Таллинская оборона (1941)

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Оборона Таллина»)
Перейти к: навигация, поиск
Таллинская оборонительная операция
Основной конфликт: Великая Отечественная война

Возведение оборонительных укреплений на подступах к Таллину
Дата

5 — 28 августа 1941 года[1]

Место

Эстонская ССР, СССР

Итог

Тактическая и оперативная победа Германии. Переход КБФ из Таллина в Кронштадт

Противники
СССР СССР Третий рейх Третий рейх
Командующие
В. Ф. Трибуц[1]
И. Ф. Николаев[1]
М. М. Попов
Георг фон Кюхлер
Силы сторон
неизвестно неизвестно
Потери
неизвестно 18 А

убито 3 678, раненные 14 553, без вести 524 всего 18 755

 
Операция «Барбаросса»

Оборона Таллина 1941 года (5 — 28 августа) — оборона столицы Эстонской ССР и главной базы Балтийского флота Красной Армией от немецких войск.





Ход боевых действий

22 июля 1941 года наступавшие немецкие войска группы армий «Север» прорвали советский оборонительный рубеж Пярну - Тарту - Чудское озеро[2].

1 августа 1941 года начальник немецкого генерального штаба сухопутных войск генерал-полковник Ф. Гальдер отметил в дневнике: "ведётся подготовка к дальнейшему наступлению на Таллин"[3].

5 августа 1941 года части 18-й армии вермахта вышли на дальние подступы к Таллину, а 7 августа 1941 года - вышли к побережью Финского залива в районе Кунда. В результате, боевые порядки 8-й армии РККА оказались рассечены - 10-й стрелковый корпус начал отход к Таллину, 11-й стрелковый корпус с боями отступил к Нарве[2].

Общая численность советских войск в районе Таллина составляла до 20 тысяч военнослужащих[2]: части 10-го стрелкового корпуса РККА, отряды морской пехоты с танковой ротой (от 11 до 13 Т-26), полк эстонских и латышских рабочих, поддерживаемые кораблями, береговой артиллерией и авиацией Балтийского флота. Руководство обороной Таллина осуществляло командование Северного фронта (генерал-лейтенант М. М. Попов).

Таллин не был заранее подготовлен к обороне с суши, хотя в городе оставались некоторые подземные сооружения, построенные перед первой мировой войной царским правительством. Три линии оборонительных сооружений вокруг Таллина начали строить с 17 июля под руководством инженерного отдела флота. К их строительству привлекались войска, силы флота и население[4].

Главная оборонительная полоса была построена на расстоянии 9-12 км от города, она включала в себя 39 км противотанковых рвов, 10 тыс. бетонных, 5 тыс. металлических и 6 тыс. деревянных надолбов, 60 км. проволочных заграждений, лесные завалы, пулемётные и орудийные дзоты[5].

Однако завершить строительство не удалось. Против советских войск, оборонявших Таллин, немецкое командование сосредоточило 4 пехотные дивизии (до 60 тыс. чел.), усиленные артиллерией, танками и авиацией. 5 августа по решению командующего Балтфлотом вице-адмирала Трибуца создан штаб обороны главной базы, который возглавил начальник ПВО флота генерал-майор береговой службы Г. С. Зашихин. Несмотря на значительное превосходство противника в силах и средствах, защитники города к 10 августа остановили его продвижение. 14 августа руководство обороной Таллина было возложено на Военный совет Балтийского флота (командующий — вице-адмирал В. Ф. Трибуц; его зам. по сухопутной обороне — ком. 10-го стрелкового корпуса генерал-майор И. Ф. Николаев). 19 августа противник вышел на передовой рубеж обороны Таллина и 20 августа, подтянув свежие силы, возобновил наступление по всему фронту, нанося главный удар с востока в прибрежной полосе, где инженерное обеспечение обороны было значительно слабее. 25 августа советские войска отошли на главный рубеж обороны, к пригородам Таллина. Немецкие войска получили возможность простреливать город и порт на всю глубину. В связи с прорывом врага к Ленинграду и необходимостью сосредоточить все силы для его обороны, Ставка ВГК 26 августа приняла решение перебазировать флот и гарнизон Таллина в Кронштадт и Ленинград.

Ещё до начала перебазирования, в период оборонительных боёв за Таллин, флоту удалось вывезти почти полностью арсенал, часть судоремонтного предприятия, около 15 тысяч тонн технического имущества, около 17 тысяч женщин и детей, около 9 тысяч раненых. Занималась этим специальная эвакуационная комиссия под руководством начальника тыла флота генерал-майора М. И. Москаленко.

