Административное деление Чили

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Область (Чили)»)
Перейти к: навигация, поиск
Политика — Портал:Политика
Чили

Эта статья — часть серии:
Политическая система
Чили

Чили делится на 15 областей[1][2], глава правительства каждого — «интендант» (исп. intendente), назначенный президентом страны.

Области имеют как название, так и номер, записываемый римскими цифрами (например IV — «четвёртый»). Эти номера изначально были присвоены в порядке с севера на юг, однако с введением двух новых областей в 2006—2007 годах этот порядок сбился. Чаще используется именно номер, а не название, за исключением Столичной области (исп. Región Metropolitana de Santiago).

Области делятся на провинции, каждую из которых возглавляет губернатор (исп. gobernador). Всего существует 53 провинции.

Провинции подразделяются на коммуны, которые подчиняются соответствующему муниципалитету. В каждом муниципалитете есть свой мэр (исп. alcalde) и канцлер (исп. concejale), которые избираются жителями муниципалитета и и отвечают за управление одной или несколькими коммунами. Всего в Чили 346 коммуны, управляемые 345 муниципалитетами.



История разделения Чили на области

Современное административное деление Чили было создано в 1974 году, но только с 13 областями. К этому моменту Чили разделена на 25 провинций, которые делились на департаменты, и коммуны. Новое территориальное деление было введено в несколько этапов, сначала с введения «пилотных областей», которые начали функционировать в 1974 году, а 1 января 1976 года это разделение было расширено на всю страну. Столичная область была создана в 1980 году[3]. В 2007 году выделены области Лос-Риос (из Лос-Лагос) и Арика-и-Паринакота (из Тарапаки).

Таблица административно-территориального деления Чили

На 2014 год Чили делится на 15 областей (включая 1 столичную область), а те на 54 провинции и 346 общин.

№ на карте Флаг Герб Области Административный центр Население,
чел. (2002)
Площадь,
км²
Плотность,
чел./км²
Карта
I Тарапака Икике 238 950 42 225,8 5,66
II Антофагаста Антофагаста 493 984 126 049,1 3,92
III Атакама Копьяпо 254 336 75 176,2 3,38
IV Кокимбо Ла-Серена 603 210 40 579,9 14,86
V Вальпараисо Вальпараисо 1 539 852 16 396,1 93,92
VI Либертадор-Хенераль-Бернардо-О’Хиггинс Ранкагуа 780 627 16 387,0 47,64
VII Мауле Талька 908 097 30 296,1 29,97
VIII Био-Био Консепсьон 1 861 562 37 068,7 50,23
IX Араукания Темуко 869 535 31 842,3 27,31
X Лос-Лагос Пуэрто-Монт 716 739 48 583,6 14,75
XI Айсен-дель-Хенераль-Карлос-Ибаньес-дель-Кампо Койайке 91 492 108 494,4 0,84
XII Магальянес-и-ла-Антарктика-Чилена Пунта-Аренас 150 826 132 291,1 (1 382 291,1 км² учитивая площадь коммуны Антарктика) 1,14
RM Столичная область Сантьяго 6 061 185 15 403,2 393,50
XIV Лос-Риос Вальдивия 356 396 18 429,5 19,34
XV Арика-и-Паринакота Арика 189 644 16 873,3 11,24
Всего 15 116 435 756 096,3 (2 006 096,3 км² учитивая площадь коммуны Антарктика) 19,99
Области (№ на карте) Админ. центр Провинции Админ. центр Коммуны
Арика-и-Паринакота (XV) Арика Арика Арика Арика

Камаронес

Паринакота Путре Хенераль-Лагос

Путре

Тарапака (I) Икике Тамаругаль Посо-Альмонте Каминья

Кольчане
Уара
Пика
Посо-Альмонте

Икике Икике Икике

Альто-Осписио

Антофагаста (II) Антофагаста Токопилья Токопилья Мария-Элена

Токопилья

Эль-Лоа Калама Калама

Ольяке
Сан-Педро-де-Атакама

Антофагаста Антофагаста Антофагаста

Мехильонес
Сьерра-Горда
Тальталь

Атакама (III) Копьяпо Чаньяраль Чаньяраль Чаньяраль

Диего-де-Альмагро

Копьяпо Копьяпо Копьяпо

Кальдера
Тьерра-Амарилья

Уаско Вальенар Вальенар

Фрейрина
Уаско
Альто-дель-Кармен

Кокимбо (IV) Ла-Серена Эльки Кокимбо Андакольо

Кокимбо
Ла-Игера
Ла-Серена
Пайгуано
Викунья

Лимари Овалье Овалье

Рио-Уртадо
Монте-Патрия
Комбарбала
Пунитаки

Чоапа Ильяпель Ильяпель

Саламанка
Лос-Вилос
Канела

Вальпараисо (V) Вальпараисо Петорка Ла-Лигуа Ла-Лигуа

Кабильдо
Сапальяр
Папудо
Петорка

Лос-Андес Лос-Андес Лос-Андес

Сан-Эстебан
Калье-Ларга
Ринконада

Сан-Фелипе-де-Аконкагуа Сан-Фелипе Сан-Фелипе

Льяйльяй
Путаэндо
Санта-Мария
Катему
Панкеуэ.

