Образование во Франции

Образование во Франции обязательно с 6 до 16 лет. Основные принципы французского образования: свобода преподавания (государственные и частные учреждения), бесплатность образования, нейтральность образования, лаицизм образования.

Образование состоит из нескольких ступеней:

• начальное образование (фр. enseignement primaire) — 3—4 года в детском саду (фр. L'école maternelle) и 5 лет в начальной школе (фр. L'école élémentaire).
• среднее образование (фр. enseignement secondaire) — 4 года в коллеже (фр. Le collège) и 3 года в лицее (фр. Le lycée).
• высшее образование (фр. enseignement supérieur) — возможно после получения диплома бакалавра об окончании среднего образования (фр. Baccalauréat).

Ежегодно на образование расходуется около 6,1 % ВВП. По данным на 2009 год, в школах начального и среднего образования обучаются 12 016 484 детей. Доля частного образования в начальном и среднем составляет 16,9 %, в высшем — 14 % студентов.

История французской образовательной системы

В 80-е годы XIX века вышли «законы Ферри» об обязательном обучении детей с 6 до 12 лет. Начальные школы обычно завершались классами профессиональной подготовки и не предполагали дальнейшего обучения (коллежи или лицеи, после которых можно было поступить в университет, обычно имели свои начальные классы). В 1959 году декрет правительства создал такую систему: единая начальная школа (для детей от 6 до 11 лет), затем первый цикл средней школы — коллеж (от 11 до 15 лет), за которым следовал второй цикл — лицеи (классический, современный и технический для детей от 15 до 16—18 лет) или технический коллеж. Декрет предусматривал к 1967 году обязательное обучения детей до 16 лет, что было осуществлено к 80-м годам ХХ века.

Динамика численности студентов вузов

• 1910 — 40 000 (0,7 % молодёжи в возрасте от 19 до 24 лет)
• 1945 — 118 000
• 1963 — 323 000
• 1970—1971 — 850 000
• 2002—2003 — 2 209 000.

Начальное образование

Начальное образование состоит из двух ступеней: детский сад и начальная школа. Ходить в детский сад не обязательно, но на сегодняшний день практически 100 % детей в возрасте от 3 до 5 лет учатся в детском саду.

Детский сад

Детский сад не является обязательным. Данное учреждение рассчитано на детей в возрасте от 2 до 5 лет. Количество детей в возрасте 2 лет в детских садах составляет 20,9 %, от 3 до 5 лет 100 %. Дети в детском саду делятся на 3, иногда 4, группы: TSP (фр. très petite section), PS (фр. petite section), MS (фр. moyenne section), GS (фр. grande section). Группы PS и MS входят в 1-й образовательный цикл, группа GS входит во второй образовательный цикл, который включает в себя первые два класса начальной школы.

Образовательные задачи детского сада:

• развитие языка и подготовка к письму;
• подготовка к школе и будущему статусу ученика;
• самовыражение;
• открытие для себя мира;
• воспринимать, чувствовать, воображать, создавать.

Начальная школа

Образование в начальной школе начинается с Подготовительного курса (СР) для детей шести лет и состоит из пяти уровней (классов): CP (Cours préparatoire, первый год, 6 лет), CE1 (Cours élémentaire 1, второй год, 7 лет), CE2 (Cours élémentaire 2, третий год, 8 лет), CM1 (Cours moyen 1, четвёртый год, 9 лет), CM2 (Cours moyen 2, пятый год, 10 лет).

Цикл Основного образования (Цикл 2), который начинается со старшей группы детского сада, — это тот период, когда формируются базовые начальные знания, такие как разговорная речь, чтение и письмо — основу для дальнейшего успешного обучения. Ученик постепенно приобретает самостоятельность.

Расписание, установленное Министерством образования Франции, по различным дисциплинам обеспечивает достаточное время для каждого из 7 основных направлений образования.

• овладение речью и французским языком;
• жизнь вместе;
• математика;
• познание мира;
• художественное образование.

