Ободзинский, Валерий Владимирович

Валерий Ободзинский
1976 год
Основная информация
Место рождения	Одесса, Украинская ССР, СССР
Место смерти	Москва, Россия
Годы активности	1960—1987, 1993—1997
Страна	СССР СССР → Россия Россия
Профессии	певец
Певческий голос	тенор
Жанры	эстрада, русский романс (позднее творчество)
Коллективы	Оркестр п/у Олега Лундстрема; ВИА «Верные друзья»
Сотрудничество	ВИА «Диско»; группа «Кинематограф»
[www.obodzinskiy.com Официальный сайт]

Вале́рий Влади́мирович Ободзи́нский (24 января 1942, Одесса — 26 апреля 1997, Москва) — популярный советский эстрадный певец, тенор, заслуженный артист Марийской АССР (1973).

В 1960-х — 1970-х годах — популярный эстрадный певец в СССР. Первый исполнитель песен «Эти глаза напротив» (Д. Тухманов — Т. Сашко), «Восточная песня» (Д. Тухманов — О. Гаджикасимов), «Колдовство» (А. Флярковский — Л. Дербенёв), «Играет орган» (Д. Тухманов — М. Пляцковский), «Вечная весна» (Д. Тухманов — И. Шаферан), «Мираж» (А. Зацепин — Л.Дербенёв), «Твой день» (С. Касторский — В. Гин), «Первое апреля» (В. Мигуля — И. Шаферан) и др.

Биография

Детство

Валерий Ободзинский родился в семье поляка Владимира Ивановича Ободзинского и украинки Евгении Викторовны Казаненко в Одессе, на улице Петра Великого, 24 января 1942 года, когда город был оккупирован немцами и румынами. Родители мальчика ушли на фронт, поэтому маленького Валеру воспитывала бабушка Домна Кузьминична, работавшая дворником. Его дядя, который был всего на 2 года старше Валерия, украл как-то у немца колбасу, что вызвало сильнейший гнев последнего. Немец чуть было не пристрелил обоих мальчишек. От смерти их спасла подоспевшая бабушка, которая бросилась в ноги к немцу и буквально стала целовать ему сапоги.

В 1949 году пошел в школу..

Юность

После школы Ободзинский сменил несколько рабочих профессий: работал кочегаром, натягивал пружины на матрасах, а также непродолжительное время проработал в артели, делая замки для мебели

В 1959 году 17-летний Валера снялся в эпизоде художественного фильма «Черноморочка», куда его привели прямо с улицы. В фильме он исполнил роль музыканта оркестра.

В 1961 году познакомился с Нелей Кучкильдиной, дочерью капитана теплохода «Азербайджан». Она стала его женой и родила ему двух девочек — Анжелику и Валерию.

Музыкальная карьера и цензура

Началом его профессиональной карьеры стала Костромская филармония. Затем работал массовиком на теплоходе «Адмирал Нахимов». После этого местом его работы стала Томская филармония, с концертами от которой он объездил всю Сибирь, а затем — и всю Россию. После Томской филармонии вновь вернулся в Костромскую филармонию, на этот раз солистом. Руководителями на тот момент были Валентина Фёдоровна Макарова и её муж, художественный руководитель, Валерий Иванович.

Во время одних из гастролей за рубежом Ободзинский познакомился с популярной в те годы болгарской певицей Лили Ивановой, которая, в свою очередь, познакомила Валерия с болгарским композитором Борисом Карадимчевым. Борис подарил артисту свою песню «Луна на солнечном берегу», и по просьбе Валерия О. Гаджикасимов написал для песни русский текст. В 1964 году Ободзинский исполнил эту песню на Международном музыкальном фестивале песни в Сопоте (Польша), и это исполнение принесло большой успех и Ободзинскому, и авторам песни.

Первые пластинки Валерия Ободзинского вышли в 1966 году — сольный миньон «Валерий Ободзинский» с двумя песнями и 7 сборных альбомов («В. Ободзинский; Эстр. оркестр п. у. О. Лундстрема», «Музыкальный калейдоскоп (7-я серия)», «Эстрадный оркестр п/у О. Лундстрема», «Эстрадные песни», «Лирические песни», «Эстрадный оркестр п/у О. Лундстрема» и «Песни советских композиторов»).

В 1966—1967 гг. работал в оркестре Олега Лундстрема.

В 1967 году он отправился в двухмесячное гастрольное турне Красноярск — Томск — Хабаровск — Владивосток, концерты проходили с неизменным успехом. Тогда его узнала вся страна. Рост популярности привёл к росту критики в официальных изданиях. Нередко его вырезали из концертов и записи «Новогодних огоньков».

