New York Film Critics Circle
Поделись знанием:
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
В ночь 11 го октября он лежал, облокотившись на руку, и думал об этом.
В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя, Коновницына и Болховитинова.
– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал.
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.
Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.
То, что Наполеон согласился с Мутоном и что войска пошли назад, не доказывает того, что он приказал это, но что силы, действовавшие на всю армию, в смысле направления ее по Можайской дороге, одновременно действовали и на Наполеона.
Когда человек находится в движении, он всегда придумывает себе цель этого движения. Для того чтобы идти тысячу верст, человеку необходимо думать, что что то хорошее есть за этими тысячью верст. Нужно представление об обетованной земле для того, чтобы иметь силы двигаться.
Обетованная земля при наступлении французов была Москва, при отступлении была родина. Но родина была слишком далеко, и для человека, идущего тысячу верст, непременно нужно сказать себе, забыв о конечной цели: «Нынче я приду за сорок верст на место отдыха и ночлега», и в первый переход это место отдыха заслоняет конечную цель и сосредоточивает на себе все желанья и надежды. Те стремления, которые выражаются в отдельном человеке, всегда увеличиваются в толпе.
Для французов, пошедших назад по старой Смоленской дороге, конечная цель родины была слишком отдалена, и ближайшая цель, та, к которой, в огромной пропорции усиливаясь в толпе, стремились все желанья и надежды, – была Смоленск. Не потому, чтобы люди знала, что в Смоленске было много провианту и свежих войск, не потому, чтобы им говорили это (напротив, высшие чины армии и сам Наполеон знали, что там мало провианта), но потому, что это одно могло им дать силу двигаться и переносить настоящие лишения. Они, и те, которые знали, и те, которые не знали, одинаково обманывая себя, как к обетованной земле, стремились к Смоленску.
Выйдя на большую дорогу, французы с поразительной энергией, с быстротою неслыханной побежали к своей выдуманной цели. Кроме этой причины общего стремления, связывавшей в одно целое толпы французов и придававшей им некоторую энергию, была еще другая причина, связывавшая их. Причина эта состояла в их количестве. Сама огромная масса их, как в физическом законе притяжения, притягивала к себе отдельные атомы людей. Они двигались своей стотысячной массой как целым государством.
Каждый человек из них желал только одного – отдаться в плен, избавиться от всех ужасов и несчастий. Но, с одной стороны, сила общего стремления к цели Смоленска увлекала каждою в одном и том же направлении; с другой стороны – нельзя было корпусу отдаться в плен роте, и, несмотря на то, что французы пользовались всяким удобным случаем для того, чтобы отделаться друг от друга и при малейшем приличном предлоге отдаваться в плен, предлоги эти не всегда случались. Самое число их и тесное, быстрое движение лишало их этой возможности и делало для русских не только трудным, но невозможным остановить это движение, на которое направлена была вся энергия массы французов. Механическое разрывание тела не могло ускорить дальше известного предела совершавшийся процесс разложения.
Ком снега невозможно растопить мгновенно. Существует известный предел времени, ранее которого никакие усилия тепла не могут растопить снега. Напротив, чем больше тепла, тем более крепнет остающийся снег.
Из русских военачальников никто, кроме Кутузова, не понимал этого. Когда определилось направление бегства французской армии по Смоленской дороге, тогда то, что предвидел Коновницын в ночь 11 го октября, начало сбываться. Все высшие чины армии хотели отличиться, отрезать, перехватить, полонить, опрокинуть французов, и все требовали наступления.
Кутузов один все силы свои (силы эти очень невелики у каждого главнокомандующего) употреблял на то, чтобы противодействовать наступлению.
Он не мог им сказать то, что мы говорим теперь: зачем сраженье, и загораживанье дороги, и потеря своих людей, и бесчеловечное добиванье несчастных? Зачем все это, когда от Москвы до Вязьмы без сражения растаяла одна треть этого войска? Но он говорил им, выводя из своей старческой мудрости то, что они могли бы понять, – он говорил им про золотой мост, и они смеялись над ним, клеветали его, и рвали, и метали, и куражились над убитым зверем.