По немецким данным в Таллине было захвачено 11 432 военнослужащих, исправных 97 полевых, 52 противотанковых и 144 зенитных орудия, 91 бронемашина, 2 бронепоезда, 304 пулемёта, 4 тысячи мин, 3500 торпед, более тысячи авиабомб.

27 августа В. Ф. Трибуц получил приказание на эвакуацию в Кронштадт, в этот день противник ворвался в Таллин, где развернулись упорные уличные бои. С 28 августа началась эвакуация. При крайне ограниченных силах обеспечения, подвергаясь непрерывным атакам вражеской авиации, господствовавшей в воздухе, Балтийский флот (свыше 100 кораблей и 67 транспортных и вспомогательных судов с 20,5 тыс. бойцов и грузами) 28-30 августа совершил переход через заминированный Финский залив в Кронштадт.

Значение

Оборона Таллина хоть и отвлекла крупную группировку немецких войск, но не оказала существенного влияния на ход военных действий на ленинградском стратегическом направлении. Стремительное продвижение вермахта к Ленинграду парализовало действия Балтийского флота, который не смог оказать существенного влияния на ход войны и фактически простоял всю войну в портах Финского залива, запертый там в результате немецких и финских минных постановок.

Напишите отзыв о статье "Таллинская оборона (1941)"

Литература

  • Эстонский народ в Великой Отечественной войне, 1941—1945. 1964
  • Ачкасов В. Операция по прорыву Краснознаменного Балтфлота из Таллина в Кронштадт // «Военно-исторический журнал», 1966, № 10
  • Таллин в огне. 2 изд. Таллин, 1971
  • генерал-майор В. М. Крылов. 10-й стрелковый корпус в обороне Таллинна // Краснознамённый Балтийский флот в Великой Отечественной войне советского народа, 1941-1945 гг. (в 4-х книгах). Книга 1. Оборона Прибалтики и Ленинграда. М., "Наука", 1990. стр.49-55
  • А. Кузьмин. Инженерное обеспечение обороны Таллинна // Краснознамённый Балтийский флот в Великой Отечественной войне советского народа, 1941-1945 гг. (в 4-х книгах). Книга 1. Оборона Прибалтики и Ленинграда. М., "Наука", 1990. стр.68-72
  • Трибуц В. Ф. Балтийцы вступают в бой. Калининград, 1972
  • Доценко В. Д. Мифы и легенды русской морской истории. СПб., 1997

Участники

Примечания

  1. 1 2 3 Таллинская оборона // Советский энциклопедический словарь. редколл., гл. ред. А. М. Прохоров. 4-е изд. М., «Советская энциклопедия», 1986. стр.1305
  2. 1 2 3 История Великой Отечественной войны Советского Союза, 1941—1945 (в шести томах). / редколл., П. Н. Поспелов и др. том 2. М., Воениздат, 1961. стр.83-84
  3. Ф. Гальдер. Военный дневник. Ежедневные записи начальника Генерального штаба сухопутных войск. От начала восточной кампании до наступления на Сталинград (22.06.1941 - 24.09.1942). М., ОЛМА-Пресс, 2004. стр.205
  4. Кузнецов Н. Г. Курсом к победе. — М., Воениздат, 1987. стр.51
  5. В.Ф. Трибуц. Балтийцы сражаются. М., Воениздат, 1985. стр.57

См. также

Ссылки

Внешние видеофайлы
[www.net-film.ru/ru/film-8194/ Кинохроника событий]
  • [www.weltkrieg.ru/battles/96-----5-28--1941-.html Оборона Таллина 5 — 28 августа 1941 года.]

Отрывок, характеризующий Таллинская оборона (1941)

Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
– Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: – Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. – смеялся он с выступившими на глаза слезами.
Какой то человек встал и подошел посмотреть, о чем один смеется этот странный большой человек. Пьер перестал смеяться, встал, отошел подальше от любопытного и оглянулся вокруг себя.
Прежде громко шумевший треском костров и говором людей, огромный, нескончаемый бивак затихал; красные огни костров потухали и бледнели. Высоко в светлом небе стоял полный месяц. Леса и поля, невидные прежде вне расположения лагеря, открывались теперь вдали. И еще дальше этих лесов и полей виднелась светлая, колеблющаяся, зовущая в себя бесконечная даль. Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. «И все это мое, и все это во мне, и все это я! – думал Пьер. – И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!» Он улыбнулся и пошел укладываться спать к своим товарищам.


