Образование в Албании

К:Википедия:Страницы на КУЛ (тип: не указан)

В Албании % грамотных людей, от 9 лет и старше, составляет около 99 %. Общее начальное образование является обязательным (1-9 классы), но большинство учащихся продолжают среднее образование. Учащиеся должны сдать выпускные экзамены в конце 9-го и 12-х классов, чтобы продолжить своё образование.

Большинство школ являются государственными и финансируются правительством, но в последнее время были открыты несколько частных школ различных уровней. На данный момент в стране числятся около 5000 школ. Учебный год делится на два семестра. Учебная неделя начинается в понедельник и заканчивается в пятницу. В зависимости от академического уровня, учебный год обычно начинается в середине сентября или в октябре и заканчивается в начале июня или в июле. Существует зимний перерыв, который длится около двух недель.

• Дошкольное образование (çerdhe или kopësht): 1-4 года
• Общее начальное образование (9-vjeçare): 9 лет (8 лет до 2008 года)
• среднее образование:
  • Обычное (e mes или gjimnaz): 3 года
  • Профессиональное или техническое (teknike): 2-5 лет
• Высшее образование:
  • Бакалавриат и Магистратура (3 года и 1.5-2 года соответственно)
• Послевузовское профессиональное образование (doktoratë): 3 года

До Коммунизма

Ещё в 1946 году около 85 % людей были безграмотными, главным образом потому, что школ, в которых обучение шло на албанском языке, практически не существовало в стране, прежде чем она стала независимой в 1912 году. До середины XIX века правители Османской империи запрещали использование албанского языка в школах. В некоторых школах, которые служили мусульманскому населению, обучение шло на турецком языке. Эти учебные заведения были расположены в основном в крупных и мелких городах. Школы для православных детей были под наблюдением Константинопольского Патриархата. Преподаватели в этих школах обычно были набраны из православного духовенства, и язык обучения был греческий. Первой известной школой, в которой обучение шло на албанском языке, является Францисканская семинария, которая открылась в 1861 году в Шкодере, хотя есть упоминания о албанских школах Францисканцев 1638 года в Пдхане.

Начиная примерно с 1880 по 1910 год, албанские патриоты, стремившиеся создать чувство национального самосознания, основывали начальные школы в нескольких городах и поселках, в основном на юге страны, но эти учреждения вскоре были закрыты властями Османской империи. Младотурецкое движение в 1908 году мотивировало албанских патриотов активизировать свои усилия, и в том же году Монастирский Конгресс собрался в Монастире (нынче Битола), чтобы выбрать албанский алфавит. Книги, написанные на албанском до 1908 года, использовали смеси алфавитов, состоящих в основном из сочетания латинских, греческих и турко-арабских букв.

Участники Монастирской встречи открыли единый алфавит на основе латинского. Ряд учебников вскоре был написаны в новом алфавите, и были открыты албанские начальные школы в различных частях страны. В 1909 году, чтобы удовлетворить спрос на педагогов, способных преподавать на родном языке, в Эльбасане была создана обычная школа. Но в 1910 году младотурки, опасаясь появления албанского национализма, закрыли все школы, которые использовали обучение на албанском языке.

Даже после того, как Албания стала независимой, школ было мало. Нерешённые политические обстоятельства, которые были вызваны Балканскими войнами и Первой мировой войной, мешали развитию единой системы образования. Когда началась Первая мировая война (1914), образования на албанском языке в Албании практически не существовало. Помимо турецких учебных заведений, местные школы были в основном на греческом, румынском и сербском языках:

Язык	Школы	Регион
Греческий	360 (23 000 учащихся)	В основном на юге страны, где были сосредоточены Греко-Православные общины (Северный Эпир)
Румынский	28	В области Корча
Сербский	3	В области Шкодер

Иностранная оккупационная власть, однако, открыла несколько школ в своих соответствующих сферах управления, в которых обучение ведётся на разных языках. Некоторые из этих школ (особенно итальянские и французские) продолжали функционировать после Первой мировой войны и сыграли значительную роль в деле внедрения западных образовательных методов и принципов. Особенно важным был Национальный лицей Корча, в котором языком преподавания был французский.

