Кровавый навет на евреев
Поделись знанием:
К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .
Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
28 го октября Кутузов с армией перешел на левый берег Дуная и в первый раз остановился, положив Дунай между собой и главными силами французов. 30 го он атаковал находившуюся на левом берегу Дуная дивизию Мортье и разбил ее. В этом деле в первый раз взяты трофеи: знамя, орудия и два неприятельские генерала. В первый раз после двухнедельного отступления русские войска остановились и после борьбы не только удержали поле сражения, но прогнали французов. Несмотря на то, что войска были раздеты, изнурены, на одну треть ослаблены отсталыми, ранеными, убитыми и больными; несмотря на то, что на той стороне Дуная были оставлены больные и раненые с письмом Кутузова, поручавшим их человеколюбию неприятеля; несмотря на то, что большие госпитали и дома в Кремсе, обращенные в лазареты, не могли уже вмещать в себе всех больных и раненых, – несмотря на всё это, остановка при Кремсе и победа над Мортье значительно подняли дух войска. Во всей армии и в главной квартире ходили самые радостные, хотя и несправедливые слухи о мнимом приближении колонн из России, о какой то победе, одержанной австрийцами, и об отступлении испуганного Бонапарта.
Князь Андрей находился во время сражения при убитом в этом деле австрийском генерале Шмите. Под ним была ранена лошадь, и сам он был слегка оцарапан в руку пулей. В знак особой милости главнокомандующего он был послан с известием об этой победе к австрийскому двору, находившемуся уже не в Вене, которой угрожали французские войска, а в Брюнне. В ночь сражения, взволнованный, но не усталый(несмотря на свое несильное на вид сложение, князь Андрей мог переносить физическую усталость гораздо лучше самых сильных людей), верхом приехав с донесением от Дохтурова в Кремс к Кутузову, князь Андрей был в ту же ночь отправлен курьером в Брюнн. Отправление курьером, кроме наград, означало важный шаг к повышению.
Ночь была темная, звездная; дорога чернелась между белевшим снегом, выпавшим накануне, в день сражения. То перебирая впечатления прошедшего сражения, то радостно воображая впечатление, которое он произведет известием о победе, вспоминая проводы главнокомандующего и товарищей, князь Андрей скакал в почтовой бричке, испытывая чувство человека, долго ждавшего и, наконец, достигшего начала желаемого счастия. Как скоро он закрывал глаза, в ушах его раздавалась пальба ружей и орудий, которая сливалась со стуком колес и впечатлением победы. То ему начинало представляться, что русские бегут, что он сам убит; но он поспешно просыпался, со счастием как будто вновь узнавал, что ничего этого не было, и что, напротив, французы бежали. Он снова вспоминал все подробности победы, свое спокойное мужество во время сражения и, успокоившись, задремывал… После темной звездной ночи наступило яркое, веселое утро. Снег таял на солнце, лошади быстро скакали, и безразлично вправе и влеве проходили новые разнообразные леса, поля, деревни.
На одной из станций он обогнал обоз русских раненых. Русский офицер, ведший транспорт, развалясь на передней телеге, что то кричал, ругая грубыми словами солдата. В длинных немецких форшпанах тряслось по каменистой дороге по шести и более бледных, перевязанных и грязных раненых. Некоторые из них говорили (он слышал русский говор), другие ели хлеб, самые тяжелые молча, с кротким и болезненным детским участием, смотрели на скачущего мимо их курьера.
Князь Андрей велел остановиться и спросил у солдата, в каком деле ранены. «Позавчера на Дунаю», отвечал солдат. Князь Андрей достал кошелек и дал солдату три золотых.
– На всех, – прибавил он, обращаясь к подошедшему офицеру. – Поправляйтесь, ребята, – обратился он к солдатам, – еще дела много.
– Что, г. адъютант, какие новости? – спросил офицер, видимо желая разговориться.
– Хорошие! Вперед, – крикнул он ямщику и поскакал далее.
Уже было совсем темно, когда князь Андрей въехал в Брюнн и увидал себя окруженным высокими домами, огнями лавок, окон домов и фонарей, шумящими по мостовой красивыми экипажами и всею тою атмосферой большого оживленного города, которая всегда так привлекательна для военного человека после лагеря. Князь Андрей, несмотря на быструю езду и бессонную ночь, подъезжая ко дворцу, чувствовал себя еще более оживленным, чем накануне. Только глаза блестели лихорадочным блеском, и мысли изменялись с чрезвычайною быстротой и ясностью. Живо представились ему опять все подробности сражения уже не смутно, но определенно, в сжатом изложении, которое он в воображении делал императору Францу. Живо представились ему случайные вопросы, которые могли быть ему сделаны,и те ответы,которые он сделает на них.Он полагал,что его сейчас же представят императору. Но у большого подъезда дворца к нему выбежал чиновник и, узнав в нем курьера, проводил его на другой подъезд.
– Из коридора направо; там, Euer Hochgeboren, [Ваше высокородие,] найдете дежурного флигель адъютанта, – сказал ему чиновник. – Он проводит к военному министру.
Дежурный флигель адъютант, встретивший князя Андрея, попросил его подождать и пошел к военному министру. Через пять минут флигель адъютант вернулся и, особенно учтиво наклонясь и пропуская князя Андрея вперед себя, провел его через коридор в кабинет, где занимался военный министр. Флигель адъютант своею изысканною учтивостью, казалось, хотел оградить себя от попыток фамильярности русского адъютанта. Радостное чувство князя Андрея значительно ослабело, когда он подходил к двери кабинета военного министра. Он почувствовал себя оскорбленным, и чувство оскорбления перешло в то же мгновенье незаметно для него самого в чувство презрения, ни на чем не основанного. Находчивый же ум в то же мгновение подсказал ему ту точку зрения, с которой он имел право презирать и адъютанта и военного министра. «Им, должно быть, очень легко покажется одерживать победы, не нюхая пороха!» подумал он. Глаза его презрительно прищурились; он особенно медленно вошел в кабинет военного министра. Чувство это еще более усилилось, когда он увидал военного министра, сидевшего над большим столом и первые две минуты не обращавшего внимания на вошедшего. Военный министр опустил свою лысую, с седыми висками, голову между двух восковых свечей и читал, отмечая карандашом, бумаги. Он дочитывал, не поднимая головы, в то время как отворилась дверь и послышались шаги.
– Возьмите это и передайте, – сказал военный министр своему адъютанту, подавая бумаги и не обращая еще внимания на курьера.
Князь Андрей почувствовал, что либо из всех дел, занимавших военного министра, действия кутузовской армии менее всего могли его интересовать, либо нужно было это дать почувствовать русскому курьеру. «Но мне это совершенно всё равно», подумал он. Военный министр сдвинул остальные бумаги, сровнял их края с краями и поднял голову. У него была умная и характерная голова. Но в то же мгновение, как он обратился к князю Андрею, умное и твердое выражение лица военного министра, видимо, привычно и сознательно изменилось: на лице его остановилась глупая, притворная, не скрывающая своего притворства, улыбка человека, принимающего одного за другим много просителей.
– От генерала фельдмаршала Кутузова? – спросил он. – Надеюсь, хорошие вести? Было столкновение с Мортье? Победа? Пора!
Он взял депешу, которая была на его имя, и стал читать ее с грустным выражением.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Шмит! – сказал он по немецки. – Какое несчастие, какое несчастие!
Пробежав депешу, он положил ее на стол и взглянул на князя Андрея, видимо, что то соображая.
– Ах, какое несчастие! Дело, вы говорите, решительное? Мортье не взят, однако. (Он подумал.) Очень рад, что вы привезли хорошие вести, хотя смерть Шмита есть дорогая плата за победу. Его величество, верно, пожелает вас видеть, но не нынче. Благодарю вас, отдохните. Завтра будьте на выходе после парада. Впрочем, я вам дам знать.
Исчезнувшая во время разговора глупая улыбка опять явилась на лице военного министра.
– До свидания, очень благодарю вас. Государь император, вероятно, пожелает вас видеть, – повторил он и наклонил голову.
Когда князь Андрей вышел из дворца, он почувствовал, что весь интерес и счастие, доставленные ему победой, оставлены им теперь и переданы в равнодушные руки военного министра и учтивого адъютанта. Весь склад мыслей его мгновенно изменился: сражение представилось ему давнишним, далеким воспоминанием.
Князь Андрей остановился в Брюнне у своего знакомого, русского дипломата .Билибина.
– А, милый князь, нет приятнее гостя, – сказал Билибин, выходя навстречу князю Андрею. – Франц, в мою спальню вещи князя! – обратился он к слуге, провожавшему Болконского. – Что, вестником победы? Прекрасно. А я сижу больной, как видите.
Князь Андрей, умывшись и одевшись, вышел в роскошный кабинет дипломата и сел за приготовленный обед. Билибин покойно уселся у камина.
Князь Андрей не только после своего путешествия, но и после всего похода, во время которого он был лишен всех удобств чистоты и изящества жизни, испытывал приятное чувство отдыха среди тех роскошных условий жизни, к которым он привык с детства. Кроме того ему было приятно после австрийского приема поговорить хоть не по русски (они говорили по французски), но с русским человеком, который, он предполагал, разделял общее русское отвращение (теперь особенно живо испытываемое) к австрийцам.
Билибин был человек лет тридцати пяти, холостой, одного общества с князем Андреем. Они были знакомы еще в Петербурге, но еще ближе познакомились в последний приезд князя Андрея в Вену вместе с Кутузовым. Как князь Андрей был молодой человек, обещающий пойти далеко на военном поприще, так, и еще более, обещал Билибин на дипломатическом. Он был еще молодой человек, но уже немолодой дипломат, так как он начал служить с шестнадцати лет, был в Париже, в Копенгагене и теперь в Вене занимал довольно значительное место. И канцлер и наш посланник в Вене знали его и дорожили им. Он был не из того большого количества дипломатов, которые обязаны иметь только отрицательные достоинства, не делать известных вещей и говорить по французски для того, чтобы быть очень хорошими дипломатами; он был один из тех дипломатов, которые любят и умеют работать, и, несмотря на свою лень, он иногда проводил ночи за письменным столом. Он работал одинаково хорошо, в чем бы ни состояла сущность работы. Его интересовал не вопрос «зачем?», а вопрос «как?». В чем состояло дипломатическое дело, ему было всё равно; но составить искусно, метко и изящно циркуляр, меморандум или донесение – в этом он находил большое удовольствие. Заслуги Билибина ценились, кроме письменных работ, еще и по его искусству обращаться и говорить в высших сферах.
Билибин любил разговор так же, как он любил работу, только тогда, когда разговор мог быть изящно остроумен. В обществе он постоянно выжидал случая сказать что нибудь замечательное и вступал в разговор не иначе, как при этих условиях. Разговор Билибина постоянно пересыпался оригинально остроумными, законченными фразами, имеющими общий интерес.
Эти фразы изготовлялись во внутренней лаборатории Билибина, как будто нарочно, портативного свойства, для того, чтобы ничтожные светские люди удобно могли запоминать их и переносить из гостиных в гостиные. И действительно, les mots de Bilibine se colportaient dans les salons de Vienne, [Отзывы Билибина расходились по венским гостиным] и часто имели влияние на так называемые важные дела.
Худое, истощенное, желтоватое лицо его было всё покрыто крупными морщинами, которые всегда казались так чистоплотно и старательно промыты, как кончики пальцев после бани. Движения этих морщин составляли главную игру его физиономии. То у него морщился лоб широкими складками, брови поднимались кверху, то брови спускались книзу, и у щек образовывались крупные морщины. Глубоко поставленные, небольшие глаза всегда смотрели прямо и весело.
– Ну, теперь расскажите нам ваши подвиги, – сказал он.
Болконский самым скромным образом, ни разу не упоминая о себе, рассказал дело и прием военного министра.
– Ils m'ont recu avec ma nouvelle, comme un chien dans un jeu de quilles, [Они приняли меня с этою вестью, как принимают собаку, когда она мешает игре в кегли,] – заключил он.
Билибин усмехнулся и распустил складки кожи.
– Cependant, mon cher, – сказал он, рассматривая издалека свой ноготь и подбирая кожу над левым глазом, – malgre la haute estime que je professe pour le православное российское воинство, j'avoue que votre victoire n'est pas des plus victorieuses. [Однако, мой милый, при всем моем уважении к православному российскому воинству, я полагаю, что победа ваша не из самых блестящих.]
Он продолжал всё так же на французском языке, произнося по русски только те слова, которые он презрительно хотел подчеркнуть.
– Как же? Вы со всею массой своею обрушились на несчастного Мортье при одной дивизии, и этот Мортье уходит у вас между рук? Где же победа?
– Однако, серьезно говоря, – отвечал князь Андрей, – всё таки мы можем сказать без хвастовства, что это немного получше Ульма…
– Отчего вы не взяли нам одного, хоть одного маршала?
– Оттого, что не всё делается, как предполагается, и не так регулярно, как на параде. Мы полагали, как я вам говорил, зайти в тыл к семи часам утра, а не пришли и к пяти вечера.
– Отчего же вы не пришли к семи часам утра? Вам надо было притти в семь часов утра, – улыбаясь сказал Билибин, – надо было притти в семь часов утра.
– Отчего вы не внушили Бонапарту дипломатическим путем, что ему лучше оставить Геную? – тем же тоном сказал князь Андрей.