В 1967—1972 гг. — солист Донецкой филармонии.

В 1973—1977 гг. — сотрудничество с ВИА «Верные друзья».

По мнению музыкального журналиста Владимира Марочкина, главным хитом 1974 года была песня «Старый гриф» из американского кинофильма «Золото Маккенны», которую за кадром исполнил Валерий Ободзинский. На долгое время эта песня стала главной в репертуаре исполнителя. Специально для советского проката поэт Леонид Дербенёв написал русский текст для песни «Old Turkey Buzzard», которую в оригинале исполнял Хосе Филисиано. Вера Дербенева, жена Леонида Дербенева, вспоминала, что Ободзинский жаловался ей, что его постоянно заставляют петь «Старый гриф» на бис по три раза за концерт.

Феномен Ободзинского заключался в своеобразной, самобытной манере пения, чрезвычайно востребованной в 1970-е годы. Ободзинский серьёзно не учился пению, по существу он самородок, с чрезвычайно развитым от природы музыкальным чутьём и слухом.

Популярность Валерия Ободзинского в первой половине 1970-х годов была огромной, но, несмотря на это, вход на Центральное телевидение был для него закрыт после прихода в 1970 году на пост председателя Гостелерадио СССР Сергея Лапина. На телевидении постепенно перестали снимать таких исполнителей как Вадим Мулерман, Майя Кристалинская, Аида Ведищева, Лариса Мондрус и других. Есть мнение, что Лапин убрал этих людей по антисемитским соображениям (у них имелись еврейские корни). Председатель причислил к таковым и Ободзинского, который, однако, евреем не являлся, но родился в Одессе.

Предпринимались попытки вновь засветиться на Центральном телевидении. После записи одного из «Голубых огоньков» Сергей Лапин произнёс фразу, ставшую впоследствии крылатой: «Немедленно уберите Градского!» Ему возразили: «Это не Градский, а Ободзинский». — «Тем более: нам одного Кобзона хватит!»

Голос Ободзинского — мягкий, приятный, ласковый тенор. Репертуар — в основном любовная лирика. Пение Ободзинского всегда прочувствованное, страстное, горячее, порой до гротеска. Наряду с песнями Д. Тухманова («Эти глаза напротив», «Восточная песня», «Листопад», «Играет орган»), А. Зацепина («Мираж», «Сколько девчонок на свете», «Песня о первом прыжке», «Марш десантников»), Ободзинский знакомил советского слушателя с творчеством Леса Рида, Тома Джонса, Джо Дассена, Карела Готта, Демиса Руссоса, The Beatles. Всё это, а также высокая трудоспособность, сделало Ободзинского кумиром советской публики, особенно женщин. Миллионные тиражи его грампластинок раскупались полностью и в короткие сроки после выпуска. Музыкальные критики отмечали творческий рост певца в начале 1970-х годов, расширение его репертуара.

Администратор певца Павел Александрович Шахнарович:

«Мы даём за 10 дней 14 концертов, аншлаг, плюс ещё процентов 20 продаём входных. Официальная концертная ставка у него была 13 рублей 50 копеек плюс всякие надбавки. В итоге получалось около 40 рублей за концерт. В зените своей славы Ободзинский зарабатывал в 10 раз больше секретаря обкома партии. Причём часть концертов оформлялась официально, а часть — из „фондов“ местной филармонии. Конечно, такие вещи не поощрялись. Поэтому вместо заслуженного артиста России ему дали заслуженного артиста Марийской АССР».

Дальнейшая творческая судьба певца сложилась неблагополучно. Стремление обогатиться в то время не приветствовалось, более того, пошли слухи, что певец очень недоволен своими доходами и собирается покинуть страну. Всё это привело к тому, что его выступления стали исключать из концертных и гастрольных программ. Попытка организовать гастроли в США также оказалась неудачной.

Поздние годы

К 1987 году Ободзинский полностью оставил сцену. Он развёлся с женой и жил в гражданском браке с одной из поклонниц. Работал сторожем на галстучной фабрике, профессиональным пением не занимался. Страдал алкоголизмом.

В начале 1990-х годов стараниями своей гражданской жены Анны Есениной Ободзинский решает возобновить творческую деятельность и записывает альбом песен Александра Вертинского. В сентябре 1994 года в концертном зале «Россия» прошло первое выступление после многолетнего перерыва. Был аншлаг. После первой же песни зал взорвался аплодисментами. Никто не мог поверить в то, что человек, прошедший через пьянство и наркотики, сумел сохранить в чистоте свой голос.

