Оборона Камчатки в Русско-японскую войну (1904—1905)

Оборона Камчатки в Русско-Японскую войну 1904-1905 годов.
Дата	1904 — 1905
Место	Камчатка, Российская империя
Причина	Русско-японская война
Итог	Япония не сумела наличными силами подавить сопротивление оборонявщихся, и вынуждена была отказаться от попыток оккупировать Камчатку.
Противники
Российская империя Япония
Командующие
Сильницкий, Антон Петрович Того Хэйхатиро
Силы сторон
неизвестно неизвестно
Потери
неизвестно неизвестно

Оборона Камчатки в период Русско-Японской войны 1904—1905 годов — комплекс мероприятий по обороне полуострова Камчатка от его захвата (оккупации) противником в период Русско-японской войны 1904—1905 годов.

Главной особенностью данной кампании является то, что Камчатский театр военных действий (ТВД) на протяжении почти всей войны не имел связи с «континентальной» Россией, не получал никакой военной и гуманитарной помощи (провизии, лекарств); связь со страной поддерживалась с огромными трудностями и крайне нестабильно. Оборона была организована силами только жителей Камчатки и из имевшихся на полуострове ресурсов.

Предшествующие события

Русско-Японская война началась в крайне невыгодном для Камчатки контексте. Связь с «континентальной» Россией была крайне зыбкой: поддерживалась с помощью немногочисленных пароходов Доброфлота, заходивших в порт Петропавловска (в летнее время) и с помощью собачьих упряжек (в зимнее, не судоходное время). Телеграфа и радио не было. Никаких подготовительных мероприятий по усилению береговой обороны не проводилось, новое оружие не завозилось. Хотя определённые шаги со стороны Японии уже были заметны.

Япония, пользуясь практически полной оторванностью Камчатки от контроля Петербурга, вела постоянный браконьерский лов лососевых в устьях камчатских рек в период нереста. Рыболовецкие шхуны никто не мог остановить, ибо собственных кораблей для патрулирования берегов администрация Камчатки тогда не имела. Японцы же, пользуясь этим, подспудно проводили постоянный мониторинг и разведку берегов Камчатки; при помощи этих же шхун были заброшены на полуостров агенты разведки под прикрытием рыбаков. Что позволило Японской империи беспрепятственно получить всю необходимую информацию касательно оборонных возможностей полуострова. Также на соседнем с Камчаткой острове Шумшу, отделённом от неё узким проливом, была организована японская рыбацкая деревня. На деле она являлась замаскированным военным плацдармом для быстрого нанесения военного удара по Камчатке. На острове находились, под прикрытием рыбаков, солдаты, проходившие соответствующую подготовку.

Санкт-Петербург не мог полноценно следить за происходившим на Дальнем Востоке также и в силу следующих объективных причин:

• Крайне напряжённая международная обстановка 1902−1904 гг.
• Огромные финансовые расходы на строительство тяжёлых кораблей для Тихоокеанского и Балтийского флотов.
• Сложная внутриполитическая ситуация — конкуренция между различными «партиями» и группировками как в окружении царя, так и в финансовых кругах.
• Кроме того, на Камчатке сложилась крайне неблагоприятная ситуация в плане коррупции.

Главы администрации полуострова менялись довольно часто. Пользуясь слабой связью «с Россией», они быстро приспосабливались и злоупотребляли должностными полномочиями. А поскольку Камчатка в те времена была одним из главных мировых поставщиков мехов высочайшего качества, финансовых соблазнов было много.

На полуострове, к тому же, действовал меховой аукцион, годовой оборот которого исчислялся десятками тысяч рублей. Всё это способствовало крайней коррумпированности как администрации, так и купечества. Известно, что купцы, да и мещане, с помощью спиртного по дешёвке закупали ценнейшие меха у местного населения — коряков, айнов и ительменов. Объективная информация о состоянии дел на Камчатке вплоть до 1904 года в Санкт-Петербург не отсылалась, замалчивались все нарушения и недочёты — что и не удивительно, поскольку проверка этих сведений Петербургом была почти невозможна.