– Я знаю, – перебил Билибин, – вы думаете, что очень легко брать маршалов, сидя на диване перед камином. Это правда, а всё таки, зачем вы его не взяли? И не удивляйтесь, что не только военный министр, но и августейший император и король Франц не будут очень осчастливлены вашей победой; да и я, несчастный секретарь русского посольства, не чувствую никакой потребности в знак радости дать моему Францу талер и отпустить его с своей Liebchen [милой] на Пратер… Правда, здесь нет Пратера.
Он посмотрел прямо на князя Андрея и вдруг спустил собранную кожу со лба.
– Теперь мой черед спросить вас «отчего», мой милый, – сказал Болконский. – Я вам признаюсь, что не понимаю, может быть, тут есть дипломатические тонкости выше моего слабого ума, но я не понимаю: Мак теряет целую армию, эрцгерцог Фердинанд и эрцгерцог Карл не дают никаких признаков жизни и делают ошибки за ошибками, наконец, один Кутузов одерживает действительную победу, уничтожает charme [очарование] французов, и военный министр не интересуется даже знать подробности.
– Именно от этого, мой милый. Voyez vous, mon cher: [Видите ли, мой милый:] ура! за царя, за Русь, за веру! Tout ca est bel et bon, [все это прекрасно и хорошо,] но что нам, я говорю – австрийскому двору, за дело до ваших побед? Привезите вы нам свое хорошенькое известие о победе эрцгерцога Карла или Фердинанда – un archiduc vaut l'autre, [один эрцгерцог стоит другого,] как вам известно – хоть над ротой пожарной команды Бонапарте, это другое дело, мы прогремим в пушки. А то это, как нарочно, может только дразнить нас. Эрцгерцог Карл ничего не делает, эрцгерцог Фердинанд покрывается позором. Вену вы бросаете, не защищаете больше, comme si vous nous disiez: [как если бы вы нам сказали:] с нами Бог, а Бог с вами, с вашей столицей. Один генерал, которого мы все любили, Шмит: вы его подводите под пулю и поздравляете нас с победой!… Согласитесь, что раздразнительнее того известия, которое вы привозите, нельзя придумать. C'est comme un fait expres, comme un fait expres. [Это как нарочно, как нарочно.] Кроме того, ну, одержи вы точно блестящую победу, одержи победу даже эрцгерцог Карл, что ж бы это переменило в общем ходе дел? Теперь уж поздно, когда Вена занята французскими войсками.
– Как занята? Вена занята?
– Не только занята, но Бонапарте в Шенбрунне, а граф, наш милый граф Врбна отправляется к нему за приказаниями.
Болконский после усталости и впечатлений путешествия, приема и в особенности после обеда чувствовал, что он не понимает всего значения слов, которые он слышал.
– Нынче утром был здесь граф Лихтенфельс, – продолжал Билибин, – и показывал мне письмо, в котором подробно описан парад французов в Вене. Le prince Murat et tout le tremblement… [Принц Мюрат и все такое…] Вы видите, что ваша победа не очень то радостна, и что вы не можете быть приняты как спаситель…
– Право, для меня всё равно, совершенно всё равно! – сказал князь Андрей, начиная понимать,что известие его о сражении под Кремсом действительно имело мало важности ввиду таких событий, как занятие столицы Австрии. – Как же Вена взята? А мост и знаменитый tete de pont, [мостовое укрепление,] и князь Ауэрсперг? У нас были слухи, что князь Ауэрсперг защищает Вену, – сказал он.
– Князь Ауэрсперг стоит на этой, на нашей, стороне и защищает нас; я думаю, очень плохо защищает, но всё таки защищает. А Вена на той стороне. Нет, мост еще не взят и, надеюсь, не будет взят, потому что он минирован, и его велено взорвать. В противном случае мы были бы давно в горах Богемии, и вы с вашею армией провели бы дурную четверть часа между двух огней.
– Но это всё таки не значит, чтобы кампания была кончена, – сказал князь Андрей.
– А я думаю, что кончена. И так думают большие колпаки здесь, но не смеют сказать этого. Будет то, что я говорил в начале кампании, что не ваша echauffouree de Durenstein, [дюренштейнская стычка,] вообще не порох решит дело, а те, кто его выдумали, – сказал Билибин, повторяя одно из своих mots [словечек], распуская кожу на лбу и приостанавливаясь. – Вопрос только в том, что скажет берлинское свидание императора Александра с прусским королем. Ежели Пруссия вступит в союз, on forcera la main a l'Autriche, [принудят Австрию,] и будет война. Ежели же нет, то дело только в том, чтоб условиться, где составлять первоначальные статьи нового Саmро Formio. [Кампо Формио.]
– Но что за необычайная гениальность! – вдруг вскрикнул князь Андрей, сжимая свою маленькую руку и ударяя ею по столу. – И что за счастие этому человеку!
– Buonaparte? [Буонапарте?] – вопросительно сказал Билибин, морща лоб и этим давая чувствовать, что сейчас будет un mot [словечко]. – Bu onaparte? – сказал он, ударяя особенно на u . – Я думаю, однако, что теперь, когда он предписывает законы Австрии из Шенбрунна, il faut lui faire grace de l'u . [надо его избавить от и.] Я решительно делаю нововведение и называю его Bonaparte tout court [просто Бонапарт].
– Нет, без шуток, – сказал князь Андрей, – неужели вы думаете,что кампания кончена?
– Я вот что думаю. Австрия осталась в дурах, а она к этому не привыкла. И она отплатит. А в дурах она осталась оттого, что, во первых, провинции разорены (on dit, le православное est terrible pour le pillage), [говорят, что православное ужасно по части грабежей,] армия разбита, столица взята, и всё это pour les beaux yeux du [ради прекрасных глаз,] Сардинское величество. И потому – entre nous, mon cher [между нами, мой милый] – я чутьем слышу, что нас обманывают, я чутьем слышу сношения с Францией и проекты мира, тайного мира, отдельно заключенного.
– Это не может быть! – сказал князь Андрей, – это было бы слишком гадко.
– Qui vivra verra, [Поживем, увидим,] – сказал Билибин, распуская опять кожу в знак окончания разговора.
Когда князь Андрей пришел в приготовленную для него комнату и в чистом белье лег на пуховики и душистые гретые подушки, – он почувствовал, что то сражение, о котором он привез известие, было далеко, далеко от него. Прусский союз, измена Австрии, новое торжество Бонапарта, выход и парад, и прием императора Франца на завтра занимали его.
Он закрыл глаза, но в то же мгновение в ушах его затрещала канонада, пальба, стук колес экипажа, и вот опять спускаются с горы растянутые ниткой мушкатеры, и французы стреляют, и он чувствует, как содрогается его сердце, и он выезжает вперед рядом с Шмитом, и пули весело свистят вокруг него, и он испытывает то чувство удесятеренной радости жизни, какого он не испытывал с самого детства.
Он пробудился…
«Да, всё это было!…» сказал он, счастливо, детски улыбаясь сам себе, и заснул крепким, молодым сном.
На другой день он проснулся поздно. Возобновляя впечатления прошедшего, он вспомнил прежде всего то, что нынче надо представляться императору Францу, вспомнил военного министра, учтивого австрийского флигель адъютанта, Билибина и разговор вчерашнего вечера. Одевшись в полную парадную форму, которой он уже давно не надевал, для поездки во дворец, он, свежий, оживленный и красивый, с подвязанною рукой, вошел в кабинет Билибина. В кабинете находились четыре господина дипломатического корпуса. С князем Ипполитом Курагиным, который был секретарем посольства, Болконский был знаком; с другими его познакомил Билибин.
Господа, бывавшие у Билибина, светские, молодые, богатые и веселые люди, составляли и в Вене и здесь отдельный кружок, который Билибин, бывший главой этого кружка, называл наши, les nфtres. В кружке этом, состоявшем почти исключительно из дипломатов, видимо, были свои, не имеющие ничего общего с войной и политикой, интересы высшего света, отношений к некоторым женщинам и канцелярской стороны службы. Эти господа, повидимому, охотно, как своего (честь, которую они делали немногим), приняли в свой кружок князя Андрея. Из учтивости, и как предмет для вступления в разговор, ему сделали несколько вопросов об армии и сражении, и разговор опять рассыпался на непоследовательные, веселые шутки и пересуды.
– Но особенно хорошо, – говорил один, рассказывая неудачу товарища дипломата, – особенно хорошо то, что канцлер прямо сказал ему, что назначение его в Лондон есть повышение, и чтоб он так и смотрел на это. Видите вы его фигуру при этом?…
– Но что всего хуже, господа, я вам выдаю Курагина: человек в несчастии, и этим то пользуется этот Дон Жуан, этот ужасный человек!
Князь Ипполит лежал в вольтеровском кресле, положив ноги через ручку. Он засмеялся.
– Parlez moi de ca, [Ну ка, ну ка,] – сказал он.
– О, Дон Жуан! О, змея! – послышались голоса.
– Вы не знаете, Болконский, – обратился Билибин к князю Андрею, – что все ужасы французской армии (я чуть было не сказал – русской армии) – ничто в сравнении с тем, что наделал между женщинами этот человек.
– La femme est la compagne de l'homme, [Женщина – подруга мужчины,] – произнес князь Ипполит и стал смотреть в лорнет на свои поднятые ноги.
Билибин и наши расхохотались, глядя в глаза Ипполиту. Князь Андрей видел, что этот Ипполит, которого он (должно было признаться) почти ревновал к своей жене, был шутом в этом обществе.
– Нет, я должен вас угостить Курагиным, – сказал Билибин тихо Болконскому. – Он прелестен, когда рассуждает о политике, надо видеть эту важность.
Он подсел к Ипполиту и, собрав на лбу свои складки, завел с ним разговор о политике. Князь Андрей и другие обступили обоих.
– Le cabinet de Berlin ne peut pas exprimer un sentiment d'alliance, – начал Ипполит, значительно оглядывая всех, – sans exprimer… comme dans sa derieniere note… vous comprenez… vous comprenez… et puis si sa Majeste l'Empereur ne deroge pas au principe de notre alliance… [Берлинский кабинет не может выразить свое мнение о союзе, не выражая… как в своей последней ноте… вы понимаете… вы понимаете… впрочем, если его величество император не изменит сущности нашего союза…]
– Attendez, je n'ai pas fini… – сказал он князю Андрею, хватая его за руку. – Je suppose que l'intervention sera plus forte que la non intervention. Et… – Он помолчал. – On ne pourra pas imputer a la fin de non recevoir notre depeche du 28 novembre. Voila comment tout cela finira. [Подождите, я не кончил. Я думаю, что вмешательство будет прочнее чем невмешательство И… Невозможно считать дело оконченным непринятием нашей депеши от 28 ноября. Чем то всё это кончится.]
И он отпустил руку Болконского, показывая тем, что теперь он совсем кончил.
– Demosthenes, je te reconnais au caillou que tu as cache dans ta bouche d'or! [Демосфен, я узнаю тебя по камешку, который ты скрываешь в своих золотых устах!] – сказал Билибин, y которого шапка волос подвинулась на голове от удовольствия.
Все засмеялись. Ипполит смеялся громче всех. Он, видимо, страдал, задыхался, но не мог удержаться от дикого смеха, растягивающего его всегда неподвижное лицо.
– Ну вот что, господа, – сказал Билибин, – Болконский мой гость в доме и здесь в Брюнне, и я хочу его угостить, сколько могу, всеми радостями здешней жизни. Ежели бы мы были в Брюнне, это было бы легко; но здесь, dans ce vilain trou morave [в этой скверной моравской дыре], это труднее, и я прошу у всех вас помощи. Il faut lui faire les honneurs de Brunn. [Надо ему показать Брюнн.] Вы возьмите на себя театр, я – общество, вы, Ипполит, разумеется, – женщин.
– Надо ему показать Амели, прелесть! – сказал один из наших, целуя кончики пальцев.
– Вообще этого кровожадного солдата, – сказал Билибин, – надо обратить к более человеколюбивым взглядам.
– Едва ли я воспользуюсь вашим гостеприимством, господа, и теперь мне пора ехать, – взглядывая на часы, сказал Болконский.
– Куда?
– К императору.
– О! о! о!
– Ну, до свидания, Болконский! До свидания, князь; приезжайте же обедать раньше, – пocлшaлиcь голоса. – Мы беремся за вас.
– Старайтесь как можно более расхваливать порядок в доставлении провианта и маршрутов, когда будете говорить с императором, – сказал Билибин, провожая до передней Болконского.
– И желал бы хвалить, но не могу, сколько знаю, – улыбаясь отвечал Болконский.
– Ну, вообще как можно больше говорите. Его страсть – аудиенции; а говорить сам он не любит и не умеет, как увидите.
На выходе император Франц только пристально вгляделся в лицо князя Андрея, стоявшего в назначенном месте между австрийскими офицерами, и кивнул ему своей длинной головой. Но после выхода вчерашний флигель адъютант с учтивостью передал Болконскому желание императора дать ему аудиенцию.
Император Франц принял его, стоя посредине комнаты. Перед тем как начинать разговор, князя Андрея поразило то, что император как будто смешался, не зная, что сказать, и покраснел.
– Скажите, когда началось сражение? – спросил он поспешно.
Князь Андрей отвечал. После этого вопроса следовали другие, столь же простые вопросы: «здоров ли Кутузов? как давно выехал он из Кремса?» и т. п. Император говорил с таким выражением, как будто вся цель его состояла только в том, чтобы сделать известное количество вопросов. Ответы же на эти вопросы, как было слишком очевидно, не могли интересовать его.
– В котором часу началось сражение? – спросил император.