Кильота Кильота Кильота

Ла-Калера
Ногалес
Ихуэлас
Ла-Крус

Вальпараисо Вальпараисо Вальпараисо

Винья-дель-Мар
Конкон
Кинтеро
Пучункави
Касабланка
Хуан-Фернандес

Марга-Марга Кильпуэ Кильпуэ

Лимаче
Ольмуэ
Вилья-Алемана

Сан-Антонио Сан-Антонио Альгарробо

Эль-Киско
Эль-Табо
Картагена
Сан-Антонио
Санто-Доминго

Исла-де-Паскуа Анга-Роа Исла-де-Паскуа
Либертадор-Хенераль-Бернардо-О’Хиггинс (VI) Ранкагуа Качапоаль Ранкагуа Кодегуа

Коинко
Кольтауко
Доньиуэ
Гранерос
Лас-Кабрас
Мачали
Мальоа
Оливар
Пеумо
Пичидегуа
Кинта-де-Тилькоко
Ранкагуа
Рекиноа
Ренго
Мостасаль
Сан-Висенте-де-Тагуа

Кольчагуа Сан-Фернандо Чепика

Чимбаронго
Лололь
Нанкагуа
Палмилья
Пералильо
Пласилья
Пуманке
Сан-Фернандо
Санта-Крус

Карденаль-Каро Пичилему Ла-Эстрелья

Литуэче
Марчиуэ
Навидад
Паредонес
Пичилему

Мауле (VII) Талька Курико Курико Курико

Уаланье
Ликантен
Молина
Рауко
Ромераль
Саграда-Фамилиа
Тено
Вичукен

Талька Талька Талька

Сан-Клементе
Сан-Клементе
Пенкауэ
Мауле
Сан-Рафаэль
Курепто
Конститусьон
Эмпедрадо
Рио-Кларо

Линарес Линарес Линарес

Сан-Хавьер-де-Лонкомилья
Парраль
Вилья-Алегре
Лонгави
Кольбун
Ретиро
Йербас-Буэнас

Каукенес Каукенес Каукенес

Чанко
Пельюуэ

Био-Био (VIII) Консепсьон Ньюбле Чильян Бульнес

Чильян
Чильян-Вьехо
Кобкекура
Коэлему
Койуэко
Эль-Кармен
Нинуэ
Ньикен
Пемуко
Пинто
Портесуэло
Кильон
Кириуэ
Ранкиль
Сан-Карлос
Сан-Фабиан
Сан-Игнасио
Сан-Николас
Трегуако
Юнгай

Биобио Лос-Анхелес Альто-Биобио

Антуко
Кабреро
Лаха
Лос-Анхелес
Мульчен
Насимьенто
Негрете
Килако
Кильеко
Сан-Росендо
Санта-Барбара
Тукапель
Юмбель

Консепсьон Консепсьон Консепсьон

Коронель
Чигуаянте
Флорида
Уальпен
Уальки
Лота
Пенко
Сан-Педро-де-ла-Пас
Санта-Хуана
Талькауано
Томе

Арауко Лебу Арауко

Каньете
Контульмо
Куранилауэ
Лебу
Лос-Аламос
Тируа

Араукания (IX) Темуко Мальеко Анголь Анголь

Кольипульи
Куракаутин
Эрсилья
Лонкимай
Лос-Саусес
Лумако
Пурен
Ренайко
Трайгуен
Виктория

Каутин Темуко Темуко

Карауэ
Чольчоль
Кунко
Курареуэ
Фрейре
Гальварино
Горбеа
Лаутаро
Лонкоче
Мелипеуко
Нуэва-Империаль
Падре-Лас-Касас
Перкенко
Питруфкен
Пукон
Сааведра
Теодоро-Шмидт
Тольтен
Вилькун
Вильяррика

