве топлива не только древесный уголь, но и каменные угли. Профессор Казанского университета А. А. Штукенберг отмечал, что доставка на Урал сибирского коксующегося угля «может послужить новой эрой в железном деле на Урале». Геологические исследования были проведены в 1911—1912 годах профессором А. Н. Заварицким, который определил запасы руды в 5 миллиардов пудов, а исследования профессоров В. И. Баумана и И. М. Бахурина позволили поднять объём разведанных запасов руд до 10 миллиардов.

Несмотря на большие запасы и высокое качество руды, рудное хозяйство на протяжении почти полутора сотен лет носило примитивный характер. Руда добывалась совершенно бессистемно, только с 1899 года началась закладка правильных разрезов. Добыча велась два-три месяца в году и составляла не более 3 миллионов пудов Акционерным обществом Белорецких заводов планировалось приступить к масштабной разработке природных богатств горы Магнитной. В 1917 году инженером Эмерлингом разработан проект строительства у горы Магнитной доменного завода производительностью в 15 миллионов пудов чугуна (345 тысяч тонн) в год. Была начата постройка железной дороги Белорецк—Магнитная протяженностью в 145 верст (построено до революции 15 верст). Попытку практически осуществить идею соединения сибирского угля и уральской железной руды предприняло Временное правительство, но летом 1917 года, после обследования Урала и Западной Сибири, американские специалисты дали отрицательный ответ на вопрос об экономической целесообразности Урало-Кузнецкого проекта, после чего отпал вопрос о строительстве железной дороги к горе Магнитной, который рассматривался в Министерстве путей сообщения летом 1917 года.

В апреле 1925 года XIV партконференция РКП(б) постановила первоочередной задачей строительство нового металлургического завода на Урале у горы Магнитной. Вскоре под руководством С. И. Зеленцова образовано Уралпроектбюро (позднее — Уралгипромез), которое приступило к проектированию Магнитогорского металлург завода. В июне 1925 на совещании при Уралплане заявлено, что имеющиеся условия достаточны для строительства завода производительностью 50 миллионов пудов чугуна в год. В 1926—1928 годах заложено 59 буровых скважин общим метражом 5100 метров. В результате разведочного бурения запасы руды на горе Магнитной были определены в 275 миллионов тонн, со средним содержанием железа 60 %. В конце ноября 1926 года на заседании президиума Уралоблсовнархоза главный инженер Уралпроектбюро В. А. Гассельблат доложил о работе по проектированию новых заводов на Урале. Была утверждена площадка у горы Магнитной для строительства металлургического завода. Перед Наркоматом путей сообщения поставлена задача по форсированию проведения работ на прокладке железной дороги линии к будущему Магнитогорскому заводу

В декабре 1928 года состоялась сессия технического совета Гипромеза, которая рассмотрела несколько проектов металлургического завода у горы Магнитной. Был принят проект, составленный Уралгипромезом. Его одобрил ВСНХ и в соответствии с решением объединенного заседания СНК СССР и СТО от 17 января 1929 года началось строительство Магнитогорского металлургического завода.

В марте 1930 года институт Гипромез (Государственный институт по проектированию металлических заводов ВСНХ СССР) заключил с американской проектно-строительной фирмой «Мак-Ки» (англ. Arthur McKee Company) из Кливленда договор на проектирование и общее руководство строительством Магнитогорского металлургического комбината. Первая группа специалистов фирмы во главе с помощником директора фирмы Струвеном и главным инженером Мурреем прибыла в СССР в мае 1930 года. Специалисты «Мак-Ки» разработали генеральный план комбината, который был увеличенным вариантом аналогичного завода U.S. Steel в городе Гэри (штат Индиана). Вместе с тем фирма не смогла в обозначенный в договоре срок разработать все необходимые чертежи, и постановлениями ВСНХ СССР от 24 декабря 1930 года и ЦК ВКП(б) от 25 января 1931 года проектирование было передано советским проектным организациям. С другой стороны, по информации на сайте ММК, проектирование нового металлургического комбината началось в мае 1925 года, в декабре 1928 года проект, разработанный институтом УралГипромез, был официально утвержден, и в марте 1929 года на строительную площадку прибыли первые строители.

