Образцова, Евгения Викторовна
Поделись знанием:
Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?
История (та, которая называется этим словом), отвечая на эти вопросы, говорит, что это случилось оттого, что Кутузов, и Тормасов, и Чичагов, и тот то, и тот то не сделали таких то и таких то маневров.
Но отчего они не сделали всех этих маневров? Отчего, ежели они были виноваты в том, что не достигнута была предназначавшаяся цель, – отчего их не судили и не казнили? Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять все таки, почему и в тех условиях, в которых находились русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях русские были в превосходных силах), почему не взято в плен французское войско с маршалами, королями и императорами, когда в этом состояла цель русских?
Объяснение этого странного явления тем (как то делают русские военные историки), что Кутузов помешал нападению, неосновательно потому, что мы знаем, что воля Кутузова не могла удержать войска от нападения под Вязьмой и под Тарутиным.
Почему то русское войско, которое с слабейшими силами одержало победу под Бородиным над неприятелем во всей его силе, под Красным и под Березиной в превосходных силах было побеждено расстроенными толпами французов?
Если цель русских состояла в том, чтобы отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется русскими историками победоносным.
Русские военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд побед Наполеона и поражений Кутузова.
Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.
Источник этого противуречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам, планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода войны 1812 года, – цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.
Цели этой никогда не было и не могло быть, потому что она не имела смысла, и достижение ее было совершенно невозможно.
Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.
Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.
Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
| Евгения Образцова | |
 Образцова в постановке «Спящей красавицы» на сцене «Ковент-Гардена» | |
| Имя при рождении: |
Евгения Викторовна Образцова |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Профессия: | |
| Гражданство: | |
| Театр: | |
| Награды: |
|
| IMDb: | |
| Сайт: |
[evgeniaobraztsova.com/ obraztsova.com] |
Евге́ния Ви́кторовна Образцо́ва (18 января 1984, Ленинград) — артистка балета, солистка Мариинского театра с 2002 года, с 2012 года — прима-балерина Большого театра. Заслуженная артистка России (2016), лауреат премии «Золотая маска» (2007).
Содержание
Биография
Родители Евгении Образцовой были артистами балета, и она с раннего детства проводила много времени в театре. Кроме балета её привлекал драматический театр, но она выбрала первый, поступив в Академию русского балета имени Вагановой. Преподавателями Образцовой были Людмила Сафонова, Инна Зубковская и Марина Васильева. Закончив Академию в 2002 году, Евгения была принята в труппу Мариинского театра. Она попала под руководство Нинель Кургапкиной, и в первый же сезон исполнила главную женскую партию в балете «Ромео и Джульетта», а также участвовала в парижских гастролях театра. В 2004 году Образцова дебютировала в балетах «Сильфида» и «Легенде о любви».
Год спустя она участвовала Московском конкурсе артистов балета и хореографов, где выиграла I премию в своей категории. Затем гастролировала с театром в США и Италии. В Америке Евгения исполнила партию Спящей красавицы, а в Римском оперном театре — Золушки. Позже она ещё не раз появлялась на сценах итальянских театров, в том числе в «Ла Скала».
В 2005 году снялась в роли балерины и невесты одного из героев во французском фильме «Красотки». В 2006 году станцевала сольные партии в «Золушке» и «Спящей красавице» и на сцене Мариинского театра. В этом же году французский хореограф Пьер Лакотт поставил «Ундину», принёсшую ей «Золотую маску». Через год она исполнила роль Жизели, а на следующий — Китри в «Дон Кихоте», с которой гастролировала в Японии. В 2009 году, после гибели Нинели Кургапкиной, педагогом Евгении стала Эльвира Тарасова.
Дебютировала в Лондоне, в театре «Ковент-Гарден» в партии Авроры из «Спящей красавицы». С 2010 года некоторое время была приглашённой солисткой Московского академического музыкального театра, где репетировала под руководством Маргариты Дроздовой (это сотрудничество резко прервалось сразу после того, как балерина приняла приглашение выступать в Большом театре).
