Обручённые
| Обручённые | |
| I Promessi sposi | |
 Титульный лист 2-го издания (1840) | |
| Жанр: | |
|---|---|
| Автор: | |
| Язык оригинала: | |
| Дата написания: |
1821—1842 |
| Дата первой публикации: |
1827, 1842 |
 Текст произведения в Викитеке | |
«Обручённые» или «Помолвленные» (итал. I Promessi sposi) — первый в Италии исторический роман[1]. Опубликован в 1827 году писателем Алессандро Мандзони. Признаётся вершиной итальянской прозы эпохи романтизма, изучается в Италии в рамках школьной программы[2].
Содержание
Содержание
Действие происходит в Лекко и Милане XVII века. Юные Ренцо и Лучия пребывают в ожидании своей свадьбы, как в их планы вмешивается могущественный господин, желающий предотвратить венчание. Угрожая расправой, он заставляет священника отказать влюблённым в священном таинстве и вынуждает их к побегу. Они оказываются жертвами сложившихся обстоятельств и принимают решение о временном расставании. В этот период каждый из них переживает события, которые грозят им вечной разлукой. Так Лучия, будучи преследуемой этим синьором, вынуждена укрываться в монастыре, но из-за предательства её похищают и насильно увозят из этого укрытия. В своей просьбе о спасении к святой Деве она даёт обещание отказаться от свадьбы и посвятить себя служению Господу, что впоследствии и явится главной причиной разлуки. И лишь в конце произведения, пройдя через все лишения и трудности, побывав на грани смерти, влюблённые снова обретают друг друга.
На фоне этой интриги проходят гражданские восстания, борьба за власть, распространение голода и чумы и борьба народа против этих бедствий. Проблема неурожая и, как следствия, голода приводит к акциям протеста, направленным против хлебопекарен, что впоследствии влечёт за собой массовые беспорядки.
История создания
Первое издание романа появилось уже в 1827 году, а окончательный вариант увидел свет 15 лет спустя:
- 1821—1823 — первая версия под названием Fermo e Lucia. Это название Манцони дал, находясь под впечатлением от произведения Гёте «Герман и Доротея» (нем. Hermann und Dorothea).
- 1824—1827 — вторая версия и издание под названием I Promessi Sposi в трёх томах.
- 1827—1842 — переработка и публикация окончательного варианта.
Анализ
«Обручённые» — самое читаемое произведение итальянской литературы XIX века[3]. В Италии издано огромное число монографий, разбирающих содержание романа и высвечивающих его отдельные аспекты. В тексте оригинала подмечена лингвистическая закономерность — чередование грамматического времени от прошедшего к настоящему времени и обратно. В эссе «Заметки на полях „Имени розы“» (1982) Умберто Эко, рассуждая о том, что такое «исторический роман», писал:
Исторический роман… не обязательно выводит на сцену фигуры, знакомые из популярных энциклопедий. Возьмите «Обручённых». Самый известный из персонажей — кардинал Федериго. Но до Мандзони о нем слышали очень немногие. Гораздо более известен был другой Борромео — Св. Карл. Однако любое действие, совершаемое Лючией, Ренцо и братом Кристофоро, может быть совершено только в Ломбардии и только в семнадцатом веке. Все поступки героев необходимы для того, чтобы мы лучше поняли историю — поняли то, что имело место на самом деле. События и персонажи выдуманы. Но об Италии соответствующего периода они рассказывают то, что исторические книги с такой определенностью до нас просто не доносят.
Экранизации
Имеется пять кинематографических и четыре телевизионные версии романа. Из них классическим считается фильм Марио Камерини, поставленный в 1941 году.
Издания на русском языке
- Мандзони А. «Обручённые. Повесть из истории Милана XVII века» — М.-Л.: Academia, 1936. — 952 с.
- Мандзони А. «Обручённые. Повесть из истории Милана XVII века» — М.: Художественная литература, 1955. — 552 с.
Напишите отзыв о статье "Обручённые"
Примечания
- ↑ История всемирной литературы: В 9 т. М., 1989.
- ↑ Die Brautleute (I promessi sposi), Alessandro Manzoni. Dt. von Burkhart Kroeber München [u.a.]: Hanser, 2000.
- ↑ [online.wsj.com/article/SB10001424052748704422204576130253915553800.html The Betrothed, by Alessandro Manzoni | The Great Italian Novel, a Love Story | Masterpiece by William Amelia - WSJ.com]
Отрывок, характеризующий Обручённые
[Имевший тройной талант,пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.
Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
