Обручев, Владимир Афанасьевич
Поделись знанием:
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.
Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.
15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.
– Что ж, что смоляне предложили ополченцев госуаю. Разве нам смоляне указ? Ежели буародное дворянство Московской губернии найдет нужным, оно может выказать свою преданность государю импературу другими средствами. Разве мы забыли ополченье в седьмом году! Только что нажились кутейники да воры грабители…
Граф Илья Андреич, сладко улыбаясь, одобрительно кивал головой.
– И что же, разве наши ополченцы составили пользу для государства? Никакой! только разорили наши хозяйства. Лучше еще набор… а то вернется к вам ни солдат, ни мужик, и только один разврат. Дворяне не жалеют своего живота, мы сами поголовно пойдем, возьмем еще рекрут, и всем нам только клич кликни гусай (он так выговаривал государь), мы все умрем за него, – прибавил оратор одушевляясь.
Илья Андреич проглатывал слюни от удовольствия и толкал Пьера, но Пьеру захотелось также говорить. Он выдвинулся вперед, чувствуя себя одушевленным, сам не зная еще чем и сам не зная еще, что он скажет. Он только что открыл рот, чтобы говорить, как один сенатор, совершенно без зубов, с умным и сердитым лицом, стоявший близко от оратора, перебил Пьера. С видимой привычкой вести прения и держать вопросы, он заговорил тихо, но слышно:
– Я полагаю, милостивый государь, – шамкая беззубым ртом, сказал сенатор, – что мы призваны сюда не для того, чтобы обсуждать, что удобнее для государства в настоящую минуту – набор или ополчение. Мы призваны для того, чтобы отвечать на то воззвание, которым нас удостоил государь император. А судить о том, что удобнее – набор или ополчение, мы предоставим судить высшей власти…
Пьер вдруг нашел исход своему одушевлению. Он ожесточился против сенатора, вносящего эту правильность и узкость воззрений в предстоящие занятия дворянства. Пьер выступил вперед и остановил его. Он сам не знал, что он будет говорить, но начал оживленно, изредка прорываясь французскими словами и книжно выражаясь по русски.
– Извините меня, ваше превосходительство, – начал он (Пьер был хорошо знаком с этим сенатором, но считал здесь необходимым обращаться к нему официально), – хотя я не согласен с господином… (Пьер запнулся. Ему хотелось сказать mon tres honorable preopinant), [мой многоуважаемый оппонент,] – с господином… que je n'ai pas L'honneur de connaitre; [которого я не имею чести знать] но я полагаю, что сословие дворянства, кроме выражения своего сочувствия и восторга, призвано также для того, чтобы и обсудить те меры, которыми мы можем помочь отечеству. Я полагаю, – говорил он, воодушевляясь, – что государь был бы сам недоволен, ежели бы он нашел в нас только владельцев мужиков, которых мы отдаем ему, и… chair a canon [мясо для пушек], которую мы из себя делаем, но не нашел бы в нас со… со… совета.
| Владимир Афанасьевич Обручев | |||||||||||||||||
 Владимир Афанасьевич Обручев | |||||||||||||||||
| Место рождения: |
село Клепенино, Ржевский уезд, Тверская губерния, Российская империя | ||||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Научная сфера: |
геология | ||||||||||||||||
| Место работы: |
Санкт-Петербургский университет | ||||||||||||||||
| Учёное звание: | |||||||||||||||||
| Альма-матер: | |||||||||||||||||
| Научный руководитель: | |||||||||||||||||
| Известные ученики: | |||||||||||||||||
| Награды и премии: |
| ||||||||||||||||
Влади́мир Афана́сьевич О́бручев (1863—1956) — русский, советский геолог, географ и писатель. Академик Академии наук СССР (1929), Герой Социалистического Труда (1945), лауреат двух Сталинских премий первой степени (1941, 1950 годов).
Содержание
Биография
В. А. Обручев родился 28 сентября (10 октября) 1863 в селе Клепенино Ржевского уезда[1] в семье штабного офицера А. А. Обручева (1833—1881), получившего в 1864 году чин капитана. Он родился в имении деда А. А. Обручева (1796—1866), который был генералом, получившим за службу в Польше польские земли. Прадед А. Ф. Обручев (1760—1827) был строителем военных крепостей на западных границах России[2].