– Не могу донести вашему величеству, в котором часу началось сражение с фронта, но в Дюренштейне, где я находился, войско начало атаку в 6 часу вечера, – сказал Болконский, оживляясь и при этом случае предполагая, что ему удастся представить уже готовое в его голове правдивое описание всего того, что он знал и видел.
Но император улыбнулся и перебил его:
– Сколько миль?
– Откуда и докуда, ваше величество?
– От Дюренштейна до Кремса?
– Три с половиною мили, ваше величество.
– Французы оставили левый берег?
– Как доносили лазутчики, в ночь на плотах переправились последние.
– Достаточно ли фуража в Кремсе?
– Фураж не был доставлен в том количестве…
Император перебил его.
– В котором часу убит генерал Шмит?…
– В семь часов, кажется.
– В 7 часов. Очень печально! Очень печально!
Император сказал, что он благодарит, и поклонился. Князь Андрей вышел и тотчас же со всех сторон был окружен придворными. Со всех сторон глядели на него ласковые глаза и слышались ласковые слова. Вчерашний флигель адъютант делал ему упреки, зачем он не остановился во дворце, и предлагал ему свой дом. Военный министр подошел, поздравляя его с орденом Марии Терезии З й степени, которым жаловал его император. Камергер императрицы приглашал его к ее величеству. Эрцгерцогиня тоже желала его видеть. Он не знал, кому отвечать, и несколько секунд собирался с мыслями. Русский посланник взял его за плечо, отвел к окну и стал говорить с ним.
Вопреки словам Билибина, известие, привезенное им, было принято радостно. Назначено было благодарственное молебствие. Кутузов был награжден Марией Терезией большого креста, и вся армия получила награды. Болконский получал приглашения со всех сторон и всё утро должен был делать визиты главным сановникам Австрии. Окончив свои визиты в пятом часу вечера, мысленно сочиняя письмо отцу о сражении и о своей поездке в Брюнн, князь Андрей возвращался домой к Билибину. У крыльца дома, занимаемого Билибиным, стояла до половины уложенная вещами бричка, и Франц, слуга Билибина, с трудом таща чемодан, вышел из двери.
Прежде чем ехать к Билибину, князь Андрей поехал в книжную лавку запастись на поход книгами и засиделся в лавке.
– Что такое? – спросил Болконский.
– Ach, Erlaucht? – сказал Франц, с трудом взваливая чемодан в бричку. – Wir ziehen noch weiter. Der Bosewicht ist schon wieder hinter uns her! [Ах, ваше сиятельство! Мы отправляемся еще далее. Злодей уж опять за нами по пятам.]
– Что такое? Что? – спрашивал князь Андрей.
Билибин вышел навстречу Болконскому. На всегда спокойном лице Билибина было волнение.
– Non, non, avouez que c'est charmant, – говорил он, – cette histoire du pont de Thabor (мост в Вене). Ils l'ont passe sans coup ferir. [Нет, нет, признайтесь, что это прелесть, эта история с Таборским мостом. Они перешли его без сопротивления.]
Князь Андрей ничего не понимал.
– Да откуда же вы, что вы не знаете того, что уже знают все кучера в городе?
– Я от эрцгерцогини. Там я ничего не слыхал.
– И не видали, что везде укладываются?
– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.
– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu'il n'y voit que du feu, et oubl celui qu'il devait faire faire sur l'ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C'est genial. Le prince d'Auersperg se pique d'honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c'est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n'est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]
– С'est trahison peut etre, [Быть может, измена,] – сказал князь Андрей, живо воображая себе серые шинели, раны, пороховой дым, звуки пальбы и славу, которая ожидает его.
– Non plus. Cela met la cour dans de trop mauvais draps, – продолжал Билибин. – Ce n'est ni trahison, ni lachete, ni betise; c'est comme a Ulm… – Он как будто задумался, отыскивая выражение: – c'est… c'est du Mack. Nous sommes mackes , [Также нет. Это ставит двор в самое нелепое положение; это ни измена, ни подлость, ни глупость; это как при Ульме, это… это Маковщина . Мы обмаковались. ] – заключил он, чувствуя, что он сказал un mot, и свежее mot, такое mot, которое будет повторяться.
Собранные до тех пор складки на лбу быстро распустились в знак удовольствия, и он, слегка улыбаясь, стал рассматривать свои ногти.
– Куда вы? – сказал он вдруг, обращаясь к князю Андрею, который встал и направился в свою комнату.
– Я еду.
– Куда?
– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.
– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.
В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
(перенаправлено с «Обвинение евреев в преступлениях с ритуальной целью»)
Крова́вый наве́т на евре́ев — обвинение евреев в убийстве людей других вероисповеданий (главным образом христиан) для использования их крови в ритуальных целях[1][2][3]. В основе кровавого навета лежит фольклорный сюжет, согласно которому евреи ежегодно приносят в жертву христианского ребёнка и используют его кровь в своих религиозных обрядах[4].
Содержание
- 1 История
- 2 Практика иудаизма в отношении крови и жертвоприношений
- 3 Книга Ариэля Тоаффа
- 4 Позиция католической церкви
- 5 Позиция православной церкви
- 6 Случаи обвинений в убийствах, объявленных ритуальными
- 7 Кровавый навет и Холокост
- 8 Кровавый навет в современности
- 9 Культурное влияние
- 10 См. также
- 11 Примечания
- 12 Литература
- 13 Ссылки
История
Кровавый навет на евреев появился ещё в античное время — в Римской империи и восходит к первым столетиям нашей эры[3]. Эллинистические писатели также касались этой темы, как, например, Апион (I век н. э.) (ср. Иосиф Флавий, Апион 2:89-102). В античном мире эти обвинения не получили существенного распространения в широких массах.
В христианской Европе кровавый навет на евреев базировался на убеждении в их причастности к страданиям и распятию Иисуса Христа[3][5]. Активно навет начал распространяться с XII века: вначале как обвинения в ритуальных убийствах, а с XIII века — также и в использовании крови жертв с обрядовыми или магическими целями[4]. Разновидностями кровавого навета стали обвинение в осквернении гостии[6] и легенда о евреях-отравителях[7]. С тех пор обвинения евреев в ритуальных убийствах христиан повторялись многократно, включая также и современность[8].
Эти обвинения неоднократно опровергались, начиная с германского императора Фридриха II Гогенштауфена и папы Иннокентия IV, издавшего в 1247 году специальную буллу.
Из указа Фридриха II Гогенштауфена, изданного в 1235 г.[9]:
Ни в Ветхом, ни в Новом Завете нет указаний, чтобы евреи жаждали человеческой крови. Напротив, в полном противоречии с этим утверждением в Библии... в данных Моисеем законах, в еврейских постановлениях, которые по-еврейски называются Талмудом, совершенно ясно сказано, что они вообще должны беречься запятнания какой бы то ни было кровью. С очень большой долей вероятности мы можем предположить, что те, кому запрещена кровь даже разрешенных [в пищу] животных, едва ли могут жаждать человеческой крови.
Запреты возводить на евреев кровавый навет издавали чешский король Пржемысл II Отакар (1254), папа Григорий X (1272), император Рудольф I Габсбург (1277), герцог Альбрехт I Австрийский (1293), чешский король Вацлав II (1300), папа Мартин V (1422) и многие другие светские и духовные лидеры. Самое резкое порицание зачинщикам кровавых наветов было вынесено в специальной булле папы Николая V (1447).
Однако это не останавливало обвинителей, руководствовавшихся как религиозными, так и корыстными мотивами. Кровавые наветы сопровождались арестами, пытками, казнями, погромами и резнёй, нередко уничтожением или изгнанием целых еврейских общин. В XVII веке в обвинениях появился новый мотив — якобы использование евреями христианской крови при выпечке мацы[3].
Кульминация навета в Европе пришлась на XV—XVI века, но в восточной Европе (в частности в Польше и Литве) он сохранился и позднее — до XVIII—XIX веков[5][4].
Практика иудаизма в отношении крови и жертвоприношений
Описания пыток и человеческих жертвоприношений в предполагаемых ритуальных убийствах противоречат многим фактическим положениям иудаизма. Прежде всего, запрет на убийство содержится в десяти заповедях Торы. Кроме того, использование крови (человеческой или любой другой) в приготовлении пищи строго запрещено кашрутом. Кровь и любые другие выделения человеческого организма являются ритуально нечистыми (Лев. 15). Кровь убитых животных не может употребляться в пищу, она должна быть выведена из тела животного и захоронена (Лев. 17:12-13). Согласно Книге Левит, кровь жертвенного животного (но не человека) может быть использована лишь на жертвеннике Иерусалимского храма (который ко времени приписываемых событий уже не существовал сотни лет).
В то время как жертвоприношения животных действительно практиковались в древнем иудаизме, Танах (Ветхий Завет) и Галаха изображают человеческие жертвоприношения как одно из зол, отделяющих язычников Ханаана от евреев (Втор. 12:31, 2Цар. 16:3). Евреям запрещалось участвовать в этих ритуалах (Исх. 34:15, Лев. 20:2, Втор. 18:12, Иер. 7:31). Фактически, требование ритуальной чистоты запрещало даже нахождение священников (коэнов) в одной комнате с человеческим трупом (Лев. 21:11). Потомкам коэнов, согласно религиозным канонам, Галаха запрещает даже заходить на кладбище по сей день.
Историк и публицист Иосеф Телушкин в книге «Еврейский мир» писал[10]:
Ирония судьбы в том, что навет направлен против народа, который первым в истории поставил человеческие жертвоприношения вне закона (Брейшит, 22 и Дварим, 18:10) и был единственным народом древнего Ближнего Востока, который запретил употребление какой бы то ни было крови (Ваикра, 3:17, 7:26, 17:10 – 14; Дварим, 12:16, 12:23 – 25)
Книга Ариэля Тоаффа
В 2006 году Ариэль Тоафф — профессор израильского Бар-Иланского университета, специализирующийся на средневековой еврейской истории, еврей по национальности и сын главного раввина Рима, выпустил книгу «Кровавая Пасха. Евреи Европы и ритуальные убийства» (Pasque di sangue. Ebrei d’Europa e omicidi rituali), в которой утверждается, что в Средневековой Италии могла существовать иудейская секта, использовавшая в ритуалах порошок из крови. По его словам, «среди общины ашкенази того времени существовали экстремистские группы, которые были способны совершать такие действия и оправдывать их».[11]
По мнению критиков, тот факт, что гипотеза Тоаффа построена на показаниях, добытых под пытками, сводит к нулю все его дальнейшие построения. В Израиле книга Тоаффа вызвала крайнее возмущение и обсуждалась в Кнессете. Сам Тоафф впоследствии утверждал, что его выводы были неправильно поняты, и он лишь утверждал, что материалы инквизиции не позволяют утверждать, что все подобные процессы были сфальсифицированы.[11][12]
В 2008 году Тоафф постарался «прояснить недоразумение», вызванное предыдущими публикациями о книге, и написал в новом введении к ней: «Евреи не совершали ритуальных убийств, это полностью было христианским стереотипом». «У меня нет сомнений в том, что так называемое „убийство в ритуальных целях“, или „убийство младенцев“, принадлежит к области мифов». Сам текст книги изменён не был; во введении автор разъясняет, что его утверждение о маргинальных ашкеназских группах, которые «могли использовать в ритуалах порошок из высушенной крови», никоим образом не связано с убийствами детей, и что в средние века иудеи и христиане держали в доме подобные порошки в качестве целебного талисмана, использовали в народной медицине и магии. По Тоаффу, эту кровь получали за плату от живых доноров, в том числе детей, и высушивали[13][14][15]
Позиция католической церкви
Отношение церкви к обвинениям евреев в ритуальных убийствах и к культам благоговения перед младенцами, которые были предположительно замучены евреями, на протяжении истории бывало различным.
Папа Иннокентий IV в 1247 году издал буллу, отвергающую кровавый навет как низкую и злобную клевету на евреев, «повод, чтобы грабить их и отнимать их имущество».[16] Папа Бенедикт XIV разрешил почитание Андерла фон Ринна (нем. Anderl von Rinn) в виде местного культа, отказавшись, однако, канонизировать его в святые. С другой стороны папа Григорий X отверг подобные обвинения на иудеев[17]. В настоящее время католическая церковь безоговорочно отвергает подобные обвинения, в связи с чем культ Симона Трентского был отменён Вторым Ватиканским Собором.
Позиция православной церкви
В 1991 году Патриарх Русской Православной Церкви Алексий II, выступая на встрече с группой американских раввинов, сказал:[18]
Во время печально знаменитого суда над Бейлисом эксперты нашей Церкви — профессор Киевской Духовной академии протоиерей Александр Глаголев и профессор Петербургской духовной Академии Иван Троицкий твёрдо защищали Бейлиса и решительно высказались против обвинения евреев в ритуальных убийствах.