Вскоре после создания национального правительства в 1920 году, в которое вошло Министерство образования, была заложена основа для национальной системы образования. Начальные школы были открыты в городах и некоторых крупных городках, а также были усилены итальянские и французские школы, которые открылись во время Первой мировой войны. В то же время, были основаны две важные американские школы: Американская Профессиональная школа в Тиране, открытая в 1921 году, и Американская Сельскохозяйственная школа в Кавае, спонсором которого является Ближневосточный фонд. Несколько будущих коммунистических партийных и правительственных лиц получили образование в иноязычных школах: Энвер Ходжа, окончивший Национальный лицей в 1930 году, и Мехмет Шеху, который стал Премьер-министром, завершил обучение в американской профессиональной школе в 1932 году.

В 1920-х годах, в период, когда основы современного албанского государства были заложены, был достигнут значительный прогресс в направлении развития албанской системы образования. Все иноязычные школы, за исключением Американской Сельскохозяйственной школы, были либо закрыты, либо национализированы. Этот шаг был нужен для того, чтобы остановить быстрое распространение школ, которые были спонсированы непосредственно итальянским правительством, особенно среди католиков на севере.

Национализация школ последовала в 1934 году вместе с реорганизацией всей системы образования. Новая система включала в себя обязательное начальное образование с четырёх до четырнадцати лет. Она также предусматривала расширение средних школ различных видов, создание новых технических, профессионально-технических, коммерческих и средних школ, а также ускорение и расширение подготовки учителей. Эти изменения не применялись в сельской местности, потому что крестьянам необходимы их дети для работы в поле, а также из-за отсутствия школьных заведений, учителей и средств передвижения.

Единственные школы меньшинств, работающих в Албании до Второй мировой войны, были для Греческого меньшинства, живущее в районе Гирокастра. Эти школы были закрыты конституционными поправками 1933 года, но Греция передала дело в Международный постоянный суд, что вынудило Албанию открыть их.

До Второй мировой войны в Албании не было образования университетского уровня, поэтому все желающие получить высшее образование уезжали за границу. Каждый год государство предоставляло ограниченное количество стипендий для лучших выпускников средней школы, которые в противном случае не могли позволить себе продолжить образование. Но наибольшее число студентов высших учебных заведений пришли из хорошо обеспеченных семей и таким образом были финансированы из частных источников. Подавляющее большинство студентов поступило в итальянские университеты из-за их близости и из-за особых отношений между Римом и правительством Тираны. Итальянское правительство, проводя политику политического, экономического, военного и культурного проникновения страны, само предоставляло ряд стипендий для албанских студентов, рекомендованных его дипломатическим представительством в Тиране.

Вскоре после итальянской оккупации Албании в апреле 1939 года система образования оказалась под полным итальянским контролем. Использование итальянского языка стало обязательным во всех средних школах, кроме того, в учебные программы были включены фашистская идеология и ориентация. Однако после 1941 года, когда партизанские группы начали действовать против итальянских сил, вся система образования была парализована. Средние школы стали центрами сопротивления и партизанского найма, и многие преподаватели и студенты ушли в горы, чтобы присоединиться к группам сопротивления. К сентябрю 1943 года, когда Италия капитулировала перед союзниками и немецкие войска вторглись и оккупировали Албанию, система образования пришла к полной остановке.

При коммунистическом правление

После прихода к власти в конце 1944 года коммунистического режима был отдан высокий приоритет открытию школ и организации всей системы образования с учетом коммунистической идеологии. Цели режима для новой школьной системы были:

• Как можно скорее ликвидировать неграмотность в стране;
• Бороться против «буржуазных пережитков»;
• Направить идеи и принципы албанской молодёжи в сторону интерпретации коммунизма;
• Обучить детей всех социальных слоев на основе этих принципов.

