Оберто, граф ди Сан-Бонифачо

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Оберто (опера)»)
Перейти к: навигация, поиск
Опера
Оберто
Год создания

1839

Место первой постановки

Ла Скала

«Оберто, граф ди Сан-Бонифачо» — опера Джузеппе Верди в 2 действиях, 5 картинах, на либретто Темистокле Солера, которое, в свою очередь, базировалось на либретто Антонио Пьяццы, называвшееся Рочестер[1].

Данное произведение, создававшееся 4 года, стало первой оперой Верди. Премьера состоялась в театре Ла Скала, Милан, 17 ноября 1839 года. Постановка оказалась успешной, и театральный импресарио, Бартоломео Мерелли, подписал с молодым композитором контракт ещё на 2 оперы.[1].





История создания

В свои студенческие годы, в Милане, Джузеппе Верди присоединился к музыкальному миру этого города, что должно было в дальнейшем дать ему возможность пользоваться полезными связями. Его учитель Лавинья ввёл Верди в Филармоническое общество, где он в 1834 году дирижировал при исполнении произведения Гайдна Сотворение мира, а также оперы Россини Золушка в последующем году[2][3]. В 1836 оду Верди написал кантату в честь герцога Фердинанда ко дню его рождения. Эта кантата была одобрена, однако герцог не заплатил Верди и не отблагодарил его.

Но это произошло уже после того, как в 1835 году Верди вернулся в свой родной город Буссето, где должен был в течение 3 лёт отработать стипендию городка дирижёром коммуны. В переписке 1835—1837 годов между Верди и Мазини, руководителем Филармонического общества Милана, говорится о подготовке Верди оперы, которую ему заказал Мазини. Опера создавалась на предоставленное Мазини либретто миланского журналиста Антонио Пиаццы[4]. Это либретто носило название Рочестер. Композитор надеялся, что опера будет поставлена в Парме.

Однако в Парме не захотели ставить работу неизвестного композитора, и ему пришлось работать над ней для Милана. В 1839 году, после выполнения только двух с половиной лет контракта, Верди вернулся в Милан из-за некоторых разногласий с буссетскими жителями. Хотя Оберто и основывался первоначально на Рочестере, исследователями творчества Верди обсуждается, насколько опера соответствует позже переработанному первоисточнику.

В воспоминаниях 1881 года Верди описывает, как после возвращения в Милан в 1838 году, он встретился с импресарио театра Ла Скала Бартоломео Мерелли, который услышал, как оперная певица хвалила музыку, создаваемую Верди к Оберто. Мерелли предложил композитору поставить Оберто в течение театрального сезона 1839 года, а также сыграть ещё 13 раз после премьерного показа.

Роли

Роль Голос Исполнитель на премьере,
17 ноября 1839 года[5]
(Дирижёр: Эудженио Каваллини)
Оберто, граф ди Сан-Бонифачоo бас Иньяцио Марини
Леонора, его дочь сопрано Антоньетта Марини-Раиньери
Куница, сестра герцога Эзелино меццо-сопрано Мэри Шо
Имельда, наперсница Куницы меццо-сопрано Мариэтта Сакки
Рикардо, граф Скалигерра тенор Лоренцо Сальви
Лорды, леди, слуги

Сюжет

Время действия: 1228 год
Место действия: Северная Италия

До начала действия: Оберто, граф ди Сан-Бонифачо введёт борьбу с родом Скалигера. Он проигрывает, и ему приходится бежать в Мантую. Тем временем, его дочь Леонора была соблазнена, а затем брошена Рикардо, графом Скалигера, а теперь он собирается жениться на сестре Эдзелино Кунице. Леонора собирается отомстить ему.

Действие 1

Сцена 1: Сельская местность неподалёку от Бассано

Хор приветствует Рикардо, прибывшего во дворец к герцогу Эдзелино. Он поёт о своей радости, приносимой ему предстоящей свадьбой с Куницей (Son fra voi! Già sorto è il giorno…Già parmi udire il fremito — «Вот я среди вас! Занялся день, и мои желания скоро сбудутся»). Все уходят в замок. Появляется Леонора, поклявшаяся отомстить Рикардо за то, что он бросил её. Она поёт о своей обманутой любви и невинных днях, отнятых у неё (Sotto il paterno tetto…Oh potessi nel mio core- Под крышей отцовского дома мне явился ангел любви и красоты"). Она уходит в деревню.