Под Вязьмой Ермолов, Милорадович, Платов и другие, находясь в близости от французов, не могли воздержаться от желания отрезать и опрокинуть два французские корпуса. Кутузову, извещая его о своем намерении, они прислали в конверте, вместо донесения, лист белой бумаги.
И сколько ни старался Кутузов удержать войска, войска наши атаковали, стараясь загородить дорогу. Пехотные полки, как рассказывают, с музыкой и барабанным боем ходили в атаку и побили и потеряли тысячи людей.
Но отрезать – никого не отрезали и не опрокинули. И французское войско, стянувшись крепче от опасности, продолжало, равномерно тая, все тот же свой гибельный путь к Смоленску.
Бородинское сражение с последовавшими за ним занятием Москвы и бегством французов, без новых сражений, – есть одно из самых поучительных явлений истории.
Все историки согласны в том, что внешняя деятельность государств и народов, в их столкновениях между собой, выражается войнами; что непосредственно, вследствие больших или меньших успехов военных, увеличивается или уменьшается политическая сила государств и народов.
Как ни странны исторические описания того, как какой нибудь король или император, поссорившись с другим императором или королем, собрал войско, сразился с войском врага, одержал победу, убил три, пять, десять тысяч человек и вследствие того покорил государство и целый народ в несколько миллионов; как ни непонятно, почему поражение одной армии, одной сотой всех сил народа, заставило покориться народ, – все факты истории (насколько она нам известна) подтверждают справедливость того, что большие или меньшие успехи войска одного народа против войска другого народа суть причины или, по крайней мере, существенные признаки увеличения или уменьшения силы народов. Войско одержало победу, и тотчас же увеличились права победившего народа в ущерб побежденному. Войско понесло поражение, и тотчас же по степени поражения народ лишается прав, а при совершенном поражении своего войска совершенно покоряется.
Так было (по истории) с древнейших времен и до настоящего времени. Все войны Наполеона служат подтверждением этого правила. По степени поражения австрийских войск – Австрия лишается своих прав, и увеличиваются права и силы Франции. Победа французов под Иеной и Ауерштетом уничтожает самостоятельное существование Пруссии.
Но вдруг в 1812 м году французами одержана победа под Москвой, Москва взята, и вслед за тем, без новых сражений, не Россия перестала существовать, а перестала существовать шестисоттысячная армия, потом наполеоновская Франция. Натянуть факты на правила истории, сказать, что поле сражения в Бородине осталось за русскими, что после Москвы были сражения, уничтожившие армию Наполеона, – невозможно.
После Бородинской победы французов не было ни одного не только генерального, но сколько нибудь значительного сражения, и французская армия перестала существовать. Что это значит? Ежели бы это был пример из истории Китая, мы бы могли сказать, что это явление не историческое (лазейка историков, когда что не подходит под их мерку); ежели бы дело касалось столкновения непродолжительного, в котором участвовали бы малые количества войск, мы бы могли принять это явление за исключение; но событие это совершилось на глазах наших отцов, для которых решался вопрос жизни и смерти отечества, и война эта была величайшая из всех известных войн…
Период кампании 1812 года от Бородинского сражения до изгнания французов доказал, что выигранное сражение не только не есть причина завоевания, но даже и не постоянный признак завоевания; доказал, что сила, решающая участь народов, лежит не в завоевателях, даже на в армиях и сражениях, а в чем то другом.
Французские историки, описывая положение французского войска перед выходом из Москвы, утверждают, что все в Великой армии было в порядке, исключая кавалерии, артиллерии и обозов, да не было фуража для корма лошадей и рогатого скота. Этому бедствию не могло помочь ничто, потому что окрестные мужики жгли свое сено и не давали французам.
Выигранное сражение не принесло обычных результатов, потому что мужики Карп и Влас, которые после выступления французов приехали в Москву с подводами грабить город и вообще не выказывали лично геройских чувств, и все бесчисленное количество таких мужиков не везли сена в Москву за хорошие деньги, которые им предлагали, а жгли его.
