Хронология Евромайдана

Евромайда́н (укр. Євромайдан) — массовая многомесячная акция протеста в центре Киева, а также в других городах Украины, начавшаяся 21 ноября 2013 года. Поводом для начала акции явилась приостановка правительством Украины процесса подготовки к подписанию соглашения об ассоциации между Украиной и Евросоюзом. После разгона палаточного городка на Майдане и принятия 16 января 2014 года Верховной Радой законов, предусматривавших ужесточение санкций за участие в массовых беспорядках, акция приняла резко антипрезидентский и антиправительственный характер и в конечном итоге в феврале 2014 года привела к смене государственной власти.

Предыстория

21 ноября 2013 года, за несколько дней до саммита Восточного партнёрства в Вильнюсе, намеченного на 28—29 ноября 2013, основным событием которого должно было стать подписание Украиной соглашения об ассоциации с Европейским союзом, правительство Украины заявило о приостановлении подготовки к заключению этого соглашения. Распоряжение об этом было официально обнародовано премьер-министром Украины Н. Я. Азаровым.

По словам Азарова, выступавшего 22 ноября в Верховной раде во время очередного «правительственного часа», «последней каплей» для правительства послужило письмо Международного валютного фонда от 20 ноября, в котором Украине для получения кредита предписывалось повысить тарифы на газ и отопление на 40 %, заморозить зарплаты и сократить бюджетные расходы. Кроме того, Азаров отметил, что в результате евроинтеграции многие украинские предприятия могут быть закрыты, а 400 тысяч украинцев окажутся без работы. Украинский премьер подчеркнул, что приостановка процесса евроинтеграции является тактическим ходом и не связана с отказом от прежнего курса. Когда же премьер заявил, что в качестве альтернативы выполнению условий МВФ правительство сделало приоритетом восстановление экономических отношений с Россией, испортившихся в предыдущие месяцы, оппозиция устроила ему обструкцию и стала обступать правительственную ложу. Премьер едва смог договорить, после чего председатель Верховной рады В. Рыбак закрыл заседание.

Ещё 13 ноября — то есть за неделю до заявления премьер-министра Азарова — Юрий Луценко, активный деятель Оранжевой революции, осуждённый при Януковиче в 2012 году за злоупотребление служебным положением и помилованный в апреле 2013 года, призвал к переговорам с лидерами оппозиционных парламентских фракций о проведении массовых акций на случай срыва украинским руководством подготовки к подписанию Соглашения об ассоциации с ЕС.

Хронология событий

21-23 ноября 2013 года. Начало массовых акций

Сразу же после обнародования решения правительства приостановить процесс подготовки к подписанию соглашения об ассоциации Украины с ЕС Партия «УДАР» Виталия Кличко заявила о намерении обратиться в Генеральную прокуратуру о возбуждении уголовного дела против премьер-министра Азарова в связи с нарушением закона «Об основах внешней и внутренней политики Украины» и превышением служебных полномочий и призвала всех украинцев, не равнодушных к своему будущему, выйти 24 ноября на митинг оппозиции и продемонстрировать власти «действительную волю людей, которую та обязана исполнять».

Однако уже вечером 21 ноября в социальных сетях начали распространяться призывы немедленно выйти на акцию протеста. Первая акция началась на Майдане Незалежности в Киеве примерно в десять часов вечера. На митинг собралось от 1 до 2 тысяч человек. Сюда пришли журналисты, общественные активисты, оппозиционные политические лидеры Виталий Кличко (УДАР), Олег Тягнибок («Свобода») и Арсений Яценюк (Батькивщина).

По словам наблюдателей, собравшимися на площади двигали два основных мотива:

• многие искренне считали, что Соглашение об ассоциации открывало двери Украине в ЕС. На протяжении предшествовавшего года это представление поддерживали не только представители парламентской оппозиции, но и Партия регионов, заявлявшая о европейском выборе и европейском пути.
• антироссийский по своей сути протест против возможного присоединения к Таможенному союзу.

Вечером 21 ноября Окружной административный суд Киева в ответ на обращение Киевской городской госадминистрации постановил запретить при проведении мирных массовых акций устанавливать малые архитектурные формы в виде палаток, киосков, навесов, в том числе временных и передвижных, с 22 ноября 2013 по 7 января 2014 на Майдане Независимости, улице Крещатик и Европейской площади, тем не менее представители объединённой оппозиции установили на Европейской площади 15 армейских брезентовых палаток и 20 тентов. Комендантом палаточного городка стал Андрей Парубий. Информационно-пропагандистскую работу возглавил соратник Яценюка — Вячеслав Кириленко. 22 ноября милиция во исполнение решения суда попыталась помешать активистам устанавливать палатки, из-за чего произошли первые столкновения. В митинге участвовали оппозиционные активисты. 22 ноября, несмотря на запрет Киевсовета, собравшиеся начали по примеру 2004-го устанавливать палатки, в результате произошли первые столкновения с милицией.В этот же день власти стали распространять лживые сообщения об том, что партия УДАР якобы призывает протестующих расходиться.

22 ноября во Львове перед зданием Львовской ОГА состоялся митинг студентов, численностью около 2 тысяч участников. Перед ними выступили городской голова Андрей Садовый и ректор Львовского национального университета имени Ивана Франко Иван Вакарчук. В этот день значительно меньшие по численности участников «Евромайданы» состоялись также в некоторых других городах Украины: Виннице (500 чел.), Донецке (около 100 человек), Кривом Роге (около 70 человек), Сумах (около 150 человек), Харькове (около 50 человек) и Черновцах.

В ряде регионов участники евромайданов выдвигали не только проевропейские лозунги, но и требовали отставки местных властей. На всех евромайданах доминировали флаги Украины и ЕС. В ряде случаев — как, например, во Львове и Киеве, — можно было заметить флаги «Свободы» и УПА. В целом, однако, происходившее, по словам наблюдателей, выглядело не как политическое, а как гражданское мероприятие.

23 ноября милиция немного оттеснила митингующих, расширив площадь вокруг места установки новогодней елки.

Массовые митинги 24 ноября

24 ноября в Киеве состоялось многолюдное шествие и митинг оппозиции «За Европейскую Украину» (такие митинги, проводившиеся с тех пор регулярно, оппозиция называла «народными вече»). Оппозиция оценила число участников в 100 тысяч, ГУМВД Украины в г. Киеве и аналитики Киевского центра политических исследований и конфликтологии Михаила Погребинского — в 50 тыс., при этом и такую цифру последние расценили как «чрезвычайный успех» оппозиции.

На митинге было объявлено о начале бессрочной акции протеста и была в общих чертах представлена программа оппозиции:

• Юрий Луценко: «Если Янукович не подпишет соглашение, будем требовать досрочных парламентских выборов. (…) Правительство Януковича, которым руководит Азаров, должно уйти в отставку за предательство интересов украинского народа»;
• Юлия Тимошенко (заявление зачитала её дочь): «Надо заставить власть подписать Соглашение с ЕС именно 29 ноября и именно в Вильнюсе, иначе они его не подпишут никогда»; надо требовать «немедленного созыва Совета национальной безопасности и обороны, отправки в отставку правительства и принятия решения о подписании Соглашения с ЕС»;
• Арсений Яценюк: «Мы требуем отменить решение об остановке евроинтеграции. До Вильнюса мы будем пикетировать Кабинет Министров с требованием отменить это антиевропейское и антиукраинское решение. (…) Мы начали сбор подписей миллионов украинцев с обращением к Евросоюзу: примите Украину, мы как украинский народ того заслуживаем. (…) Если соглашение будет подписано, его будет выполнять новый президент, новое правительство и новый парламент».

Резолюция «Народного вече» 24 ноября:

• требовать отставки правительства за предательство национальных интересов;
• требовать проведения 27 ноября внеочередной сессии Верховной Рады, срочно рассмотреть и принять все необходимые евроинтеграционные законы (сессия так и не состоялась);
• в случае невозможности принять необходимые законы добиваться роспуска парламента и проведения внеочередных выборов;
• требовать от президента немедленно отменить решение правительства Азарова, прекратить политические репрессии, освободить Тимошенко, возобновить курс на европейскую интеграцию и подписать соглашение об ассоциации на саммите в Вильнюсе;
• «В случае отказа президента выполнить свои конституционные обязанности и неподписания соглашения добиваться импичмента президента Януковича за госизмену и призвать все демократические страны мира немедленно применить персональные санкции против Януковича и представителей его коррумпированного режима»;
• «Провести мобилизацию всех партий, общественных организаций и граждан, выступающих за евроинтеграцию Украины, для проведения акций протеста до нашей победы».

После митинга часть демонстрантов (в основном сторонники партии «Свобода») попытались прорваться к центральному входу в здание Кабинета министров и заблокировали проезд правительственных автомобилей. У входа расположились несколько сотен бойцов спецподразделения «Беркут». Агрессивно настроенные демонстранты напали на милицию и сломали шлагбаум. По утверждению оппозиционных СМИ, взрывпакеты в милицию швыряли якобы не митингующие, а так называемые «титушки», то есть провокаторы, нанятые властями. Подобные утверждения в последующем звучали постоянно. Милиция также применила слезоточивый газ, но, по словам пресс-секретаря МВД, только в ответ на действия митингующих. Несколько участников было задержано за сопротивление органам милиции. Некоторым из них суд избрал содержание под стражей как меру пресечения.

Незадолго до полуночи «Беркут» два раза атаковал палаточный городок на Европейской площади, однако протестующим удалось отбить эти атаки..

На Михайловской площади в Киеве собрался «анти-евромайдан», организованный Партией регионов в поддержку решений правительства, в котором приняло участие до тысячи человек. Группа демонстрантов держала в руках большой белый шар с надписью «Евро = Гомо» и с нарисованным перечёркнутым петухом и флагом ЕС. Евросоюз на митинге называли «Гейропой», подчёркивая, что евроинтеграция будет означать усиление влияния гей-культуры на Украине. В Севастополе антимайдан собрал 3 тыс. горожан.

Евромайданы в других городах Украины

• Львов: на митинге в поддержку евроинтеграции собралось, по разным источникам, около 10 тысяч участников, в основном студентов львовских вузов.

Значительно меньшее количество участников собрали акции протеста в других городах Украины.

• Харьков: до 700 человек собралось возле памятника Тарасу Шевченко.
• Херсон: на площади Свободы в поддержку евроинтеграции собралось около 400 человек.
• Донецк: около 150 граждан собрались у памятника Тарасу Шевченко на митинг за подписание соглашения об ассоциации Украины с Евросоюзом.
• Луганск: митинг в поддержку евроинтеграции на площади возле памятника Тарасу Шевченко собрал более 100 человек, у которых произошёл конфликт с местными казаками. 1 декабря в Луганске возобновились протесты в центре города. Митинг проходил под лозунгом: «Януковича в отставку!».
• Николаев: несмотря на силовой разгон Евромайдана 23 ноября и запрет судом с 24 ноября 2013 года до 7 января 2014 года массовых акций в городе, сотни николаевцев вышли на Евромайдан 1 декабря 2013 года.
• В Одессе 24 ноября митинг в поддержку евроинтеграции собрал несколько десятков студентов. Позже в нём приняли участие уже несколько сот человек. Кроме того, сотни одесситов отправились на Евромайдан в Киев.

В преддверии Вильнюсского саммита (25—29 ноября)

В последующие дни на Майдане митинговало разное число участников, не превышавшее одной-двух тысяч. Ночью в период с 25 по 28 ноября в палаточном лагере постоянно оставалось около 300 участников, в основном молодёжи. В этот период были отмечены первые посещения Майдана некоторыми зарубежными политическими деятелями (в частности, председателем сейма Литвы Л. Граужинене). Тем временем в других городах Украины акции протеста сошли на нет.

25 ноября митингующие разгромили на Европейской площади автомобиль, в котором, как они подозревали, находилась «прослушка» СБУ. В инциденте приняли участие лидеры оппозиции Тягнибок и Яценюк. По заявлению СБУ, опубликованному на следующий день, «в автомобиле находились сотрудники СБУ, которые, в соответствии с компетенцией, выполняли задачи по выявлению техническим средствами радиоканалов возможного управления взрывными устройствами в местах массового скопления людей.».

Поскольку протестующие не хотели видеть политиков, Майдан, 24 ноября, после завершения митинга оппозиции, «раздвоился»: «партийный» палаточный городок был создан на Европейской площади, «общественный» — на Майдане Независимости. 26 ноября оба митинга объединились. Лидеры оппозиции и оргкомитет палаточного городка заявили о своем единстве. Юлия Тимошенко призвала убрать с Майдана партийную символику. Предполагалось, что Майдан простоит до 1 декабря 2013 года, на которое оппозиционные лидеры назначили заключительную акцию, которая должна была «закончить первую фазу».

26 ноября забастовку объявили студенты, выдвинувшие президенту Януковичу следующие требования:

• выполнить необходимые для подписания Соглашения об ассоциации с ЕС условия и публично провозгласить целью Вашего пребывания на Вильнюсском саммите подписание этого соглашения и выразить готовность подписать его 29 ноября;
• гарантировать безопасность мирных Евромайданов во всех городах Украины, а также отсутствие репрессий их участников как во время этих акций, так и после их окончания.

Администрации Киевского национального университета и Киево-Могилянской академии отпустили студентов с лекций. Однако журналисты, общавшиеся со студентами на Майдане, обнаружили, что подавляющее большинство из них приехали из Львова, Тернополя и Ивано-Франковска. В первые дни студенты шли на митинги не столько с украинскими, сколько с европейскими флагами (в последующие дни, впрочем, доминировали украинские). 28 ноября Юрий Луценко призвал студентов «стать самостоятельной силой»: «С другой стороны, (…) политику, в том числе — европейскую интеграцию, нельзя делать без политиков. Поэтому я призываю немедленно начать работать как единый механизм». В дальнейшем действия студенчества, по мысли Луценко, должны были сыграть важную роль в рамках акций оппозиции, а студенческая забастовка должна была охватить «большинство полумиллионного киевского студенчества и других вузов страны».

Кипучую активность в дни, оставшиеся до Вильнюсского саммита, развернула Юлия Тимошенко. 25 ноября она объявила бессрочную голодовку «с требованием к Януковичу подписать соглашение об ассоциации и зоне свободной торговли с ЕС». 26 ноября она призвала «все политические силы убрать партийную символику, партийные флаги, палатки, лозунги. Всё, что мешает нашему абсолютному единству, должно быть немедленно убрано!». 27 ноября Тимошенко призвала Евросоюз подписать Соглашение об ассоциации с Украиной, не выдвигая каких-либо условий, и «задействовать все инструменты для того, чтобы в 2015 году на Украине могли пройти честные выборы, которые позволят заменить авторитарный режим на новую демократическую власть и откроет украинцам уверенный путь к объединённой Европе».

27 ноября в преддверии Вильнюсского саммита президент Янукович выступил с интервью ведущим телеканалам, в котором, в частности, заявил, что соглашение об ассоциации с ЕС в существующем виде не отвечает национальным интересам Украины, это «петля». Расчёты на кредит МВФ не оправдались, поэтому украинское правительство ведёт активные переговоры с Россией по поводу снижения цен на газ и урегулирования тех проблем, которые могут возникнуть у Украины с Россией в случае подписания Украиной соглашения об ассоциации с ЕС. На вопрос о «Евромайдане» Янукович ответил, что против мирных и законных акций сила использоваться не будет; главное, чтобы участники демонстраций не нарушали закон, не прибегали к насилию и не пытались захватывать структуры власти.

27 ноября Верховный совет АР Крым своей резолюцией «О политической ситуации» выразил поддержку решения правительства Украины, осудил действия оппозиционных партий, «которые спекулируют на европейских ценностях… нагнетают истерию вокруг Соглашения об ассоциации и обращаются к политике шантажа…».

28—29 ноября 2013 года в Вильнюсе прошёл саммит «Восточного партнёрства», на котором присутствовал и президент Украины Виктор Янукович. К полудню 29 ноября стало известно, что Соглашение об ассоциации Украины с ЕС так и не было подписано.

29 ноября на Европейской площади был организован трёхчасовой митинг в поддержку действий президента и правительства.

Появившись вечером на Майдане, лидеры оппозиции обвинили Януковича в предательстве и государственной измене. Евромайдан принял резолюцию, ключевое требование — немедленная отставка Януковича.

Вечером 29 ноября на площадь Независимости были стянуты силы «Беркута». Сотрудники ГАИ попытались арестовать и вывезти с Майдана два миниавтобуса оппозиции со звуковоспроизводящей аппаратурой под предлогом, что аппаратура использовалась позднее 23:00. Произошла стычка митингующих с сотрудниками правопорядка. Арсений Яценюк и Юрий Луценко смогли предотвратить конфискацию транспорта. Милиция оттеснила активистов с проезжей части Крещатика.

30 ноября. Разгон Евромайдана

Внешние видеофайлы
	[www.youtube.com/watch?v=B01lmop0meg За час до штурма Евромайдана 29 ноября 2013]
	[www.youtube.com/watch?v=-talnbWQDpI Киев, разгон Евромайдана 30 ноября 2013 Магнолія-TV]
	[www.youtube.com/watch?v=UkAHmtZtaA4 Штурм Евромайдана. Сведения очевидцев (30 ноября 2013) RadioSvobodaOrg]
	[www.youtube.com/watch?v=YkjEDHFYV-s Видео очевидцев.] news24 30 ноября 2013
	[www.youtube.com/watch?v=lhi8ZwIqSPo Врачи рассказали про травмы пострадавших на Евромайдане.] ТСН 30 ноября 2013
	[www.youtube.com/watch?v=0tBAR9Wxuzs Протестующие закидали БТР коктейлем Молотова]

По версии следствия, которое проводила Генеральная прокуратура Украины, 30 ноября в 4 часа утра милиция потребовала освободить Майдан для того, чтобы подготовить его к празднованию Нового года. Участники протестов, находившиеся на площади, проигнорировали это требование, часть из них стала проявлять агрессивность, которая переросла в столкновение с милицией, при этом протестующие стали бросать в милицию «бутылки, камни, металлические трубы».

Спецоперация, в которой было задействовано, по свидетельствам очевидцев, около 2000 бойцов «Беркута», переброшенных в Киев из различных регионов Украины, началась в 4 часа ночи. За час до этого на площади была заглушена мобильная связь. По словам очевидцев, на площади в это время находилось около тысячи участников Евромайдана. Большинство из них подчинились требованиям покинуть площадь и вышли по коридорам, которые были им предоставлены, но человек двести остались на месте. Командир «Беркута» Сергей Кусюк заявил, что собравшиеся вели себя агрессивно, не реагировали на призывы освободить площадь и закидывали бойцов «Беркута» бутылками, палками и стеклом. По версии очевидцев и журналистов, на площади в этот момент находились в основном молодые люди — студенты вузов, по версии властей — провокаторы. В ходе силовой акции избиению сотрудниками «Беркута» подвергались даже девушки. Бойцы «Беркута» преследовали людей по Крещатику и прилегающим улицам вплоть до Михайловского собора, монахи которого открыли ворота и укрыли до двухсот митингующих.

Депутат от партии «Батькивщина» Геннадий Москаль, участвовавший в расследовании событий, которое проводила оппозиция, заявил в середине декабря, что задача по разгону палаточного городка была поставлена перед подразделениями «Беркута» из АР Крым, Полтавской, Черниговской, Сумской, Луганской областей и города Киева. Он также утверждал, что в ночь на 30 ноября «беркутовцам» выдали не резиновые дубинки, а пластиковые, гораздо более опасные.

По словам начальника ГУ МВД Украины в Киеве Валерия Коряка, взявшего на себя ответственность за акцию «Беркута», целью операции была расчистка Майдана для возведения новогодней ёлки и заливки катка.

Милиция задержала более 30 человек и доставила их в Шевченковский отдел милиции. Среди задержанных в основном были жители Киева и области, а также жители Львовской, Ровенской, Винницкой и Тернопольской областей. Спустя несколько часов, после составления административных протоколов, задержанные были отпущены.

Милицией были возбуждены два уголовных дела — по статьям о хулиганстве и о сопротивлении представителям правоохранительных органов.

79 человек в ходе силовой акции получили телесные повреждения, в том числе 7 милиционеров. Из них, по официальным данным, 21 человек был доставлен в больницу, 10 было госпитализировано. Среди пострадавших оказались и граждане Польши.

Последствия

Разгон палаточного городка привёл к немедленному изменению политической ситуации. Жёсткая силовая акция вызвала массовое сопереживание пострадавшим, предоставив оппозиции сильнейший аргумент против власти — эмоционально более сильный, чем «отказ от евроинтеграции».

Анализ сообщений украинских социальных медиа в этот период демонстрирует использование метафор протеста, отражающих восприятие президента Януковича как «врага народа», «бандита» и «предателя». Указанные метафоры, направленные на формирование в общественном мнении образа украинской власти, сопряжённого с угрозой благополучию украинцев, были характерны и для предыдущего периода протестной активности на Украине (18-30 ноября). Начиная с 1 декабря, однако, данный дискурс становится ещё более эмоционально и содержательно насыщенным. В комментариях пользователей Интернета, пытавшихся критически осмыслить произошедшие события и взаимодействие различных политических сил, президент Янукович представал как несамостоятельный политик, находящийся в зависимости от российского лидера.

Чрезмерное применение силы со стороны органов правопорядка привело к резкой негативной реакции руководителей стран Запада и поставило Януковича в положение оправдывающегося. В связи с этим высказывалось предположение, что разгон — дело рук одной из групп в окружении президента Януковича, которая уже «списала» его и имеет собственного кандидата в президенты. В то же время приводились данные, свидетельствующие о том, что события на Майдане были спровоцированы лидерами парламентской оппозиции, пытавшимися найти «объединяющую идею, … чтобы всех завести», «событие, чтобы всколыхнуть всю страну и весь мир».

О своём выходе из парламентской фракции Партии регионов в связи со срывом переговоров о евроинтеграции и силовым разгоном Евромайдана заявили Давид Жвания, Инна Богословская, Николай Рудьковский и Владимир Мельниченко.

В отставку подал глава Администрации президента Сергей Лёвочкин, однако президент его отставку не принял.

Оппозиция квалифицировала разгон Евромайдана как «кровавую» акцию, в ходе которой милиция «била детей». Украинский портал gazeta.ua сообщил уже утром 30 ноября о «море крови». Как писали в своей статье-расследовании журналисты Сергей Лещенко и Мустафа Найем, «разгон Майдана показал, что в отличие от 2004 года президент не контролирует „ящик“. Медиахолдинги Дмитрия Фирташа, Виктора Пинчука и даже Рината Ахметова освещают события почти без купюр, показывая самые ужасающие кадры избиения демонстрантов ночью 30 ноября и во время акций на Банковой 1 декабря». В сети попадают только видео с избиением участников, тогда как видео с актами агрессии со стороны майданников отсутствуют. Первый ролик, на котором есть 30 секунд провокаций со стороны активистов правых организаций, появляется в сети только днём 30 ноября. То, что происходило на площади с самого начала, так и осталось не показано.

Силовая акция дала оппозиции формальный повод для создания так называемого «Штаба национального сопротивления» и нападений на правительственные здания, имевших место 1 декабря.

30 ноября начало новой акции протеста положил митинг на Михайловской площади, на который пришли, по разным оценкам, от 10 до 15 тысяч человек. Лидеры оппозиции Арсений Яценюк, Виталий Кличко и Олег Тягнибок перед митингом провели встречу с послами ЕС. На митинге были озвучены требования оппозиции, главное из которых — отставка президента Януковича, а также привлечение к ответственности министра внутренних дел Виталия Захарченко и руководителей ряда областных спецподразделений «Беркута», применивших силу против митингующих. Выступая на митинге, Яценюк призвал к созданию стачкомов для объявления общенациональной забастовки с целью добиться досрочной отставки президента и правительства Украины.

Тем временем, выступая во Львове, Виталий Кличко призвал львовян принять участие в «Народном вече за европейскую Украину», проведение которого было назначено на 1 декабря. Позднее оттуда в Киев отправилось до 10 тысяч добровольцев.

Реакция на события

Столица

Президент Украины Виктор Янукович в обращении к украинскому народу, размещённом на его официальном сайте, выразил возмущение событиями, произошедшими ночью 30 ноября на Майдане Независимости:

«Я осуждаю действия, которые привели к силовому противостоянию и страданиям людей. Несколько дней назад я перед всей страной заявил о поддержке гражданских ненасильственных акций. Те, кто не услышали слова Конституции и Президента и своими решениями и действиями спровоцировали конфликт на Майдане, — будут наказаны».

Оригинальный текст (укр.)  

Звернення Президента до Українського народу

Я засуджую дії, які призвели до силового протистояння та страждань людей.

Кілька днів тому я перед усією країною заявив про підтримку громадянських ненасильницьких акцій.

Ті, хто не почули слова Конституції та Президента і своїми рішеннями та діями спровокували конфлікт на Майдані, будуть покарані.

— [www.president.gov.ua/news/29634.html Официальный сайт Президента Украины]

В этом же обращении он потребовал от Генеральной прокуратуры Украины срочно представить ему и украинскому обществу результаты немедленного и объективного расследования для надлежащего наказания виновных.

1 декабря глава МВД Виталий Захарченко извинился за чрезмерное применение силы. В тот же день начальник киевской милиции Валерий Коряк, который, по официальной версии, лично отдал приказ о применении силы, подал прошение об отставке, но она не была принята. Виталий Захарченко лишь временно отстранил В. Коряка от должности до завершения служебного расследования.

3 декабря, выступая в парламенте во время попытки объявления недоверия правительству, премьер-министр Украины Николай Азаров от имени правительства принёс извинения за действия правоохранительных органов и пообещал, что виновные понесут ответственность, а правительство ждут «решительные кадровые перемены».

11 декабря после попытки повторного силового разгона пикетов протестующих в Киеве, Николай Азаров, пытаясь успокоить общественность, заявил на заседании правительства и через свой персональный сайт, что впредь «сила к мирным демонстрантам применяться не будет» и что 17 декабря в ходе шестого заседания Украинско-Российской межгосударственной комиссии «никаких разговоров о Таможенном союзе не будет».

Консул Украины в Турции Богдан Яременко, который раскритиковал разгон Евромайдана, был отозван из Стамбула. Постоянный представитель Украины при ООН Юрий Сергеев выразил возмущение силовым разгоном Евромайдана в Киеве, заявив при этом пикетчикам представительства Украины при ООН в Нью-Йорке — «я с вами».

10 декабря 2013 года уполномоченный Верховной Рады по правам человека Валерия Лутковская заявила: «После событий [30 ноября] помимо уголовной ответственности тех, кто отдавал приказы и кто бил, должна быть политическая ответственность. Конституционные гарантии были нарушены. Составляющей есть и извинение министра, которого недостаточно. Составляющей есть и увольнение киевского главы [милиции Валерия Коряка], которой недостаточно. Должна быть дальнейшая политическая ответственность».

10 декабря 2013 года глава Киевской ГГА Александр Попов заявил, что «никаких силовых вариантов разрешения конфликтов у нас в принципе не должно быть», а «будет цивилизованный демократический диалог», но уже 11 декабря состоялась очередная попытка силовой ликвидации палаточного городка, а 14 декабря Попову вручили уведомление генпрокуратуры, по версии которой он был одним из основных участников давления на руководство киевской милиции с целью силового разрешения конфликта.

Региональные власти

Киевская область Киевская область

• Киевский областной совет осудил действия милиции на Евромайдане.

Юго-Восток

Автономная Республика Крым Автономная Республика Крым

• Верховный Совет Автономной Республики Крым поддержал решение премьер-министра Николая Азарова приостановить процесс евроинтеграции, выразив при этом серьёзную обеспокоенность в связи с «деструктивными действиями оппозиционных политических сил» и в дальнейшем призвал крымчан «укреплять дружеские связи с Россией». После событий 30 ноября парламент автономии официально призвал правительство Украины к чёткому наведению порядка, «не останавливаясь, если нужно, перед введением чрезвычайного положения».
• 1 декабря президиум Верховного Совета АРК заявил, что оппозиционные выступления в Киеве «ставят под угрозу политическую и экономическую стабильность в Украине» и «кучка политиканов пытается под видом борьбы за европейский вектор развития захватить власть в стране».
• 2 декабря крымский парламент обратился к президенту Виктору Януковичу с просьбой принять меры для восстановления общественного порядка в стране, а также ввести чрезвычайное положение, если этого потребует ситуация. Обращение поддержало 76 депутатов из 78, принявших участие в голосовании. Как было сказано в заявлении, «Позиция каждого должна быть услышана. Иначе может возникнуть иллюзия, что своё мнение имеют только люди, заполонившие площади и улицы Киева…» Власть, говорилось в обращении, «обязана не допустить антиконституционного пути реванша обанкротившихся политических сил, исповедующих крайний национализм. Это они глумятся над святыми чувствами ветеранов Великой Отечественной войны…»
• 3 декабря президиум ВС АРК предложил президенту и Кабмину рассмотреть вопрос о возможности вступления Украины в Таможенный союз ЕврАзЭС, а 11 декабря призвал население Крыма «быть готовыми встать на защиту автономии».

Донецкая область

• Председатель Донецкой областной государственной администрации Андрей Шишацкий заявил, что будет поддерживать законность и правопорядок, а «президент избран законно, поэтому нет никаких сомнений, что Донбасс будет защищать свой выбор».
• Донецк
  • Донецкий городской совет принял резолюцию, в которой осудил применение силы против участников Евромайдана, выразив при этом обеспокоенность призывами оппозиции к общеукраинской забастовке.

Одесская область

• Одесса Одесса
  • Одесский городской совет призвал народ воздерживаться от радикальных проявлений, президента — принять меры по стабилизации ситуации, учитывая мнение народа при принятии внешнеэкономических решений, политические партии — вести цивилизованный диалог с властью.

Харьковская область

• Харьков Харьков
  • Харьковский городской совет поддержал стремление народа Украины присоединиться к европейскому сообществу с его уровнем благосостояния, демократии и уважения к законам, а также взвешенные и последовательные меры в этом направлении, принимаемые президентом Украины и правительством, признавая за людьми право на свободное волеизъявление и мирные собрания, но осудив оппозицию за действия, направленные на создание социальной напряжённости в государстве.

Запад

Закарпатская область

• Закарпатский областной совет выразил поддержку участникам Евромайдана и возмущение жестоким разгоном Евромайдана, назвав это преступлением, потребовал немедленной отставки правительства, оставив за собой право на акции гражданского неповиновения и общеукраинскую забастовку в случае продолжения применения силовых методов против граждан.

В трёх западных областях Украины руководство объявило о присоединении к общенациональной забастовке.

Ивано-Франковская область

• Ивано-Франковский областной совет осудил разгон Евромайдана 30 ноября и призвал Евросоюз и США ввести санкции против украинской власти. Мэр Ивано-Франковска Виктор Анушкевичус вместе со своими заместителями ушел в отпуск за свой счёт, «выполняя волю многотысячного вече, которое состоялось возле обладминистрации 1 декабря».
• 2 декабря у здания Ивано-Франковской ОГА прошло вече, в котором участвовало более 15 тысяч человек. Здесь было объявлено о начале недельной городской забастовки в поддержку оппозиции.
• В дальнейшем облсовет выразил недоверие областной государственной администрации и принял решение отозвать делегированные ей полномочия.

Львовская область

• Городской голова Львова Андрей Садовый заявил, что не допустит разгона Евромайдана во Львове, и осудил силовую акцию «Беркута» в Киеве.
• Как говорилось в сообщении на сайте Львовского облсовета, на очередном заседании штаба Координационного совета, которое провёл председатель Львовского областного совета Пётр Колодий, было принято решение об объявлении общеобластной забастовки. Колодий также призвал к общегосударственной забастовке: «Исполняя призыв Киева, штаб Координационного совета Львовской области объявляет общеобластную забастовку. Работники каждого предприятия, каждой организации и учреждения должны самостоятельно выбрать форму забастовки и выходить на наш львовский Евромайдан, что на проспекте Свободы возле памятника Тарасу Шевченко», — заявил Колодий. Он также сообщил, что область объявила «максимальную мобилизацию людей в Киев в поддержку Евромайдана».
• 11 декабря фракция Партии регионов во Львовском городском совете была распущена.
• 17 декабря Львовский областной совет вслед за Ивано-Франковским отозвал делегированные полномочия у областной государственной администрации.

Тернопольская область

• Председатель Тернопольского областного совета созвал внеочередную сессию, а его председатель Василий Хоминец призвал районные советы стать бок о бок с Евромайданом: «Накануне дня органов местного самоуправления обращаюсь к руководству советов всех уровней стать бок о бок со своим народом. Независимо от своей партийности нужно выходить на площади и отстаивать свою гражданскую позицию. Также призываю созвать срочные сессии районных советов, чтобы поддержать требования оппозиции».
• 2 декабря в Тернополе началась общегородская забастовка.
• Тернопольский областной совет выразил недоверие главе Тернопольской областной государственной администрации и призвал к ликвидации спецподразделений милиции особого назначения.

Расследование

Журналисты Сергей Лещенко и Мустафа Найем на портале «Украинская правда» опубликовали статью-расследование «День и ночь Виктора Януковича. Кто утопил Майдан в крови», в которой утверждалось, что в ночь, когда произошла силовая акция, Янукович, вернувшийся из Вильнюса, после нескольких часов в Межигорье отправился на ночную охоту в бывшее госохотхозяйство Сухолучье, в 70 км от Киева. По информации журналистов, руководство операцией осуществлял секретарь СНБО Андрей Клюев, который за несколько дней до неё совместно со своим первым заместителем Владимиром Сивковичем отобрал подразделения «Беркута», которые затем были к ней привлечены. В конце концов выбор пал на командированных в Киев бойцах из Днепропетровской, Луганской, Черкасской областей и Крыма. Непосредственно во время акции Владимир Сивкович находился в кабинете руководителя киевской милиции Валерия Коряка.

По фактам событий в Киеве с 24 ноября по 11 декабря 2013 года было возбуждено 40 уголовных дел. 14 декабря генеральный прокурор Украины Виктор Пшонка сообщил о ходе проводимого расследования. Уведомления о подозрении в превышении служебных полномочий вручены заместителю секретаря Совета национальной безопасности и обороны Украины Владимиру Сивковичу, главе Киевской городской государственной администрации Александру Попову, начальнику Киевской милиции Владимиру Коряку и его заместителю по общественной безопасности Петру Федчуку

В тот же день Владимир Сивкович и Александр Попов были отстранены от должностей президентом Виктором Януковичем по ходатайствам Генеральной прокуратуры Украины в связи с подозрением в причастности к нарушению конституционных прав граждан, которые 30 ноября 2013 года находились на Майдане Незалежности в Киеве.

12 февраля 2014 года на основании закона «Об устранении негативных последствий и недопущении преследования и наказания лиц в связи с событиями, имевшими место во время проведения мирных собраний» в киевских судах было закрыто уголовное производство против Александра Попова, Владимира Сивковича и Валерия Коряка.

Амнистия участников акций протеста

19 декабря 2013 года в Верховную Раду Украины был внесён проект закона «Об устранении негативных последствий и недопущении преследования и наказания лиц в связи с событиями, имевшими место во время проведения мирных собраний». В тот же день законопроект был рассмотрен и принят парламентом. Его поддержало подавляющее большинство представителей всех парламентских фракций, за исключением фракции КПУ. Верховная Рада постановила:

1. Освободить от ответственности лиц, принимавших участие в акциях протеста и массовых мероприятиях, за их действия и решения в период с 21 ноября 2013 года и до дня вступления данного закона в силу.
2. Все уголовные дела и дела по административным правонарушениям в связи с действиями, указанными в ст. 1, подлежат закрытию.
3. Новые уголовные дела и дела по административным правонарушениям в связи с действиями, указанными в ст. 1, не могут открываться.
4. Лица, привлечённые к уголовной ответственности или ответственности за административные правонарушения в связи с действиями, указанными в ст. 1, подлежат освобождению и признаются не имеющими судимостей и не нёсшими ответственность за административные правонарушения.

23 декабря закон был подписан президентом и вступил в силу спустя три дня, после его опубликования в газетах «Голос Украины» и «Правительственный курьер».

16 января 2014 года в Верховную Раду Украины был подан и принят (преимущественно при поддержке депутатов от фракций Партии регионов и КПУ) проект закона «О внесении изменений в Закон Украины „Об устранении негативных последствий и недопущении преследования и наказания лиц в связи с событиями, имевшими место во время проведения мирных собраний“», внёсший существенные изменения в первоначальный закон и уточнения в порядок его применения. На следующий день закон был подписан президентом, а 2 февраля вступил в силу. В соответствии с законом, начиная с 17 февраля 2014 года, в течение месяца Генеральная прокуратура Украины должна была закрыть производства против участников протестов по действиям с 27 декабря 2013 года по 2 февраля 2014 года. Действие этого закона не распространялось на участников протестов, имевших место после 2 февраля 2014 года, в том числе и на дела против отрядов так называемой «Самообороны Майдана» как незаконных вооружённых формирований, о создании которых было объявлено 9 февраля, после вступления закона в силу.

События 1 декабря

Киев

Оппозиция назначила митинг в парке Шевченко на 12 часов дня, но люди начали собираться на Михайловской площади и в парке Шевченко уже с утра. В толпе много флагов Украины, Евросоюза, «Удара», «Батькивщины» и «Свободы». В 12:00 колонна собравшихся двинулась с Михайловской площади по Владимирской улице в парк Шевченко. Впереди колонны несут огромный украинский флаг. Движение координирует Турчинов, за флагом идут Яценюк, Кличко и Тягнибок. На этот момент численность участников акции оценивается корреспондентом «Вестей» в 50-60 тыс. От парка Шевченко колонна выдвигается в сторону Крещатика, проходит Бессарабскую площадь и движется к Майдану Независимости. Её численность на этот момент возрастает до 100 тыс. Тем временем к акции присоединяются европейские дипломаты, вице-президент Европарламента Яцек Протасевич, бывший председатель Европарламента Ежи Бузек, бывший глава польского правительства, лидер партии «Закон и справедливость» Ярослав Качиньский. Придя на Майдан, толпа начинает разбирать ограждения по периметру площади и щиты вокруг установленной там новогодней ёлки. Сотрудники милиции покинули площадь. Уехала с площади и почти вся коммунальная техника. Представители МВД заявили, что не будут разгонять собравшихся, если протест будет носить мирный характер, но любые попытки провокаций будут пресекаться.

К 13:30 большая часть участников акции протеста уже собралась на Майдане Независимости и соседних улицах. В пресс-службе партии «УДАР» сообщают, что двигаться к Европейской площади участники митинга не будут, а вече пройдет на Майдане Независимости, где запланировано выступление лидеров оппозиции.

По оценкам организаторов протестов, на центральную площадь Киева и прилегающие улицы, вплоть до парка Шевченко, вышли 500 тыс. участников, по данным СМИ — от 100 до 200 тысяч. Из Львова в Киев организованно приехало около 10 тысяч человек.

Митинг на Майдане начался в 14:30 (тем временем в нескольких сотнях метров от площади, на Банковой улице, часть участников акции пыталась штурмовать Администрацию президента — см. ниже)

В 20:00 лидер фракции «УДАР» Виталий Кличко призвал участников митинга остаться на Майдане Независимости и не допускать провокаций: «Я призываю всех остаться сегодня на Майдане… мы делаем все, чтобы вас защитить… мы должны всех мобилизовать в стране и не потерять инициативу». Он сказал, что в Доме профсоюзов все, кто останутся сегодня и завтра, могут согреться, получить горячее питание и переночевать.

В 20:30 антикоммунистически настроенные активисты с флагами УПА попытались снести памятник Ленина на бульваре Шевченко, однако их попытка была пресечена силами «Беркута».

Созданный оппозицией Штаб национального сопротивления призвал киевских студентов начать всеобщую забастовку со 2 декабря. Оппозиционеры обратились к студентам с призывом прийти 2 декабря на Майдан Незалежности и поддержать требование об отставке президента Виктора Януковича.

Руководитель Центрального штаба партии «Батькивщина» Александр Турчинов объявил о начале блокады административных зданий участниками общенациональной забастовки с шести часов утра 2 декабря: «Мы блокируем выезды с улицы Институтской на Крещатик. Ни один транспорт не должен сюда попасть». Он сообщил о прибывающих в Киев подкреплениях из регионов, а в штабе разрешили митингующим оказывать сопротивление в случае попытки вытеснить их с Майдана.

Захват административных зданий и попытка штурма администрации президента

Примерно в час дня было захвачено здание по ул. Крещатик, 36, где расположены Киевская городская государственная администрация (КГГА) и Киевский городской совет. По сообщению «Украинской правды», в здание проникли около 15 активистов организации «Правый сектор» с активисткой Татьяной Черновол и, вооружившись молотками и металлическими прутами, разбили стёкла на входных дверях и окна. Активистка призывала митингующих захватить здание и заблокировать его изнутри, но митингующие на первых порах пытались остановить активистов «Правого сектора», называя их провокаторами. Через какое-то время в здании уже распоряжались нардепы от ВО «Свобода», которые устроили в здании пункт обогрева для участников митинга. Опасаясь милиции, захватившие здание начинают баррикадироваться изнутри, используя любую попавшуюся под руку мебель. Между тем, у здания КГГА собирается толпа в несколько тысяч человек — большинство из них перешли туда с митинга на Майдане. Многие ходят по зданию и рассматривают всё, как на экскурсии.

В 14:40 представители «ВО Свобода» и «Батькивщины» выломали двери Дома профсоюзов (Майдан Незалежности, 18/2), вошли в здание и прекратили трансляцию рекламы на большом видеоэкране. Охрана покинула здание. Олег Тягнибок объявил митингующим, что в здании Федерации профсоюзов будет располагаться Штаб национального сопротивления. Позднее с руководством Федерации профсоюзов Украины был оформлен договор аренды — помещение было арендовано как приёмная народных депутатов от оппозиции, что привело к конфликту между главой ФПУ и её президиумом.

С 14:00 в течение нескольких часов главные события происходили у Администрации президента на Банковой ул.. Группа молодых людей (по разным оценкам, от 100 до 300 человек), многие из которых скрывали свои лица масками, были вооружены дубинками и палками, экипированы касками, велосипедными и мотоциклетными шлемами, попыталась прорвать милицейское оцепление. Вначале нападающие использовали автопогрузчик, принадлежавший одному из коммунальных предприятий столицы и брошенный возле новогодней ёлки, установленной на Майдане Независимости. Впоследствии группа агрессивно настроенных молодых людей начала забрасывать булыжниками и избивать охрану, состоявшую из невооружённых и даже не экипированных щитами военнослужащих внутренних войск. В ход пошли газовые баллончики, железные пруты, фальшфайеры, петарды, бутылки с зажигательной смесью, у одного из нападающих с собой была тяжёлая металлическая цепь. Судя по символике на одежде нападавших, а также по рассказам очевидцев, в нападениях участвовали в основном активисты радикальных националистических организаций: «Чёрный комитет», «Патриот Украины», «Правый сектор» и Социал-национальная ассамблея (СНА). Многие из нападавших имели на себе символику футбольного клуба «Динамо». В то же время за спинами безоружных солдат внутренних войск бездействовали полностью экипированные бойцы подразделения «Беркут» и милиции.

Часть присутствовавших здесь участников митинга пыталась остановить нападающих, но безуспешно. Журналисты пытаются связаться с лидерами оппозиции. В 15:00 появился Пётр Порошенко, который призвал воздержаться от провокаций и избежать пролития крови. Однако из толпы ему кричат: «Убирайся отсюда». К 16:00 на Банковой собирается толпа людей с Майдана Независимости, наблюдающих за происходящим.

Тем временем лидеры оппозиции провели пресс-конференцию в Доме профсоюзов. Пётр Порошенко заявил, что в штурме Администрации президента участвовало 500 «титушек»: «Это вооружённые до зубов люди, цель которых спровоцировать наш мирный протест. Я призвал людей прекратить эту провокацию, однако меня в грубой форме сбросили с трактора, на который я взобрался, и не дали возможности говорить. Там остались наши люди. Но мы заявляем, что не давали команды митингующим штурмовать административные здания».

Примерно в 16:30 началась контратака подразделений «Беркута», применивших против нападавших светошумовые гранаты и слезоточивый газ. Бойцы «Беркута» оттеснили нападавших от здания Администрации президента и стали их преследовать. Толпа разбежалась, но через некоторое время нападавшие начали перестраиваться и готовиться к новому штурму.

Примерно в 17:00 на Банковой появились Виталий Кличко, Пётр Порошенко и Олег Тягнибок, которые встали между экстремистами и милицией, пытаясь успокоить обе стороны. Кличко в мегафон призвал всех участников акции возвращаться на Майдан и не поддаваться на провокации, которые, по его мнению, организовала власть.

Примерно в 17:30 на Майдане Пётр Порошенко попытался заявить со сцены, что драку у Администрации президента устроили провокаторы, его и нардепа от «Батькивщины» Александру Кужель, стоящую рядом, стащили со сцены и попытались избить. Позже слово взял лидер «УДАРа» Виталий Кличко, который повторил слова Порошенко. Это было воспринято уже гораздо спокойнее.

Вторая контратака «Беркута» полностью очистила улицы Банковую и Институтскую от протестующих. Бойцы применяли физическое насилие практически ко всем, кто попадался на их пути: так, в течение этого дня было избито, по некоторым данным, 40 журналистов. Задержанные в ходе этой контратаки подвергались физическому насилию и несколько часов спустя, находясь в лежачем положении.

Как сообщили в Департаменте здравоохранения КГГА, за сутки к врачам бригад неотложной медицинской помощи обратились 165 травмированных участников акций протеста. Из них госпитализировано 109 человек. Причины обращений — травмы и химические ожоги глаз. По информации МВД, число пострадавших милиционеров превысило 100 человек. В центральный госпиталь МВД Украины по состоянию на 22:00 было доставлено почти 50 сотрудников правоохранительных органов, которые получили телесные повреждения различной степени тяжести. У части правоохранителей диагностированы травмы головы, в том числе — закрытые черепно-мозговые травмы. Также несколько работников органов внутренних дел получили отравления неизвестным газообразным веществом.

Парламентская оппозиция позже назвала нападавших на милицию провокаторами и заявила о своей непричастности к этому нападению, возложив ответственность на «штурмовиков-провокаторов» Дмитрия Корчинского (эту версию поддержало МВД Украины) либо на «проплаченных титушек» (версия Порошенко). Вышедшая из Партии регионов народный депутат Инна Богословская сообщила, что провокацию устроили сами милиционеры. В то же время представители ряда националистических группировок «Чёрный комитет», «Патриот Украины», «Правый сектор» и Социал-национальная ассамблея (СНА) сообщили журналистам, что именно они штурмовали и Киевский горсовет, и Дом профсоюзов, однако «умеренная оппозиция» предала их, назвав «провокаторами». Объявив сгоряча инициаторов штурма правительственного квартала «провокаторами» и «титушками», лидеры оппозиции уже вскоре начали добиваться их освобождения. Олег Однороженко, идеолог организации «Патриот Украины», входящей в «Правый сектор», ещё в декабре прямо заявлял, что основные участники событий 1 декабря у администрации президента на Банковой — это «правые активисты» и что «действовали там те самые „провокаторы“, которые [в тот же день] заняли для митингующих Киевсовет и Дом профсоюзов». Про участие украинских ультраправых в стычках с милицией уже тогда говорили многие специалисты, но вплоть до событий 19 января 2014 года вся подобная информация проходила мимо широкой аудитории, воспринимавшей участников любых столкновений вокруг Майдана исключительно как «титушек». Это, впрочем, не исключает и возможности присутствия на месте событий наряду с радикально настроенными протестующими настоящих провокаторов.

Как сообщили в отделе связей с общественностью Главного управления МВД Украины в г. Киеве, милиция начала переговоры с митингующими о добровольном освобождении помещений Киевской городской администрации и Федерации профсоюзов. Милиция Киева выступала с заявлением о том, что самовольный захват административных зданий является противозаконным и предложила митингующим добровольно их покинуть. Согласно заявлению ГУМВД Украины в Киеве, милиция открыла уголовное производство по ч.2 ст.345 УК Украины (насилие в отношении сотрудника правоохранительного органа) в связи с нанесением телесных повреждений милиционерам в ходе захвата зданий КГГА и Дома профсоюзов: «Сегодня во время митинга в центральной части города агрессивно настроенные ВО „Свобода“ и отдельные митингующие захватили административные здания Киевгорадминистрации и Дома профсоюзов Украины. Группа людей действовала, используя грубую силу, слезоточивый газ и дымовые шашки. В результате этого 14 сотрудников милиции получили серьезные телесные повреждения. По данному факту следственное управление начало уголовное производство о ч.2 ст.345 УК Украины (насилие в отношении сотрудника правоохранительного органа)».

Автомайдан

Вечером 1 декабря колонна из примерно 300 автомобилей попыталась проехать к президентской резиденции «Межигорье», однако по пути в с. Новые Петровцы им преградили путь 4 автобуса спецподразделения «Беркут».

Другие города Украины

Массовые акции протеста прошли в этот день и во многих других городах Украины и собрали:

• в Луцке — более 8 тысяч человек;
• в Тернополе — более 5 тысяч;
• в Черновцах — 4—5 тысяч;
• в Ровно — 3—5 тысяч;
• в Ужгороде — около 2 тысяч;
• в Харькове — несколько тысяч человек);
• в Днепропетровске и Хмельницком — более 1 тысячи;
• в Одессе — около 600;
• в Виннице — сотни;
• в Кировограде — 400;
• в Донецке — около 400;
• в Луганске, Житомире — около 200.

Как заявил председатель Львовского облсовета Петр Колодий, Львовская область объявляет максимальную мобилизацию для поддержки Евромайдана в Киеве: «Объявляем максимальную мобилизацию людей для выезда в Киев. В списки желающих не будем вносить женщин, детей и граждан, которым не исполнилось 20 лет».

Декабрь 2013 года

2-8 декабря

2 декабря протестующие в течение рабочего дня блокировали работу Кабинета министров Украины, перекрыв движение по ул. Грушевского и не пропуская сотрудников на рабочие места. Пресс-служба МВД Украины в официальном заявлении, переданном в УНИАН, сообщила о привлечении дополнительных сил к охране правопорядка в Киеве. В частности, пресс-служба отметила, что в Киеве привлечено к охране общественного порядка около одной тысячи служащих внутренних войск, которых расположили вблизи административных зданий государственной власти.

Митингующие на Майдане возвели баррикады на случай штурма, из добровольцев формируются отряды самообороны. Движение в центре Киева полностью перекрыто (заблокированы улицы Крещатик, улица Институтская и Михайловская). Как сообщил один из координаторов акции протеста депутат «Батькивщины» Андрей Парубий, ещё один пункт обогрева был устроен митингующими в Международном центре культуры и искусств (Октябрьский дворец). Комендант пункта народный депутат от «Батькивщина» Андрей Сенченко сообщил, что дворец будет использован как пункт обогрева и ночлега на тысячу мест.

Руководитель КГГА Александр Попов призвал политические партии и киевлян покинуть здание КГГА. По его словам, «блокирование работы городской администрации может грозить задержками выплаты зарплат работникам бюджетной сферы, перебоями с продуктами питания в городе, тепло-, энерго-и водоснабжения и т. д.». Митингующие просьбу проигнорировали. Виктор Янукович дал интервью тележурналистам о последних событиях в Киеве. Премьер-министр Николай Азаров в ходе встречи с послами Канады, стран ЕС и США сообщил, что кабинет министров Украины потребовал от оппозиции разблокировать все захваченные госучреждения для возобновления их нормального функционирования. Генпрокурор Украины Виктор Пшонка заявил, что захват участниками акций здания КГГА, Дома профсоюзов и публичные призывы к штурму администрации президента и других правительственных учреждений не имеют ничего общего с мирными акциями. Кроме того, это является нарушением закона и за это грозит уголовная ответственность. Он пообещал привлечь к ответственности за штурм госучреждений и беспорядки.

Милиция задержала девять молодых людей, подозреваемых в участии в массовых беспорядках 1 декабря возле Администрации президента Украины. Шевченковский районный суд Киева приговорил всех задержанных к двум месяцам ареста.

Лидер фракции «Батькивщина» Арсений Яценюк во время согласительного совета в Верховной раде потребовал от имени оппозиции первым вопросом на пленарном заседании 3 декабря рассмотреть вопрос об отставке правительства, прекращении политических репрессий, освобождении Юлии Тимошенко и задержанных активистов Евромайдана.

3 декабря оппозиция сосредоточилась на отставке правительства. С этой целью была организована массовая акция протеста у Верховной рады, которая проводила первое пленарное заседание после отказа Украины подписать Соглашение об ассоциации с ЕС. Комитет по вопросам государственного строительства и местного самоуправления рекомендовал Раде принять за основу и в целом проект постановления «Об ответственности Кабинета министров Украины» (авторы А. Яценюк, В. Кличко, О. Тягнибок), предполагающего выражение недоверия Кабмину «в связи с предательством правительством национальных интересов государства». Коммунисты, от которых во многом зависел результат вчерашнего голосования, заявили, что поддерживают отставку правительства, которое довело украинскую экономику фактически до банкротства, но отказались голосовать за проект, зарегистрированный лидерами оппозиции, предложив свой. В итоге Верховная рада отвергла предложенный оппозицией законопроект. За отставку Кабмина проголосовали 186 народных депутатов при 226 необходимых: 0 — КПУ, 1 — Партия регионов, 90 — Батькивщина, 42 — УДАР, 36 — Свобода и 17 — внефракционных. Согласно украинскому законодательству, новую попытку вотума недоверия правительству депутаты могут предпринять только на следующей сессии. Эксперты Киевского центра политических исследований и конфликтологии так прокомментировали происходившее: «Одним из симптомов того, что у оппозиции нет голосов для выражения недоверия правительству, стало выражение лица П. Порошенко — с самого начала парламентского заседания он сидел чрезвычайно угрюмый. В последние дни именно Порошенко рассматривался как один из кандидатов на пост премьера переходного правительства… По крайней мере, на прошлой неделе он всё делал для возвращения во власть, став одним из активных участников майданных противостояний. Одно время СМИ даже начали писать не о трёх лидерах Майдана, а о четырёх, считая четвёртым Порошенко. Но после провала отставки правительства Порошенко практически исчез из информационного поля. Показательно, что 1 декабря в „Фейсбуке“ была создана группа „Мой президент — Порошенко!“, а с 4 декабря страница этой группы перестала обновляться».

Толпа перед Радой спокойно отреагировала на провал голосования за отставку правительства и по призыву лидеров оппозиции отправилась обратно на Майдан, после чего была организована блокада Администрации президента по периметру со стороны улиц Институтской и Лютеранской. У оппозиции появился новый план — требовать от президента отправить правительство в отставку своим указом. Сам Янукович, однако, улетел с запланированным визитом в Пекин, заявив перед этим в телеинтервью, что в Россию направляется правительственная делегация. Цель переговоров — обсудить вопросы экономического сотрудничества и торговли между Украиной и Евросоюзом, вызывающие беспокойство российской стороны, и подготовить Соглашение о стратегическом партнёрстве с РФ.

Внефракционный народный депутат Сергей Мищенко зарегистрировал в Верховной Раде законопроект о внесении изменений в закон «О милиции», имеющих целью ликвидацию специальных подразделений милиции.

К акции протеста в Киеве на несколько дней присоединились представители бывшей правящей партии Грузии «Единое национальное движение».

Партия регионов выступила с резким заявлением по поводу происходящих в Киеве событий и в поддержку президента Януковича.

Руководитель крымского управления командования внутренних войск Николай Балан сообщил, что из Крыма в Киев направлен личный состав «из трёх подразделений — это от отряда специального назначения, от воинской части, которая дислоцируется в городе Симферополе, и от воинской части, которая дислоцируется в поселке Краснокаменка». Он отметил, что на войска возложена задача по охране общественного порядка, в том числе и во время проведения массовых мероприятий.