В первых числах октября к Кутузову приезжал еще парламентер с письмом от Наполеона и предложением мира, обманчиво означенным из Москвы, тогда как Наполеон уже был недалеко впереди Кутузова, на старой Калужской дороге. Кутузов отвечал на это письмо так же, как на первое, присланное с Лористоном: он сказал, что о мире речи быть не может.
Вскоре после этого из партизанского отряда Дорохова, ходившего налево от Тарутина, получено донесение о том, что в Фоминском показались войска, что войска эти состоят из дивизии Брусье и что дивизия эта, отделенная от других войск, легко может быть истреблена. Солдаты и офицеры опять требовали деятельности. Штабные генералы, возбужденные воспоминанием о легкости победы под Тарутиным, настаивали у Кутузова об исполнении предложения Дорохова. Кутузов не считал нужным никакого наступления. Вышло среднее, то, что должно было совершиться; послан был в Фоминское небольшой отряд, который должен был атаковать Брусье.
По странной случайности это назначение – самое трудное и самое важное, как оказалось впоследствии, – получил Дохтуров; тот самый скромный, маленький Дохтуров, которого никто не описывал нам составляющим планы сражений, летающим перед полками, кидающим кресты на батареи, и т. п., которого считали и называли нерешительным и непроницательным, но тот самый Дохтуров, которого во время всех войн русских с французами, с Аустерлица и до тринадцатого года, мы находим начальствующим везде, где только положение трудно. В Аустерлице он остается последним у плотины Аугеста, собирая полки, спасая, что можно, когда все бежит и гибнет и ни одного генерала нет в ариергарде. Он, больной в лихорадке, идет в Смоленск с двадцатью тысячами защищать город против всей наполеоновской армии. В Смоленске, едва задремал он на Молоховских воротах, в пароксизме лихорадки, его будит канонада по Смоленску, и Смоленск держится целый день. В Бородинский день, когда убит Багратион и войска нашего левого фланга перебиты в пропорции 9 к 1 и вся сила французской артиллерии направлена туда, – посылается никто другой, а именно нерешительный и непроницательный Дохтуров, и Кутузов торопится поправить свою ошибку, когда он послал было туда другого. И маленький, тихенький Дохтуров едет туда, и Бородино – лучшая слава русского войска. И много героев описано нам в стихах и прозе, но о Дохтурове почти ни слова.
Опять Дохтурова посылают туда в Фоминское и оттуда в Малый Ярославец, в то место, где было последнее сражение с французами, и в то место, с которого, очевидно, уже начинается погибель французов, и опять много гениев и героев описывают нам в этот период кампании, но о Дохтурове ни слова, или очень мало, или сомнительно. Это то умолчание о Дохтурове очевиднее всего доказывает его достоинства.
Естественно, что для человека, не понимающего хода машины, при виде ее действия кажется, что важнейшая часть этой машины есть та щепка, которая случайно попала в нее и, мешая ее ходу, треплется в ней. Человек, не знающий устройства машины, не может понять того, что не эта портящая и мешающая делу щепка, а та маленькая передаточная шестерня, которая неслышно вертится, есть одна из существеннейших частей машины.
10 го октября, в тот самый день, как Дохтуров прошел половину дороги до Фоминского и остановился в деревне Аристове, приготавливаясь в точности исполнить отданное приказание, все французское войско, в своем судорожном движении дойдя до позиции Мюрата, как казалось, для того, чтобы дать сражение, вдруг без причины повернуло влево на новую Калужскую дорогу и стало входить в Фоминское, в котором прежде стоял один Брусье. У Дохтурова под командою в это время были, кроме Дорохова, два небольших отряда Фигнера и Сеславина.
Вечером 11 го октября Сеславин приехал в Аристово к начальству с пойманным пленным французским гвардейцем. Пленный говорил, что войска, вошедшие нынче в Фоминское, составляли авангард всей большой армии, что Наполеон был тут же, что армия вся уже пятый день вышла из Москвы. В тот же вечер дворовый человек, пришедший из Боровска, рассказал, как он видел вступление огромного войска в город. Казаки из отряда Дорохова доносили, что они видели французскую гвардию, шедшую по дороге к Боровску. Из всех этих известий стало очевидно, что там, где думали найти одну дивизию, теперь была вся армия французов, шедшая из Москвы по неожиданному направлению – по старой Калужской дороге. Дохтуров ничего не хотел предпринимать, так как ему не ясно было теперь, в чем состоит его обязанность. Ему велено было атаковать Фоминское. Но в Фоминском прежде был один Брусье, теперь была вся французская армия. Ермолов хотел поступить по своему усмотрению, но Дохтуров настаивал на том, что ему нужно иметь приказание от светлейшего. Решено было послать донесение в штаб.