На полуострове, со времён Петропавловской обороны во время Крымской войны, сохранились склады с оружием, где имелись устаревшие винтовки Бердана и большое количество патронов к ним(берданки на полуостров завезли в 1885 и в 1900 а хранившиеся до этого винтовки Карле обратили в лом): при этом, сохранность и боеспособность винтовок оказались впоследствии высочайшего уровня, оружие находилось в смазке и не пострадало при длительном хранении. Это послужило большим плюсом для обороны и, по сути, сыграло решающую роль.

Незадолго до начала Русско—Японской войны, в 1903 году, Петропавловским уездным начальником (то есть de facto управляющим всей Камчаткой) был назначен А. П. Сильницкий, до этого не раз посещавший как Камчатский полуостров и так и Чукотку. Будучи человеком честным и энергичным, он повёл крайне напряжённую борьбу с коррупцией в Петропавловске, добился грамотного и законного проведения мехового аукциона, лично собирал ясак. Сильницкий также повёл борьбу с повальным пьянством на Камчатке, приказав закрыть все кабаки и вообще питейные заведения в Петропавловске; не допускал вывоза спиртного из города во время сезона закупки мехов. Все эти действия восстановили против него часть местной элиты и впоследствии он был объявлен ими больным шизофреническим расстройством. Также на Сильницкого были составлены донос и докладная записка, отправленные в Санкт-Петербург, — которые в будущем сильно мешали Сильницкому.

Силы сторон

К началу боевых действий на полуострове имелась одна с позволения сказать российская воинская часть - Камчатская городовая казачья конная команда.
Служившие в ней казаки давно представляли скорее полицейские силы, тем более малочисленный состав команды были разбросан по разным пунктам в том числе вне полуострова(На Чукотке было 9 казаков, на командорах 4 казака) тем не менее именно они составили "ядро", вокруг которого формировались дружины ополчения.

Численность сформированного ополчения сложно оценить, по меньшей мере около пятисот человек по всей Камчатке взяло в руки оружие. При этом, всё население в те годы составляло 7 000 человек, включая и коренных жителей. Изначальный гарнизон Петропавловска был крайне мал, боеспособных солдат с трудом набиралось 15 — 20 человек.

Численность нападавших - а это были,в своей основе, если не считать эпизод в августе 1905 с обстрелом крейсерами и временным десантом японских моряков в Петропавловск летом 1905 не регулярные войска Японии а вооруженные рыбаки и военизированные "добровольцы" (в большинстве команды с рыболовецких шхун) составляла приблизительно 800—1000 человек.

В ходе конфликта стороны оперировали отрядами не более чем в 100—200 человек в течение всего времени. Со стороны России этот показатель не превышал 80 — 90 человек.

В начале 1905 в Хабаровске для Камчатского полуострова был сформирован 'Камчатский отдельный пехотный батальон(пр воен. мин. № 421 за 1905) но который на Камчатку так и не попал, простояв до конца войны на нижнем Амуре(в р-не Мариинска) и в 1906 расформированный.

Начало вторжения. 1904 год

С началом Русско-Японской войны Сильницкий принял ряд превентивных мер, для подготовки Камчатки к обороне. Им был написан призыв к населению вступать в добровольное ополчение. Имеющиеся ружья и патроны Сильницкий оперативно раздал всем желающим. Также, посредством собачьих упряжек, оружие было доставлено почти во все сёла на побережье Камчатки. Населению были даны указания — при появлении крупных сил противника — отступать вглубь полуострова.

Изначальные столкновения ополченцев происходили с командами шхун, которые пытались проникать в прибрежные воды, особенно богатые рыбой, и проводить лов. Учитывая военное время и опасность высадки и шпионажа, ополченцы действовали жёстко — команды уничтожались. Также был выброшен ряд десантов японских вооружённых сил, численностью от 50 до 100 солдат. Одним из них было захвачено село Явино. Выставлен пограничный столб с надписью, извещающей о том, что эта земля теперь принадлежит Японии. Вскоре отряд из приблизительно 90 человек был планомерно уничтожен. Мотивация, что это были просто рыбаки, а не солдаты японской армии и выставили подобный столб, чтобы запугать местное население, выглядит неубедительной на фоне полномасштабной войны двух стран.