В ночь на 4 декабря координаторы массовых протестов сообщили, что в народные отряды самообороны в Киеве записалось 2 тысячи 800 человек. Добровольцев поделят на сотни и проведут подготовку на случай штурма Майдана Незалежности. Около 300 активистов дежурят по периметру баррикад и греются у баков с огнем. Ночью на Майдане остаётся, по разным данным, до 3 тысяч митингующих. Они слушают музыку, танцуют, чтобы согреться. Традиционно раз в час поют Гимн Украины. На Майдан приехал грузовик и завёз дрова для обогрева. Значительная часть протестующих находятся в здании КГГА, Доме Профсоюзов и Октябрьском дворце, а также в палатках, расставленных на площади. Температура воздуха — минус 2 градуса. В здании Киевской городской государственной администрации в основном находятся люди из других регионов. Протестующие занимают первый этаж, а также колонный зал и место у входа перед ним. Сообщается, что в КГГА не работают лифты, а лестничные площадки заблокированы активистами. В здании Федерации профсоюзов Украины работает штаб национального сопротивления и пресс-центр для журналистов. В Октябрьском дворце участниками протеста для сна используются коридоры и комнаты для репетиций. Зрительский зал остаётся закрытым.

После того, как 3 декабря оппозиции не удалось добиться в Раде отставки правительства Николая Азарова, лидеры Евромайдана переключились на новые цели — с 4 декабря митингующие пикетируют здания Администрации президента и Кабинета министров Украины. Правительственный квартал перекрыт активистами Евромайдана. Блокировка Кабмина имеет целью добиться отставки правительства и объявления досрочных выборов президента и Верховной Рады. В самой Верховной раде народные депутаты от оппозиции заблокировали парламентскую трибуну. Председатель фракции «Батькивщина» Арсений Яценюк заявил, что парламент будет заблокирован, пока не решится вопрос с отставкой правительства и лечением Юлии Тимошенко за границей.

Студенты КНУ имени Тараса Шевченко, КПИ, Киево-Могилянской академии организовали пикетирование Минобразования, выдвинув 3 требования: прекращение репрессий против студентов, которые принимают участие в протестах; отставка первого замминистра Евгения Сулимы; отставка министра Дмитрия Табачника.

К 4 декабря чиновники КГГА смирились с соседством митингующих — первый этаж оставили активистам, а на верхних этажах разместились сотрудники городской администрации. Столичная горадминистрация восстановила работу в штатном режиме.

Активистов, которых суд приговорил к двум месяцам ареста за участие в массовых беспорядках на Банковой, перевозят из больниц в СИЗО. Им грозит от 5 до 8 лет тюрьмы. На Майдане объявили мобилизацию — активисты намерены пикетировать Генпрокуратуру, Шевченковский райсуд, МВД и Подольское СИЗО с требованиями освобождения арестованных 1 декабря активистов. Милицией открыто 53 уголовных производства против активистов, которые штурмовали здание КГГА, Дом профсоюзов, Украинский дом и дрались возле памятника Ленину.

Митингующие на Майдане призвали Юлию Тимошенко прекратить голодовку, которая якобы длится уже десятый день. Лидер «Свободы» Олег Тягнибок выступил перед митингующими с призывом пикетировать квартиры сотрудников спецподразделения «Беркут», которые принимали участие в избиении активистов на Евромайдане. На основных пропускных пунктах Майдана Незалежности (со стороны Европейской площади и Крещатика) появилась организованная охрана, которая вооружена самодельными щитами на руках для отражения возможной атаки «Беркута».

Пока оппозиционные активисты блокировали Администрацию президента и Кабмин, в Мариинском парке (у стен Верховной рады) разместился палаточный городок сторонников действующей власти. Здесь по инициативе Партии регионов началась бессрочная акция в поддержку президента страны Виктора Януковича. По словам организаторов, акция будет продолжаться до тех пор, пока не закончится Евромайдан. Активисты под флагами Партии регионов слушают со сцены на площади Конституции музыку и выступления народных депутатов. В дальнейшем здесь каждый день собиралось по несколько сот человек. На митинги, проходившие под защитой милиции, власти подвозили людей из разных регионов Украины, преимущественно из восточных и южных областей.

Премьер-министр Украины Николай Азаров предложил оппозиции и общественности провести «круглый стол» с правительством с целью урегулирования политической ситуации. Предварительное условие — разблокирование всех административных зданий и недопущение провокаторов на массовые митинги. Кроме того, премьер предложил оппозиции включить её представителей в состав следственной комиссии по расследованию разгона Евромайдана 30 ноября.

В Киев прибыл глава МИД Германии Гидо Вестервелле, который посетил лагерь протестующих на Майдане и встретился с Виталием Кличко и Арсением Яценюком. После этой встречи Вестервелле заявил, что ЕС оставляет открытой дверь для Украины: «Нам судьба Украины абсолютно небезразлична. Мы выступаем за европейские ценности, и заявляем о том, что двери в ЕС остаются открытыми. Украина должна быть на борту Европы». Глава МИД прошёлся по Майдану Независимости, поприветствовав митингующих. Участники протестов приветствовали Вестервелле громким скандированием.

Три президента Украины — Леонид Кравчук, Леонид Кучма и Виктор Ющенко — сделали совместное заявление в связи с протестами в Киеве. Они поддержали митингующих, однако предупредили о возможных опасных последствиях: «Стихийность массовых выступлений и вброшенный в протестные настроения радикализм могут иметь опасные последствия… Стороны должны немедленно отказаться от любых попыток решить политические вопросы силовыми методами. Призывы к захвату административных зданий, революционным действиям, введению чрезвычайного положения, неповиновению отдельных городов и регионов центральным органам власти, противопоставление украинцев Востока и Запада должны быть прекращены как опасные и непредсказуемые».

5 декабря активисты Евромайдана с помощью автомобилей заблокировали базу спецподразделения «Беркут» на Краснозвёздном проспекте в Киеве и выезд из воинской части на территории Авиационного колледжа в Василькове.

У здания Международного выставочного центра в Киеве, где открылось заседание Совета министров иностранных дел ОБСЕ, прошла акция в поддержку журналистов, избитых бойцами спецподразделения «Беркут» на улице Банковой 1 декабря. Многие из прибывших политиков решили посетить Майдан Незалежности. С демонстрантами пообщались генсек ОБСЕ Ламберто Заньер, глава МИД Канады Джон Бэрд, а также министры других стран. Участники заседания ОБСЕ, как и три президента Украины, призвали украинскую власть ни в коем случае не применять силу к протестующим. Однако украинские власти ответили встречной претензией. Как сказал глава украинского МИДа Леонид Кожара в интервью польской Gazeta Wyborcza, Европа фактически подстрекает участников акций протеста: «Из разных столиц Евросоюза звучат призывы к украинской оппозиции, чтобы они и дальше протестовали, чтобы не отказывались от лозунга о досрочных выборах… Вместо того чтобы подбадривать демонстрантов, пусть способствуют диалогу, чтобы не случилось ничего опасного».

Оппозиция в Раде зарегистрировала проект закона о ликвидации спецподразделения «Беркут», лишении рядового и руководящего состава спецподразделений всех специальных и воинских званий.

Правоохранительные органы сообщили о задержании двух человек, которые управляли автопогрузчиком во время штурма Администрации президента 1 декабря. Это скандальный активист Дорожного контроля Андрей Дзиндзя и Сергей Хаджинов. В розыск по подозрению в организации массовых беспорядков объявлен лидер националистической организации «Братство» Дмитрий Корчинский.

Заместитель председателя Меджлиса крымскотатарского народа Ахтем Чийгоз сообщил, что в киевском Евромайдане уже принимает участие более 100 крымских татар — представители Черноморского, Бахчисарайского, Судакского и Кировского районов: «Организуются группы для поездки в Киев… Очень много крымских татар, которые хотят приехать и присоединиться к мирной акции протеста. Крымские татары хотят максимально быть представлены на Майдане», — заявил он.

У здания Киевской горгосадминистрации был поднят флаг Евроcоюза. Как заявили представители митингующих, такое решение было принято на общественном собрании в колонном зале КГГА. Поднятие флага приветствовали криками «Слава Украине! Героям слава!».

Юлия Тимошенко, находящаяся в заключении, передала лидерам оппозиции свои предложения по дальнейшим действиям, которое зачитала на митинге её дочь Евгения. Тимошенко призвала народ Украины «немедленно брать власть в свои руки», однако «все действия должны быть скоординированы с оппозицией, должны быть мирными». Тимошенко призвала не допускать кровопролития: «Наше противостояние мирное, позитивное, должно стать победным».

Вечером около сотни ультраправых активистов Евромайдана напали на пикет, который проводили на Крещатике представители Конфедерации Свободных профсоюзов Украины. Профсоюзные активисты, раздававшие листовки, осуждавшие неолиберальную реформу трудового законодательства, были объявлены «титушками под красными флагами» и на этом основании избиты, их палатка была порезана ножами.

6 декабря Яценюк, Кличко и Тягнибок обратились к Конгрессу США с призывом ввести санкции против украинских властей. Ранее оппозиция обнародовала план своих действий:

• Основными целями и задачами оппозиции были названы освобождение «политических узников», возбуждение уголовных дел против главы МВД Виталия Захарченко, виновных в избиении демонстрантов бойцов спецподразделения «Беркут», отставка правительства Николая Азарова, досрочные парламентские и президентские выборы, а также подписание Соглашения об ассоциации с ЕС.
• Международные мероприятия, в рамках которых планируется обратиться в связи с грубым нарушением прав человека на Украине в ведущие международные организации, к неправительственной международной организации «Репортёры без границ», а также к международным правозащитным организациям Amnesty International и Human Rights Watch.
• Обращение к правительствам стран «Большой двадцатки» с просьбой заблокировать счета представителей украинской власти; к FATF, Мировому банку и Управлению ООН по наркотикам и преступности — с целью возвращения их активов; к МВФ и Банку международных расчётов (Базель, Швейцария) — с целью контроля над финансовыми, экономическими резервами и счетами.
• Создание Национального комитета по защите гражданских прав для документирования преступлений против человечества на Украине, обращение к ООН, ОБСЕ, ПАСЕ, ЕС об эскалации насилия и репрессий власти против мирных граждан Украины.
• Мероприятия общественного неповиновения — призыв к бойкоту товаров и услуг компаний и организаций, владельцы которых являются депутатами или активистами Партии регионов

Руководство Федерации профсоюзов Украины обратилось к министру юстиции, министру внутренних дел, а также к председателю Государственной исполнительной службы с просьбой не допустить силового освобождения Дома профсоюзов в Киеве от участников мирной акции. В сообщении указано, что 2 декабря президиум ФПУ решил временно предоставить часть своих помещений в Доме профсоюзов для размещения членов профсоюзов, участвующих в мирных антиправительственных протестах в столице.

Дочь Юлии Тимошенко Евгения сообщила, что Юлия Тимошенко, получив петицию от Евромайдана, решила прекратить голодовку.

Шевченковский районный суд Киева выбрал меру пресечения в виде двух месяцев содержания под стражей активисту «Дорожного контроля» Андрею Дзиндзе, подозреваемому в организации провокаций у здания Администрации президента 1 декабря. После этого решения в зале заседания началась потасовка, а активисты на улице заблокировали выезды из здания суда.

Премьер-министр Николай Азаров пообещал выделить средства на отправку домой активистов Евромайдана, которых свезли из регионов и не дали денег на обратный билет.

На брифинге в штабе национального сопротивления Виталий Кличко заявил, что оппозиция не пойдет на диалог с властью, пока не будут выполнены три их ключевых требования: освобождение незаконно задержанных 14 активистов Майдана, наказание людей, виновных в избиении мирных демонстрантов и журналистов, отставка министра внутренних дел Захарченко и правительства Азарова.

Директор Бюро по демократическим институтам и правам человека ОБСЕ Янеш Ленарчич заявил на пресс-конференции, что требование украинских властей к участникам антиправительственных протестов освободить административные здания является легитимным и полностью соответствует приемлемым ограничениям свободы собраний. Он также отметил, что Бюро готово стать посредником в разрешении политической ситуации в Украине при согласии на это всех участников и сообщения от них о готовности к конструктивному сотрудничеству. Говоря о событиях 1 декабря, Ленарчич сказал: «Право на свободу собраний представляет собой свободное право на мирное собрание. Здесь нет такого права, как свободное использование насилия, никто не имеет права использовать насилие, и поэтому мой настоятельный совет для всех участников, чтобы во время митингов они сделали все, чтобы митинги проходили мирно».

6 декабря помощник госсекретаря США Виктория Нуланд на пресс-конференции в Тбилиси заявила: «Что касается Украины, уже давно пора для руководства Украины прислушиваться к голосу своего народа и возобновить путь к европейской интеграции и экономическому оздоровлению… Голос украинского народа должен быть услышан. Он призывает к европейскому будущему: это свободное и демократическое будущее, это подотчётное судопроизводство, это человеческое достоинство и восстановление экономического здоровья Украины». Нуланд призвала к уважению права на мирный протест: «Насилие или угроза насилием являются неприемлемыми в демократическом государстве», — и заявила, что ответственные за насилие 30 ноября «должны предстать перед правосудием, а задержанных нужно отпустить… Прошло шесть дней, а ответственности нет», — добавила она.

7 декабря лидеры оппозиционных фракций заявили, что не отказываются от требования отставки правительства. Новое «техническое» правительство, по словам Яценюка, должно будет подписать Соглашение об ассоциации с ЕС и «немедленно восстановить переговоры с МВФ».

Партия регионов опубликовала официальное заявление, в котором заявила, что экстремистское крыло Майдана действует теми же методами, что и их политические предшественники в XX веке, организовавшие «кровавый террор» на западе Украины против представителей власти, правоохранителей, политических оппонентов и членов их семей.

Участники протестов пикетировали офисы пяти крупнейших украинских телеканалов. Как сообщила пресс-служба «Батькивщины», пикеты были выставлены у телеканалов Первый национальный, Интер, 1+1, ICTV, ТРК Украина с целью «поддержки журналистов телеканалов, которые рассказывают правду о событиях на Майдане и придерживаются стандартов свободы слова».

Милиция усилила охрану киевского телецентра во избежание его захвата оппозицией.

Майдан посетили прибывшие в Киев бывший президент Грузии Михаил Саакашвили и делегация фракции Европейской народной партии в Европейском парламенте (объединение депутатов от консервативных европейских партий, активно поддерживавшее евроинтеграционные устремления Киева), в которую вошли экс-президент Европарламента Ежи Бузек, председатель комитета Европарламента по иностранным делам Эльмар Брок, вице-президент партии Яцек Сариуш-Вольски и ответственный за внешнюю политику ЕНП Хосе Игнасио Салафранка. Хосе Игнасио Салафранка во время брифинга в Доме профсоюзов, где находится Штаб национального сопротивления, заявил, что Европарламент на следующей неделе вынесет резолюцию по событиям в Украине. Он подчеркнул, что европейские депутаты солидарны с гражданами Украины, которые выступают за европейскую интеграцию и проводят митинги в Киеве и регионах. Эльмар Брок заявил, что Евросоюз намерен запретить въезд на свою территорию для некоторых украинских чиновников, если Виктор Янукович не накажет всех виновных в избиении студентов на Евромайдане в ночь на 30 ноября.

Ночью участники автомайдана на 50 автомобилях провели акцию протеста у Лукьяновского СИЗО с требованием освободить журналиста «Дорожного контроля» Андрея Дзиндзи и бизнесмена Владимира Кадура, задержанных по обвинению в том, что именно они 1 декабря управляли автопогрузчиком во время штурма Администрации президента на улице Банковой и тем самым покушались на жизнь сотрудников «Беркута».

8 декабря в Киеве состоялось второе «народное вече» Марш миллионов. Помимо ставших уже привычными проевропейских и антиправительственных лозунгов, у участников Евромайдана появился новый информационный повод — противники Януковича убеждены, что на встрече с Путиным в Сочи, состоявшейся 6 декабря, он пообещал присоединение Украины к Таможенному союзу. Противодействие вступлению Украины в Таможенный союз становится едва ли не главным лозунгом Евромайдана.

Улицы, прилегающие к зданиям правительства Украины,- Садовая, Шелковичная и Липская со стороны ул. Институтской — с утра были наглухо перекрыты автобусами милиции.

В Мариинском парке в это время проходил очередной митинг «Построим Европу в Украине», на который собралось несколько тысяч сторонников Партии регионов и власти из разных регионов страны. Выступающие заявляли о поддержке курса президента, выступали за мирное решение ситуации, возникшей в стране, осуждали действия лидеров оппозиционных сил, направленные на раскол общества.

На сайте МВД было опубликовано обращение главы МВД Виталия Захарченко к оппозиционным силам и киевлянам по поводу запланированных оппозицией массовых акций в центре столицы. Захарченко призвал граждан на предстоящих протестных акциях помнить о законе, быть бдительными и не поддаваться на провокации, воздержаться от угроз в адрес правоохранителей и членов их семей, а также обещал наказать виновных в жёстком разгоне Евромайдана.

Арсений Яценюк заявил с трибуны «народного вече», что с этого дня участники акции против действующей власти расширят её действие и начнут пикетировать весь правительственный квартал. Координатор Майдана первый заместитель лидера партии «Батькивщина» Александр Турчинов призвал митингующих разбить палаточные городки в правительственном квартале. Для этого он организовал две многотысячные колонны активистов на улицы Грушевского и Институтскую. Митингующие начали возводить баррикады на ул. Грушевского, на подступах к зданию Кабинета министров. В ход пошли металлические ограждения, чугунные решетки, уложенные вокруг деревьев на тротуарах. Первые палатки были установлены на Лютеранской, 24. Кроме того, митингующие заблокировали улицу Шелковичную на перекрестке с ул. Богомольца. Таким образом, проезд с улицы Шелковичной на улицу Бассейную и к Бессарабскому рынку был перекрыт

Вечером Александр Турчинов заявил, что весь правительственный квартал в центре Киева полностью находится под контролем сторонников евроинтеграции. По его словам, построены баррикады и установлены палатки возле Кабмина, Дома офицеров, перекрыты улицы Институтская и Шелковичная, на которых также установлены палатки и блокпосты. Турчинов призвал обеспечить круглосуточное дежурство по всему периметру Майдана.

Участники Евромайдана установили палатки на улицах Институтская и Грушевского со стороны станции метро Арсенальная. Движение по улицам практически прекращено. Кроме палаток, со стороны улицы Институтской дорогу блокируют несколько десятков автомобилей. По улице Грушевского со стороны станции метро Арсенальная выставлены цепи митингующих, которые также блокируют проезд автомобилей. Активисты Евромайдана в палаточном городке на улице Грушевского за баррикадой возле Дома правительства обустраивают быт — с Майдана Незалежности притащили бочки, дрова, чтобы разжечь костёр для обогрева.

К вечеру 8 декабря из числа протестующих на Майдане Независимости было сформировано как минимум 15 отрядов гражданской самообороны, именуемых «сотнями».

Как заявил народный депутат фракции «Батькивщина» Сергей Пашинский, оппозиция заблокирует президентскую резиденцию Межигорье, если в течение 48 часов правительство Николая Азарова не будет отправлено в отставку. По словам Пашинского, в течение дня протестующие собираются «наглухо» заблокировать здания администрации президента и Кабинета министров.

Главное следственное управление СБУ начало уголовное производство по факту совершения отдельными политиками незаконных действий, направленных на захват государственной власти. Уголовное производство открыто по ч. 1 ст. 109 УК (Действия, направленные на насильственную смену или свержение конституционного строя, или на захват государственной власти).

Вечером группой вандалов был снесён памятник Ленину, который был установлен на Бессарабской площади в 1946 году. На постамент вместо памятника установили государственный флаг Украины и красно-чёрное знамя украинских националистов.. Ответственность на себя взяла партия «Свобода». Об этом заявил журналистам депутат Верховной Рады от «Свободы» Игорь Мирошниченко. В то же время депутат от партии «Батькивщина» Андрей Шевченко заверил, что снос памятника не был инициирован с Евромайдана: «Это не была централизованная акция, инициированная с Майдана. Это, скорее, инициатива тех групп людей, которые это сделали». Лидеры оппозиции — Арсений Яценюк, Олег Тягнибок и Виталий Кличко — не взяли на себя ответственность за снесение памятника Ленину.

Ночь на территории, занятой митингующими, прошла спокойно. На Майдане Независимости всю ночь продолжался концерт. Основная масса митингующих ночевала в палатках, в Доме профсоюзов, в здании Киевской горадминистрации, Октябрьском дворце, а также патрулировала баррикады, установленные на ряде улиц в правительственном квартале. Наиболее серьёзные блокпосты установлены на улице Грушевского — возле Верховной Рады со стороны станции метро «Арсенальная» дорогу преграждает самосвал и несколько автомобилей. На улице Лютеранской возле Администрации президента даже развёрнута колючая проволока. Помимо установленных в воскресенье вечером баррикад ещё одна к утру 9 декабря появилась на улице Крещатик возле здания ЦУМа.

9-15 декабря

9 декабря утром у здания Генеральной прокуратуры собралось около 300 митингующих, из которых более пятидесяти устроили лежачую забастовку перед входом в здание.

Евромайдан посетили представители посольств стран, входящих в Евросоюз. В частности, центральную площадь Киева посетил британский посол в Украине Саймон Смит.

Тем временем в связи с сообщением о заложенной взрывчатке милиция закрыла все входы и выходы на станциях метро Крещатик, Театральная и Майдан. Сотрудники спецподразделения «Беркут» перекрыли Крещатик. На Михайловскую площадь прибыла большая колонна бойцов внутренних войск. Бойцы спецназа МВД, которые в течение нескольких дней были блокированы в военной части Василькова, прорвали оцепление и направились в Киев.

К вечеру силовики оттеснили блокпосты протестующих в правительственном квартале на ул. Лютеранской, Шелковичной, Грушевского и в Крепостном переулке возле Кабмина, освободили от баррикад улицы Лютеранскую и Круглоуниверситетскую. И. о. руководителя столичного главка милиции Валерий Мазан заявил, что разблокирование так называемого правительственного квартала в центре Киева было проведено во исполнение решения Киевского окружного административного суда, принятого после того, как организаторы и участники акций проигнорировали предыдущее решение суда о запрете на проведение акций на этой территории.

Офис партии «Батькивщина» посетили вооружённые сотрудники СБУ, которые провели обыск и конфисковали серверы.

Ночью милиция снесла палатки митингующих на углу улицы Грушевского и Крепостного переулка (Дом офицеров), освободили от пикетчиков ул. Богомольца.

10 декабря в Киев прибыла Верховный представитель Европейского союза по иностранным делам и политике безопасности, вице-президент Европейской комиссии Кэтрин Эштон, которая посетила Майдан, провела переговоры с Виктором Януковичем, доведя до него точку зрения объединённой Европы о необходимости решения всех вопросов мирным путём, а затем встретилась с лидерами парламентской оппозиции.

В Киев также прибыла помощник госсекретаря США Виктория Нуланд. На следующий день был назначен «круглый стол» власти и оппозиции. Поэтому, предполагая мирное течение дальнейших событий, а также ввиду 9-градусного мороза, большинство людей ушло с Евромайдана греться, отдыхать, восстанавливать силы. На Евромайдане к ночи оставалось около 1 тыс. человек, ещё 1,5-2 тыс. находились на отдыхе в различных зданиях в центре Киева.

В ночь на 11 декабря бойцы подразделения «Беркут», внутренние войска и работники коммунальных служб двинулись из прилегающих улиц на забаррикадированную площадь. Прорвавшись со стороны Европейской площади и используя щиты, они начали силовое вытеснение митингующих, одновременно приступив к разбору баррикад. Милиционеры оттесняли людей со стороны Михайловской и Институтской улицы, а также со стороны Европейской площади. Крещатик был очищен от баррикад до улицы Городецкого. Станции метро в центре города были закрыты. К семи часам утра, однако, количество митингующих, противостоящих милиции, возросло с трёх тысяч примерно до 15 тысяч человек, что позволило противостоять силовому напору войск МВД. Бойцы, которых на 12-градусном морозе поливали из окон здания КГГА водой, были вынуждены отойти. Через одиннадцать часов непрерывного противостояния, когда число митингующих достигло 25 000 человек, войска МВД покинули Евромайдан.

Внешние изображения
	[content.izvestia.ru/media/3/news/2013/12/562636/5e3c08653a3b96f1a3bb7e2a5dbbb83e.png Виктория Нуланд на Евромайдане.]

На 10 часов утра в результате стычек было госпитализировано 15 человек — 6 митингующих и 9 правоохранителей. Причинами госпитализации стали обморожения стоп, черепно-мозговые травмы, переломы рёбер и конечностей, ушибленные раны головы и поясничного отдела позвоночника.

Новую попытку силовых ведомств штурмовать Майдан осудили официальные представители западных стран. США выразили «отвращение» в связи с решением украинских властей применить силу против мирных демонстрантов на Майдане. Глава госдепартамента США назвал подобную ситуацию «неприемлемой». Верховный представитель Евросоюза по иностранным делам и политике безопасности Кэтрин Эштон также осудила действия милиции. По итогам двух долгих разговоров с президентом Украины она сообщила: «Янукович чётко дал понять, что активно хочет подписать соглашение об ассоциации. Но перед Украиной стоят экономические вызовы, и они реальны. Для преодоления этих вызовов европейские структуры могут оказать поддержку, но при условии, что Янукович продемонстрирует, что имеет серьёзный экономический план в рамках подписания соглашения об ассоциации». При этом в Брюсселе отказались принять украинскую правительственную делегацию, которая собиралась 11 декабря продолжить переговоры об ассоциации и обсудить с руководством ЕС новую «дорожную карту» — условия и сроки подписания соглашения. Этому помешала очередная силовая акция в Киеве, свидетелем которой стала, кроме Эштон, и помощник госсекретаря США Виктория Нуланд. Министр иностранных дел Германии Гвидо Вестервелле призвал украинское правительство воздержаться от насилия и начать реальный диалог для разрешения сложившейся ситуации.

Как стало известно, утром 11 декабря около 70 депутатов Ивано-Франковского областного совета выехали на Евромайдан в Киев «для проведения бессрочной сессии».

Президент Киево-Могилянской академии Сергей Квит объявил об отмене зачётов и занятий в университете и о планах обустроить студенческий кампус в Киевской консерватории на Майдане.

Утром Майдан Независимости, где продолжалось противостояние между митингующими и силовиками, посетили Виктория Нуланд и посол США Джеффри Пайетт, которые угощали участников Евромайдана и бойцов из оцепления принесёнными хлебом и печеньем.

Позднее глава МВД Украины Виталий Захарченко сделал официальное заявление по поводу происходивших событий. По словам Захарченко, действия властей были вызваны исключительно желанием обеспечить соблюдение законных прав жителей Киева: «Уже несколько суток в центре Киева наблюдается транспортный коллапс. Уровень пробок на дорогах столицы достиг максимального значения — 10 баллов. Главные транспортные артерии города перекрыты баррикадами, необходимость и целесообразность возведения которых вызывают огромные сомнения. Кроме того, для их возведения безжалостно уничтожаются деревья и коммунальное имущество, принадлежащее территориальной общине Киева. В органы внутренних дел поступают многочисленные жалобы, в подавляющем большинстве — от жителей центральной части столицы, по поводу невозможности проезда к собственному дому и отсутствия нормального отдыха ночью».

Во второй половине дня и ночью участники Евромайдана восстановили и укрепили баррикады и убрали снег на самой площади и на Крещатике. Высота баррикад увеличена до четырёх метров. Укрепления строят изо льда и снега, которыми наполняют мешки для строительного мусора, а также дров, автомобильных шин и другого материала.

В конце дня президент Янукович пригласил все политические силы, общественность и священнослужителей к общенациональному диалогу. Лидеры оппозиции заявили, что не намерены участвовать в диалоге с властью, пока не будут выполнены их требования и пока спецподразделения не будут выведены из Киева. Арсений Яценюк подчеркнул, что переговоры лидеров оппозиции с президентом возможны только при получении на них согласия участников акции протеста.

Представитель госдепартамента США Джен Псаки заявила на брифинге, что власти США рассматривают возможные варианты действий в отношении Украины, включая введение санкций. По её словам, разгон протестующих, произошедший минувшей ночью, недопустим в демократической европейской стране.

Помощник госсекретаря США Виктория Нуланд после встречи с президентом Украины Виктором Януковичем заявила журналистам, что методы, использованные для разгона участников акции протеста в центре Киева в ночь на 11 декабря, являются неприемлемыми в современном демократическом европейском обществе.

12 декабря — из западных регионов Украины в Киев продолжают прибывать люди. Комендант Евромайдана Андрей Парубий заявил со сцены на Майдане Незалежности о намерении расширить палаточный городок Евромайдана в сторону Крещатика между улицами Городецкого и Хмельницкого, в том числе у здания КГГА. Ещё один штаб отрядов самообороны Евромайдана разместится в Доме архитектора на улице Гринченко, с которым заключён договор аренды до Нового года.

Как сообщили информационные агентства, глава Пентагона Чак Хейгел счёл необходимым позвонить министру обороны Украины Павлу Лебедеву, чтобы предостеречь от применения вооружённых сил против гражданского населения. Глава Минобороны Украины Павел Лебедев заявил, что Вооружённые силы не принимают участие в политические акции, которые проводятся в Киеве, а также не занимаются материально-техническим обеспечением этих акций.

13 декабря — протестующие пикетировали здания Министерства внутренних дел и апелляционного суда. Последний уже принял решение освободить из-под стражи журналиста Валерия Гарагуца, обвиняемого в организации провокаций 1 декабря на ул. Банковой.

Активисты партии Демократический альянс провели пикет у загородного дома секретаря Совета национальной безопасности и обороны Андрея Клюева в селе Рудыки недалеко от Конча-Заспы, протестуя против его давления на СМИ — распоряжении об ограничении освещения Евромайдана.

Три лидера оппозиционных партий — Арсений Яценюк, Виталий Кличко и Олег Тягнибок — всё же решили принять участие в общенациональном круглом столе «Объединим Украину» во Дворце «Украина» и передать Виктору Януковичу требования участников антиправительственных протестов. Среди требований — освобождение задержанных участников акций и закрытие уголовных дел против них, а также наказание главы МВД Виталия Захарченко и других правоохранителей, ответственных за применение силы против мирных демонстрантов. Ещё одним требованием митингующих является отставка правительства во главе с премьер-министром Николаем Азаровым.

Открывая заседание общенационального круглого стола «Объединим Украину» под председательством первого президента Украины Леонида Кравчука, Виктор Янукович заявил, что возмущён «радикальными действиями, которые были на Майдане как со стороны провокаторов, так и со стороны силовых структур, которые вели себя не всегда адекватно». Он при этом подчеркнул, что провокаторы, действия которых привели к силовому захвату ряда административных зданий в Киеве, должны понести наказание: «Виновные должны быть наказаны, а случайные люди — участники этого действа — и 30 ноября, и в другие дни — должны быть амнистированы».

Виталий Кличко заявил, что оппозиция располагает информацией о подготовке силового сценария со стороны власти в отношении протестующих граждан, и предупредил Виктора Януковича о возможности «ужасных последствий» для страны и лично президента: «Вы несёте персональную ответственность за все действия и процессы, которые происходят и будут происходить в нашей стране», — подчеркнул Кличко, обращаясь к Януковичу. В свою очередь, Арсений Яценюк заявил, что «сценарий», который сегодня реализуется на Украине, готовили за её пределами. По словам Яценюка, его авторы — люди, которые не хотят видеть Украину независимым суверенным государством и реализуют свои амбиции, втягивая Украину в гражданский конфликт.

Как заявил премьер-министр Николай Азаров, если бы на Вильнюсском саммите Украина подписала соглашение об ассоциации и зоне свободной торговли с Евросоюзом, её экономика неизбежно потерпела бы крах. По его словам, ЕС обещал помочь Украине в переговорах с МВФ, но не выполнил обещание, и Фонд продолжает выдвигать Украине всё более жёсткие требования. В то же время, подписав это соглашение, Украина бы потеряла преимущества зоны свободной торговли СНГ и неизбежно оказалась бы в ситуации дефолта.

Виктор Янукович заявил о введении моратория на любые силовые действия до рассмотрения в Верховной Раде всех рисков, которые несёт Соглашение об ассоциации с Евросоюзом в существующем виде. Он также предложил Верховной раде 17 декабря проголосовать за амнистию в отношении задержанных во время массовых акций протеста в Киеве и призвал оппозицию использовать Верховную раду как площадку для переговоров с целью поиска путей выхода из сложившегося политического кризиса и доработки Соглашения об ассоциации. По завершении Круглого стола Виталий Кличко заявил, что власть не пошла навстречу оппозиции ни по одному из требований. Таким образом, предпринятые Виктором Януковичем попытки снизить давление на власть путём проведения круглого стола с лидерами оппозиции и смещения высокопоставленных чиновников, причастных к силовому разгону митинга 30 ноября, оказались безуспешными.

Партия регионов подала заявку на проведение в центре Киева бессрочной акции, к участию в которой планирует привлечь 200 тысяч человек. Акция будет проводиться на Европейской площади и в Мариинском парке начиная с 14 декабря. В пресс-службе Донецкой областной организации Партии регионов сообщили, что все желающие поддержать президента поедут в Киев на специально заказанном поезде, который оплатила областная организация ПР. По информации железнодорожников, этот спецпоезд будет включать в себя 19 плацкартных и купейных вагонов. Как заявил Арсений Яценюк, власть свозит людей в Киев, чтобы начать гражданский конфликт, «ввести чрезвычайное положение, ввести войска, ввести „Беркут“, разогнать Майдан». Коммунальные службы в присутствии работников правоохранительных органов убрали снег на Европейской площади, завезли металлические конструкции для монтажа сцены, огородили Европейскую площадь со всех сторон металлическим забором. Между Евромайданом и акцией в поддержку действующей власти на Европейской площади установили ограждение из автобусов, грузовиков и бойцов «Беркута».

По данным областных организаций ПР, 13 декабря на митинг в поддержку власти в Киеве Херсонская областная организация отправила 2 поезда с 2 тысячами местных жителей. Кроме того, 400 жителей Кривого Рога, 1 тыс. жителей Севастополя, 3,5 тыс. жителей Чернигова и 300 жителей Кировограда 12-13 декабря отправились на митинг в поддержку власти в Киеве. На митинг были отправлены также 1 тыс. жителей Запорожья. Ещё, как передают Українські новини, в Киев планируют отправить 10 тыс. активистов ПР из Днепропетровской области и 20 тыс. — из Донецкой.

Партия УДАР в связи с этим распространила заявление, в котором обвинила власти в том, что, «используя всю властную вертикаль и органы местного самоуправления, организуется добровольно-принудительный своз в Киев работников бюджетной схемы» из Восточной Украины на «проплаченный митинг» в поддержку президента Виктора Януковича. Как утверждалось в заявлении, власти планируют устроить провокации против Антимайдана, используя наёмных провокаторов. «Следствием этого должны стать столкновения между двумя майданами, масштабные драки, массовые беспорядки и кровопролитие. Таким образом в Украине фактически целеустремлённо организуется гражданская война».

МВД обнародовало предварительные результаты проверки действий правоохранителей на Майдане Незалежности 30 ноября: «Предварительно установлено, что применение мер физического воздействия и специальных средств в отношении граждан отдельными сотрудниками милиции осуществлялось, исходя из оценки сложившейся ситуации. Это происходило в условиях совершения некоторыми участниками акции противоправных действий в виде активного сопротивления, бросания в сотрудников спецподразделения опасных для жизни и здоровья предметов и распыления вещества неустановленного действия», — говорилось в сообщении МВД. В МВД при этом признали, что «со стороны должностных лиц ГУМВД Украины в городе Киеве, ответственных за организацию охраны общественного порядка во время проведения массовых мероприятий, и отдельных работников милиции имели место нарушения действующего законодательства Украины и ряда ведомственных нормативных актов».

Пресс-служба СБУ сообщила о приведении в боевую готовность подразделений Антитеррористического центра на территории Киевского региона в связи с «неединичными анонимными сообщениями о минировании объектов с массовым пребыванием людей и угрозами совершить взрывы, которые имели место в ноябре и декабре этого года на фоне сложной ситуации в центральных районах столицы».

Противостояние сторонников и противников украинской власти 14-15 декабря достигло пика. Оппозиция и правящая Партия регионов вывели на улицы сотни тысяч людей, в Киеве впервые прошли два параллельных митинга — Майдан и Анти-Майдан. «Народное вече», в котором приняли участие, по некоторым данным, до 200 тыс. человек, продемонстрировало, что приоритеты митингующих изменились. Первоначальное требование оппозиции — наказать виновных в разгоне митинга 30 ноября — отошло на второй план перед новым лозунгом дня: не допустить подписания соглашения о вступлении Украины в Таможенный союз в ходе намеченного на 17 декабря визита президента Виктора Януковича в Москву.

14 декабря Виктор Янукович отстранил Александра Попова от должности главы КГГА и Владимира Сивковича от должности заместителя секретаря СНБО Украины. Оба чиновника были отстранены по ходатайству Генеральной прокуратуры Украины в связи с подозрением в причастности их к нарушению конституционных прав граждан, которые 30 ноября 2013 года находились на Майдане Независимости в Киеве. Ранее генпрокурор Виктор Пшонка заявил на брифинге, что Владимир Сивкович и Александр Попов непосредственно оказывали давление на руководство киевской милиции для применения силы в ночь на 30 ноября. Он также сообщил, что в ближайшее время подозреваемым в превышении власти чиновникам — Владимиру Сивковичу, Александру Попову, Валерию Коряку и Петру Федчуку — будет избрана мера пресечения в виде домашнего ареста.

Выступая на митинге сторонников Партии регионов на Европейской площади, премьер-министр Николай Азаров призвал украинцев прекратить акции протеста.

Госдепартамент США предупредил, что будет пристально следить за ситуацией в Киеве на выходных и призвал украинские власти воздержаться от применения силы в отношении мирных протестующих. Госдепартамент выразил разочарование, что круглый стол власти и оппозиции был «непродуктивным». В Киев вылетели два сенатора — республиканец Джон Маккейн и демократ Крис Мерфи. Тем временем группа сенаторов от Республиканской и Демократической партий представили проект резолюции, призывающей к «мирному и демократическому урегулированию» украинского кризиса. В заявлении авторов проекта говорилось: «Украинцы вышли на улицы, потому что знают, что правительство продало их за краткосрочную денежную помощь от России, и они справедливо переживают о долгосрочных экономических последствиях для экономики Украины». В законопроекте было предложено рассмотреть вопрос о санкциях против лиц, ответственных за насилие в отношении мирных демонстрантов. В частности, речь шла о запрете въезда в США и замораживании активов.

Тем временем Арсений Яценюк на брифинге потребовал от президента России Владимира Путина и министра иностранных дел России Сергея Лаврова прекратить вмешательство во внутренние дела Украины, касающиеся определения внешнеполитического курса страны. Яценюк выразил возмущение заявлением Лаврова по поводу событий на Украине. Яценюк заявил, что Россия пытается реализовать сценарий по втягиванию Украины в Таможенный союз без подписания соответствующих документов, с помощью силового, кровопролитного развития событий на Украине.

Лидер организации «Братство» Дмитрий Корчинский был объявлен в межгосударственный розыск по подозрению в организации беспорядков 1 декабря

15 декабря акция в поддержку курса президента Януковича продолжилась в Мариинском парке.

Тем временем перед участниками очередного «Народного вече» выступили американские сенаторы Кристофер Мерфи и Джон Маккейн. Участники митинга на Майдане Независимости потребовали от Виктора Януковича не подписывать соглашение о вступлении Украины в Таможенный союз в ходе визита в Москву, намеченного на 17 декабря. В принятой на митинге резолюции говорилось: «Таможенный союз — это не только отсутствие демократических и свободных выборов, это произвол власти, продажные и заказные суды, нарушения прав и свобод человека, политические репрессии, безграничная коррупция, это совковая экономика и низкий уровень жизни, это не наши ценности. Украина заслуживает лучшее будущее. Поэтому Евромайдан решительно предостерегает Януковича от попыток вернуть нас в прошлое и категорически запрещает ему подписывать соглашение о присоединении Украины к Таможенному союзу». С Майдана Незалежности по призыву Александра Турчинова три колонны митингующих отправились пикетировать здания СБУ на Владимирской, МВД на улице Богомольца, Центральной избирательной комиссии на площади Леси Украинки.

Еврокомиссар по вопросам расширения Штефан Фюле объявил, что Евросоюз приостанавливает работу с Киевом по соглашению об ассоциации. «Слова и действия президента и правительства в отношении соглашения расходятся всё больше. Их аргументы не имеют никакой связи с реальностью»,- пояснил Штефан Фюле в своем Twitter, возложив вину за принятое решение на президента Януковича.

16-22 декабря

16 декабря Николай Азаров провёл закрытую встречу с депутатами от правящей Партии регионов. По словам участников заседания, от Азарова потребовали «на 90 % переформатировать правительство» и раскритиковали министров, ответственных за экономический блок. В окружении президента говорят о возможности увольнения 7-8 министров, в том числе руководителя внешнеполитического ведомства Леонида Кожары, однако отставка самого Николая Азарова выглядит маловероятной.

17 декабря несколько десятков оппозиционных народных депутатов заблокировали трибуну и президиум Верховной рады, где должно было пройти пленарное заседание для обсуждения бюджета. Заседание было объявлено закрытым через три минуты после начала.

Депутат от парламентской фракции «Батькивщина» Владимир Яворивский зарегистрировал проект постановления об обращении Рады к президенту Виктору Януковичу с требованием отставки премьер-министра Николая Азарова в связи с достижением им пенсионного возраста. 17 декабря ему исполнилось 66 лет.

В Москве прошло заседание Российско-украинской межгосударственной комиссии под председательством Виктора Януковича и Владимира Путина. Около 200 сторонников евроинтеграции пикетировали Бориспольскую трассу, ведущую в аэропорт, под лозунгом «Янукович, поворачивай самолёт в Европу».

По итогам переговоров в Москве президент РФ Владимир Путин сообщил, что Россия разместит в ценных бумагах украинского правительства часть своих резервов из Фонда национального благосостояния объёмом 15 миллиардов долларов, «учитывая трудности украинской экономики, связанные в значительной степени с мировым финансовым и экономическим кризисом, с целью поддержки бюджета Украины». Путин отметил, что данное решение не связано ни с какими дополнительными условиями, а вопрос вступления Украины в Таможенный союз вообще не обсуждался.

Лидер партии УДАР Виталий Кличко потребовал обнародовать условия, на которых были подписаны документы в Москве. Он предположил, что соглашение о выделении Украине 15 миллиардов долларов было подписано под залог стратегических объектов страны.

Представитель Белого дома Джей Карни заявил, что соглашения, заключённые в Москве, не учитывают требования участников антиправительственных протестов.

18 декабря — по состоянию на 18:00 на Майдане Незалежности находилось около 10 тысяч человек. Как и раньше, здесь работают полевые кухни, митингующие продолжают греться возле бочек с огнем. Со сцены выступают общественные деятели и народные депутаты от оппозиции. Между тем, митингующие продолжают строить баррикады. Со стороны Европейской площади строят капитальное сооружение из металлической арматуры и труб. Поперёк Крещатика устанавливаются стальные столбы, к которым приваривают металлические тросы и арматуру.

19 декабря Верховная Рада проголосовала за освобождение от уголовного преследования всех активистов Евромайдана, обвинявшихся в организации беспорядков и противостоянии силовикам в период с 21 ноября до вступления этого решения в силу. За законопроект оппозиции проголосовали 339 депутатов. Участники Евромайдана встретили эту новость аплодисментами и фейерверком.

Арсений Яценюк заявил, что он сам и другие лидеры оппозиции, в том числе Александр Турчинов и Олег Тягнибок, фигурируют в деле о государственном перевороте. Об этом, по его словам, сообщил генеральный прокурор Украины Виктор Пшонка. Ранее СБУ начала расследование в связи с действиями, которые направлены на захват государственной власти на Украине. Уголовное производство открыто по ч.1. ст.109 УК (действия, направленные на насильственную смену или свержение конституционного строя или на захват государственной власти).

20 декабря — как сообщила пресс-секретарь командующего внутренних войск Виктория Кушнир, численность бойцов внутренних войск, находящихся в Киеве, составляет около 3 тысяч. По словам пресс-секретаря, в Киев были свезены подразделения специального назначения и патрульные соединения, а также личный состав специальных моторизованных воинских частей со всей Украины. Для охраны правопорядка также были задействованы курсанты 3 и 4-го курсов Академии внутренних войск.

22 декабря состоялось очередное «Народное вече», на котором было объявлено о создании общественной организации Народное объединение Майдан. Сопредседателями Совета объединения «Майдан» стали Олег Тягнибок, президент Киево-Могилянской академии Сергей Квит, Виталий Кличко, Юрий Луценко, Руслана Лыжичко, Юлия Тимошенко и Арсений Яценюк. В митинге также приняли участие ряд российских оппозиционеров — Илья Яшин, Константин Боровой и другие российские общественные деятели.

Координаторы Антиевромайдана объявили о его сворачивании на время новогодних и рождественских праздников.

23-31 декабря

23 декабря президент Украины Виктор Янукович подписал принятый парламентом 19 декабря закон об освобождении от уголовного преследования всех арестованных участников мирных акций протеста.

24 декабря в Харькове на организатора местного Евромайдана Дмитрия Пилипца напали двое неизвестных и нанесли ему 12 ножевых ранений, после чего скрылись с места происшествия.

В ночь на 25 декабря на Бориспольской трассе избили известную украинскую журналистку и активистку Евромайдана Татьяну Черновол. Она связала нападение со своей активной общественной деятельностью. В связи с происшествием многочисленная группа активистов пикетировала здание Министерства внутренних дел в Киеве.

26 декабря сотни участников Евромайдана снова пикетировали здание МВД Украины, требуя отставки Виталия Захарченко и расследования дела об избиении активистки Татьяны Черновол.

28 декабря Юрий Луценко, выступавший в Харькове на митинге местного Евромайдана в рамках проекта «Расширение Майдана на Восток», был облит зелёнкой. Четверо нападавших были задержаны.

29 декабря состоялось очередное «Народное вече», на котором Арсений Яценюк призвал людей продолжать акции протеста, не оставлять Майдан. Яценюк озвучил основные пункты плана действий оппозиции на январь 2014 года: «Наша первая задача — это привлечь к ответственности бандитов, которые били мирных граждан, били Татьяну Черновол, били евромайдановцев и поджигали их автомобили в разных городах», — заявил он. По его словам, после праздников оппозиция намерена потребовать создания следственной комиссии по расследованию действий правоохранительных органов в отношении митингующих. Яценюк заявил, что в 2014 году будет сформирована единая оппозиционная команда: «Мы готовимся к победе на следующих выборах президента Украины. Мы формируем в 2014 году единую команду изменений, команду трёх оппозиционных сил, … команду, которая способна сделать Украину европейским государством». Яценюк подчеркнул, что митингующие не намерены оставлять здание Дома профсоюзов, где базируется Штаб национального сопротивления, пресс-центр, медслужба, кухня для участников митинга.

После этого Майдан принял Манифест с краткосрочными и долгосрочными задачами на будущий период. Текст манифеста озвучил Александр Турчинов. Среди краткосрочных задач Турчинов упомянул освобождение и реабилитацию всех задержанных активистов Евромайдана, а также привлечение к ответственности заказчиков и исполнителей применения силы в отношении протестующих. Кроме того, в манифесте говорилось о ликвидации спецподразделения «Беркут» и привлечения к ответственности всех его сотрудников, избивавших участников Евромайдана в Киеве. «Мы требуем отставки премьер-министра Азарова и формирования нового проевропейского большинства в парламенте», — заявил Турчинов. Кроме того, он упомянул о создании делегации, которая будет иметь полномочия Майдана для проведения переговоров с властью по урегулированию ситуации в стране. Турчинов заявил, что в Манифесте также выдвинута задача подготовить изменения в Конституцию Украины, которые бы ограничили полномочия президента, а также добиваться введения персональных санкций в отношении представителей «режима Януковича».

В долгосрочной перспективе участники Майдана видят создание демократического государства, децентрализацию власти, люстрацию судей, сокращение численности правоохранительных органов и прокуроров, а также проведение ряда реформ в различных сферах. По словам Турчинова, необходимо также не допустить «внешнеполитического бартера стратегических интересов Украины на тактические экономические бонусы со стороны России» и предотвратить вступление Украины в Таможенный и Евразийский союзы. В то же время, по словам Турчинова, необходимо добиться подписания Соглашения об ассоциации с Европейским Союзом, включающего углубленную зону свободной торговли, а также ведения безвизового режима со странами Евросоюза для украинских граждан.

После «Народного вече» активисты «Автомайдана» организовали пикетирование резиденций Виктора Януковича и Виктора Медведчука, особняков Николая Азарова, Владимира Рыбака и Виктора Ющенко.

Акции Антимайдана в регионах (ноябрь — декабрь 2013 года)

Параллельно Евромайдану в конце ноября в Симферополе был проведён митинг из 100 человек в поддержку правительства.

В Донецке 4 декабря прошёл митинг против «Евромайдана», на который вышло, по данным организаторов и милиции, от 12 до 15 тысяч участников. По заявлению лидера Независимого профсоюза горняков Донбасса Николая Волынко, шахтёров на митинг свозили в принудительном порядке, причём после ночной смены.

7 декабря в Херсоне прошёл митинг против Евромайдана, на который пришло около 10 тысяч человек. В митинге приняли участие губернатор, городской голова и депутаты всех уровней.

13 декабря на пл. Нахимова в Севастополе прошёл митинг (в котором участвовали байкеры) в поддержку вступления Украины в Таможенный союз

В Одессе и Севастополе прошли митинги против «Евромайдана», «Марш за альтернативу», за федерализацию Украины и вступление в Таможенный союз. 16 декабря на Соборной площади Одессы прошёл митинг против «Евромайдана» и за Таможенный союз.

В Тернополе окружной административный суд запретил проводить митинг в поддержку Таможенного союза

Первая половина января 2014 года

1 января в Киеве прошло факельное шествие активистов партии «Свобода» и футбольных фанатов в честь дня рождения Степана Бандеры. Как заявил лидер УДАРа Виталий Кличко, шествие — исключительно инициатива Свободы, и всеукраинское объединение Майдан никакого отношения к этой акции не имеет. Во время факельного шествия в здание отеля «Премьер-Палас» была брошена дымовая шашка. Позже «Свобода» заявила, что исключила из своих рядов за этот инцидент двоих членов партии.

4 января Андрей Парубий на брифинге в пресс-центре Штаба национального сопротивления заявил, что до 8 января масштабных протестных акций активисты Майдана не планируют. Парубий сообщил, что на заседании Совета Всеукраинского объединения Майдан было принято решение начать формировать региональные организации объединения. На Майдане Незалежности продолжают митинговать более тысячи человек.

5 января Олег Тягнибок заявил на заседании гражданского совета Майдана, что оппозиция не предпринимает радикальных шагов из-за давления представителей иностранных государств: «Дипломаты утверждали, что Янукович является демократически избранным президентом, и если мы хотим против него бороться — то лишь демократическими методами», — добавил он. Тягнибок признал, что Майдан «переживает не лучшие времена», учитывая, что начались праздники, многие разъехались. Но, подчеркнул он, «сам факт существования Майдана, а также персональные пикеты под домами представителей власти больше всего их раздражают, а следовательно, работу по обоим направлениям надо продолжать».

10 января протестующие попытались сорвать объявление приговора по делу так называемых «васильковских террористов» – жителей города Василькова Киевской области, которых Служба безопасности Украины в 2011 году задержала по подозрению в подготовке терактов. В результате столкновений с сотрудниками МВД пострадали депутаты от «Свободы» Юрий Бублик и Эдуард Леонов, а также Юрий Луценко. Разные травмы также получили около 20 сотрудников подразделения «Беркут».

11-12 января в Харькове прошёл всеукраинский форум Евромайданов, делегаты которого рассмотрели вопросы координации действий, информационной политики, обеспечения безопасности. Своим опытом действий против режима и стратегиями построения гражданского общества поделились специальные гости из Польши — один из основателей Хельсинского комитета Польши Збигнев Ромашевский и один из основателей «Солидарности» Збигнев Буяк.

12 января состоялось первое в 2014 году «Народное вече». По данным СМИ, в нём приняли участие от 50 до 200 тысяч человек. Перед резиденцией Виктора Януковича в Межигорье прошёл митинг участников Автомайдана.

16 января Верховная рада cоздала временную следственную комиссию (ВСК) по вопросам расследования противоправных действий правоохранителей и отдельных должностных лиц в ходе акций протеста. Комиссия должна установить лиц, причастных к нарушению прав и свобод участников массовых акций протеста, к силовому разгону акций и избиению журналистов, для привлечения их к ответственности.

Как отмечает Н. С. Розов, Янукович ещё в январе явно рассчитывал получить подкрепление из восточных регионов и/или из России, пустить в ход имеющиеся резервы для «решающего боя», надеясь на быструю победу. Отчасти эти надежды оправдались, но этого не хватило для решительного психологического перевеса, который мог привести к уступкам и мирной сдаче Майдана, тогда как идти на откровенное насилие и большую кровь режим был не готов.

В январе и феврале на поддержку киевского Майдана прибывали дополнительные силы с западной и центральной Украины, на Майдане проходили боевые учения отрядов самообороны. Это позволяло удерживать позиции, делать отдельные вылазки, но таких сил было недостаточно для демонстрации полного и убедительного преимущества, способного привести к относительно мирному захвату власти. Сугубо насильственный вариант хоть и входил в планы отдельных сил Майдана («Правый сектор» и др.), но отвергался лидерами и большинством.

Законы 16 января

См. также: Законы 16 января и Запрет на ношение масок

В условиях жёсткого противостояния между депутатами от оппозиции и поддерживающим власть большинством парламент принял государственный бюджет на 2014 год. Различные СМИ при этом распространили информацию, что бюджет приняли якобы с нарушением процедуры — голосуя руками, без подсчёта голосов, без обсуждения, сразу во втором чтении, и в целом, поскольку оппозиция препятствовала его обсуждению и утверждению.

В тот же день фракции Партии регионов и КПУ простым поднятием рук, без обсуждения и реального подсчёта голосов, приняли 11 законов и одно постановление, инициатором принятия которых был президент Украины Виктор Янукович. Законы, подписанные президентом 17 января, были опубликованы в электронной версии газеты парламента «Голос Украины» в номере за 21 января 2014 года и вступили в силу с 22 января.

Законопроекты, представленные на голосование, не имели заключения профильного комитета и не прошли экспертизу научно-экспертного управления Верховной рады — в дальнейшем в ряде СМИ их назвали «диктаторскими».

Принятые Верховной радой изменения в законодательстве содержали ряд новых ограничений, а также усиливали ответственность за некоторые уже предусмотренные законодательством нарушения, многие из которых касаются участия в акциях протеста. В том числе были приняты законы: о возможности блокирования сайтов по решению экспертов, об административной ответственности за установку без разрешения палаток, сцены и звукоаппаратуры для проведения митингов, запрете нахождения на демонстрациях в масках и с оружием, о необходимости регистрироваться политическим организациям, финансируемым из-за рубежа.

19 января на очередное «Народное вече» в Киеве собралось от 100 до 500 тысяч человек. Представители парламентской оппозиции, выступавшие перед собравшимися, заявляли, что власть намерена установить на Украине авторитарную диктатуру, и требовали созыва Народной рады вместо Верховной рады, скомпрометировавшей себя принятием «диктаторских законов», отставки президента Януковича и досрочных президентских выборов. Акция переросла в противостояние радикально настроенной части митингующих с милицией (см. ниже).