Коммунистическая конституция 1946 года дала понять, что режим предназначен для организации всех детей, находящихся под контролем государства. Все школы вскоре были поставлены под государственный менеджмент. В то же время, в связи с отсутствием специалистов во многих областях знаний, много молодых людей было отправлено за границу в страны, с которыми Албания находится в дипломатических отношениях (СССР, ЧССР, Польша, Румыния и т. д.).

Закон о реформе образования 1946 года предусматривает, в частности, что Марксистско-ленинские принципы будут пронизывать все школьные темы. Основной целью новой школьной системы также является закон по борьбе с неграмотностью. В сентябре 1949 года правительство издало закон, согласно которому все граждане в возрасте от двенадцати до сорока, которые не умеют читать, должны посещать занятия по чтению и письму. Курсы для неграмотных крестьян были установлены Народным советов. Политические органы Вооруженных Сил параллельно установили курсы для неграмотных военнослужащих.

Вдобавок к бесплатному семилетнему начальному школьному образованию и четырёхлетнему среднему образованию, в 1946 году вышел закон, который призывал создать сети торговли, обучения и подготовки учителей школ для подготовки персонала, техников и квалифицированных рабочих для различных социальной, культурной и экономической деятельности. Другой закон, принятый в 1948 году, предусматривал дальнейшее расширение профессиональных курсов по подготовке квалифицированных и недостаточно квалифицированных рабочих, и повышение теоретических и профессиональных знаний специалистов.

В 1950 году школьной системе была дана тщательная советская ориентация с точки зрения коммунистической идеологической пропаганды и контроля центрального правительства. Средние технические школы были созданы в том же духе. В 1951 году были созданы три высших учебных заведения: Высший педагогический институт, Высший Политехнический институт и Высший сельскохозяйственный институт, все по образцу советской модели. Большинство учебников, особенно по научно-техническим предметам, были советскими. Были созданы курсы для подготовки учителей, в которых советские инструктора обучали русскому языку, советским методам педагогики, психологии и марксистско-ленинской диалектике. Команда советских педагогов заложили структурные, учебные и идеологические основы университета им. Энвера Ходжи в Тиране (в данный момент Тиранский университет), который был основан в 1957 году.

К 1960 году система начального и среднего образования превратилась в одиннадцатилетнюю программу, направленную на общеобразовательные школы и профессионально-технические институты. Общеобразовательные школы состояли из начальных классов (1-4 класс), средних классов (5-7 класс), и средней школы (старших классов) — (8-11 класс). Однако в октябре 1960 года, когда советско-албанская напряженность достигла предела, Албанская партия труда издала резолюцию, призывающую к реорганизации всей образовательной системы. Истинной целью резолюции было закрытие школ советского влияния и переписывание учебников. Был добавлен дополнительный год в одиннадцатилетнюю общеобразовательную программу, и вся школьная система была более тесно интегрирована с промышленностью в целях подготовки албанской молодежи к замене советских специалистов, которая в конечном итоге произошла в 1961 году.

Последующие реформы разделили систему образования на четыре основные категории: дошкольная, общая восьмилетняя программа, среднее и высшее образование. Обязательная восьмилетняя программа была разработана для того, чтобы дать ученикам основы идеологического, политического, нравственного, эстетического, физического и военного образования. Новая система снизила вступительный возраст для детей с семи до шести лет и больше не отделена начальной и средней школой.

Среднее образование начиналось с девятого класса (как правило, в возрасте четырнадцати лет) и заканчивалось двенадцатым классом. Средние школы предлагают четыре года общеобразовательных программ или четыре года профессиональных и технических программ, в том числе промышленных, сельскохозяйственных, педагогических, торговли, искусства, здравоохранения и треков. Некоторые программы длятся всего два года.