Лос-Риос (XIV) Вальдивия Вальдивия Вальдивия Вальдивия

Корраль
Ланко
Лос-Лагос
Марикина
Мафиль
Паильяко
Пангипульи

Ранко Ла-Уньон Ла-Уньон

Футроно
Лаго-Ранко
Рио-Буэно

Лос-Лагос (X) Пуэрто-Монт Осорно Осорно Осорно

Пуэрто-Октай
Пурранке
Пуеуэ
Рио-Негро
Сан-Пабло
Сан-Хуан-де-ла-Коста

Льянкиуэ Пуэрто-Монт Кальбуко

Кочамо
Фресия
Фрутильяр
Льянкиуэ
Лос-Муэрмос
Маульин
Пуэрто-Монт
Пуэрто-Варас

Чилоэ Кастро Анкуд

Кастро
Чончи
Курако-де-Велес
Далькауэ
Пукельдон
Кейлен
Кельон
Кемчи
Кинчао

Палена Чайтен Чайтен

Футалеуфу
Уалайуэ
Палена

Айсен-дель-Хенераль-Карлос-Ибаньес-дель-Кампо (XI) Койайке Койайке Койайке Койайке

Лаго-Верде

Айсен Пуэрто-Айсен Айсен

Сиснес
Гуайтекас

Хенераль-Каррера Чиле-Чико Чиле-Чико

Рио-Ибаньес

Капитан-Прат Кочране Кочране

О’Хиггинс (Чили)
Тортель

Магальянес-и-ла-Антарктика-Чилена (XII) Пунта-Аренас Ультима-Эсперанса Пуэрто-Наталес Наталес

Торрес-дель-Пайне

Магальянес Пунта-Аренас Лагуна-Бланка

Пунта-Аренас
Рио-Верде
Сан-Грегорио

Тьерра-дель-Фуэго Порвенир Порвенир

Примавера
Тимаукель

Антарктика-Чилена Пуэрто-Уильямс Кабо-де-Орнос

Антарктика

Столичная область (RM) Сантьяго Чакабуко Колина Колина

Лампа
Тильтиль

Кордильера Пуэнте-Альто Пуэнте-Альто

Сан-Хосе-де-Майпо
Пирке

Майпо Сан-Бернардо Сан-Бернардо

Буин
Пайне
Калера-де-Танго

Талаганте Талаганте Исла-де-Майпо

Эль-Монте
Падре-Уртадо
Пеньяфлор
Талаганте

Мелипилья Мелипилья Куракави

Мария-Пинто
Мелипилья
Сан-Педро
Алуэ

Сантьяго Сантьяго Серрильос

Серро-Навия
Кончали
Эль-Боске
Эстасьон-Сентраль
Уэчураба
Индепенденсия
Ла-Систерна
Ла-Гранха
Ла-Флорида
Ла-Пинтана
Ла-Рейна
Лас-Кондес
Ло-Барнечеа
Ло-Эспехо
Ло-Прадо
Макуль
Майпу
Нуньоа
Педро-Агирре-Серда
Пеньялолен
Провиденсия
Пудауэль
Киликура
Кинта-Нормаль
Реколета
Ренка
Сан-Мигель
Сан-Хоакин
Сан-Рамон
Сантьяго
Витакура

Всего: 15 областей, 53 провинции и 346 коммун

Области подразделяются на 53 провинции, а они, в свою очередь, на 346 общин[4].

Напишите отзыв о статье "Административное деление Чили"

Примечания

  1. Парагвай, Уругвай, Чили, Аргентина // Атлас мира / сост. и подгот. к изд. ПКО «Картография» в 2009 г. ; гл. ред. Г. В. Поздняк. — М. : ПКО «Картография» : Оникс, 2010. — С. 180—181. — ISBN 978-5-85120-295-7 (Картография). — ISBN 978-5-488-02609-4 (Оникс).</span>
  2. Словарь географических названий зарубежных стран / отв. ред. А. М. Комков. — 3-е изд., перераб. и доп. — М. : Недра, 1986. — С. 6.</span>
  3. [www.diariolanacion.cl/prontus_noticias/site/artic/20061219/pags/20061219152219.html La Nación]
  4. [www.ine.cl/canales/chile_estadistico/territorio/division_politico_administrativa/pdf/DPA_COMPLETA.pdf División Político Administrativa y Censal 2007] / Ред. Gloria Alvarado N., Juan Carlos Moya., Соавт. Daniela Gutiérrez O.. — Сантьяго: es:Instituto Nacional de Estadísticas de Chile, 2008. — С. 12. — 498 с. — ISBN 978-956-7952-68-7.
  5. </ol>

Отрывок, характеризующий Административное деление Чили

– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.


Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.


Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.