Металлург Авраамий Павлович Завенягин, руководивший комбинатом в 1933—1937 годах, говорил: «Магнитку воздвигли, в сущности, три богатыря: Гугель (Я. С. Гугель — управляющий Магнитостроем в 1931—1932 гг.), Марьясин (Л. М. Марьясин — строитель и начальник коксохимстроя Магнитостроя) и Валериус (К. Д. Валериус — начальник треста Магнитостроя в 1936 году)». Все трое были расстреляны в конце тридцатых. Кроме них на должности главного инженера был военный строитель В. А. Сапрыкин, который был под следствием ранее и избежал этой участи.

31 января 1929 г. Приказом ВСНХ СССР № 375 создан Магнитострой, начальником которого назначен С. М. Зеленцов. Серьёзный импульс стройке придало строительство железнодорожной линии от станции Карталы, завершившееся к середине 1929 года. В августе 1929 года началась разработка рудных залежей горы Магнитной (гора Ежовка). Первоначально руда поставлялась на другие металлургические предприятия Урала. На стройку съезжались тысячи людей со всего Советского Союза. Активно привлекались зарубежные специалисты, в первую очередь американские. Центральная электростанция комбината строилась немецкой компанией AEG, огнеупорное производство налаживалось немецкой Krupp & Reismann, а горнорудное — британской Traylor. В проектировании комбината активно участвовали специалисты американской компании А. Кана «Альберт Кан инкорпорейтед» (англ. Albert Kahn, Inc.) (Albert Kahn, Inc.). Общее число иностранцев, работавших на стройке, составляло более 800 человек. На строительстве было задействовано большое количество заключенных

31 января 1932 года была запущена первая доменная печь комбината, летом того же года дала чугун вторая домна, ещё через год — домны № 3 и 4, четыре мартеновские печи. Строительство металлургического комбината в целом было осуществлено в рекордно короткие сроки (первоначально окончание строительства было намечено к 1 января 1934 года). При этом работы осуществлялись во многом вручную, в крайне тяжёлых условиях. Комбинат получил имя Генерального секретаря ЦК ВКП(б) И. В. Сталина. В августе 1934 года был введён в действие первый сортовой прокатный стан «500».

В годы Великой Отечественной войны комбинат, первоначально ориентированный на выпуск «гражданских» сортов металла, освоил выпуск броневой стали, а также прокатку броневого листа. В конце 1942 года вступила в строй домна № 5, крупнейшая в СССР.

После окончания войны ММК продолжал непрерывно развиваться. Строились новые доменные и мартеновские печи, коксовые батареи, прокатные цеха, совершенствовались технологии. Был освоен выпуск лужёной жести, тончайшей холоднокатаной листовой стали, углеродистой ленты. К середине 1970-х годов годовой объём производства достигал 15 млн тонн стали и 12 млн тонн готового проката. В 1982 году был построен и пущен в эксплуатацию цех углеродистой ленты. В 1990 году было запущено производство стали кислородно-конвертерным методом.

После распада СССР

В 1992 году Магнитогорский металлургический комбинат был акционирован. К 1996 году объём производства упал до 5,8 млн тонн в год. Производство стало всё в большей степени ориентироваться на экспорт (в некоторые годы доля экспорта в общем объёме выпуска достигала 70 %). Тем не менее продолжался переход на конвертерный метод производства стали, а также реконструкция действующего производства. Результатом внедрения экологичных технологий, а также сокращения выпуска стало улучшение экологической ситуации в Магнитогорске. В 2008 году объём производства стали на комбинате составил 12 млн т.

В конце декабря 2006 появилась информация о том, что владелец крупнейшей в мире металлургической компании Mittal Steel Лакшми Миттал сделал владельцам ММК предложение о покупке контрольного пакета акций компании. По неофициальным данным, данное предложение было отклонено собственниками ММК и не получило одобрения в администрации президента РФ.

23 апреля 2007 ММК провела IPO, продав 8,9 % акционерного капитала на Лондонской фондовой бирже, и привлекла $1 млрд. Цена размещения составила $0,96 за 1 акцию. Вся компания была оценена в $11,2 млрд по цене размещения. Книга заявок была переподписана в 2,1 раза. Организаторами выступили крупные инвестиционные банки — «Ренессанс Капитал», ABN Amro Rotschild, Morgan Stanley.

В середине 2009 года был введён в эксплуатацию прокатный стан-5000 (производительность составит около 1,5 млн тонн/год, в том числе порядка 0,3 млн тонн/год термически обработанного листа (продукция стана является сырьём для производства труб большого диаметра). Инвестиции в проект составили 39,7 млрд руб..