В последние годы жизни Валерий Ободзинский возобновил гастрольную деятельность, дал несколько концертов в разных городах России. В своём последнем выступлении по телевидению в программе «Золотой шлягер» Валерий Владимирович сказал: «Очень часто меня спрашивают: почему вы так надолго исчезли? Творческая жизнь складывалась по-разному. Был момент, когда я достиг своего потолка. И понял: дальше не пустят. Надоело унижаться перед всеми: перед работниками телевидения, радио, которые с подачи сильных мира сего резали мои записи. Чиновники от культуры заявляли, что я пою не по-советски… Прошло время».

Ободзинский скончался 26 апреля 1997 года от сердечной недостаточности. Был похоронен на Кунцевском кладбище (участок № 10).

Панихида состоялась в Центральном доме работников искусств. Проститься с Ободзинским пришло около 300 человек, в том числе и коллеги покойного: Иосиф Кобзон, Лев Лещенко, Альберт Асадуллин.

Анна Есенина:

«На гражданской панихиде в ЦДРИ не было конца речам о том, как все дружили с Валерой и как его любили. А там стояла на специальной подставке его фотография в рамке со стеклом. И вдруг она упала на пол, и стекло со страшным грохотом разлетелось вдребезги. После этого все сразу заткнулись. Таким образом Валера прекратил этот апофеоз уже оттуда, с небес»

.

Во время отпевания в храме священник сказал: «Умереть так, как он, мечтает каждый священнослужитель — он умер под Пасху. А это значит, что с него сняты все грехи».

Популярные песни в исполнении В. Ободзинского

• «Анжела» (Джино Паоли — русский текст Л. Дербенёва)
• «Аравийская песня» (сл. и муз. А. Вертинского)
• «Белые крылья» (В. Шаинский — В. Харитонов)
• «Вечная весна» (Д. Тухманов — И. Шаферан)
• «Вечный вальс» (Н. Богословский — И. Кохановский)
• «Восточная песня» (Д. Тухманов — О. Гаджикасимов)
• «Всё сбудется» (Лес Рид — русский текст О. Гаджикасимова)
• «Встреча» (А. Тартаковский — П. Леонидов)
• «Где же ты» (Роберт Уорд — русский текст О. Гаджикасимова)
• «Гляжу в озера синие» (Л. Афанасьев — И. Шаферан)
• «Девушка» (Дж. Леннон — русский текст О. Гаджикасимова)
• «Дни бегут» (сл. и муз. А. Вертинского)
• «Дождь и я» (Р. Майоров — О. Гаджикасимов)
• «Дом за углом» (Э. Сломинский — О. Гаджикасимов)
• «Дорога» (Р. Майоров — В. Харитонов)
• «Дорога без конца» (И. Петренко — Я. Голяков)
• «Дремлет море в ночи» (Франческо Мальяччи — русский текст Л. Дербенёва)
• «Заблудились, видно, соловьи» (В. Орловецкий — Г. Меер)
• «Запоздалая любовь»(Э. Салихов — О. Гаджикасимов)
• «Засыпят листья» (В. Добрынин — В. Дюнин)
• «Играет орган» (Д. Тухманов — М. Пляцковский)
• «Карнавал» (К. Свобода — русский текст О. Гаджикасимова)
• «Колдовство» (А. Флярковский — Л. Дербенёв)
• «Листопад» (Д. Тухманов — В. Харитонов)
• «Лишь вчера» (Я. Френкель — И. Шаферан)
• «Луна на солнечном берегу» (Б. Карадимчев — Д. Стойчев)
• «Любимая, спи» (Д. Тухманов — Е. Евтушенко)
• «Любовь возвратится к тебе» (А. Нестеров — П. Леонидов)
• «Марш десантников» (А. Зацепин — Л. Дербенёв) — с ВИА «Ариэль»
• «Мелодия» (А. Пахмутова — Н. Добронравов)
• «Мечта» (Э. Артемьев — Н. Кончаловская)
• «Мечтается людям» (сл. и муз. А. Богословского)
• «Мираж» (А. Зацепин — Л. Дербенёв)
• «Настоящая любовь» (Джеймс Ласт — русский текст О. Гаджикасимова)
• «Наша магистраль» (Ю. Антонов — В. Дюнин)
• «Наше танго» (Я. Дубравин — В. Гин)
• «Небо моё» (А. Зацепин — Л. Дербенёв) — с вокальным квартетом «Улыбка»
• «Невозможно» (Б. Рычков — В. Харитонов)
• «Неотправленное письмо» (С. Мелик — О. Гаджикасимов)
• «О, жизнь моя, постой, не уходи» (сл. и муз. А. Вертинского) — романс
• «Одно и то же» (А. Днепров — В. Харитонов)
• «Олеандр» (С. Влавианос — русский текст О. Гаджикасимова)
• «Первое апреля» (В. Мигуля — И. Шаферан)
• «Песня о первом прыжке» (А. Зацепин — Л. Дербенёв) — в сопровождении ВИА «Ариэль»
• «Подожди» (С. Мелик — О. Гаджикасимов)
• «Пойми меня» (Н. Богословский — И. Кохановский)
• «Последние астры» (Музыка и слова Валерия Белянина)
• «Последнее письмо» (сл. и муз. А. Вертинского)
• «Прощай» (И. Матета — Л. Дербенёв)
• «Русское поле» (Я. Френкель — И. Гофф)
• «Синеокая бездна» (И. Матета — Л. Дербенёв)
• «Сколько девчонок на свете» (А. Зацепин — Л. Дербенёв) — с вокальным квартетом «Улыбка»
• «Снился мне сад» (В. Борисов — Е. Дитерихс)
• «Солнце не спит» (Э. Шварц — О. Гаджикасимов)
• «Спасибо тебе, море» (С. Терентьев — О. Гаджикасимов)
• «Старый гриф-стервятник» (К. Джонс — русский текст Л. Дербенёва) — из к/ф «Золото Маккенны»
• «Так и будет» (Б. Ренский — П. Леонидов)
• «Только „Да“» (Б. Ренский — П. Леонидов)
• «То, что я должен сказать» (сл. и муз. А. Вертинского)
• «Ты меня забыла» (В. Дмитриев — М. Рябинин)
• «Ты мне встретишься» (П. Изотов — О. Гаджикасимов)
• «Ты успокой меня» (сл. и муз. А. Вертинского)
• «Фиалки» (П. Бюль-Бюль оглы — О. Гаджикасимов)
• «Что нам остаётся от любви» (Д. Тухманов — Д. Иванов)
• «Что-то случилось» (Т. Попа — русский текст Д. Иванова)
• «Эти глаза напротив» (Д. Тухманов — Т. Сашко)
• «Я возвращаюсь домой» (А. И. Островский)
• «Я люблю тебя всегда» (А. Пахмутова — Н. Добронравов)
• «Я ревную тебя» (Н. Богословский — А. Поперечный)