Представим себе двух людей, вышедших на поединок с шпагами по всем правилам фехтовального искусства: фехтование продолжалось довольно долгое время; вдруг один из противников, почувствовав себя раненым – поняв, что дело это не шутка, а касается его жизни, бросил свою шпагу и, взяв первую попавшуюся дубину, начал ворочать ею. Но представим себе, что противник, так разумно употребивший лучшее и простейшее средство для достижения цели, вместе с тем воодушевленный преданиями рыцарства, захотел бы скрыть сущность дела и настаивал бы на том, что он по всем правилам искусства победил на шпагах. Можно себе представить, какая путаница и неясность произошла бы от такого описания происшедшего поединка.
Фехтовальщик, требовавший борьбы по правилам искусства, были французы; его противник, бросивший шпагу и поднявший дубину, были русские; люди, старающиеся объяснить все по правилам фехтования, – историки, которые писали об этом событии.
Со времени пожара Смоленска началась война, не подходящая ни под какие прежние предания войн. Сожжение городов и деревень, отступление после сражений, удар Бородина и опять отступление, оставление и пожар Москвы, ловля мародеров, переимка транспортов, партизанская война – все это были отступления от правил.
Наполеон чувствовал это, и с самого того времени, когда он в правильной позе фехтовальщика остановился в Москве и вместо шпаги противника увидал поднятую над собой дубину, он не переставал жаловаться Кутузову и императору Александру на то, что война велась противно всем правилам (как будто существовали какие то правила для того, чтобы убивать людей). Несмотря на жалобы французов о неисполнении правил, несмотря на то, что русским, высшим по положению людям казалось почему то стыдным драться дубиной, а хотелось по всем правилам стать в позицию en quarte или en tierce [четвертую, третью], сделать искусное выпадение в prime [первую] и т. д., – дубина народной войны поднялась со всей своей грозной и величественной силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, с глупой простотой, но с целесообразностью, не разбирая ничего, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие.
И благо тому народу, который не как французы в 1813 году, отсалютовав по всем правилам искусства и перевернув шпагу эфесом, грациозно и учтиво передает ее великодушному победителю, а благо тому народу, который в минуту испытания, не спрашивая о том, как по правилам поступали другие в подобных случаях, с простотою и легкостью поднимает первую попавшуюся дубину и гвоздит ею до тех пор, пока в душе его чувство оскорбления и мести не заменяется презрением и жалостью.
Одним из самых осязательных и выгодных отступлений от так называемых правил войны есть действие разрозненных людей против людей, жмущихся в кучу. Такого рода действия всегда проявляются в войне, принимающей народный характер. Действия эти состоят в том, что, вместо того чтобы становиться толпой против толпы, люди расходятся врозь, нападают поодиночке и тотчас же бегут, когда на них нападают большими силами, а потом опять нападают, когда представляется случай. Это делали гверильясы в Испании; это делали горцы на Кавказе; это делали русские в 1812 м году.
Войну такого рода назвали партизанскою и полагали, что, назвав ее так, объяснили ее значение. Между тем такого рода война не только не подходит ни под какие правила, но прямо противоположна известному и признанному за непогрешимое тактическому правилу. Правило это говорит, что атакующий должен сосредоточивать свои войска с тем, чтобы в момент боя быть сильнее противника.
Партизанская война (всегда успешная, как показывает история) прямо противуположна этому правилу.
Противоречие это происходит оттого, что военная наука принимает силу войск тождественною с их числительностию. Военная наука говорит, что чем больше войска, тем больше силы. Les gros bataillons ont toujours raison. [Право всегда на стороне больших армий.]
Говоря это, военная наука подобна той механике, которая, основываясь на рассмотрении сил только по отношению к их массам, сказала бы, что силы равны или не равны между собою, потому что равны или не равны их массы.
Сила (количество движения) есть произведение из массы на скорость.
В военном деле сила войска есть также произведение из массы на что то такое, на какое то неизвестное х.