Доктор наук, профессор кафедры философии религии и религиоведения философского факультета СПГУ Сергей Фирсов отмечает, что «собственно Православная Российская Церковь ни в лице Святейшего Синода, ни в лице своих учёных-богословов, занимавшихся изучением Ветхого Завета, Талмуда, Каббалы, а также историей иудейской религии, ни разу не высказала своей поддержки идее о существовании ритуальных убийств у евреев».[2]
Тем не менее, святые Гавриил Белостокский и Евстратий Печерский были возведены в сан мученика как жертвы ритуальных убийств. Известный экуменист, священник Александр Мень утверждал, что «ни одно официальное постановление православной церкви не поддержало ритуальных наветов на еврейство» и высказал убеждение, что эти святые будут деканонизированы.[19]
Случаи обвинений в убийствах, объявленных ритуальными
Начиная с I века н. э. и вплоть до наших дней, зафиксировано множество случаев убийств, объявленных ритуальными, и связанных с ними судебных расправ над евреями. Ниже приведены некоторые из них.
| Год | Город (страна) | Описание | Имя жертв | Обвинители | Последствия |
|---|---|---|---|---|---|
| I век н. э. | Иерусалим (Израиль), Александрия, Рим | Греческий автор Апион утверждал, что евреи приносят в жертву греков во Втором храме. | |
Апион | |
| 415 | Константинополь (Византийская империя) | Сократ Константинопольский писал, что евреи привязывают детей к кресту и секут их до смерти[20]. | |
Сократ Схоластик | |
| 1144 | Норвич (Англия) | Праздник Песах, первое обвинение евреев в ритуальных убийствах в Европе. Мальчик был найден мёртвым в колодце, и евреи города Норвич были обвинены в совершении ритуального убийства. На этом был создан новый культ с возведением Уильяма в ранг мученика и толпами паломников, несущими пожертвования к местной церкви. | |
|
В 1189 году на еврейских депутатов, пришедших на коронацию Ричарда Львиное Сердце, напала толпа. Затем прокатилась волна погромов в Лондоне и по всей Англии. Позже, в 1290 году евреи были изгнаны из Англии без права возвращения вплоть до 1655 года |
| 1171 | Блуа (Франция) | Еврейское население обвинено в ритуальных убийствах | |
Казнь через сожжение 31 еврея (по подсчётам некоторых, 40)[21]. | |
| 1250 | Бельгия | Самое раннее обвинение евреев в ритуальном убийстве зафиксировано в Bonum Universale de Apibus ii. 29, § 23. Также обвинение в использовании христианской крови в обрядах. | Проповедник Томас Кантимпрский (из монастыря у Cambray) писал: «Вполне очевидно, что евреи во всех провинциях ежегодно кидают жребий, община какого города разошлёт христианскую кровь остальным общинам». / Николас Донин | | |
| 1255 | Англия | Тело мальчика, залитое грязью, было найдено 29 августа в яме или колодце, принадлежавшем еврею по имени Копин (или Коппин). Получив от судьи Джона из Лексингтона гарантии неприкосновенности, Копин, как сказано, дал показания, что мальчик был распят евреями, которые с этой целью собрались в Линкольне. | Суд и король Англии | Пять недель спустя, в начале октября, король Англии Генрих III отказался от обещания, данного судьёй Джоном из Лексингтона и Копин был казнён. Заодно схватили 91 еврея, доставили их в Лондон и 18 из них казнили. Остальные были помилованы по ходатайству францисканцев (Jacobs, «Jewish Ideals», pp. 192–224).[22] См. Хью Линкольнский | |
| 1267 | Пфорцгейм (Германия) | Рыбак обнаружил труп девочки. В убийстве были обвинены евреи. Обвинение строилось на свидетельских показаниях дочери «дурной» женщины, которая, по её словам, продала этого ребёнка евреям. Судебного расследования не было, и вероятно, что означенная «дурная женщина» и была убийцей. Этот случай описан в нюрнбергской «книге памяти» о синагогальных поэмах — Зигмунд Зальфельд (Siegmund Salfeld), Das Martyrologium des Nürnberger Memorbuches (1898), pp. 15, 128—130). | Суд Германии | | |
| 1270 | Вайсенбург (Эльзас) | В Вайсенбурге против евреев было выдвинуто обвинение в подвешивании ребёнка за ногу (тело ребёнка было найдено в реке Лотер) и выцеживании его крови через взрезанные артерии. | | ||
| 1287 | Обервезель (Германия) | В городе Обервезель происходит «сверхъестественное чудо», свидетельствующее против евреев. Тело ребёнка якобы доплыло вверх по течению реки Рейн аж до города Бахарах, «излучая сияние» и «распространяя целительную энергию». Император Рудольф I, к которому евреи обратились за помощью, публично постановил, что действия против евреев незаконны и что труп Вернера должен быть сожжён, а пепел рассеян по ветру. | Евреи Обервезеля и прилегающих местностей были подвергнуты жесточайшим репрессиям в 1287—1289 годах | ||
| около 1400 | Берн (Швейцария) | В летописи Конрада Юстингера (Konrad Justinger) от 1423 упомянуто, что в Берне в 1294 евреи замучили и убили мальчика. Историческую невозможность этой широко распространявшейся истории утверждал Джакоб Стаммер, бернский пастор в 1888.[23] | Конрад Юстингер, летописец (Konrad Justinger) | | |
| 1462 | Ринн, Тироль (Австрия) | По версии властей, мальчик по имени Андреас Окснер (также известен как Андерл фон Ринн) был куплен еврейскими торговцами, а затем жестоко убит в близлежащем лесу, а его кровь тщательно собрана в сосуды. | К началу XVII века эта история с выпусканием крови была возведена в местный культ. Табличка с надписью на церкви Ринна, датированная 1575 годом, была искажена экстравагантными подробностями типа того, что деньги, заплаченные за мальчика его крёстному отцу, превратились в листья и что на его могиле зацвела лилия. Культ продолжался до тех пор, пока епископ Инсбрука его официально не запретил в 1994.[24] | ||
| 1475 | Тренто (Италия) | После исчезновения двухлетнего мальчика его отец указал, что его похитили и убили местные евреи. | Пятнадцать местных евреев были приговорены к смерти и сожжены. Симон был возведён в ранг святых папой Сикстом V в 1588 году (хотя официальной церемонии канонизации не было[25]). Симон был деканонизирован и его культ отменён в 1965 как клеветнический и противоречащий позиции католической церкви по вопросу Кровавого Навета. | ||
| 1491 | Испания | Группа евреев была обвинена в убийстве четырёхлетнего мальчика (по материалам дела, мальчик был убит двумя евреями и тремя бывшими (крещёными) евреями) | Всего по этому делу было казнено восемь человек. Джеймс Рестон пишет, что всё это было инсценировано испанской инквизицией как повод для изгнания евреев из Испании,[26] Кристофер был канонизирован папой Пием VII в 1805 году. Позже этот канон был отменён, хотя его и сейчас охотно используют как аргумент в пользу правдивости обвинений. | ||
| 1494 | Тирнау, Венгрия (венг: Nagyszombat, сегодняшнее название — Трнава, Словакия) | Под пытками были получены абсолютно нелепые, даже невозможные показания от женщин и детей, которые, будучи обвинёнными, предпочли смерть как путь избавления от пыток и согласились подтвердить всё, что от них требовали. Они даже сказали, что у евреев-мужчин бывают менструации и что в качестве средства облегчения им приходится пить христианскую кровь. | | ||
| 1529 | Базин (Венгрия) (Bösing, сегодняшнее название Пезинок, Словакия) | Девятилетний мальчик умер от потери крови, страдая от страшных мучений. | Граф Вольф из Базина | | |
| 1670 | Глатинья (Франция) | Похищен и убит трёхлетний мальчик. | | ||
| 1690 | Речь Посполитая | Русская православная церковь возвела в ранг святых шестилетнего мальчика из деревни Зверки. В соответствии с составленным его житием, мальчика похитили из дома в период еврейского праздника Песах, когда родителей не было дома. Шутко, еврей из Белостока, был обвинён в том, что привёз ребёнка в Белосток, где его кололи острыми предметами и собирали кровь в течение девяти дней, потом доставили тело ребёнка обратно в Зверки и там бросили в поле. Ребёнка канонизировали в 1820 году. | В наше время его мощи являются предметом поклонения паломников. 27 июля, 1997 года, в День всех святых, белорусское телевидение показало фильм, утверждающий правдивость этой истории[28] Возрождение этого культа в Белоруссии было квалифицировано в международном отчёте по правам человека и религиозных свобод как опасное проявление антисемитизма[29][30][31][32][33][34] | ||
| 1823-1835 | Велиж (сейчас Смоленская область) | Велижское дело: евреи города обвинены в ритуальном убийстве трехлетнего мальчика, в дальнейшем лжесвидетели упомянули ещё нескольких жертв. Арестованы более 40 человек. | | ||
| 1840 | Дамаск (Сирия) | Были убиты католический монах по имени отец Томас и его слуга. Все соответствующие признания были получены под пытками. Дамасское дело | | ||
| 1840 | Родос | Кровавый навет на Родосе: евреи с острова Родос, находившегося под властью Османской империи, были обвинены в убийстве греческого христианского мальчика. | Клеветническое обвинение проходило при поддержке местного губернатора и европейских консулов в Родосе. | Несколько евреев было арестовано и замучено, а вся еврейская часть острова была заблокирована на 12 дней. Расследование, проведённое оттоманским губернатором, показало невиновность евреев | |
| 1852-1853 | Саратов | Юшкевичер, Шлиферман и Юрлов были обвинены в ритуальном убийстве двух мальчиков. | Феофан Шерстобитов, 10 лет, Михаил Маслов, 11 лет | Чиновник Волохов, которого вскоре сменил следователь, специально присланный из Петербурга, — надворный советник Дурново | Юшкевичер, Шлиферман и Юрлов были сосланы в каторжные работы на рудниках, первые два на двадцать лет каждый, а Юрлов на 18. Дело квалифицировано как уголовное, обвинения в ритуальных убийствах сняты.[35] |
| 1878 | Сачхере (Грузия) | В апреле 1878 года в городе Сачхере в Грузии грузинская девочка исчезла, а потом была найдена мёртвой. В убийстве была обвинена группа из 9 евреев из соседнего села. Судебный процесс проходил в окружном суде в Кутаиси, благодаря чему история стала известна как «Кутаисское дело». В обвинительном заключении и затем в речах прокурора убийство не квалифицировалось как ритуальное, хотя указывалось на то, что обвиняемые — евреи. Подсудимых защищали адвокаты Л. Куперник и П. Александров. | Суд Грузии | 13 марта 1879 года обвиняемые евреи были оправданы. | |
| 1882 | Тисаэслар (Венгрия) | Кровавый навет в Тисаэсларе: евреи деревни были обвинены в ритуальном убийстве четырнадцатилетней христианской девочки | Этот случай был одной из основных причин роста антисемитизма в стране. В итоге обвиняемые были оправданы. | ||
| 1899 | Богемия | Дело Хилснера: бездомный еврей Леопольд Хилснер (Hulsner) был обвинён в убийстве девятнадцатилетней христианки | Суд Богемии | Хилснер был приговорён к смерти. Позже на него «повесили» ещё одно нераскрытое убийство, также христианской женщины. В 1901 году его приговорили к пожизненному заключению. Знаменитый чешский философ и социолог, будущий президент Чехословакии, профессор Томаш Масарик возглавил защиту Хилснера. Позже его за это раскритиковали чешские средства массовой информации. В марте 1918 Хилснер был помилован австрийским императором Карлом I. Однако оправдан он не был. | |
| 1910 | Шираз (Иран) | Погром в Ширазе: еврей был обвинён в убийстве мусульманской девочки. | Местное еврейское сообщество подверглось погрому, в результате погибло 12, ранено около 50 человек[36]. | ||
| 1911 | Киев, (Российская империя) | Дело Бейлиса: киевский приказчик кирпичного завода Мендель Бейлис был обвинён в убийстве христианского мальчика через выпускание крови из проколов в теле. | Суд Российской империи | В 1913 он оправдан судом присяжных. | |
| 1946 | Кельце (Польша) | Погром в польском городе Кельце в 1946 году против уцелевших жертв Холокоста был вызван обвинением местных евреев в ритуальных убийствах. | Количество жертв — около 40[37][38][39]. |
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
Убийство Симона Трентского. Гравюра XV в.
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
То же. Картина неизвестного художника XVIII в. в костеле в Збруче (Галиция)
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
Ритуальное убийство Агнесы Грузовой (дело Хилснера). Литография, около 1900
- 1910s antisemitic flier Andrei Yushchinsky.jpg
Агитация времен «Дела Бейлиса». Фотография мёртвого Андрюши Ющинского с подписью: «Христиане, берегите своих детей! 17-го марта начинается жидовский пейсах!» Газета «Двуглавый орел», 11.03.1912
Кровавый навет и Холокост
В мае 1943 г. рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер отправил группенфюреру СС Эрнсту Кальтенбруннеру следующее секретное послание[9]:
«Дорогой Кальтенбруннер!
Я заказал значительное количество экземпляров книги «Еврейские ритуальные убийства» и прикажу раздать её всем вплоть до штандартенфюрера. Посылаю Вам 100 штук, чтобы вы могли раздать их Вашим эйнзацкомандам, и прежде всего людям, которые имеют дело с еврейским вопросом.
В связи с этой книгой я даю следующие задания:
1. Следует немедленно произвести расследование ритуальных убийств среди евреев, которые ещё не эвакуированы. Об обнаруженных случаях доложить мне. Затем в этом направлении нам нужно организовать несколько процессов.
2. Вопрос о ритуальных убийствах в целом должен быть расследован экспертами в Румынии, Венгрии и Болгарии. Я думаю, что затем мы сделаем эти случаи достоянием прессы, чтобы тем самым облегчить изъятие евреев из этих стран…
3. Обдумайте, не сможем ли мы в сотрудничестве с Министерством иностранных дел устроить чисто антисемитский нелегальный передатчик на Англию и Америку…
Следует немедленно назначить людей, которые в Англии добыли бы и проверили судебные отчеты и полицейские протоколы о том, что пропал без вести ребёнок. Мы затем могли через наши передатчики сообщить соответствующие краткие известия о том, что, вероятно, речь идет о еврейском ритуальном убийстве.