Дискография

Виниловые грампластинки

• Альбомы
  • Поёт Валерий Ободзинский (1970)
  • Валерий Ободзинский поёт песни Никиты Богословского (миньон, 1975)
  • Любовь моя — песня (1975)
  • Эти глаза напротив (две разные пластинки, 1992—1993).

• Миньоны без названия, в том числе гибкие грампластинки
  • 1967 (две разные пластинки)
  • 1969 (две разные пластинки)
  • 1970 (две разные пластинки)
  • 1971
  • 1973
  • 1974
  • 1975
  • 1978

• Песни в сборниках

• • Песни советских композиторов (1969)
  • Песни Д. Тухманова (1970)
  • Песни Александра Зацепина (1973)
  • Песни советских композиторов (1974)
  • Разговор со счастьем (1974)
  • Эта весёлая планета (1974)
  • Песни Юрия Саульского (1974)
  • Песни Никиты Богословского (1975)
  • С Новым годом (1975)
  • Песни Никиты Богословского (1975)
  • Песни Игоря Шаферана (1976)
  • Песни на стихи Наума Олева (1976)
  • Песни А. Зацепина из кинофильма «Между небом и землёй» (1976)
  • Андрей Богословский — музыка и стихи (1976)
  • Белые крылья (1976)
  • Тем, кто влюблён (1976)
  • Фотографии любимых (1976).

Компакт-диски

• Карнавал любви (1994)
• Колдовские ночи (1995)
• Дни бегут. Александр Вертинский в творчестве Валерия Ободзинского (1995)
• Неотправленное письмо (1995)
• Эти глаза напротив (1995)
• Запоздалая любовь (1998)
• Валерий Ободзинский. Золотые Шлягеры 60-70-х гг. (1999)
• Колдовские ночи (1999)
• Валерий Ободзинский. Лучшие песни (2 CD, 2001).
• Валерий Ободзинский. Золотая коллекция ретро (2 СD, 2004)
• Валерий Ободзинский. Вечная весна (2006)
• Валерий Ободзинский. Встреча (2006)
• Валерий Ободзинский. Белые крылья (2006)
• Валерий Ободзинский. Колдовство (2006)
• Валерий Ободзинский. Спасибо за любовь (2006)
• Валерий Ободзинский. Золото Маккены (2006)
• Валерий Ободзинский. Песни А. Н. Вертинского (2006)
• Валерий Ободзинский. Мираж (концерт) (2006)
• Валерий Ободзинский. Эти глаза напротив (концерт) (2006)
• Валерий Ободзинский. Золотая коллекция (2 СD, 2008)

