Оболенская, Кира Ивановна

Ки́ра Ива́новна Оболе́нская (6 марта 1889, Грубешов, Влодавский уезд, Седлецкая губерния — 17 декабря 1937, Боровичи, Новгородская область) — русская княжна, преподаватель, деятель Александро-Невского братсва.

Канонизирована Русской православной церковью в лике новомучеников и исповедников Российских в 2003 году.

Биография

Родилась 6 марта 1889 года в родовитой, но обедневшей семье князей Оболенских. Отец, Иван Дмитриевич, был офицером. Мать — Елизавета Георгиевна (в девичестве Ольдерогге).

По достижении 10-летнего возраста Кира была привезена отцом в Санкт-Петербург для определения в Смольный институт благородных девиц, являвшийся традиционным местом обучения лиц дворянского происхождения: «Желая дочь мою, княжну Киру Ивановну Оболенскую, определить на собственном иждивении в Николаевскую половину Смольного института, — писал он в своем прошении, — прошу Совет учинить о том распоряжение на основании прилагаемых документов».

26 мая 1904 года успешно, с серебряной медалью, заканчивает институт благородных девиц. Первые шесть лет по окончании Смольного она дает частные уроки в качестве домашней учительницы. Впоследствии учительство стало главным занятием её жизни. Занималась частной преподавательской деятельностью. В 1910 году она стала учительницей в бесплатной школе для бедных, а также преподавала в ряде других школ города.

В сентябре 1916 года поступила на высшие курсы французского языка, которые окончила в мае 1917 года. С 1918—1930 годы работала преподавателем и библиотекарем в 32-й, 84-й и 73-й школах Санкт-Петербурга. Принимала активное участие в деятельности Александро-Невского братства.

По воспоминаниям её племянницы, Киры Литовченко:

В праздники и по будням, когда только могла, приходила в нашу квартиру на Сергиевской любимая тётя Кира. Она была тёплый, добрый, милый, ласковый и «уютный» человек. Одевалась скромно, голос у неё был мягкий, негромкий. Болезни и беды в нашей семье были и её бедами.

Библиотекаря 73-й школы Оболенскую арестовали 14 сентября 1930 года. Об освобождении хлопотала сестра Ленина Анна, знавшая её до революции как учителя в посёлке «Самопомощь» на станции Саблино. Но на допросах Оболенская отвечала прямо:

Я не отношу себя к разряду людей, разделяющих платформу Советской власти…"

Мои разногласия с Конституцией советской начинаются от вопроса об отделении церкви от государства… Раскулачивание считаю мерой несправедливой по отношению к крестьянству, карательную политику Советской власти, как террор и пр., считаю неприемлемыми для гуманного и цивилизованного государства… Никаких к. р. группировок, организаций или отдельных лиц, активно враждебно настроенных к Советской власти, я не знаю, но одновременно заявляю, что называть какие бы то ни было фамилии, если бы речь шла об их причастности к политическому криминалу против Сов. власти, считаю недостойным себя, ибо знаю, что это в условиях советской действительности навлекло бы для них неприятности, вроде арестов, высылок и т. п.

Ей дали пять лет лагерей. На Беломорстрое Кира Оболенская работала в лагерной больнице. Была переведена в Свирлаг.

В 1934 году освобождена. В 1936 году поселилась в Боровичах, преподавала немецкий язык в школе.

20 октября 1937 года Киру Оболенскую арестовали.

10 декабря 1937 года решением ленинградской Особой тройки НКВД, в составе чекистов Л. М. Заковского, его заместителя В. Н. Гарина (сын священника) и прокурора области Б. П. Позерна она была приговорена к расстрелу в порядке выполнения решений Политбюро ВКП(б) о борьбе с остатками капиталистических классов.

18 декабря Бранинов и комендант оперсектора Рогозин оформили по накопившимся предписаниям общий акт о том, что 89 человек расстреляны 17 декабря 1937 года. Место погребения не найдено.

Канонизация

7 мая 2003 года Священный Синод Русской Православной Церкви причислил княжну Киру Оболенскую к лику святых новомучеников и исповедников Российских.

Ссылки

• [www.mitropolia-spb.ru/news/?id=20160 Сестра милосердия. 17 декабря 1937 года была расстреляна Кира Ивановна Оболенская]
• [feosobor.ru/parish/neomartyrs/603/ Княжна Кира Ивановна Оболенская]
• [kuz1.pstbi.ccas.ru/cgi-htm/db.exe/ans/nm/?HYZ9EJxGHoxITcGZeu-yPqkl9X2oCE* Оболенская Кира Ивановна] // Новомученики и Исповедники Русской Православной Церкви XX века

Отрывок, характеризующий Оболенская, Кира Ивановна

– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.