Среднее образование

Среднее образование делится на две ступени (коллеж и лицей) и длится семь лет.

Коллеж

Обучение в коллеже является обязательным, длится четыре года (с шестого по третий класс) и разделено на три цикла:

• Цикл адаптации — Шестой класс (фр. la classe de sixième). В этот класс берут всех выпускников начальной школы без экзаменов. Цель первого года обучения в коллеже: закрепить и свести воедино полученные в начальной школе знания, подготовить учеников к самостоятельному обучению. В этом классе ученики выбирают первый иностранный язык.
• Центральный цикл — Пятый (фр. la classe de cinquième) и четвёртый класс (фр. la classe de quatrième). Целью этого цикла является углубление полученных знаний и умений. Особое внимание уделяется успеваемости и подготовке к выбору профессионального направления в лицее. В пятом классе начинается химия и физика, также можно выбрать латинский язык как факультатив, а в четвёртом второй иностранный язык.
• Цикл профессиональной ориентации — Третий класс (фр. la classe de troisième) подготавливает учеников к выбору одного из трёх направлений: общее образование, техническое или профессиональное. В третьем классе появляется возможность изучения древнегреческого языка, также ученики могут выбрать 3—6-часовой модуль «введение в профессиональную жизнь». В конце третьего класса ученики сдают национальный экзамен и получают фр. diplôme national du brevet. Результаты этого экзамена никак не влияют на переход в следующий класс.

В конце третьего класса ученики имеют возможность записаться в общий или технологический лицей во второй класс или же поступить в профессиональный лицей для подготовки сертификата о профессиональной пригодности (фр. Certificat d'aptitude professionnelle) по определённой профессии.

Лицей

Лицеи подразделяются на три типа: общий, технологический и профессиональный. В первых двух обучение — 3 года. В лицеях общего типа по итогам экзаменов выдаётся общий бакалавриат, дающий право доступа к высшему образованию. По окончании технологического лицея сдаются экзамены на получение технологического бакалавриата — право на обучение в университете по своей специальности. Профессиональные лицеи (подобие российского ПТУ) — обучение 2 года, по окончании которых выдаются свидетельство о профессиональном обучении и сертификат о профессиональной пригодности, не дающие доступа к высшему образованию. Можно получить профессиональный бакалавриат после трёх лет обучения в лицее (с 2005 года).

Высшее образование

Высшее образование доступно только при наличии бакалавра. Система высшего образования во Франции отличается большим разнообразием вузов и предлагаемых дисциплин.

Юрисдикция

Большинство высших учебных заведений являются государственными и исторически подчинялись Министерству образования, в котором высшее образование было иногда подчинено государственному секретариату в структуре министерства.

Типы высшего образования во Франции

1. Короткое высшее образование. Обучение длится два-три года, после которых выпускники получают DUT (Diplôme universitaire de technologie) или BTS (Brevet de technicien supérieur). Данный вид высшего образования готовит в основном специалистов в сфере промышленности или в сфере обслуживания.
2. Длительное высшее образование. Данный вид высшего образования даётся в университетах и высших школах.

Схематично систему высшего образования до Болонского процесса можно представить так:

• 18 лет — Первый цикл. DEUG (2 года, диплом об общем университетском образовании)
• 21 год — Второй цикл. Licence (1 год, в российском высшем образовании это соответствует четвёртому курсу)
• 22 года — Третий цикл. Maitrise (1 год, после него решается, по какому направлению дальше учиться)
• 23 года — Третий цикл. DEA (1 год, диплом углублённого изучения, обучение исследовательской работе) или DESS (диплом высшего специализированного образования, является профессиональным дипломом).
• 24 года — Постуниверситетское образование. Doctorat (3—4 года, соответствует в России аспирантуре).

Декретом 2002 года № 2002—481 была введена новая система степеней: бакалавр — лиценциат (3 года) — магистр (2 года) — доктор (3—4 года) (данный декрет не регламентирует продолжительность обучения). Национальный диплом магистра: магистр-исследователь и профессиональный магистр (соотв. DEA и DESS, которые не отменены). Студент практически ежегодно получает национальный диплом, соответствующий какому-то университетскому диплому, что создаёт дополнительные сложности в понимании французских документов об образовании.

