Обезглавливание

Обезгла́вливание (от слова глава, голова; декапитация из латинского caput, capitis, означающего голова) — физическое отделение головы живого существа от тела. Обезглавливание может быть умышленным, это — забой сельскохозяйственной птицы, декапитация экспериментальных животных, убийство, или исполнение смертной казни; совершается при помощи специального инструмента — гильотины или рубяще-режущих орудий — топора, меча, ножа. Неумышленное обезглавливание может произойти в результате взрыва, автомобильной аварии и других несчастных случаев. Самоубийство через обезглавливание хоть и редко, но встречается: в 2003 году британец лишил себя головы при помощи собственноручно построенной гильотины с электрическим запуском.

Обезглавливание безусловно приводит к смерти мозга в результате резко прогрессирующей ишемии. Смерть мозга наступает в течение нескольких минут после отделения головы от тела. Рассказы о том, что голова смотрела на палача, узнавала своё имя и даже пыталась говорить, являются, с точки зрения нейрофизиологии, сильно преувеличенными. Голова теряет сознание через 300 миллисекунд после отсечения и необратимо останавливается почти вся высшая нервная деятельность, в том числе способность чувствовать боль. Некоторые рефлексы и судороги мышц лица могут продолжаться ещё несколько минут.

Обезглавливание в истории

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Обезглавливание служило видом смертной казни на протяжении тысячелетий. В средневековой Европе государственным и уголовным преступникам отрубали головы и выставляли их на обозрение публики. Казнь через обезглавливание мечом (или секирой, любым боевым оружием) считалась «благородной» и применялась в основном к аристократам, которые, будучи воинами, считались подготовленными к смерти от меча. «Неблагородными» видами казни были повешение и сожжение.

Если меч или топор был острым, а палач умелым, результатом казни была быстрая и относительно безболезненная смерть. Если же оружие было плохо заточено или палач неловок, для отсечения головы могло понадобиться несколько ударов. По этой же причине приговорённому завязывали глаза: чтобы в решающий момент он не дёрнулся. Также приговорённым советовали заплатить палачу, чтобы тот выполнил свою работу на совесть.

• Обезглавливание при помощи гильотины было распространённой механизированной формой казни, изобретённой незадолго до французской революции. Целью изобретения было создание безболезненного и быстрого метода казни. После того, как голова была отсечена, палач поднимал её и показывал толпе. Бытовало мнение, что отрубленная голова могла видеть на протяжении примерно десяти секунд. Таким образом, голову человека поднимали, чтобы он мог перед смертью увидеть смеющуюся над ним толпу. Гильотина широко использовалась во Франции во время французской революции и оставалась главным видом смертной казни мирного времени вплоть до её отмены в 1981 году. Последний казнённый публично был серийный убийца Эжен Вейдман (фр. Eugène Weidmann) 17 июня в 1939 года в Версале.
• В Германии гильотина использовалась с XVII—XVIII веков и была стандартным инструментом смертной казни, наряду с топором. Последняя казнь при помощи топора состоялась в 1935 г. когда Бенита фон Фалькенхайн и Рената фон Натцмер были обезглавлены за шпионаж в пользу Польши. В нацистской Германии гильотинирование применялось к уголовным преступникам. По оценкам, около 40 000 человек было обезглавлено в Германии и Австрии между 1933 и 1945 годами. Это число включает в себя борцов сопротивления самой нацистской Германии и оккупированных ею стран. Поскольку борцы сопротивления не принадлежали к регулярной армии, они считались обычными преступниками и, во многих случаях, отвозились в Германию и были гильотинированы. Обезглавливание считалось «неблагородным» видом смерти, в противоположность расстрелу.

Последняя казнь в Западной Германии состоялась 12 мая в 1949 году. Был казнён Бертольд Вехмейер (нем. Berthold Wehmeyer) в тюрьме Моабит в Западном Берлине. До 1966 года обезглавливание применялось в ГДР, потом его заменили на расстрел, поскольку единственная гильотина вышла из строя.

