Обсервационный корпус

Обсервацио́нный ко́рпус — под таким названием вошёл в историю корпус русской армии, участвовавший в Семилетней войне, сформированный и руководимый из Санкт-Петербурга графом Петром Ивановичем Шуваловым, всесильным вельможей Елизаветинского времени. Не прославив себя ничем, корпус был расформирован после сражения при Кунерсдорфе.

История корпуса

Решение об увеличении русской армии на 30 тысяч человек в связи с надвигающейся войной с Пруссией было принято Санкт-Петербургской конференцией, совещательным органом при Елизавете Петровне, аналогичным по функциям австрийскому гофкригсрату, 26 сентября старому стиля 1756 года. Набор первоначально названного «запасным» корпуса был поручен, по его собственному настоянию, графу Шувалову, взявшемуся за дело с обычными для него размахом и быстротой. Со временем Обсервационный корпус, как он теперь был окрещён, превратился в любимое детище Шувалова, намеревавшегося создать не просто корпус, а элитный корпус, а также и лично руководить им, не покидая Санкт-Петербурга. По замыслу Шувалова корпус должен был состоять из одного гренадерского и пяти мушкетёрских полков, а также полковой артиллерии. Предполагалось снабдить солдат новейшими ружьями и громадным количеством артиллерийских орудий разных типов, в основном, изобретения Шувалова и его людей. Вникая во все детали организации, граф создал и эскизы особой формы для своих «шуваловцев».

Действительность не поспела за смелыми прожектами: несмотря на то, что формируемый корпус обошёлся в большие деньги, лишь до Цорндорфа — в астрономическую, по тем временам, сумму более чем в миллион рублей, для покрытия которой пришлось начать переделку медной монеты с одновременным увеличением её стоимости, удалось набрать лишь приблизительно 29 тысяч вместо запланированных 30 с лишним тысяч солдат. Но и набранным не хватало ружей, даже не нового образца, недоставало также нового обмундирования, лошадей и повозок для артиллерии, вместо 120 новых орудий и дополнительной батареи в 24 орудия корпус получил лишь 98 орудий. Состав нижних чинов был необычайно пёстрым: тут и черногорцы из Новой Сербии, и донские казаки, и казанские татары, и башкиры, и мещеряки, и недоросли из дворян. Случайно сведённые вместе, в большинстве плохо обученные, так как офицеров был также некомплект, они, как воинское соединение, значительно уступали по своим боевым качествам «старым» регулярным российским войскам, что и не замедлило проявиться в сражениях Семилетней войны. И при Цорндорфе, и при Кунерсдорфе, несмотря на мужество рядовых, корпус являлся слабым звеном армии.

Однако самой большой проблемой корпуса являлось руководство им. Всерьёз вообразив себя полководцем, Шувалов первоначально предполагал лично вести его в бой. Позднее, отказавшись от этой затеи, он сохранил за собой право на самую мелочную опеку корпусных командиров, находившихся от него на расстоянии тысяч вёрст, а также право решать за них. В результате, корпус оказался армией в армии.

После расформирования корпуса в феврале 1760 года, из его состава было создано три артиллерийских полка, а оставшиеся солдаты были распределены по пехотным частям.

См. также

• Тесак

Литература

• Масловский, Дмитрий Федорович: Русская армия в Семилетнюю войну, Выпуск 1, Типография В. Березовского, Москва 1891
• Коробков, Николай Михайлович (ред.):Семилетняя война, Москва 1948
• Оточкин В. В. [www.reenactor.ru/ARH/PDF/Otochkin.pdf Генерал-фельдцейхмейстер П.И. Шувалов и Обсервационный корпус в Семилетней войне 1756-1763 годов] // [www.artillery-museum.ru/files/File/8613985ec49eb8f757ae6439e879bb2a.pdf Война и оружие: Новые исследования и материалы. Труды Третьей международной научно-практической конференции 16-18 мая 2012г. Часть II]. — Санкт-Петербург, 2012. — С. 479—490. — 300 экз. — ISBN 978-5-7937-0769-5.