Брат отца — В. А. Обручев. Сестра отца — Мария Александровна — была первая женщина-офтальмолог в России, биолог-эволюционист, работала в палеонтологии и геологии. Она была женою академика И. М. Сеченова. Сеченовы радушно принимали Володю Обручева в родовом имении Клепенино, где он пользовался обширной семейной библиотекой.
Образование
С 3 до 17 лет прожил в различных городах Польши, где выучил польский язык[3]. Получил начальное домашнее образование. Мать разговаривала с детьми на немецком и французском языках и увлекла его книгами о путешествиях.
В 1876—1881 годах учился в Вильно в реальном училище. Высшее образование получил в Императорском Петербургском горном институте в 1881—1886 годах. В 1885 году проходил практику на Урале.
Научная и педагогическая работа
В 1886 году получил предложение своего преподавателя геолога и географа И. Мушкетова принять участие в экспедиции в Центральную Азию. Ими были открыты несколько хребтов в горах Наньшань, хребты Даурский и Борщовочный, исследовал нагорье Бэйшань.
В 1892—1894 гг. участвовал в четвёртой экспедиции Григория Потанина в качестве геолога. В 1890-х гг. занимался проектированием Закаспийской и Транссибирской железных дорог. Первый штатный геолог Сибири. В изучении геологии и геоморфологии считал себя преемником российского геолога, геоморфолога и палеонтолога, белорусского уроженца Яна Доминиковича (Ивана Деменьтевича) Черского, которого знал лично.
После Российской революции 1905 состоял в Конституционно-демократической партии, возглавляя её Томский комитет[4].
С 1901 по 1912 преподавал в Томском технологическом институте и был первым деканом его горного отделения.
С 1918 по 1919 — профессор Таврического университета в Симферополе.
В 1921—1929 — профессор Московской горной академии.
С 1930 — Председатель Комиссии по изучению вечной мерзлоты, с 1939 — Директор Института мерзлотоведения АН СССР.
3 апреля 1930 года академик В. А. Обручев был избран (на заседании Отделения физико-математических наук АН СССР) первым директором Геологического института АН СССР, находившегося тогда в Ленинграде[5]. Утвержден в этой должности Общим собранием Академии наук СССР. С 23 февраля 1933 года — руководил Отделом литогенеза и геологии полезных ископаемых. По личной просьбе В. А. Обручева 20 октября 1933 года Президиум АН СССР освободил его от должности директора Геологического института[6] и поручил временное исполнение этих обязанностей академику А. А. Борисяку. С 1942 по 1946 — академик-секретарь Отделения геолого-географических наук АН СССР. С 1947 — Почётный президент Географического общества СССР.
В. А. Обручев внёс большой вклад в популяризацию науки. Он вёл просветительскую работу среди молодёжи, поддерживая контакты со школами и домами пионеров. Известна его переписка с учителем-краеведом Н. М. Ревякиным, создателем Хужирского краеведческого музея на Байкале.
В. А. Обручев проживал в Москве на Кузнецком Мосту в доходном доме Хомякова.
Владимир Афанасьевич Обручев скончался 19 июня 1956 года. Был похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище.
Семья
- Первая жена (с февраля 1887 г.) — Лурье, Елизавета Исаакиевна (?—30 января 1933).
Сыновья:- Обручев, Владимир Владимирович (1888—1966)[7] — геолог-экономист.
- Обручев, Дмитрий Владимирович (1900—1970) — палеонтолог.
- Обручев, Сергей Владимирович (1891—1965) — геолог, путешественник, автор научно-популярных книг.
- Вторая жена (с 1935 г.) — Бобровская, Ева Самойловна (?—1956).
