Бой за Гродно (1939)
| Бой за Гродно | |||
| Основной конфликт: Советское вторжение в Польшу | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место |
Гродно и окрестности | ||
| Итог |
Победа СССР | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Бой за Гро́дно — боестолкновения в Гродно 20-22 сентября 1939 года в ходе Польского похода РККА между подразделениями польских войск, жандармерии и ополчением и подвижными передовыми группами РККА. Оборону города осуществляли польские отряды, которыми официально руководил генерал Вацлав Пжезьдзецкий, а фактически — заместитель коменданта города Роман Савицкий и майор Бенедикт Серафин. Наступление на город вели подразделения конно-механизированной группы под командованием комкора И. В. Болдина и танковый батальон майора Ф. И. Квитко.
Содержание
Попытка коммунистического восстания
17 сентября, при известии о наступлении частей Красной Армии, в городе была осуществлена попытка восстания под руководством комитета компартии во главе с Ф. С. Пестраком. Восставшие ворвались в тюрьму и выпустили заключённых, но вмешавшаяся полиция разогнала восставших и вернула заключённых обратно в камеры. При подавлении восстания погибло 26 человек.
Подготовка к обороне
Польское командование начало подготовку города к обороне — обучение добровольцев и копание рвов. В его распоряжении имелись 2 батальона и штурмовая рота запасного центра 29-й пехотной дивизии, 31-й караульный батальон, 5 взводов артиллерии (5 орудий), 2 зенитно-пулемётные роты, двухбатальонный отряд полковника Ж. Блюмского, батальон национальной обороны «Поставы», спешенный 32-й дивизион Подляской кавбригады, значительное число жандармерии и полиции. Общая численность — 2-2,5 тысячи человек.
Бои за Гродно
20 сентября к часу дня подвижный отряд 27-й легкотанковой бригады в составе 50 танков подошёл к южной окраине Гродно. Танкисты с ходу атаковали противника. Первым на штурм Гродно пошёл разведывательный батальон 27-й лтбр в составе 12 танков и одного бронеавтомобиля. Несколько позже к нему присоединился сводный отряд: 1-й (17 танков) и 2-й (19 танков) танковые батальоны. К 7 часам вечера к городу подошли два батальона 119-го сп. К вечеру атакующие заняли южную часть города, выйдя к берегу Немана. Мосты через Неман были разобраны. Нескольким танкам удалось по мосту прорваться на северный берег в центр города, но без поддержки пехоты их пришлось отвести обратно. Несколько из них были подожжены бутылками с зажигательной смесью. К исходу дня к городу подошли мотоотряд 4-й стрелковой дивизии и батальоны 20-й мсбр.
В ночь на 21 сентября группа младшего лейтенанта Шайхуддинова при помощи местных рабочих на лодках переправилась на правый берег Немана в 2 км восточнее города. В ходе ночного боя части 119-го полка закрепились на правом берегу и вышли на подступы к восточной окраине города.
К утру 21 сентября подошел мотоотряд 16-го стрелкового корпуса и два батальона 101-го сп, который также переправился на правый берег и развернулся севернее сил 119-го полка. К 6 часам 21 сентября батальоны, несмотря на контратаки поляков, вышли на линию железной дороги, а к 14 часам достигли центра Гродно. Однако к вечеру были вновь отведены на окраину.
В ходе боёв 21 сентября 20-я мотобригада смогла занять юго-западную окраину города, но переправиться через Неман не сумела из-за сильного ружейно-пулемётного огня с противоположного берега. К вечеру к городу подошла 4-я кавдивизия и было решено с утра 22 повторить атаку. Но командующий польской обороной бригадный генерал в отставке В. Я. Пшезьджецкий в конце дня 21 сентября приказал оставшимся силам отходить на север в направлении Сопоцкин-Сувалки.
Взятие города
22 сентября последние польские войска покинули город, контроль над которым перешёл к советским войскам. Бои продолжались только на отдельных участках. 300 польских пленных, включая командира корпуса Й. Ольшину-Вильчинского и его адъютанта, были расстреляны победителями на месте[1]
Потери сторон
Согласно советским источникам: Советские войска потеряли в ходе боя за город 57 убитыми, 159 ранеными, было подбито 19 танков (из них потери 27-й лтбр: 2 сгоревших и 12 подбитых БТ-7) и 4 бронемашины. Польская сторона потеряла 644 убитыми и 1 543 пленными (58 офицеров и унтер-офицеров, 1 477 рядовых). Советскими трофеями стали 514 винтовок, 50 револьверов, 146 пулемётов, 1 зенитное орудие, 1 миномёт[2]. Согласно польским источникам, советские потери составили более 800 человек убитыми, раненными и пропавшими без вести[2]. Польские потери включают в себя более 300 мирных жителей, расстрелянных советскими солдатами[3].
См. также
Напишите отзыв о статье "Бой за Гродно (1939)"
Примечания
- ↑ [katynbooks.narod.ru/prisoners/headnote.htm Катынь. Пленники необъявленной войны. Документы и материалы]. Под редакцией Р. Г. Пихои, А.Гейштора. Составители: Н. С. Лебедева, Н. А. Петросова, Б.Вощинский, В.Матерский. М. 1999—608 с. — с илл. ISBN 5-89511-002-9
- ↑ 1 2 The Fate of Poles in the USSR 1939~1989" by Tomasz Piesakowski ISBN 0-901342-24-6 Page 39
- ↑ [ipn.gov.pl/en/commission/selected-investigations/investigation-concerning-the-murder-of-approximately-300-civ The Institute of National Remembrance]
Библиография
- Czesław Grzelak, Wilno-Grodno-Kodziowce 1939, Warszawa 2002
- Jan Siemiński, Grodno walczące: wspomnienia harcerza, Białystok 1992
- Гродно — энциклопедический справочник. Минск, Белорусская Советская Энциклопедия им. Петруся Бровки, 1989.
- Люцік Зм. «Беларускі фронт». Вайсковая аперацыя Чырвонай Арміі ў Заходняй Беларусі // Arche. 2009. № 9. (Статья на белорусском языке с разделом о боях за Гродно: harodnia.com/be/uczora/hrodna-1920-1944/420-bielaruski-front-4)
- [pth.uwb.edu.pl/biuletyn/bhp6.pdf M.Filpowicz, E. Sawicka, «Zbrodnie sowieckie na obrońcach Grodna 1939 r.»]
Ссылки
- [scucin-avia.narod.ru/scucin/history/scucin1939-41/grodno-map.htm Карта боёв в Гродно в сентябре 1939]
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Бой за Гродно (1939)
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
