Область Эйстлы

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Область Эйстлы на карте Венеры

Область Эйстлы[1] (лат. Eistla Regio) — обширный участок, расположенный в экваториальной области Венеры. Название дано в честь Эйстлы — одной из девяти великанш в скандинавской мифологии. Оно было утверждено Международным астрономическим союзом в 1982 году[2]. Центр области расположен по координатам 10°30′ с. ш. 21°30′ в. д. / 10.5° с. ш. 21.5° в. д. / 10.5; 21.5 (Я)[2]

Область Эйстлы на севере граничит с равниной Берегини, на юге — с равниной Тинатин, на западе — с равниной Гиневры. Примерно на западном краю этой области находится небольшой (диаметром 23,6 км) кратер Ариадна, через который проходит нулевой меридиан Венеры.

В области Эйстлы расположено много вулканических образований — патера Сапфо, горы Сив и Гула, а также несколько групп своеобразных «блинообразных» вулканов, сформированные выбросами очень вязкой лавы (лат. farrum, мн. ч. farra). Большую часть этой области покрывают потоки лавы, разлившиеся на сотни километров по обрушенным склонам вулканов.

Напишите отзыв о статье "Область Эйстлы"



Примечания

  1. Лазарев Е. Н., Родионова Ж. Ф. (2008). «[earth-and-universe.narod.ru/rubric/fundastrophis/venera2-2008.html Новая карта рельефа Венеры]». Земля и вселенная (№2, 2008).
  2. 1 2 International Astronomical Union (IAU) Working Group for Planetary System Nomenclature (WGPSN). [planetarynames.wr.usgs.gov/Feature/1747 Eistla Regio] (англ.). Gazetteer of Planetary Nomenclature (1 October 2006). Проверено 27 марта 2013. [www.webcitation.org/6Ff266qnl Архивировано из первоисточника 6 апреля 2013].

Ссылки

  • [planetarynames.wr.usgs.gov/images/v20_comp.pdf Карта на сайте Gazetteer of Planetary Nomenclature (2 Мб)]
  • [planetarynames.wr.usgs.gov/images/Sedna.pdf Карта меньшего масштаба (0,7 Мб)]
  • Лазарев Е. Н., Родионова Ж. Ф. (2008). «[earth-and-universe.narod.ru/rubric/fundastrophis/venera2-2008.html Новая карта рельефа Венеры]». Земля и вселенная (№2, 2008).


Отрывок, характеризующий Область Эйстлы

Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.