Военная наука, видя в истории бесчисленное количество примеров того, что масса войск не совпадает с силой, что малые отряды побеждают большие, смутно признает существование этого неизвестного множителя и старается отыскать его то в геометрическом построении, то в вооружении, то – самое обыкновенное – в гениальности полководцев. Но подстановление всех этих значений множителя не доставляет результатов, согласных с историческими фактами.
А между тем стоит только отрешиться от установившегося, в угоду героям, ложного взгляда на действительность распоряжений высших властей во время войны для того, чтобы отыскать этот неизвестный х.
Х этот есть дух войска, то есть большее или меньшее желание драться и подвергать себя опасностям всех людей, составляющих войско, совершенно независимо от того, дерутся ли люди под командой гениев или не гениев, в трех или двух линиях, дубинами или ружьями, стреляющими тридцать раз в минуту. Люди, имеющие наибольшее желание драться, всегда поставят себя и в наивыгоднейшие условия для драки.
Дух войска – есть множитель на массу, дающий произведение силы. Определить и выразить значение духа войска, этого неизвестного множителя, есть задача науки.
Задача эта возможна только тогда, когда мы перестанем произвольно подставлять вместо значения всего неизвестного Х те условия, при которых проявляется сила, как то: распоряжения полководца, вооружение и т. д., принимая их за значение множителя, а признаем это неизвестное во всей его цельности, то есть как большее или меньшее желание драться и подвергать себя опасности. Тогда только, выражая уравнениями известные исторические факты, из сравнения относительного значения этого неизвестного можно надеяться на определение самого неизвестного.
Десять человек, батальонов или дивизий, сражаясь с пятнадцатью человеками, батальонами или дивизиями, победили пятнадцать, то есть убили и забрали в плен всех без остатка и сами потеряли четыре; стало быть, уничтожились с одной стороны четыре, с другой стороны пятнадцать. Следовательно, четыре были равны пятнадцати, и, следовательно, 4а:=15у. Следовательно, ж: г/==15:4. Уравнение это не дает значения неизвестного, но оно дает отношение между двумя неизвестными. И из подведения под таковые уравнения исторических различно взятых единиц (сражений, кампаний, периодов войн) получатся ряды чисел, в которых должны существовать и могут быть открыты законы.
Тактическое правило о том, что надо действовать массами при наступлении и разрозненно при отступлении, бессознательно подтверждает только ту истину, что сила войска зависит от его духа. Для того чтобы вести людей под ядра, нужно больше дисциплины, достигаемой только движением в массах, чем для того, чтобы отбиваться от нападающих. Но правило это, при котором упускается из вида дух войска, беспрестанно оказывается неверным и в особенности поразительно противоречит действительности там, где является сильный подъем или упадок духа войска, – во всех народных войнах.
Французы, отступая в 1812 м году, хотя и должны бы защищаться отдельно, по тактике, жмутся в кучу, потому что дух войска упал так, что только масса сдерживает войско вместе. Русские, напротив, по тактике должны бы были нападать массой, на деле же раздробляются, потому что дух поднят так, что отдельные лица бьют без приказания французов и не нуждаются в принуждении для того, чтобы подвергать себя трудам и опасностям.
Так называемая партизанская война началась со вступления неприятеля в Смоленск.
Прежде чем партизанская война была официально принята нашим правительством, уже тысячи людей неприятельской армии – отсталые мародеры, фуражиры – были истреблены казаками и мужиками, побивавшими этих людей так же бессознательно, как бессознательно собаки загрызают забеглую бешеную собаку. Денис Давыдов своим русским чутьем первый понял значение той страшной дубины, которая, не спрашивая правил военного искусства, уничтожала французов, и ему принадлежит слава первого шага для узаконения этого приема войны.
24 го августа был учрежден первый партизанский отряд Давыдова, и вслед за его отрядом стали учреждаться другие. Чем дальше подвигалась кампания, тем более увеличивалось число этих отрядов.