В дальнейшем, дружинникам приходилось противостоять попыткам браконьерства со стороны относительно небольших отрядов рыбаков на шхунах. При этом была подтверждена линия — при высадке солдат, в открытый бой не вступать, вести только партизанскую войну. Именно во время войны попытки незаконного проникновения в территориальные воды стали дерзкими и многочисленными, рыбаки часто были вооружены стрелковым и холодным оружием, оказывали активное сопротивление.

предпринимались и часто удачные попытки вооружить ополченцев путём подвоза военного снаряжения из США - 4 мая 1904 в Петропавловск прибыл зафрахтованный пароход Redondo с военным грузом, в июле 1904 прибыл пароход Mineola сперва доставивший две десантные пушки барановского на Командорские острова, а затем посетивший ряд камчатских поселков и 24го августа утонувший в результате навигационной аварии у Тигиля.
Рейсы судов под американским флагом с российскими военными грузами для камчатки продолжались и в 1905.
Двум фрахтованным американским пароходам- Australia и Моntara не повезло - летом 1905 их как военные трофеи у побережья полуострова захватили японские крейсера.

Последующие события. 1905 год

В 1905 году Сильницкий был снят с должности главы Петропавловска и уехал с Камчатки. Однако новый глава Лех практически не изменил указаний Сильницкого по поводу тактики ополченцев в плане обороны Камчатки. Обороняющиеся также должны были не вступать в открытые столкновения с армией, если она высадится, отступать и, пользуясь отличным знанием местности, нападать внезапно, желательно в ночное время.

1 августа 1905 года Петропавловск был подвергнут бомбардировке с двух кораблей, возглавляемых адмиралом Того-младшим. Население не пострадало, вовремя покинув город, разрушения были немногочисленные, серьёзного ущерба причинено не было. После бомбардировки в городе высадился десант из 200 солдат, были захвачены государственные бумаги и деньги из городской казны. По схожему сценарию этот же десант поступил в селе Никольское — были изъяты бумаги, деньги и найденное оружие.

Ополченцы продолжали планомерный отпор любым попыткам браконьерства.

Итоги

Благодаря грамотно выстроенной обороне, Камчатка в 1904—1905 годах сумела отразить большую часть нападений. Японское командование вынуждено было признать: население оказывает уверенное сопротивление и сломить его малыми силам невозможно.

В течение войны ополченцы отражали атаки как браконьеров, так и солдат. В ходе боестолкновений, была замечена особенность: японские отряды порой даже не грабили деревни, а просто ломали в домах всё что можно, видимо, пытаясь деморализовать местное население. При возможности, любые административные бумаги и архивы также уничтожались, изымались финансовые средства и оружие.

Успехи в уничтожении как рыбаков, так и японских отрядов солдат вполне объясняются тем, что население имело высокий уровень обращения с оружием. Многие взрослые мужчины были опытными звероловами, охотниками. Также, учитывая слабую силу полиции на Камчатке, люди привыкли самостоятельно защищать себя, особенно в глубине полуострова.

Дополнительные сведения

Камчатская городовая казачья конная команда.
Камчатская пешая жандармская команда.

Примечания

.