В последующие дни в ряде регионов участники местных евромайданов перешли от митингов к захватам зданий областных и районных администраций. На западе Украины эти действия имели успех, тогда как в регионах центральной Украины эти попытки были пресечены правоохранительными органами.

20 января Совет министров иностранных дел ЕС призвал официальный Киев пересмотреть законодательные акты, поскольку, по мнению евробюрократов, они «значительно ограничат основополагающие права украинских граждан на объединение, свободу СМИ и прессы, а также серьёзно повлияют на деятельность общественных организаций».

Переговоры между президентом Украины Виктором Януковичем и лидерами парламентской оппозиции, продолжавшиеся несколько дней, привели к уступкам со стороны властей: 28 января было созвано внеочередное заседание Верховной Рады, проголосовавшей за отмену ряда законов от 16 января и объявившей амнистию для участников событий, происходивших на Украине в ноябре 2013 — январе 2014 гг.. 28 января президент принял отставку премьер-министра Николая Азарова и кабинета министров. Окончательно «законы 16 января» были отменены 31 января указом президента Виктора Януковича № 732-VII.

Противостояние 19 января

Столкновения начались после того, как милицейское оцепление отказалось пропустить радикально настроенных митингующих к зданию Верховной рады. Протестующие намеревались заблокировать парламент, чтобы вынудить депутатов отменить законы, принятые 16 января (следует отметить, однако, что депутаты ушли на каникулы до 4 февраля).

Действия радикалов

В ходе «народного вече» лидер Автомайдана С. Коба, выражая недовольство радикальной части Евромайдана, потребовал от парламентской оппозиции ответа на вопрос, кого они готовы выдвинуть и поддержать в качестве единого лидера. Не получив внятного ответа, он заявил с трибуны: «Пусть они определяются, а мы идём к Верховной раде и будем стоять там, пока не отменят позорные законы». Активисты «Правого сектора» и Автомайдана, а за ними и 3-4 тыс. обычных митингующих, направились на Европейскую площадь, где перелезли через КамАЗы и попытались прорваться сквозь кордон, вступив в силовое противостояние с милицией. Были подожжены 4 автобуса «Беркута», 2 грузовика, кассы стадиона «Динамо», а самих бойцов нападающие забросали петардами и коктейлями Молотова, также в ход шли дубинки и камни. Милиция применила спецсредства: светошумовые гранаты, слезоточивый газ. Также был использован водомёт, которым, как позднее заявили в МВД, пытались потушить подожжённый автотранспорт.

Лидеры парламентской оппозиции вновь попытались дистанцироваться от насилия, начавшегося буквально в квартале от митинга. Арсений Яценюк заявлял со сцены: «Это не наш путь, это путь Януковича». Когда Виталий Кличко попытался лично остановить насилие и предотвратить столкновение с милицией, его освистали, после чего он получил в лицо струю из порошкового огнетушителя.

Одного из бойцов «Беркута», раненного в рукопашной схватке, затащили в Дом профсоюзов и чуть не убили. Ещё 2 правоохранителя были избиты митингующими. Одному из нападавших светошумовой гранатой оторвало кисть левой руки, у многих были диагностированы рваные раны и отравление газом.

Как отмечают эксперты из Киевского центра политических исследований и конфликтологии, анализ содержания социальных сетей позволяет сделать вывод, что подготовка к очередным силовым акциям началась ещё до 16 января. «Правый сектор» вначале ожидал приказа штурмовать или блокировать Верховную раду в день голосования по пакету законопроектов. Когда же стало очевидно, что лидеры парламентской оппозиции не дадут на это санкции, сроки были смещены в сторону выходных, 18-19 января. Проводилась соответствующая подготовка — заранее готовились бутылки с зажигательной смесью, форма, защитные приспособления: «В общем, на тот момент, когда был подан соответствующий сигнал, всё было готово, и атака милицейских заграждений просто не могла не состояться». Эксперты указывают, что подготовка акций «Правого сектора» не имела никакого отношения к принятию «законов 16 января»: «Если бы Партия регионов [в тот день] ограничилась принятием бюджета и двух оппозиционных проектов, реакция радикалов была бы точно такая же». Сам же Дмитрий Ярош утверждал позднее, что именно принятие «диктаторских законов» 16 января послужило толчком для их радикальных действий.

Ночью 20 января «Правый сектор» взял на себя ответственность за столкновения на улице Грушевского. Его представитель сообщил, что активисты пришли, чтобы охранять людей: «А что остаётся митингующим, простым украинцам, когда в стране введена диктатура и царит режим внутренней оккупации?».

Действия парламентской оппозиции

Вечером 19 января Виталий Кличко с группой народных депутатов отправился в резиденцию президента Украины в Межгорье. В ходе встречи с президентом он призвал Януковича убрать милицию, «Беркут» и «титушек» с улиц. Виктор Янукович пообещал создать комиссию из представителей Администрации президента, правительства и представителей оппозиции, которая займётся решением кризисной ситуации в стране. Виктор Янукович позвонил также Арсению Яценюку и предложил провести переговоры.

Последствия

В результате столкновений, по данным департамента здравоохранения Киева, по состоянию на 8 часов утра 20 января, к врачам бригад скорой помощи обратились 103 участника акции, 42 госпитализированы. Пресс-служба МВД Украины сообщила, что за медицинской помощью обратились около 100 сотрудников ведомства, 61 из них госпитализирован. У потерпевших диагностированы закрытые черепно-мозговые травмы, переломы, ушибы и отравления неизвестными веществами.

20 января

Силовое противостояние на улице Грушевского продолжилось: митингующие швыряли камни, бутылки с зажигательной смесью и обстреливали правоохранителей петардами и фейерверками. Милиция в ответ использовала резиновые пули и светошумовые гранаты.

Представители СМИ выразили возмущение действиями силовых структур по отношению к журналистам во время событий 19-20 января. Утверждалось, что в столкновениях на улице Грушевского в эти дни бойцами «Беркута» было ранено около 30 журналистов.

Виталий Кличко призвал офицеров и бойцов внутренних войск и «Беркута» не участвовать в насильственных действиях против митингующих и «переходить на сторону народа», пообещав в этом случае не преследовать их самих и их семьи.

Наблюдатели из Киевского центра политических исследований и конфликтологии указывали на ошибки в тактике действий милиции:

• Солдаты внутренних войск и «Беркут» с самого начала были плохо обеспечены, что стало особенно заметно с наступлением холодов (по состоянию на конец января заболело более 1600 человек). Отсутствовали не только пункты обогрева и ночёвки в публичных зданиях (у участников Евромайдана есть здание КГГА, Дом профсоюзов и др.), но даже полевые кухни. Несмотря на использование радикалами зажигательной смеси, карманными огнетушителями солдат спецподразделений обеспечивало не командование, а население Киева.
• Как отметили даже в «Правом секторе», не была организована смена солдат внутренних войск. Имея многократное численное преимущество над нападающими (до 2000 солдат против 200-300 радикалов, из которых на площади одновременно редко бывает более ста), солдаты часами стояли на морозе, под градом камней и зажигательных бутылок. При этом радикалы регулярно менялись и отдыхали.
• Очевидной ошибкой стал приказ использовать резиновые пули. На фоне стрельбы стало возможным организовать убийство участников Евромайдана с провокационными целями.

22 января

В ходе столкновений радикально настроенных оппозиционеров с правоохранительными органами в центре Киева три человека погибли от огнестрельных ранений. Всего же сообщалось о гибели четырёх человек: трёх протестующих на улице Грушевского (Сергей Нигоян, Михаил Жизневский и Роман Сеник) и оппозиционера Юрия Вербицкого, который был похищен из Александровской больницы Киева вместе с оппозиционером Игорем Луценко, после чего его тело было обнаружено в лесу. Тела Жизневского и Нигояна были обнаружены в здании НАН Украины после анонимного звонка. МВД утверждало, что не использует боеприпасы, которыми были убиты трое митингующих на улице Грушевского, и что Вербицкий умер от переохлаждения. Позднее, 3 февраля, МВД Украины распространило заявление, что в результате проведённых экспертиз установлено, что все убитые на улице Грушевского погибли от огнестрельных ранений, нанесённых с расстояния двух-трёх метров сверху под довольно большим углом. Следователи также смогли установить точное время смерти погибших, однако время и место получения ими ранений установить не удалось. Кроме того, экспертиза показала, что убийство Сергея Нигояна было совершено из того же оружия, что и убийство сотрудника правоохранительных органов, совершённое 24 января.

По данным Генпрокуратуры Украины, за ночь в столице были задержаны более 50 человек. В интернете появилось видео, на котором было показано, как сотрудники МВД захватили одного из активистов, раздели его на морозе и фотографировались вместе с ним.

Кабмин Украины отменил запрет на применение водомётов при температуре ниже нуля градусов Цельсия.

Представители оппозиции одобрили Декларацию о провозглашении «Народной рады Украины».

Вечером на площади Независимости собралось более 50 тысяч человек в ожидании результатов переговоров лидеров оппозиции с Януковичем. Было принято решение оставаться все последующие дни максимальным количеством людей, чтобы избежать штурма.

22 января Верховный Совет АРК принял заявление, в котором говорилось, что если «преступный сценарий» «цветной революции» будет реализован, то Крым окажется перед угрозой утраты «всех завоеваний автономии и её статуса». Парламент заявил, что не отдаст Крым «экстремистам и неонацистам», стремящимся «захватить власть» в стране и «крымчане никогда не будут участвовать в нелегитимных выборах<…>и не будут жить в „бандеровской“ Украине»

23 января

Киев

Противостояние продолжалось до середины дня, пока Виталий Кличко не уговорил стороны пойти на перемирие на время переговоров с президентом

По итогам пятичасовых переговоров между лидерами оппозиции и президентом Януковичем оппозиция заявила, что достигла договорённости с властью об освобождении арестованных за участие в акции протеста при условии освобождения правительственного квартала и разблокирования улицы Грушевского. Однако митингующие отвергли эту договорённость, после чего Арсений Яценюк объявил о расширении Майдана на улицу Грушевского. Лидеры оппозиции попросили митингующих не нарушать перемирие с силовиками до утра следующего дня.

Бывший начальник ГУМВД Украины в Киеве Виталий Ярема сообщил, что «в Киеве действует криминальная структура, которая насчитывает около двухсот мужчин, которая под прикрытием милиции совершает противоправные действия… в том числе похищает людей».

В регионах начались захваты районных и областных государственных администраций

Западная Украина

Протестующие захватили здание областной администрации во Львове; её глава Олег Сало подал в отставку, однако вскоре заявил, что его вынудили это сделать, и попросит считать его прошение об отставке недействительным. В здании Львовской ОГА начали формировать местную «Народную раду». Также были захвачены здания ОГА в Ровно, Тернополе и Хмельницком. Безуспешные попытки захватить ОГА имели место в Ивано-Франковске.

Центральная Украина

Безуспешные попытки захватить ОГА имели место в Полтаве и Житомире. В Черкассах митингующие захватили помещение Черкасского областного совета.

24 января

Киев

Ночью митингующие выстроили новые баррикады на Институтской улице и заняли находящееся на Крещатике здание Министерства аграрной политики и продовольствия Украины.

Комиссар Евросоюза Фюле обсудил пути мирного решения политического кризиса на Украине с президентом Януковичем и одним из лидеров оппозиции В. Кличко. Янукович заявил, что задержанные протестующие, не совершившие тяжких преступлений, будут амнистированы.

Вечером на улице Грушевского возобновилось противостояние, сопровождавшееся сжиганием автомобильных покрышек, подрывом петард и перестрелками с использованием травматического оружия. В МВД сообщили, что лицами, называющими себя «охраной Майдана», были захвачены трое милиционеров. Один из них был ранен ножом, после чего освобождён и госпитализирован, двое других задержаны в помещении Киевской городской государственной администрации. 25 января их освободили при содействии иностранных послов и мирных митингующих - по свидетельству министра внутренних дел Захарченко, их подвергали пыткам.

Западная Украина

Были захвачены здания ОГА в Ивано-Франковске и Луцке. Во время штурма ОГА в Луцке губернатор Волыни и глава облсовета подали в отставку. В Черновцах митингующие прорвались в помещение Черновицкой ОГА и облсовета. В Хмельницком митингующие вновь захватили здание ОГА, в котором также расположено помещение областного совета. Несколько бойцов львовского «Беркута» написали рапорта на увольнение, поскольку не желали воевать «против своего народа».

Северная Украина

Городской голова Сум и его фракция «Рідне місто» в горсовете заявили о поддержке протестов.

Центральная Украина

В Черкассах около 4 тысяч протестующих штурмовали областную милицию, требуя освободить 58 человек, задержанных накануне за попытку штурма госадминистрации.

Юго-Восток

Партия «Русский блок» в Крыму объявила о наборе в отряды самообороны «для борьбы с бандеровской сволочью». Городской глава Владимир Яцуба призвал местных жителей быть готовыми защитить город. Одновременно свыше десяти общественных организаций подготовили обращение к горожанам, в котором говорилось, что в случае государственного переворота «Севастополь, используя своё право на самоопределение, выйдет из правового поля Украины». Инициатором обращения стал Севастопольский координационный совет, активисты которого также выступали за создание на юго-востоке и в центре Украины Федеративного государства Малороссия с ориентацией на Россию.

Президиум ВС АРК призвал Януковича ввести чрезвычайное положение и прекратить финансирование из государственного бюджета «объявивших себя вне закона регионов, где власть смещена насильственным путём, до восстановления в них конституционного порядка», а три дня спустя запретил на территории региона деятельность националистической партии «Свобода».

С жёсткими заявлениями выступили также Донецкий, Луганский, Херсонский и Днепропетровский облсоветы.

25 января

Переговоры президента с лидерами оппозиции

В ходе переговоров с лидерами оппозиции Виктор Янукович предложил лидеру фракции «Батькивщина» Арсению Яценюку должность премьер-министра, а лидеру партии «УДАР» Виталию Кличко — вице-премьера по гуманитарным вопросам. «В случае согласия Арсения Яценюка занять пост премьер-министра президентом будет принято решение об отставке правительства», — сообщила министр юстиции Елена Лукаш.

Яценюк заявил, что оппозиция готова взять на себя ответственность за страну и повести её в Евросоюз. Кличко на митинге Евромайдана объявил, что оппозиция требует проведения досрочных выборов президента уже в этом году. Лидер фракции ВО «Свобода» Олег Тягнибок считает, что президент Янукович начал идти на уступки благодаря активности регионов. Пока, однако, оппозиция отказалась от предложений власти, считая их недостаточными.

Киев

Отрядом из 300 радикалов была предпринята попытка захвата стратегического объекта — Министерства энергетики Украины. Министр энергетики Эдуард Ставицкий сам вышел к захватчикам и убедил их покинуть стратегический объект.

Военнослужащие внутренних войск, разместившиеся в Украинском доме, который ранее не занимался митингующими по просьбе директора, поскольку в нём хранились две музейные коллекции, были обнаружены протестующими. Во время начавшегося штурма были выбиты ряд бронированных стекол прозрачного фасада здания и митингующие начали забрасывать военнослужащих бутылками с зажигательной смесью. Военнослужащие пытались отразить штурм, бросая светошумовые гранаты и поливая нападавших водой из шлангов, однако отсутствие действенных средств защиты и многократное численное преимущество нападавших свело на нет их попытки отстоять здание. Им было предложено выйти через образованный коридор. После переговоров с Виталием Кличко правоохранители покинули здание через боковой вход. Наблюдая, как сотрудники МВД покидали здание, люди выкрикивали в их сторону «позор» и «раздевайся и выходи». На следующий день МВД выпустило заявление, что в ходе противостояния в сотрудников милиции, кроме камней и бутылок с зажигательной смесью, кинули боевую гранату РГД-5, из которой не была выдернута чека.

Внешние изображения
	[icdn.lenta.ru/images/2014/01/25/21/20140125211540490/original_13bdf298b21293318079250b746c715e.gif Карта, сделанная на основе данных о захвате областных администраций и демонстрирующая разделение Украины]

Восточная Украина

Активисты донецкого Автомайдана на 7 машинах по инициативе донецкой областной организации политической партии «УДАР» Виталия Кличко пикетировали резиденцию «Люкс» в Донецке, где живёт Ринат Ахметов, самый богатый украинский олигарх. В сообщении о проведении акции говорилось: «Ринат Ахметов имеет своих представителей в исполнительной и законодательной власти, является самым богатым человеком страны и безусловно имеет возможность повлиять на Януковича и его приспешников. Ахметов обещал выслушать всех, кто придет к нему с конструктивными предложениями. Мы хотим предложить Ахметову выступить в роли миротворца и прекратить братоубийственную войну. Мы идем с миром».

Позднее принадлежащий Ахметову холдинг СКМ распространил заявление, призывающее к мирному решению политического кризиса и признанию недопустимости любого силового варианта, любого применения оружия: «Бизнес не может оставаться в стороне, когда гибнут люди, возникает реальная угроза раскола страны, политический кризис может вызвать системный экономический кризис и в результате — неизбежно снижение уровня жизни… Человеческая жизнь — это главная ценность. Мы хотим выразить глубокое соболезнование родным и близким погибших. При таком сценарии на Украине не будет победителей, будут только жертвы и проигравшие. Но самое главное — силовым путём исход не найти. Единственный выход — перейти от уличного противостояния и попыток его подавления к конструктивным переговорам и достижению результата. Участники переговоров должны руководствоваться интересами всей страны. Именно всей страны! И быть готовыми к реальному сотрудничеству и поиску компромисса».

Западная Украина

Львовский областной совет создал в регионе новый орган самоуправления — исполнительный комитет, который возьмет на себя функции областной администрации.

Центральная Украина

Протестующие захватили здания областных государственных администраций в Виннице и Полтаве.

Северная Украина

Протестующие захватили здание областной государственной администрации в Чернигове.

26 января

Киев

Ветеранами-«афганцами» на крыше Украинского дома были обнаружены боевые патроны. В связи с этим депутатов попросили^[кто?] расследовать, были ли снайперы на крыше Украинского дома, поскольку на крыше были, помимо горсти автоматных патронов, обнаружены два патрона от снайперской винтовки. Украинский дом находится напротив баррикад на Грушевского.

По сообщению коменданта Евромайдана Андрея Парубия, послы Франции, Великобритании, Канады и США посетили Дом профсоюзов и не нашли в нём никакого оружия.

Северная Украина

В Сумах участники Народного вече заняли Дом советов, в помещении которого областной и городской советы проводят свои сессии. В здание зашли отряды самообороны, которые взяли под свой контроль все входы, выходы и помещения здания. О мирной передаче здания общине работникам милиции объявил народный депутат Украины, председатель областной Народной рады Владимир Шульга.

Юго-восток Украины

В Одессе прошёл митинг в поддержку Евромайдана. В Днепропетровске совершена попытка штурма здания областной госадминистрации.

Меджлис крымскотатарского народа инициировал проведение 28 января в Симферополе мирного митинга против диктатуры. В Севастополе попытка провести митинг оппозиционеров окончилась неудачно. Корреспондент Севастопольского канала НТС заявил, что жители Севастополя подавляющим большинством высказались против беспорядков на Украине. Партия «Русский блок» объявила о наборе в отряды самообороны, целью которых является сохранение Севастополя, как города, выступающего против Евромайдана.

Запорожье

На санкционированный митинг на площади возле Запорожской ОГА собралось от трёх до десяти тысяч участников. Собравшиеся выступили под государственным сине-жёлтым флагом, знамёнами Евросоюза, партий «Удар», «Свобода» и красно-чёрным флагом. Первые ряды были заполнены ультрас и активистами митинга.

Митингующим противостояли сотрудники милиции (в целом число задействованных правоохранителей не превысило 584 человек) и около сотни гражданских активистов (в том числе рабочие запорожских предприятий) из числа участников санкционированного митинга-антимайдана, в качестве отличительного знака выбравшие пятиполосные чёрно-оранжевого цвета ленты и гвардейские флаги.

На ультиматум, выдвинутый в ходе митинга его участниками: встать на колени перед участниками митинга, написать заявление об отставке и расстаться с партбилетом «Партии регионов», — губернатор Александр Пеклушенко ответил отказом.

По окончании митинга около трёх тысяч активистов в масках начали штурмовать здание Запорожской областной государственной администрации. Активисты и футбольные ультрас швыряли камни и куски льда в милиционеров и окна здания, силовики ответили двумя светошумовыми и газовыми гранатами (в результате чего 3 человека были госпитализированы с осколочными ранениями, не представляющими угрозы для жизни).

В это время футбольные ультрас вступили в столкновение с участниками Антимайдана, которые в ответ начали скандировать: «Запорожье — закон и порядок», «Нет гражданской войне», «Мир» и «Беркут»

После второй безуспешной попытки штурма активисты отошли от здания ОГА, разместившись на прилегающей площади, где начали жечь костры из ёлок и покрышек.

Вечером силами милиции и добровольцев из числа жителей Запорожья) остававшиеся участники митинга были разогнаны и частично задержаны.

По заявлению начальника штаба ГУ МВД Украины в Запорожской области Олега Курочкина:

На сегодняшний день задержано 46 человек — участников попытки захвата здания облгосадминистрации. Все они — жители Запорожья, среди которых 7 — несовершеннолетние, 5 — студенты и есть несколько ранее судимых за хулиганство и угоны.

—

Задержанным инкриминируется ч.1 ст. 15, ч.1 ст.341 УК Украины (покушение на захват государственных или общественных зданий или сооружений).

Несанкционированный митинг вечером следующего дня и повторная попытка захвата здания Запорожской ОГА были пресечены.

27 января

Результаты переговоров власти и оппозиции

После переговоров между представителями власти и оппозиции член рабочей группы по урегулированию политической ситуации, министр юстиции Елена Лукаш заявила, что Яценюк отказался возглавить правительство. Президент и оппозиция договорились отменить законы 16 января и рассмотреть вопрос об ответственности правительства. Стороны обсудили вопросы совместного участия в конституционной реформе и сотрудничества в этом вопросе с европейскими институтами.

Киев

Внешние изображения
	[www.echo.msk.ru/files/1113526.jpg?1390814589 Территория Майдана в Киеве на 27.01.2014]

Демонстранты захватили одно из зданий Министерства юстиции Украины на улице Городецкого «для обогрева и ночлега». Об этом говорилось в распространённом заявлении МВД Украины. Возле здания Минюста находится несколько десятков активистов, которые сооружают баррикады, для чего используют среди прочего мешки со снегом и мусорные баки. Они отказались покинуть помещение, несмотря на просьбу Виталия Кличко. Ответственность за захват взяло на себя гражданское движение «Спильна справа». Народный депутат (фракция «Батькивщина»), комендант Дома профсоюзов Степан Кубив назвал провокацией захват зданий министерств и предположил, что его могут использовать для введения чрезвычайного положения. Позднее сторонники оппозиции разблокировали министерства юстиции и энергетики.

Лидеры «Правого сектора» (Дмитрий Ярош, главный командир «Тризуба» А. Стемпицкий и заместитель главы УНА-УНСО Н. Карпюк), позиционируя себя как самостоятельную общественно-политическую силу, выдвинули власти свои требования:

• проведение конституционной реформы;
• прекращение силовых действий в отношении оппозиции;
• объявление полной амнистии — освобождение всех без исключения участников протестных акций и закрытие всех уголовных дел и производств;
• привлечение к ответственности правительства Азарова;
• переформатирование Центральной избирательной комиссии;
• отмена законов от 16 января;
• роспуск спецподразделения «Беркут» и формирование качественно иного спецподразделения МВД;
• наказание виновных в убийствах, издевательствах и избиениях протестующих;
• розыск пропавших активистов Майдана;
• легализация спортивно-патриотических организаций;
• недопущение к власти дискредитировавших себя политических деятелей. «Правый сектор», таким образом, требовал полной «перезагрузки» власти, реформирования органов юстиции, правоохранительных органов, спецслужб.

Северная Украина

В Чернигове митингующие беспрепятственно захватили здание облсовета. Народный депутат Руслан Марцинкив объявил, что отныне здесь будет штаб Народного совета, и призвал митингующих обустраиваться в здании.

Центральная Украина

В Кировограде было проведено шествие сторонников Евромайдана, в котором приняли участие около тысячи человек.

Юго-восток Украины

В Донецке местные общественные организации казаков и ветеранов войны в Афганистане начали организовывать добровольные дружины, которые должны помогать правоохранительным органам обеспечить порядок в городе

В Харькове в людей, собравшихся на митинг в поддержку Евромайдана, было брошено два взрывных устройства

В Одессе лидер организации «Молодёжное единство» Антон Давидченко заявил о начале формирования отрядов «Народной дружины» для защиты города от «националистических организаций радикалов».

В Севастополе 12 пророссийских организаций заявили о возможном «выходе из правового поля Украины» для создания «Федеративного государства Малороссия» с ориентацией на Россию в случае, если к власти на Украине придёт оппозиция. Эти сепаратистские заявления были проигнорированы властями Севастополя и осуждены властями Автономной Республики Крым. Российский байкерский клуб «Ночные Волки» установил дежурство у здания Севастопольской городской администрации, охраняя его от возможного штурма оппозиционными активистами. В случае дальнейшего накала обстановки они заявили о готовности взять под охрану ряд административных зданий в Симферополе.

На заседании Ассоциации органов местного самоуправления АРК и Севастополя под председательством спикера крымского парламента Владимира Константинова было принято решение о создании Крымских добровольных дружин с целью оказания содействия правоохранительным органам в охране общественного порядка. С резкими протестами против создания добровольных дружин выступил крымскотатарский Меджлис, расценивший это решение как проявление сепаратизма в АРК.

28 января

Киев

Премьер-министр Украины Николай Азаров подал в отставку, которую президент Виктор Янукович принял. По конституции Украины, отставка премьера влечёт за собой отставку всего кабинета министров. Обязанности главы правительства Украины начал исполнять первый вице-премьер Сергей Арбузов.

На заседании Верховной рады были отменены девять из одиннадцати «законов 16 января». Рада установила уголовную ответственность за отрицание или оправдание преступлений фашизма и за осквернение или разрушение памятников, построенных в память борцов против нацизма.

Депутат Верховной рады Инна Богословская сообщила в эфире 5 канала, что на заседании фракции Партии регионов, проходившем 28 января, люди из групп Рината Ахметова (40 депутатов) и Сергея Тигипко (38 депутатов) отказались поддержать введение чрезвычайного положения на Украине, на чём настаивала, в частности, группа, подконтрольная Клюеву (главе Администрации президента).

Западная Украина

Закарпатский областной совет признал «Народную раду Украины» и проголосовал за создание «Народной рады Закарпатья». В Хмельницком активисты Майдана забаррикадировали все входы и выходы из областной государственной администрации.

Во Львове между депутатами от ВО «Свобода» и представителями «Автономного сопротивления» произошло столкновение из-за разногласий о дальнейших действиях в отношении удержания здания ОГА

В Ивано-Франковске подразделение «Альфа» в полном составе перешло на сторону оппозиции.

Юго-Восток Украины

Один из трёх милиционеров, которым, по данным МВД, митингующие в Херсоне нанесли ножевые ранения 27 января, умер в больнице.

29 января

В связи с необходимостью освобождения задержанных активистов, «Советом Майдана» было принято решение освободить помещение Минагрополитики, захваченное 24 января 2014 года праворадикалами из «Спильной справы». В ходе освобождения здания между «Спильной справой» и отрядом «самообороны Майдана» возник вооружённый конфликт.

Верховная рада Украины большинством голосов одобрила предложенный Партией регионов законопроект «Об устранении негативных последствий и недопущении преследования и наказания лиц в связи с событиями, происходившими во время проведения мирных собраний», предусматривающий амнистию всех участников протестных акций, за исключением совершивших особо тяжкие преступления. В законопроекте оговаривается, что амнистия вступит в силу лишь после того, как протестующие освободят все захваченные административные здания.

30 января

Лидеры оппозиции заявили, что закон об амнистии принят с нарушением конституционных норм.

Один из лидеров Автомайдана Дмитрий Булатов, который исчез восемью днями ранее и считался похищенным, нашёлся вечером, в селе Вишенки Бориспольского района под Киевом. Как рассказал сам Булатов, неизвестные избивали его, пытали, порезали ему ухо и даже распинали. После длительных истязаний его вывезли и выбросили из машины.. Представители органов власти поставили под сомнение заявления Булатова о похищении и пытках, указывая на то, что, по их мнению, он слишком хорошо выглядел после восьми дней нахождения в руках похитителей. Такое же предположение высказал министр иностранных дел Украины Леонид Кожара. МВД Украины заявил, что в числе основных версий похищения Булатова следствие рассматривает версию об инсценировке, устроенной оппозиционерами «для разжигания эмоций в обществе».

31 января

По заявлению МВД Украины, протесты, начавшиеся в ноябре 2013 года, были не стихийными, а спланированными, включая силовой вариант развития. Об этом, согласно МВД, свидетельствуют материалы на серверах, изъятых в офисе «Батькивщины». Служба безопасности Украины открыла уголовное производство по факту попытки захвата государственной власти.

1 февраля

Лидеры Евромайдана Кличко и Яценюк приняли участие в Мюнхенской конференции по безопасности, где провели ряд встреч с государственным секретарём США Джоном Керри и европейскими руководителями.

По сообщению МВД, вечером 31 января охраной Майдана был захвачен майор милиции, который находился на Майдане Незалежности в гражданской одежде. Его избили, отвели в здание КГГА и отобрали удостоверение. Позже он был освобождён и госпитализирован с закрытой черепно-мозговой травмой, сотрясением головного мозга и ушибом почки.

Милицией был задержан подозреваемый в поджоге автомобилей, который рассказал о получении такого задания от «людей в масках» в Доме профсоюзов.

3 февраля

Было заявлено, что США и Евросоюз разрабатывают краткосрочный план оказания финансовой помощи Украине, который будет предоставлен при условии осуществления реальных реформ. Президент Еврокомиссии Жозе Мануэль Баррозу заявил, что помощь Украине может быть предоставлена не для подписания соглашения об ассоциации, а для преодоления экономических трудностей. Министр иностранных дел Украины Леонид Кожара заявил, что официальных предложений со стороны ЕС пока не поступало.

Состоялся круглый стол «Демократический процесс и угроза радикализма на Украине» в работе которого приняли участие эксперты-политологи, общественные, политические и религиозные деятели. Среди приглашённых были все президенты Украины. Президент Янукович назвал действия оппозиции экстремизмом. «Необходимо сказать „нет“ экстремизму, радикализму, разжиганию вражды в обществе, в основу которой положена политическая борьба за власть. — заявил Янукович — Вандализм, который мы видим во время захвата государственных учреждений, и призывы, которые звучат, напоминают уроки стародавней истории. Нам бы не хотелось, чтобы, не дай Бог, это когда-то ещё повторилось».

В то же время немецкий политолог А. Умланд разместил на своей странице в Facebook петицию «Киевский Евромайдан является освободительной, а не экстремистской массовой акцией гражданского неповиновения», в которой предостерёг от представления протестного движения на Украине как движения, возглавленного местными ультранационалистами и подчинённого их идеям. Автор не намерен затушёвывать или умалять роль ультраправых и опасности, исходящие от них для Евромайдана, однако он считает, указывается в петиции, что националистическая идея является политически незначительной в масштабах сотен тысяч людей, в основной массе имеющих цели отличные от целей националистов, а новостные репортажи, в которых акцентируется исключительно то, что в Киеве действуют фашисты, создаются теми, кто хочет удовлетворять империалистические настроения России. Под петицией подписались несколько десятков человек, среди которых правозащитники, социологи, политологи, историки, журналисты и общественные деятели.

4 февраля

Лидер фракции «УДАР» Виталий Кличко призвал Верховную раду проголосовать за возвращение к Конституции 2004 года. Это предложение поддержал и лидер «Батькивщины» Арсений Яценюк. В то же время, как стало известно, Юлия Тимошенко передала на волю письмо, в котором призвала фракцию «Батькивщина» отказаться от возвращения к конституции 2004 года и готовиться к президентским выборам.

Лидер «УДАРа» Виталий Кличко, встретившийся после заседания Верховной рады с президентом Виктором Януковичем, заявил, что президент предложил проводить все конституционные изменения по возвращению к Конституции-2004 в правовом поле, на что может потребоваться несколько месяцев. Самому Кличко такой подход представляется неприемлемым: «У нас есть все основания для того, чтобы принять политико-правовое решение и проголосовать Акт о возвращении к Конституции 2004 года. И это можно сделать быстро».

На заседании президиума ВС АРК было предложено «в условиях рвения к власти групп национал-фашистского толка» инициировать проведение общекрымского опроса о статусе полуострова, а также обсуждалась возможность обращения к президенту и Госдуме России с призывом выступить гарантом незыблемости статуса автономии Крыма. СБУ в связи с событиями в крымском парламенте открыла уголовное производство по факту уголовного правонарушения, предусмотренного ч. 1 ст. 14, ч. 1 ст. 110 Уголовного кодекса Украины (приготовление к посягательству на территориальную целостность и неприкосновенность Украины). В свою очередь, некоторые представители украинской парламентской оппозиции выступили с резкой критикой этих заявлений и призвали наказать парламент Крыма. С угрозой распустить этот законодательный орган выступил депутат Верховной Рады от оппозиционной «Батькивщины» Николай Томенко, а депутат от националистической партии «Свобода» Александр Шевченко потребовал привлечь крымских парламентариев к уголовной ответственности.

5 февраля

Лидер «Батькивщины» Арсений Яценюк заявил, что готов возглавить правительство Украины, если будет восстановлена Конституция 2004 года, а Кабинет министров будет сформирован исключительно оппозицией.

6 февраля

Киев

Несколько тысяч манифестантов пришли к зданию Верховной рады, требуя, чтобы депутаты проголосовали за возвращение к Конституции 2004 года, предполагающей парламентско-президентскую форму правления. Радикалы, скрывавшие свои лица под масками, были вооружены битами, сапёрными лопатками и щитами. Народный депутат фракции «Батькивщина», комендант Майдана Андрей Парубий заявил, что акция является предупредительной: «В следующий раз мы предпримем другие действия». В результате работа Рады была прервана на полчаса, после чего митинговавшие начали возвращаться на Майдан Независимости.

На пятом этаже Дома профсоюзов, который занимает «Правый сектор», в кабинете № 517 произошёл взрыв. В результате взрыва одному человеку оторвало кисть руки, а другой получил ожоги глаз III степени. Комендант Дома профсоюзов, депутат от «Батькивщины» Степан Кубов сообщил, что взорвался пакет с надписью «лекарства», переданный как гуманитарная помощь извне. Представители Евромайдана не пустили сотрудников МВД в здание для осмотра места происшествия. По другой версии, которую разделило и МВД Украины, в этом помещении протестующими была организована лаборатория по созданию взрывоопасных веществ, а взрыв произошёл во время изготовления «коктейля Молотова», в результате его возгорания. МВД Украины возбудило уголовное дело по статье «небрежное хранение огнестрельного оружия или боеприпасов».

Западная Украина

В Ровно протестующие, которые находились в захваченном здании областной администрации, покинули его. Это решение было принято на «народном вече». При этом на втором этаже здания администрации продолжил действовать «революционный штаб». По словам одного из протестующих, «если будет необходимость — моментально все соберутся и вернутся».

В Житомире учредили общественную «Народную раду Житомира», чтобы «контролировать действия местных чиновников и не допускать кровопролитий».

В Черновцах протестующие, после достижения компромисса с властями, начали снимать осаду здания Черновицкого областного совета и облгосадминистрации и стали разбирать баррикады.

За рубежом

Европарламент принял резолюцию по ситуации на Украине, в которой призвал Евросоюз начать подготовку адресных санкций в отношении зарубежных поездок, активов и недвижимости украинских чиновников, парламентариев, олигархов, ответственных за применение силы против протестующих и гибель оппозиционных активистов.

Евродепутаты выразили обеспокоенность силовым противостоянием, осудив нападения на мирных граждан, журналистов, студентов, представителей гражданского общества. Европарламент призвал протестующих на Майдане «воздержаться от использования силы, чтобы поддержать легитимность своего дела мирным путём, и просит всех оппозиционных лидеров продолжать воздерживаться от насилия и сохранять мирный протест». В резолюции содержится осуждение как чрезмерного применения силы в отношении протестующих со стороны сил правопорядка, так и насильственных действий ультрарадикалов.

Европарламент призвал к прекращению использования «Беркута» и других спецподразделений для провокаций, похищений, пыток, избиений и унижения сторонников Евромайдана. Было предложено освободить арестованных оппозиционеров, включая Юлию Тимошенко, безо всяких предварительных условий.

Европарламент призвал украинские власти и оппозицию начать серьёзный диалог с целью деэскалации конфликта и предложил создать на Украине свою постоянную миссию, чтобы помочь снять напряжённость и наладить диалог между конфликтующими сторонами.

Европарламент также выступил против чрезмерного давления на Украину со стороны России, направленного, по словам евродепутатов, на подрыв суверенного права соседнего государства свободно определять собственное будущее.

Депутаты Европарламента призвали Евросоюз, США, МВФ, Всемирный банк, Европейский банк реконструкции и развития, Европейский инвестиционный банк подготовить долгосрочный пакет финансовой помощи для Украины в обмен на реформы.

МИД Украины, со своей стороны, выразил разочарование оценками Европарламента в отношении действий украинской власти и «игнорированием конструктивных усилий руководства Украины по установлению доверия и налаживанию мирного и инклюзивного диалога с оппозицией и гражданским обществом». МИД Украины отклонил предложение о создании специальной миссии Европарламента на Украине: «К сожалению, целый ряд оценок, высказанных в резолюции, ставят под сомнение беспристрастность и эффективность деятельности предложенной постоянной специальной миссии Европарламента на Украине, целесообразность создания которой требует дополнительного изучения».

Дмитрий Булатов, похищенный ранее лидер Автомайдана, рассказал в Литве о своём похищении и пытках, которым он подвергся.

7 февраля

Исполняющий обязанности министра внутренних дел Украины Виталий Захарченко сообщил, что, согласно оперативной информации его ведомства, праворадикалами готовится террористический акт с целью омрачить начало Зимней Олимпиады в Сочи и привлечь к себе внимание. Захарченко предупредил, что «у правоохранителей достаточно возможностей для того, чтобы найти их и привлечь к уголовной ответственности». Оппозиционная партия «Батькивщина» назвала заявление Захарченко попыткой запугать общественность и подчеркнула, что «именно правоохранительные органы осуществляют широкомасштабную кампанию террора против всех граждан Украины, которые ведут борьбу за свои права и свободы и выступают против власти».

8 февраля

Как сообщил на брифинге начальник Главного следственного управления Службы безопасности Украины Максим Ленко, СБУ прекратила расследование в уголовном производстве по факту совершения действий, направленных на захват государственной власти, в связи с действием так называемого первого закона об амнистии. В СБУ уточнили, что за время расследования в деле так и не появилось фигурантов.

В Киеве участники интернет-сообщества «Киевляне за чистый город» попытались провести уборку Крещатика и разбор баррикад. Присутствовавших репортёров «5 канала» участники акции встретили криками «Пятый канал лжёт!», «Позор!». При попытке демонтажа баррикад в защиту укреплений вышли активисты Евромайдана — с обрезками труб, арматурой, битами, дубинами и цепями. В итоге активистам интернет-сообщества не дали вплотную подойти к баррикаде.

9 февраля

В Киеве прошло очередное «Народное вече». Александр Турчинов призвал записываться в отряды самообороны. Юрий Луценко призвал жителей Юго-Востока Украины организовать «Восточный Майдан».

Акции протеста прошли в Харькове, Одессе, Сумах, Луцке, Луганске, Донецке, Запорожье.

10 февраля

Заседание рабочей группы уполномоченных представителей фракций Верховной рады Украины по работе над согласованным законопроектом о внесении изменений в конституцию пришлось отменить из-за расхождения позиций представителей «УДАРа» и «Батькивщины». По оценке экспертов, противоречия между лидерами этих фракций Яценюком и Кличко усугубились после «Нуланд-гейта» (скандала с опубликованием перехваченного телефонного разговора Виктории Нуланд и посла США на Украине), в ходе которого стало ясно, что США делают ставку только на Яценюка, не доверяя Кличко.

Дмитрий Ярош объявил на своей странице в одной из социальных сетей, что «Правый сектор» намерен возобновить активные действия и не обязан «продлевать перемирие с властью»: «Ставя себе за цель победоносное завершение Национальной революции, но осознавая все опасности, которые тяготеют над относительно независимым государством Украиной, „Правый сектор“ согласился на перемирие. Мы предлагали и оппозиции, и тем отдельным представителям нынешнего режима, которые не потеряли остатков здравого смысла, свой сценарий решения ситуации в стране», однако, по его словам, большинство требований «не были выполнены в достаточной мере». Ярош призвал участников протестов «приготовиться к общенациональной мобилизации с перспективой дальнейшего блокирования правительственного квартала».

Комиссар Совета Европы по вопросам прав человека Нилс Муйжниекс, выступая на пресс-конференции в Киеве, обвинил МВД Украины в использовании для давления на оппозицию лиц, не являющихся сотрудниками правоохранительных органов, а также в нарушениях прав человека по отношению к участникам беспорядков и задержанным гражданам и нападениях на журналистов и медицинских работников. По словам еврочиновника, генеральный секретарь Совета Европы Торбьерн Ягланд предложил создать совещательную комиссию, которая будет наблюдать за процессом расследования событий, произошедших на Украине в последнее время. В состав такой комиссии могли бы войти по одному представителю от органов власти, оппозиции и Совета Европы.

11 февраля

Лидер фракции «УДАР» Виталий Кличко предложил вернуться к конституции 2004 года через отмену Конституционным судом своего решения от 2010 года.

Экс-президент Украины Леонид Кучма поддержал идею возвращения Украины к нормам Конституции от 2004 года и парламентско-президентской форме правления, после чего уже создать, при необходимости, комиссию по усовершенствованию Основного Закона. По его словам, необходимо, чтобы Верховная Рада вместе с правительством отвечала за ситуацию в стране, и такую ответственность нужно закрепить конституционно.

Совет Всеукраинского объединения «Майдан» принял решение, что освобождение протестующими административных зданий и улицы Грушевского будет рассматриваться только после освобождения всех задержанных активистов.

12 февраля

Председатель Верховной Рады Владимир Рыбак заявил на встрече с членами Парламентской ассамблеи НАТО, что Виктор Янукович соглашается на создание коалиционного правительства. Рыбак напомнил, что президент Украины предложил должность премьер-министра представителю оппозиции. Требования предоставить оппозиции право формировать весь состав правительства руководитель парламента считает «ультиматумом и диктатом».

Председатель Верховного совета АРК Владимир Константинов, выступая на Всеукраинском форуме областных советов и ВС Крыма, проходившем в Ливадийском дворце, заявил, что модель крымской автономии, заложенная в Конституции Украины и Конституции АРК 1998 года, «полностью себя исчерпала» и «мы хотим совершенно другой автономии. Нам следует вернуться к ряду параметров первой половины 90-х годов». В форуме приняли участие представители 18 областей Украины (за исключением западных — Волынской, Закарпатской, Ивано-Франковской, Львовской, Ровенской, Тернопольской, Черновицкой, Винницкой и Киева). По словам Константинова, в ходе событий на Майдане «выяснилось, насколько слабыми оказались позиции центральной власти… Конечно, не будь ошибок власти, раздуть пожар протестов никто бы не смог. Но не будь зарубежного вмешательства — кризис не зашёл бы так глубоко». По его мнению, помочь в сложившейся ситуации может децентрализация власти.

13 февраля

Виктор Янукович предложил провозгласить день рождения Тараса Шевченко — 9 марта — «Днём национального примирения украинского народа».

Как сообщил первый заместитель председателя парламентской фракции Партии регионов Михаил Чечетов, фракция Партии регионов собирает подписи под обращением к президенту с просьбой внести в Верховную Раду, согласно своим конституционным полномочиям, кандидатуру на пост премьер-министра из числа членов ПР. По словам Чечетова, «если какие-то оппозиционные фракции войдут в большинство, они, естественно, могут получить квоту на министерские портфели пропорционально численности фракций».

Лидер партии «УДАР» Виталий Кличко заявил, что партия «УДАР» не будет входить в состав коалиционного правительства. На вопрос о том, как его партия отреагирует на то, что «Свобода» или «Батькивщина» войдут в состав коалиционного правительства с Партией регионов, Кличко заявил, что «право каждой политической силы участвовать в том или ином правительстве, но в системе координат, созданной властью, партия „УДАР“ себя не видит».

14 февраля

«Правый сектор», позиционируя себя как самостоятельную общественно-политическую силу, 14 февраля объявил о сформировании своего политического совета и потребовал от «демократической парламентской оппозиции», учитывая необходимость единства оппозиционных сил и роль «Правого сектора» в протестных акциях, начать с политическим советом «Правого сектора» консультации относительно участия его представителей в политическом процессе, направленном на урегулирование противостояния.

15 февраля

Внешние видеофайлы
	[www.youtube.com/watch?v=GJQBXRkv57k «Боевики майдана» напали на мирную акцию движения «За чистый Киев».]
	[www.youtube.com/watch?v=JuFsDljjAqo&list=UUFd0RDi8HbctETAPhmsfx-A Отчёт «Правого сектора» о разгоне демонстрации: «Жорсткий відповідь бійців самооборони на провокацію тітушек і проплачених повій Партій Регіонів…»]

К 15 февраля в рамках амнистии были освобождены под домашний арест все ранее задержанные участники протестов.

Произошло избиение участников движения «Киевляне за чистый город», организованного Иваном Проценко, при проведении акции у баррикад возле КГГА так называемой «самообороной майдана». В активистов движения «Киевляне за чистый город» бросили петарды, а затем группа лиц в камуфляже, вооружённая резиновыми и деревянными дубинками, сапёрными лопатками, пистолетами, избивала их дубинками и распыляли слезоточивый газ. В городское управление МВД было подано 13 заявлений от потерпевших, из них пятеро было госпитализировано.

16 февраля

В ночь с 15 на 16 февраля протестующими были разблокированы здания Тернопольской, Ивано-Франковской, Львовской и Полтавской областных администраций.

Утром «комендант» захваченного протестующими здания КГГА Руслан Андрейко подписал с представителем ОБСЕ послом Швейцарии Кристианом Шененбергером документ, согласно которому здание передаётся под контроль ОБСЕ, после чего соответствующий акт подписал председатель КГГА Владимир Макеенко. Макеенко заявил, что никаких претензий к митингующим по поводу ущерба, нанесённого зданию, городская власть не имеет. Член Совета ВО «Майдан» Игорь Жданов объявил, что баррикады на углу Крещатика и улицы Богдана Хмельницкого не будут разбираться: «Мы остаёмся на баррикадах. Здесь остаётся наш блок-пост, наши палатки. Мы никуда не уходим. Но само здание будет функционировать в обычном режиме».

Внешние видеофайлы
	[www.youtube.com/watch?v=bi1Bi-6YYg0 Побиття міліціантів під КМДА]

Днём в здание КГГА вновь проникли вооружённые люди в камуфляже (около 150 человек), называвшие себя «воинами Нарнии», «Викингами» и тому подобное, которые принялись грабить кабинеты Администрации. По номеру экстренного вызова 102 об этом было сообщено в милицию, однако когда трое милиционеров прибыли к зданию, их не пропустили внутрь представители так называемой «комендатуры». Милиционеров быстро окружила толпа в масках, касках и с палками в руках, когда милиционеры начали отход, толпа стала их избивать.

На улице Грушевского автопогрузчики создали проём в баррикадах, благодаря которому появилась возможность восстановить однополосное автомобильное движение. В то же время мешками с песком и известковой смесью протестующие укрепляли существующие баррикады, блокироввшие оставшуюся часть улицы. Предыдущие укрепления были созданы из мешков со снегом, который растаял из-за положительной температуры.

17 февраля, однако, «Правый сектор» привёл в полную готовность все свои подразделения в Киеве и регионах в связи с «мирным наступлением», объявленным «Штабом национального сопротивления».

18 февраля

18 февраля произошло резкое обострение ситуации, сопровождавшееся массовым кровопролитием. На заседании Верховной Рады оппозиция потребовала немедленного возвращения к парламентско-президентской форме правления и восстановления конституции 2004 года. В это же время в Киеве возобновились столкновения митингующих с милицией, что привело к гибели десятков человек. По данным Минздрава Украины, с 18 по 20 февраля в Киеве погибли 77 человек. В отчёте Временной следственной комиссии Верховной рады по расследованию расстрелов демонстрантов в Киеве 18-20 февраля отмечалось (июль 2014), что с 18 по 20 февраля в центре Киева 196 работников милиции и внутренних войск получили огнестрельные ранения, из них были убиты 7 военнослужащих ВВ и 10 работников милиции. Крайне обострилась ситуация на западе Украины. Так в ночь на 19 февраля в Львовской области произошёл захват большого количества оружия и боеприпасов.

«Мирное наступление»

Столкновения между бойцами «Самообороны Майдана» и «Правого сектора» и сотрудниками правоохранительных органов в центре Киева возобновились в день заседания Верховной Рады, на котором оппозиция требовала вернуть парламентско-президентскую форму правления, восстановив конституцию 2004 года.

Лидеры оппозиции организовали так называемое «мирное наступление» на Верховную Раду, в котором приняло участие несколько тысяч активистов Евромайдана. Шествие, которое возглавили народные депутаты Андрей Ильенко, Олег Тягнибок, Олег Ляшко, Андрей Парубий, утратило «мирный» характер, когда колонна, во главе которой находились бойцы самообороны Майдана, не дойдя 100 метров до здания Верховной Рады, упёрлась в грузовики, которыми милиция перегородила Шелковичную улицу. Не имея возможности вплотную подойти к парламенту, активисты стали забрасывать милицию камнями и подожгли грузовики с помощью бутылок с зажигательной смесью. В ответ милиционеры обстреливали нападающих свето-шумовыми гранатами и использовали слезоточивый газ.

Верховная рада

В самой Верховной раде оппозиция потребовала от председателя Владимира Рыбака зарегистрировать проект постановления о возвращении к Конституции 2004 года. Он отказался и в качестве альтернативы предложил Раде вначале создать специальную комиссию по выработке согласованного законопроекта о внесении изменений в конституцию, а уже затем реформировать основной закон. После этого трибуна и президиум Верховной рады были заблокированы оппозиционерами. Фракция Партии регионов покинула зал. За ними хотели уйти и коммунисты, но оппозиционеры заблокировали выходы. Спустя несколько часов оппозиция добилась регистрации своего законопроекта.

Продолжение столкновений

После появления информации о регистрации конституционного постановления столкновения в районе Верховной рады утихли. В то же время продолжились ожесточённые столкновения на улице Институтской, где милиция пыталась оттеснить митингующих на Майдан. Тем временем протестующие устроили драку с участниками проправительственной акции в Мариинском парке и начали здесь возведение баррикад. Был захвачен Дом офицеров на перекрестке улицы Грушевского и Крепостного переулка, где был организован временный медпункт, в который доставляли раненых манифестантов. Митингующие сообщили, что захватили нескольких сотрудников «Беркута», которых отвели на Майдан. Многие улицы в центре Киева были окутаны дымом, на улице Грушевского протестующие снова подожгли шины, в правительственном квартале разбили и сожгли несколько припаркованных на улицах легковых автомобилей.

После полудня демонстранты напали на офис Партии регионов на улице Липской, разгромили и подожгли его. Во время инцидента погибло двое человек.

Начиная с половины второго представители МВД получали и огнестрельные ранения (всего за день от огнестрельных ранений погибли 5 военнослужащих внутренних войск)

Контрнаступление правоохранительных подразделений

По состоянию на 17:30 бойцы «Беркута» и внутренние войска полностью зачистили правительственный квартал, Октябрьский дворец, была взята под контроль Европейская площадь. Протестующие покинули Украинский дом, опасаясь возможного штурма.

Глава службы безопасности Украины и исполняющий обязанности министра внутренних дел страны заявили, что если до 18:00 беспорядки в городе не прекратятся, правоохранительные органы будут обязаны навести порядок способами, предусмотренными законом. По свидетельству бывшего командира 2-й роты харьковского «Беркута» Виктора Шаповалова, между 17:00 и 18:00 ко входу в Октябрьский дворец приехала машина из службы личного обеспечения, откуда по команде командира батальона Владислава Лукаша началась выдача личному составу ружей «Форт» и патронов (обычных и свинцовых) к ним.

К вечеру подразделения «Беркута» и внутренних войск оттеснили манифестантов на Майдан Незалежности и в течение ночи пытались организовать её зачистку. В течение дня и последовавшей ночи, в результате активных столкновений сторонников оппозиции с силовыми структурами, погибло 25 человек (часть из них силовики), более 350 получили ранения, свыше 250 были госпитализированы.

В 20:00 подразделения «Беркута» и внутренние войска приступили к зачистке Майдана Незалежности. Прямую трансляцию с места событий ведут несколько украинских телеканалов. Силовики используют водомёты и светошумовые гранаты, протестующие применяют камни, петарды, бутылки с зажигательной смесью. На месте событий гремят взрывы. Через мегафоны постоянно передаётся обращение: «Уважаемые женщины и дети, милиция просит вас покинуть территорию Майдана Незалежности — сейчас тут будет проводиться антитеррористическая операция». Силовики пытаются оттеснить протестующих с Майдана Незалежности, двигаясь со стороны Европейской площади и улицы Институтской. Со стороны улицы Михайловской проход свободен. Для людей также оставлена возможность отхода в сторону Бессарабской площади.

Переговоры с оппозицией

Исполняющая обязанности министра юстиции Украины, член рабочей группы по урегулированию политического кризиса Елена Лукаш заявила о нарушении оппозицией достигнутых договорённостей и призвала немедленно прекратить вооружённое противостояние: «Протест, который ещё вчера анонсировался оппозицией как мирная акция, сегодня начался открытым вооружённым противостоянием экстремистов… Сегодня лидеры оппозиции персонально ответственны за новый этап обострения противостояний. Их действия поставили под угрозу гражданский мир и будущее Украины». Лукаш от имени рабочей группы призвала прекратить эскалацию конфликта, вооружённое противостояние и немедленно сесть за стол переговоров.

Председатель Верховной Рады Владимир Рыбак заявил, что переговоры с лидерами оппозиции по выходу из ситуации, которая сложилась на Украине, возможны лишь при условии прекращения радикальных действий: «Переговоры возможны, но только при условии прекращения любых насильственных действий и провокаций со стороны участников протеста… В Киеве безответственные призывы лидеров оппозиции, сделанные накануне, о том, что участники протеста прибегнут к активным радикальных действий в случае, если парламент не будет голосовать по указанию Майдана, привели к трагическому исходу. В Киеве пролилась кровь, погибли люди».

Тем временем Виталий Кличко обратился к Виктору Януковичу с требованием немедленно объявить о проведении досрочных президентских и парламентских выборов. Кличко также призвал Януковича срочно вывести «Беркут» из центра столицы.

По указанию городских властей с 16:00 прекратило работу метро в связи с «угрозой терактов».

В городах Западной Украины по призыву лидера ВО «Свобода» Олега Тягнибока объявлена запись добровольцев для отправки в Киев. Автоколонны формируются во Львове и Тернополе. Президиум Верховного Совета Крыма заявил, что на Украине фактически началась гражданская война, и призвал Виктора Януковича принять чрезвычайные меры для сохранения основ конституционного строя и единства Украины. Городской голова Харькова Геннадий Кернес сделал официальное заявление в связи с событиями в Киеве: «Как харьковский городской голова и вице-президент Ассоциации городов Украины обращаюсь к коллегам — мэрам городов — с призывом не допустить насилия и кровопролития в стране. Призываю городских голов Западной Украины не давать воли эмоциям, вооружая и отправляя людей в зону конфликта». Службы ГАИ ограничили въезд автотранспорта в Киев. По целому ряду дорог проезд транспорта осуществляется либо по одной полосе, либо и вовсе перекрыт.