Я полагаю, что в общем мы могли бы антисемитской пропагандой в широких масштабах на английском и, может быть, даже на русском языке, используя ритуальные убийства, в огромной степени активизировать антисемитизм во всем мире». («СС в действии», М., 2000, с. 161-162)
Кровавый навет в современности
 |
Возможно, этот раздел содержит оригинальное исследование. Добавьте ссылки на источники, в противном случае он может быть удалён.
Дополнительные сведения могут быть на странице обсуждения. (24 мая 2016) |
В арабо-мусульманских странах
В средствах массовой информации, спонсируемых арабскими и мусульманскими источниками, а также на соответствующих сайтах в Интернете евреи неоднократно обвинялись в ритуальных убийствах. Выходят книги с подобным содержанием. (См. арабы и антисемитизм.)
- Маца сионизма — книга, написанная министром обороны Сирии Мустафой Тлассом в 1986 году. В книге обсуждаются две темы: возобновление обвинений против евреев в Дамаском деле 1840 года и «Протоколы сионских мудрецов».[40]
- 21 октября 2002 года, издаваемая в Лондоне арабоязычная газета Al-Hayat сообщила, что эта книга издаётся восьмой раз и готовится издание на английском, французском и итальянском языках.
- Многочисленные сирийские правительственные организации, включая дамаскую полицию, Департамент Музеев и Антиквариата, министерство безопасности, министерство культуры выпустили телевизионную серию Ash-Shatat («Диаспора».) Эта серия фильмов была передана по сирийскому и ливанскому телевидению в конце 2003 года и передавалась по спутниковому каналу Al-Manar, принадлежащему Хезболле. Эта серия базируется на издании «Протоколов сионских мудрецов» и демострирует евреев как ведущих конспиративную работу с целью управления миром, представляет евреев как убийц христианских детей, пьющих их кровь и использующих кровь для приготовления мацы.[41][42][43]
- 20 декабря 2005 года дискуссия среди иранских политических аналитиков была передана по каналу «Jaam-e Jam 2» иранского телевидения. По англоязычному каналу Tehran Times выступил доктор Хасан Ханизаде, автор книги «История евреев», где обвинил евреев в двух ужасных преступлениях XIX века в Европе:
-
В 1883, около 150 французских школьников были жестоко убиты в пригороде Парижа перед еврейским праздником Песах. Более поздние исследования показали, что их убили евреи и брали их кровь… Аналогичное происшествие имело место в Лондоне, когда много английских школьников были убиты еврейскими раввинами…"[44][45]
- Король Саудовской Аравии Фейсал сделал обвинения в адрес пакистанских евреев в ритуальных убийствах.[46]
- В 2002 году саудовская газета напечатала статью, где утверждалось, что евреи используют кровь в блюде хоменташн — печениях треугольной формы, подаваемых на стол в еврейский праздник Пурим[47]. История празднования Пурим описана в «Книге Эсфирь», действие в ней происходило в античной Персии.
- Появившаяся в Иране в 2004 году история рассказывает о еврейских врачах, похищающих органы палестинских детей в больницах Израиля.[48]
Некоторые арабские писатели осуждают кровавый навет. Египетская газета «Al-Ahram» опубликовала серию статьей Осама Аль-База (Osam Al-Baz), старшего советника президента Египта Хосни Мубарака. Среди всего прочего, Осам Аль-Баз разъясняет историю возникновения кровавого навета. Он сказал, что арабы и мусульмане никогда не были антисемитами, но признался, что некоторые арабские писатели и СМИ осуществляют нападки на евреев «на основе расистских домыслов и мифов, созданных в Европе». Он убеждал людей не поддаваться таким «мифам», как кровавый навет.[49]
В России
В начале января 2005 года 20 представителей Государственной думы России обратились в генеральную прокуратуру с требованием «официально возбудить дело о запрете в стране всех религиозных и национальных объединений, основанных на морали „Шулхан аруха“, как экстремистских». Все такие еврейские группы названы экстремистскими, антихристианскими и негуманными, практикующими вплоть до ритуальных убийств" со ссылкой на Записку о ритуальных убийствах[50]. Воззвание стало известно как «Письмо пятисот».[51][52]
В мае 2005 года русский писатель, член Союза русского народа Михаил Назаров обвинил евреев в ритуальном убийстве детей в Красноярске, ссылаясь на дело Бейлиса.[53]
Культурное влияние
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этом разделе не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 24 мая 2016 года. |
Феномен упоминается в произведениях искусства:
- Джеффри Чосер: «Кентерберийские рассказы»
- В. Высоцкий: «Антисемиты» (в иронической форме)
См. также
Напишите отзыв о статье "Кровавый навет на евреев"
Примечания
- ↑ Обвинение евреев в преступлениях с ритуальной целью // Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона. — СПб., 1908—1913.
- ↑ 1 2 Фирсов С. Л. [www.jcrelations.net/ru/?item=2875 Симптомы болезни «симфонического» государства: «дело» Бейлиса и Православная Российская Церковь] // Иудейско-христианские взаимоотношения : сайт. — 2007.
- ↑ 1 2 3 4 [www.eleven.co.il/article/12241 Кровавый навет] — статья из Электронной еврейской энциклопедии
- ↑ 1 2 3 Панченко, 2002, с. 161.
- ↑ 1 2 [www.jewishvirtuallibrary.org/jsource/judaica/ejud_0002_0003_0_03147.html Blood Libel] (англ.). Jewish Virtual Library. American-Israeli Cooperative Enterprise. Проверено 4 марта 2013. [www.webcitation.org/6FLVDSwjE Архивировано из первоисточника 24 марта 2013].
- ↑ [www.eleven.co.il/article/11283 Гостии осквернение] — статья из Электронной еврейской энциклопедии
- ↑ Панченко, 2010.
- ↑ Brent E. Turvey, "Criminal Profiling, Third Edition," in Criminal Profiling: An Introduction to Behavioral Evidence Analysis, by Brent E. Turvey (San Diego, CA: Academic Press, 2002), 6
- ↑ 1 2 Басин Я. З. [mb.s5x.org/yazib.org/yz010010.html Благословение на погром]. yazib.org. Проверено 2 марта 2013. [www.webcitation.org/6FLJAMJfC Архивировано из первоисточника 24 марта 2013].
- ↑ Марголин М. [www.newswe.com/index.php?go=Pages&in=view&id=5338 Что после «дела Бейлиса»?]. newswe.com. Проверено 13 июля 2014.
- ↑ 1 2 [www.interfax-religion.ru/catholicism/print.php?act=news&id=16609 Раввин, автор нашумевшей книги о ритуальных убийствах христиан, утверждает, что все описанное в ней — правда] // Интерфакс-религия, 13 февраля 2007
- ↑ [www.booknik.ru/context/?id=16653 Зеленина Г. Дайте нам красного, красного этого… // Booknik.ru, 4 апреля 2007]
- ↑ www.medievalists.net/files/08111401.pdf
- ↑ [newsru.co.il/world/24feb2008/toaff407.html Ариэль Тоафф исправляет "Кровавую пасху": евреи не убивали христианских младенцев]. NEWSru.co.il (24.02.2008). Проверено 4 июня 2011. [www.webcitation.org/65bXxOvqZ Архивировано из первоисточника 21 февраля 2012].
- ↑ [www.haaretz.co.il/hasite/spages/957401.html עכשיו פתאום מתברר שיהודים בעצם לא רצחו נוצרים]. Га-Арец (24.02.2008). Проверено 4 июня 2011. [www.webcitation.org/65bXz0Q3g Архивировано из первоисточника 21 февраля 2012].
- ↑ Дубнов С. М. Глава 4. Века бесправия и мученичества до изгнания евреев из Франции (1215-1394 гг.) // [jhist.org/code/dubnov34.htm Краткая история евреев]. — Феникс, 2000. — Т. 2. — 576 с. — 10 000 экз. — ISBN 5-222-01292-1.
- ↑ Pope Gregory X (Григорий X (папа римский)). [www.fordham.edu/halsall/source/g10-jews.html Medieval Sourcebook: Gregory X: Letter on Jews, (1271-76) - Against the Blood Libel]. Проверено 7 мая 2007. [www.webcitation.org/65bY0cwUN Архивировано из первоисточника 21 февраля 2012].
- ↑ [www.vestnik.com/issues/1999/1221/win/reznik.htm Семен РЕЗНИК: КРОВАВЫЙ НАВЕТ В РОССИИ (Продолжение) [WIN]]
- ↑ [www.alexandrmen.ru/books/bychkov/bych14.html Евреи и христианство]
- ↑ [www.jewishvirtuallibrary.org/jsource/History/syriabloodlibel.html Blood libel in Syria]
- ↑ [www.chabad.org/library/article.asp?AID=112387 The Martyrs of Blois]
- ↑ [www.jewishencyclopedia.com/view.jsp?artid=953&letter=H HUGH OF LINCOLN] Jewish Encyclopedia
- ↑ Katholische Schweizer-Blätter (Lucerne, 1888)
- ↑ [www.fordham.edu/halsall/source/rinn.html])
- ↑ Kenneth R. Stow. Jewish dogs. — Stanford University Press, 2006. — P. 37. — 316 p. — ISBN 0804752818.
- ↑ Reston, James: «Dogs of God: Columbus, the Inquisition, and the defeat of the Moors», page 207. Doubleday, 2005. ISBN 0-385-50848-4
- ↑ [mignews.co.il/news/society/world/210114_124250_77530.html Во Франции оправдали еврея, казнённого более 300 лет назад]. Проверено 21 января 2014.
- ↑ [www.vestnik.com/issues/97/0902/win/stonov.htm Является ли это новым в постсоветском обществе или это забытое старое?] — Леонид Стонов, директор Международного Общества по Правам Человека, президент Американской Ассоциации Евреев из бывшего СССР.
- ↑ [www.4humanrights.org/by/eng/reports/relig2003.shtml Belarus. International Religious Freedom Report 2003] Released by the Bureau of Democracy, Human Rights and Labor
- ↑ [www.state.gov/g/drl/rls/irf/2004/37195.htm Belarus. International Religious Freedom Report 2004] Released by the Bureau of Democracy, Human Rights, and Labor
- ↑ [www.state.gov/g/drl/rls/irf/2005/51542.htm Belarus. International Religious Freedom Report 2005] Released by the Bureau of Democracy, Human Rights, and Labor
- ↑ [www.state.gov/g/drl/rls/irf/2006/71370.htm Belarus. International Religious Freedom Report 2006] Released by the Bureau of Democracy, Human Rights, and Labor
- ↑ [www.foreignaffairs.house.gov/archives/108/91075d.pdf Annual Report on International Religious Freedom 2004] and were passed to the UNHCR (Управление Верховного комиссара ООН по делам беженцев)
- ↑ [www.unhcr.org/home/RSDCOI/450fb0b128.html UNHCR — Document Not Found]
- ↑ [www.ijc.ru/i_sovt45.html Еврейский Интернет Клуб :: Наш клуб :: Информагентство]
- ↑ Littman D. [www.dhimmitude.org/archive/littman_jews_under_muslims_case_of_persia.pdf Jews Under Muslim Rule: The Case Of Persia]. — London: Institut of Contemporary History, 1979. — P. 14. — 15 p.
- ↑ [archive.timesonline.co.uk/tol/viewArticle.arc?articleId=ARCHIVE-The_Times-1946-07-06-04-002&pageId=ARCHIVE-The_Times-1946-07-06-04 Anti-Jewish Riots in Poland] (англ.) // Times. — 1946. — No. 4 июля. — P. 4.
- ↑ Engel D. [www1.yadvashem.org.il/odot_pdf/Microsoft%20Word%20-%203128.pdf Patterns Of Anti-Jewish Violence In Poland, 1944-1946] (англ.). — Jerusalem: Shoah Resource Center, The International School for Holocaust Studies, 1998. — P. 1.
- ↑ Williams, Anna [www.history.ucsb.edu/projects/holocaust/Resources/the_kielce_pogrom.htm The Kielce Pogrom]. Проверено 11 ноября 2009. [www.webcitation.org/64qSXo6rz Архивировано из первоисточника 21 января 2012].
- ↑ Frankel, Jonathan. The Damascus Affair: Ritual Murder, Politics, and the Jews in 1840, pp. 418, 421. Cambridge University Press, 1997. ISBN 978-0-521-48396-4
- ↑ [www.unhcr.org/cgi-bin/texis/vtx/rsd/rsddocview.html?tbl=RSDCOI&id=4226d98c19&count=1 U.S. Department of State Country Report on Human Rights Practices 2004 — Syria] February 2005
- ↑ [www.usembassy.ma/reports/antisemitismfr.htm L’antisémitisme dans la région du Proche-Orient et de l’Afrique du Nord] (US Embassy in Morrocco)
- ↑ [domino.un.org/unispal.nsf/85255db800470aa485255d8b004e349a/3911b1e58df0bb7485256e4d0057a10c!OpenDocument Written statement submitted by the Association for World Education, a non-governmental organization on the Roster] (недоступная ссылка с 28-05-2013 (3978 дней) — история, копия) RACISM, RACIAL DISCRIMINATION, XENOPHOBIA AND ALL FORMS OF DISCRIMINATION. QUESTION OF VIOLATION OF HUMAN RIGHTS AND FUNDAMENTAL FREEDOMS IN ANY PART OF THE WORLD. PROMOTION AND PROTECTION OF HUMAN RIGHTS. UN COMMISSION ON HUMAN RIGHTS. 60th session. E/CN.4/2004/NGO/5. 10 February 2004
- ↑ [memri.org/bin/articles.cgi?Page=archives&Area=sd&ID=SP105305 Iranian TV Blood Libel]
- ↑ Steven Stalinsky. [www.nysun.com/article/30846?page_no=2 Passover and the Blood Libel], The New York Sun, The New York Sun, One SL, LLC (12 апреля 2006), стр. Foreign, page 6. Проверено 14 января 2007.