В 2011 году приняла участие в шоу Первого канала «Болеро» в паре с фигуристом Максимом Стависким[1].
С 2012 года — прима-балерина Большого театра, где занимается под руководством Людмилы Семеняки[2][3]. С мая 2012 года занималась под руководством Надежды Грачёвой, позднее стала репетировать под руководством Светланы Адырхаевой[4]
Репертуар
Мариинский театр
- 2003 — «Ромео и Джульетта», хореография Леонида Лавровского — Джульетта
- 2004 — «Сильфида», хореография Августа Бурнонвиля, редакция редакции Эльзы-Марианны фон Розен — Сильфида
- 2004 — «Легенда о любви», балетмейстер Юрий Григорович — Ширин
- 2004 — «Щелкунчик», балетмейстер Кирилл Симонов — Маша
- 2006 — «Бахчисарайский фонтан», хореография Ростислава Захарова — Мария
- 2006 — «Спящая красавица», хореография Мариуса Петипа, редакция Сергея Вихарева — Принцесса Аврора
- 2006 — «Золушка», балетмейстер Алексей Ратманский — Золушка
- 2006 — «Ундина», балетмейстер Пьер Лакотт — Ундина — первая исполнительница
- 2007 — «Жизель», хореография Жана Коралли, Жюля Перро и Мариуса Петипа — Жизель
- 2007 — «Пробуждение Флоры», хореография Мариуса Петипа, редакция Сергея Вихарева — Флора — первая исполнительница
- 2007 — «Ballet Imperial», хореография Джорджа Баланчина — Солистка
- 2008 — «Дон Кихот», хореография Александра Горского — Китри
- 2008 — «Карнавал», хореография Мариуса Петипа, редакция Сергея Вихарева — Коломбина — первая исполнительница
- 2008 — «Симфония до мажор», хореография Джорджа Баланчина — Солистка IV части
- 2009 — «Аполлон», хореография Джорджа Баланчина — Терпсихора
- 2009 — «Шурале», хореография Леонида Якобсона, капитальное возобновление — Сюимбике — первая исполнительница
- 2009 — «В ночи», хореография Джерома Роббинса — Солистка
- 2010 — «Петрушка», хореография Михаила Фокина — Балерина
- 2010 — «Конёк-Горбунок», балетмейстер Алексей Ратманский — Царь-девица
- 2011 — «Симфония до мажор», хореография Джорджа Баланчина — Солистка III части
Московский музыкальный театр им. Станиславского и Немировича-Данченко
 Внешние изображения
| |
|---|---|
|
[gallery.ru/watch?a=dBA-eFVf Евгения Образцова на своем творческом вечере в Театральном музее им. Бахрушина 30 мая 2010 года] |
- 2010 — «Па-де-катр», хореография Антона Долина — Люсиль Гран
- 2010 — «Шопениана», хореография Михаила Фокина — Одиннадцатый вальс
- 2010 — «Жизель», хореография Жана Коралли, Жюля Перро и Мариуса Петипа, редакция Татьяны Легат — Жизель
- 2010 — «Маленькая смерть», хореография Йиржи Килиана — Солистка
- 2011 — «Лебединое озеро», редакция Владимира Бурмейстера — Одетта—Одиллия
- 2011 — «Сильфида», балетмейстер Пьер Лакотт — Сильфида — первая исполнительница
Большой театр
- 2011 — «Дон Кихот», редакция Алексея Фадеечева — Китри
- 2012 — «Спящая красавица», хореография Мариуса Петипа, новая хореографическая редакция Юрия Григоровича — Принцесса Аврора
- 2012 — «Анюта», балетмейстер Владимир Васильев — Анюта
- 2012 — «Сильфида», хореография Августа Бурнонвиля, редакция Йохана Кобборга — Сильфида