Ссылки

• [eva-tinva.narod.ru/p45.htm Оборона Камчатки в Русско-японскую войну.]
• [www.kamchadaly.ru/fio/print.php?t_name=kamchad_pub&id_cont=112&title=%D0%D3%D1%D1%CA%CE-%DF%CF%CE%CD%D1%CA%C0%DF+%C2%CE%C9%CD%C0.+%CC%C5%D1%D2%CE+%C4%C5%C9%D1%D2%C2%C8%DF+-+%CA%C0%CC%D7%C0%D2%CA%C0 РУССКО-ЯПОНСКАЯ ВОЙНА. МЕСТО ДЕЙСТВИЯ — КАМЧАТКА]
• [www.kamchatsky-krai.ru/lichnosti/grazhdani/semenov_vi/semenov_oborona_kamchatki.htm В. И. Семенов. Оборона Камчатки в период русско-японской войны 1904—1905 годов.]
• [www.kamchatsky-krai.ru/lichnosti/grazhdani/semenov_vi/semenov_oborona_kamchatki.htm В. И. Семенов. Оборона Камчатки в период русско-японской войны 1904—1905 годов.]

Отрывок, характеризующий Оборона Камчатки в Русско-японскую войну (1904—1905)

– Вероятно, пойдут вперед, – видимо, не желая при посторонних говорить более, отвечал Болконский.
Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным командирам? На это князь Андрей с улыбкой отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся.
– Об вашем деле, – обратился князь Андрей опять к Борису, – мы поговорим после, и он оглянулся на Ростова. – Вы приходите ко мне после смотра, мы всё сделаем, что можно будет.
И, оглянув комнату, он обратился к Ростову, которого положение детского непреодолимого конфуза, переходящего в озлобление, он и не удостоивал заметить, и сказал:
– Вы, кажется, про Шенграбенское дело рассказывали? Вы были там?
– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
– Да! много теперь рассказов про это дело!
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.
Ростов вспомнил то, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. И еще более был он сердит за то, что забыл сказать это. Ростов сейчас же велел подать свою лошадь и, сухо простившись с Борисом, поехал к себе. Ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или, в самом деле, оставить это дело так? был вопрос, который мучил его всю дорогу. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика.