Сцена 2: Рядом с замком Бассано

Тем временем, Оберто тайно возвращаетя из изгнания, однако он не уверен в местонахождении своей дочери. Затем возвращается Леонора, и отец и дочь воссоединяются. Первоначально они изумлены. Но первоначальный гнев Оберто по поводу действий его дочери смягчается, и они строят планы по срыву свадьбы.

Сцена 3: Комната во дворце Эдзелино

Хор славит счастливую невесту. Однако, Куница, оставшись наедине с Рикардо, говорит, что её терзают предчувствия, и она грустна, несмотря на всю её любовь к Рикардо (Questa gioia che il petto m’innonda — «Радость, которая наполняет мою грудь, смешивается с непонятным страхом»).

После того, как пара покидает комнату, появляется Леонора. Имельда пытается выяснить, что привело в зал незнакомку, и, не добившись ответа, вызывает Куницу. Леонора говорит, что её отец также во дворце, и, после того, как он появляется, рассказывает Кунице о предательстве Рикардо. Куница соглашается помочь им.

Затем она прячет Оберто и приглашает гостей и Рикардо присоединится к себе. Она представляет Леонору Рикардо и обвиняет своего возлюбленного в неверности. Рикардо сам обвиняет Леонору в том же, вследствие чего Оберто раскрывает себя и вызывает того на дуэль.

Действие 2

Сцена 1: Личные покои Куницы

Куница одна, но появившаяся Имельда сообщает, что Рикардо желает видеть её хозяйку. Следует ария, в которой Куница сетует на потерянную любовь (Oh, chi torna l’ardente pensiero — «О, кто вернёт горячие помыслы?»), а затем она говорит Имельде, что та должна сообщить Рикардо, что он должен вернутся к Леоноре. Она уверена (Più che i vezzi e lo splendore — «Голос сверкающей честности влияет больше на мою душу»), что делает правильный выбор.

Сцена 2: Отдалённое место около садов замка

Собравшиеся придворные рыцари выражают Леоноре свою симпатию. После их ухода появляется Оберто и ждёт своего врага. Он собирается мстить: (Ария: L’orror del tradimento — «Отвращение к предательству»). Вновь пришедшие рыцари говорят ему, что Куница заступилась за него перед Эдзелино, и ему вернули все его права, но мысли Оберто по прежнему сосредоточены на мести. Наконец, прибывает Рикардо и бьётся с Оберто, но вскоре их прерывают Куница и Леонора. Принцесса настаивает на том, что Рикардо должен признать вину и жениться на Леоноре, и тот соглашается. Однако Оберто всё ещё хочет дуэли и договаривается с Рикардо о встрече в лесу. Оберто удаляется на поединок. За сценой слышен шум поединка, а затем прибывает Рикардо. Он убил Оберто (Ария: Ciel che feci? — «Боже, что я сделал?») и полон раскаяния. Имельда и Куница сообщают, что Леонора оплакивает отца. Позже прибывает письмо Рикардо, где он сообщает, что покинул страну и оставил всё своё имущество Леоноре. В отчаянии девушка решает принять постриг.

Напишите отзыв о статье "Оберто, граф ди Сан-Бонифачо"

Примечания

  1. 1 2 Holden, Amanda. The New Penguin Opera Guide. — New York: Penguin Putnam, 2001. — P. 977. — ISBN 0-14-029312-4.
  2. Parker. Discovering a New Musical Voice. — 1997. — P. 10-11.
  3. Budden. The Operas of Verdi. — 1984. — P. 45-46.
  4. Parker. Discovering a New Musical Voice. — 1997. — P. 9.
  5. Budden, p. 44: List of singers

Библиография

  • Budden, Julian. The Operas of Verdi, Volume 1: From 'Oberto' to 'Rigoletto'. — London: Cassell, 1984. — ISBN 0-304-31058-1.
  • Parker, Roger. Discovering a New Musical Voice. — 1997.