Научная работа
Основные темы исследований
- Происхождение лёсса в Центральной и Средней Азии
- Оледенение и вечная мерзлота в Сибири
- Общие вопросы тектоники и тектонического строения Сибири
- Геология месторождений золота Сибири
- Определение «древнего темени» Азии
Награды и премии
- Орден Святого Владимира IV степени (1895)
- Медаль «В память царствования императора Александра III»
- Две премии имени П. А. Чихачёва французской академии наук (1898, 1925)
- Большая золотая Николаевская медаль Русского географического общества (1901)
- Премия имени В. И. Ленина (1926)
- Орден Трудового Красного Знамени (1938)
- Сталинская премия первой степени — за 3-томную научную работу «Геология Сибири» (1935—1938) (1941)
- 5 орденов Ленина (1943, 1945, 17.10.1948, 1953)
- Медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
- Герой Социалистического Труда (1945)
- Первая золотая медаль им. А. П. Карпинского (1947)
- Орден Трудового Красного Знамени (МНР) (1948)
- Сталинская премия первой степени — за многотомный научный труд «История геологического исследования Сибири» (1931—1949) (1950)
- Медаль «25 лет Монгольской народной революции»
- Медаль «В память 800-летия Москвы»
- премия имени Н. М. Пржевальского
Память
Именем академика В. А. Обручева названы:
- Кяхтинский краеведческий музей (г. Кяхта, Кяхтинский район, Республика Бурятия)
- Научно-техническая библиотека Томского политехнического университета
- Горный хребет в Туве
- Гора в верховьях Витима
- Самый крупный ледник в хребте Черского на пике Победы (Буордахский горный массив)
- Оазис в Антарктиде
- Подводная возвышенность в Тихом океане у берегов Камчатки
- Улицы в Иркутске, Братске, Москве, Санкт-Петербурге, Томске, Туле, Прокопьевске, Воронеже
- Минерал обручевит
- Грязевой вулкан на Керченском полуострове
- Улица и Район в Юго-Западном административном округе Москвы
- Институт мерзлотоведения им. В. А. Обручева АН СССР (до 1963 г.)
- В 1938 году АН СССР учредила премию им. В. А. Обручева за лучшие работы по геологии Сибири. Переименована в: Премия им. В. А. Обручева РАН — за лучшие научные работы по геологии Азии.
- В Иркутске установлены бюст Владимира Обручева и мемориальные доски в его честь: на доме, где он жил, и на здании, где он работал[8]
- В Томске установлен бюст установлен в начале «аллеи Геологов», идущей вдоль пр. Кирова от «Горного» корпуса ТПУ
- В 1963 году была выпущена почтовая марка СССР, посвящённая В. А. Обручеву
- В 1970 году Международный астрономический союз присвоил имя В. А. Обручева кратеру на обратной стороне Луны.
Библиография
В. А. Обручев за 71 год творческой жизни опубликовал около 660 статей и книг. Объём текстов составил 30346 страниц, из них (не считая рецензий и рефератов)[9]:
- 23500 — научные работы
- 3806 — научно-популярные
- 1666 — художественные
Научные труды
- «Илинское золоторудное месторождение в Восточном Забайкалье», 1916
- «Геология Сибири», монография, 3 тома, 1935—1938
- «Избранные работы по географии Азии», 1952
- «История геологического исследования Сибири» в 5-ти томах, 1931—1959
- «Тунгусский угленосный бассейн»
- «[www.modernlib.ru/books/obruchev_vladimir_afanasevich/moi_puteshestviya_po_sibiri/read_1/ Мои путешествия по Сибири]»
- «Воспоминания о проф. И. В. Мушкетове», 1902
- «Бассейн реки Бодайбо: Предварительный отчет об исследованиях 1901 г. в Ленском горном округе», 1903
- «О геологическом исследовании Тарбагатая и Барлыка в 1905 г.», 1905
- «Бассейн р. Накатами и его золотые прииски: извлечение из официального отчета», 1910
- «Геологические исследования в Калбинском хребте (Западный Алтай) в 1911 г.», 1912
- [elib.tomsk.ru/purl/1-6097/ «Григорий Николаевич Потанин: краткий очерк его жизни и деятельности.»] — М., 1916
- Обручев В. А. [earchive.tpu.ru/handle/11683/7389 Экспедиция в Джаир, Семистай и Уркашар (в Западной Джунгарии) в 1906 году : с приложением карты] // Известия Томского Технологического Института [Известия ТТИ]. — 1908. — Т. 9, № 1.