Фильмография

• 1959 — «Черноморочка» — музыкант джазового оркестра (эпизод)

Закадровый вокал:

• 1969 — «Золото Маккенны»
• 1971 — «Большой янтарь»
• 1971 — «Русское поле»
• 1972 — «Тайник у Красных камней»
• 1973 — «Эта весёлая планета»
• 1973 — «Молчание доктора Ивенса»
• 1975 — «Между небом и землёй»
• 1976 — «Моё дело»
• 1978 — «Весенняя мелодия»
• 1978 — «Кот в мешке»

Память

• 24 сентября 2002 года состоялась закладка именной Звезды Валерия Ободзинского в Москве на «Площади Звёзд» у ГЦКЗ «Россия».
• В 2009 году в Одессе образован Клуб ретро-эстрады имени Валерия Ободзинского.
• 8 сентября 2009 года в Одессе на улице Дворянской (Петра Великого), дом № 33, в память об артисте открыта мемориальная доска. Церемонию открыл неоднократно выступавший с В. Ободзинским на одной сцене Народный артист Украины Михаил Бакальчук.
• 1 июня 2012 года в Донецке на здании Донецкой областной филармонии была открыта памятная мемориальная доска (Валерий Ободзинский работал в филармонии с 1967 по 1972 год).
• В 2015 году в России снят телевизионный сериал «Эти глаза напротив», посвящённый Валерию Ободзинскому, где роль певца сыграл актёр Алексей Барабаш..
• Образ Валерия Ободзинского также отражён в последней серии российско-украинского телевизионного сериала «Красная королева», который вышел в 2015 году.

Литература

• Стронгин В. Л. Валерий Ободзинский. Отлучение от песни. — М.: Центрполиграф, 2006. — ISBN 5-9524-2150-4

Ссылки

• [www.obodzinskiy.com Валерий Ободзинский: Официальный сайт]
• [moscow-tombs.ru/1997/obodzinsky_vv.htm Могила на Кунцевском кладбище, уч. 10]
• [kkre-37.narod.ru/obodzinski.htm Валерий Ободзинский]