Слияния и поглощения

В марте 2006 года в консорциуме с двумя компаниями из Саудовской Аравии и Пакистана ММК победил на торгах по продаже 75 % акций пакистанской металлургической компании Pakistan Steel, предложив за пакет $362 млн. При этом ММК досталось 40 % в консорциуме. Сделка была аннулирована Верховным судом Пакистана 23 июня 2006 под предлогом того, что «правительство слишком дешево продает „стратегический актив“».

В августе 2007 года компания купила 37,5 % акций производителя автокомпонентов ЗАО «Интеркос-IV» у Европейского банка реконструкции и развития. Также в августе 2007 года руководство компании подтвердило информацию о владении 5,37 % акций австралийской рудодобывающей компании «Fortescue Metals».

4 октября 2007 года компания объявила о приобретении 10,75 % акций ОАО «Белон» у её основного владельца Андрея Доброва. В 2010 году доля ММК в угольной компании была доведена до 83 %.. В 2011 году ММК планирует полностью консолидировать ОАО «Белон» путём обмена акций угольной компании на бумаги ММК.

В ноябре 2011 года ММК сделал предложение акционерам австралийской горнодобывающей компании Flinders Mines о покупке её за $537 млн (с премией к рыночной цене в размере 92,5 %), это предложение было поддержано советом директоров австралийской компании. В случае покупки этой компании, разрабатывающей ряд месторождений железной руды на австралийском континенте, как предполагается, «Магнитка» уменьшит степень зависимости от сторонних поставщиков сырья (компания обеспечивает себя рудой только на 30 %).

Собственники и руководство

Фактический контроль (87 % акций ММК) над компанией по состоянию на весну 2011 года принадлежал председателю её совета директоров Виктору Рашникову, владеющему кипрскими компаниями Mintha Holding Limited (42,44 % акций ММК) и Fulnek Enterprises Ltd (43,11 %). Капитализация на Лондонской фондовой бирже по состоянию на 6 июля 2007 года — $11,856 млрд.

Генеральные директора ММК

• Завенягин Авраамий Павлович (1933—1937);
• Коробов Павел Иванович (1937—1939);
• Носов Григорий Иванович (1940—1951);
• Борисов Александр Филиппович (1951—1954);
• Воронов Феодосий Дионисьевич (1954—1960);
• Зудин Владимир Михайлович (1960—1961);
• Воронов Феодосий Дионисьевич (1961—1968);
• Филатов Андрей Дмитриевич (1968—1973);
• Галкин Дмитрий Прохорович (1973—1979);
• Радюкевич Леонид Владимирович (1979—1985);
• Ромазан Иван Харитонович (1985—1991);
• Стариков Анатолий Ильич (1991—1997);
• Рашников Виктор Филиппович (1997—2005);
• Сеничев Геннадий Сергеевич (2005—2006);
• Носков Евгений Петрович (2006----2011)
• Дубровский Борис Александрович (2011—2014).
• Шиляев Павел Владимирович (2014—…)

Деятельность

Комбинат представляет собой металлургический комплекс с полным производственным циклом, начиная с подготовки железорудного сырья и заканчивая глубокой переработкой черных металлов. Общая площадь комбината составляет 11834,9 га.

Сырьевая база обеспечивается рудником в городе Бакале, а также (в перспективе) разработкой Приоскольского железорудного месторождения. По сравнению с основными российскими конкурентами («Евраз», «Северсталь», НЛМК, «Мечел»), ММК слабо обеспечен основным сырьём собственного производства: железорудное сырьё покупается в основном в Казахстане (ССГПО), коксующиеся угли — в том числе у группы «Мечел». С целью развития собственной сырьевой базы, в 2006 году за 630 млн рублей была приобретена лицензия на разработку Приоскольского месторождения (Белгородская область). Планы по строительству горно-обогатительного комбината и освоению месторождения (проект общей стоимостью более 3 млрд долларов) были перенесены на неопределенное время в конце 2008 года из-за нехватки финансовых ресурсов в результате падения спроса и цен на сталь.

Показатели деятельности

На февраль 2009 на комбинате были заняты 60 тыс. человек (работники комбината ок.22 тыс. человек, остальные работники дочерних предприятий) (из них 2 тыс. человек к февралю были сокращены).

13 млн тонн стали и 11,9 млн тонн товарной металлопродукции.

Производство стали за 2012 год составило 13 млн т (за 2009 год — 9,6 млн т), товарной металлопродукции — 11,9 млн т. Общий экспорт за этот период снизился на 17 % до 3,2 млн т, из него 81 % составил горячекатаный прокат.