Срок обучения в высших учебных заведениях длился с трёх до пяти лет, на этом уровне обучение также было бесплатным. Предусматривалось расширение высшего образования за счет увеличения количества студентов, создание новых филиалов в местах, где не было никаких высших институтов, и организация специализированных курсов, в которых те, кто закончили высшие учебные заведения, будут обучаться, чтобы стать квалифицированными техническими и научными кадрами. Аспиранты должны были отрабатывать испытательным сроком полный рабочий день в течение девяти месяцев в промышленном производстве и трёх месяцев в военной подготовке, в дополнение к установленной военной подготовке в школе. Были также высшее партийные школы, такие как Высшая партийная школа им. Ленина, которые популяризировали философский режим.

Образование для взрослых было представлена в той же последовательности, как полное школьноое образование для младших школьников, но с двумя исключениями. Во-первых, общий восьмилетний этап образования был необязательным и был сжат в шестилетнюю программу, которая позволила завершить первые четыре класса в течение двух лет. Во-вторых, те, кто хотел перейти в более высокий институт по окончании средней школы, должны были посвятить один год подготовительному исследованию вместо участия в производстве работ.

Официальные статистические данные свидетельствуют о том, что режим добился значительного прогресса в сфере образования. Неграмотность была практически ликвидирована к концу 1980-х годов. Из общего числа учащихся из менее чем 60 000 учеников на всех уровнях в 1939 году, число людей в школе выросло до более чем 750 000 к 1987 году, а также в стране насчитывалось более 40 000 учителей. Около 47 % всех студентов были женщины. Доля выпускников восьмого класса, которые продолжали обучение, похожее на среднее образование, увеличилась с 39 % в 1980 году до 73 % в 1990 году, а в деревнях доля таких выпускников не опускалась ниже 56 %.

1991 год — Настоящее время

План реорганизации был объявлен в 1990 году, который позволил расширить программу обязательного образования от восьми до десяти лет. Однако в следующем году наступил крупный экономический и политический кризис в Албании, который разрушил существовавшую образовательную систему. Широкое распространение вандализма и экстремальная нехватка учебников и школьных принадлежностей оказывали разрушительное воздействие на образование, что побудило Италию и другие страны оказать материальную помощь. Министр образования сообщил в сентябре 1991 года, что почти одна треть из 2500 школ ниже университетского уровня были разграблены и пятнадцать школьных зданий разрушено. Многие учителя переехали из сельской местности в города, в результате чего сельские школы были недоукомплектованы, и около 2000 учителей бежали из страны. Правительство начало принимать меры по восстановлению образования в стране.

Как и во время коммунизма, дисциплина преподавателя остаётся главной проблемой в албанской системе образования, так как учителя прибегают к насилию, в то время как студенты должны просто запомнить назначенный материал. Тем не менее, наблюдается попытка принять западные модели, в которой студент находится в центре системы образования, в отличие от текущей восточной модели, где учитель имеет доминирующую роль.

В конце 1990-х годов, многие школы были восстановлены или реконструированы для улучшения условий обучения. Большинство улучшений произошло в крупных городах, таких как столица Тирана, которая страдает от огромных переполненных классов. Старая коммунистическая пропаганда была изъята из всех школьных программ, и больший акцент был сделан на Математику, науки и гуманитарию. Учебная неделя была сокращена с 6 до 5 дней. Некоторые из богатых школ начали введение компьютеров, но во многих школах все ещё не хватает базовых материалов для лабораторных занятий.

Изменения также произошли на университетском уровне. Несмотря на государственные университеты ряд частных университетов были созданы в разных городах Албании, предлагая студентам возможности обучения в различных отраслях. Начали внедрять программы с электронным обучением, предлагая студентам возможность наблюдать за онлайн-курсами.