На другой день свидания Бориса с Ростовым был смотр австрийских и русских войск, как свежих, пришедших из России, так и тех, которые вернулись из похода с Кутузовым. Оба императора, русский с наследником цесаревичем и австрийский с эрцгерцогом, делали этот смотр союзной 80 титысячной армии.
С раннего утра начали двигаться щегольски вычищенные и убранные войска, выстраиваясь на поле перед крепостью. То двигались тысячи ног и штыков с развевавшимися знаменами и по команде офицеров останавливались, заворачивались и строились в интервалах, обходя другие такие же массы пехоты в других мундирах; то мерным топотом и бряцанием звучала нарядная кавалерия в синих, красных, зеленых шитых мундирах с расшитыми музыкантами впереди, на вороных, рыжих, серых лошадях; то, растягиваясь с своим медным звуком подрагивающих на лафетах, вычищенных, блестящих пушек и с своим запахом пальников, ползла между пехотой и кавалерией артиллерия и расставлялась на назначенных местах. Не только генералы в полной парадной форме, с перетянутыми донельзя толстыми и тонкими талиями и красневшими, подпертыми воротниками, шеями, в шарфах и всех орденах; не только припомаженные, расфранченные офицеры, но каждый солдат, – с свежим, вымытым и выбритым лицом и до последней возможности блеска вычищенной аммуницией, каждая лошадь, выхоленная так, что, как атлас, светилась на ней шерсть и волосок к волоску лежала примоченная гривка, – все чувствовали, что совершается что то нешуточное, значительное и торжественное. Каждый генерал и солдат чувствовали свое ничтожество, сознавая себя песчинкой в этом море людей, и вместе чувствовали свое могущество, сознавая себя частью этого огромного целого.
С раннего утра начались напряженные хлопоты и усилия, и в 10 часов всё пришло в требуемый порядок. На огромном поле стали ряды. Армия вся была вытянута в три линии. Спереди кавалерия, сзади артиллерия, еще сзади пехота.
Между каждым рядом войск была как бы улица. Резко отделялись одна от другой три части этой армии: боевая Кутузовская (в которой на правом фланге в передней линии стояли павлоградцы), пришедшие из России армейские и гвардейские полки и австрийское войско. Но все стояли под одну линию, под одним начальством и в одинаковом порядке.
Как ветер по листьям пронесся взволнованный шопот: «едут! едут!» Послышались испуганные голоса, и по всем войскам пробежала волна суеты последних приготовлений.
Впереди от Ольмюца показалась подвигавшаяся группа. И в это же время, хотя день был безветренный, легкая струя ветра пробежала по армии и чуть заколебала флюгера пик и распущенные знамена, затрепавшиеся о свои древки. Казалось, сама армия этим легким движением выражала свою радость при приближении государей. Послышался один голос: «Смирно!» Потом, как петухи на заре, повторились голоса в разных концах. И всё затихло.
В мертвой тишине слышался топот только лошадей. То была свита императоров. Государи подъехали к флангу и раздались звуки трубачей первого кавалерийского полка, игравшие генерал марш. Казалось, не трубачи это играли, а сама армия, радуясь приближению государя, естественно издавала эти звуки. Из за этих звуков отчетливо послышался один молодой, ласковый голос императора Александра. Он сказал приветствие, и первый полк гаркнул: Урра! так оглушительно, продолжительно, радостно, что сами люди ужаснулись численности и силе той громады, которую они составляли.
Ростов, стоя в первых рядах Кутузовской армии, к которой к первой подъехал государь, испытывал то же чувство, какое испытывал каждый человек этой армии, – чувство самозабвения, гордого сознания могущества и страстного влечения к тому, кто был причиной этого торжества.
Он чувствовал, что от одного слова этого человека зависело то, чтобы вся громада эта (и он, связанный с ней, – ничтожная песчинка) пошла бы в огонь и в воду, на преступление, на смерть или на величайшее геройство, и потому то он не мог не трепетать и не замирать при виде этого приближающегося слова.
– Урра! Урра! Урра! – гремело со всех сторон, и один полк за другим принимал государя звуками генерал марша; потом Урра!… генерал марш и опять Урра! и Урра!! которые, всё усиливаясь и прибывая, сливались в оглушительный гул.
Пока не подъезжал еще государь, каждый полк в своей безмолвности и неподвижности казался безжизненным телом; только сравнивался с ним государь, полк оживлялся и гремел, присоединяясь к реву всей той линии, которую уже проехал государь. При страшном, оглушительном звуке этих голосов, посреди масс войска, неподвижных, как бы окаменевших в своих четвероугольниках, небрежно, но симметрично и, главное, свободно двигались сотни всадников свиты и впереди их два человека – императоры. На них то безраздельно было сосредоточено сдержанно страстное внимание всей этой массы людей.
Красивый, молодой император Александр, в конно гвардейском мундире, в треугольной шляпе, надетой с поля, своим приятным лицом и звучным, негромким голосом привлекал всю силу внимания.
Ростов стоял недалеко от трубачей и издалека своими зоркими глазами узнал государя и следил за его приближением. Когда государь приблизился на расстояние 20 ти шагов и Николай ясно, до всех подробностей, рассмотрел прекрасное, молодое и счастливое лицо императора, он испытал чувство нежности и восторга, подобного которому он еще не испытывал. Всё – всякая черта, всякое движение – казалось ему прелестно в государе.
Остановившись против Павлоградского полка, государь сказал что то по французски австрийскому императору и улыбнулся.
Увидав эту улыбку, Ростов сам невольно начал улыбаться и почувствовал еще сильнейший прилив любви к своему государю. Ему хотелось выказать чем нибудь свою любовь к государю. Он знал, что это невозможно, и ему хотелось плакать.
Государь вызвал полкового командира и сказал ему несколько слов.
«Боже мой! что бы со мной было, ежели бы ко мне обратился государь! – думал Ростов: – я бы умер от счастия».
Государь обратился и к офицерам:
– Всех, господа (каждое слово слышалось Ростову, как звук с неба), благодарю от всей души.
Как бы счастлив был Ростов, ежели бы мог теперь умереть за своего царя!
– Вы заслужили георгиевские знамена и будете их достойны.
«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.