• В истории Англии широко известны случаи, когда были обезглавлены две королевы, супруги Генриха Тюдора — Анна Болейн и Екатерина Говард.
• В Скандинавии обезглавливание было обычным методом смертной казни. Благородных людей казнили при помощи меча, простолюдинов — при помощи топора. Последняя казнь через обезглавливание в Норвегии была произведена в 1876 году при помощи топора. Аналогично — в Дании в 1892 году. В Швеции последняя голова была отрублена гильотиной в 1910 году — это было первое применение гильотины в этой стране и последняя смертная казнь.
• В библейском откровении Иоанна Богослова обезглавливание названо методом казни христианских мучеников эпохи великих гонений. Поскольку исторических свидетельств этого события не существует, некоторые исследователи считают, что речь идёт о последнем великом гонении, которое, по мнению верующих, должно произойти незадолго до второго пришествия Христа.
• В традиции Китая обезглавливание считалось более суровой формой казни, чем удушение, несмотря на то, что удушению свойственны продолжительные мучения. Дело в том, что китайцы верили, что тело человека — это подарок его родителей, и поэтому возвращать в небытие расчленённое тело крайне непочтительно по отношению к предкам.
• В Японии обезглавливание исторически совершалось в качестве второй части ритуала сэппуку. После того, как самоубийца вспарывал себе живот, второй участник ритуала отрубал ему голову при помощи катаны, чтобы ускорить смерть и облегчить мучения. Поскольку для отрубания требовался навык, только избранным позволялось принимать участие в ритуале. К концу периода Сэнгоку обезглавливание стало производиться, как только совершающий сэппуку наносил себе малейшее повреждение. Кроме того, обезглавливание было высшей мерой наказания. Одна из самых жестоких форм обезглавливания была применена к самураю Исида Мицунари, изменившему Токугаве Иэясу. Его закопали в землю и медленно отпилили ему голову тупой деревянной пилой. Этот вид наказания был отменён в период Мэйдзи.
• У евреев, ортодоксальная интерпретация Талмуда (См. трактат Санхедрин 57а) призывает к обезглавливанию евреев (потомков Израэля) за убийство, за соучастие в идолопоклонстве вместе с жителями города и также всех неевреев (потомков Ноя), которые не соблюдают так называемые семь законов потомков Ноя. В наши дни часть раввинов открыто через СМИ и интернет призывает нееврейское население мира взять на себя обязательство по выполнению этих 7 законов, указывая на их важность и необходимость для сохранения моральных устоев общества. Современное монотеистического религиозного движения неевреев взявших на себя эти обязательства называется: религиозное движение Бней Ноах, в основном состоящее из бывших христиан. Следует отметить, что раввинский иудаизм, согласно требованиям Устного предания Моисея (См. Мишна), игнорируемого частично или полностью прочими авраамическими религиями, никогда не назначал этого наказания после разрушения Иерусалимского Храма и упразднения Синедриона.

Обезглавливание в современном мире

Обезглавливания мечом в наши дни совершались в юрисдикциях, подчинённых исламскому шариату, а также воинствующими исламистами в горячих точках. По состоянию на 2005 год, Саудовская Аравия, Кувейт, Судан, Оман, Бахрейн, Иордания, Ирак, Афганистан, Йемен и Катар имели законы, разрешающие обезглавливание, однако достоверные сведения об их применении существуют только в отношении Саудовской Аравии. Также имеются видеоподтверждения об обезглавливании на территориях Чечни и Дагестана. Воинствующие исламисты в последние годы стали производить обезглавливания при помощи небольших ножей, по размеру сходных с карманными. Также обезглавливание сохранилось как «наследие» в некоторых бывших колониях Франции — Алжире, Гвинее, Марокко.

Не совсем традиционные случаи обезглавливания встречались в последнее время в некоторых областях Колумбии. Такие военизированные правые организации, как AUC, пользуются этим для запугивания местных жителей; их левые противники из ФАРК, а также криминальные банды наркобаронов то же время от времени совершают обезглавливания. Чаще всего в этих случаях используются мачете и бензопилы.

По некоторым данным, террористическая организация Абу Сайяф совершает обезглавливания на Филиппинах.

Мексиканские бандиты из наркокартелей часто прибегают к обезглавливанию. Количество видео с отрезанием голов конкурентам-наркоторговцам и другим жертвам может соперничать с обезглавливанием на территориях, захваченных самопровозглашённым Исламским государством Сирии и Ирака.

См. также

• Кубикадзири — призрак из японского фольклора, который отгрызает и съедает головы своих жертв, живых и мёртвых.
• Голова профессора Доуэля — фантастический роман Александра Беляева, рассматривающий гипотетическую возможность поддержания жизни головы, отделённой от тела, и пересадки головы.
• Майк (безголовый петух)