Пресс-служба правительства объявила об ограничении въезда транспорта в Киев: «В связи с массовыми беспорядками и с целью недопущения человеческих жертв и эскалации конфликта просим граждан Украины принять во внимание то, что движение транспорта в сторону Киева будет ограничено с 00:00 19 февраля 2014 года».

Арсений Яценюк с трибуны Майдана обратился к президенту Януковичу с призывом объявить перемирие до утра, после чего оппозиция согласится возобновить переговоры: «Не дайте возможности, чтобы Украина превратилось в государство, залитое кровью. Наше обращение — отзовите назад милицию, и объявите немедленное перемирие. Тогда мы готовы идти на дальнейшие переговоры, чтобы сохранить людей».

Народный депутат от Партии регионов Анна Герман заявила в комментарии Радио Свобода, что запланированная на 19 февраля встреча президента Виктора Януковича с лидерами оппозиции состоится лишь при условии прекращения вооружённого противостояния: «Переговоры состоятся, только когда прекратятся методы борьбы, когда оппозиция уберёт людей с оружием из улиц и когда возобновится спокойствие в стране. Тогда надо садиться за стол переговоров». Встреча президента Украины Виктора Януковича и лидеров оппозиции Виталия Кличко и Арсения Яценюка всё же состоялась, но стороны не смогли прийти к какому-либо соглашению, ограничившись взаимными обвинениями.

На всей территории Украины было прекращено эфирное и спутниковое вещание 5-го канала телевидения.

В связи с обострением ситуации в Киеве, Президиум Верховного совета АРК направил обращение к президенту Украины Виктору Януковичу, опубликовав его на своём официальном сайте: «Сегодня мы требуем от Вас как главы государства решительных действий и принятия чрезвычайных мер. Этого ждут и сотни тысяч крымчан, которые голосовали за Вас на президентских выборах в надежде на стабильность в стране». Президиум заявил, что в случае «дальнейшей эскалации гражданского противостояния» Верховный совет АРК «оставляет за собой право призвать жителей автономии встать на защиту гражданского мира и спокойствия на полуострове».

В ночь на 19 февраля на официальном сайте президента было размещено видеообращение Виктора Януковича к украинскому народу, в котором он обвинил лидеров оппозиции в кровопролитии. По словам Януковича, конфликт возобновился из-за призывов оппозиции к «вооружённому противостоянию»: «Мы реализовали две амнистии — первую после декабрьских событий и вторую, вступившую в действие 17 февраля. Надо же было оппозиционным лидерам так сделать, что уже на следующий день, 18 февраля, они призвали радикальную часть Майдана к вооружённой борьбе. Оппозиционеры не только не дождались открытия заседания парламента, на котором должны были голосоваться законы, которые бы изменили Украину. Они, наоборот, заблокировали Верховную Раду, не дав возможности принять эти изменения. Потребовали всю власть оппозиции и немедленно. Не имея на это мандата народа, незаконно, нарушая Конституцию Украины, эти, с позволения сказать, политики, прибегая к погромам, поджогам и убийствам, пытались захватить власть», — говорится в заявлении. «Черту они перешли, когда призывали людей к оружию. А это — вопиющее нарушение закона. И нарушители закона должны предстать перед судом, который определит им меру наказания. Исходя из этого, я ещё раз призываю лидеров оппозиции, которые утверждают, что они стремятся к мирному урегулированию, немедленно отмежеваться от тех радикальных сил, которые провоцируют кровопролитие и столкновение с правоохранительными органами. Или, в случае, если они не желают уходить — признать, что они поддерживают радикалов. И тогда с ними будет другой разговор», — подчеркнул Янукович.

Янукович отметил, что советники «пытаются склонить его к жёстким вариантам». «Но я всегда считал применение силы ошибочным подходом. Есть лучший и более эффективный способ — найти общий язык. Пойти на компромисс. Договориться. Я уже говорил не раз, что в таком случае несколько потеряет власть. Потеряет и оппозиция. Но выиграет Украина. Я настойчиво призывал воздержаться от радикальных действий. Но меня не услышали. Повторяю и обращаюсь снова. Ещё не поздно прислушаться. Ещё не поздно остановить конфликт».

Первый президент Украины Леонид Кравчук в своей оценке событий 18 февраля подчеркнул, что заявления оппозиции о «мирном наступлении» изначально подразумевали провокацию применения властью силы, и ещё по воскресному народному вече, прошедшему 17 февраля, можно было спрогнозировать силовое развитие событий: «Все эти месяцы мы работали над тем, как прийти к взаимопониманию и начать процесс сближения интересов власти, общества и оппозиции. И мне уже казалось, что первые шаги к компромиссу уже были сделаны. Но после воскресного выступления лидеров оппозиции на Майдане мне стало жутко, я понял, что речь идет о новом силовом противостоянии… Я никак не мог понять, каким образом мирное давление могут осуществить колонны, которые призывали идти к парламенту. К сожалению, случилось то, что я предвидел. Колонны пришли и начали действовать силовым способом. А на иное и нельзя было надеяться». По словам Кравчука, «митингующие первыми применили силу, причем очень специфичным способом: они попытались Верховную раду заставить голосовать так, как хочет оппозиция».

19 февраля

Президент Виктор Янукович объявил 20 февраля 2014 года днём скорби по всей территории Украины в связи с человеческими жертвами в результате массовых беспорядков 18 и 19 февраля. Об этом говорилось в указе главы государства, обнародованном на его официальном сайте.

Тем временем активисты Евромайдана захватили здания Главпочтамта, консерватории и Госкомтелерадио в Киеве.

Силовики начали возводить бетонное укрепление вокруг Верховной Рады и баррикады на улице Грушевского.

И. о. министра обороны Украины Павел Лебедев сообщил корреспонденту ИТАР-ТАСС, что он отдал приказ отправить в Киев 25-ю отдельную воздушно-десантную бригаду из Днепропетровска «для усиления охраны баз, где хранится боевое оружие». И. о. начальника пресс-службы министерства обороны Украины полковник Александр Мотузяник подтвердил, что подразделения ВС Украины предпринимают меры по усилению охраны складов оружия.

Пожар в Доме профсоюзов

В ночь на 19 февраля в ходе противостояния возник пожар в Доме профсоюзов. По свидетельству журналистов «Зеркала недели», на здание перекинулся огонь, охвативший палатки на Майдане, которые использовались протестующими в качестве огненного щита от наступающих силовиков. По данным временной следственной комиссии Верховной рады по расследованию убийств на Майдане, штурм Дома профсоюзов был осуществлён по указанию главы СБУ Александра Якименко, его первого заместителя Владимира Тоцкого и руководителя Антитеррористического центра СБУ Андрея Меркулова. Заместитель главы фракции «Батькивщина» Сергей Соболев утверждал, что в здании заживо сгорело более сорока человек, однако позже эта информация была опровергнута на официальном сайте партии. Пламя тушили более суток, на фоне продолжающихся столкновений, в результате чего четверо спасателей получили ранения. Сотрудниками ГСЧС был спасён с крыши здания 41 человек. Обрушилось несколько перекрытий. Пожар потушили только на утро 20 февраля.

Ограбление музея истории Киева

В ночь с 18 на 19 февраля неизвестными были разграблены фонды Музея истории Киева, расположенные на 4—5 этажах Украинского дома. С вечера 18 февраля здание находилось под контролем правоохранителей. По информации Ольги Друг, заведующей музейным отделом «Киев второй половины XVII — начала XX века», протестующие оставили помещения фондов музея в целости и сохранности, опечатанными и на сигнализации. Музейщики предупредили силовиков, занявших здание, что тут находятся музейные фонды. Примерно в 00:00 сработала сигнализация, и главный хранитель музея вызвала милицию, однако на вызов никто не приехал. Утром сотрудники музея, попав в Украинский дом, обнаружили разгромленное фондохранилище. Представители находившихся в Украинском доме силовых структур отказались давать какие-либо комментарии.

Захваты госучреждений на Западной Украине

Во Львове в ночь на 19 февраля и в течение дня были захвачены здания обладминистрации, а также областные управления СБУ, прокуратуры, налоговой администраций, ГАИ, областной и городской отделы МВД, районные отделения МВД — Галицкий, Франковский, Шевченковский и Лычаковский, что сопровождалось уничтожением офисной техники и документов, захватом более 1170 единиц огнестрельного оружия (почти тысячи пистолетов Макарова, более 170 автоматов Калашникова, снайперских винтовках и пулеметов Калашникова, более 18 тысяч патронов различных калибров). В марте 2014 года появилось сообщение о том, что со складов внутренних войск в Львовской области похищено более пяти тысяч автоматов Калашникова, 2741 пистолета Макарова, 123 ручных пулемета, 12 реактивных огнеметов «Шмель», полторы тысячи гранат Ф-1 и значительного количества боеприпасов.

Была предпринята попытка поджечь Зализнычный райотдел МВД, сожжено здание Франковского районного суда с оргтехникой и документами. Во время штурма казарм части № 4114 Внутренних войск Украины сторонники Евромайдана захватили амуницию военных и подожгли здание части, в результате чего сгорел по крайней мере один из военнослужащих; позже пожар перешёл на склад боеприпасов. В областном центре перестала работать линия вызова милиции 102, было уничтожено 30 % милицейской автотехники. Была предпринята попытка захвата Львовского университета МВД. В то же время было прекращено движение поездов сообщением Львов-Киев, по заявлениям представителей «Укрзализныцы» — на неопределённый срок.

В Ивано-Франковске восставшие захватили местное управление СБУ, откуда были похищено оружие: три пулемёта, 268 пистолетов и 90 гранат.

В Луцке митингующие захватили здания облгосадминистрации и областного управления милиции. Губернатора Волынской области Башкаленко, который оказался в управлении, избили, облили водой и приковали к сцене местного евромайдана наручниками и потребовали заявления об отставке, представители общественности поехали к нему домой, чтобы привезти семью и заставить его написать заявление на увольнение. Затем митингующие выдвинулись к зданиям прокуратуры и СБУ Волыни.

В Хмельницком во время волнений у здания СБУ был открыт огонь по митингующим, два человека получили тяжёлые ранения. В ответ на данные действия протестующие закидали здание СБУ «коктейлями Молотова», в результате чего начался пожар, в ходе данных событий один человек был убит выстрелом в голову.

В Житомире, после отказа милиции перейти на сторону митингующих, активисты^{[уточнить]} взяли штурмом здание облгосадминистрации и закидали бутылками с зажигательной смесью местное управление МВД.

В Ужгороде митингующие также захватили здание облгосадминистрации, после чего начали обустраивать баррикады в нём. В дальнейшем толпа двинулась к зданию ректората Ужгородского национального университета с требованием отставки ректора Федора Ващука.

В Виннице протестующие перекрыли движение автотранспорта.

Заявление СБУ

Служба безопасности Украины объявила о начале подготовки к «проявлению на территории Украины антитеррористической операции» в связи с происходящими событиями. В сообщении, размещённом на сайте СБУ, указывалось: «События последних суток в Украине свидетельствуют о нарастающей эскалации силовых противостояний и массовом применении оружия со стороны экстремистски настроенных группировок. Во многих регионах государства захватываются органы местной власти, структуры министерства внутренних дел, службы безопасности, прокуратуры, военные части, склады с боеприпасами. Горят помещения судов, вандалы уничтожают частные помещения, убивают мирных граждан… Сегодня происходит сознательное, целенаправленное применение насилия, путём поджогов, убийств, захвата заложников, запугивания населения с целью достижения преступных целей, всё это с использованием огнестрельного оружия»". СБУ сообщила, что «только за прошедшие сутки более 1500 единиц огнестрельного оружия и 100 тысяч патронов попали в руки преступников».

В пресс-службе СБУ сообщили о начале досудебного расследования по факту совершения политиками незаконных действий, направленных на захват государственной власти. Уголовное производство начато по части 1 статьи 109 Уголовного кодекса Украины (действия, направленные на насильственное изменение либо свержение конституционного строя или на захват государственной власти) и расследуется Главным следственным управлением Службы безопасности Украины.

Заявление Верховного Совета АР Крым

Верховный Совет АРК «счёл целесообразным активное участие регионов Украины в работе по подготовке изменений в Конституцию Украины» и поддержал инициативу о проведении всеукраинского референдума по «ключевым вопросам» государственного устройства. Ряд депутатов парламента поддержали инициативу депутата Николая Колисниченко (Партия регионов), предложившего, в случае если на Украине в ближайшее время не будет урегулирован кризис, поднять вопрос о присоединении Крыма к России. Спикер крымского парламента Владимир Константинов, однако, прервал выступление Колисниченко, заявив, что главная задача, стоящая перед депутатами на данный момент, — «помочь Киеву отстоять власть». Тем не менее уже на следующий день, находясь в Москве, где он провёл встречи с лидерами парламентских фракций Госдумы, Владимир Константинов заявил в интервью «Интерфаксу», что не исключает отделения Крыма от Украины в случае обострения ситуации в стране. Отвечая на вопрос, нужно ли при неблагоприятном развитии ситуации на Украине проводить референдум по поводу отделения Крыма, он сказал, что предпочитает «не жевать» эту тему, поскольку Крым — это одна из опор центральной власти и «если мы начнем этим заниматься, мы просто погубим эту центральную власть». При этом Владимир Константинов добавил, что борьба идет не за Крым, а за Киев. Однако, если всё-таки под давлением эта центральная власть будет сломлена, Верховный совет Крыма будет признавать легитимными для автономии только свои решения. «И тогда у нас будет единственный путь — это денонсация решения Президиума ЦК КПСС от 1954 года… С этой минуты мы будем признавать те решения, которые считаем нужными». Премьер-министр крымского правительства Анатолий Могилёв, комментируя сделанное заявление, призвал политиков «взвешивать каждое слово, особенно те, которые могут трактоваться как угроза территориальной целостности Украины».

Посредничество европейских дипломатов

Вечером 19 февраля глава МИД Польши Радослав Сикорский сообщил, что вылетает в Киев с целью не допустить дальнейшей эскалации насилия на Украине. К нему должны присоединиться министры иностранных дел Германии и Франции, которые направляются в Киев для последних переговоров с представителями украинской власти и оппозиции накануне экстренного заседания Совета иностранных дел ЕС, на котором должен был рассматриваться вопрос введения санкций в отношении Украины.

Переговоры Януковича с оппозицией

Поздно вечером состоялись переговоры между Януковичем и лидерами оппозиции. Стороны договорились об объявлении перемирия. По заявлению Арсения Яценюка, штурма Майдана, который на эту ночь планировала власть, не будет: «Есть позитивная новость — штурм и зачистка, которые планировались, отменены. Сейчас объявлено перемирие и начало переговорного процесса для стабилизации ситуации».

20 февраля

Кровопролитие в Киеве

В 9 часов утра сторонники оппозиции перешли в наступление, отбили стеллу Независимости и начали теснить силовиков, которые спешно начали отступать по улице Институтской, оставляя и захваченный 18-го февраля Октябрьский дворец. Митингующие также оттеснили внутренние войска у Дома профсоюзов в сторону Европейской площади до середины улицы Грушевского, за построенную накануне силовиками бетонную баррикаду и далее, за Художественный музей. В рядах милиции началась паника, «Беркут» утверждает, что сторонниками оппозиции было применено боевое оружие, им пришлось отступить. Позже наличие огнестрельного оружия у наступающих активистов было подтверждено видеозаписями. Также впоследствии то, что первоначально огонь был открыт со стороны майдановцев, подтвердил глава временной следственной парламентской комиссии по расследованию тех событий Геннадий Москаль (по его мнению, это была провокация с целью вынудить президента Януковича ввести чрезвычайное положение). «Беркут» отошел к улице Ольгинской и продолжал использовать гранаты со слезоточивым газом. Количество митингующих на улице Институтской достигло 3 тысяч, они пошли в наступление организованными колоннами около 9:00. К 9:30 было ранено 23 бойца спецподразделения «Беркут» и солдат внутренних войск.

Сотни сторонников оппозиции вышли на «ничейную территорию» между лагерем протестующих и милицией и начали укреплять возведенные накануне баррикады, но тут же вытащили из них металлические пруты и кинулись на силовиков. Милиция отступила, закидываемая булыжниками и бутылками с зажигательной смесью. Милиция и «Беркут» попытались остановить нападавших сторонников оппозиции сначала резиновыми пулями, потом и боевыми. В ответ со стороны сторонников оппозиции был открыт огонь из охотничьих ружей, спортивных карабинов и снайперских винтовок. Несколько десятков безоружных бойцов внутренних войск сдались. Милицейские снайперы открыли огонь по сторонникам оппозиции из окон правительственного квартала.

На Институтской снайперы, принадлежность которых до сих пор не установлена, начали вести огонь на поражение, в первые минуты было убито 7 человек, затем их количество возросло до десятков, а также сотен раненых. Снайперы стреляли и в медиков, которые выносили раненых с Майдана. Позже, главой МИДа Эстонии Урмасом Паэтом в телефонном разговоре с главой дипломатии ЕС Кэтрин Эштон было высказано предположение, что снайперами могли оказаться боевики оппозиции

Около 12:00 с улицы Грушевского примерно 70 бойцов внутренних войск сдались под гарантии безопасности самообороне Майдана.

Активисты Евромайдана в Киеве заблокировали выезды из казарм подразделений внутренних войск, расположенных на Воздухофлотском проспекте, в непосредственной близости от Национальной Академии внутренних дел Украины. Глава Киевской городской государственной администрации Владимир Макеенко написал заявление о выходе из рядов Партии регионов. Заявления на выход из Партии регионов написали десятки депутатов Верховной Рады, руководителей областных организаций ПР, областные депутаты и городские головы.

Возобновил работу Киевский метрополитен (о чём объявил на экстренном заседании В. Макеенко), за исключением станций в центральной части города («Крещатик», «Майдан Незалежности», «Театральная», «Золотые ворота», «Дворец спорта», «Площадь Льва Толстого», «Почтовая площадь», «Арсенальная»).

Более 150 протестующих осадили Дарницкое райуправление столичной милиции.

Ситуация в регионах

В Сумах «Правый сектор» заявил о прекращении технического перемирия с властью. В центре Житомира снесли памятник Ленину.

Депутаты областного совета Ивано-Франковска от имени жителей Прикарпатья выразили недоверие президенту Януковичу и признали его «нелегитимным главой государства, который не имеет никаких законных полномочий в данный момент». Основанием является «умышленные преступные действия Януковича против Украинского Народа и Украинского государства», — говорится в решении облсовета.

На Волыни Главное управление Министерства внутренних дел в области, Главное управление Службы безопасности Украины и прокуратура признали Волынский областной совет органом самоуправления территориальной общины. Соответствующее решение было принято на внеочередной сессии.

Во Львове неизвестные подожгли базу «Беркута». В огне погибли два человека. Протестующие, блокирующие базу, отрицают причастность к поджогу. Львовский областной совет запретил ношение масок, балаклав и т. п. в общественных местах, в целях борьбы с вандализмом, мародерством и провокациями. При этом гарантируется безопасность всем гражданам, которые входят в ряды самообороны Майдана, «Правого сектора», Галицкого легиона.

Посредничество

Переговоры Виктора Януковича с главами МИД Польши, Германии и Франции длились в общей сложности шесть часов, включая перерыв, в ходе которого, по сообщениям, Янукович связывался с российским президентом Путиным. Как сообщила польская пресса, представители западных стран предложили украинскому президенту организовать переходное правительство, приступить к конституционной реформе и основное — провести досрочные парламентские и президентские выборы. За переговорами с Януковичем последовала встреча с оппозицией.

Вечером пресс-секретарь российского президента Дмитрий Песков сообщил, что по инициативе Виктора Януковича состоялся его телефонный разговор с Владимиром Путиным, в ходе которого президент Украины предложил главе российского государства направить в Киев российского представителя для участия в переговорном процессе с оппозицией в качестве посредника. Владимир Путин принял решение направить на Украину уполномоченного по правам человека Владимира Лукина.

Поздно вечером в Администрации президента возобновились переговоры с участием украинских властей, оппозиции, министров иностранных дел Польши, Германии и Франции. В половине второго ночи на переговоры в Администрацию президента прибыли посол России на Украине Михаил Зурабов и уполномоченный по правам человека в РФ Владимир Лукин. Ночью здание Администрации покинули послы России и Франции. Также сообщалось, что переговоры покинул министр иностранных дел Франции Лоран Фабиус в связи с тем, что ему необходимо было улетать в Пекин. Переговоры продлились восемь часов. Стороны парафировали текст Соглашения, подписание которого было назначено на полдень 21 февраля (состоялось в 16:00).

Верховная рада

Днём 20 февраля Владимир Литвин, внефракционный народный депутат, глава комитета Верховной рады по вопросам национальной безопасности и обороны, обратился к депутатам с призывом явиться в здание парламента для принятия решений по «вопросам, которые поставил народ»: «То, что Верховная рада вопреки требованиям народных депутатов не начала свою работу и фактически самоустранилась от своей ответственности, является преступлением перед народом, — заявил Литвин и подчеркнул, — Если Украина перестанет существовать как государство, если и дальше будет проливаться кровь, то ответственность за это будет лежать на всем депутатском корпусе». Одновременно Александр Турчинов со сцены Майдана обратился к протестующим с просьбой не штурмовать парламент во время заседания Верховной рады: «Мы должны дать гарантии безопасности депутатам, которые сегодня придут туда», — заявил Турчинов. По его словам, прежде всего это касается депутатов Партии регионов, которые хотят поддержать решение о возвращении к Конституции 2004 года.

Призыв Литвина поддержал посол США на Украине Джеффри Пайетт, записавший видеообращение к народным депутатам Украины с призывом срочно прибыть в Верховную Раду для решения политического кризиса: «Если сегодня вечером вы не в Раде, чтобы выработать политическое решение, то вы усугубляете проблему», — заявил он.

Вечером 20 февраля на экстренном заседании Верховная рада приняла постановление, осудившее применение насилия, которое привело к гибели граждан Украины, пыткам, истязаниям и другим преступлениям против человечности. За это решение проголосовали 236 из 238 присутствовавших народных депутатов Украины. Постановление было подписано председателем Верховной рады Владимиром Рыбаком утром 21 февраля.

Своим постановлением Верховная рада обязала правительство, СБУ, МВД, Министерство обороны Украины и другие военизированные группировки немедленно прекратить применение силы и запретить использование любых видов оружия и специальных средств против граждан Украины. Верховная рада также запретила проведение антитеррористической операции, объявленной СБУ и антитеррористическим центром Украины 19 февраля. Министерству внутренних дел приказано «безотлагательно прекратить блокирование сотрудниками правоохранительных органов транспортных коммуникаций и других улиц, площадей, переулков, бульваров в городе Киеве и в других населённых пунктах Украины» и обеспечить возвращение сотрудников правоохранительных органов к местам их постоянной дислокации.

21 февраля

В МВД Украины заявили, что протестующие вновь нарушили перемирие и открыли огонь по сотрудникам органов внутренних дел. Часть сотрудников пыталась укрыться от огня в здании Верховной Рады, однако их оттуда вывели. «В районе улицы Институтской участники массовых беспорядков открыли огонь по работникам органов внутренних дел и пытались прорваться в направлении Верховной Рады Украины. Сейчас стрельба продолжается. Информация о её жертвах уточняется», — говорится в сообщении.

По сообщению агентства УНИАН, в Киев с Западной Украины приехала группа милиционеров, порядка 100 человек, включая офицеров высших чинов, перешедших на сторону митингующих. Вместе с правоохранителями в Киев прибыли офицеры в отставке и «афганцы». Это личный состав нескольких райотделов милиции Львова и области во главе со своим руководством. Экс-министр Юрий Луценко заявил, что главная задача прибывших — стать на защиту Майдана. «Все они прибыли с табельным оружием. Они будут выполнять строго закон о милиции». Официального подтверждения этой информации на сайте МВД Украины нет.

Подал в отставку заместитель начальника Генерального штаба Вооруженных сил Украины, генерал-лейтенант Юрий Думанский. «Сегодня происходит втягивание военных в гражданский конфликт, что является недопустимым. Это может привести к гибели как военнослужащих, так и мирных граждан, чего нельзя допустить. Это — моя собственная позиция, как гражданина, офицера, руководителя, который отвечает за своих подчиненных. Поэтому я подал в отставку», — пояснил генерал-лейтенант. Накануне рапорт написал глава Генштаба Владимир Замана.

В Киеве студенты оккупировали здание Минобразования, требуя встречи с заместителем министра.

Народный депутат Инна Богословская заявила, что располагает видео, на котором люди в форме «Беркута» стреляют и в протестующих, и в милицию.

Во второй половине дня подразделения внутренних войск покинули территорию у здания Верховной рады. Внутренние войска и спецподразделение «Беркут» покинули правительственный квартал, ушли из центра Киева и сторонники правительства.

Нападения на автоколонну противников Евромайдана произошли в Черкасской области — 31 человек пропал без вести

Также 21 февраля на Украине прошло массовое уничтожение памятников Ленину. Было снесено сразу несколько памятников в ряде городов: Полтава, Чернигов, Хмельницкий, Сквира, Дунаевцы, Белая Церковь, Житомир, Славута, Бровары, Боярка, Комсомольское, Калиновка, Ильинцы. Более 6 часов пытались снести памятник Ленину в Днепропетровске, при сносе несколько человек пострадало.

Как сообщило МВД, порядок в населенных пунктах Украины будут охранять патрули в состав которых войдут сотрудники органов внутренних дел Украины и местные общественные активисты.

Соглашение об урегулировании политического кризиса на Украине

Во второй половине дня 21 февраля на фоне давления стран Запада и усиливающегося бегства бывших сторонников из партии власти Виктор Янукович подписал с оппозицией Соглашение «Об урегулировании политического кризиса в Украине», предусматривавшее, в частности, немедленный (в течение 2 суток) возврат к Конституции в редакции 2004 года, то есть к парламентско-президентской форме правления, формирование «правительства национального доверия», конституционную реформу и проведение досрочных президентских выборов не позднее декабря 2014 года.

Соглашение подписали президент Украины Виктор Янукович и лидеры оппозиции Виталий Кличко, Арсений Яценюк и Олег Тягнибок. Свидетелями подписания выступили министры иностранных дел Германии и Польши — Франк-Вальтер Штайнмайер, Радослав Сикорский и руководитель департамента континентальной Европы министерства иностранных дел Французской Республики Эрик Фурнье (фр. Éric Fournier). Специальный представитель президента Российской Федерации Владимир Лукин, участвовавший в переговорах, отказался поставить свою подпись под соглашением и на подписании документа отсутствовал.

Соглашение предусматривало отвод сил правопорядка из центра Киева, прекращение насилия и сдачу оппозицией оружия. Всё незаконное оружие, имеющееся у протестующих, требовалось сдать в подразделения МВД в течение 24 часов после подписания и обнародования закона о возвращении к конституции 2004 года.

Вечером того же дня Верховная рада проголосовала за возвращение к конституции 2004 года и приняла закон, позволяющий освободить из заключения Юлию Тимошенко. Верховная Рада приняла закон об освобождении всех задержанных в ходе акций протеста, отстранила от должностей министра внутренних дел Захарченко, министра доходов и сборов Клименко и министра обороны Лебедева.

21 февраля, при публичном объявлении лидерами парламентской оппозиции условий подписанного Соглашения, представители «Правого сектора» заявили, что их не устраивает оговорённая в документе постепенность политических реформ, и потребовали немедленного ухода в отставку президента Януковича — в противном случае они были намерены пойти на штурм администрации президента и Верховной Рады. Лидер «Правого сектора» Дмитрий Ярош заявил, что в Соглашении отсутствуют чёткие обязательства относительно отставки президента, роспуска Верховной Рады, наказания руководителей силовых ведомств и исполнителей «преступных приказов, в результате которых были убиты около сотни украинских граждан», он назвал Соглашение «очередным замыливанием глаз» и отказался его выполнять. Ярош пригрозил, что если до следующего утра Янукович не подаст в отставку, то «Правый сектор» начнёт штурм администрации президента.

В ночь на 22 февраля активисты Евромайдана захватили правительственный квартал, покинутый правоохранителями, взяв под свой контроль здания Верховной Рады, Администрации президента, Кабинета министров и МВД, и выдвинули ряд новых требований — в частности, потребовали немедленной отставки президента Януковича

О случившемся сообщил комендант Майдана Парубий. В частности было сказано, что 7-я сотня Майдана стоит в Верховной Раде, возле последней находится подразделение Правого сектора, девятнадцатая и третья сотни охраняют Администрацию Президента и Кабмин, 15-я сотня «охраняла» МВД. Милиции было предложено надеть желто-голубую ленту и заняться патрулированием вместе с Самообороной. Также было заявлено, что все действия на Майдане должны согласовываться с Военным штабом в КГГА. Кроме того, Парубий заявил, что «Майдан сегодня полностью контролирует Киев»

Как позднее заявил Янукович (данная версия была поддержана руководством РФ), им и его сторонниками эти действия были расценены как нарушение соглашения. В ряде регионов данные события спровоцировали отказ от власти Киева в последующие дни и переход на самоуправление.

В ночь на 22 февраля президент Янукович покинул Киев. По официальной версии, он отправился в Харьков для участия в съезде депутатов Юго-Востока. Позднее Янукович объяснил своё исчезновение нападением на его кортеж.

22 февраля

По заявлению коменданта Евромайдана, народного депутата Андрея Парубия правительственный квартал: Верховная Рада Украины, Администрация президента, Кабмин и МВД перешли под контроль Майдана. Милиционерам предложено присоединиться для совместного патрулирования правительственного квартала и всего Киева, для чего им выдаются сине-желтые ленты. Также по заявлению нардепа от «Батькивщины» военный штаб берёт «город под свой контроль и объявляет, что мы не допускаем каких-либо действий без согласования со штабом».

В 10:00 началось заседание Верховной Рады. Было зарегистрировано 248 депутатов, позднее к ним присоединились ещё около девяноста депутатов. Вероятно, это заседание депутатов происходило под физическим давлением. На кадрах прямой трансляции ВР видно применение физической силы и среди депутатов. Кроме того часть депутатов не присутствовала на заседании, а их голоса в протоколах есть.

Заседание вёл вице-спикер Руслан Кошулинский. Он зачитал заявления об отставке спикера Владимира Рыбака и вице-спикера Игоря Калетника, а также заявления ряда депутатов о выходе из фракции Партии регионов. Виктор Янукович в телеинтервью позднее объяснил, что он сам и спикер Рады Владимир Рыбак подверглись силовому давлению со стороны вооружённых сторонников Майдана, что и его машину, и машину Рыбака обстреляли, кроме того Рыбака избили, однако никаких фактов обстрела или избиения предъявлено не было. Сам Владимир Рыбак охарактеризовал слова Януковича как «абсурд и выдумки».

На заседании Верховной Рады сообщили об «исчезновении» Президента Виктора Януковича, его резиденция в Межигорье пуста, усиленная охрана снята, тележурналисты «5-го канала» провели репортаж с территории резиденции. Все желающие ходят «на экскурсию» в Межигорье. Народный депутат Олег Царёв в эфире телеканала «Россия-24» сказал: «У нас ещё есть живой легитимный президент, правда, мы не знаем, где он». Госдепартамент США заявил, что Янукович находится в Харькове, однако на съезде депутатов юго-востока Украины он не появился.

Позднее, в интервью, показанном на телеканале UBR, Виктор Янукович назвал ситуацию в стране госпереворотом, а все новые решения Верховной Рады он объявил незаконными. Между тем министр иностранных дел Польши Радослав Сикорский отметил, что никакого переворота на Украине нет.

Верховная Рада конституционным большинством в 326 голосов приняла отставку Владимира Рыбака и Игоря Калетника. В 12:35 новым главой Верховной Рады Украины был избран Александр Турчинов. «За» проголосовали 288 народных депутатов. В заявлении Верховной Рады сообщается, что она берет власть в свои руки И. о. министра внутренних дел был избран депутат от «Батькивщины» Арсен Аваков. Также Верховная Рада 247 голосами выразила недоверие генеральному прокурору Виктору Пшонке.

Аваков заявил о том, что в состав руководства МВД войдут представители Правого сектора и Самообороны Майдана.

Также парламент назначил Валентина Наливайченко Уполномоченным по контролю за деятельностью Службы безопасности Украины. Наливайченко пригласил к «совместной работе представителей Самообороны Майдана, общественных активистов и СМИ». На следующий день Наливайченко заявил на заседании Верховной Рады, что глава СБУ и его заместители самовольно оставили службу: «В СБУ нет председателя, нет первых заместителей… Управления во всех областях остались без связи и руководства». Наливайченко сообщил, что предприняты меры для того, чтобы никто из них не покинул Украину.

Рада приняла постановление «о предотвращении проявлений сепаратизма», внесённое депутатами Виталием Кличко, Арсением Яценюком и Олегом Тягнибоком.

Около 3 часов дня электронные СМИ распространяли информацию о том, что президент якобы подал в отставку. При этом советник Януковича, Анна Герман опровергла данную информацию.

В 15:59 телеканал РБК-Украина показал запись интервью Януковича, данное им телеканалу «112 Украина», в котором он заявил, что не собирается подавать в отставку и не собирается подписывать решения Верховной рады, которые он считает противозаконными, а происходящее в стране квалифицировал как «вандализм, бандитизм и государственный переворот».

В 17:10 Верховная Рада приняла постановление, в котором заявила, что Янукович «неконституционным образом самоустранился от осуществления конституционных полномочий» и не выполняет свои обязанности, а также назначила досрочные президентские выборы на 25 мая 2014 года.

За постановление проголосовало 328 народных депутатов. Постановление Верховной Рады противоречило Конституции, так как по Конституции Украины предусмотрено 4 случая досрочного прекращения полномочий Президента: отставка, оглашенная лично на заседании Верховной Рады; уход по состоянию здоровья; импичмент; смерть.

В ночь с 22 на 23 февраля в Крым, с целью ареста Януковича, отправляются новоназначенные глава СБУ Наливайченко, и. о. министра внутренних дел Аваков в сопровождении бойцов спецподразделений «Альфа» и «Сокол».

Освобождение Юлии Тимошенко

Ещё 21 февраля Верховная Рада внесла изменения в законодательство, вступление которых в силу привело бы к освобождению Юлии Тимошенко, однако соответствующий закон не был подписан президентом Януковичем. Поэтому 22 февраля было принято постановление, которое, по мнению нового руководства Верховной Рады, позволяет обойтись без подписи президента. Постановление «Об исполнении международных обязательств Украины, касающихся… Юлии Тимошенко» поддержали 322 депутата. Депутаты встретили объявление итогов голосования аплодисментами и скандированием лозунга «Юле волю».

Вечером 22 февраля Тимошенко была освобождена из больницы в Харькове, где она содержалась под стражей, вылетела в Киев и выступила на Майдане. При выезде из аэропорта «Жуляны» кортеж Юлии Тимошенко остановили активисты Майдана и обратились к ней со словами: «Вы помните, кто сделал эту революцию?!» Им не понравилось, что она выехала не через общий выезд из аэропорта.

22 марта 2014 года, вернувшись в Киев из Германии, где проходила курс лечения и реабилитации, Юлия Тимошенко своеобразно «отблагодарила» депутатов, вернувших ей свободу, назвав Верховную Раду «гадюшником, который надо менять на новый».

Съезд в Харькове

В харьковском Дворце спорта состоялся съезд представителей власти и депутатов юго-востока Украины (кроме Одессы и Николаева), под председательством главы Харьковской облгосадминистрации Михаила Добкина. При подготовке съезда его организаторами заявлялось, что ввиду безвластия в стране и её столице Киеве, Харьков готов стать столицей Украины. Съезд прошёл под усиленной вооруженной охраной бойцов спецподразделения «Беркут». По заявлениям организаторов, в съезде приняли участие свыше 3 тыс. человек, в том числе представители России (Алексей Пушков, Михаил Маргелов и губернаторы сопредельных российских областей), однако, отсутствовал президент Янукович, находившийся в Харькове в это же время. На съезде было принято заявление следующего характера:

Мы, органы местного самоуправления всех уровней, Верховный совет Автономной республики Крым, Севастопольская область решили взять на себя ответственность за обеспечение конституционного порядка закона и прав граждан на своей территории

Украинские СМИ распространили информацию о том, что Добкин и Кернес покинули территорию Украины, однако пресс-секретарь Добкина заявила, что он находится на рабочем месте.

Вечером сторонники Евромайдана атаковали Харьковскую областную администрацию

Атака на Луганскую ОГА

Стычка с применением оружия произошла в администрации Луганской области. Поводом для конфликта стало оскорбление памяти погибших бойцов Беркута, когда боевики в касках и с палками сбросили поминальные свечи в центре города. Им противостояли активисты «Луганской гвардии». К месту конфликта прибыли вооруженные бойцы Беркута.

Троих пострадавших с огнестрельными ранениями увезла скорая. Телеканал Ирта опубликовал видео, на котором слышны выстрелы. Один из защитников ОГА заявил, что видел автоматы в руках нападающих.

Правый сектор опубликовал заявление, о том, что на территории Луганска от их имени действует группа «братьев Серпокрыловых».

Львовская область

В городе Стрый был демонтирован памятник советскому солдату, который представлял собой скульптуру советского бойца с ребёнком на руках.

23-27 февраля

23 февраля обязанности президента Украины были возложены на председателя Верховной Рады Александра Турчинова. В тот же день Рада приняла отмену Закона о региональных языках, который однако позже не был подписан и. о. президента.

24 февраля и. о. министра внутренних дел Арсен Аваков сообщил на своей странице в одной из социальных сетей о возбуждении уголовного дела по факту массовых убийств мирных граждан, в связи с чем Янукович и ряд других должностных лиц объявлены в розыск.

Новая украинская власть получила признание со стороны Евросоюза и США. 27 февраля премьер-министром Украины стал Арсений Яценюк, было сформировано временное правительство.

Последовавшие события

См. также: Смена власти на Украине в 2014 году, Протесты на Юго-Восточной Украине (2014), Крымский кризис и Список погибших на Евромайдане

24 февраля был захвачен и подожжён дом, который принадлежит сыну главы КПУ Петра Симоненко. Депутатами фракций КПУ и Партии регионов отмечается, что практически все новые законы и постановленя принимаются без обсуждения или даже чтения. Такое же мнение высказывает глава администрации Харьковской области Михаил Добкин.

24 февраля отца и сына Павличенко, а также «васильковских террористов» освободили из-под стражи.

Вселенский Патриарх Варфоломей І лично возглавил проведение отдельной мемориальной службы по погибшим во время трагический событий на Майдане.

В Европарламенте минутой молчания почтили память погибших в борьбе за демократию на Украине, названных «Небесной Сотней» Майдана. Во многих странах мира почтили память погибших за свободу.

Верховная Рада предложила следующему президенту присвоить звание Герой Украины «Небесной Сотне».

Бойцы Самообороны, Правого Сектора и активисты Автомайдана нашли хранилище ценных книг в резиденции Межигорье, в том числе Львовский «Апостол» Ивана Федорова. Это первая украинская книга, с которой началось отечественное книгопечатание. До настоящего момента сохранилось около 90 экземпляров издания. Среди памятников украинского книгопечатания в Межигорье лежат «Минео общая» И. Гизеля 1680-го года, «Апостол» Г. Слезки 1654-го года, Евангелие 1704-го года, и другие бесценные сокровища украинской письменности. Все с соответствующими научными выводами об оригинальности. Эти книги должны были находиться в хранилищах государственных музеев.

Львовский «Беркут» заставили покаяться на коленях перед жителями Львова за то, что защищал преступный режим Януковича. Ранее майдановцы заявляли, что львовский «Беркут» отказался участвовать в событиях в Киеве и быстро перешёл «на сторону народа».

По заявлению народного депутата Москаля, группы вооруженных людей из Самообороны занимаются разбоем в регионах. Нардеп заявил, что требует от руководителя Майдана Андрея Парубия взять ситуацию под контроль.

Активисты проникли в особняк бывшего экс-генпрокурора Пшонки и рассказали об увиденных там предметах роскоши. Позже особняк был пострадал от мародерства.

24 февраля в Запорожье активисты Майдана выгнали губернатора области из зала совещаний, требуя его отставки. и подал на майдановцев заявление в прокуратуру.

25 февраля председатель Днепропетровского облсовета Евгений Удод отозвал заявление об отставке, «поскольку оно было написано под физическим и моральным давлением, которое длилось более трёх часов в течение заседания президиума Днепропетровской областной рады 24 февраля», «с целью избежания рисков разрушения здания, в котором находится аппарат Днепропетровского областного совета, избиения людей и при условии, что никто не пострадает, я написал заявление об отставке», — цитирует пресс-служба.

25 февраля львовский «Беркут» заставили покаяться на коленях перед жителями Львова за то, что защищал преступный режим Януковича. Ранее майдановцы заявляли, что львовский «Беркут» отказался участвовать в событиях в Киеве и быстро перешёл «на сторону народа».

25 февраля активист Правого сектора Сашко Билый пришёл на заседания президиума Ровненской обладминистрации с автоматом Калашникова и потребовал провести полную люстрацию власти в области. В тот же день была обстреляна машина туриста из Белоруссии, ехавшего с женой и ребёнком в Карпаты. Водитель отказался показывать салон, и тронулся с места, якобы сбив проверяющих «народной самообороны», тогда по машние открыли огонь. С огнестрельным ранением и открытым преломом водителя госпитализировали.

26 февраля в городе Ирпень Киевской области майдановцы угрозами жестокой расправы принудили голосовать местную власть. Депутат пожаловалась, что им угрожали: «Если вы руку не поднимаете, мы вам отрежем руку, мы будем у вас дома, мы расправимся с вашими семьями, с вашим имуществом». В тот же день в поселковый совет Софиевской Борщаговки ворвались люди, представившиеся «Правым сектором», и устроили погром, требуя от головы совета немедленной отставки. Работниками совета высказывались предположения о возможной инсценировке конкурентами. При этом удалось выяснить, что нападавшие действительно базируются в КГГА.

26 февраля в Ровно базу расформированного «Беркута» решили передать для использования «Правому сектору» и другим организациям, которые «занимаются охраной правопорядка».

27 февраля в Херсоне глава областного совета Пелых официально заявил, что он отказывается от полномочий под давлением группы людей. На следующий день и. о. мэра Херсона Зоя Бережная (Партия регионов) заявила о своей отставке. Отставка была принята советом, исполнение обязанностей мэра возложено на Владимира Миколаенко (Батькивщина).

9 марта в КГГА происходит перестрелка между майдановцами, по информации МВД было двое пострадавших. По сообщению присутствовавшего там врача была атакована химическая лаборатория, в которой делали гранаты.

Если в столице, в северных, центральных и западных регионах Украины новые киевские власти, заявившие о возобновлении движения в сторону евроинтеграции, пользовались поддержкой населения и быстро упрочили своё положение, то на юго-востоке вслед за сменой центральной украинской власти начались протесты оппонентов Евромайдана. В Крыму развитие кризиса повлекло присоединение полуострова к России, а в Донецкой и Луганской областях политическое противостояние переросло в вооружённое.

См. также

• Евромайдан
• Список погибших на Евромайдане
• Евромайдан в регионах Украины

Ссылки

• [www.kremlin.ru/media/events/files/41d4d9d2d256ea10f671.pdf Белая книга нарушений прав человека и принципа верховенства права на Украине](недоступная ссылка — история). // МИД РФ (5 мая 2014). Проверено 5 мая 2014. [web.archive.org/web/20140505202729/www.kremlin.ru/media/events/files/41d4d9d2d256ea10f671.pdf Архивировано из первоисточника 5 мая 2014].
• Бышок С., Кочетков А.. [www.cis-emo.net/sites/default/files/imagesimce/neonazis_euromaidan_-_2nd_edition.pdf «Neonazis & Euromaidan: From Democracy to Dictatorship»] (на англ. яз.). ISBN 978-5-8041-0709-4
• [24tv.ua/home/showNews.do?yevropeyskiy_maydan&tagId=3855 Европейский Майдан]. Страница новостей на сайте телеканала «24»

Отрывок, характеризующий Хронология Евромайдана

Вопреки словам Билибина, известие, привезенное им, было принято радостно. Назначено было благодарственное молебствие. Кутузов был награжден Марией Терезией большого креста, и вся армия получила награды. Болконский получал приглашения со всех сторон и всё утро должен был делать визиты главным сановникам Австрии. Окончив свои визиты в пятом часу вечера, мысленно сочиняя письмо отцу о сражении и о своей поездке в Брюнн, князь Андрей возвращался домой к Билибину. У крыльца дома, занимаемого Билибиным, стояла до половины уложенная вещами бричка, и Франц, слуга Билибина, с трудом таща чемодан, вышел из двери.
Прежде чем ехать к Билибину, князь Андрей поехал в книжную лавку запастись на поход книгами и засиделся в лавке.
– Что такое? – спросил Болконский.
– Ach, Erlaucht? – сказал Франц, с трудом взваливая чемодан в бричку. – Wir ziehen noch weiter. Der Bosewicht ist schon wieder hinter uns her! [Ах, ваше сиятельство! Мы отправляемся еще далее. Злодей уж опять за нами по пятам.]
– Что такое? Что? – спрашивал князь Андрей.
Билибин вышел навстречу Болконскому. На всегда спокойном лице Билибина было волнение.
– Non, non, avouez que c'est charmant, – говорил он, – cette histoire du pont de Thabor (мост в Вене). Ils l'ont passe sans coup ferir. [Нет, нет, признайтесь, что это прелесть, эта история с Таборским мостом. Они перешли его без сопротивления.]
Князь Андрей ничего не понимал.
– Да откуда же вы, что вы не знаете того, что уже знают все кучера в городе?
– Я от эрцгерцогини. Там я ничего не слыхал.
– И не видали, что везде укладываются?
– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.
– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu'il n'y voit que du feu, et oubl celui qu'il devait faire faire sur l'ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C'est genial. Le prince d'Auersperg se pique d'honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c'est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n'est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]
– С'est trahison peut etre, [Быть может, измена,] – сказал князь Андрей, живо воображая себе серые шинели, раны, пороховой дым, звуки пальбы и славу, которая ожидает его.
– Non plus. Cela met la cour dans de trop mauvais draps, – продолжал Билибин. – Ce n'est ni trahison, ni lachete, ni betise; c'est comme a Ulm… – Он как будто задумался, отыскивая выражение: – c'est… c'est du Mack. Nous sommes mackes , [Также нет. Это ставит двор в самое нелепое положение; это ни измена, ни подлость, ни глупость; это как при Ульме, это… это Маковщина . Мы обмаковались. ] – заключил он, чувствуя, что он сказал un mot, и свежее mot, такое mot, которое будет повторяться.
Собранные до тех пор складки на лбу быстро распустились в знак удовольствия, и он, слегка улыбаясь, стал рассматривать свои ногти.
– Куда вы? – сказал он вдруг, обращаясь к князю Андрею, который встал и направился в свою комнату.
– Я еду.
– Куда?
– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.
– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.


В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
Желая спросить у кого нибудь из этих людей, где главнокомандующий, он подъехал к обозу. Прямо против него ехал странный, в одну лошадь, экипаж, видимо, устроенный домашними солдатскими средствами, представлявший середину между телегой, кабриолетом и коляской. В экипаже правил солдат и сидела под кожаным верхом за фартуком женщина, вся обвязанная платками. Князь Андрей подъехал и уже обратился с вопросом к солдату, когда его внимание обратили отчаянные крики женщины, сидевшей в кибиточке. Офицер, заведывавший обозом, бил солдата, сидевшего кучером в этой колясочке, за то, что он хотел объехать других, и плеть попадала по фартуку экипажа. Женщина пронзительно кричала. Увидав князя Андрея, она высунулась из под фартука и, махая худыми руками, выскочившими из под коврового платка, кричала:
– Адъютант! Господин адъютант!… Ради Бога… защитите… Что ж это будет?… Я лекарская жена 7 го егерского… не пускают; мы отстали, своих потеряли…
– В лепешку расшибу, заворачивай! – кричал озлобленный офицер на солдата, – заворачивай назад со шлюхой своею.
– Господин адъютант, защитите. Что ж это? – кричала лекарша.
– Извольте пропустить эту повозку. Разве вы не видите, что это женщина? – сказал князь Андрей, подъезжая к офицеру.
Офицер взглянул на него и, не отвечая, поворотился опять к солдату: – Я те объеду… Назад!…
– Пропустите, я вам говорю, – опять повторил, поджимая губы, князь Андрей.
– А ты кто такой? – вдруг с пьяным бешенством обратился к нему офицер. – Ты кто такой? Ты (он особенно упирал на ты ) начальник, что ль? Здесь я начальник, а не ты. Ты, назад, – повторил он, – в лепешку расшибу.
Это выражение, видимо, понравилось офицеру.
– Важно отбрил адъютантика, – послышался голос сзади.
Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что называется ridicule [смешное], но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку:
– Из воль те про пус тить!
Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.
– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.


Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.
Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.
Перемирие для Кутузова было единственным средством выиграть время, дать отдохнуть измученному отряду Багратиона и пропустить обозы и тяжести (движение которых было скрыто от французов), хотя один лишний переход до Цнайма. Предложение перемирия давало единственную и неожиданную возможность спасти армию. Получив это известие, Кутузов немедленно послал состоявшего при нем генерал адъютанта Винценгероде в неприятельский лагерь. Винценгероде должен был не только принять перемирие, но и предложить условия капитуляции, а между тем Кутузов послал своих адъютантов назад торопить сколь возможно движение обозов всей армии по кремско цнаймской дороге. Измученный, голодный отряд Багратиона один должен был, прикрывая собой это движение обозов и всей армии, неподвижно оставаться перед неприятелем в восемь раз сильнейшим.
Ожидания Кутузова сбылись как относительно того, что предложения капитуляции, ни к чему не обязывающие, могли дать время пройти некоторой части обозов, так и относительно того, что ошибка Мюрата должна была открыться очень скоро. Как только Бонапарте, находившийся в Шенбрунне, в 25 верстах от Голлабруна, получил донесение Мюрата и проект перемирия и капитуляции, он увидел обман и написал следующее письмо к Мюрату:
Au prince Murat. Schoenbrunn, 25 brumaire en 1805 a huit heures du matin.
«II m'est impossible de trouver des termes pour vous exprimer mon mecontentement. Vous ne commandez que mon avant garde et vous n'avez pas le droit de faire d'armistice sans mon ordre. Vous me faites perdre le fruit d'une campagne. Rompez l'armistice sur le champ et Mariechez a l'ennemi. Vous lui ferez declarer,que le general qui a signe cette capitulation, n'avait pas le droit de le faire, qu'il n'y a que l'Empereur de Russie qui ait ce droit.
«Toutes les fois cependant que l'Empereur de Russie ratifierait la dite convention, je la ratifierai; mais ce n'est qu'une ruse.Mariechez, detruisez l'armee russe… vous etes en position de prendre son bagage et son artiller.
«L'aide de camp de l'Empereur de Russie est un… Les officiers ne sont rien quand ils n'ont pas de pouvoirs: celui ci n'en avait point… Les Autrichiens se sont laisse jouer pour le passage du pont de Vienne, vous vous laissez jouer par un aide de camp de l'Empereur. Napoleon».
[Принцу Мюрату. Шенбрюнн, 25 брюмера 1805 г. 8 часов утра.
Я не могу найти слов чтоб выразить вам мое неудовольствие. Вы командуете только моим авангардом и не имеете права делать перемирие без моего приказания. Вы заставляете меня потерять плоды целой кампании. Немедленно разорвите перемирие и идите против неприятеля. Вы объявите ему, что генерал, подписавший эту капитуляцию, не имел на это права, и никто не имеет, исключая лишь российского императора.
Впрочем, если российский император согласится на упомянутое условие, я тоже соглашусь; но это не что иное, как хитрость. Идите, уничтожьте русскую армию… Вы можете взять ее обозы и ее артиллерию.
Генерал адъютант российского императора обманщик… Офицеры ничего не значат, когда не имеют власти полномочия; он также не имеет его… Австрийцы дали себя обмануть при переходе венского моста, а вы даете себя обмануть адъютантам императора.
Наполеон.]
Адъютант Бонапарте во всю прыть лошади скакал с этим грозным письмом к Мюрату. Сам Бонапарте, не доверяя своим генералам, со всею гвардией двигался к полю сражения, боясь упустить готовую жертву, а 4.000 ный отряд Багратиона, весело раскладывая костры, сушился, обогревался, варил в первый раз после трех дней кашу, и никто из людей отряда не знал и не думал о том, что предстояло ему.