Отрывок, характеризующий Ободзинский, Валерий Владимирович

Болконский после усталости и впечатлений путешествия, приема и в особенности после обеда чувствовал, что он не понимает всего значения слов, которые он слышал.
– Нынче утром был здесь граф Лихтенфельс, – продолжал Билибин, – и показывал мне письмо, в котором подробно описан парад французов в Вене. Le prince Murat et tout le tremblement… [Принц Мюрат и все такое…] Вы видите, что ваша победа не очень то радостна, и что вы не можете быть приняты как спаситель…
– Право, для меня всё равно, совершенно всё равно! – сказал князь Андрей, начиная понимать,что известие его о сражении под Кремсом действительно имело мало важности ввиду таких событий, как занятие столицы Австрии. – Как же Вена взята? А мост и знаменитый tete de pont, [мостовое укрепление,] и князь Ауэрсперг? У нас были слухи, что князь Ауэрсперг защищает Вену, – сказал он.
– Князь Ауэрсперг стоит на этой, на нашей, стороне и защищает нас; я думаю, очень плохо защищает, но всё таки защищает. А Вена на той стороне. Нет, мост еще не взят и, надеюсь, не будет взят, потому что он минирован, и его велено взорвать. В противном случае мы были бы давно в горах Богемии, и вы с вашею армией провели бы дурную четверть часа между двух огней.
– Но это всё таки не значит, чтобы кампания была кончена, – сказал князь Андрей.
– А я думаю, что кончена. И так думают большие колпаки здесь, но не смеют сказать этого. Будет то, что я говорил в начале кампании, что не ваша echauffouree de Durenstein, [дюренштейнская стычка,] вообще не порох решит дело, а те, кто его выдумали, – сказал Билибин, повторяя одно из своих mots [словечек], распуская кожу на лбу и приостанавливаясь. – Вопрос только в том, что скажет берлинское свидание императора Александра с прусским королем. Ежели Пруссия вступит в союз, on forcera la main a l'Autriche, [принудят Австрию,] и будет война. Ежели же нет, то дело только в том, чтоб условиться, где составлять первоначальные статьи нового Саmро Formio. [Кампо Формио.]
– Но что за необычайная гениальность! – вдруг вскрикнул князь Андрей, сжимая свою маленькую руку и ударяя ею по столу. – И что за счастие этому человеку!
– Buonaparte? [Буонапарте?] – вопросительно сказал Билибин, морща лоб и этим давая чувствовать, что сейчас будет un mot [словечко]. – Bu onaparte? – сказал он, ударяя особенно на u . – Я думаю, однако, что теперь, когда он предписывает законы Австрии из Шенбрунна, il faut lui faire grace de l'u . [надо его избавить от и.] Я решительно делаю нововведение и называю его Bonaparte tout court [просто Бонапарт].
– Нет, без шуток, – сказал князь Андрей, – неужели вы думаете,что кампания кончена?
– Я вот что думаю. Австрия осталась в дурах, а она к этому не привыкла. И она отплатит. А в дурах она осталась оттого, что, во первых, провинции разорены (on dit, le православное est terrible pour le pillage), [говорят, что православное ужасно по части грабежей,] армия разбита, столица взята, и всё это pour les beaux yeux du [ради прекрасных глаз,] Сардинское величество. И потому – entre nous, mon cher [между нами, мой милый] – я чутьем слышу, что нас обманывают, я чутьем слышу сношения с Францией и проекты мира, тайного мира, отдельно заключенного.
– Это не может быть! – сказал князь Андрей, – это было бы слишком гадко.
– Qui vivra verra, [Поживем, увидим,] – сказал Билибин, распуская опять кожу в знак окончания разговора.
Когда князь Андрей пришел в приготовленную для него комнату и в чистом белье лег на пуховики и душистые гретые подушки, – он почувствовал, что то сражение, о котором он привез известие, было далеко, далеко от него. Прусский союз, измена Австрии, новое торжество Бонапарта, выход и парад, и прием императора Франца на завтра занимали его.
Он закрыл глаза, но в то же мгновение в ушах его затрещала канонада, пальба, стук колес экипажа, и вот опять спускаются с горы растянутые ниткой мушкатеры, и французы стреляют, и он чувствует, как содрогается его сердце, и он выезжает вперед рядом с Шмитом, и пули весело свистят вокруг него, и он испытывает то чувство удесятеренной радости жизни, какого он не испытывал с самого детства.
Он пробудился…
«Да, всё это было!…» сказал он, счастливо, детски улыбаясь сам себе, и заснул крепким, молодым сном.