Выручка компании за 2011 год по МСФО составила $9,306 млрд (за 2010 год — $7,72 млрд), EBITDA — $1,336 млрд, чистая прибыль — $232 млн. Доля экспорта в выручке за 2010 год — 25 %.

В 2015 году выручка компании составила 314,1 млрд руб., чистая прибыль — 30,7 млрд руб.

Перспективные проекты

Инвестиционная программа Магнитогорского металлургического комбината рассчитана на семь лет начиная с 2007 года и предусматривает инвестиции в объёме более $5 млрд. Среди основных направлений развития:

• строительство новых агрегатов горячего оцинкования и полимерных покрытий;
• строительство конвертера мощностью 2 млн т, новой коксовой батареи;
• строительство нового универсального прокатного стана-2000 холодной прокатки для производства высококачественного автолиста (мощностью около 2 млн т листа в год) и подката для проката с покрытиями (первая очередь введена в эксплуатацию в июле 2011 года, выход на проектную мощность запланирован на 2013 год, ожидаемая стоимость проекта — 46 млрд руб.);
• строительство в Петербурге (в Колпино) завода по производству штампованных деталей мощностью около 300 000 т штампованных деталей в год (ориентировочная стоимость — около $100 млн).

В связи с разразившимся в конце 2008 года финансовым кризисом реализация инвестиционных проектов ОАО ММК была отложена на неопределённый срок. Исключение составили проекты строительства стана-5000 и стана-2000.

Ссылки

• [www.mmk.ru Официальный сайт комбината]
• [magnitogorsk.ws/ekonomika/17-istorija-magnitogorskogo-metallurgicheskogo.html История Магнитогорского металлургического комбината]

Отрывок, характеризующий Магнитогорский металлургический комбинат

Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
Должно быть, послышалась команда, должно быть, после команды раздались выстрелы восьми ружей. Но Пьер, сколько он ни старался вспомнить потом, не слыхал ни малейшего звука от выстрелов. Он видел только, как почему то вдруг опустился на веревках фабричный, как показалась кровь в двух местах и как самые веревки, от тяжести повисшего тела, распустились и фабричный, неестественно опустив голову и подвернув ногу, сел. Пьер подбежал к столбу. Никто не удерживал его. Вокруг фабричного что то делали испуганные, бледные люди. У одного старого усатого француза тряслась нижняя челюсть, когда он отвязывал веревки. Тело спустилось. Солдаты неловко и торопливо потащили его за столб и стали сталкивать в яму.
Все, очевидно, несомненно знали, что они были преступники, которым надо было скорее скрыть следы своего преступления.
Пьер заглянул в яму и увидел, что фабричный лежал там коленами кверху, близко к голове, одно плечо выше другого. И это плечо судорожно, равномерно опускалось и поднималось. Но уже лопатины земли сыпались на все тело. Один из солдат сердито, злобно и болезненно крикнул на Пьера, чтобы он вернулся. Но Пьер не понял его и стоял у столба, и никто не отгонял его.
Когда уже яма была вся засыпана, послышалась команда. Пьера отвели на его место, и французские войска, стоявшие фронтами по обеим сторонам столба, сделали полуоборот и стали проходить мерным шагом мимо столба. Двадцать четыре человека стрелков с разряженными ружьями, стоявшие в середине круга, примыкали бегом к своим местам, в то время как роты проходили мимо них.
Пьер смотрел теперь бессмысленными глазами на этих стрелков, которые попарно выбегали из круга. Все, кроме одного, присоединились к ротам. Молодой солдат с мертво бледным лицом, в кивере, свалившемся назад, спустив ружье, все еще стоял против ямы на том месте, с которого он стрелял. Он, как пьяный, шатался, делая то вперед, то назад несколько шагов, чтобы поддержать свое падающее тело. Старый солдат, унтер офицер, выбежал из рядов и, схватив за плечо молодого солдата, втащил его в роту. Толпа русских и французов стала расходиться. Все шли молча, с опущенными головами.
– Ca leur apprendra a incendier, [Это их научит поджигать.] – сказал кто то из французов. Пьер оглянулся на говорившего и увидал, что это был солдат, который хотел утешиться чем нибудь в том, что было сделано, но не мог. Не договорив начатого, он махнул рукою и пошел прочь.