В четвертом часу вечера князь Андрей, настояв на своей просьбе у Кутузова, приехал в Грунт и явился к Багратиону.
Адъютант Бонапарте еще не приехал в отряд Мюрата, и сражение еще не начиналось. В отряде Багратиона ничего не знали об общем ходе дел, говорили о мире, но не верили в его возможность. Говорили о сражении и тоже не верили и в близость сражения. Багратион, зная Болконского за любимого и доверенного адъютанта, принял его с особенным начальническим отличием и снисхождением, объяснил ему, что, вероятно, нынче или завтра будет сражение, и предоставил ему полную свободу находиться при нем во время сражения или в ариергарде наблюдать за порядком отступления, «что тоже было очень важно».
– Впрочем, нынче, вероятно, дела не будет, – сказал Багратион, как бы успокоивая князя Андрея.
«Ежели это один из обыкновенных штабных франтиков, посылаемых для получения крестика, то он и в ариергарде получит награду, а ежели хочет со мной быть, пускай… пригодится, коли храбрый офицер», подумал Багратион. Князь Андрей ничего не ответив, попросил позволения князя объехать позицию и узнать расположение войск с тем, чтобы в случае поручения знать, куда ехать. Дежурный офицер отряда, мужчина красивый, щеголевато одетый и с алмазным перстнем на указательном пальце, дурно, но охотно говоривший по французски, вызвался проводить князя Андрея.
Со всех сторон виднелись мокрые, с грустными лицами офицеры, чего то как будто искавшие, и солдаты, тащившие из деревни двери, лавки и заборы.
– Вот не можем, князь, избавиться от этого народа, – сказал штаб офицер, указывая на этих людей. – Распускают командиры. А вот здесь, – он указал на раскинутую палатку маркитанта, – собьются и сидят. Нынче утром всех выгнал: посмотрите, опять полна. Надо подъехать, князь, пугнуть их. Одна минута.
– Заедемте, и я возьму у него сыру и булку, – сказал князь Андрей, который не успел еще поесть.
– Что ж вы не сказали, князь? Я бы предложил своего хлеба соли.
Они сошли с лошадей и вошли под палатку маркитанта. Несколько человек офицеров с раскрасневшимися и истомленными лицами сидели за столами, пили и ели.
– Ну, что ж это, господа, – сказал штаб офицер тоном упрека, как человек, уже несколько раз повторявший одно и то же. – Ведь нельзя же отлучаться так. Князь приказал, чтобы никого не было. Ну, вот вы, г. штабс капитан, – обратился он к маленькому, грязному, худому артиллерийскому офицеру, который без сапог (он отдал их сушить маркитанту), в одних чулках, встал перед вошедшими, улыбаясь не совсем естественно.
– Ну, как вам, капитан Тушин, не стыдно? – продолжал штаб офицер, – вам бы, кажется, как артиллеристу надо пример показывать, а вы без сапог. Забьют тревогу, а вы без сапог очень хороши будете. (Штаб офицер улыбнулся.) Извольте отправляться к своим местам, господа, все, все, – прибавил он начальнически.
Князь Андрей невольно улыбнулся, взглянув на штабс капитана Тушина. Молча и улыбаясь, Тушин, переступая с босой ноги на ногу, вопросительно глядел большими, умными и добрыми глазами то на князя Андрея, то на штаб офицера.
– Солдаты говорят: разумшись ловчее, – сказал капитан Тушин, улыбаясь и робея, видимо, желая из своего неловкого положения перейти в шутливый тон.
Но еще он не договорил, как почувствовал, что шутка его не принята и не вышла. Он смутился.
– Извольте отправляться, – сказал штаб офицер, стараясь удержать серьезность.
Князь Андрей еще раз взглянул на фигурку артиллериста. В ней было что то особенное, совершенно не военное, несколько комическое, но чрезвычайно привлекательное.
Штаб офицер и князь Андрей сели на лошадей и поехали дальше.
Выехав за деревню, беспрестанно обгоняя и встречая идущих солдат, офицеров разных команд, они увидали налево краснеющие свежею, вновь вскопанною глиною строящиеся укрепления. Несколько баталионов солдат в одних рубахах, несмотря на холодный ветер, как белые муравьи, копошились на этих укреплениях; из за вала невидимо кем беспрестанно выкидывались лопаты красной глины. Они подъехали к укреплению, осмотрели его и поехали дальше. За самым укреплением наткнулись они на несколько десятков солдат, беспрестанно переменяющихся, сбегающих с укрепления. Они должны были зажать нос и тронуть лошадей рысью, чтобы выехать из этой отравленной атмосферы.
– Voila l'agrement des camps, monsieur le prince, [Вот удовольствие лагеря, князь,] – сказал дежурный штаб офицер.
Они выехали на противоположную гору. С этой горы уже видны были французы. Князь Андрей остановился и начал рассматривать.
– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда всё видно: поедемте, князь.
– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил:
– Солдату позорно красть, солдат должен быть честен, благороден и храбр; а коли у своего брата украл, так в нем чести нет; это мерзавец. Еще, еще!
И всё слышались гибкие удары и отчаянный, но притворный крик.
– Еще, еще, – приговаривал майор.
Молодой офицер, с выражением недоумения и страдания в лице, отошел от наказываемого, оглядываясь вопросительно на проезжавшего адъютанта.
Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и неприятельская стояли на левом и на правом фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собой. Кроме солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые, посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.
С раннего утра, несмотря на запрещение подходить к цепи, начальники не могли отбиться от любопытных. Солдаты, стоявшие в цепи, как люди, показывающие что нибудь редкое, уж не смотрели на французов, а делали свои наблюдения над приходящими и, скучая, дожидались смены. Князь Андрей остановился рассматривать французов.
– Глянь ка, глянь, – говорил один солдат товарищу, указывая на русского мушкатера солдата, который с офицером подошел к цепи и что то часто и горячо говорил с французским гренадером. – Вишь, лопочет как ловко! Аж хранцуз то за ним не поспевает. Ну ка ты, Сидоров!
– Погоди, послушай. Ишь, ловко! – отвечал Сидоров, считавшийся мастером говорить по французски.
Солдат, на которого указывали смеявшиеся, был Долохов. Князь Андрей узнал его и прислушался к его разговору. Долохов, вместе с своим ротным, пришел в цепь с левого фланга, на котором стоял их полк.
– Ну, еще, еще! – подстрекал ротный командир, нагибаясь вперед и стараясь не проронить ни одного непонятного для него слова. – Пожалуйста, почаще. Что он?
Долохов не отвечал ротному; он был вовлечен в горячий спор с французским гренадером. Они говорили, как и должно было быть, о кампании. Француз доказывал, смешивая австрийцев с русскими, что русские сдались и бежали от самого Ульма; Долохов доказывал, что русские не сдавались, а били французов.
– Здесь велят прогнать вас и прогоним, – говорил Долохов.
– Только старайтесь, чтобы вас не забрали со всеми вашими казаками, – сказал гренадер француз.
Зрители и слушатели французы засмеялись.
– Вас заставят плясать, как при Суворове вы плясали (on vous fera danser [вас заставят плясать]), – сказал Долохов.
– Qu'est ce qu'il chante? [Что он там поет?] – сказал один француз.
– De l'histoire ancienne, [Древняя история,] – сказал другой, догадавшись, что дело шло о прежних войнах. – L'Empereur va lui faire voir a votre Souvara, comme aux autres… [Император покажет вашему Сувара, как и другим…]
– Бонапарте… – начал было Долохов, но француз перебил его.
– Нет Бонапарте. Есть император! Sacre nom… [Чорт возьми…] – сердито крикнул он.
– Чорт его дери вашего императора!
И Долохов по русски, грубо, по солдатски обругался и, вскинув ружье, отошел прочь.
– Пойдемте, Иван Лукич, – сказал он ротному.
– Вот так по хранцузски, – заговорили солдаты в цепи. – Ну ка ты, Сидоров!
Сидоров подмигнул и, обращаясь к французам, начал часто, часто лепетать непонятные слова:
– Кари, мала, тафа, сафи, мутер, каска, – лопотал он, стараясь придавать выразительные интонации своему голосу.
– Го, го, го! ха ха, ха, ха! Ух! Ух! – раздался между солдатами грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было, казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам.
Но ружья остались заряжены, бойницы в домах и укреплениях так же грозно смотрели вперед и так же, как прежде, остались друг против друга обращенные, снятые с передков пушки.


Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.
Действительно, с батареи открывался вид почти всего расположения русских войск и большей части неприятеля. Прямо против батареи, на горизонте противоположного бугра, виднелась деревня Шенграбен; левее и правее можно было различить в трех местах, среди дыма их костров, массы французских войск, которых, очевидно, большая часть находилась в самой деревне и за горою. Левее деревни, в дыму, казалось что то похожее на батарею, но простым глазом нельзя было рассмотреть хорошенько. Правый фланг наш располагался на довольно крутом возвышении, которое господствовало над позицией французов. По нем расположена была наша пехота, и на самом краю видны были драгуны. В центре, где и находилась та батарея Тушина, с которой рассматривал позицию князь Андрей, был самый отлогий и прямой спуск и подъем к ручью, отделявшему нас от Шенграбена. Налево войска наши примыкали к лесу, где дымились костры нашей, рубившей дрова, пехоты. Линия французов была шире нашей, и ясно было, что французы легко могли обойти нас с обеих сторон. Сзади нашей позиции был крутой и глубокий овраг, по которому трудно было отступать артиллерии и коннице. Князь Андрей, облокотясь на пушку и достав бумажник, начертил для себя план расположения войск. В двух местах он карандашом поставил заметки, намереваясь сообщить их Багратиону. Он предполагал, во первых, сосредоточить всю артиллерию в центре и, во вторых, кавалерию перевести назад, на ту сторону оврага. Князь Андрей, постоянно находясь при главнокомандующем, следя за движениями масс и общими распоряжениями и постоянно занимаясь историческими описаниями сражений, и в этом предстоящем деле невольно соображал будущий ход военных действий только в общих чертах. Ему представлялись лишь следующего рода крупные случайности: «Ежели неприятель поведет атаку на правый фланг, – говорил он сам себе, – Киевский гренадерский и Подольский егерский должны будут удерживать свою позицию до тех пор, пока резервы центра не подойдут к ним. В этом случае драгуны могут ударить во фланг и опрокинуть их. В случае же атаки на центр, мы выставляем на этом возвышении центральную батарею и под ее прикрытием стягиваем левый фланг и отступаем до оврага эшелонами», рассуждал он сам с собою…
Всё время, что он был на батарее у орудия, он, как это часто бывает, не переставая, слышал звуки голосов офицеров, говоривших в балагане, но не понимал ни одного слова из того, что они говорили. Вдруг звук голосов из балагана поразил его таким задушевным тоном, что он невольно стал прислушиваться.
– Нет, голубчик, – говорил приятный и как будто знакомый князю Андрею голос, – я говорю, что коли бы возможно было знать, что будет после смерти, тогда бы и смерти из нас никто не боялся. Так то, голубчик.
Другой, более молодой голос перебил его:
– Да бойся, не бойся, всё равно, – не минуешь.
– А всё боишься! Эх вы, ученые люди, – сказал третий мужественный голос, перебивая обоих. – То то вы, артиллеристы, и учены очень оттого, что всё с собой свезти можно, и водочки и закусочки.
И владелец мужественного голоса, видимо, пехотный офицер, засмеялся.
– А всё боишься, – продолжал первый знакомый голос. – Боишься неизвестности, вот чего. Как там ни говори, что душа на небо пойдет… ведь это мы знаем, что неба нет, a сфера одна.
Опять мужественный голос перебил артиллериста.
– Ну, угостите же травником то вашим, Тушин, – сказал он.
«А, это тот самый капитан, который без сапог стоял у маркитанта», подумал князь Андрей, с удовольствием признавая приятный философствовавший голос.
– Травничку можно, – сказал Тушин, – а всё таки будущую жизнь постигнуть…
Он не договорил. В это время в воздухе послышался свист; ближе, ближе, быстрее и слышнее, слышнее и быстрее, и ядро, как будто не договорив всего, что нужно было, с нечеловеческою силой взрывая брызги, шлепнулось в землю недалеко от балагана. Земля как будто ахнула от страшного удара.
В то же мгновение из балагана выскочил прежде всех маленький Тушин с закушенною на бок трубочкой; доброе, умное лицо его было несколько бледно. За ним вышел владетель мужественного голоса, молодцоватый пехотный офицер, и побежал к своей роте, на бегу застегиваясь.


Князь Андрей верхом остановился на батарее, глядя на дым орудия, из которого вылетело ядро. Глаза его разбегались по обширному пространству. Он видел только, что прежде неподвижные массы французов заколыхались, и что налево действительно была батарея. На ней еще не разошелся дымок. Французские два конные, вероятно, адъютанта, проскакали по горе. Под гору, вероятно, для усиления цепи, двигалась явственно видневшаяся небольшая колонна неприятеля. Еще дым первого выстрела не рассеялся, как показался другой дымок и выстрел. Сраженье началось. Князь Андрей повернул лошадь и поскакал назад в Грунт отыскивать князя Багратиона. Сзади себя он слышал, как канонада становилась чаще и громче. Видно, наши начинали отвечать. Внизу, в том месте, где проезжали парламентеры, послышались ружейные выстрелы.
Лемарруа (Le Marierois) с грозным письмом Бонапарта только что прискакал к Мюрату, и пристыженный Мюрат, желая загладить свою ошибку, тотчас же двинул свои войска на центр и в обход обоих флангов, надеясь еще до вечера и до прибытия императора раздавить ничтожный, стоявший перед ним, отряд.
«Началось! Вот оно!» думал князь Андрей, чувствуя, как кровь чаще начинала приливать к его сердцу. «Но где же? Как же выразится мой Тулон?» думал он.
Проезжая между тех же рот, которые ели кашу и пили водку четверть часа тому назад, он везде видел одни и те же быстрые движения строившихся и разбиравших ружья солдат, и на всех лицах узнавал он то чувство оживления, которое было в его сердце. «Началось! Вот оно! Страшно и весело!» говорило лицо каждого солдата и офицера.
Не доехав еще до строившегося укрепления, он увидел в вечернем свете пасмурного осеннего дня подвигавшихся ему навстречу верховых. Передовой, в бурке и картузе со смушками, ехал на белой лошади. Это был князь Багратион. Князь Андрей остановился, ожидая его. Князь Багратион приостановил свою лошадь и, узнав князя Андрея, кивнул ему головой. Он продолжал смотреть вперед в то время, как князь Андрей говорил ему то, что он видел.
Выражение: «началось! вот оно!» было даже и на крепком карем лице князя Багратиона с полузакрытыми, мутными, как будто невыспавшимися глазами. Князь Андрей с беспокойным любопытством вглядывался в это неподвижное лицо, и ему хотелось знать, думает ли и чувствует, и что думает, что чувствует этот человек в эту минуту? «Есть ли вообще что нибудь там, за этим неподвижным лицом?» спрашивал себя князь Андрей, глядя на него. Князь Багратион наклонил голову, в знак согласия на слова князя Андрея, и сказал: «Хорошо», с таким выражением, как будто всё то, что происходило и что ему сообщали, было именно то, что он уже предвидел. Князь Андрей, запихавшись от быстроты езды, говорил быстро. Князь Багратион произносил слова с своим восточным акцентом особенно медленно, как бы внушая, что торопиться некуда. Он тронул, однако, рысью свою лошадь по направлению к батарее Тушина. Князь Андрей вместе с свитой поехал за ним. За князем Багратионом ехали: свитский офицер, личный адъютант князя, Жерков, ординарец, дежурный штаб офицер на энглизированной красивой лошади и статский чиновник, аудитор, который из любопытства попросился ехать в сражение. Аудитор, полный мужчина с полным лицом, с наивною улыбкой радости оглядывался вокруг, трясясь на своей лошади, представляя странный вид в своей камлотовой шинели на фурштатском седле среди гусар, казаков и адъютантов.
– Вот хочет сраженье посмотреть, – сказал Жерков Болконскому, указывая на аудитора, – да под ложечкой уж заболело.
– Ну, полно вам, – проговорил аудитор с сияющею, наивною и вместе хитрою улыбкой, как будто ему лестно было, что он составлял предмет шуток Жеркова, и как будто он нарочно старался казаться глупее, чем он был в самом деле.
– Tres drole, mon monsieur prince, [Очень забавно, мой господин князь,] – сказал дежурный штаб офицер. (Он помнил, что по французски как то особенно говорится титул князь, и никак не мог наладить.)
В это время они все уже подъезжали к батарее Тушина, и впереди их ударилось ядро.
– Что ж это упало? – наивно улыбаясь, спросил аудитор.
– Лепешки французские, – сказал Жерков.
– Этим то бьют, значит? – спросил аудитор. – Страсть то какая!
И он, казалось, распускался весь от удовольствия. Едва он договорил, как опять раздался неожиданно страшный свист, вдруг прекратившийся ударом во что то жидкое, и ш ш ш шлеп – казак, ехавший несколько правее и сзади аудитора, с лошадью рухнулся на землю. Жерков и дежурный штаб офицер пригнулись к седлам и прочь поворотили лошадей. Аудитор остановился против казака, со внимательным любопытством рассматривая его. Казак был мертв, лошадь еще билась.
Князь Багратион, прищурившись, оглянулся и, увидав причину происшедшего замешательства, равнодушно отвернулся, как будто говоря: стоит ли глупостями заниматься! Он остановил лошадь, с приемом хорошего ездока, несколько перегнулся и выправил зацепившуюся за бурку шпагу. Шпага была старинная, не такая, какие носились теперь. Князь Андрей вспомнил рассказ о том, как Суворов в Италии подарил свою шпагу Багратиону, и ему в эту минуту особенно приятно было это воспоминание. Они подъехали к той самой батарее, у которой стоял Болконский, когда рассматривал поле сражения.
– Чья рота? – спросил князь Багратион у фейерверкера, стоявшего у ящиков.
Он спрашивал: чья рота? а в сущности он спрашивал: уж не робеете ли вы тут? И фейерверкер понял это.
– Капитана Тушина, ваше превосходительство, – вытягиваясь, закричал веселым голосом рыжий, с покрытым веснушками лицом, фейерверкер.
– Так, так, – проговорил Багратион, что то соображая, и мимо передков проехал к крайнему орудию.
В то время как он подъезжал, из орудия этого, оглушая его и свиту, зазвенел выстрел, и в дыму, вдруг окружившем орудие, видны были артиллеристы, подхватившие пушку и, торопливо напрягаясь, накатывавшие ее на прежнее место. Широкоплечий, огромный солдат 1 й с банником, широко расставив ноги, отскочил к колесу. 2 й трясущейся рукой клал заряд в дуло. Небольшой сутуловатый человек, офицер Тушин, спотыкнувшись на хобот, выбежал вперед, не замечая генерала и выглядывая из под маленькой ручки.
– Еще две линии прибавь, как раз так будет, – закричал он тоненьким голоском, которому он старался придать молодцоватость, не шедшую к его фигуре. – Второе! – пропищал он. – Круши, Медведев!
Багратион окликнул офицера, и Тушин, робким и неловким движением, совсем не так, как салютуют военные, а так, как благословляют священники, приложив три пальца к козырьку, подошел к генералу. Хотя орудия Тушина были назначены для того, чтоб обстреливать лощину, он стрелял брандскугелями по видневшейся впереди деревне Шенграбен, перед которой выдвигались большие массы французов.
Никто не приказывал Тушину, куда и чем стрелять, и он, посоветовавшись с своим фельдфебелем Захарченком, к которому имел большое уважение, решил, что хорошо было бы зажечь деревню. «Хорошо!» сказал Багратион на доклад офицера и стал оглядывать всё открывавшееся перед ним поле сражения, как бы что то соображая. С правой стороны ближе всего подошли французы. Пониже высоты, на которой стоял Киевский полк, в лощине речки слышалась хватающая за душу перекатная трескотня ружей, и гораздо правее, за драгунами, свитский офицер указывал князю на обходившую наш фланг колонну французов. Налево горизонт ограничивался близким лесом. Князь Багратион приказал двум баталионам из центра итти на подкрепление направо. Свитский офицер осмелился заметить князю, что по уходе этих баталионов орудия останутся без прикрытия. Князь Багратион обернулся к свитскому офицеру и тусклыми глазами посмотрел на него молча. Князю Андрею казалось, что замечание свитского офицера было справедливо и что действительно сказать было нечего. Но в это время прискакал адъютант от полкового командира, бывшего в лощине, с известием, что огромные массы французов шли низом, что полк расстроен и отступает к киевским гренадерам. Князь Багратион наклонил голову в знак согласия и одобрения. Шагом поехал он направо и послал адъютанта к драгунам с приказанием атаковать французов. Но посланный туда адъютант приехал через полчаса с известием, что драгунский полковой командир уже отступил за овраг, ибо против него был направлен сильный огонь, и он понапрасну терял людей и потому спешил стрелков в лес.
– Хорошо! – сказал Багратион.
В то время как он отъезжал от батареи, налево тоже послышались выстрелы в лесу, и так как было слишком далеко до левого фланга, чтобы успеть самому приехать во время, князь Багратион послал туда Жеркова сказать старшему генералу, тому самому, который представлял полк Кутузову в Браунау, чтобы он отступил сколь можно поспешнее за овраг, потому что правый фланг, вероятно, не в силах будет долго удерживать неприятеля. Про Тушина же и баталион, прикрывавший его, было забыто. Князь Андрей тщательно прислушивался к разговорам князя Багратиона с начальниками и к отдаваемым им приказаниям и к удивлению замечал, что приказаний никаких отдаваемо не было, а что князь Багратион только старался делать вид, что всё, что делалось по необходимости, случайности и воле частных начальников, что всё это делалось хоть не по его приказанию, но согласно с его намерениями. Благодаря такту, который выказывал князь Багратион, князь Андрей замечал, что, несмотря на эту случайность событий и независимость их от воли начальника, присутствие его сделало чрезвычайно много. Начальники, с расстроенными лицами подъезжавшие к князю Багратиону, становились спокойны, солдаты и офицеры весело приветствовали его и становились оживленнее в его присутствии и, видимо, щеголяли перед ним своею храбростию.


Князь Багратион, выехав на самый высокий пункт нашего правого фланга, стал спускаться книзу, где слышалась перекатная стрельба и ничего не видно было от порохового дыма. Чем ближе они спускались к лощине, тем менее им становилось видно, но тем чувствительнее становилась близость самого настоящего поля сражения. Им стали встречаться раненые. Одного с окровавленной головой, без шапки, тащили двое солдат под руки. Он хрипел и плевал. Пуля попала, видно, в рот или в горло. Другой, встретившийся им, бодро шел один, без ружья, громко охая и махая от свежей боли рукою, из которой кровь лилась, как из стклянки, на его шинель. Лицо его казалось больше испуганным, чем страдающим. Он минуту тому назад был ранен. Переехав дорогу, они стали круто спускаться и на спуске увидали несколько человек, которые лежали; им встретилась толпа солдат, в числе которых были и не раненые. Солдаты шли в гору, тяжело дыша, и, несмотря на вид генерала, громко разговаривали и махали руками. Впереди, в дыму, уже были видны ряды серых шинелей, и офицер, увидав Багратиона, с криком побежал за солдатами, шедшими толпой, требуя, чтоб они воротились. Багратион подъехал к рядам, по которым то там, то здесь быстро щелкали выстрелы, заглушая говор и командные крики. Весь воздух пропитан был пороховым дымом. Лица солдат все были закопчены порохом и оживлены. Иные забивали шомполами, другие посыпали на полки, доставали заряды из сумок, третьи стреляли. Но в кого они стреляли, этого не было видно от порохового дыма, не уносимого ветром. Довольно часто слышались приятные звуки жужжанья и свистения. «Что это такое? – думал князь Андрей, подъезжая к этой толпе солдат. – Это не может быть атака, потому что они не двигаются; не может быть карре: они не так стоят».
Худощавый, слабый на вид старичок, полковой командир, с приятною улыбкой, с веками, которые больше чем наполовину закрывали его старческие глаза, придавая ему кроткий вид, подъехал к князю Багратиону и принял его, как хозяин дорогого гостя. Он доложил князю Багратиону, что против его полка была конная атака французов, но что, хотя атака эта отбита, полк потерял больше половины людей. Полковой командир сказал, что атака была отбита, придумав это военное название тому, что происходило в его полку; но он действительно сам не знал, что происходило в эти полчаса во вверенных ему войсках, и не мог с достоверностью сказать, была ли отбита атака или полк его был разбит атакой. В начале действий он знал только то, что по всему его полку стали летать ядра и гранаты и бить людей, что потом кто то закричал: «конница», и наши стали стрелять. И стреляли до сих пор уже не в конницу, которая скрылась, а в пеших французов, которые показались в лощине и стреляли по нашим. Князь Багратион наклонил голову в знак того, что всё это было совершенно так, как он желал и предполагал. Обратившись к адъютанту, он приказал ему привести с горы два баталиона 6 го егерского, мимо которых они сейчас проехали. Князя Андрея поразила в эту минуту перемена, происшедшая в лице князя Багратиона. Лицо его выражало ту сосредоточенную и счастливую решимость, которая бывает у человека, готового в жаркий день броситься в воду и берущего последний разбег. Не было ни невыспавшихся тусклых глаз, ни притворно глубокомысленного вида: круглые, твердые, ястребиные глаза восторженно и несколько презрительно смотрели вперед, очевидно, ни на чем не останавливаясь, хотя в его движениях оставалась прежняя медленность и размеренность.
Полковой командир обратился к князю Багратиону, упрашивая его отъехать назад, так как здесь было слишком опасно. «Помилуйте, ваше сиятельство, ради Бога!» говорил он, за подтверждением взглядывая на свитского офицера, который отвертывался от него. «Вот, изволите видеть!» Он давал заметить пули, которые беспрестанно визжали, пели и свистали около них. Он говорил таким тоном просьбы и упрека, с каким плотник говорит взявшемуся за топор барину: «наше дело привычное, а вы ручки намозолите». Он говорил так, как будто его самого не могли убить эти пули, и его полузакрытые глаза придавали его словам еще более убедительное выражение. Штаб офицер присоединился к увещаниям полкового командира; но князь Багратион не отвечал им и только приказал перестать стрелять и построиться так, чтобы дать место подходившим двум баталионам. В то время как он говорил, будто невидимою рукой потянулся справа налево, от поднявшегося ветра, полог дыма, скрывавший лощину, и противоположная гора с двигающимися по ней французами открылась перед ними. Все глаза были невольно устремлены на эту французскую колонну, подвигавшуюся к нам и извивавшуюся по уступам местности. Уже видны были мохнатые шапки солдат; уже можно было отличить офицеров от рядовых; видно было, как трепалось о древко их знамя.
– Славно идут, – сказал кто то в свите Багратиона.
Голова колонны спустилась уже в лощину. Столкновение должно было произойти на этой стороне спуска…
Остатки нашего полка, бывшего в деле, поспешно строясь, отходили вправо; из за них, разгоняя отставших, подходили стройно два баталиона 6 го егерского. Они еще не поровнялись с Багратионом, а уже слышен был тяжелый, грузный шаг, отбиваемый в ногу всею массой людей. С левого фланга шел ближе всех к Багратиону ротный командир, круглолицый, статный мужчина с глупым, счастливым выражением лица, тот самый, который выбежал из балагана. Он, видимо, ни о чем не думал в эту минуту, кроме того, что он молодцом пройдет мимо начальства.
С фрунтовым самодовольством он шел легко на мускулистых ногах, точно он плыл, без малейшего усилия вытягиваясь и отличаясь этою легкостью от тяжелого шага солдат, шедших по его шагу. Он нес у ноги вынутую тоненькую, узенькую шпагу (гнутую шпажку, не похожую на оружие) и, оглядываясь то на начальство, то назад, не теряя шагу, гибко поворачивался всем своим сильным станом. Казалось, все силы души его были направлены на то,чтобы наилучшим образом пройти мимо начальства, и, чувствуя, что он исполняет это дело хорошо, он был счастлив. «Левой… левой… левой…», казалось, внутренно приговаривал он через каждый шаг, и по этому такту с разно образно строгими лицами двигалась стена солдатских фигур, отягченных ранцами и ружьями, как будто каждый из этих сотен солдат мысленно через шаг приговаривал: «левой… левой… левой…». Толстый майор, пыхтя и разрознивая шаг, обходил куст по дороге; отставший солдат, запыхавшись, с испуганным лицом за свою неисправность, рысью догонял роту; ядро, нажимая воздух, пролетело над головой князя Багратиона и свиты и в такт: «левой – левой!» ударилось в колонну. «Сомкнись!» послышался щеголяющий голос ротного командира. Солдаты дугой обходили что то в том месте, куда упало ядро; старый кавалер, фланговый унтер офицер, отстав около убитых, догнал свой ряд, подпрыгнув, переменил ногу, попал в шаг и сердито оглянулся. «Левой… левой… левой…», казалось, слышалось из за угрожающего молчания и однообразного звука единовременно ударяющих о землю ног.
– Молодцами, ребята! – сказал князь Багратион.
«Ради… ого го го го го!…» раздалось по рядам. Угрюмый солдат, шедший слева, крича, оглянулся глазами на Багратиона с таким выражением, как будто говорил: «сами знаем»; другой, не оглядываясь и как будто боясь развлечься, разинув рот, кричал и проходил.
Велено было остановиться и снять ранцы.
Багратион объехал прошедшие мимо его ряды и слез с лошади. Он отдал казаку поводья, снял и отдал бурку, расправил ноги и поправил на голове картуз. Голова французской колонны, с офицерами впереди, показалась из под горы.
«С Богом!» проговорил Багратион твердым, слышным голосом, на мгновение обернулся к фронту и, слегка размахивая руками, неловким шагом кавалериста, как бы трудясь, пошел вперед по неровному полю. Князь Андрей чувствовал, что какая то непреодолимая сила влечет его вперед, и испытывал большое счастие. [Тут произошла та атака, про которую Тьер говорит: «Les russes se conduisirent vaillamment, et chose rare a la guerre, on vit deux masses d'infanterie Mariecher resolument l'une contre l'autre sans qu'aucune des deux ceda avant d'etre abordee»; а Наполеон на острове Св. Елены сказал: «Quelques bataillons russes montrerent de l'intrepidite„. [Русские вели себя доблестно, и вещь – редкая на войне, две массы пехоты шли решительно одна против другой, и ни одна из двух не уступила до самого столкновения“. Слова Наполеона: [Несколько русских батальонов проявили бесстрашие.]
Уже близко становились французы; уже князь Андрей, шедший рядом с Багратионом, ясно различал перевязи, красные эполеты, даже лица французов. (Он ясно видел одного старого французского офицера, который вывернутыми ногами в штиблетах с трудом шел в гору.) Князь Багратион не давал нового приказания и всё так же молча шел перед рядами. Вдруг между французами треснул один выстрел, другой, третий… и по всем расстроившимся неприятельским рядам разнесся дым и затрещала пальба. Несколько человек наших упало, в том числе и круглолицый офицер, шедший так весело и старательно. Но в то же мгновение как раздался первый выстрел, Багратион оглянулся и закричал: «Ура!»
«Ура а а а!» протяжным криком разнеслось по нашей линии и, обгоняя князя Багратиона и друг друга, нестройною, но веселою и оживленною толпой побежали наши под гору за расстроенными французами.


Атака 6 го егерского обеспечила отступление правого фланга. В центре действие забытой батареи Тушина, успевшего зажечь Шенграбен, останавливало движение французов. Французы тушили пожар, разносимый ветром, и давали время отступать. Отступление центра через овраг совершалось поспешно и шумно; однако войска, отступая, не путались командами. Но левый фланг, который единовременно был атакован и обходим превосходными силами французов под начальством Ланна и который состоял из Азовского и Подольского пехотных и Павлоградского гусарского полков, был расстроен. Багратион послал Жеркова к генералу левого фланга с приказанием немедленно отступать.
Жерков бойко, не отнимая руки от фуражки, тронул лошадь и поскакал. Но едва только он отъехал от Багратиона, как силы изменили ему. На него нашел непреодолимый страх, и он не мог ехать туда, где было опасно.
Подъехав к войскам левого фланга, он поехал не вперед, где была стрельба, а стал отыскивать генерала и начальников там, где их не могло быть, и потому не передал приказания.
Командование левым флангом принадлежало по старшинству полковому командиру того самого полка, который представлялся под Браунау Кутузову и в котором служил солдатом Долохов. Командование же крайнего левого фланга было предназначено командиру Павлоградского полка, где служил Ростов, вследствие чего произошло недоразумение. Оба начальника были сильно раздражены друг против друга, и в то самое время как на правом фланге давно уже шло дело и французы уже начали наступление, оба начальника были заняты переговорами, которые имели целью оскорбить друг друга. Полки же, как кавалерийский, так и пехотный, были весьма мало приготовлены к предстоящему делу. Люди полков, от солдата до генерала, не ждали сражения и спокойно занимались мирными делами: кормлением лошадей в коннице, собиранием дров – в пехоте.
– Есть он, однако, старше моего в чином, – говорил немец, гусарский полковник, краснея и обращаясь к подъехавшему адъютанту, – то оставляяй его делать, как он хочет. Я своих гусар не могу жертвовать. Трубач! Играй отступление!
Но дело становилось к спеху. Канонада и стрельба, сливаясь, гремели справа и в центре, и французские капоты стрелков Ланна проходили уже плотину мельницы и выстраивались на этой стороне в двух ружейных выстрелах. Пехотный полковник вздрагивающею походкой подошел к лошади и, взлезши на нее и сделавшись очень прямым и высоким, поехал к павлоградскому командиру. Полковые командиры съехались с учтивыми поклонами и со скрываемою злобой в сердце.
– Опять таки, полковник, – говорил генерал, – не могу я, однако, оставить половину людей в лесу. Я вас прошу , я вас прошу , – повторил он, – занять позицию и приготовиться к атаке.
– А вас прошу не мешивайтся не свое дело, – отвечал, горячась, полковник. – Коли бы вы был кавалерист…
– Я не кавалерист, полковник, но я русский генерал, и ежели вам это неизвестно…
– Очень известно, ваше превосходительство, – вдруг вскрикнул, трогая лошадь, полковник, и делаясь красно багровым. – Не угодно ли пожаловать в цепи, и вы будете посмотрейть, что этот позиция никуда негодный. Я не хочу истребить своя полка для ваше удовольствие.
– Вы забываетесь, полковник. Я не удовольствие свое соблюдаю и говорить этого не позволю.
Генерал, принимая приглашение полковника на турнир храбрости, выпрямив грудь и нахмурившись, поехал с ним вместе по направлению к цепи, как будто всё их разногласие должно было решиться там, в цепи, под пулями. Они приехали в цепь, несколько пуль пролетело над ними, и они молча остановились. Смотреть в цепи нечего было, так как и с того места, на котором они прежде стояли, ясно было, что по кустам и оврагам кавалерии действовать невозможно, и что французы обходят левое крыло. Генерал и полковник строго и значительно смотрели, как два петуха, готовящиеся к бою, друг на друга, напрасно выжидая признаков трусости. Оба выдержали экзамен. Так как говорить было нечего, и ни тому, ни другому не хотелось подать повод другому сказать, что он первый выехал из под пуль, они долго простояли бы там, взаимно испытывая храбрость, ежели бы в это время в лесу, почти сзади их, не послышались трескотня ружей и глухой сливающийся крик. Французы напали на солдат, находившихся в лесу с дровами. Гусарам уже нельзя было отступать вместе с пехотой. Они были отрезаны от пути отступления налево французскою цепью. Теперь, как ни неудобна была местность, необходимо было атаковать, чтобы проложить себе дорогу.
Эскадрон, где служил Ростов, только что успевший сесть на лошадей, был остановлен лицом к неприятелю. Опять, как и на Энском мосту, между эскадроном и неприятелем никого не было, и между ними, разделяя их, лежала та же страшная черта неизвестности и страха, как бы черта, отделяющая живых от мертвых. Все люди чувствовали эту черту, и вопрос о том, перейдут ли или нет и как перейдут они черту, волновал их.
Ко фронту подъехал полковник, сердито ответил что то на вопросы офицеров и, как человек, отчаянно настаивающий на своем, отдал какое то приказание. Никто ничего определенного не говорил, но по эскадрону пронеслась молва об атаке. Раздалась команда построения, потом визгнули сабли, вынутые из ножен. Но всё еще никто не двигался. Войска левого фланга, и пехота и гусары, чувствовали, что начальство само не знает, что делать, и нерешимость начальников сообщалась войскам.
«Поскорее, поскорее бы», думал Ростов, чувствуя, что наконец то наступило время изведать наслаждение атаки, про которое он так много слышал от товарищей гусаров.
– С Богом, г'ебята, – прозвучал голос Денисова, – г'ысыо, маг'ш!
В переднем ряду заколыхались крупы лошадей. Грачик потянул поводья и сам тронулся.
Справа Ростов видел первые ряды своих гусар, а еще дальше впереди виднелась ему темная полоса, которую он не мог рассмотреть, но считал неприятелем. Выстрелы были слышны, но в отдалении.
– Прибавь рыси! – послышалась команда, и Ростов чувствовал, как поддает задом, перебивая в галоп, его Грачик.
Он вперед угадывал его движения, и ему становилось все веселее и веселее. Он заметил одинокое дерево впереди. Это дерево сначала было впереди, на середине той черты, которая казалась столь страшною. А вот и перешли эту черту, и не только ничего страшного не было, но всё веселее и оживленнее становилось. «Ох, как я рубану его», думал Ростов, сжимая в руке ефес сабли.
– О о о а а а!! – загудели голоса. «Ну, попадись теперь кто бы ни был», думал Ростов, вдавливая шпоры Грачику, и, перегоняя других, выпустил его во весь карьер. Впереди уже виден был неприятель. Вдруг, как широким веником, стегнуло что то по эскадрону. Ростов поднял саблю, готовясь рубить, но в это время впереди скакавший солдат Никитенко отделился от него, и Ростов почувствовал, как во сне, что продолжает нестись с неестественною быстротой вперед и вместе с тем остается на месте. Сзади знакомый гусар Бандарчук наскакал на него и сердито посмотрел. Лошадь Бандарчука шарахнулась, и он обскакал мимо.
«Что же это? я не подвигаюсь? – Я упал, я убит…» в одно мгновение спросил и ответил Ростов. Он был уже один посреди поля. Вместо двигавшихся лошадей и гусарских спин он видел вокруг себя неподвижную землю и жнивье. Теплая кровь была под ним. «Нет, я ранен, и лошадь убита». Грачик поднялся было на передние ноги, но упал, придавив седоку ногу. Из головы лошади текла кровь. Лошадь билась и не могла встать. Ростов хотел подняться и упал тоже: ташка зацепилась за седло. Где были наши, где были французы – он не знал. Никого не было кругом.
Высвободив ногу, он поднялся. «Где, с какой стороны была теперь та черта, которая так резко отделяла два войска?» – он спрашивал себя и не мог ответить. «Уже не дурное ли что нибудь случилось со мной? Бывают ли такие случаи, и что надо делать в таких случаях?» – спросил он сам себя вставая; и в это время почувствовал, что что то лишнее висит на его левой онемевшей руке. Кисть ее была, как чужая. Он оглядывал руку, тщетно отыскивая на ней кровь. «Ну, вот и люди, – подумал он радостно, увидав несколько человек, бежавших к нему. – Они мне помогут!» Впереди этих людей бежал один в странном кивере и в синей шинели, черный, загорелый, с горбатым носом. Еще два и еще много бежало сзади. Один из них проговорил что то странное, нерусское. Между задними такими же людьми, в таких же киверах, стоял один русский гусар. Его держали за руки; позади его держали его лошадь.
«Верно, наш пленный… Да. Неужели и меня возьмут? Что это за люди?» всё думал Ростов, не веря своим глазам. «Неужели французы?» Он смотрел на приближавшихся французов, и, несмотря на то, что за секунду скакал только затем, чтобы настигнуть этих французов и изрубить их, близость их казалась ему теперь так ужасна, что он не верил своим глазам. «Кто они? Зачем они бегут? Неужели ко мне? Неужели ко мне они бегут? И зачем? Убить меня? Меня, кого так любят все?» – Ему вспомнилась любовь к нему его матери, семьи, друзей, и намерение неприятелей убить его показалось невозможно. «А может, – и убить!» Он более десяти секунд стоял, не двигаясь с места и не понимая своего положения. Передний француз с горбатым носом подбежал так близко, что уже видно было выражение его лица. И разгоряченная чуждая физиономия этого человека, который со штыком на перевес, сдерживая дыханье, легко подбегал к нему, испугала Ростова. Он схватил пистолет и, вместо того чтобы стрелять из него, бросил им в француза и побежал к кустам что было силы. Не с тем чувством сомнения и борьбы, с каким он ходил на Энский мост, бежал он, а с чувством зайца, убегающего от собак. Одно нераздельное чувство страха за свою молодую, счастливую жизнь владело всем его существом. Быстро перепрыгивая через межи, с тою стремительностью, с которою он бегал, играя в горелки, он летел по полю, изредка оборачивая свое бледное, доброе, молодое лицо, и холод ужаса пробегал по его спине. «Нет, лучше не смотреть», подумал он, но, подбежав к кустам, оглянулся еще раз. Французы отстали, и даже в ту минуту как он оглянулся, передний только что переменил рысь на шаг и, обернувшись, что то сильно кричал заднему товарищу. Ростов остановился. «Что нибудь не так, – подумал он, – не может быть, чтоб они хотели убить меня». А между тем левая рука его была так тяжела, как будто двухпудовая гиря была привешана к ней. Он не мог бежать дальше. Француз остановился тоже и прицелился. Ростов зажмурился и нагнулся. Одна, другая пуля пролетела, жужжа, мимо него. Он собрал последние силы, взял левую руку в правую и побежал до кустов. В кустах были русские стрелки.


Пехотные полки, застигнутые врасплох в лесу, выбегали из леса, и роты, смешиваясь с другими ротами, уходили беспорядочными толпами. Один солдат в испуге проговорил страшное на войне и бессмысленное слово: «отрезали!», и слово вместе с чувством страха сообщилось всей массе.
– Обошли! Отрезали! Пропали! – кричали голоса бегущих.
Полковой командир, в ту самую минуту как он услыхал стрельбу и крик сзади, понял, что случилось что нибудь ужасное с его полком, и мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем не виноватый офицер, мог быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста полковника и свою генеральскую важность, а главное – совершенно забыв про опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря лошадь, поскакал к полку под градом обсыпавших, но счастливо миновавших его пуль. Он желал одного: узнать, в чем дело, и помочь и исправить во что бы то ни стало ошибку, ежели она была с его стороны, и не быть виновным ему, двадцать два года служившему, ни в чем не замеченному, примерному офицеру.
Счастливо проскакав между французами, он подскакал к полю за лесом, через который бежали наши и, не слушаясь команды, спускались под гору. Наступила та минута нравственного колебания, которая решает участь сражений: послушают эти расстроенные толпы солдат голоса своего командира или, оглянувшись на него, побегут дальше. Несмотря на отчаянный крик прежде столь грозного для солдата голоса полкового командира, несмотря на разъяренное, багровое, на себя не похожее лицо полкового командира и маханье шпагой, солдаты всё бежали, разговаривали, стреляли в воздух и не слушали команды. Нравственное колебание, решающее участь сражений, очевидно, разрешалось в пользу страха.
Генерал закашлялся от крика и порохового дыма и остановился в отчаянии. Всё казалось потеряно, но в эту минуту французы, наступавшие на наших, вдруг, без видимой причины, побежали назад, скрылись из опушки леса, и в лесу показались русские стрелки. Это была рота Тимохина, которая одна в лесу удержалась в порядке и, засев в канаву у леса, неожиданно атаковала французов. Тимохин с таким отчаянным криком бросился на французов и с такою безумною и пьяною решительностью, с одною шпажкой, набежал на неприятеля, что французы, не успев опомниться, побросали оружие и побежали. Долохов, бежавший рядом с Тимохиным, в упор убил одного француза и первый взял за воротник сдавшегося офицера. Бегущие возвратились, баталионы собрались, и французы, разделившие было на две части войска левого фланга, на мгновение были оттеснены. Резервные части успели соединиться, и беглецы остановились. Полковой командир стоял с майором Экономовым у моста, пропуская мимо себя отступающие роты, когда к нему подошел солдат, взял его за стремя и почти прислонился к нему. На солдате была синеватая, фабричного сукна шинель, ранца и кивера не было, голова была повязана, и через плечо была надета французская зарядная сумка. Он в руках держал офицерскую шпагу. Солдат был бледен, голубые глаза его нагло смотрели в лицо полковому командиру, а рот улыбался.Несмотря на то,что полковой командир был занят отданием приказания майору Экономову, он не мог не обратить внимания на этого солдата.
– Ваше превосходительство, вот два трофея, – сказал Долохов, указывая на французскую шпагу и сумку. – Мною взят в плен офицер. Я остановил роту. – Долохов тяжело дышал от усталости; он говорил с остановками. – Вся рота может свидетельствовать. Прошу запомнить, ваше превосходительство!
– Хорошо, хорошо, – сказал полковой командир и обратился к майору Экономову.
Но Долохов не отошел; он развязал платок, дернул его и показал запекшуюся в волосах кровь.
– Рана штыком, я остался во фронте. Попомните, ваше превосходительство.

Про батарею Тушина было забыто, и только в самом конце дела, продолжая слышать канонаду в центре, князь Багратион послал туда дежурного штаб офицера и потом князя Андрея, чтобы велеть батарее отступать как можно скорее. Прикрытие, стоявшее подле пушек Тушина, ушло, по чьему то приказанию, в середине дела; но батарея продолжала стрелять и не была взята французами только потому, что неприятель не мог предполагать дерзости стрельбы четырех никем не защищенных пушек. Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные силы русских, и два раза пытался атаковать этот пункт и оба раза был прогоняем картечными выстрелами одиноко стоявших на этом возвышении четырех пушек.
Скоро после отъезда князя Багратиона Тушину удалось зажечь Шенграбен.
– Вишь, засумятились! Горит! Вишь, дым то! Ловко! Важно! Дым то, дым то! – заговорила прислуга, оживляясь.
Все орудия без приказания били в направлении пожара. Как будто подгоняя, подкрикивали солдаты к каждому выстрелу: «Ловко! Вот так так! Ишь, ты… Важно!» Пожар, разносимый ветром, быстро распространялся. Французские колонны, выступившие за деревню, ушли назад, но, как бы в наказание за эту неудачу, неприятель выставил правее деревни десять орудий и стал бить из них по Тушину.
Из за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому. Оживление, раз установившееся, однако, не ослабело, а только переменило настроение. Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи. Офицер, товарищ Тушина, был убит в начале дела, и в продолжение часа из сорока человек прислуги выбыли семнадцать, но артиллеристы всё так же были веселы и оживлены. Два раза они замечали, что внизу, близко от них, показывались французы, и тогда они били по них картечью.
Маленький человек, с слабыми, неловкими движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку за это , как он говорил, и, рассыпая из нее огонь, выбегал вперед и из под маленькой ручки смотрел на французов.
– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.
В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.
Вследствие этого страшного гула, шума, потребности внимания и деятельности Тушин не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову. Напротив, ему становилось всё веселее и веселее. Ему казалось, что уже очень давно, едва ли не вчера, была та минута, когда он увидел неприятеля и сделал первый выстрел, и что клочок поля, на котором он стоял, был ему давно знакомым, родственным местом. Несмотря на то, что он всё помнил, всё соображал, всё делал, что мог делать самый лучший офицер в его положении, он находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или на состояние пьяного человека.
Из за оглушающих со всех сторон звуков своих орудий, из за свиста и ударов снарядов неприятелей, из за вида вспотевшей, раскрасневшейся, торопящейся около орудий прислуги, из за вида крови людей и лошадей, из за вида дымков неприятеля на той стороне (после которых всякий раз прилетало ядро и било в землю, в человека, в орудие или в лошадь), из за вида этих предметов у него в голове установился свой фантастический мир, который составлял его наслаждение в эту минуту. Неприятельские пушки в его воображении были не пушки, а трубки, из которых редкими клубами выпускал дым невидимый курильщик.
– Вишь, пыхнул опять, – проговорил Тушин шопотом про себя, в то время как с горы выскакивал клуб дыма и влево полосой относился ветром, – теперь мячик жди – отсылать назад.
– Что прикажете, ваше благородие? – спросил фейерверкер, близко стоявший около него и слышавший, что он бормотал что то.
– Ничего, гранату… – отвечал он.
«Ну ка, наша Матвевна», говорил он про себя. Матвевной представлялась в его воображении большая крайняя, старинного литья пушка. Муравьями представлялись ему французы около своих орудий. Красавец и пьяница первый номер второго орудия в его мире был дядя ; Тушин чаще других смотрел на него и радовался на каждое его движение. Звук то замиравшей, то опять усиливавшейся ружейной перестрелки под горою представлялся ему чьим то дыханием. Он прислушивался к затиханью и разгоранью этих звуков.
– Ишь, задышала опять, задышала, – говорил он про себя.
Сам он представлялся себе огромного роста, мощным мужчиной, который обеими руками швыряет французам ядра.
– Ну, Матвевна, матушка, не выдавай! – говорил он, отходя от орудия, как над его головой раздался чуждый, незнакомый голос:
– Капитан Тушин! Капитан!
Тушин испуганно оглянулся. Это был тот штаб офицер, который выгнал его из Грунта. Он запыхавшимся голосом кричал ему:
– Что вы, с ума сошли. Вам два раза приказано отступать, а вы…
«Ну, за что они меня?…» думал про себя Тушин, со страхом глядя на начальника.
– Я… ничего… – проговорил он, приставляя два пальца к козырьку. – Я…
Но полковник не договорил всего, что хотел. Близко пролетевшее ядро заставило его, нырнув, согнуться на лошади. Он замолк и только что хотел сказать еще что то, как еще ядро остановило его. Он поворотил лошадь и поскакал прочь.
– Отступать! Все отступать! – прокричал он издалека. Солдаты засмеялись. Через минуту приехал адъютант с тем же приказанием.
Это был князь Андрей. Первое, что он увидел, выезжая на то пространство, которое занимали пушки Тушина, была отпряженная лошадь с перебитою ногой, которая ржала около запряженных лошадей. Из ноги ее, как из ключа, лилась кровь. Между передками лежало несколько убитых. Одно ядро за другим пролетало над ним, в то время как он подъезжал, и он почувствовал, как нервическая дрожь пробежала по его спине. Но одна мысль о том, что он боится, снова подняла его. «Я не могу бояться», подумал он и медленно слез с лошади между орудиями. Он передал приказание и не уехал с батареи. Он решил, что при себе снимет орудия с позиции и отведет их. Вместе с Тушиным, шагая через тела и под страшным огнем французов, он занялся уборкой орудий.
– А то приезжало сейчас начальство, так скорее драло, – сказал фейерверкер князю Андрею, – не так, как ваше благородие.
Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.


Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.
– Что ж, умирать, что ли, как собаке? – говорил он.
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
– Как я увидал, ваше сиятельство, что первый батальон расстроен, я стал на дороге и думаю: «пропущу этих и встречу батальным огнем»; так и сделал.
Полковому командиру так хотелось сделать это, так он жалел, что не успел этого сделать, что ему казалось, что всё это точно было. Даже, может быть, и в самом деле было? Разве можно было разобрать в этой путанице, что было и чего не было?
– Причем должен заметить, ваше сиятельство, – продолжал он, вспоминая о разговоре Долохова с Кутузовым и о последнем свидании своем с разжалованным, – что рядовой, разжалованный Долохов, на моих глазах взял в плен французского офицера и особенно отличился.
– Здесь то я видел, ваше сиятельство, атаку павлоградцев, – беспокойно оглядываясь, вмешался Жерков, который вовсе не видал в этот день гусар, а только слышал о них от пехотного офицера. – Смяли два каре, ваше сиятельство.
На слова Жеркова некоторые улыбнулись, как и всегда ожидая от него шутки; но, заметив, что то, что он говорил, клонилось тоже к славе нашего оружия и нынешнего дня, приняли серьезное выражение, хотя многие очень хорошо знали, что то, что говорил Жерков, была ложь, ни на чем не основанная. Князь Багратион обратился к старичку полковнику.
– Благодарю всех, господа, все части действовали геройски: пехота, кавалерия и артиллерия. Каким образом в центре оставлены два орудия? – спросил он, ища кого то глазами. (Князь Багратион не спрашивал про орудия левого фланга; он знал уже, что там в самом начале дела были брошены все пушки.) – Я вас, кажется, просил, – обратился он к дежурному штаб офицеру.
– Одно было подбито, – отвечал дежурный штаб офицер, – а другое, я не могу понять; я сам там всё время был и распоряжался и только что отъехал… Жарко было, правда, – прибавил он скромно.
Кто то сказал, что капитан Тушин стоит здесь у самой деревни, и что за ним уже послано.
– Да вот вы были, – сказал князь Багратион, обращаясь к князю Андрею.
– Как же, мы вместе немного не съехались, – сказал дежурный штаб офицер, приятно улыбаясь Болконскому.
– Я не имел удовольствия вас видеть, – холодно и отрывисто сказал князь Андрей.
Все молчали. На пороге показался Тушин, робко пробиравшийся из за спин генералов. Обходя генералов в тесной избе, сконфуженный, как и всегда, при виде начальства, Тушин не рассмотрел древка знамени и спотыкнулся на него. Несколько голосов засмеялось.
– Каким образом орудие оставлено? – спросил Багратион, нахмурившись не столько на капитана, сколько на смеявшихся, в числе которых громче всех слышался голос Жеркова.
Тушину теперь только, при виде грозного начальства, во всем ужасе представилась его вина и позор в том, что он, оставшись жив, потерял два орудия. Он так был взволнован, что до сей минуты не успел подумать об этом. Смех офицеров еще больше сбил его с толку. Он стоял перед Багратионом с дрожащею нижнею челюстью и едва проговорил:
– Не знаю… ваше сиятельство… людей не было, ваше сиятельство.
– Вы бы могли из прикрытия взять!
Что прикрытия не было, этого не сказал Тушин, хотя это была сущая правда. Он боялся подвести этим другого начальника и молча, остановившимися глазами, смотрел прямо в лицо Багратиону, как смотрит сбившийся ученик в глаза экзаменатору.
Молчание было довольно продолжительно. Князь Багратион, видимо, не желая быть строгим, не находился, что сказать; остальные не смели вмешаться в разговор. Князь Андрей исподлобья смотрел на Тушина, и пальцы его рук нервически двигались.
– Ваше сиятельство, – прервал князь Андрей молчание своим резким голосом, – вы меня изволили послать к батарее капитана Тушина. Я был там и нашел две трети людей и лошадей перебитыми, два орудия исковерканными, и прикрытия никакого.
Князь Багратион и Тушин одинаково упорно смотрели теперь на сдержанно и взволнованно говорившего Болконского.
– И ежели, ваше сиятельство, позволите мне высказать свое мнение, – продолжал он, – то успехом дня мы обязаны более всего действию этой батареи и геройской стойкости капитана Тушина с его ротой, – сказал князь Андрей и, не ожидая ответа, тотчас же встал и отошел от стола.
Князь Багратион посмотрел на Тушина и, видимо не желая выказать недоверия к резкому суждению Болконского и, вместе с тем, чувствуя себя не в состоянии вполне верить ему, наклонил голову и сказал Тушину, что он может итти. Князь Андрей вышел за ним.
– Вот спасибо: выручил, голубчик, – сказал ему Тушин.
Князь Андрей оглянул Тушина и, ничего не сказав, отошел от него. Князю Андрею было грустно и тяжело. Всё это было так странно, так непохоже на то, чего он надеялся.

«Кто они? Зачем они? Что им нужно? И когда всё это кончится?» думал Ростов, глядя на переменявшиеся перед ним тени. Боль в руке становилась всё мучительнее. Сон клонил непреодолимо, в глазах прыгали красные круги, и впечатление этих голосов и этих лиц и чувство одиночества сливались с чувством боли. Это они, эти солдаты, раненые и нераненые, – это они то и давили, и тяготили, и выворачивали жилы, и жгли мясо в его разломанной руке и плече. Чтобы избавиться от них, он закрыл глаза.
Он забылся на одну минуту, но в этот короткий промежуток забвения он видел во сне бесчисленное количество предметов: он видел свою мать и ее большую белую руку, видел худенькие плечи Сони, глаза и смех Наташи, и Денисова с его голосом и усами, и Телянина, и всю свою историю с Теляниным и Богданычем. Вся эта история была одно и то же, что этот солдат с резким голосом, и эта то вся история и этот то солдат так мучительно, неотступно держали, давили и все в одну сторону тянули его руку. Он пытался устраняться от них, но они не отпускали ни на волос, ни на секунду его плечо. Оно бы не болело, оно было бы здорово, ежели б они не тянули его; но нельзя было избавиться от них.
Он открыл глаза и поглядел вверх. Черный полог ночи на аршин висел над светом углей. В этом свете летали порошинки падавшего снега. Тушин не возвращался, лекарь не приходил. Он был один, только какой то солдатик сидел теперь голый по другую сторону огня и грел свое худое желтое тело.
«Никому не нужен я! – думал Ростов. – Некому ни помочь, ни пожалеть. А был же и я когда то дома, сильный, веселый, любимый». – Он вздохнул и со вздохом невольно застонал.
– Ай болит что? – спросил солдатик, встряхивая свою рубаху над огнем, и, не дожидаясь ответа, крякнув, прибавил: – Мало ли за день народу попортили – страсть!
Ростов не слушал солдата. Он смотрел на порхавшие над огнем снежинки и вспоминал русскую зиму с теплым, светлым домом, пушистою шубой, быстрыми санями, здоровым телом и со всею любовью и заботою семьи. «И зачем я пошел сюда!» думал он.
На другой день французы не возобновляли нападения, и остаток Багратионова отряда присоединился к армии Кутузова.