Высшие школы

Высшие школы (фр. Les Grandes Ecoles) представляют собой одну из особенностей французской системы высшего образования. Они фактически противопоставлены государственной системе высшего университетского образования во Франции и с большим трудом поддаются сравнительной классификации на международном уровне. Обучение в высших школах считается во Франции гораздо более престижным, чем в университетах (которые несут на себе некоторый отпечаток второсортной системы, поскольку не предполагают никакого отбора при поступлении и функционируют по принципу свободной записи и бесплатного образования).

На государственные высшие школы приходится порядка 30 % совокупного бюджета высшего образования при том, что в них обучается только 4 % от общего числа студентов. В среднем в год расходы бюджета на обучение одного студента в университетах составляли в 2005 году 7470 евро, а только на одних подготовительных факультетах для дальнейшего поступления в высшие школы — 13 880 евро или почти вдвое больше. По другим данным этот разрыв еще больше: 6800 евро в год в среднем на одного студента университета и до 24 тысяч евро в год на слушателя самых престижных из Высших школ. Средневзвешенный показатель расходов на одного студента в системе университетского образования Франции составил в 2005 году 9280 евро в долларовом эквиваленте, при том что в Швеции он равнялся 15 715 долларам, а в США — достигал 20 525 долларов.

В отличие от университетов, в высшие школы надо сдавать сложные вступительные экзамены при большом конкурсе для абитуриентов. Поступить в высшие школы значительно сложнее, но и профессиональные перспективы по их окончании несравненно лучше: выпускникам не только гарантирована полная занятость, но чаще всего — самые престижные и доходные рабочие места в государственном и частном секторах.

Слушатели некоторых высших школ получают стипендию как будущие государственные служащие. Созданы по инициативе государственных властей и частных предпринимателей для подготовки специалистов в конкретных сферах экономической деятельности или служащих органов государственной власти. Так, высшие нормальные (педагогические) школы готовят преподавателей, Политехническая школа и Сен-Сирское училище — военных специалистов, Национальная историко-архивная школа — архивистов и хранителей национального достояния. К высшим школам относят также пять католических институтов.

Особое место среди всех учреждений образования и повышения квалификации, и даже среди высших школ, занимает Национальная школа администрации при Премьер-министре Франции (ЭНА). ЭНА стоит на первом месте не столько по уровню образования (её явно превосходит в международном признании Политехническая школа), сколько по открываемым перспективам карьерного роста и жизненного успеха. Слушателей и выпускников школы называют «энарками» (фр. énarque).

Обучение в ЭНА бесплатно для слушателей и всю тяжесть расходов несёт государственный бюджет Франции (через бюджет ЭНА). Государственные затраты на обучение одного слушателя, хотя и снизившиеся примерно на 10 % в 2005—2006 годах, оценивались в 2006 году в 56 303 евро за весь 27-месячный период или примерно 25 тысяч евро в год, что даже выше среднего показателя затрат на обучения одного студента в университетах США.

Подавляющее большинство французских выпускников ЭНА (порядка шести тысяч с 1945 года) стали ведущими государственными политиками, руководителями французских институций, парламентариями, высшими чиновниками, дипломатами и членами международных организаций, судьями высших инстанций, адвокатами Государственного совета, административными и финансовыми контролёрами высшего ранга, руководителями и топ-менеджментом крупнейших государственных и международных фирм и банков, средств массовой информации и коммуникации. ЭНА дала Франции двух президентов, семь премьер-министров, большое число министров, префектов, сенаторов и депутатов Национального собрания. Советским эквивалентами ЭНА можно было считать Академию общественных наук при ЦК КПСС, Дипломатическую академию МИД СССР и Академию народного хозяйства при Совете министров СССР вместе взятые. Современным российским эквивалентом ЭНА являются Российская академия государственной службы при Президенте Российской Федерации, Академия народного хозяйства при Правительстве Российской Федерации и Дипломатическая академия МИД РФ вместе взятые.