См. также

• Образование по странам
• Тиранский университет

Ссылки

• [lcweb2.loc.gov/frd/cs/altoc.html LOC Area Studies of Albania] (англ.)
• Elisabeth Champseix, Jean Paul Champseix, 57, boulevard Staline: Chroniques albanaises, La Découverte, Paris, 1990, (perhaps erroneous) ISBN 2-7071-1939-3
• [www.euroeducation.net/prof/albanco.htm Education system explained] (англ.)
• [www.mash.gov.al Ministry of Education of Albania] (англ.)

Отрывок, характеризующий Образование в Албании

Княжна Марья писала, что она была в отчаянии от происшедшего между ними недоразумения. Какие бы ни были чувства ее отца, писала княжна Марья, она просила Наташу верить, что она не могла не любить ее как ту, которую выбрал ее брат, для счастия которого она всем готова была пожертвовать.
«Впрочем, писала она, не думайте, чтобы отец мой был дурно расположен к вам. Он больной и старый человек, которого надо извинять; но он добр, великодушен и будет любить ту, которая сделает счастье его сына». Княжна Марья просила далее, чтобы Наташа назначила время, когда она может опять увидеться с ней.
Прочтя письмо, Наташа села к письменному столу, чтобы написать ответ: «Chere princesse», [Дорогая княжна,] быстро, механически написала она и остановилась. «Что ж дальше могла написать она после всего того, что было вчера? Да, да, всё это было, и теперь уж всё другое», думала она, сидя над начатым письмом. «Надо отказать ему? Неужели надо? Это ужасно!»… И чтоб не думать этих страшных мыслей, она пошла к Соне и с ней вместе стала разбирать узоры.
После обеда Наташа ушла в свою комнату, и опять взяла письмо княжны Марьи. – «Неужели всё уже кончено? подумала она. Неужели так скоро всё это случилось и уничтожило всё прежнее»! Она во всей прежней силе вспоминала свою любовь к князю Андрею и вместе с тем чувствовала, что любила Курагина. Она живо представляла себя женою князя Андрея, представляла себе столько раз повторенную ее воображением картину счастия с ним и вместе с тем, разгораясь от волнения, представляла себе все подробности своего вчерашнего свидания с Анатолем.
«Отчего же бы это не могло быть вместе? иногда, в совершенном затмении, думала она. Тогда только я бы была совсем счастлива, а теперь я должна выбрать и ни без одного из обоих я не могу быть счастлива. Одно, думала она, сказать то, что было князю Андрею или скрыть – одинаково невозможно. А с этим ничего не испорчено. Но неужели расстаться навсегда с этим счастьем любви князя Андрея, которым я жила так долго?»
– Барышня, – шопотом с таинственным видом сказала девушка, входя в комнату. – Мне один человек велел передать. Девушка подала письмо. – Только ради Христа, – говорила еще девушка, когда Наташа, не думая, механическим движением сломала печать и читала любовное письмо Анатоля, из которого она, не понимая ни слова, понимала только одно – что это письмо было от него, от того человека, которого она любит. «Да она любит, иначе разве могло бы случиться то, что случилось? Разве могло бы быть в ее руке любовное письмо от него?»
Трясущимися руками Наташа держала это страстное, любовное письмо, сочиненное для Анатоля Долоховым, и, читая его, находила в нем отголоски всего того, что ей казалось, она сама чувствовала.
«Со вчерашнего вечера участь моя решена: быть любимым вами или умереть. Мне нет другого выхода», – начиналось письмо. Потом он писал, что знает про то, что родные ее не отдадут ее ему, Анатолю, что на это есть тайные причины, которые он ей одной может открыть, но что ежели она его любит, то ей стоит сказать это слово да , и никакие силы людские не помешают их блаженству. Любовь победит всё. Он похитит и увезет ее на край света.
«Да, да, я люблю его!» думала Наташа, перечитывая в двадцатый раз письмо и отыскивая какой то особенный глубокий смысл в каждом его слове.
В этот вечер Марья Дмитриевна ехала к Архаровым и предложила барышням ехать с нею. Наташа под предлогом головной боли осталась дома.