Князь Василий не обдумывал своих планов. Он еще менее думал сделать людям зло для того, чтобы приобрести выгоду. Он был только светский человек, успевший в свете и сделавший привычку из этого успеха. У него постоянно, смотря по обстоятельствам, по сближениям с людьми, составлялись различные планы и соображения, в которых он сам не отдавал себе хорошенько отчета, но которые составляли весь интерес его жизни. Не один и не два таких плана и соображения бывало у него в ходу, а десятки, из которых одни только начинали представляться ему, другие достигались, третьи уничтожались. Он не говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен, говорил о том, о чем нужно было.
Пьер был у него под рукою в Москве, и князь Василий устроил для него назначение в камер юнкеры, что тогда равнялось чину статского советника, и настоял на том, чтобы молодой человек с ним вместе ехал в Петербург и остановился в его доме. Как будто рассеянно и вместе с тем с несомненной уверенностью, что так должно быть, князь Василий делал всё, что было нужно для того, чтобы женить Пьера на своей дочери. Ежели бы князь Василий обдумывал вперед свои планы, он не мог бы иметь такой естественности в обращении и такой простоты и фамильярности в сношении со всеми людьми, выше и ниже себя поставленными. Что то влекло его постоянно к людям сильнее или богаче его, и он одарен был редким искусством ловить именно ту минуту, когда надо и можно было пользоваться людьми.
Пьер, сделавшись неожиданно богачом и графом Безухим, после недавнего одиночества и беззаботности, почувствовал себя до такой степени окруженным, занятым, что ему только в постели удавалось остаться одному с самим собою. Ему нужно было подписывать бумаги, ведаться с присутственными местами, о значении которых он не имел ясного понятия, спрашивать о чем то главного управляющего, ехать в подмосковное имение и принимать множество лиц, которые прежде не хотели и знать о его существовании, а теперь были бы обижены и огорчены, ежели бы он не захотел их видеть. Все эти разнообразные лица – деловые, родственники, знакомые – все были одинаково хорошо, ласково расположены к молодому наследнику; все они, очевидно и несомненно, были убеждены в высоких достоинствах Пьера. Беспрестанно он слышал слова: «С вашей необыкновенной добротой» или «при вашем прекрасном сердце», или «вы сами так чисты, граф…» или «ежели бы он был так умен, как вы» и т. п., так что он искренно начинал верить своей необыкновенной доброте и своему необыкновенному уму, тем более, что и всегда, в глубине души, ему казалось, что он действительно очень добр и очень умен. Даже люди, прежде бывшие злыми и очевидно враждебными, делались с ним нежными и любящими. Столь сердитая старшая из княжен, с длинной талией, с приглаженными, как у куклы, волосами, после похорон пришла в комнату Пьера. Опуская глаза и беспрестанно вспыхивая, она сказала ему, что очень жалеет о бывших между ними недоразумениях и что теперь не чувствует себя вправе ничего просить, разве только позволения, после постигшего ее удара, остаться на несколько недель в доме, который она так любила и где столько принесла жертв. Она не могла удержаться и заплакала при этих словах. Растроганный тем, что эта статуеобразная княжна могла так измениться, Пьер взял ее за руку и просил извинения, сам не зная, за что. С этого дня княжна начала вязать полосатый шарф для Пьера и совершенно изменилась к нему.
– Сделай это для нее, mon cher; всё таки она много пострадала от покойника, – сказал ему князь Василий, давая подписать какую то бумагу в пользу княжны.
Князь Василий решил, что эту кость, вексель в 30 т., надо было всё таки бросить бедной княжне с тем, чтобы ей не могло притти в голову толковать об участии князя Василия в деле мозаикового портфеля. Пьер подписал вексель, и с тех пор княжна стала еще добрее. Младшие сестры стали также ласковы к нему, в особенности самая младшая, хорошенькая, с родинкой, часто смущала Пьера своими улыбками и смущением при виде его.
Пьеру так естественно казалось, что все его любят, так казалось бы неестественно, ежели бы кто нибудь не полюбил его, что он не мог не верить в искренность людей, окружавших его. Притом ему не было времени спрашивать себя об искренности или неискренности этих людей. Ему постоянно было некогда, он постоянно чувствовал себя в состоянии кроткого и веселого опьянения. Он чувствовал себя центром какого то важного общего движения; чувствовал, что от него что то постоянно ожидается; что, не сделай он того, он огорчит многих и лишит их ожидаемого, а сделай то то и то то, всё будет хорошо, – и он делал то, что требовали от него, но это что то хорошее всё оставалось впереди.
Более всех других в это первое время как делами Пьера, так и им самим овладел князь Василий. Со смерти графа Безухого он не выпускал из рук Пьера. Князь Василий имел вид человека, отягченного делами, усталого, измученного, но из сострадания не могущего, наконец, бросить на произвол судьбы и плутов этого беспомощного юношу, сына его друга, apres tout, [в конце концов,] и с таким огромным состоянием. В те несколько дней, которые он пробыл в Москве после смерти графа Безухого, он призывал к себе Пьера или сам приходил к нему и предписывал ему то, что нужно было делать, таким тоном усталости и уверенности, как будто он всякий раз приговаривал:
«Vous savez, que je suis accable d'affaires et que ce n'est que par pure charite, que je m'occupe de vous, et puis vous savez bien, que ce que je vous propose est la seule chose faisable». [Ты знаешь, я завален делами; но было бы безжалостно покинуть тебя так; разумеется, что я тебе говорю, есть единственно возможное.]
– Ну, мой друг, завтра мы едем, наконец, – сказал он ему однажды, закрывая глаза, перебирая пальцами его локоть и таким тоном, как будто то, что он говорил, было давным давно решено между ними и не могло быть решено иначе.
– Завтра мы едем, я тебе даю место в своей коляске. Я очень рад. Здесь у нас всё важное покончено. А мне уж давно бы надо. Вот я получил от канцлера. Я его просил о тебе, и ты зачислен в дипломатический корпус и сделан камер юнкером. Теперь дипломатическая дорога тебе открыта.
Несмотря на всю силу тона усталости и уверенности, с которой произнесены были эти слова, Пьер, так долго думавший о своей карьере, хотел было возражать. Но князь Василий перебил его тем воркующим, басистым тоном, который исключал возможность перебить его речь и который употреблялся им в случае необходимости крайнего убеждения.
– Mais, mon cher, [Но, мой милый,] я это сделал для себя, для своей совести, и меня благодарить нечего. Никогда никто не жаловался, что его слишком любили; а потом, ты свободен, хоть завтра брось. Вот ты всё сам в Петербурге увидишь. И тебе давно пора удалиться от этих ужасных воспоминаний. – Князь Василий вздохнул. – Так так, моя душа. А мой камердинер пускай в твоей коляске едет. Ах да, я было и забыл, – прибавил еще князь Василий, – ты знаешь, mon cher, что у нас были счеты с покойным, так с рязанского я получил и оставлю: тебе не нужно. Мы с тобою сочтемся.
То, что князь Василий называл с «рязанского», было несколько тысяч оброка, которые князь Василий оставил у себя.
В Петербурге, так же как и в Москве, атмосфера нежных, любящих людей окружила Пьера. Он не мог отказаться от места или, скорее, звания (потому что он ничего не делал), которое доставил ему князь Василий, а знакомств, зовов и общественных занятий было столько, что Пьер еще больше, чем в Москве, испытывал чувство отуманенности, торопливости и всё наступающего, но не совершающегося какого то блага.
Из прежнего его холостого общества многих не было в Петербурге. Гвардия ушла в поход. Долохов был разжалован, Анатоль находился в армии, в провинции, князь Андрей был за границей, и потому Пьеру не удавалось ни проводить ночей, как он прежде любил проводить их, ни отводить изредка душу в дружеской беседе с старшим уважаемым другом. Всё время его проходило на обедах, балах и преимущественно у князя Василия – в обществе толстой княгини, его жены, и красавицы Элен.
Анна Павловна Шерер, так же как и другие, выказала Пьеру перемену, происшедшую в общественном взгляде на него.
Прежде Пьер в присутствии Анны Павловны постоянно чувствовал, что то, что он говорит, неприлично, бестактно, не то, что нужно; что речи его, кажущиеся ему умными, пока он готовит их в своем воображении, делаются глупыми, как скоро он громко выговорит, и что, напротив, самые тупые речи Ипполита выходят умными и милыми. Теперь всё, что ни говорил он, всё выходило charmant [очаровательно]. Ежели даже Анна Павловна не говорила этого, то он видел, что ей хотелось это сказать, и она только, в уважение его скромности, воздерживалась от этого.
В начале зимы с 1805 на 1806 год Пьер получил от Анны Павловны обычную розовую записку с приглашением, в котором было прибавлено: «Vous trouverez chez moi la belle Helene, qu'on ne se lasse jamais de voir». [у меня будет прекрасная Элен, на которую никогда не устанешь любоваться.]
Читая это место, Пьер в первый раз почувствовал, что между ним и Элен образовалась какая то связь, признаваемая другими людьми, и эта мысль в одно и то же время и испугала его, как будто на него накладывалось обязательство, которое он не мог сдержать, и вместе понравилась ему, как забавное предположение.
Вечер Анны Павловны был такой же, как и первый, только новинкой, которою угощала Анна Павловна своих гостей, был теперь не Мортемар, а дипломат, приехавший из Берлина и привезший самые свежие подробности о пребывании государя Александра в Потсдаме и о том, как два высочайшие друга поклялись там в неразрывном союзе отстаивать правое дело против врага человеческого рода. Пьер был принят Анной Павловной с оттенком грусти, относившейся, очевидно, к свежей потере, постигшей молодого человека, к смерти графа Безухого (все постоянно считали долгом уверять Пьера, что он очень огорчен кончиною отца, которого он почти не знал), – и грусти точно такой же, как и та высочайшая грусть, которая выражалась при упоминаниях об августейшей императрице Марии Феодоровне. Пьер почувствовал себя польщенным этим. Анна Павловна с своим обычным искусством устроила кружки своей гостиной. Большой кружок, где были князь Василий и генералы, пользовался дипломатом. Другой кружок был у чайного столика. Пьер хотел присоединиться к первому, но Анна Павловна, находившаяся в раздраженном состоянии полководца на поле битвы, когда приходят тысячи новых блестящих мыслей, которые едва успеваешь приводить в исполнение, Анна Павловна, увидев Пьера, тронула его пальцем за рукав.
– Attendez, j'ai des vues sur vous pour ce soir. [У меня есть на вас виды в этот вечер.] Она взглянула на Элен и улыбнулась ей. – Ma bonne Helene, il faut, que vous soyez charitable pour ma рauvre tante, qui a une adoration pour vous. Allez lui tenir compagnie pour 10 minutes. [Моя милая Элен, надо, чтобы вы были сострадательны к моей бедной тетке, которая питает к вам обожание. Побудьте с ней минут 10.] А чтоб вам не очень скучно было, вот вам милый граф, который не откажется за вами следовать.
Красавица направилась к тетушке, но Пьера Анна Павловна еще удержала подле себя, показывая вид, как будто ей надо сделать еще последнее необходимое распоряжение.
– Не правда ли, она восхитительна? – сказала она Пьеру, указывая на отплывающую величавую красавицу. – Et quelle tenue! [И как держит себя!] Для такой молодой девушки и такой такт, такое мастерское уменье держать себя! Это происходит от сердца! Счастлив будет тот, чьей она будет! С нею самый несветский муж будет невольно занимать самое блестящее место в свете. Не правда ли? Я только хотела знать ваше мнение, – и Анна Павловна отпустила Пьера.
Пьер с искренностью отвечал Анне Павловне утвердительно на вопрос ее об искусстве Элен держать себя. Ежели он когда нибудь думал об Элен, то думал именно о ее красоте и о том не обыкновенном ее спокойном уменьи быть молчаливо достойною в свете.
Тетушка приняла в свой уголок двух молодых людей, но, казалось, желала скрыть свое обожание к Элен и желала более выразить страх перед Анной Павловной. Она взглядывала на племянницу, как бы спрашивая, что ей делать с этими людьми. Отходя от них, Анна Павловна опять тронула пальчиком рукав Пьера и проговорила:
– J'espere, que vous ne direz plus qu'on s'ennuie chez moi, [Надеюсь, вы не скажете другой раз, что у меня скучают,] – и взглянула на Элен.
Элен улыбнулась с таким видом, который говорил, что она не допускала возможности, чтобы кто либо мог видеть ее и не быть восхищенным. Тетушка прокашлялась, проглотила слюни и по французски сказала, что она очень рада видеть Элен; потом обратилась к Пьеру с тем же приветствием и с той же миной. В середине скучливого и спотыкающегося разговора Элен оглянулась на Пьера и улыбнулась ему той улыбкой, ясной, красивой, которой она улыбалась всем. Пьер так привык к этой улыбке, так мало она выражала для него, что он не обратил на нее никакого внимания. Тетушка говорила в это время о коллекции табакерок, которая была у покойного отца Пьера, графа Безухого, и показала свою табакерку. Княжна Элен попросила посмотреть портрет мужа тетушки, который был сделан на этой табакерке.
– Это, верно, делано Винесом, – сказал Пьер, называя известного миниатюриста, нагибаясь к столу, чтоб взять в руки табакерку, и прислушиваясь к разговору за другим столом.
Он привстал, желая обойти, но тетушка подала табакерку прямо через Элен, позади ее. Элен нагнулась вперед, чтобы дать место, и, улыбаясь, оглянулась. Она была, как и всегда на вечерах, в весьма открытом по тогдашней моде спереди и сзади платье. Ее бюст, казавшийся всегда мраморным Пьеру, находился в таком близком расстоянии от его глаз, что он своими близорукими глазами невольно различал живую прелесть ее плеч и шеи, и так близко от его губ, что ему стоило немного нагнуться, чтобы прикоснуться до нее. Он слышал тепло ее тела, запах духов и скрып ее корсета при движении. Он видел не ее мраморную красоту, составлявшую одно целое с ее платьем, он видел и чувствовал всю прелесть ее тела, которое было закрыто только одеждой. И, раз увидав это, он не мог видеть иначе, как мы не можем возвратиться к раз объясненному обману.
«Так вы до сих пор не замечали, как я прекрасна? – как будто сказала Элен. – Вы не замечали, что я женщина? Да, я женщина, которая может принадлежать всякому и вам тоже», сказал ее взгляд. И в ту же минуту Пьер почувствовал, что Элен не только могла, но должна была быть его женою, что это не может быть иначе.
Он знал это в эту минуту так же верно, как бы он знал это, стоя под венцом с нею. Как это будет? и когда? он не знал; не знал даже, хорошо ли это будет (ему даже чувствовалось, что это нехорошо почему то), но он знал, что это будет.
Пьер опустил глаза, опять поднял их и снова хотел увидеть ее такою дальнею, чужою для себя красавицею, какою он видал ее каждый день прежде; но он не мог уже этого сделать. Не мог, как не может человек, прежде смотревший в тумане на былинку бурьяна и видевший в ней дерево, увидав былинку, снова увидеть в ней дерево. Она была страшно близка ему. Она имела уже власть над ним. И между ним и ею не было уже никаких преград, кроме преград его собственной воли.
– Bon, je vous laisse dans votre petit coin. Je vois, que vous y etes tres bien, [Хорошо, я вас оставлю в вашем уголке. Я вижу, вам там хорошо,] – сказал голос Анны Павловны.
И Пьер, со страхом вспоминая, не сделал ли он чего нибудь предосудительного, краснея, оглянулся вокруг себя. Ему казалось, что все знают, так же как и он, про то, что с ним случилось.
Через несколько времени, когда он подошел к большому кружку, Анна Павловна сказала ему:
– On dit que vous embellissez votre maison de Petersbourg. [Говорят, вы отделываете свой петербургский дом.]
(Это была правда: архитектор сказал, что это нужно ему, и Пьер, сам не зная, зачем, отделывал свой огромный дом в Петербурге.)
– C'est bien, mais ne demenagez pas de chez le prince Ваsile. Il est bon d'avoir un ami comme le prince, – сказала она, улыбаясь князю Василию. – J'en sais quelque chose. N'est ce pas? [Это хорошо, но не переезжайте от князя Василия. Хорошо иметь такого друга. Я кое что об этом знаю. Не правда ли?] А вы еще так молоды. Вам нужны советы. Вы не сердитесь на меня, что я пользуюсь правами старух. – Она замолчала, как молчат всегда женщины, чего то ожидая после того, как скажут про свои года. – Если вы женитесь, то другое дело. – И она соединила их в один взгляд. Пьер не смотрел на Элен, и она на него. Но она была всё так же страшно близка ему. Он промычал что то и покраснел.
Вернувшись домой, Пьер долго не мог заснуть, думая о том, что с ним случилось. Что же случилось с ним? Ничего. Он только понял, что женщина, которую он знал ребенком, про которую он рассеянно говорил: «да, хороша», когда ему говорили, что Элен красавица, он понял, что эта женщина может принадлежать ему.
«Но она глупа, я сам говорил, что она глупа, – думал он. – Что то гадкое есть в том чувстве, которое она возбудила во мне, что то запрещенное. Мне говорили, что ее брат Анатоль был влюблен в нее, и она влюблена в него, что была целая история, и что от этого услали Анатоля. Брат ее – Ипполит… Отец ее – князь Василий… Это нехорошо», думал он; и в то же время как он рассуждал так (еще рассуждения эти оставались неоконченными), он заставал себя улыбающимся и сознавал, что другой ряд рассуждений всплывал из за первых, что он в одно и то же время думал о ее ничтожестве и мечтал о том, как она будет его женой, как она может полюбить его, как она может быть совсем другою, и как всё то, что он об ней думал и слышал, может быть неправдою. И он опять видел ее не какою то дочерью князя Василья, а видел всё ее тело, только прикрытое серым платьем. «Но нет, отчего же прежде не приходила мне в голову эта мысль?» И опять он говорил себе, что это невозможно; что что то гадкое, противоестественное, как ему казалось, нечестное было бы в этом браке. Он вспоминал ее прежние слова, взгляды, и слова и взгляды тех, кто их видал вместе. Он вспомнил слова и взгляды Анны Павловны, когда она говорила ему о доме, вспомнил тысячи таких намеков со стороны князя Василья и других, и на него нашел ужас, не связал ли он уж себя чем нибудь в исполнении такого дела, которое, очевидно, нехорошо и которое он не должен делать. Но в то же время, как он сам себе выражал это решение, с другой стороны души всплывал ее образ со всею своею женственной красотою.


В ноябре месяце 1805 года князь Василий должен был ехать на ревизию в четыре губернии. Он устроил для себя это назначение с тем, чтобы побывать заодно в своих расстроенных имениях, и захватив с собой (в месте расположения его полка) сына Анатоля, с ним вместе заехать к князю Николаю Андреевичу Болконскому с тем, чтоб женить сына на дочери этого богатого старика. Но прежде отъезда и этих новых дел, князю Василью нужно было решить дела с Пьером, который, правда, последнее время проводил целые дни дома, т. е. у князя Василья, у которого он жил, был смешон, взволнован и глуп (как должен быть влюбленный) в присутствии Элен, но всё еще не делал предложения.
«Tout ca est bel et bon, mais il faut que ca finisse», [Всё это хорошо, но надо это кончить,] – сказал себе раз утром князь Василий со вздохом грусти, сознавая, что Пьер, стольким обязанный ему (ну, да Христос с ним!), не совсем хорошо поступает в этом деле. «Молодость… легкомыслие… ну, да Бог с ним, – подумал князь Василий, с удовольствием чувствуя свою доброту: – mais il faut, que ca finisse. После завтра Лёлины именины, я позову кое кого, и ежели он не поймет, что он должен сделать, то уже это будет мое дело. Да, мое дело. Я – отец!»
Пьер полтора месяца после вечера Анны Павловны и последовавшей за ним бессонной, взволнованной ночи, в которую он решил, что женитьба на Элен была бы несчастие, и что ему нужно избегать ее и уехать, Пьер после этого решения не переезжал от князя Василья и с ужасом чувствовал, что каждый день он больше и больше в глазах людей связывается с нею, что он не может никак возвратиться к своему прежнему взгляду на нее, что он не может и оторваться от нее, что это будет ужасно, но что он должен будет связать с нею свою судьбу. Может быть, он и мог бы воздержаться, но не проходило дня, чтобы у князя Василья (у которого редко бывал прием) не было бы вечера, на котором должен был быть Пьер, ежели он не хотел расстроить общее удовольствие и обмануть ожидания всех. Князь Василий в те редкие минуты, когда бывал дома, проходя мимо Пьера, дергал его за руку вниз, рассеянно подставлял ему для поцелуя выбритую, морщинистую щеку и говорил или «до завтра», или «к обеду, а то я тебя не увижу», или «я для тебя остаюсь» и т. п. Но несмотря на то, что, когда князь Василий оставался для Пьера (как он это говорил), он не говорил с ним двух слов, Пьер не чувствовал себя в силах обмануть его ожидания. Он каждый день говорил себе всё одно и одно: «Надо же, наконец, понять ее и дать себе отчет: кто она? Ошибался ли я прежде или теперь ошибаюсь? Нет, она не глупа; нет, она прекрасная девушка! – говорил он сам себе иногда. – Никогда ни в чем она не ошибается, никогда она ничего не сказала глупого. Она мало говорит, но то, что она скажет, всегда просто и ясно. Так она не глупа. Никогда она не смущалась и не смущается. Так она не дурная женщина!» Часто ему случалось с нею начинать рассуждать, думать вслух, и всякий раз она отвечала ему на это либо коротким, но кстати сказанным замечанием, показывавшим, что ее это не интересует, либо молчаливой улыбкой и взглядом, которые ощутительнее всего показывали Пьеру ее превосходство. Она была права, признавая все рассуждения вздором в сравнении с этой улыбкой.
Она обращалась к нему всегда с радостной, доверчивой, к нему одному относившейся улыбкой, в которой было что то значительней того, что было в общей улыбке, украшавшей всегда ее лицо. Пьер знал, что все ждут только того, чтобы он, наконец, сказал одно слово, переступил через известную черту, и он знал, что он рано или поздно переступит через нее; но какой то непонятный ужас охватывал его при одной мысли об этом страшном шаге. Тысячу раз в продолжение этого полутора месяца, во время которого он чувствовал себя всё дальше и дальше втягиваемым в ту страшившую его пропасть, Пьер говорил себе: «Да что ж это? Нужна решимость! Разве нет у меня ее?»
Он хотел решиться, но с ужасом чувствовал, что не было у него в этом случае той решимости, которую он знал в себе и которая действительно была в нем. Пьер принадлежал к числу тех людей, которые сильны только тогда, когда они чувствуют себя вполне чистыми. А с того дня, как им владело то чувство желания, которое он испытал над табакеркой у Анны Павловны, несознанное чувство виноватости этого стремления парализировало его решимость.
В день именин Элен у князя Василья ужинало маленькое общество людей самых близких, как говорила княгиня, родные и друзья. Всем этим родным и друзьям дано было чувствовать, что в этот день должна решиться участь именинницы.
Гости сидели за ужином. Княгиня Курагина, массивная, когда то красивая, представительная женщина сидела на хозяйском месте. По обеим сторонам ее сидели почетнейшие гости – старый генерал, его жена, Анна Павловна Шерер; в конце стола сидели менее пожилые и почетные гости, и там же сидели домашние, Пьер и Элен, – рядом. Князь Василий не ужинал: он похаживал вокруг стола, в веселом расположении духа, подсаживаясь то к тому, то к другому из гостей. Каждому он говорил небрежное и приятное слово, исключая Пьера и Элен, которых присутствия он не замечал, казалось. Князь Василий оживлял всех. Ярко горели восковые свечи, блестели серебро и хрусталь посуды, наряды дам и золото и серебро эполет; вокруг стола сновали слуги в красных кафтанах; слышались звуки ножей, стаканов, тарелок и звуки оживленного говора нескольких разговоров вокруг этого стола. Слышно было, как старый камергер в одном конце уверял старушку баронессу в своей пламенной любви к ней и ее смех; с другой – рассказ о неуспехе какой то Марьи Викторовны. У середины стола князь Василий сосредоточил вокруг себя слушателей. Он рассказывал дамам, с шутливой улыбкой на губах, последнее – в среду – заседание государственного совета, на котором был получен и читался Сергеем Кузьмичем Вязмитиновым, новым петербургским военным генерал губернатором, знаменитый тогда рескрипт государя Александра Павловича из армии, в котором государь, обращаясь к Сергею Кузьмичу, говорил, что со всех сторон получает он заявления о преданности народа, и что заявление Петербурга особенно приятно ему, что он гордится честью быть главою такой нации и постарается быть ее достойным. Рескрипт этот начинался словами: Сергей Кузьмич! Со всех сторон доходят до меня слухи и т. д.
– Так таки и не пошло дальше, чем «Сергей Кузьмич»? – спрашивала одна дама.
– Да, да, ни на волос, – отвечал смеясь князь Василий. – Сергей Кузьмич… со всех сторон. Со всех сторон, Сергей Кузьмич… Бедный Вязмитинов никак не мог пойти далее. Несколько раз он принимался снова за письмо, но только что скажет Сергей … всхлипывания… Ку…зьми…ч – слезы… и со всех сторон заглушаются рыданиями, и дальше он не мог. И опять платок, и опять «Сергей Кузьмич, со всех сторон», и слезы… так что уже попросили прочесть другого.
– Кузьмич… со всех сторон… и слезы… – повторил кто то смеясь.
– Не будьте злы, – погрозив пальцем, с другого конца стола, проговорила Анна Павловна, – c'est un si brave et excellent homme notre bon Viasmitinoff… [Это такой прекрасный человек, наш добрый Вязмитинов…]
Все очень смеялись. На верхнем почетном конце стола все были, казалось, веселы и под влиянием самых различных оживленных настроений; только Пьер и Элен молча сидели рядом почти на нижнем конце стола; на лицах обоих сдерживалась сияющая улыбка, не зависящая от Сергея Кузьмича, – улыбка стыдливости перед своими чувствами. Что бы ни говорили и как бы ни смеялись и шутили другие, как бы аппетитно ни кушали и рейнвейн, и соте, и мороженое, как бы ни избегали взглядом эту чету, как бы ни казались равнодушны, невнимательны к ней, чувствовалось почему то, по изредка бросаемым на них взглядам, что и анекдот о Сергее Кузьмиче, и смех, и кушанье – всё было притворно, а все силы внимания всего этого общества были обращены только на эту пару – Пьера и Элен. Князь Василий представлял всхлипыванья Сергея Кузьмича и в это время обегал взглядом дочь; и в то время как он смеялся, выражение его лица говорило: «Так, так, всё хорошо идет; нынче всё решится». Анна Павловна грозила ему за notre bon Viasmitinoff, а в глазах ее, которые мельком блеснули в этот момент на Пьера, князь Василий читал поздравление с будущим зятем и счастием дочери. Старая княгиня, предлагая с грустным вздохом вина своей соседке и сердито взглянув на дочь, этим вздохом как будто говорила: «да, теперь нам с вами ничего больше не осталось, как пить сладкое вино, моя милая; теперь время этой молодежи быть так дерзко вызывающе счастливой». «И что за глупость всё то, что я рассказываю, как будто это меня интересует, – думал дипломат, взглядывая на счастливые лица любовников – вот это счастие!»
Среди тех ничтожно мелких, искусственных интересов, которые связывали это общество, попало простое чувство стремления красивых и здоровых молодых мужчины и женщины друг к другу. И это человеческое чувство подавило всё и парило над всем их искусственным лепетом. Шутки были невеселы, новости неинтересны, оживление – очевидно поддельно. Не только они, но лакеи, служившие за столом, казалось, чувствовали то же и забывали порядки службы, заглядываясь на красавицу Элен с ее сияющим лицом и на красное, толстое, счастливое и беспокойное лицо Пьера. Казалось, и огни свечей сосредоточены были только на этих двух счастливых лицах.
Пьер чувствовал, что он был центром всего, и это положение и радовало и стесняло его. Он находился в состоянии человека, углубленного в какое нибудь занятие. Он ничего ясно не видел, не понимал и не слыхал. Только изредка, неожиданно, мелькали в его душе отрывочные мысли и впечатления из действительности.
«Так уж всё кончено! – думал он. – И как это всё сделалось? Так быстро! Теперь я знаю, что не для нее одной, не для себя одного, но и для всех это должно неизбежно свершиться. Они все так ждут этого , так уверены, что это будет, что я не могу, не могу обмануть их. Но как это будет? Не знаю; а будет, непременно будет!» думал Пьер, взглядывая на эти плечи, блестевшие подле самых глаз его.
То вдруг ему становилось стыдно чего то. Ему неловко было, что он один занимает внимание всех, что он счастливец в глазах других, что он с своим некрасивым лицом какой то Парис, обладающий Еленой. «Но, верно, это всегда так бывает и так надо, – утешал он себя. – И, впрочем, что же я сделал для этого? Когда это началось? Из Москвы я поехал вместе с князем Васильем. Тут еще ничего не было. Потом, отчего же мне было у него не остановиться? Потом я играл с ней в карты и поднял ее ридикюль, ездил с ней кататься. Когда же это началось, когда это всё сделалось? И вот он сидит подле нее женихом; слышит, видит, чувствует ее близость, ее дыхание, ее движения, ее красоту. То вдруг ему кажется, что это не она, а он сам так необыкновенно красив, что оттого то и смотрят так на него, и он, счастливый общим удивлением, выпрямляет грудь, поднимает голову и радуется своему счастью. Вдруг какой то голос, чей то знакомый голос, слышится и говорит ему что то другой раз. Но Пьер так занят, что не понимает того, что говорят ему. – Я спрашиваю у тебя, когда ты получил письмо от Болконского, – повторяет третий раз князь Василий. – Как ты рассеян, мой милый.
Князь Василий улыбается, и Пьер видит, что все, все улыбаются на него и на Элен. «Ну, что ж, коли вы все знаете», говорил сам себе Пьер. «Ну, что ж? это правда», и он сам улыбался своей кроткой, детской улыбкой, и Элен улыбается.
– Когда же ты получил? Из Ольмюца? – повторяет князь Василий, которому будто нужно это знать для решения спора.
«И можно ли говорить и думать о таких пустяках?» думает Пьер.
– Да, из Ольмюца, – отвечает он со вздохом.
От ужина Пьер повел свою даму за другими в гостиную. Гости стали разъезжаться и некоторые уезжали, не простившись с Элен. Как будто не желая отрывать ее от ее серьезного занятия, некоторые подходили на минуту и скорее отходили, запрещая ей провожать себя. Дипломат грустно молчал, выходя из гостиной. Ему представлялась вся тщета его дипломатической карьеры в сравнении с счастьем Пьера. Старый генерал сердито проворчал на свою жену, когда она спросила его о состоянии его ноги. «Эка, старая дура, – подумал он. – Вот Елена Васильевна так та и в 50 лет красавица будет».
– Кажется, что я могу вас поздравить, – прошептала Анна Павловна княгине и крепко поцеловала ее. – Ежели бы не мигрень, я бы осталась.
Княгиня ничего не отвечала; ее мучила зависть к счастью своей дочери.
Пьер во время проводов гостей долго оставался один с Элен в маленькой гостиной, где они сели. Он часто и прежде, в последние полтора месяца, оставался один с Элен, но никогда не говорил ей о любви. Теперь он чувствовал, что это было необходимо, но он никак не мог решиться на этот последний шаг. Ему было стыдно; ему казалось, что тут, подле Элен, он занимает чье то чужое место. Не для тебя это счастье, – говорил ему какой то внутренний голос. – Это счастье для тех, у кого нет того, что есть у тебя. Но надо было сказать что нибудь, и он заговорил. Он спросил у нее, довольна ли она нынешним вечером? Она, как и всегда, с простотой своей отвечала, что нынешние именины были для нее одними из самых приятных.
Кое кто из ближайших родных еще оставались. Они сидели в большой гостиной. Князь Василий ленивыми шагами подошел к Пьеру. Пьер встал и сказал, что уже поздно. Князь Василий строго вопросительно посмотрел на него, как будто то, что он сказал, было так странно, что нельзя было и расслышать. Но вслед за тем выражение строгости изменилось, и князь Василий дернул Пьера вниз за руку, посадил его и ласково улыбнулся.
– Ну, что, Леля? – обратился он тотчас же к дочери с тем небрежным тоном привычной нежности, который усвоивается родителями, с детства ласкающими своих детей, но который князем Василием был только угадан посредством подражания другим родителям.
И он опять обратился к Пьеру.
– Сергей Кузьмич, со всех сторон , – проговорил он, расстегивая верхнюю пуговицу жилета.
Пьер улыбнулся, но по его улыбке видно было, что он понимал, что не анекдот Сергея Кузьмича интересовал в это время князя Василия; и князь Василий понял, что Пьер понимал это. Князь Василий вдруг пробурлил что то и вышел. Пьеру показалось, что даже князь Василий был смущен. Вид смущенья этого старого светского человека тронул Пьера; он оглянулся на Элен – и она, казалось, была смущена и взглядом говорила: «что ж, вы сами виноваты».
«Надо неизбежно перешагнуть, но не могу, я не могу», думал Пьер, и заговорил опять о постороннем, о Сергее Кузьмиче, спрашивая, в чем состоял этот анекдот, так как он его не расслышал. Элен с улыбкой отвечала, что она тоже не знает.
Когда князь Василий вошел в гостиную, княгиня тихо говорила с пожилой дамой о Пьере.
– Конечно, c'est un parti tres brillant, mais le bonheur, ma chere… – Les Marieiages se font dans les cieux, [Конечно, это очень блестящая партия, но счастье, моя милая… – Браки совершаются на небесах,] – отвечала пожилая дама.
Князь Василий, как бы не слушая дам, прошел в дальний угол и сел на диван. Он закрыл глаза и как будто дремал. Голова его было упала, и он очнулся.
– Aline, – сказал он жене, – allez voir ce qu'ils font. [Алина, посмотри, что они делают.]
Княгиня подошла к двери, прошлась мимо нее с значительным, равнодушным видом и заглянула в гостиную. Пьер и Элен так же сидели и разговаривали.
– Всё то же, – отвечала она мужу.
Князь Василий нахмурился, сморщил рот на сторону, щеки его запрыгали с свойственным ему неприятным, грубым выражением; он, встряхнувшись, встал, закинул назад голову и решительными шагами, мимо дам, прошел в маленькую гостиную. Он скорыми шагами, радостно подошел к Пьеру. Лицо князя было так необыкновенно торжественно, что Пьер испуганно встал, увидав его.
– Слава Богу! – сказал он. – Жена мне всё сказала! – Он обнял одной рукой Пьера, другой – дочь. – Друг мой Леля! Я очень, очень рад. – Голос его задрожал. – Я любил твоего отца… и она будет тебе хорошая жена… Бог да благословит вас!…
Он обнял дочь, потом опять Пьера и поцеловал его дурно пахучим ртом. Слезы, действительно, омочили его щеки.
– Княгиня, иди же сюда, – прокричал он.
Княгиня вышла и заплакала тоже. Пожилая дама тоже утиралась платком. Пьера целовали, и он несколько раз целовал руку прекрасной Элен. Через несколько времени их опять оставили одних.
«Всё это так должно было быть и не могло быть иначе, – думал Пьер, – поэтому нечего спрашивать, хорошо ли это или дурно? Хорошо, потому что определенно, и нет прежнего мучительного сомнения». Пьер молча держал руку своей невесты и смотрел на ее поднимающуюся и опускающуюся прекрасную грудь.
– Элен! – сказал он вслух и остановился.
«Что то такое особенное говорят в этих случаях», думал он, но никак не мог вспомнить, что такое именно говорят в этих случаях. Он взглянул в ее лицо. Она придвинулась к нему ближе. Лицо ее зарумянилось.
– Ах, снимите эти… как эти… – она указывала на очки.
Пьер снял очки, и глаза его сверх той общей странности глаз людей, снявших очки, глаза его смотрели испуганно вопросительно. Он хотел нагнуться над ее рукой и поцеловать ее; но она быстрым и грубым движеньем головы пeрехватила его губы и свела их с своими. Лицо ее поразило Пьера своим изменившимся, неприятно растерянным выражением.
«Теперь уж поздно, всё кончено; да и я люблю ее», подумал Пьер.
– Je vous aime! [Я вас люблю!] – сказал он, вспомнив то, что нужно было говорить в этих случаях; но слова эти прозвучали так бедно, что ему стало стыдно за себя.
Через полтора месяца он был обвенчан и поселился, как говорили, счастливым обладателем красавицы жены и миллионов, в большом петербургском заново отделанном доме графов Безухих.


Старый князь Николай Андреич Болконский в декабре 1805 года получил письмо от князя Василия, извещавшего его о своем приезде вместе с сыном. («Я еду на ревизию, и, разумеется, мне 100 верст не крюк, чтобы посетить вас, многоуважаемый благодетель, – писал он, – и Анатоль мой провожает меня и едет в армию; и я надеюсь, что вы позволите ему лично выразить вам то глубокое уважение, которое он, подражая отцу, питает к вам».)
– Вот Мари и вывозить не нужно: женихи сами к нам едут, – неосторожно сказала маленькая княгиня, услыхав про это.
Князь Николай Андреич поморщился и ничего не сказал.
Через две недели после получения письма, вечером, приехали вперед люди князя Василья, а на другой день приехал и он сам с сыном.
Старик Болконский всегда был невысокого мнения о характере князя Василья, и тем более в последнее время, когда князь Василий в новые царствования при Павле и Александре далеко пошел в чинах и почестях. Теперь же, по намекам письма и маленькой княгини, он понял, в чем дело, и невысокое мнение о князе Василье перешло в душе князя Николая Андреича в чувство недоброжелательного презрения. Он постоянно фыркал, говоря про него. В тот день, как приехать князю Василью, князь Николай Андреич был особенно недоволен и не в духе. Оттого ли он был не в духе, что приезжал князь Василий, или оттого он был особенно недоволен приездом князя Василья, что был не в духе; но он был не в духе, и Тихон еще утром отсоветывал архитектору входить с докладом к князю.
– Слышите, как ходит, – сказал Тихон, обращая внимание архитектора на звуки шагов князя. – На всю пятку ступает – уж мы знаем…
Однако, как обыкновенно, в 9 м часу князь вышел гулять в своей бархатной шубке с собольим воротником и такой же шапке. Накануне выпал снег. Дорожка, по которой хаживал князь Николай Андреич к оранжерее, была расчищена, следы метлы виднелись на разметанном снегу, и лопата была воткнута в рыхлую насыпь снега, шедшую с обеих сторон дорожки. Князь прошел по оранжереям, по дворне и постройкам, нахмуренный и молчаливый.
– А проехать в санях можно? – спросил он провожавшего его до дома почтенного, похожего лицом и манерами на хозяина, управляющего.
– Глубок снег, ваше сиятельство. Я уже по прешпекту разметать велел.
Князь наклонил голову и подошел к крыльцу. «Слава тебе, Господи, – подумал управляющий, – пронеслась туча!»
– Проехать трудно было, ваше сиятельство, – прибавил управляющий. – Как слышно было, ваше сиятельство, что министр пожалует к вашему сиятельству?
Князь повернулся к управляющему и нахмуренными глазами уставился на него.
– Что? Министр? Какой министр? Кто велел? – заговорил он своим пронзительным, жестким голосом. – Для княжны, моей дочери, не расчистили, а для министра! У меня нет министров!
– Ваше сиятельство, я полагал…
– Ты полагал! – закричал князь, всё поспешнее и несвязнее выговаривая слова. – Ты полагал… Разбойники! прохвосты! Я тебя научу полагать, – и, подняв палку, он замахнулся ею на Алпатыча и ударил бы, ежели бы управляющий невольно не отклонился от удара. – Полагал! Прохвосты! – торопливо кричал он. Но, несмотря на то, что Алпатыч, сам испугавшийся своей дерзости – отклониться от удара, приблизился к князю, опустив перед ним покорно свою плешивую голову, или, может быть, именно от этого князь, продолжая кричать: «прохвосты! закидать дорогу!» не поднял другой раз палки и вбежал в комнаты.
Перед обедом княжна и m lle Bourienne, знавшие, что князь не в духе, стояли, ожидая его: m lle Bourienne с сияющим лицом, которое говорило: «Я ничего не знаю, я такая же, как и всегда», и княжна Марья – бледная, испуганная, с опущенными глазами. Тяжелее всего для княжны Марьи было то, что она знала, что в этих случаях надо поступать, как m lle Bourime, но не могла этого сделать. Ей казалось: «сделаю я так, как будто не замечаю, он подумает, что у меня нет к нему сочувствия; сделаю я так, что я сама скучна и не в духе, он скажет (как это и бывало), что я нос повесила», и т. п.
Князь взглянул на испуганное лицо дочери и фыркнул.
– Др… или дура!… – проговорил он.
«И той нет! уж и ей насплетничали», подумал он про маленькую княгиню, которой не было в столовой.
– А княгиня где? – спросил он. – Прячется?…
– Она не совсем здорова, – весело улыбаясь, сказала m llе Bourienne, – она не выйдет. Это так понятно в ее положении.
– Гм! гм! кх! кх! – проговорил князь и сел за стол.
Тарелка ему показалась не чиста; он указал на пятно и бросил ее. Тихон подхватил ее и передал буфетчику. Маленькая княгиня не была нездорова; но она до такой степени непреодолимо боялась князя, что, услыхав о том, как он не в духе, она решилась не выходить.
– Я боюсь за ребенка, – говорила она m lle Bourienne, – Бог знает, что может сделаться от испуга.
Вообще маленькая княгиня жила в Лысых Горах постоянно под чувством страха и антипатии к старому князю, которой она не сознавала, потому что страх так преобладал, что она не могла чувствовать ее. Со стороны князя была тоже антипатия, но она заглушалась презрением. Княгиня, обжившись в Лысых Горах, особенно полюбила m lle Bourienne, проводила с нею дни, просила ее ночевать с собой и с нею часто говорила о свекоре и судила его.
– Il nous arrive du monde, mon prince, [К нам едут гости, князь.] – сказала m lle Bourienne, своими розовенькими руками развертывая белую салфетку. – Son excellence le рrince Kouraguine avec son fils, a ce que j'ai entendu dire? [Его сиятельство князь Курагин с сыном, сколько я слышала?] – вопросительно сказала она.
– Гм… эта excellence мальчишка… я его определил в коллегию, – оскорбленно сказал князь. – А сын зачем, не могу понять. Княгиня Лизавета Карловна и княжна Марья, может, знают; я не знаю, к чему он везет этого сына сюда. Мне не нужно. – И он посмотрел на покрасневшую дочь.
– Нездорова, что ли? От страха министра, как нынче этот болван Алпатыч сказал.
– Нет, mon pere. [батюшка.]
Как ни неудачно попала m lle Bourienne на предмет разговора, она не остановилась и болтала об оранжереях, о красоте нового распустившегося цветка, и князь после супа смягчился.
После обеда он прошел к невестке. Маленькая княгиня сидела за маленьким столиком и болтала с Машей, горничной. Она побледнела, увидав свекора.
Маленькая княгиня очень переменилась. Она скорее была дурна, нежели хороша, теперь. Щеки опустились, губа поднялась кверху, глаза были обтянуты книзу.
– Да, тяжесть какая то, – отвечала она на вопрос князя, что она чувствует.
– Не нужно ли чего?
– Нет, merci, mon pere. [благодарю, батюшка.]
– Ну, хорошо, хорошо.
Он вышел и дошел до официантской. Алпатыч, нагнув голову, стоял в официантской.
– Закидана дорога?
– Закидана, ваше сиятельство; простите, ради Бога, по одной глупости.
Князь перебил его и засмеялся своим неестественным смехом.
– Ну, хорошо, хорошо.
Он протянул руку, которую поцеловал Алпатыч, и прошел в кабинет.
Вечером приехал князь Василий. Его встретили на прешпекте (так назывался проспект) кучера и официанты, с криком провезли его возки и сани к флигелю по нарочно засыпанной снегом дороге.
Князю Василью и Анатолю были отведены отдельные комнаты.
Анатоль сидел, сняв камзол и подпершись руками в бока, перед столом, на угол которого он, улыбаясь, пристально и рассеянно устремил свои прекрасные большие глаза. На всю жизнь свою он смотрел как на непрерывное увеселение, которое кто то такой почему то обязался устроить для него. Так же и теперь он смотрел на свою поездку к злому старику и к богатой уродливой наследнице. Всё это могло выйти, по его предположению, очень хорошо и забавно. А отчего же не жениться, коли она очень богата? Это никогда не мешает, думал Анатоль.
Он выбрился, надушился с тщательностью и щегольством, сделавшимися его привычкою, и с прирожденным ему добродушно победительным выражением, высоко неся красивую голову, вошел в комнату к отцу. Около князя Василья хлопотали его два камердинера, одевая его; он сам оживленно оглядывался вокруг себя и весело кивнул входившему сыну, как будто он говорил: «Так, таким мне тебя и надо!»
– Нет, без шуток, батюшка, она очень уродлива? А? – спросил он, как бы продолжая разговор, не раз веденный во время путешествия.
– Полно. Глупости! Главное дело – старайся быть почтителен и благоразумен с старым князем.
– Ежели он будет браниться, я уйду, – сказал Анатоль. – Я этих стариков терпеть не могу. А?
– Помни, что для тебя от этого зависит всё.
В это время в девичьей не только был известен приезд министра с сыном, но внешний вид их обоих был уже подробно описан. Княжна Марья сидела одна в своей комнате и тщетно пыталась преодолеть свое внутреннее волнение.
«Зачем они писали, зачем Лиза говорила мне про это? Ведь этого не может быть! – говорила она себе, взглядывая в зеркало. – Как я выйду в гостиную? Ежели бы он даже мне понравился, я бы не могла быть теперь с ним сама собою». Одна мысль о взгляде ее отца приводила ее в ужас.
Маленькая княгиня и m lle Bourienne получили уже все нужные сведения от горничной Маши о том, какой румяный, чернобровый красавец был министерский сын, и о том, как папенька их насилу ноги проволок на лестницу, а он, как орел, шагая по три ступеньки, пробежал зa ним. Получив эти сведения, маленькая княгиня с m lle Bourienne,еще из коридора слышные своими оживленно переговаривавшими голосами, вошли в комнату княжны.
– Ils sont arrives, Marieie, [Они приехали, Мари,] вы знаете? – сказала маленькая княгиня, переваливаясь своим животом и тяжело опускаясь на кресло.
Она уже не была в той блузе, в которой сидела поутру, а на ней было одно из лучших ее платьев; голова ее была тщательно убрана, и на лице ее было оживление, не скрывавшее, однако, опустившихся и помертвевших очертаний лица. В том наряде, в котором она бывала обыкновенно в обществах в Петербурге, еще заметнее было, как много она подурнела. На m lle Bourienne тоже появилось уже незаметно какое то усовершенствование наряда, которое придавало ее хорошенькому, свеженькому лицу еще более привлекательности.
– Eh bien, et vous restez comme vous etes, chere princesse? – заговорила она. – On va venir annoncer, que ces messieurs sont au salon; il faudra descendre, et vous ne faites pas un petit brin de toilette! [Ну, а вы остаетесь, в чем были, княжна? Сейчас придут сказать, что они вышли. Надо будет итти вниз, а вы хоть бы чуть чуть принарядились!]
Маленькая княгиня поднялась с кресла, позвонила горничную и поспешно и весело принялась придумывать наряд для княжны Марьи и приводить его в исполнение. Княжна Марья чувствовала себя оскорбленной в чувстве собственного достоинства тем, что приезд обещанного ей жениха волновал ее, и еще более она была оскорблена тем, что обе ее подруги и не предполагали, чтобы это могло быть иначе. Сказать им, как ей совестно было за себя и за них, это значило выдать свое волнение; кроме того отказаться от наряжения, которое предлагали ей, повело бы к продолжительным шуткам и настаиваниям. Она вспыхнула, прекрасные глаза ее потухли, лицо ее покрылось пятнами и с тем некрасивым выражением жертвы, чаще всего останавливающемся на ее лице, она отдалась во власть m lle Bourienne и Лизы. Обе женщины заботились совершенно искренно о том, чтобы сделать ее красивой. Она была так дурна, что ни одной из них не могла притти мысль о соперничестве с нею; поэтому они совершенно искренно, с тем наивным и твердым убеждением женщин, что наряд может сделать лицо красивым, принялись за ее одеванье.
– Нет, право, ma bonne amie, [мой добрый друг,] это платье нехорошо, – говорила Лиза, издалека боком взглядывая на княжну. – Вели подать, у тебя там есть масака. Право! Что ж, ведь это, может быть, судьба жизни решается. А это слишком светло, нехорошо, нет, нехорошо!
Нехорошо было не платье, но лицо и вся фигура княжны, но этого не чувствовали m lle Bourienne и маленькая княгиня; им все казалось, что ежели приложить голубую ленту к волосам, зачесанным кверху, и спустить голубой шарф с коричневого платья и т. п., то всё будет хорошо. Они забывали, что испуганное лицо и фигуру нельзя было изменить, и потому, как они ни видоизменяли раму и украшение этого лица, само лицо оставалось жалко и некрасиво. После двух или трех перемен, которым покорно подчинялась княжна Марья, в ту минуту, как она была зачесана кверху (прическа, совершенно изменявшая и портившая ее лицо), в голубом шарфе и масака нарядном платье, маленькая княгиня раза два обошла кругом нее, маленькой ручкой оправила тут складку платья, там подернула шарф и посмотрела, склонив голову, то с той, то с другой стороны.
– Нет, это нельзя, – сказала она решительно, всплеснув руками. – Non, Marie, decidement ca ne vous va pas. Je vous aime mieux dans votre petite robe grise de tous les jours. Non, de grace, faites cela pour moi. [Нет, Мари, решительно это не идет к вам. Я вас лучше люблю в вашем сереньком ежедневном платьице: пожалуйста, сделайте это для меня.] Катя, – сказала она горничной, – принеси княжне серенькое платье, и посмотрите, m lle Bourienne, как я это устрою, – сказала она с улыбкой предвкушения артистической радости.
Но когда Катя принесла требуемое платье, княжна Марья неподвижно всё сидела перед зеркалом, глядя на свое лицо, и в зеркале увидала, что в глазах ее стоят слезы, и что рот ее дрожит, приготовляясь к рыданиям.
– Voyons, chere princesse, – сказала m lle Bourienne, – encore un petit effort. [Ну, княжна, еще маленькое усилие.]
Маленькая княгиня, взяв платье из рук горничной, подходила к княжне Марье.
– Нет, теперь мы это сделаем просто, мило, – говорила она.
Голоса ее, m lle Bourienne и Кати, которая о чем то засмеялась, сливались в веселое лепетанье, похожее на пение птиц.
– Non, laissez moi, [Нет, оставьте меня,] – сказала княжна.
И голос ее звучал такой серьезностью и страданием, что лепетанье птиц тотчас же замолкло. Они посмотрели на большие, прекрасные глаза, полные слез и мысли, ясно и умоляюще смотревшие на них, и поняли, что настаивать бесполезно и даже жестоко.
– Au moins changez de coiffure, – сказала маленькая княгиня. – Je vous disais, – с упреком сказала она, обращаясь к m lle Bourienne, – Marieie a une de ces figures, auxquelles ce genre de coiffure ne va pas du tout. Mais du tout, du tout. Changez de grace. [По крайней мере, перемените прическу. У Мари одно из тех лиц, которым этот род прически совсем нейдет. Перемените, пожалуйста.]
– Laissez moi, laissez moi, tout ca m'est parfaitement egal, [Оставьте меня, мне всё равно,] – отвечал голос, едва удерживающий слезы.
M lle Bourienne и маленькая княгиня должны были признаться самим себе, что княжна. Марья в этом виде была очень дурна, хуже, чем всегда; но было уже поздно. Она смотрела на них с тем выражением, которое они знали, выражением мысли и грусти. Выражение это не внушало им страха к княжне Марье. (Этого чувства она никому не внушала.) Но они знали, что когда на ее лице появлялось это выражение, она была молчалива и непоколебима в своих решениях.
– Vous changerez, n'est ce pas? [Вы перемените, не правда ли?] – сказала Лиза, и когда княжна Марья ничего не ответила, Лиза вышла из комнаты.
Княжна Марья осталась одна. Она не исполнила желания Лизы и не только не переменила прически, но и не взглянула на себя в зеркало. Она, бессильно опустив глаза и руки, молча сидела и думала. Ей представлялся муж, мужчина, сильное, преобладающее и непонятно привлекательное существо, переносящее ее вдруг в свой, совершенно другой, счастливый мир. Ребенок свой, такой, какого она видела вчера у дочери кормилицы, – представлялся ей у своей собственной груди. Муж стоит и нежно смотрит на нее и ребенка. «Но нет, это невозможно: я слишком дурна», думала она.
– Пожалуйте к чаю. Князь сейчас выйдут, – сказал из за двери голос горничной.
Она очнулась и ужаснулась тому, о чем она думала. И прежде чем итти вниз, она встала, вошла в образную и, устремив на освещенный лампадой черный лик большого образа Спасителя, простояла перед ним с сложенными несколько минут руками. В душе княжны Марьи было мучительное сомненье. Возможна ли для нее радость любви, земной любви к мужчине? В помышлениях о браке княжне Марье мечталось и семейное счастие, и дети, но главною, сильнейшею и затаенною ее мечтою была любовь земная. Чувство было тем сильнее, чем более она старалась скрывать его от других и даже от самой себя. Боже мой, – говорила она, – как мне подавить в сердце своем эти мысли дьявола? Как мне отказаться так, навсегда от злых помыслов, чтобы спокойно исполнять Твою волю? И едва она сделала этот вопрос, как Бог уже отвечал ей в ее собственном сердце: «Не желай ничего для себя; не ищи, не волнуйся, не завидуй. Будущее людей и твоя судьба должна быть неизвестна тебе; но живи так, чтобы быть готовой ко всему. Если Богу угодно будет испытать тебя в обязанностях брака, будь готова исполнить Его волю». С этой успокоительной мыслью (но всё таки с надеждой на исполнение своей запрещенной, земной мечты) княжна Марья, вздохнув, перекрестилась и сошла вниз, не думая ни о своем платье, ни о прическе, ни о том, как она войдет и что скажет. Что могло всё это значить в сравнении с предопределением Бога, без воли Которого не падет ни один волос с головы человеческой.