На другой день он проснулся поздно. Возобновляя впечатления прошедшего, он вспомнил прежде всего то, что нынче надо представляться императору Францу, вспомнил военного министра, учтивого австрийского флигель адъютанта, Билибина и разговор вчерашнего вечера. Одевшись в полную парадную форму, которой он уже давно не надевал, для поездки во дворец, он, свежий, оживленный и красивый, с подвязанною рукой, вошел в кабинет Билибина. В кабинете находились четыре господина дипломатического корпуса. С князем Ипполитом Курагиным, который был секретарем посольства, Болконский был знаком; с другими его познакомил Билибин.
Господа, бывавшие у Билибина, светские, молодые, богатые и веселые люди, составляли и в Вене и здесь отдельный кружок, который Билибин, бывший главой этого кружка, называл наши, les nфtres. В кружке этом, состоявшем почти исключительно из дипломатов, видимо, были свои, не имеющие ничего общего с войной и политикой, интересы высшего света, отношений к некоторым женщинам и канцелярской стороны службы. Эти господа, повидимому, охотно, как своего (честь, которую они делали немногим), приняли в свой кружок князя Андрея. Из учтивости, и как предмет для вступления в разговор, ему сделали несколько вопросов об армии и сражении, и разговор опять рассыпался на непоследовательные, веселые шутки и пересуды.
– Но особенно хорошо, – говорил один, рассказывая неудачу товарища дипломата, – особенно хорошо то, что канцлер прямо сказал ему, что назначение его в Лондон есть повышение, и чтоб он так и смотрел на это. Видите вы его фигуру при этом?…
– Но что всего хуже, господа, я вам выдаю Курагина: человек в несчастии, и этим то пользуется этот Дон Жуан, этот ужасный человек!
Князь Ипполит лежал в вольтеровском кресле, положив ноги через ручку. Он засмеялся.
– Parlez moi de ca, [Ну ка, ну ка,] – сказал он.
– О, Дон Жуан! О, змея! – послышались голоса.
– Вы не знаете, Болконский, – обратился Билибин к князю Андрею, – что все ужасы французской армии (я чуть было не сказал – русской армии) – ничто в сравнении с тем, что наделал между женщинами этот человек.
– La femme est la compagne de l'homme, [Женщина – подруга мужчины,] – произнес князь Ипполит и стал смотреть в лорнет на свои поднятые ноги.
Билибин и наши расхохотались, глядя в глаза Ипполиту. Князь Андрей видел, что этот Ипполит, которого он (должно было признаться) почти ревновал к своей жене, был шутом в этом обществе.
– Нет, я должен вас угостить Курагиным, – сказал Билибин тихо Болконскому. – Он прелестен, когда рассуждает о политике, надо видеть эту важность.
Он подсел к Ипполиту и, собрав на лбу свои складки, завел с ним разговор о политике. Князь Андрей и другие обступили обоих.
– Le cabinet de Berlin ne peut pas exprimer un sentiment d'alliance, – начал Ипполит, значительно оглядывая всех, – sans exprimer… comme dans sa derieniere note… vous comprenez… vous comprenez… et puis si sa Majeste l'Empereur ne deroge pas au principe de notre alliance… [Берлинский кабинет не может выразить свое мнение о союзе, не выражая… как в своей последней ноте… вы понимаете… вы понимаете… впрочем, если его величество император не изменит сущности нашего союза…]
– Attendez, je n'ai pas fini… – сказал он князю Андрею, хватая его за руку. – Je suppose que l'intervention sera plus forte que la non intervention. Et… – Он помолчал. – On ne pourra pas imputer a la fin de non recevoir notre depeche du 28 novembre. Voila comment tout cela finira. [Подождите, я не кончил. Я думаю, что вмешательство будет прочнее чем невмешательство И… Невозможно считать дело оконченным непринятием нашей депеши от 28 ноября. Чем то всё это кончится.]
И он отпустил руку Болконского, показывая тем, что теперь он совсем кончил.
– Demosthenes, je te reconnais au caillou que tu as cache dans ta bouche d'or! [Демосфен, я узнаю тебя по камешку, который ты скрываешь в своих золотых устах!] – сказал Билибин, y которого шапка волос подвинулась на голове от удовольствия.
Все засмеялись. Ипполит смеялся громче всех. Он, видимо, страдал, задыхался, но не мог удержаться от дикого смеха, растягивающего его всегда неподвижное лицо.
– Ну вот что, господа, – сказал Билибин, – Болконский мой гость в доме и здесь в Брюнне, и я хочу его угостить, сколько могу, всеми радостями здешней жизни. Ежели бы мы были в Брюнне, это было бы легко; но здесь, dans ce vilain trou morave [в этой скверной моравской дыре], это труднее, и я прошу у всех вас помощи. Il faut lui faire les honneurs de Brunn. [Надо ему показать Брюнн.] Вы возьмите на себя театр, я – общество, вы, Ипполит, разумеется, – женщин.
– Надо ему показать Амели, прелесть! – сказал один из наших, целуя кончики пальцев.
– Вообще этого кровожадного солдата, – сказал Билибин, – надо обратить к более человеколюбивым взглядам.
– Едва ли я воспользуюсь вашим гостеприимством, господа, и теперь мне пора ехать, – взглядывая на часы, сказал Болконский.
– Куда?
– К императору.
– О! о! о!
– Ну, до свидания, Болконский! До свидания, князь; приезжайте же обедать раньше, – пocлшaлиcь голоса. – Мы беремся за вас.
– Старайтесь как можно более расхваливать порядок в доставлении провианта и маршрутов, когда будете говорить с императором, – сказал Билибин, провожая до передней Болконского.
– И желал бы хвалить, но не могу, сколько знаю, – улыбаясь отвечал Болконский.
– Ну, вообще как можно больше говорите. Его страсть – аудиенции; а говорить сам он не любит и не умеет, как увидите.