- ↑ Gerber Gane S. Anti-Semitism and the Muslim World // History and hate: the dimensions of anti-Semitism / David Berger ed.. — Philadelphia, PA: Jewish Publication Society, 1986. — P. g. 88. — ISBN 0-8276-0267-70-8276-0267-7.
- ↑ [www.freerepublic.com/focus/fr/645831/posts?page=2 Saudi Government Daily: Jews Use Teenagers' Blood for 'Purim' Pastries] (Saudi Government Daily) March 13, 2002 (Translated my MEM-RI. Special Dispatch No. 354)
- ↑ [www.cnsnews.com/ViewForeignBureaus.asp?Page=\ForeignBureaus\archive\200412\FOR20041223c.html Israel Is 'Stealing Palestinian Children’s Eyes,' Iranian TV Series Says] (недоступная ссылка с 28-05-2013 (3978 дней) — история, копия) by Susan Jones (CNSNews) December 23, 2004
- ↑ [weekly.ahram.org.eg/2003/619/focus.htm Al-Ahram Weekly Online, January 2-8, 2003 (Issue No. 619)]
- ↑ [www.pravaya.ru/expertopinion/116/2671 Текст «Письма 5000»]
- ↑ [xeno.sova-center.ru/45A29F2/5295297?pub_copy=on Письмо пятисот. Вторая серия. Лучше не стало / Март / 2005 / Проявления расизма и радикального национализма / Новости / Расизм и ксенофобия / СОВА]
- ↑ [www.rusk.ru/tema.php?idaid=14 Русская линия / Актуальные темы / Письмо пятисот: Обращение в Генеральную прокуратуру представителей русской общественности с призывом запретить в России экстремистские еврейс …]
- ↑ [regnum.ru/news/454284.html В убийстве красноярских детей обвинили евреев и вспомнили дело Бейлиса (Regnum, May 12, 2005)]
Литература
- на русском языке
- Гессен Ю. И. Обвинение евреев в преступлениях с ритуальной целью // Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона. — СПб., 1908—1913.
- Дандес А. «Кровавый навет», или Легенда о ритуальном убийстве: антисемитизм сквозь призму проективной инверсии // Фольклор: семиотика и/или психоанализ : Сб. ст. — М.: Восточная литература, 2003. — 279 с. — ISBN 5-02-018379-2.
- Кацис Л. Ф. Кровавый навет и русская мысль: Историко-теологическое исследование дела Бейлиса. — М.: Мосты культуры / Гешарим, 2006. — 496 с. — ISBN 5-93273-216-4.
- [ec-dejavu.ru/b/Blood_libel.html Кровавый навет] // Панченко А. А. Христовщина и скопчество: фольклор и традиционная культура русских мистических сект. — М.: ОГИ, 2002. — С. 161-168.
- Панченко А. А. [magazines.russ.ru/nlo/2010/104/pa7-pr.html К исследованию «еврейской темы» в истории русской словесности: сюжет о ритуальном убийстве] // Новое литературное обозрение : журнал. — 2010. — № 104. — С. 79—113. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0869-6365&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0869-6365].
- Панченко А. А. [www.strana-oz.ru/2014/1/krovavaya-etnografiya-legenda-o-ritualnom-ubiystve-i-presledovanie-religioznyh-menshinstv#_ftnref25 Кровавая этнография: легенда о ритуальном убийстве и преследование религиозных меньшинств] // Отечественные записки. — 2014. — № 1 (58).
- Хвольсон Д. А. [books.e-heritage.ru/book/10086618 Употребляют ли евреи христианскую кровь?] / Рассужд. Д. А. Хвольсона. — Изд. 3-е. — К.: тип. Р. К. Лубковского, 1912. — 77 с.
- Хвольсон Д. А. [relig-library.pstu.ru/modules.php?name=2144 О некоторых средневековых обвинениях против евреев. Историческое исследование по источникам]. — 2-е, совершенно перераб. изд. — СПб.: Тип. Цедербаума и Гольденблюма, 1880. — 386 с.
- на других языках
- Dundes A. [books.google.ru/books?id=jk0yLW7YOWwC&printsec=frontcover&hl=ru&source=gbs_ge_summary_r&cad=0#v=onepage&q&f=false The Blood Libel Legend: A Casebook in Anti-Semitic Folklore]. — University of Wisconsin Press, 1991. — P. 336—376. — ISBN 978-0-299-13114-2.
- Johnson H.R. [books.google.ru/books?id=Ri0tiLVQU4kC&printsec=frontcover&hl=ru&source=gbs_ge_summary_r&cad=0#v=onepage&q&f=false Blood Libel. The Ritual Murder Accusation at the Limit of Jewish History]. — University of Michigan Press, 2012. — 250 p. — ISBN 978-0472118359.
- Erb R. Die Legende vom Ritualmord. Zur Geschichte der Blutbeschuldigungen gegen Juden [Hrsg.]. (1993)
- Leikin E. The Beilis Transcripts. The Anti-Semitic Trial that Shook the World. — Jason Aronson, 1993. — 241 p. — ISBN 0-87668-179-8.
- Pochia Hsia R. The Myth of Ritual Murder: Jews and Magic in Reformation German. — New Haven: Yale University Press, 1988. — 248 p. — ISBN 0-300-04120-9, ISBN 0-300-04746-0.
Ссылки
- Обвинение евреев в преступлениях с ритуальной целью // Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона. — СПб., 1908—1913.
- [www.eleven.co.il/article/12241 Кровавый навет] — статья из Электронной еврейской энциклопедии
- [jhist.org/teacher/10_239.htm Статья «Кровавый навет»] в энциклопедии «Еврейский мир»
- [ldn-knigi.lib.ru/JUDAICA/Navet.htm К теме о Кровавом Навете на евреев.] Подборка книг и статей на данную тему: Герман Л. Штрак «Кровь в верованиях и суевериях человечества»; Морис Самюэл «Кровавый навет — странная история дела Бейлиса»; «Дело Бейлиса» Стенографический Отчет; А. С. Тагер «Царская Россия и дело Бейлиса»; Владимир Бонч-Бруевич «Знамение времени»; В. Г. Короленко «К Русскому Обществу»; Белла Корченова «Живая совесть русского народа» (о В. Г. Короленко); Семен РЕЗНИК (Вашингтон) «Убийство Ющинского и дело Бейлиса, Короленко»; «Потревоженная тень Александра Меня»; Владимир Даль. «Редчайшая редкость» (кто был действительным автором «Записки о ритуальных убийствах», приписываемой Владимиру Далю (1801—1872).); Василий Шульгин «Дело Бейлиса» Из книги «Годы»; В. А. Маклаков «Убийство А. Ющинского» (Речь защитника в Деле Бейлиса); Л. Троцкий «Под знаком Дела Бейлиса»; Д. А. Хвольсон «О некоторых средневековых обвинениях против евреев» и пр.
- [www.krotov.info/lib_sec/17_r/rez/reznik.html Семен Резник, Растление ненавистью (Кровавый навет в России)]
- [www.library.cjes.ru/online/?a=con&b_id=739&c_id=10051 Прикладная конфликтология для журналистов]. Глава: Обвинения в ритуальных жертвоприношениях и иных антиобщественных действиях
- [www.lechaim.ru/ARHIV/139/rivkin.htm Мирон Рывкин. Велижское дело в освещении преданий, документов и памятников литературы]
- [www.cs.uwaterloo.ca/~shallit/velizh-book.pdf Ю. И. Гессен. Велижская драма: из истории обвинений евреев в ритуальных преступлениях]
- [www.krotov.info/history/20/1910/1913koro.html Владимир Короленко. Дело Бейлиса]
- [www.krotov.info/history/20/1910/1912beylis_dorfman.htm Кровавый навет: опыт деконструкции] Михаэль Дорфман
- (англ.) [www.snopes.com/religion/blood.htm Urban Legends Reference Pages: Religion (Blood Feast)]
- [www.messcom.org.ua/2006/04/29/antysem/ Православные легенды на службе антисемитизма]
- [www.booknik.ru/reviews/non-fiction/?id=26067 Рецензия на книгу Ури Мильштейна "Кровавый навет в Дир-Яссине.]
- [www.booknik.ru/context/?id=9768&type=BigContext Статья о кровавом навете «Ловля детей на мацу: истоки и дискуссии».]
- [video.mail.ru/mail/dekalog/YHRG-Karelia-video/169.html Лекция Галины Зелениной о кровавом навете в Средние века] (видео)
- [video.mail.ru/mail/dekalog/YHRG-Karelia-video/196.html Лекция Виктории Мочаловой о кровавом навете в Польше] (видео)
Отрывок, характеризующий Кровавый навет на евреев
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .
Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
28 го октября Кутузов с армией перешел на левый берег Дуная и в первый раз остановился, положив Дунай между собой и главными силами французов. 30 го он атаковал находившуюся на левом берегу Дуная дивизию Мортье и разбил ее. В этом деле в первый раз взяты трофеи: знамя, орудия и два неприятельские генерала. В первый раз после двухнедельного отступления русские войска остановились и после борьбы не только удержали поле сражения, но прогнали французов. Несмотря на то, что войска были раздеты, изнурены, на одну треть ослаблены отсталыми, ранеными, убитыми и больными; несмотря на то, что на той стороне Дуная были оставлены больные и раненые с письмом Кутузова, поручавшим их человеколюбию неприятеля; несмотря на то, что большие госпитали и дома в Кремсе, обращенные в лазареты, не могли уже вмещать в себе всех больных и раненых, – несмотря на всё это, остановка при Кремсе и победа над Мортье значительно подняли дух войска. Во всей армии и в главной квартире ходили самые радостные, хотя и несправедливые слухи о мнимом приближении колонн из России, о какой то победе, одержанной австрийцами, и об отступлении испуганного Бонапарта.
Князь Андрей находился во время сражения при убитом в этом деле австрийском генерале Шмите. Под ним была ранена лошадь, и сам он был слегка оцарапан в руку пулей. В знак особой милости главнокомандующего он был послан с известием об этой победе к австрийскому двору, находившемуся уже не в Вене, которой угрожали французские войска, а в Брюнне. В ночь сражения, взволнованный, но не усталый(несмотря на свое несильное на вид сложение, князь Андрей мог переносить физическую усталость гораздо лучше самых сильных людей), верхом приехав с донесением от Дохтурова в Кремс к Кутузову, князь Андрей был в ту же ночь отправлен курьером в Брюнн. Отправление курьером, кроме наград, означало важный шаг к повышению.
Ночь была темная, звездная; дорога чернелась между белевшим снегом, выпавшим накануне, в день сражения. То перебирая впечатления прошедшего сражения, то радостно воображая впечатление, которое он произведет известием о победе, вспоминая проводы главнокомандующего и товарищей, князь Андрей скакал в почтовой бричке, испытывая чувство человека, долго ждавшего и, наконец, достигшего начала желаемого счастия. Как скоро он закрывал глаза, в ушах его раздавалась пальба ружей и орудий, которая сливалась со стуком колес и впечатлением победы. То ему начинало представляться, что русские бегут, что он сам убит; но он поспешно просыпался, со счастием как будто вновь узнавал, что ничего этого не было, и что, напротив, французы бежали. Он снова вспоминал все подробности победы, свое спокойное мужество во время сражения и, успокоившись, задремывал… После темной звездной ночи наступило яркое, веселое утро. Снег таял на солнце, лошади быстро скакали, и безразлично вправе и влеве проходили новые разнообразные леса, поля, деревни.
На одной из станций он обогнал обоз русских раненых. Русский офицер, ведший транспорт, развалясь на передней телеге, что то кричал, ругая грубыми словами солдата. В длинных немецких форшпанах тряслось по каменистой дороге по шести и более бледных, перевязанных и грязных раненых. Некоторые из них говорили (он слышал русский говор), другие ели хлеб, самые тяжелые молча, с кротким и болезненным детским участием, смотрели на скачущего мимо их курьера.
Князь Андрей велел остановиться и спросил у солдата, в каком деле ранены. «Позавчера на Дунаю», отвечал солдат. Князь Андрей достал кошелек и дал солдату три золотых.
– На всех, – прибавил он, обращаясь к подошедшему офицеру. – Поправляйтесь, ребята, – обратился он к солдатам, – еще дела много.
– Что, г. адъютант, какие новости? – спросил офицер, видимо желая разговориться.
– Хорошие! Вперед, – крикнул он ямщику и поскакал далее.
Уже было совсем темно, когда князь Андрей въехал в Брюнн и увидал себя окруженным высокими домами, огнями лавок, окон домов и фонарей, шумящими по мостовой красивыми экипажами и всею тою атмосферой большого оживленного города, которая всегда так привлекательна для военного человека после лагеря. Князь Андрей, несмотря на быструю езду и бессонную ночь, подъезжая ко дворцу, чувствовал себя еще более оживленным, чем накануне. Только глаза блестели лихорадочным блеском, и мысли изменялись с чрезвычайною быстротой и ясностью. Живо представились ему опять все подробности сражения уже не смутно, но определенно, в сжатом изложении, которое он в воображении делал императору Францу. Живо представились ему случайные вопросы, которые могли быть ему сделаны,и те ответы,которые он сделает на них.Он полагал,что его сейчас же представят императору. Но у большого подъезда дворца к нему выбежал чиновник и, узнав в нем курьера, проводил его на другой подъезд.