- Обручев В. А. [earchive.tpu.ru/handle/11683/7448 Геологические исследования в Барлыке, Майли и Джаире, летом 1909 года : краткий отчет] // Известия Томского Технологического Института [Известия ТТИ]. — 1910. — Т. 20, № 4.
Научно-популярные статьи и книги
- Дельфины (морские фонтаны) Гавайи, 1914.
- Новый сибирский метеорит; Новое месторождение нефти // Природа. 1916. № 7/8. Стлб. 497, 919.
- «Происхождение Телецкого озера»
- «Древние вулканы в Южной Африке»
- «Образование гор и рудных месторождений», 1932
- «От Кяхты до Кульджи: Путешествие в Центральную Азию и Китай», 1940 (Издательство Академии Наук СССР, Москва — Ленинград, 1940)
- Основы геологии: (Популярное изложение). М.; Л.: Госгеолиздат, 1944. 460 с.; [e-heritage.ru/ras/view/publication/general.html?id=46497745 Переиздание] 1947. 328 с.; Рига: Латгосиздат, 1948. 364 с.; В 11 кн. Тбилиси: Техн. до шорма, 1949—1950; 1953. 339 с.; Алма-Ата: Изд-во АН КазССР, 1950. 366 с.; Перераб. и доп. изд. М.: Изд-во АН СССР, 1956. 360 с.; на корейск. яз. М., 1958. 440 с.; на англ. яз. М.: ИЛ, 1959. 372 с.: на фр. яз. 1959. 289 с.
Учебники
- «Полевая геология», 1927
- «Рудные месторождения», 1928—29
Художественные произведения
- Научная фантастика
- «Тепловая шахта» (неоконченная повесть, 1910-е —20-е годы[10] [11], издано)
- 1915 — «Плутония» (опубликован в 1924)
- 1924 — «Земля Санникова» (опубликован в 1926)
- 1928 — «Золотоискатели в пустыне»
- 1961 — «Путешествия в прошлое и будущее»
- «Коралловый остров»
- Приключенческая литература
- 1951 — «В дебрях Центральной Азии»
Издания:
- Обручев В. А. В дебрях Центральной Азии. — М.: Географгиз, 1951. — 340 с. — 100 000 экз.
- Обручев В. А. В дебрях Центральной Азии. — Изд. 2-е. — М.: Географгиз, 1953. — 320 с. — 100 000 экз.
- Обручев В. А. В дебрях Центральной Азии. — Изд. 3-е. — М.: Географгиз, 1955. — 320 с. — 100 000 экз.
- Обручев В. А. В дебрях Центральной Азии. — [Печ. по изд. 1955]. — Новосибирск: Новосиб. кн. изд-во, 1988. — 304 с. — 100 000 экз.
В дальнейшем неоднократно переиздавалась.
Напишите отзыв о статье "Обручев, Владимир Афанасьевич"
Литература
- Думитрашко Н. В. В. А. Обручев / Художник Г. А. Петров; Редактор карт Г. Н. Мальчевский. — М.: Географгиз, 1955. — 40 с. — (Замечательные географы и путешественники). — 50 000 экз.
- Думитрашко Н. В. Золотая звезда путешественника. (В. А. Обручев. 1863—1956). — Изд. 2-е, испр. и доп. — М.: Географгиз, 1963. — 72 с. — (Замечательные географы и путешественники).
- Мурзаев Э. М., Обручев В. В., Рябухин Г. Е. Владимир Афанасьевич Обручев (1863—1956) / Отв. ред. Н. А. Флоренсов; Академия наук СССР. — Изд. 2-е, перераб. и доп. — М.: Наука, 1986. — 208 с. — (Научно-биографическая литература). — 35 700 экз.
- Шило Н. А. Проблемы геологии золота в работах В. А. Обручева // Изв. АН СССР. Сер. Геол. — 1989. — № 11. — С. 27-31.