- 2012 — «Жизель», хореография Ж. Коралли, Ж. Перро, М. Петипа в редакции Ю. Григоровича — Жизель
- 2012 — «Драгоценности», хореография Дж. Баланчина — ведущая партия в «Изумрудах» — участница премьеры
- 2012 — «Шопениана», хореография М. Фокина — Прелюд и Седьмой вальс
- 2012 — «Дочь фараона», хореография П. Лакотта — Аспиччия
- 2012 — «Аполлон Мусагет», хореография Дж. Баланчина — Терпсихора
- 2012 — «Щелкунчик», хореография Ю. Григоровича — Мари
- 2013 — «Баядерка», хореография М. Петипа, редакция Ю. Григоровича — Никия
- 2013 — «Драгоценности», хореография Дж. Баланчина — Ведущая партия в "Бриллиантах"
- 2013 — «Онегин», хореография Дж. Крэнко — Татьяна
- 2013 — «Марко Спада», хореография П. Лакотта — Анжела — первая исполнительница
- 2014 — «Утраченные иллюзии», постановка А. Ратманского — Корали — дебют состоялся на гастролях Большого балета в Париже
- 2014 — «Дама с камелиями», хореография Дж. Ноймайера — Маргарита Готье
Фильмография
- 2005 — «Красотки / Les poupées russes» — Наташа
- 2006 — «Балерина / Ballerina»
Звания и награды
- 2002 — Премия Президента Российской Федерации в рамках программы «Одаренные дети России»
- 2005 — Лауреат Международного конкурса артистов балета и хореографов в Москве (I премия)
- 2005 — Премия Zegna Mariinsky New Talents Award (Париж, Франция)
- 2006 — Премия Леонида Мясина (Позитано, Италия)
- 2007 — Национальная театральная премия «Золотая Маска» за лучшую женскую роль в балете (партия в балете «Ундина», сезон 2005/06)[5]
- 2008 — Звезда имени Нино Ананиашвили (Тбилиси, Грузия)
- 2009 — Нагрудный знак Министерства культуры Республики Татарстан «За достижения в культуре»
- 2009 — Приз журнала «Балет» «Душа танца» в номинации «Звезда»
- 2012 — Международная балетная премия Dance Open в номинации «Мисс Виртуозность»
- 2016 — Заслуженная артистка России[6].
Библиография
- Яроновецкая В. [databasebank.ru/143/133 Когда танцует — вся светится] // Парламентская газета : газета. — М., 2002. — № 2 июля.
- Кицай Л. [www.ynpress.ru/cgi-bin/news_yg/viewnews.cgi?category=6&id=1084972280 Стопроцентная Джульетта] // Виртуальный ЮГ : газета. — М., 2004. — № 19 мая.
- Горская М. Золушка. Легенда о счастье // Санкт-Петербургские ведомости : газета. — СПб., 2005. — № 26 ноября.
- Ширяева Е. Евгения Образцова: Под алыми парусами мечты // Балет : журнал. — М., 2009. — № 1.
- Губская И. Евгения Образцова: Не по шаблону // Балет : журнал. — М., 2010. — № 2.
- Кадырова А. [old.evening-kazan.ru/article.asp?from=search&id=32152 Евгения Образцова: Нас сильно никогда не били] // Вечерняя Казань : газета. — Казань, 2009. — № 27 мая.
- Тарасов Б. [www.teatral-online.ru/news/2184/ Евгения Образцова: «Меня пугают вещи, которые кажутся простыми»] // Театрал : журнал. — М., 2010. — № 10.
- Гордеева А. [mn.ru/blog_culturepolitics/20110427/301451369.html Большой маленький лебедь] // Московские новости : журнал. — М., 2011. — № 27 апреля.
- Вяземский Ф. [buro247.ru/culture/theatre/5895.html Образцовая балерина] // Buro 24/7 : интернет-газета. — М., 2012. — № 16 марта.