Вернувшись поздно вечером, Соня вошла в комнату Наташи и, к удивлению своему, нашла ее не раздетою, спящею на диване. На столе подле нее лежало открытое письмо Анатоля. Соня взяла письмо и стала читать его.
Она читала и взглядывала на спящую Наташу, на лице ее отыскивая объяснения того, что она читала, и не находила его. Лицо было тихое, кроткое и счастливое. Схватившись за грудь, чтобы не задохнуться, Соня, бледная и дрожащая от страха и волнения, села на кресло и залилась слезами.
«Как я не видала ничего? Как могло это зайти так далеко? Неужели она разлюбила князя Андрея? И как могла она допустить до этого Курагина? Он обманщик и злодей, это ясно. Что будет с Nicolas, с милым, благородным Nicolas, когда он узнает про это? Так вот что значило ее взволнованное, решительное и неестественное лицо третьего дня, и вчера, и нынче, думала Соня; но не может быть, чтобы она любила его! Вероятно, не зная от кого, она распечатала это письмо. Вероятно, она оскорблена. Она не может этого сделать!»
Соня утерла слезы и подошла к Наташе, опять вглядываясь в ее лицо.
– Наташа! – сказала она чуть слышно.
Наташа проснулась и увидала Соню.
– А, вернулась?
И с решительностью и нежностью, которая бывает в минуты пробуждения, она обняла подругу, но заметив смущение на лице Сони, лицо Наташи выразило смущение и подозрительность.
– Соня, ты прочла письмо? – сказала она.
– Да, – тихо сказала Соня.
Наташа восторженно улыбнулась.
– Нет, Соня, я не могу больше! – сказала она. – Я не могу больше скрывать от тебя. Ты знаешь, мы любим друг друга!… Соня, голубчик, он пишет… Соня…
Соня, как бы не веря своим ушам, смотрела во все глаза на Наташу.
– А Болконский? – сказала она.
– Ах, Соня, ах коли бы ты могла знать, как я счастлива! – сказала Наташа. – Ты не знаешь, что такое любовь…
– Но, Наташа, неужели то всё кончено?
Наташа большими, открытыми глазами смотрела на Соню, как будто не понимая ее вопроса.
– Что ж, ты отказываешь князю Андрею? – сказала Соня.
– Ах, ты ничего не понимаешь, ты не говори глупости, ты слушай, – с мгновенной досадой сказала Наташа.
– Нет, я не могу этому верить, – повторила Соня. – Я не понимаю. Как же ты год целый любила одного человека и вдруг… Ведь ты только три раза видела его. Наташа, я тебе не верю, ты шалишь. В три дня забыть всё и так…
– Три дня, – сказала Наташа. – Мне кажется, я сто лет люблю его. Мне кажется, что я никого никогда не любила прежде его. Ты этого не можешь понять. Соня, постой, садись тут. – Наташа обняла и поцеловала ее.
– Мне говорили, что это бывает и ты верно слышала, но я теперь только испытала эту любовь. Это не то, что прежде. Как только я увидала его, я почувствовала, что он мой властелин, и я раба его, и что я не могу не любить его. Да, раба! Что он мне велит, то я и сделаю. Ты не понимаешь этого. Что ж мне делать? Что ж мне делать, Соня? – говорила Наташа с счастливым и испуганным лицом.
– Но ты подумай, что ты делаешь, – говорила Соня, – я не могу этого так оставить. Эти тайные письма… Как ты могла его допустить до этого? – говорила она с ужасом и с отвращением, которое она с трудом скрывала.
– Я тебе говорила, – отвечала Наташа, – что у меня нет воли, как ты не понимаешь этого: я его люблю!
– Так я не допущу до этого, я расскажу, – с прорвавшимися слезами вскрикнула Соня.