В программе высших школ обычно два цикла. Первый двухгодичный подготовительный цикл можно пройти как на базе самой высшей школы, так и на базе некоторых элитных лицеев. По окончании второго цикла студент получает диплом высшей школы. По окончании обучения выпускники обязаны работать на государственной службе в течение 6-10 лет, возмещая, таким образом, расходы государства, потраченные на их обучение. Кроме того, существует множество специальных школ ведомственного подчинения.

Для обучения во французских высших школах необходимо сдать экзамен ESABAC на знание языка, который даёт право обучения в высших школах Франции и Италии.

Франция и Болонский процесс

Франция достаточно быстро приступила к воплощению идей Болонского процесса. Уже в 1999 году появилась степень «mastaire» (переименована в 2002 г. в «master»), которая автоматически присуждалась обладателям пятилетних дипломов университетского и неуниверситетского секторов. Характерно, что во Франции реформы, получившие название LMD (licence-master-doctorat), проходят без изменений в законодательстве, осуществляются с помощью правительственных декретов и министерских постановлений. Ноябрь 1999 — введение степени профессионального лиценциата, продиктованное требованием Болонской декларации о востребованности на европейском рынке труда степени первого цикла (классический лиценциат до сих пор не отвечает этому требованию). В реформу LMD включилось большинство университетов. Это было вызвано в основном их материальной зависимостью: за отказ от реорганизации резко сокращается государственное финансирование вуза. Правительством была продекларирована автономия вузов, и преобразования проходят хоть и достаточно централизованно, но все же по-разному. Некоторые вузы внедряют все нововведения одновременно, некоторые постепенно, путём организации специальных проектов. Основной проблемой, с которой столкнулись университеты, явился неопределенный статус лиценциата — имеет ли он ценность самостоятельного образовательного документа или является лишь ступенью к следующему циклу.

См. также

• Министерство образования Франции (фр. Le ministère de l'éducation nationale)