Отрывок, характеризующий Обезглавливание

В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.
– Что ж, умирать, что ли, как собаке? – говорил он.
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
– Как я увидал, ваше сиятельство, что первый батальон расстроен, я стал на дороге и думаю: «пропущу этих и встречу батальным огнем»; так и сделал.
Полковому командиру так хотелось сделать это, так он жалел, что не успел этого сделать, что ему казалось, что всё это точно было. Даже, может быть, и в самом деле было? Разве можно было разобрать в этой путанице, что было и чего не было?
– Причем должен заметить, ваше сиятельство, – продолжал он, вспоминая о разговоре Долохова с Кутузовым и о последнем свидании своем с разжалованным, – что рядовой, разжалованный Долохов, на моих глазах взял в плен французского офицера и особенно отличился.
– Здесь то я видел, ваше сиятельство, атаку павлоградцев, – беспокойно оглядываясь, вмешался Жерков, который вовсе не видал в этот день гусар, а только слышал о них от пехотного офицера. – Смяли два каре, ваше сиятельство.
На слова Жеркова некоторые улыбнулись, как и всегда ожидая от него шутки; но, заметив, что то, что он говорил, клонилось тоже к славе нашего оружия и нынешнего дня, приняли серьезное выражение, хотя многие очень хорошо знали, что то, что говорил Жерков, была ложь, ни на чем не основанная. Князь Багратион обратился к старичку полковнику.
– Благодарю всех, господа, все части действовали геройски: пехота, кавалерия и артиллерия. Каким образом в центре оставлены два орудия? – спросил он, ища кого то глазами. (Князь Багратион не спрашивал про орудия левого фланга; он знал уже, что там в самом начале дела были брошены все пушки.) – Я вас, кажется, просил, – обратился он к дежурному штаб офицеру.
– Одно было подбито, – отвечал дежурный штаб офицер, – а другое, я не могу понять; я сам там всё время был и распоряжался и только что отъехал… Жарко было, правда, – прибавил он скромно.
Кто то сказал, что капитан Тушин стоит здесь у самой деревни, и что за ним уже послано.
– Да вот вы были, – сказал князь Багратион, обращаясь к князю Андрею.
– Как же, мы вместе немного не съехались, – сказал дежурный штаб офицер, приятно улыбаясь Болконскому.
– Я не имел удовольствия вас видеть, – холодно и отрывисто сказал князь Андрей.
Все молчали. На пороге показался Тушин, робко пробиравшийся из за спин генералов. Обходя генералов в тесной избе, сконфуженный, как и всегда, при виде начальства, Тушин не рассмотрел древка знамени и спотыкнулся на него. Несколько голосов засмеялось.
– Каким образом орудие оставлено? – спросил Багратион, нахмурившись не столько на капитана, сколько на смеявшихся, в числе которых громче всех слышался голос Жеркова.
Тушину теперь только, при виде грозного начальства, во всем ужасе представилась его вина и позор в том, что он, оставшись жив, потерял два орудия. Он так был взволнован, что до сей минуты не успел подумать об этом. Смех офицеров еще больше сбил его с толку. Он стоял перед Багратионом с дрожащею нижнею челюстью и едва проговорил:
– Не знаю… ваше сиятельство… людей не было, ваше сиятельство.
– Вы бы могли из прикрытия взять!
Что прикрытия не было, этого не сказал Тушин, хотя это была сущая правда. Он боялся подвести этим другого начальника и молча, остановившимися глазами, смотрел прямо в лицо Багратиону, как смотрит сбившийся ученик в глаза экзаменатору.
Молчание было довольно продолжительно. Князь Багратион, видимо, не желая быть строгим, не находился, что сказать; остальные не смели вмешаться в разговор. Князь Андрей исподлобья смотрел на Тушина, и пальцы его рук нервически двигались.
– Ваше сиятельство, – прервал князь Андрей молчание своим резким голосом, – вы меня изволили послать к батарее капитана Тушина. Я был там и нашел две трети людей и лошадей перебитыми, два орудия исковерканными, и прикрытия никакого.
Князь Багратион и Тушин одинаково упорно смотрели теперь на сдержанно и взволнованно говорившего Болконского.
– И ежели, ваше сиятельство, позволите мне высказать свое мнение, – продолжал он, – то успехом дня мы обязаны более всего действию этой батареи и геройской стойкости капитана Тушина с его ротой, – сказал князь Андрей и, не ожидая ответа, тотчас же встал и отошел от стола.
Князь Багратион посмотрел на Тушина и, видимо не желая выказать недоверия к резкому суждению Болконского и, вместе с тем, чувствуя себя не в состоянии вполне верить ему, наклонил голову и сказал Тушину, что он может итти. Князь Андрей вышел за ним.
– Вот спасибо: выручил, голубчик, – сказал ему Тушин.
Князь Андрей оглянул Тушина и, ничего не сказав, отошел от него. Князю Андрею было грустно и тяжело. Всё это было так странно, так непохоже на то, чего он надеялся.

«Кто они? Зачем они? Что им нужно? И когда всё это кончится?» думал Ростов, глядя на переменявшиеся перед ним тени. Боль в руке становилась всё мучительнее. Сон клонил непреодолимо, в глазах прыгали красные круги, и впечатление этих голосов и этих лиц и чувство одиночества сливались с чувством боли. Это они, эти солдаты, раненые и нераненые, – это они то и давили, и тяготили, и выворачивали жилы, и жгли мясо в его разломанной руке и плече. Чтобы избавиться от них, он закрыл глаза.
Он забылся на одну минуту, но в этот короткий промежуток забвения он видел во сне бесчисленное количество предметов: он видел свою мать и ее большую белую руку, видел худенькие плечи Сони, глаза и смех Наташи, и Денисова с его голосом и усами, и Телянина, и всю свою историю с Теляниным и Богданычем. Вся эта история была одно и то же, что этот солдат с резким голосом, и эта то вся история и этот то солдат так мучительно, неотступно держали, давили и все в одну сторону тянули его руку. Он пытался устраняться от них, но они не отпускали ни на волос, ни на секунду его плечо. Оно бы не болело, оно было бы здорово, ежели б они не тянули его; но нельзя было избавиться от них.