После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.
Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.
С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.
Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.
– И вот, братцы мои… тот самый принц, который (с особенным ударением на слове который)… – говорил чей то голос в противуположном углу балагана.
Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. Но только что он закрывал глаза, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своей простотой, лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством лица невольных убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.
– А много вы нужды увидали, барин? А? – сказал вдруг маленький человек. И такое выражение ласки и простоты было в певучем голосе человека, что Пьер хотел отвечать, но у него задрожала челюсть, и он почувствовал слезы. Маленький человек в ту же секунду, не давая Пьеру времени выказать свое смущение, заговорил тем же приятным голосом.
– Э, соколик, не тужи, – сказал он с той нежно певучей лаской, с которой говорят старые русские бабы. – Не тужи, дружок: час терпеть, а век жить! Вот так то, милый мой. А живем тут, слава богу, обиды нет. Тоже люди и худые и добрые есть, – сказал он и, еще говоря, гибким движением перегнулся на колени, встал и, прокашливаясь, пошел куда то.
– Ишь, шельма, пришла! – услыхал Пьер в конце балагана тот же ласковый голос. – Пришла шельма, помнит! Ну, ну, буде. – И солдат, отталкивая от себя собачонку, прыгавшую к нему, вернулся к своему месту и сел. В руках у него было что то завернуто в тряпке.
– Вот, покушайте, барин, – сказал он, опять возвращаясь к прежнему почтительному тону и развертывая и подавая Пьеру несколько печеных картошек. – В обеде похлебка была. А картошки важнеющие!
Пьер не ел целый день, и запах картофеля показался ему необыкновенно приятным. Он поблагодарил солдата и стал есть.
– Что ж, так то? – улыбаясь, сказал солдат и взял одну из картошек. – А ты вот как. – Он достал опять складной ножик, разрезал на своей ладони картошку на равные две половины, посыпал соли из тряпки и поднес Пьеру.
– Картошки важнеющие, – повторил он. – Ты покушай вот так то.
Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого.
– Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.
– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?
– Я не думал, что они так скоро придут. Я нечаянно остался, – сказал Пьер.
– Да как же они взяли тебя, соколик, из дома твоего?
– Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя.
– Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек.
– А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.


В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь. Каждый день утром а вечером он, ложась, говорил: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: «Лег – свернулся, встал – встряхнулся». И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, парил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться; и звуки эти всегда бывали тонкие, нежные, почти женские, заунывные, и лицо его при этом бывало очень серьезно.
Попав в плен и обросши бородою, он, видимо, отбросил от себя все напущенное на него, чуждое, солдатское и невольно возвратился к прежнему, крестьянскому, народному складу.
– Солдат в отпуску – рубаха из порток, – говаривал он. Он неохотно говорил про свое солдатское время, хотя не жаловался, и часто повторял, что он всю службу ни разу бит не был. Когда он рассказывал, то преимущественно рассказывал из своих старых и, видимо, дорогих ему воспоминаний «христианского», как он выговаривал, крестьянского быта. Поговорки, которые наполняли его речь, не были те, большей частью неприличные и бойкие поговорки, которые говорят солдаты, но это были те народные изречения, которые кажутся столь незначительными, взятые отдельно, и которые получают вдруг значение глубокой мудрости, когда они сказаны кстати.
Часто он говорил совершенно противоположное тому, что он говорил прежде, но и то и другое было справедливо. Он любил говорить и говорил хорошо, украшая свою речь ласкательными и пословицами, которые, Пьеру казалось, он сам выдумывал; но главная прелесть его рассказов состояла в том, что в его речи события самые простые, иногда те самые, которые, не замечая их, видел Пьер, получали характер торжественного благообразия. Он любил слушать сказки, которые рассказывал по вечерам (всё одни и те же) один солдат, но больше всего он любил слушать рассказы о настоящей жизни. Он радостно улыбался, слушая такие рассказы, вставляя слова и делая вопросы, клонившиеся к тому, чтобы уяснить себе благообразие того, что ему рассказывали. Привязанностей, дружбы, любви, как понимал их Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком – не с известным каким нибудь человеком, а с теми людьми, которые были перед его глазами. Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом; но Пьер чувствовал, что Каратаев, несмотря на всю свою ласковую нежность к нему (которою он невольно отдавал должное духовной жизни Пьера), ни на минуту не огорчился бы разлукой с ним. И Пьер то же чувство начинал испытывать к Каратаеву.
Платон Каратаев был для всех остальных пленных самым обыкновенным солдатом; его звали соколик или Платоша, добродушно трунили над ним, посылали его за посылками. Но для Пьера, каким он представился в первую ночь, непостижимым, круглым и вечным олицетворением духа простоты и правды, таким он и остался навсегда.
Платон Каратаев ничего не знал наизусть, кроме своей молитвы. Когда он говорил свои речи, он, начиная их, казалось, не знал, чем он их кончит.
Когда Пьер, иногда пораженный смыслом его речи, просил повторить сказанное, Платон не мог вспомнить того, что он сказал минуту тому назад, – так же, как он никак не мог словами сказать Пьеру свою любимую песню. Там было: «родимая, березанька и тошненько мне», но на словах не выходило никакого смысла. Он не понимал и не мог понять значения слов, отдельно взятых из речи. Каждое слово его и каждое действие было проявлением неизвестной ему деятельности, которая была его жизнь. Но жизнь его, как он сам смотрел на нее, не имела смысла как отдельная жизнь. Она имела смысл только как частица целого, которое он постоянно чувствовал. Его слова и действия выливались из него так же равномерно, необходимо и непосредственно, как запах отделяется от цветка. Он не мог понять ни цены, ни значения отдельно взятого действия или слова.