Литература

• Yves-Marie Abraham, " Du souci scolaire au sérieux managérial, ou comment devenir un HEC ", Revue française de sociologie, n°48-1, janvier-mars 2007, p. 37-66.
• Жак Аттали, 1998, Pour un modèle européen d’enseignement supérieur (Lire en ligne)
• Olivier Basso, Philippe-Pierre Dornier, Jean-Paul Mounier, Tu seras patron mon fils ! Les grandes écoles de commerce face au modèle américain, Paris, Village Mondial, 2004.
• Michel Bauer et Bénédicte Bertin-mourot, Les 200 en France et en Allemagne. Deux modèles de détection, sélection, formation des dirigeants de grandes entreprises, Paris, CNRS/Heidrick and Struggles, 1992.
• fr:Pierre Bourdieu, Monique de Saint Martin,La Noblesse d’État. Grandes écoles et esprit de corps, Paris, Minuit, 1989.
• Denys Cuche, "La fabrication des ‘Gadz’arts’. Esprit de corps et inculcation culturelle chez les ingénieurs Arts et Métiers, fr:Ethnologie française, 1988, XVIII, 1. pp. 42–54
• Michel Euriat, Claude Thélot, " Le recrutement social de l’élite scolaire en France. Évolution des inégalités de 1950 à 1990 ", Revue française de sociologie, n° 36, 1995, pp. 403–438.
• André Grelon, " Le développement des écoles de commerce en France (1800—1914) et les relations avec les formations d’ingénieurs ", in Monique de Saint Martin, Mihai Dinu Gheorghiu (dir.), Les Écoles de gestion et la formation des élites, Paris, MSH, 1997, pp. 15–33.
• Gilles Lazuech, " La question de la formation des " managers " dans les écoles de commerce et d’ingénieurs en France depuis le début des années 80 ", in Monique de Saint Martin, Mihai Dinu Gheorghiu (dir.), Les écoles de gestion et la formation des élites, Paris, MSH, 1997, pp. 203–222.
• Gilles Lazuech, L’exception française. Le modèle des grandes écoles à l’épreuve de la mondialisation, Rennes, fr:Presses Universitaires de Rennes, 1999.
• Henri Le More, Classes dirigeantes, classes possédantes. Essai sociologique sur l’École des Hautes Études Commerciales, Paris, EHESS, thèse de doctorat, 1976.
• Henri Le More, " L’invention du cadre commercial : 1881—1914 ", Sociologie du travail, n°4, 1982, pp. 443–450.
• Leon A., Roche P., Histoire de l’enseignement en France, Puf
• Philippe Maffre, Les Origines de l’enseignement commercial supérieur en France au XIXe siècle, Paris, université Paris-I, thèse de doctorat, 1983.
• Marc Meuleau, HEC 100 : 1881—1981. Histoire d’une grande école, Jouy-en-Josas, Groupe HEC, 1981.
• Marc Meuleau, Les HEC et l’introduction du management en France, Paris, Université Paris X- Nanterre, thèse d’État, 1992.
• Gaspard Monge, le fondateur de Polytechnique. François Pairault, Tallandier. Septembre 2000. ISBN 2-235-02271-5.
• Marc Nouschi, HEC. Histoire et pouvoir d’une grande école, Paris, Robert Laffont, 1988.
• Monique de Saint Martin, Mihai Dinu Gheorghiu (dir.), Les écoles de gestion et la formation des élites, Paris, MSH, 1997.
• Thuillier G., 1983, L’ENA avant l’ENA, Puf.
• fr:Pierre Veltz, " Faut-il sauver les grandes écoles ? ", Presses de Science Po.
• Michel Villette, " École de l’élite et savoirs ordinaires. L’École supérieure de commerce de Paris en 1990—1992 ", in Monique de Saint Martin, Mihai Dinu Gheorghiu (dir.), Les Écoles de gestion et la formation des élites, Paris, MSH, 1997, pp. 140–158.

Ссылки

• [www.education.gouv.fr/ Официальный сайт Министерства образования Франции]
• [www.enseignementsup-recherche.gouv.fr/ Официальный сайт Министерства высшего образования и научных исследований Франции]
• раздел «Просвещение» в Франция — статья из Большой советской энциклопедии.
• [russie.campusfrance.org/ru/ln-n-o-oneuro-o-n/neuro-on-neuro-n-n-n-mu-n-n-n-n-mu-neuro-o-o-n-oneuro-o-n/32.html Краткий обзор системы высшего образования во Франции] на сайте Центра информации по вопросам получения высшего образования во Франции посольства Франции в Москве.
• О французском университете // Журнал министерства народного просвещения, 1835. Т. 5, стр. 100—137 и 331—362; т. 6, стр. 96-111. (В статье дается описание системы образования во Франции нач. XIX века.)
• [www.nkj.ru/archive/articles/457/?ELEMENT_ID=457 «Пятое правило арифметики» журнал «Наука и жизнь» № 12 за 2004 г] критика системы образования Франции д.ф.-м.н. В. Доценко, работающего во Франции.
• [www.vparis.net/vysshee-obrazovanie-vo-frantsii/sistema-vysshego-obrazovaniya-frantsii.html Система высшего образования Франции]

Отрывок, характеризующий Образование во Франции

Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.


К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.
– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.
– Граф!.. – проговорил среди опять наступившей минутной тишины робкий и вместе театральный голос Верещагина. – Граф, один бог над нами… – сказал Верещагин, подняв голову, и опять налилась кровью толстая жила на его тонкой шее, и краска быстро выступила и сбежала с его лица. Он не договорил того, что хотел сказать.
– Руби его! Я приказываю!.. – прокричал Растопчин, вдруг побледнев так же, как Верещагин.
– Сабли вон! – крикнул офицер драгунам, сам вынимая саблю.
Другая еще сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула переднии, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.
– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.