– Что ты, ради Бога… Ежели ты расскажешь, ты мой враг, – заговорила Наташа. – Ты хочешь моего несчастия, ты хочешь, чтоб нас разлучили…
Увидав этот страх Наташи, Соня заплакала слезами стыда и жалости за свою подругу.
– Но что было между вами? – спросила она. – Что он говорил тебе? Зачем он не ездит в дом?
Наташа не отвечала на ее вопрос.
– Ради Бога, Соня, никому не говори, не мучай меня, – упрашивала Наташа. – Ты помни, что нельзя вмешиваться в такие дела. Я тебе открыла…
– Но зачем эти тайны! Отчего же он не ездит в дом? – спрашивала Соня. – Отчего он прямо не ищет твоей руки? Ведь князь Андрей дал тебе полную свободу, ежели уж так; но я не верю этому. Наташа, ты подумала, какие могут быть тайные причины ?
Наташа удивленными глазами смотрела на Соню. Видно, ей самой в первый раз представлялся этот вопрос и она не знала, что отвечать на него.
– Какие причины, не знаю. Но стало быть есть причины!
Соня вздохнула и недоверчиво покачала головой.
– Ежели бы были причины… – начала она. Но Наташа угадывая ее сомнение, испуганно перебила ее.
– Соня, нельзя сомневаться в нем, нельзя, нельзя, ты понимаешь ли? – прокричала она.
– Любит ли он тебя?
– Любит ли? – повторила Наташа с улыбкой сожаления о непонятливости своей подруги. – Ведь ты прочла письмо, ты видела его?
– Но если он неблагородный человек?
– Он!… неблагородный человек? Коли бы ты знала! – говорила Наташа.
– Если он благородный человек, то он или должен объявить свое намерение, или перестать видеться с тобой; и ежели ты не хочешь этого сделать, то я сделаю это, я напишу ему, я скажу папа, – решительно сказала Соня.
– Да я жить не могу без него! – закричала Наташа.
– Наташа, я не понимаю тебя. И что ты говоришь! Вспомни об отце, о Nicolas.
– Мне никого не нужно, я никого не люблю, кроме его. Как ты смеешь говорить, что он неблагороден? Ты разве не знаешь, что я его люблю? – кричала Наташа. – Соня, уйди, я не хочу с тобой ссориться, уйди, ради Бога уйди: ты видишь, как я мучаюсь, – злобно кричала Наташа сдержанно раздраженным и отчаянным голосом. Соня разрыдалась и выбежала из комнаты.
Наташа подошла к столу и, не думав ни минуты, написала тот ответ княжне Марье, который она не могла написать целое утро. В письме этом она коротко писала княжне Марье, что все недоразуменья их кончены, что, пользуясь великодушием князя Андрея, который уезжая дал ей свободу, она просит ее забыть всё и простить ее ежели она перед нею виновата, но что она не может быть его женой. Всё это ей казалось так легко, просто и ясно в эту минуту.

В пятницу Ростовы должны были ехать в деревню, а граф в среду поехал с покупщиком в свою подмосковную.
В день отъезда графа, Соня с Наташей были званы на большой обед к Карагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этом Наташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с ним что то, желая не быть услышанной, и всё время обеда была еще более взволнована, чем прежде. Когда они вернулись домой, Наташа начала первая с Соней то объяснение, которого ждала ее подруга.
– Вот ты, Соня, говорила разные глупости про него, – начала Наташа кротким голосом, тем голосом, которым говорят дети, когда хотят, чтобы их похвалили. – Мы объяснились с ним нынче.
– Ну, что же, что? Ну что ж он сказал? Наташа, как я рада, что ты не сердишься на меня. Говори мне всё, всю правду. Что же он сказал?
Наташа задумалась.
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.