Когда княжна Марья взошла в комнату, князь Василий с сыном уже были в гостиной, разговаривая с маленькой княгиней и m lle Bourienne. Когда она вошла своей тяжелой походкой, ступая на пятки, мужчины и m lle Bourienne приподнялись, и маленькая княгиня, указывая на нее мужчинам, сказала: Voila Marie! [Вот Мари!] Княжна Марья видела всех и подробно видела. Она видела лицо князя Василья, на мгновенье серьезно остановившееся при виде княжны и тотчас же улыбнувшееся, и лицо маленькой княгини, читавшей с любопытством на лицах гостей впечатление, которое произведет на них Marie. Она видела и m lle Bourienne с ее лентой и красивым лицом и оживленным, как никогда, взглядом, устремленным на него; но она не могла видеть его, она видела только что то большое, яркое и прекрасное, подвинувшееся к ней, когда она вошла в комнату. Сначала к ней подошел князь Василий, и она поцеловала плешивую голову, наклонившуюся над ее рукою, и отвечала на его слова, что она, напротив, очень хорошо помнит его. Потом к ней подошел Анатоль. Она всё еще не видала его. Она только почувствовала нежную руку, твердо взявшую ее, и чуть дотронулась до белого лба, над которым были припомажены прекрасные русые волосы. Когда она взглянула на него, красота его поразила ее. Анатопь, заложив большой палец правой руки за застегнутую пуговицу мундира, с выгнутой вперед грудью, а назад – спиною, покачивая одной отставленной ногой и слегка склонив голову, молча, весело глядел на княжну, видимо совершенно о ней не думая. Анатоль был не находчив, не быстр и не красноречив в разговорах, но у него зато была драгоценная для света способность спокойствия и ничем не изменяемая уверенность. Замолчи при первом знакомстве несамоуверенный человек и выкажи сознание неприличности этого молчания и желание найти что нибудь, и будет нехорошо; но Анатоль молчал, покачивал ногой, весело наблюдая прическу княжны. Видно было, что он так спокойно мог молчать очень долго. «Ежели кому неловко это молчание, так разговаривайте, а мне не хочется», как будто говорил его вид. Кроме того в обращении с женщинами у Анатоля была та манера, которая более всего внушает в женщинах любопытство, страх и даже любовь, – манера презрительного сознания своего превосходства. Как будто он говорил им своим видом: «Знаю вас, знаю, да что с вами возиться? А уж вы бы рады!» Может быть, что он этого не думал, встречаясь с женщинами (и даже вероятно, что нет, потому что он вообще мало думал), но такой у него был вид и такая манера. Княжна почувствовала это и, как будто желая ему показать, что она и не смеет думать об том, чтобы занять его, обратилась к старому князю. Разговор шел общий и оживленный, благодаря голоску и губке с усиками, поднимавшейся над белыми зубами маленькой княгини. Она встретила князя Василья с тем приемом шуточки, который часто употребляется болтливо веселыми людьми и который состоит в том, что между человеком, с которым так обращаются, и собой предполагают какие то давно установившиеся шуточки и веселые, отчасти не всем известные, забавные воспоминания, тогда как никаких таких воспоминаний нет, как их и не было между маленькой княгиней и князем Васильем. Князь Василий охотно поддался этому тону; маленькая княгиня вовлекла в это воспоминание никогда не бывших смешных происшествий и Анатоля, которого она почти не знала. M lle Bourienne тоже разделяла эти общие воспоминания, и даже княжна Марья с удовольствием почувствовала и себя втянутою в это веселое воспоминание.
– Вот, по крайней мере, мы вами теперь вполне воспользуемся, милый князь, – говорила маленькая княгиня, разумеется по французски, князю Василью, – это не так, как на наших вечерах у Annette, где вы всегда убежите; помните cette chere Annette? [милую Аннет?]
– А, да вы мне не подите говорить про политику, как Annette!
– А наш чайный столик?
– О, да!
– Отчего вы никогда не бывали у Annette? – спросила маленькая княгиня у Анатоля. – А я знаю, знаю, – сказала она, подмигнув, – ваш брат Ипполит мне рассказывал про ваши дела. – О! – Она погрозила ему пальчиком. – Еще в Париже ваши проказы знаю!
– А он, Ипполит, тебе не говорил? – сказал князь Василий (обращаясь к сыну и схватив за руку княгиню, как будто она хотела убежать, а он едва успел удержать ее), – а он тебе не говорил, как он сам, Ипполит, иссыхал по милой княгине и как она le mettait a la porte? [выгнала его из дома?]
– Oh! C'est la perle des femmes, princesse! [Ах! это перл женщин, княжна!] – обратился он к княжне.
С своей стороны m lle Bourienne не упустила случая при слове Париж вступить тоже в общий разговор воспоминаний. Она позволила себе спросить, давно ли Анатоль оставил Париж, и как понравился ему этот город. Анатоль весьма охотно отвечал француженке и, улыбаясь, глядя на нее, разговаривал с нею про ее отечество. Увидав хорошенькую Bourienne, Анатоль решил, что и здесь, в Лысых Горах, будет нескучно. «Очень недурна! – думал он, оглядывая ее, – очень недурна эта demoiselle de compagn. [компаньонка.] Надеюсь, что она возьмет ее с собой, когда выйдет за меня, – подумал он, – la petite est gentille». [малютка – мила.]
Старый князь неторопливо одевался в кабинете, хмурясь и обдумывая то, что ему делать. Приезд этих гостей сердил его. «Что мне князь Василий и его сынок? Князь Василий хвастунишка, пустой, ну и сын хорош должен быть», ворчал он про себя. Его сердило то, что приезд этих гостей поднимал в его душе нерешенный, постоянно заглушаемый вопрос, – вопрос, насчет которого старый князь всегда сам себя обманывал. Вопрос состоял в том, решится ли он когда либо расстаться с княжной Марьей и отдать ее мужу. Князь никогда прямо не решался задавать себе этот вопрос, зная вперед, что он ответил бы по справедливости, а справедливость противоречила больше чем чувству, а всей возможности его жизни. Жизнь без княжны Марьи князю Николаю Андреевичу, несмотря на то, что он, казалось, мало дорожил ею, была немыслима. «И к чему ей выходить замуж? – думал он, – наверно, быть несчастной. Вон Лиза за Андреем (лучше мужа теперь, кажется, трудно найти), а разве она довольна своей судьбой? И кто ее возьмет из любви? Дурна, неловка. Возьмут за связи, за богатство. И разве не живут в девках? Еще счастливее!» Так думал, одеваясь, князь Николай Андреевич, а вместе с тем всё откладываемый вопрос требовал немедленного решения. Князь Василий привез своего сына, очевидно, с намерением сделать предложение и, вероятно, нынче или завтра потребует прямого ответа. Имя, положение в свете приличное. «Что ж, я не прочь, – говорил сам себе князь, – но пусть он будет стоить ее. Вот это то мы и посмотрим».
– Это то мы и посмотрим, – проговорил он вслух. – Это то мы и посмотрим.
И он, как всегда, бодрыми шагами вошел в гостиную, быстро окинул глазами всех, заметил и перемену платья маленькой княгини, и ленточку Bourienne, и уродливую прическу княжны Марьи, и улыбки Bourienne и Анатоля, и одиночество своей княжны в общем разговоре. «Убралась, как дура! – подумал он, злобно взглянув на дочь. – Стыда нет: а он ее и знать не хочет!»
Он подошел к князю Василью.
– Ну, здравствуй, здравствуй; рад видеть.
– Для мила дружка семь верст не околица, – заговорил князь Василий, как всегда, быстро, самоуверенно и фамильярно. – Вот мой второй, прошу любить и жаловать.
Князь Николай Андреевич оглядел Анатоля. – Молодец, молодец! – сказал он, – ну, поди поцелуй, – и он подставил ему щеку.
Анатоль поцеловал старика и любопытно и совершенно спокойно смотрел на него, ожидая, скоро ли произойдет от него обещанное отцом чудацкое.
Князь Николай Андреевич сел на свое обычное место в угол дивана, подвинул к себе кресло для князя Василья, указал на него и стал расспрашивать о политических делах и новостях. Он слушал как будто со вниманием рассказ князя Василья, но беспрестанно взглядывал на княжну Марью.
– Так уж из Потсдама пишут? – повторил он последние слова князя Василья и вдруг, встав, подошел к дочери.
– Это ты для гостей так убралась, а? – сказал он. – Хороша, очень хороша. Ты при гостях причесана по новому, а я при гостях тебе говорю, что вперед не смей ты переодеваться без моего спроса.
– Это я, mon pиre, [батюшка,] виновата, – краснея, заступилась маленькая княгиня.
– Вам полная воля с, – сказал князь Николай Андреевич, расшаркиваясь перед невесткой, – а ей уродовать себя нечего – и так дурна.
И он опять сел на место, не обращая более внимания на до слез доведенную дочь.
– Напротив, эта прическа очень идет княжне, – сказал князь Василий.
– Ну, батюшка, молодой князь, как его зовут? – сказал князь Николай Андреевич, обращаясь к Анатолию, – поди сюда, поговорим, познакомимся.
«Вот когда начинается потеха», подумал Анатоль и с улыбкой подсел к старому князю.
– Ну, вот что: вы, мой милый, говорят, за границей воспитывались. Не так, как нас с твоим отцом дьячок грамоте учил. Скажите мне, мой милый, вы теперь служите в конной гвардии? – спросил старик, близко и пристально глядя на Анатоля.
– Нет, я перешел в армию, – отвечал Анатоль, едва удерживаясь от смеха.
– А! хорошее дело. Что ж, хотите, мой милый, послужить царю и отечеству? Время военное. Такому молодцу служить надо, служить надо. Что ж, во фронте?
– Нет, князь. Полк наш выступил. А я числюсь. При чем я числюсь, папа? – обратился Анатоль со смехом к отцу.
– Славно служит, славно. При чем я числюсь! Ха ха ха! – засмеялся князь Николай Андреевич.
И Анатоль засмеялся еще громче. Вдруг князь Николай Андреевич нахмурился.
– Ну, ступай, – сказал он Анатолю.
Анатоль с улыбкой подошел опять к дамам.
– Ведь ты их там за границей воспитывал, князь Василий? А? – обратился старый князь к князю Василью.
– Я делал, что мог; и я вам скажу, что тамошнее воспитание гораздо лучше нашего.
– Да, нынче всё другое, всё по новому. Молодец малый! молодец! Ну, пойдем ко мне.
Он взял князя Василья под руку и повел в кабинет.
Князь Василий, оставшись один на один с князем, тотчас же объявил ему о своем желании и надеждах.
– Что ж ты думаешь, – сердито сказал старый князь, – что я ее держу, не могу расстаться? Вообразят себе! – проговорил он сердито. – Мне хоть завтра! Только скажу тебе, что я своего зятя знать хочу лучше. Ты знаешь мои правила: всё открыто! Я завтра при тебе спрошу: хочет она, тогда пусть он поживет. Пускай поживет, я посмотрю. – Князь фыркнул.
– Пускай выходит, мне всё равно, – закричал он тем пронзительным голосом, которым он кричал при прощаньи с сыном.
– Я вам прямо скажу, – сказал князь Василий тоном хитрого человека, убедившегося в ненужности хитрить перед проницательностью собеседника. – Вы ведь насквозь людей видите. Анатоль не гений, но честный, добрый малый, прекрасный сын и родной.
– Ну, ну, хорошо, увидим.
Как оно всегда бывает для одиноких женщин, долго проживших без мужского общества, при появлении Анатоля все три женщины в доме князя Николая Андреевича одинаково почувствовали, что жизнь их была не жизнью до этого времени. Сила мыслить, чувствовать, наблюдать мгновенно удесятерилась во всех их, и как будто до сих пор происходившая во мраке, их жизнь вдруг осветилась новым, полным значения светом.
Княжна Марья вовсе не думала и не помнила о своем лице и прическе. Красивое, открытое лицо человека, который, может быть, будет ее мужем, поглощало всё ее внимание. Он ей казался добр, храбр, решителен, мужествен и великодушен. Она была убеждена в этом. Тысячи мечтаний о будущей семейной жизни беспрестанно возникали в ее воображении. Она отгоняла и старалась скрыть их.
«Но не слишком ли я холодна с ним? – думала княжна Марья. – Я стараюсь сдерживать себя, потому что в глубине души чувствую себя к нему уже слишком близкою; но ведь он не знает всего того, что я о нем думаю, и может вообразить себе, что он мне неприятен».
И княжна Марья старалась и не умела быть любезной с новым гостем. «La pauvre fille! Elle est diablement laide», [Бедная девушка, она дьявольски дурна собою,] думал про нее Анатоль.
M lle Bourienne, взведенная тоже приездом Анатоля на высокую степень возбуждения, думала в другом роде. Конечно, красивая молодая девушка без определенного положения в свете, без родных и друзей и даже родины не думала посвятить свою жизнь услугам князю Николаю Андреевичу, чтению ему книг и дружбе к княжне Марье. M lle Bourienne давно ждала того русского князя, который сразу сумеет оценить ее превосходство над русскими, дурными, дурно одетыми, неловкими княжнами, влюбится в нее и увезет ее; и вот этот русский князь, наконец, приехал. У m lle Bourienne была история, слышанная ею от тетки, доконченная ею самой, которую она любила повторять в своем воображении. Это была история о том, как соблазненной девушке представлялась ее бедная мать, sa pauvre mere, и упрекала ее за то, что она без брака отдалась мужчине. M lle Bourienne часто трогалась до слез, в воображении своем рассказывая ему , соблазнителю, эту историю. Теперь этот он , настоящий русский князь, явился. Он увезет ее, потом явится ma pauvre mere, и он женится на ней. Так складывалась в голове m lle Bourienne вся ее будущая история, в самое то время как она разговаривала с ним о Париже. Не расчеты руководили m lle Bourienne (она даже ни минуты не обдумывала того, что ей делать), но всё это уже давно было готово в ней и теперь только сгруппировалось около появившегося Анатоля, которому она желала и старалась, как можно больше, нравиться.
Маленькая княгиня, как старая полковая лошадь, услыхав звук трубы, бессознательно и забывая свое положение, готовилась к привычному галопу кокетства, без всякой задней мысли или борьбы, а с наивным, легкомысленным весельем.
Несмотря на то, что Анатоль в женском обществе ставил себя обыкновенно в положение человека, которому надоедала беготня за ним женщин, он чувствовал тщеславное удовольствие, видя свое влияние на этих трех женщин. Кроме того он начинал испытывать к хорошенькой и вызывающей Bourienne то страстное, зверское чувство, которое на него находило с чрезвычайной быстротой и побуждало его к самым грубым и смелым поступкам.
Общество после чаю перешло в диванную, и княжну попросили поиграть на клавикордах. Анатоль облокотился перед ней подле m lle Bourienne, и глаза его, смеясь и радуясь, смотрели на княжну Марью. Княжна Марья с мучительным и радостным волнением чувствовала на себе его взгляд. Любимая соната переносила ее в самый задушевно поэтический мир, а чувствуемый на себе взгляд придавал этому миру еще большую поэтичность. Взгляд же Анатоля, хотя и был устремлен на нее, относился не к ней, а к движениям ножки m lle Bourienne, которую он в это время трогал своею ногою под фортепиано. M lle Bourienne смотрела тоже на княжну, и в ее прекрасных глазах было тоже новое для княжны Марьи выражение испуганной радости и надежды.
«Как она меня любит! – думала княжна Марья. – Как я счастлива теперь и как могу быть счастлива с таким другом и таким мужем! Неужели мужем?» думала она, не смея взглянуть на его лицо, чувствуя всё тот же взгляд, устремленный на себя.
Ввечеру, когда после ужина стали расходиться, Анатоль поцеловал руку княжны. Она сама не знала, как у ней достало смелости, но она прямо взглянула на приблизившееся к ее близоруким глазам прекрасное лицо. После княжны он подошел к руке m lle Bourienne (это было неприлично, но он делал всё так уверенно и просто), и m lle Bourienne вспыхнула и испуганно взглянула на княжну.
«Quelle delicatesse» [Какая деликатность,] – подумала княжна. – Неужели Ame (так звали m lle Bourienne) думает, что я могу ревновать ее и не ценить ее чистую нежность и преданность ко мне. – Она подошла к m lle Bourienne и крепко ее поцеловала. Анатоль подошел к руке маленькой княгини.
– Non, non, non! Quand votre pere m'ecrira, que vous vous conduisez bien, je vous donnerai ma main a baiser. Pas avant. [Нет, нет, нет! Когда отец ваш напишет мне, что вы себя ведете хорошо, тогда я дам вам поцеловать руку. Не прежде.] – И, подняв пальчик и улыбаясь, она вышла из комнаты.


Все разошлись, и, кроме Анатоля, который заснул тотчас же, как лег на постель, никто долго не спал эту ночь.
«Неужели он мой муж, именно этот чужой, красивый, добрый мужчина; главное – добрый», думала княжна Марья, и страх, который почти никогда не приходил к ней, нашел на нее. Она боялась оглянуться; ей чудилось, что кто то стоит тут за ширмами, в темном углу. И этот кто то был он – дьявол, и он – этот мужчина с белым лбом, черными бровями и румяным ртом.
Она позвонила горничную и попросила ее лечь в ее комнате.
M lle Bourienne в этот вечер долго ходила по зимнему саду, тщетно ожидая кого то и то улыбаясь кому то, то до слез трогаясь воображаемыми словами рauvre mere, упрекающей ее за ее падение.
Маленькая княгиня ворчала на горничную за то, что постель была нехороша. Нельзя было ей лечь ни на бок, ни на грудь. Всё было тяжело и неловко. Живот ее мешал ей. Он мешал ей больше, чем когда нибудь, именно нынче, потому что присутствие Анатоля перенесло ее живее в другое время, когда этого не было и ей было всё легко и весело. Она сидела в кофточке и чепце на кресле. Катя, сонная и с спутанной косой, в третий раз перебивала и переворачивала тяжелую перину, что то приговаривая.
– Я тебе говорила, что всё буграми и ямами, – твердила маленькая княгиня, – я бы сама рада была заснуть, стало быть, я не виновата, – и голос ее задрожал, как у собирающегося плакать ребенка.
Старый князь тоже не спал. Тихон сквозь сон слышал, как он сердито шагал и фыркал носом. Старому князю казалось, что он был оскорблен за свою дочь. Оскорбление самое больное, потому что оно относилось не к нему, а к другому, к дочери, которую он любит больше себя. Он сказал себе, что он передумает всё это дело и найдет то, что справедливо и должно сделать, но вместо того он только больше раздражал себя.
«Первый встречный показался – и отец и всё забыто, и бежит кверху, причесывается и хвостом виляет, и сама на себя не похожа! Рада бросить отца! И знала, что я замечу. Фр… фр… фр… И разве я не вижу, что этот дурень смотрит только на Бурьенку (надо ее прогнать)! И как гордости настолько нет, чтобы понять это! Хоть не для себя, коли нет гордости, так для меня, по крайней мере. Надо ей показать, что этот болван об ней и не думает, а только смотрит на Bourienne. Нет у ней гордости, но я покажу ей это»…
Сказав дочери, что она заблуждается, что Анатоль намерен ухаживать за Bourienne, старый князь знал, что он раздражит самолюбие княжны Марьи, и его дело (желание не разлучаться с дочерью) будет выиграно, и потому успокоился на этом. Он кликнул Тихона и стал раздеваться.
«И чорт их принес! – думал он в то время, как Тихон накрывал ночной рубашкой его сухое, старческое тело, обросшее на груди седыми волосами. – Я их не звал. Приехали расстраивать мою жизнь. И немного ее осталось».
– К чорту! – проговорил он в то время, как голова его еще была покрыта рубашкой.
Тихон знал привычку князя иногда вслух выражать свои мысли, а потому с неизменным лицом встретил вопросительно сердитый взгляд лица, появившегося из под рубашки.
– Легли? – спросил князь.
Тихон, как и все хорошие лакеи, знал чутьем направление мыслей барина. Он угадал, что спрашивали о князе Василье с сыном.
– Изволили лечь и огонь потушили, ваше сиятельство.
– Не за чем, не за чем… – быстро проговорил князь и, всунув ноги в туфли и руки в халат, пошел к дивану, на котором он спал.
Несмотря на то, что между Анатолем и m lle Bourienne ничего не было сказано, они совершенно поняли друг друга в отношении первой части романа, до появления pauvre mere, поняли, что им нужно много сказать друг другу тайно, и потому с утра они искали случая увидаться наедине. В то время как княжна прошла в обычный час к отцу, m lle Bourienne сошлась с Анатолем в зимнем саду.
Княжна Марья подходила в этот день с особенным трепетом к двери кабинета. Ей казалось, что не только все знают, что нынче совершится решение ее судьбы, но что и знают то, что она об этом думает. Она читала это выражение в лице Тихона и в лице камердинера князя Василья, который с горячей водой встретился в коридоре и низко поклонился ей.
Старый князь в это утро был чрезвычайно ласков и старателен в своем обращении с дочерью. Это выражение старательности хорошо знала княжна Марья. Это было то выражение, которое бывало на его лице в те минуты, когда сухие руки его сжимались в кулак от досады за то, что княжна Марья не понимала арифметической задачи, и он, вставая, отходил от нее и тихим голосом повторял несколько раз одни и те же слова.
Он тотчас же приступил к делу и начал разговор, говоря «вы».
– Мне сделали пропозицию насчет вас, – сказал он, неестественно улыбаясь. – Вы, я думаю, догадались, – продолжал он, – что князь Василий приехал сюда и привез с собой своего воспитанника (почему то князь Николай Андреич называл Анатоля воспитанником) не для моих прекрасных глаз. Мне вчера сделали пропозицию насчет вас. А так как вы знаете мои правила, я отнесся к вам.
– Как мне вас понимать, mon pere? – проговорила княжна, бледнея и краснея.
– Как понимать! – сердито крикнул отец. – Князь Василий находит тебя по своему вкусу для невестки и делает тебе пропозицию за своего воспитанника. Вот как понимать. Как понимать?!… А я у тебя спрашиваю.
– Я не знаю, как вы, mon pere, – шопотом проговорила княжна.
– Я? я? что ж я то? меня то оставьте в стороне. Не я пойду замуж. Что вы? вот это желательно знать.
Княжна видела, что отец недоброжелательно смотрел на это дело, но ей в ту же минуту пришла мысль, что теперь или никогда решится судьба ее жизни. Она опустила глаза, чтобы не видеть взгляда, под влиянием которого она чувствовала, что не могла думать, а могла по привычке только повиноваться, и сказала:
– Я желаю только одного – исполнить вашу волю, – сказала она, – но ежели бы мое желание нужно было выразить…
Она не успела договорить. Князь перебил ее.
– И прекрасно, – закричал он. – Он тебя возьмет с приданным, да кстати захватит m lle Bourienne. Та будет женой, а ты…
Князь остановился. Он заметил впечатление, произведенное этими словами на дочь. Она опустила голову и собиралась плакать.
– Ну, ну, шучу, шучу, – сказал он. – Помни одно, княжна: я держусь тех правил, что девица имеет полное право выбирать. И даю тебе свободу. Помни одно: от твоего решения зависит счастье жизни твоей. Обо мне нечего говорить.
– Да я не знаю… mon pere.
– Нечего говорить! Ему велят, он не только на тебе, на ком хочешь женится; а ты свободна выбирать… Поди к себе, обдумай и через час приди ко мне и при нем скажи: да или нет. Я знаю, ты станешь молиться. Ну, пожалуй, молись. Только лучше подумай. Ступай. Да или нет, да или нет, да или нет! – кричал он еще в то время, как княжна, как в тумане, шатаясь, уже вышла из кабинета.
Судьба ее решилась и решилась счастливо. Но что отец сказал о m lle Bourienne, – этот намек был ужасен. Неправда, положим, но всё таки это было ужасно, она не могла не думать об этом. Она шла прямо перед собой через зимний сад, ничего не видя и не слыша, как вдруг знакомый шопот m lle Bourienne разбудил ее. Она подняла глаза и в двух шагах от себя увидала Анатоля, который обнимал француженку и что то шептал ей. Анатоль с страшным выражением на красивом лице оглянулся на княжну Марью и не выпустил в первую секунду талию m lle Bourienne, которая не видала ее.
«Кто тут? Зачем? Подождите!» как будто говорило лицо Анатоля. Княжна Марья молча глядела на них. Она не могла понять этого. Наконец, m lle Bourienne вскрикнула и убежала, а Анатоль с веселой улыбкой поклонился княжне Марье, как будто приглашая ее посмеяться над этим странным случаем, и, пожав плечами, прошел в дверь, ведшую на его половину.
Через час Тихон пришел звать княжну Марью. Он звал ее к князю и прибавил, что и князь Василий Сергеич там. Княжна, в то время как пришел Тихон, сидела на диване в своей комнате и держала в своих объятиях плачущую m lla Bourienne. Княжна Марья тихо гладила ее по голове. Прекрасные глаза княжны, со всем своим прежним спокойствием и лучистостью, смотрели с нежной любовью и сожалением на хорошенькое личико m lle Bourienne.
– Non, princesse, je suis perdue pour toujours dans votre coeur, [Нет, княжна, я навсегда утратила ваше расположение,] – говорила m lle Bourienne.
– Pourquoi? Je vous aime plus, que jamais, – говорила княжна Марья, – et je tacherai de faire tout ce qui est en mon pouvoir pour votre bonheur. [Почему же? Я вас люблю больше, чем когда либо, и постараюсь сделать для вашего счастия всё, что в моей власти.]
– Mais vous me meprisez, vous si pure, vous ne comprendrez jamais cet egarement de la passion. Ah, ce n'est que ma pauvre mere… [Но вы так чисты, вы презираете меня; вы никогда не поймете этого увлечения страсти. Ах, моя бедная мать…]
– Je comprends tout, [Я всё понимаю,] – отвечала княжна Марья, грустно улыбаясь. – Успокойтесь, мой друг. Я пойду к отцу, – сказала она и вышла.
Князь Василий, загнув высоко ногу, с табакеркой в руках и как бы расчувствованный донельзя, как бы сам сожалея и смеясь над своей чувствительностью, сидел с улыбкой умиления на лице, когда вошла княжна Марья. Он поспешно поднес щепоть табаку к носу.
– Ah, ma bonne, ma bonne, [Ах, милая, милая.] – сказал он, вставая и взяв ее за обе руки. Он вздохнул и прибавил: – Le sort de mon fils est en vos mains. Decidez, ma bonne, ma chere, ma douee Marieie qui j'ai toujours aimee, comme ma fille. [Судьба моего сына в ваших руках. Решите, моя милая, моя дорогая, моя кроткая Мари, которую я всегда любил, как дочь.]
Он отошел. Действительная слеза показалась на его глазах.
– Фр… фр… – фыркал князь Николай Андреич.
– Князь от имени своего воспитанника… сына, тебе делает пропозицию. Хочешь ли ты или нет быть женою князя Анатоля Курагина? Ты говори: да или нет! – закричал он, – а потом я удерживаю за собой право сказать и свое мнение. Да, мое мнение и только свое мнение, – прибавил князь Николай Андреич, обращаясь к князю Василью и отвечая на его умоляющее выражение. – Да или нет?
– Мое желание, mon pere, никогда не покидать вас, никогда не разделять своей жизни с вашей. Я не хочу выходить замуж, – сказала она решительно, взглянув своими прекрасными глазами на князя Василья и на отца.
– Вздор, глупости! Вздор, вздор, вздор! – нахмурившись, закричал князь Николай Андреич, взял дочь за руку, пригнул к себе и не поцеловал, но только пригнув свой лоб к ее лбу, дотронулся до нее и так сжал руку, которую он держал, что она поморщилась и вскрикнула.
Князь Василий встал.
– Ma chere, je vous dirai, que c'est un moment que je n'oublrai jamais, jamais; mais, ma bonne, est ce que vous ne nous donnerez pas un peu d'esperance de toucher ce coeur si bon, si genereux. Dites, que peut etre… L'avenir est si grand. Dites: peut etre. [Моя милая, я вам скажу, что эту минуту я никогда не забуду, но, моя добрейшая, дайте нам хоть малую надежду возможности тронуть это сердце, столь доброе и великодушное. Скажите: может быть… Будущность так велика. Скажите: может быть.]
– Князь, то, что я сказала, есть всё, что есть в моем сердце. Я благодарю за честь, но никогда не буду женой вашего сына.
– Ну, и кончено, мой милый. Очень рад тебя видеть, очень рад тебя видеть. Поди к себе, княжна, поди, – говорил старый князь. – Очень, очень рад тебя видеть, – повторял он, обнимая князя Василья.
«Мое призвание другое, – думала про себя княжна Марья, мое призвание – быть счастливой другим счастием, счастием любви и самопожертвования. И что бы мне это ни стоило, я сделаю счастие бедной Ame. Она так страстно его любит. Она так страстно раскаивается. Я все сделаю, чтобы устроить ее брак с ним. Ежели он не богат, я дам ей средства, я попрошу отца, я попрошу Андрея. Я так буду счастлива, когда она будет его женою. Она так несчастлива, чужая, одинокая, без помощи! И Боже мой, как страстно она любит, ежели она так могла забыть себя. Может быть, и я сделала бы то же!…» думала княжна Марья.


Долго Ростовы не имели известий о Николушке; только в середине зимы графу было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не быть замеченным, на цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (как она и всё знала, что делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся. Анна Михайловна, несмотря на поправившиеся дела, продолжала жить у Ростовых.
– Mon bon ami? – вопросительно грустно и с готовностью всякого участия произнесла Анна Михайловна.
Граф зарыдал еще больше. «Николушка… письмо… ранен… бы… был… ma сhere… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен… слава Богу… Графинюшке как сказать?…»
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.
Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.
– Тетенька, голубушка, скажите, что такое?
– Ничего, мой друг.
– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
– Что за штиль, как он описывает мило! – говорила она, читая описательную часть письма. – И что за душа! Об себе ничего… ничего! О каком то Денисове, а сам, верно, храбрее их всех. Ничего не пишет о своих страданиях. Что за сердце! Как я узнаю его! И как вспомнил всех! Никого не забыл. Я всегда, всегда говорила, еще когда он вот какой был, я всегда говорила…
Более недели готовились, писались брульоны и переписывались набело письма к Николушке от всего дома; под наблюдением графини и заботливостью графа собирались нужные вещицы и деньги для обмундирования и обзаведения вновь произведенного офицера. Анна Михайловна, практическая женщина, сумела устроить себе и своему сыну протекцию в армии даже и для переписки. Она имела случай посылать свои письма к великому князю Константину Павловичу, который командовал гвардией. Ростовы предполагали, что русская гвардия за границей , есть совершенно определительный адрес, и что ежели письмо дойдет до великого князя, командовавшего гвардией, то нет причины, чтобы оно не дошло до Павлоградского полка, который должен быть там же поблизости; и потому решено было отослать письма и деньги через курьера великого князя к Борису, и Борис уже должен был доставить их к Николушке. Письма были от старого графа, от графини, от Пети, от Веры, от Наташи, от Сони и, наконец, 6 000 денег на обмундировку и различные вещи, которые граф посылал сыну.


12 го ноября кутузовская боевая армия, стоявшая лагерем около Ольмюца, готовилась к следующему дню на смотр двух императоров – русского и австрийского. Гвардия, только что подошедшая из России, ночевала в 15 ти верстах от Ольмюца и на другой день прямо на смотр, к 10 ти часам утра, вступала на ольмюцкое поле.
Николай Ростов в этот день получил от Бориса записку, извещавшую его, что Измайловский полк ночует в 15 ти верстах не доходя Ольмюца, и что он ждет его, чтобы передать письмо и деньги. Деньги были особенно нужны Ростову теперь, когда, вернувшись из похода, войска остановились под Ольмюцом, и хорошо снабженные маркитанты и австрийские жиды, предлагая всякого рода соблазны, наполняли лагерь. У павлоградцев шли пиры за пирами, празднования полученных за поход наград и поездки в Ольмюц к вновь прибывшей туда Каролине Венгерке, открывшей там трактир с женской прислугой. Ростов недавно отпраздновал свое вышедшее производство в корнеты, купил Бедуина, лошадь Денисова, и был кругом должен товарищам и маркитантам. Получив записку Бориса, Ростов с товарищем поехал до Ольмюца, там пообедал, выпил бутылку вина и один поехал в гвардейский лагерь отыскивать своего товарища детства. Ростов еще не успел обмундироваться. На нем была затасканная юнкерская куртка с солдатским крестом, такие же, подбитые затертой кожей, рейтузы и офицерская с темляком сабля; лошадь, на которой он ехал, была донская, купленная походом у казака; гусарская измятая шапочка была ухарски надета назад и набок. Подъезжая к лагерю Измайловского полка, он думал о том, как он поразит Бориса и всех его товарищей гвардейцев своим обстреленным боевым гусарским видом.
Гвардия весь поход прошла, как на гуляньи, щеголяя своей чистотой и дисциплиной. Переходы были малые, ранцы везли на подводах, офицерам австрийское начальство готовило на всех переходах прекрасные обеды. Полки вступали и выступали из городов с музыкой, и весь поход (чем гордились гвардейцы), по приказанию великого князя, люди шли в ногу, а офицеры пешком на своих местах. Борис всё время похода шел и стоял с Бергом, теперь уже ротным командиром. Берг, во время похода получив роту, успел своей исполнительностью и аккуратностью заслужить доверие начальства и устроил весьма выгодно свои экономические дела; Борис во время похода сделал много знакомств с людьми, которые могли быть ему полезными, и через рекомендательное письмо, привезенное им от Пьера, познакомился с князем Андреем Болконским, через которого он надеялся получить место в штабе главнокомандующего. Берг и Борис, чисто и аккуратно одетые, отдохнув после последнего дневного перехода, сидели в чистой отведенной им квартире перед круглым столом и играли в шахматы. Берг держал между колен курящуюся трубочку. Борис, с свойственной ему аккуратностью, белыми тонкими руками пирамидкой уставлял шашки, ожидая хода Берга, и глядел на лицо своего партнера, видимо думая об игре, как он и всегда думал только о том, чем он был занят.
– Ну ка, как вы из этого выйдете? – сказал он.
– Будем стараться, – отвечал Берг, дотрогиваясь до пешки и опять опуская руку.
В это время дверь отворилась.
– Вот он, наконец, – закричал Ростов. – И Берг тут! Ах ты, петизанфан, але куше дормир , [Дети, идите ложиться спать,] – закричал он, повторяя слова няньки, над которыми они смеивались когда то вместе с Борисом.
– Батюшки! как ты переменился! – Борис встал навстречу Ростову, но, вставая, не забыл поддержать и поставить на место падавшие шахматы и хотел обнять своего друга, но Николай отсторонился от него. С тем особенным чувством молодости, которая боится битых дорог, хочет, не подражая другим, по новому, по своему выражать свои чувства, только бы не так, как выражают это, часто притворно, старшие, Николай хотел что нибудь особенное сделать при свидании с другом: он хотел как нибудь ущипнуть, толкнуть Бориса, но только никак не поцеловаться, как это делали все. Борис же, напротив, спокойно и дружелюбно обнял и три раза поцеловал Ростова.
Они полгода не видались почти; и в том возрасте, когда молодые люди делают первые шаги на пути жизни, оба нашли друг в друге огромные перемены, совершенно новые отражения тех обществ, в которых они сделали свои первые шаги жизни. Оба много переменились с своего последнего свидания и оба хотели поскорее выказать друг другу происшедшие в них перемены.
– Ах вы, полотеры проклятые! Чистенькие, свеженькие, точно с гулянья, не то, что мы грешные, армейщина, – говорил Ростов с новыми для Бориса баритонными звуками в голосе и армейскими ухватками, указывая на свои забрызганные грязью рейтузы.
Хозяйка немка высунулась из двери на громкий голос Ростова.
– Что, хорошенькая? – сказал он, подмигнув.
– Что ты так кричишь! Ты их напугаешь, – сказал Борис. – А я тебя не ждал нынче, – прибавил он. – Я вчера, только отдал тебе записку через одного знакомого адъютанта Кутузовского – Болконского. Я не думал, что он так скоро тебе доставит… Ну, что ты, как? Уже обстрелен? – спросил Борис.
Ростов, не отвечая, тряхнул по солдатскому Георгиевскому кресту, висевшему на снурках мундира, и, указывая на свою подвязанную руку, улыбаясь, взглянул на Берга.
– Как видишь, – сказал он.
– Вот как, да, да! – улыбаясь, сказал Борис, – а мы тоже славный поход сделали. Ведь ты знаешь, его высочество постоянно ехал при нашем полку, так что у нас были все удобства и все выгоды. В Польше что за приемы были, что за обеды, балы – я не могу тебе рассказать. И цесаревич очень милостив был ко всем нашим офицерам.
И оба приятеля рассказывали друг другу – один о своих гусарских кутежах и боевой жизни, другой о приятности и выгодах службы под командою высокопоставленных лиц и т. п.
– О гвардия! – сказал Ростов. – А вот что, пошли ка за вином.
Борис поморщился.
– Ежели непременно хочешь, – сказал он.
И, подойдя к кровати, из под чистых подушек достал кошелек и велел принести вина.
– Да, и тебе отдать деньги и письмо, – прибавил он.
Ростов взял письмо и, бросив на диван деньги, облокотился обеими руками на стол и стал читать. Он прочел несколько строк и злобно взглянул на Берга. Встретив его взгляд, Ростов закрыл лицо письмом.
– Однако денег вам порядочно прислали, – сказал Берг, глядя на тяжелый, вдавившийся в диван кошелек. – Вот мы так и жалованьем, граф, пробиваемся. Я вам скажу про себя…
– Вот что, Берг милый мой, – сказал Ростов, – когда вы получите из дома письмо и встретитесь с своим человеком, у которого вам захочется расспросить про всё, и я буду тут, я сейчас уйду, чтоб не мешать вам. Послушайте, уйдите, пожалуйста, куда нибудь, куда нибудь… к чорту! – крикнул он и тотчас же, схватив его за плечо и ласково глядя в его лицо, видимо, стараясь смягчить грубость своих слов, прибавил: – вы знаете, не сердитесь; милый, голубчик, я от души говорю, как нашему старому знакомому.
– Ах, помилуйте, граф, я очень понимаю, – сказал Берг, вставая и говоря в себя горловым голосом.
– Вы к хозяевам пойдите: они вас звали, – прибавил Борис.
Берг надел чистейший, без пятнушка и соринки, сюртучок, взбил перед зеркалом височки кверху, как носил Александр Павлович, и, убедившись по взгляду Ростова, что его сюртучок был замечен, с приятной улыбкой вышел из комнаты.
– Ах, какая я скотина, однако! – проговорил Ростов, читая письмо.
– А что?
– Ах, какая я свинья, однако, что я ни разу не писал и так напугал их. Ах, какая я свинья, – повторил он, вдруг покраснев. – Что же, пошли за вином Гаврилу! Ну, ладно, хватим! – сказал он…
В письмах родных было вложено еще рекомендательное письмо к князю Багратиону, которое, по совету Анны Михайловны, через знакомых достала старая графиня и посылала сыну, прося его снести по назначению и им воспользоваться.
– Вот глупости! Очень мне нужно, – сказал Ростов, бросая письмо под стол.
– Зачем ты это бросил? – спросил Борис.
– Письмо какое то рекомендательное, чорта ли мне в письме!
– Как чорта ли в письме? – поднимая и читая надпись, сказал Борис. – Письмо это очень нужное для тебя.
– Мне ничего не нужно, и я в адъютанты ни к кому не пойду.
– Отчего же? – спросил Борис.
– Лакейская должность!
– Ты всё такой же мечтатель, я вижу, – покачивая головой, сказал Борис.
– А ты всё такой же дипломат. Ну, да не в том дело… Ну, ты что? – спросил Ростов.
– Да вот, как видишь. До сих пор всё хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться во фронте.
– Зачем?
– Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.
– Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом.
Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?
– Вероятно, пойдут вперед, – видимо, не желая при посторонних говорить более, отвечал Болконский.
Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным командирам? На это князь Андрей с улыбкой отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся.
– Об вашем деле, – обратился князь Андрей опять к Борису, – мы поговорим после, и он оглянулся на Ростова. – Вы приходите ко мне после смотра, мы всё сделаем, что можно будет.
И, оглянув комнату, он обратился к Ростову, которого положение детского непреодолимого конфуза, переходящего в озлобление, он и не удостоивал заметить, и сказал:
– Вы, кажется, про Шенграбенское дело рассказывали? Вы были там?
– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
– Да! много теперь рассказов про это дело!
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.
Ростов вспомнил то, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. И еще более был он сердит за то, что забыл сказать это. Ростов сейчас же велел подать свою лошадь и, сухо простившись с Борисом, поехал к себе. Ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или, в самом деле, оставить это дело так? был вопрос, который мучил его всю дорогу. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика.


На другой день свидания Бориса с Ростовым был смотр австрийских и русских войск, как свежих, пришедших из России, так и тех, которые вернулись из похода с Кутузовым. Оба императора, русский с наследником цесаревичем и австрийский с эрцгерцогом, делали этот смотр союзной 80 титысячной армии.
С раннего утра начали двигаться щегольски вычищенные и убранные войска, выстраиваясь на поле перед крепостью. То двигались тысячи ног и штыков с развевавшимися знаменами и по команде офицеров останавливались, заворачивались и строились в интервалах, обходя другие такие же массы пехоты в других мундирах; то мерным топотом и бряцанием звучала нарядная кавалерия в синих, красных, зеленых шитых мундирах с расшитыми музыкантами впереди, на вороных, рыжих, серых лошадях; то, растягиваясь с своим медным звуком подрагивающих на лафетах, вычищенных, блестящих пушек и с своим запахом пальников, ползла между пехотой и кавалерией артиллерия и расставлялась на назначенных местах. Не только генералы в полной парадной форме, с перетянутыми донельзя толстыми и тонкими талиями и красневшими, подпертыми воротниками, шеями, в шарфах и всех орденах; не только припомаженные, расфранченные офицеры, но каждый солдат, – с свежим, вымытым и выбритым лицом и до последней возможности блеска вычищенной аммуницией, каждая лошадь, выхоленная так, что, как атлас, светилась на ней шерсть и волосок к волоску лежала примоченная гривка, – все чувствовали, что совершается что то нешуточное, значительное и торжественное. Каждый генерал и солдат чувствовали свое ничтожество, сознавая себя песчинкой в этом море людей, и вместе чувствовали свое могущество, сознавая себя частью этого огромного целого.
С раннего утра начались напряженные хлопоты и усилия, и в 10 часов всё пришло в требуемый порядок. На огромном поле стали ряды. Армия вся была вытянута в три линии. Спереди кавалерия, сзади артиллерия, еще сзади пехота.
Между каждым рядом войск была как бы улица. Резко отделялись одна от другой три части этой армии: боевая Кутузовская (в которой на правом фланге в передней линии стояли павлоградцы), пришедшие из России армейские и гвардейские полки и австрийское войско. Но все стояли под одну линию, под одним начальством и в одинаковом порядке.
Как ветер по листьям пронесся взволнованный шопот: «едут! едут!» Послышались испуганные голоса, и по всем войскам пробежала волна суеты последних приготовлений.
Впереди от Ольмюца показалась подвигавшаяся группа. И в это же время, хотя день был безветренный, легкая струя ветра пробежала по армии и чуть заколебала флюгера пик и распущенные знамена, затрепавшиеся о свои древки. Казалось, сама армия этим легким движением выражала свою радость при приближении государей. Послышался один голос: «Смирно!» Потом, как петухи на заре, повторились голоса в разных концах. И всё затихло.
В мертвой тишине слышался топот только лошадей. То была свита императоров. Государи подъехали к флангу и раздались звуки трубачей первого кавалерийского полка, игравшие генерал марш. Казалось, не трубачи это играли, а сама армия, радуясь приближению государя, естественно издавала эти звуки. Из за этих звуков отчетливо послышался один молодой, ласковый голос императора Александра. Он сказал приветствие, и первый полк гаркнул: Урра! так оглушительно, продолжительно, радостно, что сами люди ужаснулись численности и силе той громады, которую они составляли.
Ростов, стоя в первых рядах Кутузовской армии, к которой к первой подъехал государь, испытывал то же чувство, какое испытывал каждый человек этой армии, – чувство самозабвения, гордого сознания могущества и страстного влечения к тому, кто был причиной этого торжества.
Он чувствовал, что от одного слова этого человека зависело то, чтобы вся громада эта (и он, связанный с ней, – ничтожная песчинка) пошла бы в огонь и в воду, на преступление, на смерть или на величайшее геройство, и потому то он не мог не трепетать и не замирать при виде этого приближающегося слова.
– Урра! Урра! Урра! – гремело со всех сторон, и один полк за другим принимал государя звуками генерал марша; потом Урра!… генерал марш и опять Урра! и Урра!! которые, всё усиливаясь и прибывая, сливались в оглушительный гул.
Пока не подъезжал еще государь, каждый полк в своей безмолвности и неподвижности казался безжизненным телом; только сравнивался с ним государь, полк оживлялся и гремел, присоединяясь к реву всей той линии, которую уже проехал государь. При страшном, оглушительном звуке этих голосов, посреди масс войска, неподвижных, как бы окаменевших в своих четвероугольниках, небрежно, но симметрично и, главное, свободно двигались сотни всадников свиты и впереди их два человека – императоры. На них то безраздельно было сосредоточено сдержанно страстное внимание всей этой массы людей.
Красивый, молодой император Александр, в конно гвардейском мундире, в треугольной шляпе, надетой с поля, своим приятным лицом и звучным, негромким голосом привлекал всю силу внимания.
Ростов стоял недалеко от трубачей и издалека своими зоркими глазами узнал государя и следил за его приближением. Когда государь приблизился на расстояние 20 ти шагов и Николай ясно, до всех подробностей, рассмотрел прекрасное, молодое и счастливое лицо императора, он испытал чувство нежности и восторга, подобного которому он еще не испытывал. Всё – всякая черта, всякое движение – казалось ему прелестно в государе.
Остановившись против Павлоградского полка, государь сказал что то по французски австрийскому императору и улыбнулся.
Увидав эту улыбку, Ростов сам невольно начал улыбаться и почувствовал еще сильнейший прилив любви к своему государю. Ему хотелось выказать чем нибудь свою любовь к государю. Он знал, что это невозможно, и ему хотелось плакать.
Государь вызвал полкового командира и сказал ему несколько слов.
«Боже мой! что бы со мной было, ежели бы ко мне обратился государь! – думал Ростов: – я бы умер от счастия».
Государь обратился и к офицерам:
– Всех, господа (каждое слово слышалось Ростову, как звук с неба), благодарю от всей души.
Как бы счастлив был Ростов, ежели бы мог теперь умереть за своего царя!
– Вы заслужили георгиевские знамена и будете их достойны.
«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.


На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.
– Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность – конца нет!
Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.
– Да, я думал, – невольно отчего то краснея, сказал Борис, – просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, – прибавил он, как бы извиняясь, что, боюсь, гвардия не будет в деле.
– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.
– Вот что, мой милый, я думал о вас, – сказал князь Андрей, когда они прошли в большую залу с клавикордами. – К главнокомандующему вам ходить нечего, – говорил князь Андрей, – он наговорит вам кучу любезностей, скажет, чтобы приходили к нему обедать («это было бы еще не так плохо для службы по той субординации», подумал Борис), но из этого дальше ничего не выйдет; нас, адъютантов и ординарцев, скоро будет батальон. Но вот что мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не знать, но дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у государя; так вот мы пойдемте ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где нибудь там, поближе .к солнцу.
Князь Андрей всегда особенно оживлялся, когда ему приходилось руководить молодого человека и помогать ему в светском успехе. Под предлогом этой помощи другому, которую он по гордости никогда не принял бы для себя, он находился вблизи той среды, которая давала успех и которая притягивала его к себе. Он весьма охотно взялся за Бориса и пошел с ним к князю Долгорукову.
Было уже поздно вечером, когда они взошли в Ольмюцкий дворец, занимаемый императорами и их приближенными.
В этот самый день был военный совет, на котором участвовали все члены гофкригсрата и оба императора. На совете, в противность мнения стариков – Кутузова и князя Шварцернберга, было решено немедленно наступать и дать генеральное сражение Бонапарту. Военный совет только что кончился, когда князь Андрей, сопутствуемый Борисом, пришел во дворец отыскивать князя Долгорукова. Еще все лица главной квартиры находились под обаянием сегодняшнего, победоносного для партии молодых, военного совета. Голоса медлителей, советовавших ожидать еще чего то не наступая, так единодушно были заглушены и доводы их опровергнуты несомненными доказательствами выгод наступления, что то, о чем толковалось в совете, будущее сражение и, без сомнения, победа, казались уже не будущим, а прошедшим. Все выгоды были на нашей стороне. Огромные силы, без сомнения, превосходившие силы Наполеона, были стянуты в одно место; войска были одушевлены присутствием императоров и рвались в дело; стратегический пункт, на котором приходилось действовать, был до малейших подробностей известен австрийскому генералу Вейротеру, руководившему войска (как бы счастливая случайность сделала то, что австрийские войска в прошлом году были на маневрах именно на тех полях, на которых теперь предстояло сразиться с французом); до малейших подробностей была известна и передана на картах предлежащая местность, и Бонапарте, видимо, ослабленный, ничего не предпринимал.
Долгоруков, один из самых горячих сторонников наступления, только что вернулся из совета, усталый, измученный, но оживленный и гордый одержанной победой. Князь Андрей представил покровительствуемого им офицера, но князь Долгоруков, учтиво и крепко пожав ему руку, ничего не сказал Борису и, очевидно не в силах удержаться от высказывания тех мыслей, которые сильнее всего занимали его в эту минуту, по французски обратился к князю Андрею.
– Ну, мой милый, какое мы выдержали сражение! Дай Бог только, чтобы то, которое будет следствием его, было бы столь же победоносно. Однако, мой милый, – говорил он отрывочно и оживленно, – я должен признать свою вину перед австрийцами и в особенности перед Вейротером. Что за точность, что за подробность, что за знание местности, что за предвидение всех возможностей, всех условий, всех малейших подробностей! Нет, мой милый, выгодней тех условий, в которых мы находимся, нельзя ничего нарочно выдумать. Соединение австрийской отчетливости с русской храбростию – чего ж вы хотите еще?
– Так наступление окончательно решено? – сказал Болконский.
– И знаете ли, мой милый, мне кажется, что решительно Буонапарте потерял свою латынь. Вы знаете, что нынче получено от него письмо к императору. – Долгоруков улыбнулся значительно.
– Вот как! Что ж он пишет? – спросил Болконский.
– Что он может писать? Традиридира и т. п., всё только с целью выиграть время. Я вам говорю, что он у нас в руках; это верно! Но что забавнее всего, – сказал он, вдруг добродушно засмеявшись, – это то, что никак не могли придумать, как ему адресовать ответ? Ежели не консулу, само собою разумеется не императору, то генералу Буонапарту, как мне казалось.
– Но между тем, чтобы не признавать императором, и тем, чтобы называть генералом Буонапарте, есть разница, – сказал Болконский.
– В том то и дело, – смеясь и перебивая, быстро говорил Долгоруков. – Вы знаете Билибина, он очень умный человек, он предлагал адресовать: «узурпатору и врагу человеческого рода».
Долгоруков весело захохотал.
– Не более того? – заметил Болконский.
– Но всё таки Билибин нашел серьезный титул адреса. И остроумный и умный человек.
– Как же?
– Главе французского правительства, au chef du gouverienement francais, – серьезно и с удовольствием сказал князь Долгоруков. – Не правда ли, что хорошо?
– Хорошо, но очень не понравится ему, – заметил Болконский.
– О, и очень! Мой брат знает его: он не раз обедал у него, у теперешнего императора, в Париже и говорил мне, что он не видал более утонченного и хитрого дипломата: знаете, соединение французской ловкости и итальянского актерства? Вы знаете его анекдоты с графом Марковым? Только один граф Марков умел с ним обращаться. Вы знаете историю платка? Это прелесть!
И словоохотливый Долгоруков, обращаясь то к Борису, то к князю Андрею, рассказал, как Бонапарт, желая испытать Маркова, нашего посланника, нарочно уронил перед ним платок и остановился, глядя на него, ожидая, вероятно, услуги от Маркова и как, Марков тотчас же уронил рядом свой платок и поднял свой, не поднимая платка Бонапарта.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказал Болконский, – но вот что, князь, я пришел к вам просителем за этого молодого человека. Видите ли что?…
Но князь Андрей не успел докончить, как в комнату вошел адъютант, который звал князя Долгорукова к императору.
– Ах, какая досада! – сказал Долгоруков, поспешно вставая и пожимая руки князя Андрея и Бориса. – Вы знаете, я очень рад сделать всё, что от меня зависит, и для вас и для этого милого молодого человека. – Он еще раз пожал руку Бориса с выражением добродушного, искреннего и оживленного легкомыслия. – Но вы видите… до другого раза!
Бориса волновала мысль о той близости к высшей власти, в которой он в эту минуту чувствовал себя. Он сознавал себя здесь в соприкосновении с теми пружинами, которые руководили всеми теми громадными движениями масс, которых он в своем полку чувствовал себя маленькою, покорною и ничтожной» частью. Они вышли в коридор вслед за князем Долгоруковым и встретили выходившего (из той двери комнаты государя, в которую вошел Долгоруков) невысокого человека в штатском платье, с умным лицом и резкой чертой выставленной вперед челюсти, которая, не портя его, придавала ему особенную живость и изворотливость выражения. Этот невысокий человек кивнул, как своему, Долгорукому и пристально холодным взглядом стал вглядываться в князя Андрея, идя прямо на него и видимо, ожидая, чтобы князь Андрей поклонился ему или дал дорогу. Князь Андрей не сделал ни того, ни другого; в лице его выразилась злоба, и молодой человек, отвернувшись, прошел стороной коридора.
– Кто это? – спросил Борис.
– Это один из самых замечательнейших, но неприятнейших мне людей. Это министр иностранных дел, князь Адам Чарторижский.
– Вот эти люди, – сказал Болконский со вздохом, который он не мог подавить, в то время как они выходили из дворца, – вот эти то люди решают судьбы народов.
На другой день войска выступили в поход, и Борис не успел до самого Аустерлицкого сражения побывать ни у Болконского, ни у Долгорукова и остался еще на время в Измайловском полку.