Напишите отзыв о статье "Образцова, Евгения Викторовна"
Примечания
- ↑ [www.1tv.ru/sprojects_member/si5842/r34093/p2 Евгения Образцова – Максим Ставиский] на сайте Первого канала
- ↑ [www.bolshoi.ru/persons/ballet/899/ Биография на сайте Большого театра]
- ↑ [www.bolshoi.ru/about/press/articles/2012/2095/ Образцова — прима-балерина Большого театра] на сайте Большого театра, 02.02.2012
- ↑ [www.bolshoi.ru/persons/ballet/899/ Евгения Образцова]
- ↑ [www.goldenmask.ru/pers.php?cat=4&pnom=5&id=372&year=13 Евгения Образцова] на сайте «Золотой Маски»
- ↑ [publication.pravo.gov.ru/Document/View/0001201609200053?index=20&rangeSize=1 Указ Президента Российской Федерации от 20 сентября 2016 года № 481 «О награждении государственными наградами Российской Федерации»]
Ссылки
- [www.evgeniaobraztsova.com/ Официальный сайт]
- [www.bolshoi.ru/persons/ballet/899/ Биография] на сайте Большого театра
- [benois.theatre.ru/participants/nominees/evgenia_obrazcova/ Евгения Образцова] на сайте Benois de la dance
- [www.kinopoisk.ru/level/4/people/740451/ Евгения Образцова] на сайте КиноПоиск
- [deballet.com/artists/yevgenia-obraztsova Профиль] на deballet.com
- [www.smolart.com/artist.php?lg=ru&idd=01&it=ballet Евгения Образцова ]
Видео
- [www.youtube.com/watch?v=KUySdzasiig Евгения Образцова и Матье Ганьо] в передаче «Кто там», 15.10.2010
- [www.youtube.com/watch?v=B29ajIhHxk4 «Ромео и Джульетта»]
- [mariinsky.tv/n/369 «Легенда о любви»] Евгения Образцова, исполнительница партии Ширин на сайте Mariinsky.tv
- [www.youtube.com/watch?v=fKj2Dv5z3ig Визитка] Балерина Евгения Образцова, 2011
Отрывок, характеризующий Образцова, Евгения Викторовна
Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?
История (та, которая называется этим словом), отвечая на эти вопросы, говорит, что это случилось оттого, что Кутузов, и Тормасов, и Чичагов, и тот то, и тот то не сделали таких то и таких то маневров.
Но отчего они не сделали всех этих маневров? Отчего, ежели они были виноваты в том, что не достигнута была предназначавшаяся цель, – отчего их не судили и не казнили? Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять все таки, почему и в тех условиях, в которых находились русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях русские были в превосходных силах), почему не взято в плен французское войско с маршалами, королями и императорами, когда в этом состояла цель русских?
Объяснение этого странного явления тем (как то делают русские военные историки), что Кутузов помешал нападению, неосновательно потому, что мы знаем, что воля Кутузова не могла удержать войска от нападения под Вязьмой и под Тарутиным.
Почему то русское войско, которое с слабейшими силами одержало победу под Бородиным над неприятелем во всей его силе, под Красным и под Березиной в превосходных силах было побеждено расстроенными толпами французов?
Если цель русских состояла в том, чтобы отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется русскими историками победоносным.
Русские военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд побед Наполеона и поражений Кутузова.
Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.
Источник этого противуречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам, планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода войны 1812 года, – цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.
Цели этой никогда не было и не могло быть, потому что она не имела смысла, и достижение ее было совершенно невозможно.
Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.
Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.
Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
Категории:
- Родившиеся 18 января
- Родившиеся в 1984 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Санкт-Петербурге
- Артисты балета по алфавиту
- Артисты балета России
- Артисты балета XX века
- Артисты балета XXI века
- Артисты балета Мариинского театра
- Артисты балета Большого театра
- Заслуженные артисты Российской Федерации
- Лауреаты премии «Золотая маска»
- Выпускники Академии русского балета имени А. Я. Вагановой