На выходе император Франц только пристально вгляделся в лицо князя Андрея, стоявшего в назначенном месте между австрийскими офицерами, и кивнул ему своей длинной головой. Но после выхода вчерашний флигель адъютант с учтивостью передал Болконскому желание императора дать ему аудиенцию.
Император Франц принял его, стоя посредине комнаты. Перед тем как начинать разговор, князя Андрея поразило то, что император как будто смешался, не зная, что сказать, и покраснел.
– Скажите, когда началось сражение? – спросил он поспешно.
Князь Андрей отвечал. После этого вопроса следовали другие, столь же простые вопросы: «здоров ли Кутузов? как давно выехал он из Кремса?» и т. п. Император говорил с таким выражением, как будто вся цель его состояла только в том, чтобы сделать известное количество вопросов. Ответы же на эти вопросы, как было слишком очевидно, не могли интересовать его.
– В котором часу началось сражение? – спросил император.
– Не могу донести вашему величеству, в котором часу началось сражение с фронта, но в Дюренштейне, где я находился, войско начало атаку в 6 часу вечера, – сказал Болконский, оживляясь и при этом случае предполагая, что ему удастся представить уже готовое в его голове правдивое описание всего того, что он знал и видел.
Но император улыбнулся и перебил его:
– Сколько миль?
– Откуда и докуда, ваше величество?
– От Дюренштейна до Кремса?
– Три с половиною мили, ваше величество.
– Французы оставили левый берег?
– Как доносили лазутчики, в ночь на плотах переправились последние.
– Достаточно ли фуража в Кремсе?
– Фураж не был доставлен в том количестве…
Император перебил его.
– В котором часу убит генерал Шмит?…
– В семь часов, кажется.
– В 7 часов. Очень печально! Очень печально!
Император сказал, что он благодарит, и поклонился. Князь Андрей вышел и тотчас же со всех сторон был окружен придворными. Со всех сторон глядели на него ласковые глаза и слышались ласковые слова. Вчерашний флигель адъютант делал ему упреки, зачем он не остановился во дворце, и предлагал ему свой дом. Военный министр подошел, поздравляя его с орденом Марии Терезии З й степени, которым жаловал его император. Камергер императрицы приглашал его к ее величеству. Эрцгерцогиня тоже желала его видеть. Он не знал, кому отвечать, и несколько секунд собирался с мыслями. Русский посланник взял его за плечо, отвел к окну и стал говорить с ним.
Вопреки словам Билибина, известие, привезенное им, было принято радостно. Назначено было благодарственное молебствие. Кутузов был награжден Марией Терезией большого креста, и вся армия получила награды. Болконский получал приглашения со всех сторон и всё утро должен был делать визиты главным сановникам Австрии. Окончив свои визиты в пятом часу вечера, мысленно сочиняя письмо отцу о сражении и о своей поездке в Брюнн, князь Андрей возвращался домой к Билибину. У крыльца дома, занимаемого Билибиным, стояла до половины уложенная вещами бричка, и Франц, слуга Билибина, с трудом таща чемодан, вышел из двери.
Прежде чем ехать к Билибину, князь Андрей поехал в книжную лавку запастись на поход книгами и засиделся в лавке.
– Что такое? – спросил Болконский.
– Ach, Erlaucht? – сказал Франц, с трудом взваливая чемодан в бричку. – Wir ziehen noch weiter. Der Bosewicht ist schon wieder hinter uns her! [Ах, ваше сиятельство! Мы отправляемся еще далее. Злодей уж опять за нами по пятам.]
– Что такое? Что? – спрашивал князь Андрей.
Билибин вышел навстречу Болконскому. На всегда спокойном лице Билибина было волнение.
– Non, non, avouez que c'est charmant, – говорил он, – cette histoire du pont de Thabor (мост в Вене). Ils l'ont passe sans coup ferir. [Нет, нет, признайтесь, что это прелесть, эта история с Таборским мостом. Они перешли его без сопротивления.]
Князь Андрей ничего не понимал.
– Да откуда же вы, что вы не знаете того, что уже знают все кучера в городе?
– Я от эрцгерцогини. Там я ничего не слыхал.
– И не видали, что везде укладываются?
– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.
– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu'il n'y voit que du feu, et oubl celui qu'il devait faire faire sur l'ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C'est genial. Le prince d'Auersperg se pique d'honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c'est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n'est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]
– С'est trahison peut etre, [Быть может, измена,] – сказал князь Андрей, живо воображая себе серые шинели, раны, пороховой дым, звуки пальбы и славу, которая ожидает его.
– Non plus. Cela met la cour dans de trop mauvais draps, – продолжал Билибин. – Ce n'est ni trahison, ni lachete, ni betise; c'est comme a Ulm… – Он как будто задумался, отыскивая выражение: – c'est… c'est du Mack. Nous sommes mackes , [Также нет. Это ставит двор в самое нелепое положение; это ни измена, ни подлость, ни глупость; это как при Ульме, это… это Маковщина . Мы обмаковались. ] – заключил он, чувствуя, что он сказал un mot, и свежее mot, такое mot, которое будет повторяться.
Собранные до тех пор складки на лбу быстро распустились в знак удовольствия, и он, слегка улыбаясь, стал рассматривать свои ногти.
– Куда вы? – сказал он вдруг, обращаясь к князю Андрею, который встал и направился в свою комнату.
– Я еду.
– Куда?
– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.
– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.