– Из коридора направо; там, Euer Hochgeboren, [Ваше высокородие,] найдете дежурного флигель адъютанта, – сказал ему чиновник. – Он проводит к военному министру.
Дежурный флигель адъютант, встретивший князя Андрея, попросил его подождать и пошел к военному министру. Через пять минут флигель адъютант вернулся и, особенно учтиво наклонясь и пропуская князя Андрея вперед себя, провел его через коридор в кабинет, где занимался военный министр. Флигель адъютант своею изысканною учтивостью, казалось, хотел оградить себя от попыток фамильярности русского адъютанта. Радостное чувство князя Андрея значительно ослабело, когда он подходил к двери кабинета военного министра. Он почувствовал себя оскорбленным, и чувство оскорбления перешло в то же мгновенье незаметно для него самого в чувство презрения, ни на чем не основанного. Находчивый же ум в то же мгновение подсказал ему ту точку зрения, с которой он имел право презирать и адъютанта и военного министра. «Им, должно быть, очень легко покажется одерживать победы, не нюхая пороха!» подумал он. Глаза его презрительно прищурились; он особенно медленно вошел в кабинет военного министра. Чувство это еще более усилилось, когда он увидал военного министра, сидевшего над большим столом и первые две минуты не обращавшего внимания на вошедшего. Военный министр опустил свою лысую, с седыми висками, голову между двух восковых свечей и читал, отмечая карандашом, бумаги. Он дочитывал, не поднимая головы, в то время как отворилась дверь и послышались шаги.
– Возьмите это и передайте, – сказал военный министр своему адъютанту, подавая бумаги и не обращая еще внимания на курьера.
Князь Андрей почувствовал, что либо из всех дел, занимавших военного министра, действия кутузовской армии менее всего могли его интересовать, либо нужно было это дать почувствовать русскому курьеру. «Но мне это совершенно всё равно», подумал он. Военный министр сдвинул остальные бумаги, сровнял их края с краями и поднял голову. У него была умная и характерная голова. Но в то же мгновение, как он обратился к князю Андрею, умное и твердое выражение лица военного министра, видимо, привычно и сознательно изменилось: на лице его остановилась глупая, притворная, не скрывающая своего притворства, улыбка человека, принимающего одного за другим много просителей.
– От генерала фельдмаршала Кутузова? – спросил он. – Надеюсь, хорошие вести? Было столкновение с Мортье? Победа? Пора!
Он взял депешу, которая была на его имя, и стал читать ее с грустным выражением.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Шмит! – сказал он по немецки. – Какое несчастие, какое несчастие!
Пробежав депешу, он положил ее на стол и взглянул на князя Андрея, видимо, что то соображая.
– Ах, какое несчастие! Дело, вы говорите, решительное? Мортье не взят, однако. (Он подумал.) Очень рад, что вы привезли хорошие вести, хотя смерть Шмита есть дорогая плата за победу. Его величество, верно, пожелает вас видеть, но не нынче. Благодарю вас, отдохните. Завтра будьте на выходе после парада. Впрочем, я вам дам знать.
Исчезнувшая во время разговора глупая улыбка опять явилась на лице военного министра.
– До свидания, очень благодарю вас. Государь император, вероятно, пожелает вас видеть, – повторил он и наклонил голову.
Когда князь Андрей вышел из дворца, он почувствовал, что весь интерес и счастие, доставленные ему победой, оставлены им теперь и переданы в равнодушные руки военного министра и учтивого адъютанта. Весь склад мыслей его мгновенно изменился: сражение представилось ему давнишним, далеким воспоминанием.
Князь Андрей остановился в Брюнне у своего знакомого, русского дипломата .Билибина.
– А, милый князь, нет приятнее гостя, – сказал Билибин, выходя навстречу князю Андрею. – Франц, в мою спальню вещи князя! – обратился он к слуге, провожавшему Болконского. – Что, вестником победы? Прекрасно. А я сижу больной, как видите.
Князь Андрей, умывшись и одевшись, вышел в роскошный кабинет дипломата и сел за приготовленный обед. Билибин покойно уселся у камина.
Князь Андрей не только после своего путешествия, но и после всего похода, во время которого он был лишен всех удобств чистоты и изящества жизни, испытывал приятное чувство отдыха среди тех роскошных условий жизни, к которым он привык с детства. Кроме того ему было приятно после австрийского приема поговорить хоть не по русски (они говорили по французски), но с русским человеком, который, он предполагал, разделял общее русское отвращение (теперь особенно живо испытываемое) к австрийцам.
Билибин был человек лет тридцати пяти, холостой, одного общества с князем Андреем. Они были знакомы еще в Петербурге, но еще ближе познакомились в последний приезд князя Андрея в Вену вместе с Кутузовым. Как князь Андрей был молодой человек, обещающий пойти далеко на военном поприще, так, и еще более, обещал Билибин на дипломатическом. Он был еще молодой человек, но уже немолодой дипломат, так как он начал служить с шестнадцати лет, был в Париже, в Копенгагене и теперь в Вене занимал довольно значительное место. И канцлер и наш посланник в Вене знали его и дорожили им. Он был не из того большого количества дипломатов, которые обязаны иметь только отрицательные достоинства, не делать известных вещей и говорить по французски для того, чтобы быть очень хорошими дипломатами; он был один из тех дипломатов, которые любят и умеют работать, и, несмотря на свою лень, он иногда проводил ночи за письменным столом. Он работал одинаково хорошо, в чем бы ни состояла сущность работы. Его интересовал не вопрос «зачем?», а вопрос «как?». В чем состояло дипломатическое дело, ему было всё равно; но составить искусно, метко и изящно циркуляр, меморандум или донесение – в этом он находил большое удовольствие. Заслуги Билибина ценились, кроме письменных работ, еще и по его искусству обращаться и говорить в высших сферах.
Билибин любил разговор так же, как он любил работу, только тогда, когда разговор мог быть изящно остроумен. В обществе он постоянно выжидал случая сказать что нибудь замечательное и вступал в разговор не иначе, как при этих условиях. Разговор Билибина постоянно пересыпался оригинально остроумными, законченными фразами, имеющими общий интерес.
Эти фразы изготовлялись во внутренней лаборатории Билибина, как будто нарочно, портативного свойства, для того, чтобы ничтожные светские люди удобно могли запоминать их и переносить из гостиных в гостиные. И действительно, les mots de Bilibine se colportaient dans les salons de Vienne, [Отзывы Билибина расходились по венским гостиным] и часто имели влияние на так называемые важные дела.
Худое, истощенное, желтоватое лицо его было всё покрыто крупными морщинами, которые всегда казались так чистоплотно и старательно промыты, как кончики пальцев после бани. Движения этих морщин составляли главную игру его физиономии. То у него морщился лоб широкими складками, брови поднимались кверху, то брови спускались книзу, и у щек образовывались крупные морщины. Глубоко поставленные, небольшие глаза всегда смотрели прямо и весело.
– Ну, теперь расскажите нам ваши подвиги, – сказал он.
Болконский самым скромным образом, ни разу не упоминая о себе, рассказал дело и прием военного министра.
– Ils m'ont recu avec ma nouvelle, comme un chien dans un jeu de quilles, [Они приняли меня с этою вестью, как принимают собаку, когда она мешает игре в кегли,] – заключил он.
Билибин усмехнулся и распустил складки кожи.
– Cependant, mon cher, – сказал он, рассматривая издалека свой ноготь и подбирая кожу над левым глазом, – malgre la haute estime que je professe pour le православное российское воинство, j'avoue que votre victoire n'est pas des plus victorieuses. [Однако, мой милый, при всем моем уважении к православному российскому воинству, я полагаю, что победа ваша не из самых блестящих.]
Он продолжал всё так же на французском языке, произнося по русски только те слова, которые он презрительно хотел подчеркнуть.
– Как же? Вы со всею массой своею обрушились на несчастного Мортье при одной дивизии, и этот Мортье уходит у вас между рук? Где же победа?
– Однако, серьезно говоря, – отвечал князь Андрей, – всё таки мы можем сказать без хвастовства, что это немного получше Ульма…
– Отчего вы не взяли нам одного, хоть одного маршала?
– Оттого, что не всё делается, как предполагается, и не так регулярно, как на параде. Мы полагали, как я вам говорил, зайти в тыл к семи часам утра, а не пришли и к пяти вечера.
– Отчего же вы не пришли к семи часам утра? Вам надо было притти в семь часов утра, – улыбаясь сказал Билибин, – надо было притти в семь часов утра.
– Отчего вы не внушили Бонапарту дипломатическим путем, что ему лучше оставить Геную? – тем же тоном сказал князь Андрей.
– Я знаю, – перебил Билибин, – вы думаете, что очень легко брать маршалов, сидя на диване перед камином. Это правда, а всё таки, зачем вы его не взяли? И не удивляйтесь, что не только военный министр, но и августейший император и король Франц не будут очень осчастливлены вашей победой; да и я, несчастный секретарь русского посольства, не чувствую никакой потребности в знак радости дать моему Францу талер и отпустить его с своей Liebchen [милой] на Пратер… Правда, здесь нет Пратера.
Он посмотрел прямо на князя Андрея и вдруг спустил собранную кожу со лба.
– Теперь мой черед спросить вас «отчего», мой милый, – сказал Болконский. – Я вам признаюсь, что не понимаю, может быть, тут есть дипломатические тонкости выше моего слабого ума, но я не понимаю: Мак теряет целую армию, эрцгерцог Фердинанд и эрцгерцог Карл не дают никаких признаков жизни и делают ошибки за ошибками, наконец, один Кутузов одерживает действительную победу, уничтожает charme [очарование] французов, и военный министр не интересуется даже знать подробности.
– Именно от этого, мой милый. Voyez vous, mon cher: [Видите ли, мой милый:] ура! за царя, за Русь, за веру! Tout ca est bel et bon, [все это прекрасно и хорошо,] но что нам, я говорю – австрийскому двору, за дело до ваших побед? Привезите вы нам свое хорошенькое известие о победе эрцгерцога Карла или Фердинанда – un archiduc vaut l'autre, [один эрцгерцог стоит другого,] как вам известно – хоть над ротой пожарной команды Бонапарте, это другое дело, мы прогремим в пушки. А то это, как нарочно, может только дразнить нас. Эрцгерцог Карл ничего не делает, эрцгерцог Фердинанд покрывается позором. Вену вы бросаете, не защищаете больше, comme si vous nous disiez: [как если бы вы нам сказали:] с нами Бог, а Бог с вами, с вашей столицей. Один генерал, которого мы все любили, Шмит: вы его подводите под пулю и поздравляете нас с победой!… Согласитесь, что раздразнительнее того известия, которое вы привозите, нельзя придумать. C'est comme un fait expres, comme un fait expres. [Это как нарочно, как нарочно.] Кроме того, ну, одержи вы точно блестящую победу, одержи победу даже эрцгерцог Карл, что ж бы это переменило в общем ходе дел? Теперь уж поздно, когда Вена занята французскими войсками.
– Как занята? Вена занята?
– Не только занята, но Бонапарте в Шенбрунне, а граф, наш милый граф Врбна отправляется к нему за приказаниями.
Болконский после усталости и впечатлений путешествия, приема и в особенности после обеда чувствовал, что он не понимает всего значения слов, которые он слышал.
– Нынче утром был здесь граф Лихтенфельс, – продолжал Билибин, – и показывал мне письмо, в котором подробно описан парад французов в Вене. Le prince Murat et tout le tremblement… [Принц Мюрат и все такое…] Вы видите, что ваша победа не очень то радостна, и что вы не можете быть приняты как спаситель…
– Право, для меня всё равно, совершенно всё равно! – сказал князь Андрей, начиная понимать,что известие его о сражении под Кремсом действительно имело мало важности ввиду таких событий, как занятие столицы Австрии. – Как же Вена взята? А мост и знаменитый tete de pont, [мостовое укрепление,] и князь Ауэрсперг? У нас были слухи, что князь Ауэрсперг защищает Вену, – сказал он.
– Князь Ауэрсперг стоит на этой, на нашей, стороне и защищает нас; я думаю, очень плохо защищает, но всё таки защищает. А Вена на той стороне. Нет, мост еще не взят и, надеюсь, не будет взят, потому что он минирован, и его велено взорвать. В противном случае мы были бы давно в горах Богемии, и вы с вашею армией провели бы дурную четверть часа между двух огней.
– Но это всё таки не значит, чтобы кампания была кончена, – сказал князь Андрей.
– А я думаю, что кончена. И так думают большие колпаки здесь, но не смеют сказать этого. Будет то, что я говорил в начале кампании, что не ваша echauffouree de Durenstein, [дюренштейнская стычка,] вообще не порох решит дело, а те, кто его выдумали, – сказал Билибин, повторяя одно из своих mots [словечек], распуская кожу на лбу и приостанавливаясь. – Вопрос только в том, что скажет берлинское свидание императора Александра с прусским королем. Ежели Пруссия вступит в союз, on forcera la main a l'Autriche, [принудят Австрию,] и будет война. Ежели же нет, то дело только в том, чтоб условиться, где составлять первоначальные статьи нового Саmро Formio. [Кампо Формио.]