На заре 16 числа эскадрон Денисова, в котором служил Николай Ростов, и который был в отряде князя Багратиона, двинулся с ночлега в дело, как говорили, и, пройдя около версты позади других колонн, был остановлен на большой дороге. Ростов видел, как мимо его прошли вперед казаки, 1 й и 2 й эскадрон гусар, пехотные батальоны с артиллерией и проехали генералы Багратион и Долгоруков с адъютантами. Весь страх, который он, как и прежде, испытывал перед делом; вся внутренняя борьба, посредством которой он преодолевал этот страх; все его мечтания о том, как он по гусарски отличится в этом деле, – пропали даром. Эскадрон их был оставлен в резерве, и Николай Ростов скучно и тоскливо провел этот день. В 9 м часу утра он услыхал пальбу впереди себя, крики ура, видел привозимых назад раненых (их было немного) и, наконец, видел, как в середине сотни казаков провели целый отряд французских кавалеристов. Очевидно, дело было кончено, и дело было, очевидно небольшое, но счастливое. Проходившие назад солдаты и офицеры рассказывали о блестящей победе, о занятии города Вишау и взятии в плен целого французского эскадрона. День был ясный, солнечный, после сильного ночного заморозка, и веселый блеск осеннего дня совпадал с известием о победе, которое передавали не только рассказы участвовавших в нем, но и радостное выражение лиц солдат, офицеров, генералов и адъютантов, ехавших туда и оттуда мимо Ростова. Тем больнее щемило сердце Николая, напрасно перестрадавшего весь страх, предшествующий сражению, и пробывшего этот веселый день в бездействии.
– Ростов, иди сюда, выпьем с горя! – крикнул Денисов, усевшись на краю дороги перед фляжкой и закуской.
Офицеры собрались кружком, закусывая и разговаривая, около погребца Денисова.
– Вот еще одного ведут! – сказал один из офицеров, указывая на французского пленного драгуна, которого вели пешком два казака.
Один из них вел в поводу взятую у пленного рослую и красивую французскую лошадь.
– Продай лошадь! – крикнул Денисов казаку.
– Изволь, ваше благородие…
Офицеры встали и окружили казаков и пленного француза. Французский драгун был молодой малый, альзасец, говоривший по французски с немецким акцентом. Он задыхался от волнения, лицо его было красно, и, услыхав французский язык, он быстро заговорил с офицерами, обращаясь то к тому, то к другому. Он говорил, что его бы не взяли; что он не виноват в том, что его взяли, а виноват le caporal, который послал его захватить попоны, что он ему говорил, что уже русские там. И ко всякому слову он прибавлял: mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval [Но не обижайте мою лошадку,] и ласкал свою лошадь. Видно было, что он не понимал хорошенько, где он находится. Он то извинялся, что его взяли, то, предполагая перед собою свое начальство, выказывал свою солдатскую исправность и заботливость о службе. Он донес с собой в наш арьергард во всей свежести атмосферу французского войска, которое так чуждо было для нас.
Казаки отдали лошадь за два червонца, и Ростов, теперь, получив деньги, самый богатый из офицеров, купил ее.
– Mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval, – добродушно сказал альзасец Ростову, когда лошадь передана была гусару.
Ростов, улыбаясь, успокоил драгуна и дал ему денег.
– Алё! Алё! – сказал казак, трогая за руку пленного, чтобы он шел дальше.
– Государь! Государь! – вдруг послышалось между гусарами.
Всё побежало, заторопилось, и Ростов увидал сзади по дороге несколько подъезжающих всадников с белыми султанами на шляпах. В одну минуту все были на местах и ждали. Ростов не помнил и не чувствовал, как он добежал до своего места и сел на лошадь. Мгновенно прошло его сожаление о неучастии в деле, его будничное расположение духа в кругу приглядевшихся лиц, мгновенно исчезла всякая мысль о себе: он весь поглощен был чувством счастия, происходящего от близости государя. Он чувствовал себя одною этою близостью вознагражденным за потерю нынешнего дня. Он был счастлив, как любовник, дождавшийся ожидаемого свидания. Не смея оглядываться во фронте и не оглядываясь, он чувствовал восторженным чутьем его приближение. И он чувствовал это не по одному звуку копыт лошадей приближавшейся кавалькады, но он чувствовал это потому, что, по мере приближения, всё светлее, радостнее и значительнее и праздничнее делалось вокруг него. Всё ближе и ближе подвигалось это солнце для Ростова, распространяя вокруг себя лучи кроткого и величественного света, и вот он уже чувствует себя захваченным этими лучами, он слышит его голос – этот ласковый, спокойный, величественный и вместе с тем столь простой голос. Как и должно было быть по чувству Ростова, наступила мертвая тишина, и в этой тишине раздались звуки голоса государя.
– Les huzards de Pavlograd? [Павлоградские гусары?] – вопросительно сказал он.
– La reserve, sire! [Резерв, ваше величество!] – отвечал чей то другой голос, столь человеческий после того нечеловеческого голоса, который сказал: Les huzards de Pavlograd?
Государь поровнялся с Ростовым и остановился. Лицо Александра было еще прекраснее, чем на смотру три дня тому назад. Оно сияло такою веселостью и молодостью, такою невинною молодостью, что напоминало ребяческую четырнадцатилетнюю резвость, и вместе с тем это было всё таки лицо величественного императора. Случайно оглядывая эскадрон, глаза государя встретились с глазами Ростова и не более как на две секунды остановились на них. Понял ли государь, что делалось в душе Ростова (Ростову казалось, что он всё понял), но он посмотрел секунды две своими голубыми глазами в лицо Ростова. (Мягко и кротко лился из них свет.) Потом вдруг он приподнял брови, резким движением ударил левой ногой лошадь и галопом поехал вперед.
Молодой император не мог воздержаться от желания присутствовать при сражении и, несмотря на все представления придворных, в 12 часов, отделившись от 3 й колонны, при которой он следовал, поскакал к авангарду. Еще не доезжая до гусар, несколько адъютантов встретили его с известием о счастливом исходе дела.
Сражение, состоявшее только в том, что захвачен эскадрон французов, было представлено как блестящая победа над французами, и потому государь и вся армия, особенно после того, как не разошелся еще пороховой дым на поле сражения, верили, что французы побеждены и отступают против своей воли. Несколько минут после того, как проехал государь, дивизион павлоградцев потребовали вперед. В самом Вишау, маленьком немецком городке, Ростов еще раз увидал государя. На площади города, на которой была до приезда государя довольно сильная перестрелка, лежало несколько человек убитых и раненых, которых не успели подобрать. Государь, окруженный свитою военных и невоенных, был на рыжей, уже другой, чем на смотру, энглизированной кобыле и, склонившись на бок, грациозным жестом держа золотой лорнет у глаза, смотрел в него на лежащего ничком, без кивера, с окровавленною головою солдата. Солдат раненый был так нечист, груб и гадок, что Ростова оскорбила близость его к государю. Ростов видел, как содрогнулись, как бы от пробежавшего мороза, сутуловатые плечи государя, как левая нога его судорожно стала бить шпорой бок лошади, и как приученная лошадь равнодушно оглядывалась и не трогалась с места. Слезший с лошади адъютант взял под руки солдата и стал класть на появившиеся носилки. Солдат застонал.
– Тише, тише, разве нельзя тише? – видимо, более страдая, чем умирающий солдат, проговорил государь и отъехал прочь.
Ростов видел слезы, наполнившие глаза государя, и слышал, как он, отъезжая, по французски сказал Чарторижскому:
– Какая ужасная вещь война, какая ужасная вещь! Quelle terrible chose que la guerre!
Войска авангарда расположились впереди Вишау, в виду цепи неприятельской, уступавшей нам место при малейшей перестрелке в продолжение всего дня. Авангарду объявлена была благодарность государя, обещаны награды, и людям роздана двойная порция водки. Еще веселее, чем в прошлую ночь, трещали бивачные костры и раздавались солдатские песни.
Денисов в эту ночь праздновал производство свое в майоры, и Ростов, уже довольно выпивший в конце пирушки, предложил тост за здоровье государя, но «не государя императора, как говорят на официальных обедах, – сказал он, – а за здоровье государя, доброго, обворожительного и великого человека; пьем за его здоровье и за верную победу над французами!»
– Коли мы прежде дрались, – сказал он, – и не давали спуску французам, как под Шенграбеном, что же теперь будет, когда он впереди? Мы все умрем, с наслаждением умрем за него. Так, господа? Может быть, я не так говорю, я много выпил; да я так чувствую, и вы тоже. За здоровье Александра первого! Урра!
– Урра! – зазвучали воодушевленные голоса офицеров.
И старый ротмистр Кирстен кричал воодушевленно и не менее искренно, чем двадцатилетний Ростов.
Когда офицеры выпили и разбили свои стаканы, Кирстен налил другие и, в одной рубашке и рейтузах, с стаканом в руке подошел к солдатским кострам и в величественной позе взмахнув кверху рукой, с своими длинными седыми усами и белой грудью, видневшейся из за распахнувшейся рубашки, остановился в свете костра.
– Ребята, за здоровье государя императора, за победу над врагами, урра! – крикнул он своим молодецким, старческим, гусарским баритоном.
Гусары столпились и дружно отвечали громким криком.
Поздно ночью, когда все разошлись, Денисов потрепал своей коротенькой рукой по плечу своего любимца Ростова.
– Вот на походе не в кого влюбиться, так он в ца'я влюбился, – сказал он.
– Денисов, ты этим не шути, – крикнул Ростов, – это такое высокое, такое прекрасное чувство, такое…
– Ве'ю, ве'ю, д'ужок, и 'азделяю и одоб'яю…
– Нет, не понимаешь!
И Ростов встал и пошел бродить между костров, мечтая о том, какое было бы счастие умереть, не спасая жизнь (об этом он и не смел мечтать), а просто умереть в глазах государя. Он действительно был влюблен и в царя, и в славу русского оружия, и в надежду будущего торжества. И не он один испытывал это чувство в те памятные дни, предшествующие Аустерлицкому сражению: девять десятых людей русской армии в то время были влюблены, хотя и менее восторженно, в своего царя и в славу русского оружия.


На следующий день государь остановился в Вишау. Лейб медик Вилье несколько раз был призываем к нему. В главной квартире и в ближайших войсках распространилось известие, что государь был нездоров. Он ничего не ел и дурно спал эту ночь, как говорили приближенные. Причина этого нездоровья заключалась в сильном впечатлении, произведенном на чувствительную душу государя видом раненых и убитых.
На заре 17 го числа в Вишау был препровожден с аванпостов французский офицер, приехавший под парламентерским флагом, требуя свидания с русским императором. Офицер этот был Савари. Государь только что заснул, и потому Савари должен был дожидаться. В полдень он был допущен к государю и через час поехал вместе с князем Долгоруковым на аванпосты французской армии.
Как слышно было, цель присылки Савари состояла в предложении свидания императора Александра с Наполеоном. В личном свидании, к радости и гордости всей армии, было отказано, и вместо государя князь Долгоруков, победитель при Вишау, был отправлен вместе с Савари для переговоров с Наполеоном, ежели переговоры эти, против чаяния, имели целью действительное желание мира.
Ввечеру вернулся Долгоруков, прошел прямо к государю и долго пробыл у него наедине.
18 и 19 ноября войска прошли еще два перехода вперед, и неприятельские аванпосты после коротких перестрелок отступали. В высших сферах армии с полдня 19 го числа началось сильное хлопотливо возбужденное движение, продолжавшееся до утра следующего дня, 20 го ноября, в который дано было столь памятное Аустерлицкое сражение.
До полудня 19 числа движение, оживленные разговоры, беготня, посылки адъютантов ограничивались одной главной квартирой императоров; после полудня того же дня движение передалось в главную квартиру Кутузова и в штабы колонных начальников. Вечером через адъютантов разнеслось это движение по всем концам и частям армии, и в ночь с 19 на 20 поднялась с ночлегов, загудела говором и заколыхалась и тронулась громадным девятиверстным холстом 80 титысячная масса союзного войска.
Сосредоточенное движение, начавшееся поутру в главной квартире императоров и давшее толчок всему дальнейшему движению, было похоже на первое движение серединного колеса больших башенных часов. Медленно двинулось одно колесо, повернулось другое, третье, и всё быстрее и быстрее пошли вертеться колеса, блоки, шестерни, начали играть куранты, выскакивать фигуры, и мерно стали подвигаться стрелки, показывая результат движения.
Как в механизме часов, так и в механизме военного дела, так же неудержимо до последнего результата раз данное движение, и так же безучастно неподвижны, за момент до передачи движения, части механизма, до которых еще не дошло дело. Свистят на осях колеса, цепляясь зубьями, шипят от быстроты вертящиеся блоки, а соседнее колесо так же спокойно и неподвижно, как будто оно сотни лет готово простоять этою неподвижностью; но пришел момент – зацепил рычаг, и, покоряясь движению, трещит, поворачиваясь, колесо и сливается в одно действие, результат и цель которого ему непонятны.
Как в часах результат сложного движения бесчисленных различных колес и блоков есть только медленное и уравномеренное движение стрелки, указывающей время, так и результатом всех сложных человеческих движений этих 1000 русских и французов – всех страстей, желаний, раскаяний, унижений, страданий, порывов гордости, страха, восторга этих людей – был только проигрыш Аустерлицкого сражения, так называемого сражения трех императоров, т. е. медленное передвижение всемирно исторической стрелки на циферблате истории человечества.
Князь Андрей был в этот день дежурным и неотлучно при главнокомандующем.
В 6 м часу вечера Кутузов приехал в главную квартиру императоров и, недолго пробыв у государя, пошел к обер гофмаршалу графу Толстому.
Болконский воспользовался этим временем, чтобы зайти к Долгорукову узнать о подробностях дела. Князь Андрей чувствовал, что Кутузов чем то расстроен и недоволен, и что им недовольны в главной квартире, и что все лица императорской главной квартиры имеют с ним тон людей, знающих что то такое, чего другие не знают; и поэтому ему хотелось поговорить с Долгоруковым.
– Ну, здравствуйте, mon cher, – сказал Долгоруков, сидевший с Билибиным за чаем. – Праздник на завтра. Что ваш старик? не в духе?
– Не скажу, чтобы был не в духе, но ему, кажется, хотелось бы, чтоб его выслушали.
– Да его слушали на военном совете и будут слушать, когда он будет говорить дело; но медлить и ждать чего то теперь, когда Бонапарт боится более всего генерального сражения, – невозможно.
– Да вы его видели? – сказал князь Андрей. – Ну, что Бонапарт? Какое впечатление он произвел на вас?
– Да, видел и убедился, что он боится генерального сражения более всего на свете, – повторил Долгоруков, видимо, дорожа этим общим выводом, сделанным им из его свидания с Наполеоном. – Ежели бы он не боялся сражения, для чего бы ему было требовать этого свидания, вести переговоры и, главное, отступать, тогда как отступление так противно всей его методе ведения войны? Поверьте мне: он боится, боится генерального сражения, его час настал. Это я вам говорю.
– Но расскажите, как он, что? – еще спросил князь Андрей.
– Он человек в сером сюртуке, очень желавший, чтобы я ему говорил «ваше величество», но, к огорчению своему, не получивший от меня никакого титула. Вот это какой человек, и больше ничего, – отвечал Долгоруков, оглядываясь с улыбкой на Билибина.
– Несмотря на мое полное уважение к старому Кутузову, – продолжал он, – хороши мы были бы все, ожидая чего то и тем давая ему случай уйти или обмануть нас, тогда как теперь он верно в наших руках. Нет, не надобно забывать Суворова и его правила: не ставить себя в положение атакованного, а атаковать самому. Поверьте, на войне энергия молодых людей часто вернее указывает путь, чем вся опытность старых кунктаторов.
– Но в какой же позиции мы атакуем его? Я был на аванпостах нынче, и нельзя решить, где он именно стоит с главными силами, – сказал князь Андрей.
Ему хотелось высказать Долгорукову свой, составленный им, план атаки.
– Ах, это совершенно всё равно, – быстро заговорил Долгоруков, вставая и раскрывая карту на столе. – Все случаи предвидены: ежели он стоит у Брюнна…
И князь Долгоруков быстро и неясно рассказал план флангового движения Вейротера.
Князь Андрей стал возражать и доказывать свой план, который мог быть одинаково хорош с планом Вейротера, но имел тот недостаток, что план Вейротера уже был одобрен. Как только князь Андрей стал доказывать невыгоды того и выгоды своего, князь Долгоруков перестал его слушать и рассеянно смотрел не на карту, а на лицо князя Андрея.
– Впрочем, у Кутузова будет нынче военный совет: вы там можете всё это высказать, – сказал Долгоруков.
– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]
– Taisez vous, mauvaise langue, [Удержите ваше злоязычие.] – сказал Долгоруков. – Неправда, теперь уже два русских: Милорадович и Дохтуров, и был бы 3 й, граф Аракчеев, но у него нервы слабы.
– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!


В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.
– Une lecon de geographie, [Урок из географии,] – проговорил он как бы про себя, но довольно громко, чтобы его слышали.
Пржебышевский с почтительной, но достойной учтивостью пригнул рукой ухо к Вейротеру, имея вид человека, поглощенного вниманием. Маленький ростом Дохтуров сидел прямо против Вейротера с старательным и скромным видом и, нагнувшись над разложенною картой, добросовестно изучал диспозиции и неизвестную ему местность. Он несколько раз просил Вейротера повторять нехорошо расслышанные им слова и трудные наименования деревень. Вейротер исполнял его желание, и Дохтуров записывал.
Когда чтение, продолжавшееся более часу, было кончено, Ланжерон, опять остановив табакерку и не глядя на Вейротера и ни на кого особенно, начал говорить о том, как трудно было исполнить такую диспозицию, где положение неприятеля предполагается известным, тогда как положение это может быть нам неизвестно, так как неприятель находится в движении. Возражения Ланжерона были основательны, но было очевидно, что цель этих возражений состояла преимущественно в желании дать почувствовать генералу Вейротеру, столь самоуверенно, как школьникам ученикам, читавшему свою диспозицию, что он имел дело не с одними дураками, а с людьми, которые могли и его поучить в военном деле. Когда замолк однообразный звук голоса Вейротера, Кутузов открыл глава, как мельник, который просыпается при перерыве усыпительного звука мельничных колес, прислушался к тому, что говорил Ланжерон, и, как будто говоря: «а вы всё еще про эти глупости!» поспешно закрыл глаза и еще ниже опустил голову.
Стараясь как можно язвительнее оскорбить Вейротера в его авторском военном самолюбии, Ланжерон доказывал, что Бонапарте легко может атаковать, вместо того, чтобы быть атакованным, и вследствие того сделать всю эту диспозицию совершенно бесполезною. Вейротер на все возражения отвечал твердой презрительной улыбкой, очевидно вперед приготовленной для всякого возражения, независимо от того, что бы ему ни говорили.
– Ежели бы он мог атаковать нас, то он нынче бы это сделал, – сказал он.
– Вы, стало быть, думаете, что он бессилен, – сказал Ланжерон.
– Много, если у него 40 тысяч войска, – отвечал Вейротер с улыбкой доктора, которому лекарка хочет указать средство лечения.
– В таком случае он идет на свою погибель, ожидая нашей атаки, – с тонкой иронической улыбкой сказал Ланжерон, за подтверждением оглядываясь опять на ближайшего Милорадовича.
Но Милорадович, очевидно, в эту минуту думал менее всего о том, о чем спорили генералы.
– Ma foi, [Ей Богу,] – сказал он, – завтра всё увидим на поле сражения.
Вейротер усмехнулся опять тою улыбкой, которая говорила, что ему смешно и странно встречать возражения от русских генералов и доказывать то, в чем не только он сам слишком хорошо был уверен, но в чем уверены были им государи императоры.
– Неприятель потушил огни, и слышен непрерывный шум в его лагере, – сказал он. – Что это значит? – Или он удаляется, чего одного мы должны бояться, или он переменяет позицию (он усмехнулся). Но даже ежели бы он и занял позицию в Тюрасе, он только избавляет нас от больших хлопот, и распоряжения все, до малейших подробностей, остаются те же.
– Каким же образом?.. – сказал князь Андрей, уже давно выжидавший случая выразить свои сомнения.
Кутузов проснулся, тяжело откашлялся и оглянул генералов.
– Господа, диспозиция на завтра, даже на нынче (потому что уже первый час), не может быть изменена, – сказал он. – Вы ее слышали, и все мы исполним наш долг. А перед сражением нет ничего важнее… (он помолчал) как выспаться хорошенько.
Он сделал вид, что привстает. Генералы откланялись и удалились. Было уже за полночь. Князь Андрей вышел.

Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.
«Да, очень может быть, завтра убьют», подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о ее беременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично размягченном и взволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и стал ходить перед домом.
Ночь была туманная, и сквозь туман таинственно пробивался лунный свет. «Да, завтра, завтра! – думал он. – Завтра, может быть, всё будет кончено для меня, всех этих воспоминаний не будет более, все эти воспоминания не будут иметь для меня более никакого смысла. Завтра же, может быть, даже наверное, завтра, я это предчувствую, в первый раз мне придется, наконец, показать всё то, что я могу сделать». И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец, представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие, чтобы уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? говорит другой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает свои успехи. Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает всё он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он… Ну, а потом? говорит опять другой голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что ж? – «Ну, а потом, – отвечает сам себе князь Андрей, – я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать: но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди – отец, сестра, жена, – самые дорогие мне люди, – но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей», подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова. На дворе Кутузова слышались голоса укладывавшихся денщиков; один голос, вероятно, кучера, дразнившего старого Кутузовского повара, которого знал князь Андрей, и которого звали Титом, говорил: «Тит, а Тит?»
– Ну, – отвечал старик.
– Тит, ступай молотить, – говорил шутник.
– Тьфу, ну те к чорту, – раздавался голос, покрываемый хохотом денщиков и слуг.
«И все таки я люблю и дорожу только торжеством над всеми ими, дорожу этой таинственной силой и славой, которая вот тут надо мной носится в этом тумане!»


Ростов в эту ночь был со взводом во фланкёрской цепи, впереди отряда Багратиона. Гусары его попарно были рассыпаны в цепи; сам он ездил верхом по этой линии цепи, стараясь преодолеть сон, непреодолимо клонивший его. Назади его видно было огромное пространство неясно горевших в тумане костров нашей армии; впереди его была туманная темнота. Сколько ни вглядывался Ростов в эту туманную даль, он ничего не видел: то серелось, то как будто чернелось что то; то мелькали как будто огоньки, там, где должен быть неприятель; то ему думалось, что это только в глазах блестит у него. Глаза его закрывались, и в воображении представлялся то государь, то Денисов, то московские воспоминания, и он опять поспешно открывал глаза и близко перед собой он видел голову и уши лошади, на которой он сидел, иногда черные фигуры гусар, когда он в шести шагах наезжал на них, а вдали всё ту же туманную темноту. «Отчего же? очень может быть, – думал Ростов, – что государь, встретив меня, даст поручение, как и всякому офицеру: скажет: „Поезжай, узнай, что там“. Много рассказывали же, как совершенно случайно он узнал так какого то офицера и приблизил к себе. Что, ежели бы он приблизил меня к себе! О, как бы я охранял его, как бы я говорил ему всю правду, как бы я изобличал его обманщиков», и Ростов, для того чтобы живо представить себе свою любовь и преданность государю, представлял себе врага или обманщика немца, которого он с наслаждением не только убивал, но по щекам бил в глазах государя. Вдруг дальний крик разбудил Ростова. Он вздрогнул и открыл глаза.
«Где я? Да, в цепи: лозунг и пароль – дышло, Ольмюц. Экая досада, что эскадрон наш завтра будет в резервах… – подумал он. – Попрошусь в дело. Это, может быть, единственный случай увидеть государя. Да, теперь недолго до смены. Объеду еще раз и, как вернусь, пойду к генералу и попрошу его». Он поправился на седле и тронул лошадь, чтобы еще раз объехать своих гусар. Ему показалось, что было светлей. В левой стороне виднелся пологий освещенный скат и противоположный, черный бугор, казавшийся крутым, как стена. На бугре этом было белое пятно, которого никак не мог понять Ростов: поляна ли это в лесу, освещенная месяцем, или оставшийся снег, или белые дома? Ему показалось даже, что по этому белому пятну зашевелилось что то. «Должно быть, снег – это пятно; пятно – une tache», думал Ростов. «Вот тебе и не таш…»
«Наташа, сестра, черные глаза. На… ташка (Вот удивится, когда я ей скажу, как я увидал государя!) Наташку… ташку возьми…» – «Поправей то, ваше благородие, а то тут кусты», сказал голос гусара, мимо которого, засыпая, проезжал Ростов. Ростов поднял голову, которая опустилась уже до гривы лошади, и остановился подле гусара. Молодой детский сон непреодолимо клонил его. «Да, бишь, что я думал? – не забыть. Как с государем говорить буду? Нет, не то – это завтра. Да, да! На ташку, наступить… тупить нас – кого? Гусаров. А гусары в усы… По Тверской ехал этот гусар с усами, еще я подумал о нем, против самого Гурьева дома… Старик Гурьев… Эх, славный малый Денисов! Да, всё это пустяки. Главное теперь – государь тут. Как он на меня смотрел, и хотелось ему что то сказать, да он не смел… Нет, это я не смел. Да это пустяки, а главное – не забывать, что я нужное то думал, да. На – ташку, нас – тупить, да, да, да. Это хорошо». – И он опять упал головой на шею лошади. Вдруг ему показалось, что в него стреляют. «Что? Что? Что!… Руби! Что?…» заговорил, очнувшись, Ростов. В то мгновение, как он открыл глаза, Ростов услыхал перед собою там, где был неприятель, протяжные крики тысячи голосов. Лошади его и гусара, стоявшего подле него, насторожили уши на эти крики. На том месте, с которого слышались крики, зажегся и потух один огонек, потом другой, и по всей линии французских войск на горе зажглись огни, и крики всё более и более усиливались. Ростов слышал звуки французских слов, но не мог их разобрать. Слишком много гудело голосов. Только слышно было: аааа! и рррр!
– Что это? Ты как думаешь? – обратился Ростов к гусару, стоявшему подле него. – Ведь это у неприятеля?
Гусар ничего не ответил.
– Что ж, ты разве не слышишь? – довольно долго подождав ответа, опять спросил Ростов.
– А кто ё знает, ваше благородие, – неохотно отвечал гусар.
– По месту должно быть неприятель? – опять повторил Ростов.
– Може он, а може, и так, – проговорил гусар, – дело ночное. Ну! шали! – крикнул он на свою лошадь, шевелившуюся под ним.
Лошадь Ростова тоже торопилась, била ногой по мерзлой земле, прислушиваясь к звукам и приглядываясь к огням. Крики голосов всё усиливались и усиливались и слились в общий гул, который могла произвести только несколько тысячная армия. Огни больше и больше распространялись, вероятно, по линии французского лагеря. Ростову уже не хотелось спать. Веселые, торжествующие крики в неприятельской армии возбудительно действовали на него: Vive l'empereur, l'empereur! [Да здравствует император, император!] уже ясно слышалось теперь Ростову.
– А недалеко, – должно быть, за ручьем? – сказал он стоявшему подле него гусару.
Гусар только вздохнул, ничего не отвечая, и прокашлялся сердито. По линии гусар послышался топот ехавшего рысью конного, и из ночного тумана вдруг выросла, представляясь громадным слоном, фигура гусарского унтер офицера.
– Ваше благородие, генералы! – сказал унтер офицер, подъезжая к Ростову.
Ростов, продолжая оглядываться на огни и крики, поехал с унтер офицером навстречу нескольким верховым, ехавшим по линии. Один был на белой лошади. Князь Багратион с князем Долгоруковым и адъютантами выехали посмотреть на странное явление огней и криков в неприятельской армии. Ростов, подъехав к Багратиону, рапортовал ему и присоединился к адъютантам, прислушиваясь к тому, что говорили генералы.
– Поверьте, – говорил князь Долгоруков, обращаясь к Багратиону, – что это больше ничего как хитрость: он отступил и в арьергарде велел зажечь огни и шуметь, чтобы обмануть нас.
– Едва ли, – сказал Багратион, – с вечера я их видел на том бугре; коли ушли, так и оттуда снялись. Г. офицер, – обратился князь Багратион к Ростову, – стоят там еще его фланкёры?
– С вечера стояли, а теперь не могу знать, ваше сиятельство. Прикажите, я съезжу с гусарами, – сказал Ростов.
Багратион остановился и, не отвечая, в тумане старался разглядеть лицо Ростова.
– А что ж, посмотрите, – сказал он, помолчав немного.
– Слушаю с.
Ростов дал шпоры лошади, окликнул унтер офицера Федченку и еще двух гусар, приказал им ехать за собою и рысью поехал под гору по направлению к продолжавшимся крикам. Ростову и жутко и весело было ехать одному с тремя гусарами туда, в эту таинственную и опасную туманную даль, где никто не был прежде его. Багратион закричал ему с горы, чтобы он не ездил дальше ручья, но Ростов сделал вид, как будто не слыхал его слов, и, не останавливаясь, ехал дальше и дальше, беспрестанно обманываясь, принимая кусты за деревья и рытвины за людей и беспрестанно объясняя свои обманы. Спустившись рысью под гору, он уже не видал ни наших, ни неприятельских огней, но громче, яснее слышал крики французов. В лощине он увидал перед собой что то вроде реки, но когда он доехал до нее, он узнал проезженную дорогу. Выехав на дорогу, он придержал лошадь в нерешительности: ехать по ней, или пересечь ее и ехать по черному полю в гору. Ехать по светлевшей в тумане дороге было безопаснее, потому что скорее можно было рассмотреть людей. «Пошел за мной», проговорил он, пересек дорогу и стал подниматься галопом на гору, к тому месту, где с вечера стоял французский пикет.
– Ваше благородие, вот он! – проговорил сзади один из гусар.
И не успел еще Ростов разглядеть что то, вдруг зачерневшееся в тумане, как блеснул огонек, щелкнул выстрел, и пуля, как будто жалуясь на что то, зажужжала высоко в тумане и вылетела из слуха. Другое ружье не выстрелило, но блеснул огонек на полке. Ростов повернул лошадь и галопом поехал назад. Еще раздались в разных промежутках четыре выстрела, и на разные тоны запели пули где то в тумане. Ростов придержал лошадь, повеселевшую так же, как он, от выстрелов, и поехал шагом. «Ну ка еще, ну ка еще!» говорил в его душе какой то веселый голос. Но выстрелов больше не было.
Только подъезжая к Багратиону, Ростов опять пустил свою лошадь в галоп и, держа руку у козырька, подъехал к нему.
Долгоруков всё настаивал на своем мнении, что французы отступили и только для того, чтобы обмануть нас, разложили огни.
– Что же это доказывает? – говорил он в то время, как Ростов подъехал к ним. – Они могли отступить и оставить пикеты.
– Видно, еще не все ушли, князь, – сказал Багратион. – До завтрашнего утра, завтра всё узнаем.
– На горе пикет, ваше сиятельство, всё там же, где был с вечера, – доложил Ростов, нагибаясь вперед, держа руку у козырька и не в силах удержать улыбку веселья, вызванного в нем его поездкой и, главное, звуками пуль.
– Хорошо, хорошо, – сказал Багратион, – благодарю вас, г. офицер.
– Ваше сиятельство, – сказал Ростов, – позвольте вас просить.
– Что такое?
– Завтра эскадрон наш назначен в резервы; позвольте вас просить прикомандировать меня к 1 му эскадрону.
– Как фамилия?
– Граф Ростов.
– А, хорошо. Оставайся при мне ординарцем.
– Ильи Андреича сын? – сказал Долгоруков.
Но Ростов не отвечал ему.
– Так я буду надеяться, ваше сиятельство.
– Я прикажу.
«Завтра, очень может быть, пошлют с каким нибудь приказанием к государю, – подумал он. – Слава Богу».

Крики и огни в неприятельской армии происходили оттого, что в то время, как по войскам читали приказ Наполеона, сам император верхом объезжал свои бивуаки. Солдаты, увидав императора, зажигали пуки соломы и с криками: vive l'empereur! бежали за ним. Приказ Наполеона был следующий:
«Солдаты! Русская армия выходит против вас, чтобы отмстить за австрийскую, ульмскую армию. Это те же баталионы, которые вы разбили при Голлабрунне и которые вы с тех пор преследовали постоянно до этого места. Позиции, которые мы занимаем, – могущественны, и пока они будут итти, чтоб обойти меня справа, они выставят мне фланг! Солдаты! Я сам буду руководить вашими баталионами. Я буду держаться далеко от огня, если вы, с вашей обычной храбростью, внесете в ряды неприятельские беспорядок и смятение; но если победа будет хоть одну минуту сомнительна, вы увидите вашего императора, подвергающегося первым ударам неприятеля, потому что не может быть колебания в победе, особенно в тот день, в который идет речь о чести французской пехоты, которая так необходима для чести своей нации.
Под предлогом увода раненых не расстроивать ряда! Каждый да будет вполне проникнут мыслию, что надо победить этих наемников Англии, воодушевленных такою ненавистью против нашей нации. Эта победа окончит наш поход, и мы можем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня.
Наполеон».


В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.
Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.
Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.
– Ишь ты, и курские прошли, – говорили в рядах.
– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.
– Что стали то? Аль загородили? Или уж на француза наткнулись?
– Нет не слыхать. А то палить бы стал.
– То то торопили выступать, а выступили – стали без толку посереди поля, – всё немцы проклятые путают. Эки черти бестолковые!
– То то я бы их и пустил наперед. А то, небось, позади жмутся. Вот и стой теперь не емши.
– Да что, скоро ли там? Кавалерия, говорят, дорогу загородила, – говорил офицер.
– Эх, немцы проклятые, своей земли не знают, – говорил другой.
– Вы какой дивизии? – кричал, подъезжая, адъютант.
– Осьмнадцатой.
– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
Нынче был для него торжественный день – годовщина его коронования. Перед утром он задремал на несколько часов и здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором всё кажется возможным и всё удается, сел на лошадь и выехал в поле. Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание. Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце.
Когда солнце совершенно вышло из тумана и ослепляющим блеском брызнуло по полям и туману (как будто он только ждал этого для начала дела), он снял перчатку с красивой, белой руки, сделал ею знак маршалам и отдал приказание начинать дело. Маршалы, сопутствуемые адъютантами, поскакали в разные стороны, и через несколько минут быстро двинулись главные силы французской армии к тем Праценским высотам, которые всё более и более очищались русскими войсками, спускавшимися налево в лощину.


В 8 часов Кутузов выехал верхом к Працу, впереди 4 й Милорадовичевской колонны, той, которая должна была занять места колонн Пржебышевского и Ланжерона, спустившихся уже вниз. Он поздоровался с людьми переднего полка и отдал приказание к движению, показывая тем, что он сам намерен был вести эту колонну. Выехав к деревне Прац, он остановился. Князь Андрей, в числе огромного количества лиц, составлявших свиту главнокомандующего, стоял позади его. Князь Андрей чувствовал себя взволнованным, раздраженным и вместе с тем сдержанно спокойным, каким бывает человек при наступлении давно желанной минуты. Он твердо был уверен, что нынче был день его Тулона или его Аркольского моста. Как это случится, он не знал, но он твердо был уверен, что это будет. Местность и положение наших войск были ему известны, насколько они могли быть известны кому нибудь из нашей армии. Его собственный стратегический план, который, очевидно, теперь и думать нечего было привести в исполнение, был им забыт. Теперь, уже входя в план Вейротера, князь Андрей обдумывал могущие произойти случайности и делал новые соображения, такие, в которых могли бы потребоваться его быстрота соображения и решительность.
Налево внизу, в тумане, слышалась перестрелка между невидными войсками. Там, казалось князю Андрею, сосредоточится сражение, там встретится препятствие, и «туда то я буду послан, – думал он, – с бригадой или дивизией, и там то с знаменем в руке я пойду вперед и сломлю всё, что будет предо мной».
Князь Андрей не мог равнодушно смотреть на знамена проходивших батальонов. Глядя на знамя, ему всё думалось: может быть, это то самое знамя, с которым мне придется итти впереди войск.
Ночной туман к утру оставил на высотах только иней, переходивший в росу, в лощинах же туман расстилался еще молочно белым морем. Ничего не было видно в той лощине налево, куда спустились наши войска и откуда долетали звуки стрельбы. Над высотами было темное, ясное небо, и направо огромный шар солнца. Впереди, далеко, на том берегу туманного моря, виднелись выступающие лесистые холмы, на которых должна была быть неприятельская армия, и виднелось что то. Вправо вступала в область тумана гвардия, звучавшая топотом и колесами и изредка блестевшая штыками; налево, за деревней, такие же массы кавалерии подходили и скрывались в море тумана. Спереди и сзади двигалась пехота. Главнокомандующий стоял на выезде деревни, пропуская мимо себя войска. Кутузов в это утро казался изнуренным и раздражительным. Шедшая мимо его пехота остановилась без приказания, очевидно, потому, что впереди что нибудь задержало ее.
– Да скажите же, наконец, чтобы строились в батальонные колонны и шли в обход деревни, – сердито сказал Кутузов подъехавшему генералу. – Как же вы не поймете, ваше превосходительство, милостивый государь, что растянуться по этому дефилею улицы деревни нельзя, когда мы идем против неприятеля.
– Я предполагал построиться за деревней, ваше высокопревосходительство, – отвечал генерал.
Кутузов желчно засмеялся.
– Хороши вы будете, развертывая фронт в виду неприятеля, очень хороши.
– Неприятель еще далеко, ваше высокопревосходительство. По диспозиции…
– Диспозиция! – желчно вскрикнул Кутузов, – а это вам кто сказал?… Извольте делать, что вам приказывают.
– Слушаю с.
– Mon cher, – сказал шопотом князю Андрею Несвицкий, – le vieux est d'une humeur de chien. [Мой милый, наш старик сильно не в духе.]
К Кутузову подскакал австрийский офицер с зеленым плюмажем на шляпе, в белом мундире, и спросил от имени императора: выступила ли в дело четвертая колонна?
Кутузов, не отвечая ему, отвернулся, и взгляд его нечаянно попал на князя Андрея, стоявшего подле него. Увидав Болконского, Кутузов смягчил злое и едкое выражение взгляда, как бы сознавая, что его адъютант не был виноват в том, что делалось. И, не отвечая австрийскому адъютанту, он обратился к Болконскому:
– Allez voir, mon cher, si la troisieme division a depasse le village. Dites lui de s'arreter et d'attendre mes ordres. [Ступайте, мой милый, посмотрите, прошла ли через деревню третья дивизия. Велите ей остановиться и ждать моего приказа.]
Только что князь Андрей отъехал, он остановил его.
– Et demandez lui, si les tirailleurs sont postes, – прибавил он. – Ce qu'ils font, ce qu'ils font! [И спросите, размещены ли стрелки. – Что они делают, что они делают!] – проговорил он про себя, все не отвечая австрийцу.
Князь Андрей поскакал исполнять поручение.
Обогнав всё шедшие впереди батальоны, он остановил 3 ю дивизию и убедился, что, действительно, впереди наших колонн не было стрелковой цепи. Полковой командир бывшего впереди полка был очень удивлен переданным ему от главнокомандующего приказанием рассыпать стрелков. Полковой командир стоял тут в полной уверенности, что впереди его есть еще войска, и что неприятель не может быть ближе 10 ти верст. Действительно, впереди ничего не было видно, кроме пустынной местности, склоняющейся вперед и застланной густым туманом. Приказав от имени главнокомандующего исполнить упущенное, князь Андрей поскакал назад. Кутузов стоял всё на том же месте и, старчески опустившись на седле своим тучным телом, тяжело зевал, закрывши глаза. Войска уже не двигались, а стояли ружья к ноге.
– Хорошо, хорошо, – сказал он князю Андрею и обратился к генералу, который с часами в руках говорил, что пора бы двигаться, так как все колонны с левого фланга уже спустились.
– Еще успеем, ваше превосходительство, – сквозь зевоту проговорил Кутузов. – Успеем! – повторил он.
В это время позади Кутузова послышались вдали звуки здоровающихся полков, и голоса эти стали быстро приближаться по всему протяжению растянувшейся линии наступавших русских колонн. Видно было, что тот, с кем здоровались, ехал скоро. Когда закричали солдаты того полка, перед которым стоял Кутузов, он отъехал несколько в сторону и сморщившись оглянулся. По дороге из Працена скакал как бы эскадрон разноцветных всадников. Два из них крупным галопом скакали рядом впереди остальных. Один был в черном мундире с белым султаном на рыжей энглизированной лошади, другой в белом мундире на вороной лошади. Это были два императора со свитой. Кутузов, с аффектацией служаки, находящегося во фронте, скомандовал «смирно» стоявшим войскам и, салютуя, подъехал к императору. Вся его фигура и манера вдруг изменились. Он принял вид подначальственного, нерассуждающего человека. Он с аффектацией почтительности, которая, очевидно, неприятно поразила императора Александра, подъехал и салютовал ему.
Неприятное впечатление, только как остатки тумана на ясном небе, пробежало по молодому и счастливому лицу императора и исчезло. Он был, после нездоровья, несколько худее в этот день, чем на ольмюцком поле, где его в первый раз за границей видел Болконский; но то же обворожительное соединение величавости и кротости было в его прекрасных, серых глазах, и на тонких губах та же возможность разнообразных выражений и преобладающее выражение благодушной, невинной молодости.
На ольмюцком смотру он был величавее, здесь он был веселее и энергичнее. Он несколько разрумянился, прогалопировав эти три версты, и, остановив лошадь, отдохновенно вздохнул и оглянулся на такие же молодые, такие же оживленные, как и его, лица своей свиты. Чарторижский и Новосильцев, и князь Болконский, и Строганов, и другие, все богато одетые, веселые, молодые люди, на прекрасных, выхоленных, свежих, только что слегка вспотевших лошадях, переговариваясь и улыбаясь, остановились позади государя. Император Франц, румяный длиннолицый молодой человек, чрезвычайно прямо сидел на красивом вороном жеребце и озабоченно и неторопливо оглядывался вокруг себя. Он подозвал одного из своих белых адъютантов и спросил что то. «Верно, в котором часу они выехали», подумал князь Андрей, наблюдая своего старого знакомого, с улыбкой, которую он не мог удержать, вспоминая свою аудиенцию. В свите императоров были отобранные молодцы ординарцы, русские и австрийские, гвардейских и армейских полков. Между ними велись берейторами в расшитых попонах красивые запасные царские лошади.
Как будто через растворенное окно вдруг пахнуло свежим полевым воздухом в душную комнату, так пахнуло на невеселый Кутузовский штаб молодостью, энергией и уверенностью в успехе от этой прискакавшей блестящей молодежи.
– Что ж вы не начинаете, Михаил Ларионович? – поспешно обратился император Александр к Кутузову, в то же время учтиво взглянув на императора Франца.
– Я поджидаю, ваше величество, – отвечал Кутузов, почтительно наклоняясь вперед.
Император пригнул ухо, слегка нахмурясь и показывая, что он не расслышал.
– Поджидаю, ваше величество, – повторил Кутузов (князь Андрей заметил, что у Кутузова неестественно дрогнула верхняя губа, в то время как он говорил это поджидаю ). – Не все колонны еще собрались, ваше величество.
Государь расслышал, но ответ этот, видимо, не понравился ему; он пожал сутуловатыми плечами, взглянул на Новосильцева, стоявшего подле, как будто взглядом этим жалуясь на Кутузова.
– Ведь мы не на Царицыном лугу, Михаил Ларионович, где не начинают парада, пока не придут все полки, – сказал государь, снова взглянув в глаза императору Францу, как бы приглашая его, если не принять участие, то прислушаться к тому, что он говорит; но император Франц, продолжая оглядываться, не слушал.
– Потому и не начинаю, государь, – сказал звучным голосом Кутузов, как бы предупреждая возможность не быть расслышанным, и в лице его еще раз что то дрогнуло. – Потому и не начинаю, государь, что мы не на параде и не на Царицыном лугу, – выговорил он ясно и отчетливо.
В свите государя на всех лицах, мгновенно переглянувшихся друг с другом, выразился ропот и упрек. «Как он ни стар, он не должен бы, никак не должен бы говорить этак», выразили эти лица.
Государь пристально и внимательно посмотрел в глаза Кутузову, ожидая, не скажет ли он еще чего. Но Кутузов, с своей стороны, почтительно нагнув голову, тоже, казалось, ожидал. Молчание продолжалось около минуты.
– Впрочем, если прикажете, ваше величество, – сказал Кутузов, поднимая голову и снова изменяя тон на прежний тон тупого, нерассуждающего, но повинующегося генерала.
Он тронул лошадь и, подозвав к себе начальника колонны Милорадовича, передал ему приказание к наступлению.
Войско опять зашевелилось, и два батальона Новгородского полка и батальон Апшеронского полка тронулись вперед мимо государя.
В то время как проходил этот Апшеронский батальон, румяный Милорадович, без шинели, в мундире и орденах и со шляпой с огромным султаном, надетой набекрень и с поля, марш марш выскакал вперед и, молодецки салютуя, осадил лошадь перед государем.
– С Богом, генерал, – сказал ему государь.
– Ma foi, sire, nous ferons ce que qui sera dans notre possibilite, sire, [Право, ваше величество, мы сделаем, что будет нам возможно сделать, ваше величество,] – отвечал он весело, тем не менее вызывая насмешливую улыбку у господ свиты государя своим дурным французским выговором.
Милорадович круто повернул свою лошадь и стал несколько позади государя. Апшеронцы, возбуждаемые присутствием государя, молодецким, бойким шагом отбивая ногу, проходили мимо императоров и их свиты.
– Ребята! – крикнул громким, самоуверенным и веселым голосом Милорадович, видимо, до такой степени возбужденный звуками стрельбы, ожиданием сражения и видом молодцов апшеронцев, еще своих суворовских товарищей, бойко проходивших мимо императоров, что забыл о присутствии государя. – Ребята, вам не первую деревню брать! – крикнул он.
– Рады стараться! – прокричали солдаты.
Лошадь государя шарахнулась от неожиданного крика. Лошадь эта, носившая государя еще на смотрах в России, здесь, на Аустерлицком поле, несла своего седока, выдерживая его рассеянные удары левой ногой, настораживала уши от звуков выстрелов, точно так же, как она делала это на Марсовом поле, не понимая значения ни этих слышавшихся выстрелов, ни соседства вороного жеребца императора Франца, ни всего того, что говорил, думал, чувствовал в этот день тот, кто ехал на ней.
Государь с улыбкой обратился к одному из своих приближенных, указывая на молодцов апшеронцев, и что то сказал ему.


Кутузов, сопутствуемый своими адъютантами, поехал шагом за карабинерами.
Проехав с полверсты в хвосте колонны, он остановился у одинокого заброшенного дома (вероятно, бывшего трактира) подле разветвления двух дорог. Обе дороги спускались под гору, и по обеим шли войска.
Туман начинал расходиться, и неопределенно, верстах в двух расстояния, виднелись уже неприятельские войска на противоположных возвышенностях. Налево внизу стрельба становилась слышнее. Кутузов остановился, разговаривая с австрийским генералом. Князь Андрей, стоя несколько позади, вглядывался в них и, желая попросить зрительную трубу у адъютанта, обратился к нему.
– Посмотрите, посмотрите, – говорил этот адъютант, глядя не на дальнее войско, а вниз по горе перед собой. – Это французы!
Два генерала и адъютанты стали хвататься за трубу, вырывая ее один у другого. Все лица вдруг изменились, и на всех выразился ужас. Французов предполагали за две версты от нас, а они явились вдруг, неожиданно перед нами.
– Это неприятель?… Нет!… Да, смотрите, он… наверное… Что ж это? – послышались голоса.
Князь Андрей простым глазом увидал внизу направо поднимавшуюся навстречу апшеронцам густую колонну французов, не дальше пятисот шагов от того места, где стоял Кутузов.
«Вот она, наступила решительная минута! Дошло до меня дело», подумал князь Андрей, и ударив лошадь, подъехал к Кутузову. «Надо остановить апшеронцев, – закричал он, – ваше высокопревосходительство!» Но в тот же миг всё застлалось дымом, раздалась близкая стрельба, и наивно испуганный голос в двух шагах от князя Андрея закричал: «ну, братцы, шабаш!» И как будто голос этот был команда. По этому голосу всё бросилось бежать.
Смешанные, всё увеличивающиеся толпы бежали назад к тому месту, где пять минут тому назад войска проходили мимо императоров. Не только трудно было остановить эту толпу, но невозможно было самим не податься назад вместе с толпой.
Болконский только старался не отставать от нее и оглядывался, недоумевая и не в силах понять того, что делалось перед ним. Несвицкий с озлобленным видом, красный и на себя не похожий, кричал Кутузову, что ежели он не уедет сейчас, он будет взят в плен наверное. Кутузов стоял на том же месте и, не отвечая, доставал платок. Из щеки его текла кровь. Князь Андрей протеснился до него.
– Вы ранены? – спросил он, едва удерживая дрожание нижней челюсти.
– Раны не здесь, а вот где! – сказал Кутузов, прижимая платок к раненой щеке и указывая на бегущих. – Остановите их! – крикнул он и в то же время, вероятно убедясь, что невозможно было их остановить, ударил лошадь и поехал вправо.
Вновь нахлынувшая толпа бегущих захватила его с собой и повлекла назад.
Войска бежали такой густой толпой, что, раз попавши в середину толпы, трудно было из нее выбраться. Кто кричал: «Пошел! что замешкался?» Кто тут же, оборачиваясь, стрелял в воздух; кто бил лошадь, на которой ехал сам Кутузов. С величайшим усилием выбравшись из потока толпы влево, Кутузов со свитой, уменьшенной более чем вдвое, поехал на звуки близких орудийных выстрелов. Выбравшись из толпы бегущих, князь Андрей, стараясь не отставать от Кутузова, увидал на спуске горы, в дыму, еще стрелявшую русскую батарею и подбегающих к ней французов. Повыше стояла русская пехота, не двигаясь ни вперед на помощь батарее, ни назад по одному направлению с бегущими. Генерал верхом отделился от этой пехоты и подъехал к Кутузову. Из свиты Кутузова осталось только четыре человека. Все были бледны и молча переглядывались.
– Остановите этих мерзавцев! – задыхаясь, проговорил Кутузов полковому командиру, указывая на бегущих; но в то же мгновение, как будто в наказание за эти слова, как рой птичек, со свистом пролетели пули по полку и свите Кутузова.
Французы атаковали батарею и, увидав Кутузова, выстрелили по нем. С этим залпом полковой командир схватился за ногу; упало несколько солдат, и подпрапорщик, стоявший с знаменем, выпустил его из рук; знамя зашаталось и упало, задержавшись на ружьях соседних солдат.
Солдаты без команды стали стрелять.
– Ооох! – с выражением отчаяния промычал Кутузов и оглянулся. – Болконский, – прошептал он дрожащим от сознания своего старческого бессилия голосом. – Болконский, – прошептал он, указывая на расстроенный батальон и на неприятеля, – что ж это?
Но прежде чем он договорил эти слова, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени.
– Ребята, вперед! – крикнул он детски пронзительно.
«Вот оно!» думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него. Несколько солдат упало.
– Ура! – закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.
Действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком «ура!» побежал вперед и обогнал его. Унтер офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном. Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки. Князь Андрей с батальоном уже был в 20 ти шагах от орудий. Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты. Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его – на батарее. Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым на бок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону. Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали.
«Что они делают? – думал князь Андрей, глядя на них: – зачем не бежит рыжий артиллерист, когда у него нет оружия? Зачем не колет его француз? Не успеет добежать, как француз вспомнит о ружье и заколет его».
Действительно, другой француз, с ружьем на перевес подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, всё еще не понимавшего того, что ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкой палкой кто то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то, на что он смотрел.
«Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются», подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба – высокого неба, не ясного, но всё таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, – подумал князь Андрей, – не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, – совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, я, что узнал его наконец. Да! всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!…»


На правом фланге у Багратиона в 9 ть часов дело еще не начиналось. Не желая согласиться на требование Долгорукова начинать дело и желая отклонить от себя ответственность, князь Багратион предложил Долгорукову послать спросить о том главнокомандующего. Багратион знал, что, по расстоянию почти 10 ти верст, отделявшему один фланг от другого, ежели не убьют того, кого пошлют (что было очень вероятно), и ежели он даже и найдет главнокомандующего, что было весьма трудно, посланный не успеет вернуться раньше вечера.
Багратион оглянул свою свиту своими большими, ничего невыражающими, невыспавшимися глазами, и невольно замиравшее от волнения и надежды детское лицо Ростова первое бросилось ему в глаза. Он послал его.
– А ежели я встречу его величество прежде, чем главнокомандующего, ваше сиятельство? – сказал Ростов, держа руку у козырька.
– Можете передать его величеству, – поспешно перебивая Багратиона, сказал Долгоруков.
Сменившись из цепи, Ростов успел соснуть несколько часов перед утром и чувствовал себя веселым, смелым, решительным, с тою упругостью движений, уверенностью в свое счастие и в том расположении духа, в котором всё кажется легко, весело и возможно.
Все желания его исполнялись в это утро; давалось генеральное сражение, он участвовал в нем; мало того, он был ординарцем при храбрейшем генерале; мало того, он ехал с поручением к Кутузову, а может быть, и к самому государю. Утро было ясное, лошадь под ним была добрая. На душе его было радостно и счастливо. Получив приказание, он пустил лошадь и поскакал вдоль по линии. Сначала он ехал по линии Багратионовых войск, еще не вступавших в дело и стоявших неподвижно; потом он въехал в пространство, занимаемое кавалерией Уварова и здесь заметил уже передвижения и признаки приготовлений к делу; проехав кавалерию Уварова, он уже ясно услыхал звуки пушечной и орудийной стрельбы впереди себя. Стрельба всё усиливалась.
В свежем, утреннем воздухе раздавались уже, не как прежде в неравные промежутки, по два, по три выстрела и потом один или два орудийных выстрела, а по скатам гор, впереди Працена, слышались перекаты ружейной пальбы, перебиваемой такими частыми выстрелами из орудий, что иногда несколько пушечных выстрелов уже не отделялись друг от друга, а сливались в один общий гул.
Видно было, как по скатам дымки ружей как будто бегали, догоняя друг друга, и как дымы орудий клубились, расплывались и сливались одни с другими. Видны были, по блеску штыков между дымом, двигавшиеся массы пехоты и узкие полосы артиллерии с зелеными ящиками.
Ростов на пригорке остановил на минуту лошадь, чтобы рассмотреть то, что делалось; но как он ни напрягал внимание, он ничего не мог ни понять, ни разобрать из того, что делалось: двигались там в дыму какие то люди, двигались и спереди и сзади какие то холсты войск; но зачем? кто? куда? нельзя было понять. Вид этот и звуки эти не только не возбуждали в нем какого нибудь унылого или робкого чувства, но, напротив, придавали ему энергии и решительности.
«Ну, еще, еще наддай!» – обращался он мысленно к этим звукам и опять пускался скакать по линии, всё дальше и дальше проникая в область войск, уже вступивших в дело.
«Уж как это там будет, не знаю, а всё будет хорошо!» думал Ростов.
Проехав какие то австрийские войска, Ростов заметил, что следующая за тем часть линии (это была гвардия) уже вступила в дело.
«Тем лучше! посмотрю вблизи», подумал он.
Он поехал почти по передней линии. Несколько всадников скакали по направлению к нему. Это были наши лейб уланы, которые расстроенными рядами возвращались из атаки. Ростов миновал их, заметил невольно одного из них в крови и поскакал дальше.
«Мне до этого дела нет!» подумал он. Не успел он проехать нескольких сот шагов после этого, как влево от него, наперерез ему, показалась на всем протяжении поля огромная масса кавалеристов на вороных лошадях, в белых блестящих мундирах, которые рысью шли прямо на него. Ростов пустил лошадь во весь скок, для того чтоб уехать с дороги от этих кавалеристов, и он бы уехал от них, ежели бы они шли всё тем же аллюром, но они всё прибавляли хода, так что некоторые лошади уже скакали. Ростову всё слышнее и слышнее становился их топот и бряцание их оружия и виднее становились их лошади, фигуры и даже лица. Это были наши кавалергарды, шедшие в атаку на французскую кавалерию, подвигавшуюся им навстречу.
Кавалергарды скакали, но еще удерживая лошадей. Ростов уже видел их лица и услышал команду: «марш, марш!» произнесенную офицером, выпустившим во весь мах свою кровную лошадь. Ростов, опасаясь быть раздавленным или завлеченным в атаку на французов, скакал вдоль фронта, что было мочи у его лошади, и всё таки не успел миновать их.
Крайний кавалергард, огромный ростом рябой мужчина, злобно нахмурился, увидав перед собой Ростова, с которым он неминуемо должен был столкнуться. Этот кавалергард непременно сбил бы с ног Ростова с его Бедуином (Ростов сам себе казался таким маленьким и слабеньким в сравнении с этими громадными людьми и лошадьми), ежели бы он не догадался взмахнуть нагайкой в глаза кавалергардовой лошади. Вороная, тяжелая, пятивершковая лошадь шарахнулась, приложив уши; но рябой кавалергард всадил ей с размаху в бока огромные шпоры, и лошадь, взмахнув хвостом и вытянув шею, понеслась еще быстрее. Едва кавалергарды миновали Ростова, как он услыхал их крик: «Ура!» и оглянувшись увидал, что передние ряды их смешивались с чужими, вероятно французскими, кавалеристами в красных эполетах. Дальше нельзя было ничего видеть, потому что тотчас же после этого откуда то стали стрелять пушки, и всё застлалось дымом.
В ту минуту как кавалергарды, миновав его, скрылись в дыму, Ростов колебался, скакать ли ему за ними или ехать туда, куда ему нужно было. Это была та блестящая атака кавалергардов, которой удивлялись сами французы. Ростову страшно было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей юношей, офицеров и юнкеров, проскакавших мимо его, после атаки осталось только осьмнадцать человек.
«Что мне завидовать, мое не уйдет, и я сейчас, может быть, увижу государя!» подумал Ростов и поскакал дальше.
Поровнявшись с гвардейской пехотой, он заметил, что чрез нее и около нее летали ядры, не столько потому, что он слышал звук ядер, сколько потому, что на лицах солдат он увидал беспокойство и на лицах офицеров – неестественную, воинственную торжественность.
Проезжая позади одной из линий пехотных гвардейских полков, он услыхал голос, назвавший его по имени.
– Ростов!
– Что? – откликнулся он, не узнавая Бориса.
– Каково? в первую линию попали! Наш полк в атаку ходил! – сказал Борис, улыбаясь той счастливой улыбкой, которая бывает у молодых людей, в первый раз побывавших в огне.
Ростов остановился.
– Вот как! – сказал он. – Ну что?
– Отбили! – оживленно сказал Борис, сделавшийся болтливым. – Ты можешь себе представить?
И Борис стал рассказывать, каким образом гвардия, ставши на место и увидав перед собой войска, приняла их за австрийцев и вдруг по ядрам, пущенным из этих войск, узнала, что она в первой линии, и неожиданно должна была вступить в дело. Ростов, не дослушав Бориса, тронул свою лошадь.