Партизаны уничтожали Великую армию по частям. Они подбирали те отпадавшие листья, которые сами собою сыпались с иссохшего дерева – французского войска, и иногда трясли это дерево. В октябре, в то время как французы бежали к Смоленску, этих партий различных величин и характеров были сотни. Были партии, перенимавшие все приемы армии, с пехотой, артиллерией, штабами, с удобствами жизни; были одни казачьи, кавалерийские; были мелкие, сборные, пешие и конные, были мужицкие и помещичьи, никому не известные. Был дьячок начальником партии, взявший в месяц несколько сот пленных. Была старостиха Василиса, побившая сотни французов.
Последние числа октября было время самого разгара партизанской войны. Тот первый период этой войны, во время которого партизаны, сами удивляясь своей дерзости, боялись всякую минуту быть пойманными и окруженными французами и, не расседлывая и почти не слезая с лошадей, прятались по лесам, ожидая всякую минуту погони, – уже прошел. Теперь уже война эта определилась, всем стало ясно, что можно было предпринять с французами и чего нельзя было предпринимать. Теперь уже только те начальники отрядов, которые с штабами, по правилам ходили вдали от французов, считали еще многое невозможным. Мелкие же партизаны, давно уже начавшие свое дело и близко высматривавшие французов, считали возможным то, о чем не смели и думать начальники больших отрядов. Казаки же и мужики, лазившие между французами, считали, что теперь уже все было возможно.
22 го октября Денисов, бывший одним из партизанов, находился с своей партией в самом разгаре партизанской страсти. С утра он с своей партией был на ходу. Он целый день по лесам, примыкавшим к большой дороге, следил за большим французским транспортом кавалерийских вещей и русских пленных, отделившимся от других войск и под сильным прикрытием, как это было известно от лазутчиков и пленных, направлявшимся к Смоленску. Про этот транспорт было известно не только Денисову и Долохову (тоже партизану с небольшой партией), ходившему близко от Денисова, но и начальникам больших отрядов с штабами: все знали про этот транспорт и, как говорил Денисов, точили на него зубы. Двое из этих больших отрядных начальников – один поляк, другой немец – почти в одно и то же время прислали Денисову приглашение присоединиться каждый к своему отряду, с тем чтобы напасть на транспорт.
– Нет, бг'ат, я сам с усам, – сказал Денисов, прочтя эти бумаги, и написал немцу, что, несмотря на душевное желание, которое он имел служить под начальством столь доблестного и знаменитого генерала, он должен лишить себя этого счастья, потому что уже поступил под начальство генерала поляка. Генералу же поляку он написал то же самое, уведомляя его, что он уже поступил под начальство немца.
Распорядившись таким образом, Денисов намеревался, без донесения о том высшим начальникам, вместе с Долоховым атаковать и взять этот транспорт своими небольшими силами. Транспорт шел 22 октября от деревни Микулиной к деревне Шамшевой. С левой стороны дороги от Микулина к Шамшеву шли большие леса, местами подходившие к самой дороге, местами отдалявшиеся от дороги на версту и больше. По этим то лесам целый день, то углубляясь в середину их, то выезжая на опушку, ехал с партией Денисов, не выпуская из виду двигавшихся французов. С утра, недалеко от Микулина, там, где лес близко подходил к дороге, казаки из партии Денисова захватили две ставшие в грязи французские фуры с кавалерийскими седлами и увезли их в лес. С тех пор и до самого вечера партия, не нападая, следила за движением французов. Надо было, не испугав их, дать спокойно дойти до Шамшева и тогда, соединившись с Долоховым, который должен был к вечеру приехать на совещание к караулке в лесу (в версте от Шамшева), на рассвете пасть с двух сторон как снег на голову и побить и забрать всех разом.
Позади, в двух верстах от Микулина, там, где лес подходил к самой дороге, было оставлено шесть казаков, которые должны были донести сейчас же, как только покажутся новые колонны французов.
Впереди Шамшева точно так же Долохов должен был исследовать дорогу, чтобы знать, на каком расстоянии есть еще другие французские войска. При транспорте предполагалось тысяча пятьсот человек. У Денисова было двести человек, у Долохова могло быть столько же. Но превосходство числа не останавливало Денисова. Одно только, что еще нужно было знать ему, это то, какие именно были эти войска; и для этой цели Денисову нужно было взять языка (то есть человека из неприятельской колонны). В утреннее нападение на фуры дело сделалось с такою поспешностью, что бывших при фурах французов всех перебили и захватили живым только мальчишку барабанщика, который был отсталый и ничего не мог сказать положительно о том, какие были войска в колонне.