- Санкт-Петербург. 300 + 300 биографий. Биографический словарь / St. Petersburg. 300 + 300 biographies. Biographic Glossary // Сост. Г. Гопиенко. — На рус. и англ. яз. — М.: Маркграф, 2004. — 320 с. — Тир. 5000 экз. — ISBN 5-85952-032-8. — С. 190.
Примечания
- ↑ Село Клепенино не сохранилось. Ныне территория относится к сельскому поселению Победа, Ржевский район Тверской области.
- ↑ Михайлов Д. А. Обручевы. — СПб: Ника, 2010. — 340 c.
- ↑ Обручев В. А. Моя встреча с Черским // И. Д. Черский. Неопубликованные статьи, письма и дневники. Статьи о И. Д. Черском и А. И. Черском. — Иркутск: Кн. изд-во, 1956. — С. 323—324.
- ↑ Селезнев Ф. А. [hist.unn.ru/texts/Seleznev.pdf Конституционные демократы и буржуазия (1905 — 1917 годы)]. — Нижний Новгород: Издательство Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 2006. — С. 98. — 227 с. — 200 экз. — ISBN 5-85746-937-6.
- ↑ [www.ginras.ru/history/files/GIN_history1980.pdf История Геологического института АН СССР]: Развитие института, его научные школы и библиография трудов. М.: Наука, 1980. За 50 лет существования Геологический институт АН ССС
- ↑ Л. О. Архива АН СССР, ф. 128, оп. 2, д. 163, л . 53, 55.
- ↑ [geoman.ru/ggnames/item/f00/s01/e0001701/index.shtml ОБРУЧЕВ, Владимир Владимирович]
- ↑ [irkutskmemorial.ru/names/obruchev-va Мемориальные доски и памятники Иркутска]
- ↑ Печатные труды В. А. Обручева (Систематизированный список) // Академик В. А. Обручев. Избранные труды. Т. 6. М.: Наука, 1964. С. 291—293.
- ↑ Владимир Афанасьевич Обручев. [books.google.ru/books?id=0MfQl1q9jh0C&lpg=PA517&dq=%D0%A2%D0%B5%D0%BF%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%B0%D1%8F%20%D1%88%D0%B0%D1%85%D1%82%D0%B0&hl=ru&pg=PA517#v=onepage&q=%D0%A2%D0%B5%D0%BF%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%B0%D1%8F%20%D1%88%D0%B0%D1%85%D1%82%D0%B0&f=false Сочинения в четырех томах: Земля Санникова ; Рудник "Убогий" ; Тепловая шахта]. — Терра, 2009-01-01. — 625 с. — ISBN 9785275019469.
- ↑ Геннадий Прашкевич. [books.google.ru/books?id=gp9p8UG3UEAC&pg=PT327&dq=%D0%A2%D0%B5%D0%BF%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%B0%D1%8F+%D1%88%D0%B0%D1%85%D1%82%D0%B0&hl=ru&sa=X&ved=0ahUKEwjtodXWqNjPAhXEjywKHbipA0kQ6AEIIjAB#v=onepage&q=%D0%A2%D0%B5%D0%BF%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%B0%D1%8F%20%D1%88%D0%B0%D1%85%D1%82%D0%B0&f=false Красный сфинкс]. — Litres, 2015-10-15. — 796 с. — ISBN 5425062141.
Ссылки
[www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=9599 Обручев, Владимир Афанасьевич]. Сайт «Герои Страны».
- [e-heritage.ru/ras/view/person/publications.html?id=43838894 Публикации В. А. Обручева] в Электронной библиотеке «Научное наследие России», РАН (18 электроных книг)
- [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-51569.ln-ru Профиль Владимира Афанасьевича Обручева] на официальном сайте РАН
- [www.neftrossii.ru/content/pervyy-geolog-sibiri Первый геолог Сибири] на сайте neftrossii.ru
- [lib.web-malina.com/getbook.php?bid=3559&page=1 Обручев В. А. «За тайнами Плутона»] — книга об Обручеве на основе его воспоминаний и писем (рус.)
- [archivsf.narod.ru/persona/obruchev/obruchev.htm О Владимире Обручеве] на сайте «Архив фантастики» (рус.)