Ссылки

  • [www.giuseppeverdi.it/stampabile.asp?IDCategoria=162&IDSezione=581&ID=19902 Либетто на итальянском]
  • [www.aria-database.com/cgi-bin/aria-search.pl?opera=Oberto+Conte+di+San+Bonifacio&a 6 арий из Оберто на www.aria-database.com]
  • [www.belcanto.ru/oberto.html Оберто на сайте www.belcanto.ru]

Отрывок, характеризующий Оберто, граф ди Сан-Бонифачо

– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.
Очевидно, Сперанский после трудов любил отдохнуть и повеселиться в приятельском кружке, и все его гости, понимая его желание, старались веселить его и сами веселиться. Но веселье это казалось князю Андрею тяжелым и невеселым. Тонкий звук голоса Сперанского неприятно поражал его, и неумолкавший смех своей фальшивой нотой почему то оскорблял чувство князя Андрея. Князь Андрей не смеялся и боялся, что он будет тяжел для этого общества. Но никто не замечал его несоответственности общему настроению. Всем было, казалось, очень весело.
Он несколько раз желал вступить в разговор, но всякий раз его слово выбрасывалось вон, как пробка из воды; и он не мог шутить с ними вместе.
Ничего не было дурного или неуместного в том, что они говорили, всё было остроумно и могло бы быть смешно; но чего то, того самого, что составляет соль веселья, не только не было, но они и не знали, что оно бывает.
После обеда дочь Сперанского с своей гувернанткой встали. Сперанский приласкал дочь своей белой рукой, и поцеловал ее. И этот жест показался неестественным князю Андрею.
Мужчины, по английски, остались за столом и за портвейном. В середине начавшегося разговора об испанских делах Наполеона, одобряя которые, все были одного и того же мнения, князь Андрей стал противоречить им. Сперанский улыбнулся и, очевидно желая отклонить разговор от принятого направления, рассказал анекдот, не имеющий отношения к разговору. На несколько мгновений все замолкли.
Посидев за столом, Сперанский закупорил бутылку с вином и сказав: «нынче хорошее винцо в сапожках ходит», отдал слуге и встал. Все встали и также шумно разговаривая пошли в гостиную. Сперанскому подали два конверта, привезенные курьером. Он взял их и прошел в кабинет. Как только он вышел, общее веселье замолкло и гости рассудительно и тихо стали переговариваться друг с другом.
– Ну, теперь декламация! – сказал Сперанский, выходя из кабинета. – Удивительный талант! – обратился он к князю Андрею. Магницкий тотчас же стал в позу и начал говорить французские шутливые стихи, сочиненные им на некоторых известных лиц Петербурга, и несколько раз был прерываем аплодисментами. Князь Андрей, по окончании стихов, подошел к Сперанскому, прощаясь с ним.
– Куда вы так рано? – сказал Сперанский.
– Я обещал на вечер…
Они помолчали. Князь Андрей смотрел близко в эти зеркальные, непропускающие к себе глаза и ему стало смешно, как он мог ждать чего нибудь от Сперанского и от всей своей деятельности, связанной с ним, и как мог он приписывать важность тому, что делал Сперанский. Этот аккуратный, невеселый смех долго не переставал звучать в ушах князя Андрея после того, как он уехал от Сперанского.
Вернувшись домой, князь Андрей стал вспоминать свою петербургскую жизнь за эти четыре месяца, как будто что то новое. Он вспоминал свои хлопоты, искательства, историю своего проекта военного устава, который был принят к сведению и о котором старались умолчать единственно потому, что другая работа, очень дурная, была уже сделана и представлена государю; вспомнил о заседаниях комитета, членом которого был Берг; вспомнил, как в этих заседаниях старательно и продолжительно обсуживалось всё касающееся формы и процесса заседаний комитета, и как старательно и кратко обходилось всё что касалось сущности дела. Он вспомнил о своей законодательной работе, о том, как он озабоченно переводил на русский язык статьи римского и французского свода, и ему стало совестно за себя. Потом он живо представил себе Богучарово, свои занятия в деревне, свою поездку в Рязань, вспомнил мужиков, Дрона старосту, и приложив к ним права лиц, которые он распределял по параграфам, ему стало удивительно, как он мог так долго заниматься такой праздной работой.