Отрывок, характеризующий Обсервационный корпус

В 8 часов Кутузов выехал верхом к Працу, впереди 4 й Милорадовичевской колонны, той, которая должна была занять места колонн Пржебышевского и Ланжерона, спустившихся уже вниз. Он поздоровался с людьми переднего полка и отдал приказание к движению, показывая тем, что он сам намерен был вести эту колонну. Выехав к деревне Прац, он остановился. Князь Андрей, в числе огромного количества лиц, составлявших свиту главнокомандующего, стоял позади его. Князь Андрей чувствовал себя взволнованным, раздраженным и вместе с тем сдержанно спокойным, каким бывает человек при наступлении давно желанной минуты. Он твердо был уверен, что нынче был день его Тулона или его Аркольского моста. Как это случится, он не знал, но он твердо был уверен, что это будет. Местность и положение наших войск были ему известны, насколько они могли быть известны кому нибудь из нашей армии. Его собственный стратегический план, который, очевидно, теперь и думать нечего было привести в исполнение, был им забыт. Теперь, уже входя в план Вейротера, князь Андрей обдумывал могущие произойти случайности и делал новые соображения, такие, в которых могли бы потребоваться его быстрота соображения и решительность.
Налево внизу, в тумане, слышалась перестрелка между невидными войсками. Там, казалось князю Андрею, сосредоточится сражение, там встретится препятствие, и «туда то я буду послан, – думал он, – с бригадой или дивизией, и там то с знаменем в руке я пойду вперед и сломлю всё, что будет предо мной».
Князь Андрей не мог равнодушно смотреть на знамена проходивших батальонов. Глядя на знамя, ему всё думалось: может быть, это то самое знамя, с которым мне придется итти впереди войск.
Ночной туман к утру оставил на высотах только иней, переходивший в росу, в лощинах же туман расстилался еще молочно белым морем. Ничего не было видно в той лощине налево, куда спустились наши войска и откуда долетали звуки стрельбы. Над высотами было темное, ясное небо, и направо огромный шар солнца. Впереди, далеко, на том берегу туманного моря, виднелись выступающие лесистые холмы, на которых должна была быть неприятельская армия, и виднелось что то. Вправо вступала в область тумана гвардия, звучавшая топотом и колесами и изредка блестевшая штыками; налево, за деревней, такие же массы кавалерии подходили и скрывались в море тумана. Спереди и сзади двигалась пехота. Главнокомандующий стоял на выезде деревни, пропуская мимо себя войска. Кутузов в это утро казался изнуренным и раздражительным. Шедшая мимо его пехота остановилась без приказания, очевидно, потому, что впереди что нибудь задержало ее.
– Да скажите же, наконец, чтобы строились в батальонные колонны и шли в обход деревни, – сердито сказал Кутузов подъехавшему генералу. – Как же вы не поймете, ваше превосходительство, милостивый государь, что растянуться по этому дефилею улицы деревни нельзя, когда мы идем против неприятеля.
– Я предполагал построиться за деревней, ваше высокопревосходительство, – отвечал генерал.
Кутузов желчно засмеялся.
– Хороши вы будете, развертывая фронт в виду неприятеля, очень хороши.
– Неприятель еще далеко, ваше высокопревосходительство. По диспозиции…
– Диспозиция! – желчно вскрикнул Кутузов, – а это вам кто сказал?… Извольте делать, что вам приказывают.
– Слушаю с.
– Mon cher, – сказал шопотом князю Андрею Несвицкий, – le vieux est d'une humeur de chien. [Мой милый, наш старик сильно не в духе.]
К Кутузову подскакал австрийский офицер с зеленым плюмажем на шляпе, в белом мундире, и спросил от имени императора: выступила ли в дело четвертая колонна?
Кутузов, не отвечая ему, отвернулся, и взгляд его нечаянно попал на князя Андрея, стоявшего подле него. Увидав Болконского, Кутузов смягчил злое и едкое выражение взгляда, как бы сознавая, что его адъютант не был виноват в том, что делалось. И, не отвечая австрийскому адъютанту, он обратился к Болконскому:
– Allez voir, mon cher, si la troisieme division a depasse le village. Dites lui de s'arreter et d'attendre mes ordres. [Ступайте, мой милый, посмотрите, прошла ли через деревню третья дивизия. Велите ей остановиться и ждать моего приказа.]
Только что князь Андрей отъехал, он остановил его.
– Et demandez lui, si les tirailleurs sont postes, – прибавил он. – Ce qu'ils font, ce qu'ils font! [И спросите, размещены ли стрелки. – Что они делают, что они делают!] – проговорил он про себя, все не отвечая австрийцу.
Князь Андрей поскакал исполнять поручение.
Обогнав всё шедшие впереди батальоны, он остановил 3 ю дивизию и убедился, что, действительно, впереди наших колонн не было стрелковой цепи. Полковой командир бывшего впереди полка был очень удивлен переданным ему от главнокомандующего приказанием рассыпать стрелков. Полковой командир стоял тут в полной уверенности, что впереди его есть еще войска, и что неприятель не может быть ближе 10 ти верст. Действительно, впереди ничего не было видно, кроме пустынной местности, склоняющейся вперед и застланной густым туманом. Приказав от имени главнокомандующего исполнить упущенное, князь Андрей поскакал назад. Кутузов стоял всё на том же месте и, старчески опустившись на седле своим тучным телом, тяжело зевал, закрывши глаза. Войска уже не двигались, а стояли ружья к ноге.