Оболенский, Леонид Леонидович (дипломат)
| Леонид Леонидович Оболенский | |
 Подписание Рижского мирного договора в 1921 году. Л. Л. Оболенский — первый слева | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Партия: | |
| Род деятельности: |
дипломат, партийный деятель. Директор Государственного Эрмитажа в 1930 г. |
Леони́д Леони́дович Оболе́нский (1873—1930) — советский государственный и партийный деятель, один из первых советских дипломатов.
Биография
Родился в 1873 году в семье журналиста — Леонида Егоровича Оболенского (псевдоним Матвей Красов), издателя журнала «Русское богатство», известного своими романами из крестьянской жизни.
Отец, сын маленького уездного чиновника, старый революционер, народоволец, привлекался по каракозовскому делу… в ссылке женился на моей матери, по происхождению крестьянке. Княжеского в моем происхождении ничего не имеется— [magazines.russ.ru/zvezda/2003/5/kantor.html Архив ГЭ, ф. 1, оп.13, ед. хр. 616, л. 50–51]
Получил образование на юридическом факультете Петербургского университета, серьёзно увлекался музыкой, обучался композиции у Н. А. Римского-Корсакова. Находился на государственной службе, являлся податным инспектором в городе Арзамас Нижегородской губернии, затем был переведён на службу в Нижний Новгород. Являлся членом правления Крестьянского Поземельного банка, имел довольно высокий государственный чин — Коллежский советник (1913).
С 1915 года член РСДРП, меньшевик, проживал в Перми и находился под надзором полиции. В Адрес-календаре губернии на государственной службе уже не значился. По воспоминаниям своего сына, занимался общественной и политической деятельностью. После Октябрьской революции примкнул к большевикам, состоял в Уральской коммунистической организации, работал в Пермском губкоме, а вскоре был назначен на Восточный фронт в 3-ю Красную армию — казначеем. С 1919 года в Москве, работал в Наркомате финансов РСФСР, являлся членом коллегии и одновременно заведовал отделом налогов и пошлин. Член Малого Совнаркома РСФСР.[1]
В 1920 году был переведён в Народный комиссариат по иностранным делам РСФСР, был одним из членов правительственной делегации РСФСР, подписавшей 12 июля 1920 года Мирный договор с Литвой.
В качестве заместителя председателя делегации РСФСР участвовал в подписании Рижского мирного договора, завершившего советско-польскую войну[2].
С 1921 года — Советник Полпредства РСФСР в Варшаве. Член правительственной делегации РСФСР по вопросам подписания торгового договора между РСФСР, Украины и Польши.
В 1923—1924 гг. — Советский полпред в Польше (16.10.1923 — 4.10.1924).
C 1929 года — Начальник Главного управления по делам искусств Народного комиссариата просвещения РСФСР.
В 1930 году, в последний год своей жизни, в течение нескольких месяцев возглавлял Эрмитаж. Как писал в одном из писем его сын, тоже Леонид Леонидович:
|
<...отец ничего не успел продать и ничего переставить. Успел только покрасить Зимний в бирюзовый цвет, каковым он был до того, как его выкрасили в красно-коричневый, цвета запекшейся крови...> | 
|
Страдал тяжёлым заболеванием, и в сентябре 1930 года умер.
Напишите отзыв о статье "Оболенский, Леонид Леонидович (дипломат)"
Ссылки
- ↑ [leninism.su/index.php?option=com_content&view=article&id=3680:ukazatel-imen&catid=99:v-i-lenin-neizvestnye-dokumenty-1891-1922&Itemid=53 Владимир Ленин, революционер, мыслитель, человек]
- ↑ А. П. Грицкевич, Западный фронт РСФСР 1918—1920, стр. 453 ISBN 978-985-16-6650-4
- Оболенский Л. Л. Итоги работ Наркомфина в области прямых налогов. В: «Известия Наркомфина», № 10, 1919.
- [dic.academic.ru/dic.nsf/sie/16379/СОВЕТСКО Советско-литовские договоры]
- [magazines.russ.ru/ural/2002/10/kom-pr.html Светлейший и сиятельный Леонид Оболенский]
- [www.good-cinema.ru/?cat=2&id=11&type=3 Сайт: Хорошее кино]
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Оболенский, Леонид Леонидович (дипломат)
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.
5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.
Кутузов, казалось, чем то озабочен и не слышал слов генерала. Он недовольно щурился и внимательно и пристально вглядывался в те фигуры пленных, которые представляли особенно жалкий вид. Большая часть лиц французских солдат были изуродованы отмороженными носами и щеками, и почти у всех были красные, распухшие и гноившиеся глаза.
Одна кучка французов стояла близко у дороги, и два солдата – лицо одного из них было покрыто болячками – разрывали руками кусок сырого мяса. Что то было страшное и животное в том беглом взгляде, который они бросили на проезжавших, и в том злобном выражении, с которым солдат с болячками, взглянув на Кутузова, тотчас же отвернулся и продолжал свое дело.
Кутузов долго внимательно поглядел на этих двух солдат; еще более сморщившись, он прищурил глаза и раздумчиво покачал головой. В другом месте он заметил русского солдата, который, смеясь и трепля по плечу француза, что то ласково говорил ему. Кутузов опять с тем же выражением покачал головой.
– Что ты говоришь? Что? – спросил он у генерала, продолжавшего докладывать и обращавшего внимание главнокомандующего на французские взятые знамена, стоявшие перед фронтом Преображенского полка.
– А, знамена! – сказал Кутузов, видимо с трудом отрываясь от предмета, занимавшего его мысли. Он рассеянно оглянулся. Тысячи глаз со всех сторон, ожидая его сло ва, смотрели на него.
Перед Преображенским полком он остановился, тяжело вздохнул и закрыл глаза. Кто то из свиты махнул, чтобы державшие знамена солдаты подошли и поставили их древками знамен вокруг главнокомандующего. Кутузов помолчал несколько секунд и, видимо неохотно, подчиняясь необходимости своего положения, поднял голову и начал говорить. Толпы офицеров окружили его. Он внимательным взглядом обвел кружок офицеров, узнав некоторых из них.
– Благодарю всех! – сказал он, обращаясь к солдатам и опять к офицерам. В тишине, воцарившейся вокруг него, отчетливо слышны были его медленно выговариваемые слова. – Благодарю всех за трудную и верную службу. Победа совершенная, и Россия не забудет вас. Вам слава вовеки! – Он помолчал, оглядываясь.
– Нагни, нагни ему голову то, – сказал он солдату, державшему французского орла и нечаянно опустившему его перед знаменем преображенцев. – Пониже, пониже, так то вот. Ура! ребята, – быстрым движением подбородка обратись к солдатам, проговорил он.
– Ура ра ра! – заревели тысячи голосов. Пока кричали солдаты, Кутузов, согнувшись на седле, склонил голову, и глаз его засветился кротким, как будто насмешливым, блеском.
– Вот что, братцы, – сказал он, когда замолкли голоса…
И вдруг голос и выражение лица его изменились: перестал говорить главнокомандующий, а заговорил простой, старый человек, очевидно что то самое нужное желавший сообщить теперь своим товарищам.