Получив от Николая известие о том, что брат ее находится с Ростовыми, в Ярославле, княжна Марья, несмотря на отговариванья тетки, тотчас же собралась ехать, и не только одна, но с племянником. Трудно ли, нетрудно, возможно или невозможно это было, она не спрашивала и не хотела знать: ее обязанность была не только самой быть подле, может быть, умирающего брата, но и сделать все возможное для того, чтобы привезти ему сына, и она поднялась ехать. Если князь Андрей сам не уведомлял ее, то княжна Марья объясняла ото или тем, что он был слишком слаб, чтобы писать, или тем, что он считал для нее и для своего сына этот длинный переезд слишком трудным и опасным.
В несколько дней княжна Марья собралась в дорогу. Экипажи ее состояли из огромной княжеской кареты, в которой она приехала в Воронеж, брички и повозки. С ней ехали m lle Bourienne, Николушка с гувернером, старая няня, три девушки, Тихон, молодой лакей и гайдук, которого тетка отпустила с нею.
Ехать обыкновенным путем на Москву нельзя было и думать, и потому окольный путь, который должна была сделать княжна Марья: на Липецк, Рязань, Владимир, Шую, был очень длинен, по неимению везде почтовых лошадей, очень труден и около Рязани, где, как говорили, показывались французы, даже опасен.
Во время этого трудного путешествия m lle Bourienne, Десаль и прислуга княжны Марьи были удивлены ее твердостью духа и деятельностью. Она позже всех ложилась, раньше всех вставала, и никакие затруднения не могли остановить ее. Благодаря ее деятельности и энергии, возбуждавшим ее спутников, к концу второй недели они подъезжали к Ярославлю.
В последнее время своего пребывания в Воронеже княжна Марья испытала лучшее счастье в своей жизни. Любовь ее к Ростову уже не мучила, не волновала ее. Любовь эта наполняла всю ее душу, сделалась нераздельною частью ее самой, и она не боролась более против нее. В последнее время княжна Марья убедилась, – хотя она никогда ясно словами определенно не говорила себе этого, – убедилась, что она была любима и любила. В этом она убедилась в последнее свое свидание с Николаем, когда он приехал ей объявить о том, что ее брат был с Ростовыми. Николай ни одним словом не намекнул на то, что теперь (в случае выздоровления князя Андрея) прежние отношения между ним и Наташей могли возобновиться, но княжна Марья видела по его лицу, что он знал и думал это. И, несмотря на то, его отношения к ней – осторожные, нежные и любовные – не только не изменились, но он, казалось, радовался тому, что теперь родство между ним и княжной Марьей позволяло ему свободнее выражать ей свою дружбу любовь, как иногда думала княжна Марья. Княжна Марья знала, что она любила в первый и последний раз в жизни, и чувствовала, что она любима, и была счастлива, спокойна в этом отношении.
Но это счастье одной стороны душевной не только не мешало ей во всей силе чувствовать горе о брате, но, напротив, это душевное спокойствие в одном отношении давало ей большую возможность отдаваться вполне своему чувству к брату. Чувство это было так сильно в первую минуту выезда из Воронежа, что провожавшие ее были уверены, глядя на ее измученное, отчаянное лицо, что она непременно заболеет дорогой; но именно трудности и заботы путешествия, за которые с такою деятельностью взялась княжна Марья, спасли ее на время от ее горя и придали ей силы.