– Но что за необычайная гениальность! – вдруг вскрикнул князь Андрей, сжимая свою маленькую руку и ударяя ею по столу. – И что за счастие этому человеку!
– Buonaparte? [Буонапарте?] – вопросительно сказал Билибин, морща лоб и этим давая чувствовать, что сейчас будет un mot [словечко]. – Bu onaparte? – сказал он, ударяя особенно на u . – Я думаю, однако, что теперь, когда он предписывает законы Австрии из Шенбрунна, il faut lui faire grace de l'u . [надо его избавить от и.] Я решительно делаю нововведение и называю его Bonaparte tout court [просто Бонапарт].
– Нет, без шуток, – сказал князь Андрей, – неужели вы думаете,что кампания кончена?
– Я вот что думаю. Австрия осталась в дурах, а она к этому не привыкла. И она отплатит. А в дурах она осталась оттого, что, во первых, провинции разорены (on dit, le православное est terrible pour le pillage), [говорят, что православное ужасно по части грабежей,] армия разбита, столица взята, и всё это pour les beaux yeux du [ради прекрасных глаз,] Сардинское величество. И потому – entre nous, mon cher [между нами, мой милый] – я чутьем слышу, что нас обманывают, я чутьем слышу сношения с Францией и проекты мира, тайного мира, отдельно заключенного.
– Это не может быть! – сказал князь Андрей, – это было бы слишком гадко.
– Qui vivra verra, [Поживем, увидим,] – сказал Билибин, распуская опять кожу в знак окончания разговора.
Когда князь Андрей пришел в приготовленную для него комнату и в чистом белье лег на пуховики и душистые гретые подушки, – он почувствовал, что то сражение, о котором он привез известие, было далеко, далеко от него. Прусский союз, измена Австрии, новое торжество Бонапарта, выход и парад, и прием императора Франца на завтра занимали его.
Он закрыл глаза, но в то же мгновение в ушах его затрещала канонада, пальба, стук колес экипажа, и вот опять спускаются с горы растянутые ниткой мушкатеры, и французы стреляют, и он чувствует, как содрогается его сердце, и он выезжает вперед рядом с Шмитом, и пули весело свистят вокруг него, и он испытывает то чувство удесятеренной радости жизни, какого он не испытывал с самого детства.
Он пробудился…
«Да, всё это было!…» сказал он, счастливо, детски улыбаясь сам себе, и заснул крепким, молодым сном.
На другой день он проснулся поздно. Возобновляя впечатления прошедшего, он вспомнил прежде всего то, что нынче надо представляться императору Францу, вспомнил военного министра, учтивого австрийского флигель адъютанта, Билибина и разговор вчерашнего вечера. Одевшись в полную парадную форму, которой он уже давно не надевал, для поездки во дворец, он, свежий, оживленный и красивый, с подвязанною рукой, вошел в кабинет Билибина. В кабинете находились четыре господина дипломатического корпуса. С князем Ипполитом Курагиным, который был секретарем посольства, Болконский был знаком; с другими его познакомил Билибин.
Господа, бывавшие у Билибина, светские, молодые, богатые и веселые люди, составляли и в Вене и здесь отдельный кружок, который Билибин, бывший главой этого кружка, называл наши, les nфtres. В кружке этом, состоявшем почти исключительно из дипломатов, видимо, были свои, не имеющие ничего общего с войной и политикой, интересы высшего света, отношений к некоторым женщинам и канцелярской стороны службы. Эти господа, повидимому, охотно, как своего (честь, которую они делали немногим), приняли в свой кружок князя Андрея. Из учтивости, и как предмет для вступления в разговор, ему сделали несколько вопросов об армии и сражении, и разговор опять рассыпался на непоследовательные, веселые шутки и пересуды.
– Но особенно хорошо, – говорил один, рассказывая неудачу товарища дипломата, – особенно хорошо то, что канцлер прямо сказал ему, что назначение его в Лондон есть повышение, и чтоб он так и смотрел на это. Видите вы его фигуру при этом?…
– Но что всего хуже, господа, я вам выдаю Курагина: человек в несчастии, и этим то пользуется этот Дон Жуан, этот ужасный человек!
Князь Ипполит лежал в вольтеровском кресле, положив ноги через ручку. Он засмеялся.
– Parlez moi de ca, [Ну ка, ну ка,] – сказал он.
– О, Дон Жуан! О, змея! – послышались голоса.
– Вы не знаете, Болконский, – обратился Билибин к князю Андрею, – что все ужасы французской армии (я чуть было не сказал – русской армии) – ничто в сравнении с тем, что наделал между женщинами этот человек.
– La femme est la compagne de l'homme, [Женщина – подруга мужчины,] – произнес князь Ипполит и стал смотреть в лорнет на свои поднятые ноги.
Билибин и наши расхохотались, глядя в глаза Ипполиту. Князь Андрей видел, что этот Ипполит, которого он (должно было признаться) почти ревновал к своей жене, был шутом в этом обществе.
– Нет, я должен вас угостить Курагиным, – сказал Билибин тихо Болконскому. – Он прелестен, когда рассуждает о политике, надо видеть эту важность.
Он подсел к Ипполиту и, собрав на лбу свои складки, завел с ним разговор о политике. Князь Андрей и другие обступили обоих.
– Le cabinet de Berlin ne peut pas exprimer un sentiment d'alliance, – начал Ипполит, значительно оглядывая всех, – sans exprimer… comme dans sa derieniere note… vous comprenez… vous comprenez… et puis si sa Majeste l'Empereur ne deroge pas au principe de notre alliance… [Берлинский кабинет не может выразить свое мнение о союзе, не выражая… как в своей последней ноте… вы понимаете… вы понимаете… впрочем, если его величество император не изменит сущности нашего союза…]
– Attendez, je n'ai pas fini… – сказал он князю Андрею, хватая его за руку. – Je suppose que l'intervention sera plus forte que la non intervention. Et… – Он помолчал. – On ne pourra pas imputer a la fin de non recevoir notre depeche du 28 novembre. Voila comment tout cela finira. [Подождите, я не кончил. Я думаю, что вмешательство будет прочнее чем невмешательство И… Невозможно считать дело оконченным непринятием нашей депеши от 28 ноября. Чем то всё это кончится.]
И он отпустил руку Болконского, показывая тем, что теперь он совсем кончил.
– Demosthenes, je te reconnais au caillou que tu as cache dans ta bouche d'or! [Демосфен, я узнаю тебя по камешку, который ты скрываешь в своих золотых устах!] – сказал Билибин, y которого шапка волос подвинулась на голове от удовольствия.
Все засмеялись. Ипполит смеялся громче всех. Он, видимо, страдал, задыхался, но не мог удержаться от дикого смеха, растягивающего его всегда неподвижное лицо.
– Ну вот что, господа, – сказал Билибин, – Болконский мой гость в доме и здесь в Брюнне, и я хочу его угостить, сколько могу, всеми радостями здешней жизни. Ежели бы мы были в Брюнне, это было бы легко; но здесь, dans ce vilain trou morave [в этой скверной моравской дыре], это труднее, и я прошу у всех вас помощи. Il faut lui faire les honneurs de Brunn. [Надо ему показать Брюнн.] Вы возьмите на себя театр, я – общество, вы, Ипполит, разумеется, – женщин.
– Надо ему показать Амели, прелесть! – сказал один из наших, целуя кончики пальцев.
– Вообще этого кровожадного солдата, – сказал Билибин, – надо обратить к более человеколюбивым взглядам.
– Едва ли я воспользуюсь вашим гостеприимством, господа, и теперь мне пора ехать, – взглядывая на часы, сказал Болконский.
– Куда?
– К императору.
– О! о! о!
– Ну, до свидания, Болконский! До свидания, князь; приезжайте же обедать раньше, – пocлшaлиcь голоса. – Мы беремся за вас.
– Старайтесь как можно более расхваливать порядок в доставлении провианта и маршрутов, когда будете говорить с императором, – сказал Билибин, провожая до передней Болконского.
– И желал бы хвалить, но не могу, сколько знаю, – улыбаясь отвечал Болконский.
– Ну, вообще как можно больше говорите. Его страсть – аудиенции; а говорить сам он не любит и не умеет, как увидите.
На выходе император Франц только пристально вгляделся в лицо князя Андрея, стоявшего в назначенном месте между австрийскими офицерами, и кивнул ему своей длинной головой. Но после выхода вчерашний флигель адъютант с учтивостью передал Болконскому желание императора дать ему аудиенцию.
Император Франц принял его, стоя посредине комнаты. Перед тем как начинать разговор, князя Андрея поразило то, что император как будто смешался, не зная, что сказать, и покраснел.
– Скажите, когда началось сражение? – спросил он поспешно.
Князь Андрей отвечал. После этого вопроса следовали другие, столь же простые вопросы: «здоров ли Кутузов? как давно выехал он из Кремса?» и т. п. Император говорил с таким выражением, как будто вся цель его состояла только в том, чтобы сделать известное количество вопросов. Ответы же на эти вопросы, как было слишком очевидно, не могли интересовать его.
– В котором часу началось сражение? – спросил император.
– Не могу донести вашему величеству, в котором часу началось сражение с фронта, но в Дюренштейне, где я находился, войско начало атаку в 6 часу вечера, – сказал Болконский, оживляясь и при этом случае предполагая, что ему удастся представить уже готовое в его голове правдивое описание всего того, что он знал и видел.
Но император улыбнулся и перебил его:
– Сколько миль?
– Откуда и докуда, ваше величество?
– От Дюренштейна до Кремса?
– Три с половиною мили, ваше величество.
– Французы оставили левый берег?
– Как доносили лазутчики, в ночь на плотах переправились последние.
– Достаточно ли фуража в Кремсе?
– Фураж не был доставлен в том количестве…
Император перебил его.
– В котором часу убит генерал Шмит?…
– В семь часов, кажется.
– В 7 часов. Очень печально! Очень печально!
Император сказал, что он благодарит, и поклонился. Князь Андрей вышел и тотчас же со всех сторон был окружен придворными. Со всех сторон глядели на него ласковые глаза и слышались ласковые слова. Вчерашний флигель адъютант делал ему упреки, зачем он не остановился во дворце, и предлагал ему свой дом. Военный министр подошел, поздравляя его с орденом Марии Терезии З й степени, которым жаловал его император. Камергер императрицы приглашал его к ее величеству. Эрцгерцогиня тоже желала его видеть. Он не знал, кому отвечать, и несколько секунд собирался с мыслями. Русский посланник взял его за плечо, отвел к окну и стал говорить с ним.
Вопреки словам Билибина, известие, привезенное им, было принято радостно. Назначено было благодарственное молебствие. Кутузов был награжден Марией Терезией большого креста, и вся армия получила награды. Болконский получал приглашения со всех сторон и всё утро должен был делать визиты главным сановникам Австрии. Окончив свои визиты в пятом часу вечера, мысленно сочиняя письмо отцу о сражении и о своей поездке в Брюнн, князь Андрей возвращался домой к Билибину. У крыльца дома, занимаемого Билибиным, стояла до половины уложенная вещами бричка, и Франц, слуга Билибина, с трудом таща чемодан, вышел из двери.
Прежде чем ехать к Билибину, князь Андрей поехал в книжную лавку запастись на поход книгами и засиделся в лавке.
– Что такое? – спросил Болконский.
– Ach, Erlaucht? – сказал Франц, с трудом взваливая чемодан в бричку. – Wir ziehen noch weiter. Der Bosewicht ist schon wieder hinter uns her! [Ах, ваше сиятельство! Мы отправляемся еще далее. Злодей уж опять за нами по пятам.]
– Что такое? Что? – спрашивал князь Андрей.
Билибин вышел навстречу Болконскому. На всегда спокойном лице Билибина было волнение.
– Non, non, avouez que c'est charmant, – говорил он, – cette histoire du pont de Thabor (мост в Вене). Ils l'ont passe sans coup ferir. [Нет, нет, признайтесь, что это прелесть, эта история с Таборским мостом. Они перешли его без сопротивления.]
Князь Андрей ничего не понимал.
– Да откуда же вы, что вы не знаете того, что уже знают все кучера в городе?
– Я от эрцгерцогини. Там я ничего не слыхал.
– И не видали, что везде укладываются?
– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.
– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu'il n'y voit que du feu, et oubl celui qu'il devait faire faire sur l'ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C'est genial. Le prince d'Auersperg se pique d'honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c'est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n'est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]
– С'est trahison peut etre, [Быть может, измена,] – сказал князь Андрей, живо воображая себе серые шинели, раны, пороховой дым, звуки пальбы и славу, которая ожидает его.
– Non plus. Cela met la cour dans de trop mauvais draps, – продолжал Билибин. – Ce n'est ni trahison, ni lachete, ni betise; c'est comme a Ulm… – Он как будто задумался, отыскивая выражение: – c'est… c'est du Mack. Nous sommes mackes , [Также нет. Это ставит двор в самое нелепое положение; это ни измена, ни подлость, ни глупость; это как при Ульме, это… это Маковщина . Мы обмаковались. ] – заключил он, чувствуя, что он сказал un mot, и свежее mot, такое mot, которое будет повторяться.
Собранные до тех пор складки на лбу быстро распустились в знак удовольствия, и он, слегка улыбаясь, стал рассматривать свои ногти.
– Куда вы? – сказал он вдруг, обращаясь к князю Андрею, который встал и направился в свою комнату.
– Я еду.
– Куда?
– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.
– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.
В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