Отрывок, характеризующий Обручев, Владимир Афанасьевич
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.
Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.
15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.
– Что ж, что смоляне предложили ополченцев госуаю. Разве нам смоляне указ? Ежели буародное дворянство Московской губернии найдет нужным, оно может выказать свою преданность государю импературу другими средствами. Разве мы забыли ополченье в седьмом году! Только что нажились кутейники да воры грабители…
Граф Илья Андреич, сладко улыбаясь, одобрительно кивал головой.
– И что же, разве наши ополченцы составили пользу для государства? Никакой! только разорили наши хозяйства. Лучше еще набор… а то вернется к вам ни солдат, ни мужик, и только один разврат. Дворяне не жалеют своего живота, мы сами поголовно пойдем, возьмем еще рекрут, и всем нам только клич кликни гусай (он так выговаривал государь), мы все умрем за него, – прибавил оратор одушевляясь.
Илья Андреич проглатывал слюни от удовольствия и толкал Пьера, но Пьеру захотелось также говорить. Он выдвинулся вперед, чувствуя себя одушевленным, сам не зная еще чем и сам не зная еще, что он скажет. Он только что открыл рот, чтобы говорить, как один сенатор, совершенно без зубов, с умным и сердитым лицом, стоявший близко от оратора, перебил Пьера. С видимой привычкой вести прения и держать вопросы, он заговорил тихо, но слышно:
– Я полагаю, милостивый государь, – шамкая беззубым ртом, сказал сенатор, – что мы призваны сюда не для того, чтобы обсуждать, что удобнее для государства в настоящую минуту – набор или ополчение. Мы призваны для того, чтобы отвечать на то воззвание, которым нас удостоил государь император. А судить о том, что удобнее – набор или ополчение, мы предоставим судить высшей власти…
Пьер вдруг нашел исход своему одушевлению. Он ожесточился против сенатора, вносящего эту правильность и узкость воззрений в предстоящие занятия дворянства. Пьер выступил вперед и остановил его. Он сам не знал, что он будет говорить, но начал оживленно, изредка прорываясь французскими словами и книжно выражаясь по русски.
– Извините меня, ваше превосходительство, – начал он (Пьер был хорошо знаком с этим сенатором, но считал здесь необходимым обращаться к нему официально), – хотя я не согласен с господином… (Пьер запнулся. Ему хотелось сказать mon tres honorable preopinant), [мой многоуважаемый оппонент,] – с господином… que je n'ai pas L'honneur de connaitre; [которого я не имею чести знать] но я полагаю, что сословие дворянства, кроме выражения своего сочувствия и восторга, призвано также для того, чтобы и обсудить те меры, которыми мы можем помочь отечеству. Я полагаю, – говорил он, воодушевляясь, – что государь был бы сам недоволен, ежели бы он нашел в нас только владельцев мужиков, которых мы отдаем ему, и… chair a canon [мясо для пушек], которую мы из себя делаем, но не нашел бы в нас со… со… совета.
Категории:
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Ржевском районе
- Родившиеся в Тверской губернии
- Действительные члены АН СССР
- Герои Социалистического Труда
- Кавалеры ордена Ленина
- Кавалеры ордена Трудового Красного Знамени
- Награждённые медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
- Кавалеры ордена Святого Владимира 4 степени
- Кавалеры монгольского ордена Трудового Красного Знамени
- Награждённые медалью «25 лет Монгольской Народной Революции»
- Лауреаты Сталинской премии
- Учёные по алфавиту
- Похороненные на Новодевичьем кладбище
- Владимир Обручев
- Персоналии XIX века
- Персоналии:Ржев
- Русские писатели XX века
- Писатели-фантасты России
- Писатели-фантасты СССР
- Путешественники России
- Исследователи Сибири
- Члены-корреспонденты РАН (1917—1925)
- Почётные члены АН Казахской ССР
- Преподаватели Томского политехнического университета
- Кадеты
- Геологи СССР
- Сотрудники Геологического института РАН
- Лауреаты премии имени В. И. Ленина
- Авторы приключенческой литературы
- Награждённые Золотой медалью имени А. П. Карпинского