Нападать другой раз Денисов считал опасным, чтобы не встревожить всю колонну, и потому он послал вперед в Шамшево бывшего при его партии мужика Тихона Щербатого – захватить, ежели можно, хоть одного из бывших там французских передовых квартиргеров.
Был осенний, теплый, дождливый день. Небо и горизонт были одного и того же цвета мутной воды. То падал как будто туман, то вдруг припускал косой, крупный дождь.
На породистой, худой, с подтянутыми боками лошади, в бурке и папахе, с которых струилась вода, ехал Денисов. Он, так же как и его лошадь, косившая голову и поджимавшая уши, морщился от косого дождя и озабоченно присматривался вперед. Исхудавшее и обросшее густой, короткой, черной бородой лицо его казалось сердито.
Рядом с Денисовым, также в бурке и папахе, на сытом, крупном донце ехал казачий эсаул – сотрудник Денисова.
Эсаул Ловайский – третий, также в бурке и папахе, был длинный, плоский, как доска, белолицый, белокурый человек, с узкими светлыми глазками и спокойно самодовольным выражением и в лице и в посадке. Хотя и нельзя было сказать, в чем состояла особенность лошади и седока, но при первом взгляде на эсаула и Денисова видно было, что Денисову и мокро и неловко, – что Денисов человек, который сел на лошадь; тогда как, глядя на эсаула, видно было, что ему так же удобно и покойно, как и всегда, и что он не человек, который сел на лошадь, а человек вместе с лошадью одно, увеличенное двойною силою, существо.
Немного впереди их шел насквозь промокший мужичок проводник, в сером кафтане и белом колпаке.
Немного сзади, на худой, тонкой киргизской лошаденке с огромным хвостом и гривой и с продранными в кровь губами, ехал молодой офицер в синей французской шинели.
Рядом с ним ехал гусар, везя за собой на крупе лошади мальчика в французском оборванном мундире и синем колпаке. Мальчик держался красными от холода руками за гусара, пошевеливал, стараясь согреть их, свои босые ноги, и, подняв брови, удивленно оглядывался вокруг себя. Это был взятый утром французский барабанщик.
Сзади, по три, по четыре, по узкой, раскиснувшей и изъезженной лесной дороге, тянулись гусары, потом казаки, кто в бурке, кто во французской шинели, кто в попоне, накинутой на голову. Лошади, и рыжие и гнедые, все казались вороными от струившегося с них дождя. Шеи лошадей казались странно тонкими от смокшихся грив. От лошадей поднимался пар. И одежды, и седла, и поводья – все было мокро, склизко и раскисло, так же как и земля, и опавшие листья, которыми была уложена дорога. Люди сидели нахохлившись, стараясь не шевелиться, чтобы отогревать ту воду, которая пролилась до тела, и не пропускать новую холодную, подтекавшую под сиденья, колени и за шеи. В середине вытянувшихся казаков две фуры на французских и подпряженных в седлах казачьих лошадях громыхали по пням и сучьям и бурчали по наполненным водою колеям дороги.
Лошадь Денисова, обходя лужу, которая была на дороге, потянулась в сторону и толканула его коленкой о дерево.
– Э, чег'т! – злобно вскрикнул Денисов и, оскаливая зубы, плетью раза три ударил лошадь, забрызгав себя и товарищей грязью. Денисов был не в духе: и от дождя и от голода (с утра никто ничего не ел), и главное оттого, что от Долохова до сих пор не было известий и посланный взять языка не возвращался.
«Едва ли выйдет другой такой случай, как нынче, напасть на транспорт. Одному нападать слишком рискованно, а отложить до другого дня – из под носа захватит добычу кто нибудь из больших партизанов», – думал Денисов, беспрестанно взглядывая вперед, думая увидать ожидаемого посланного от Долохова.
Выехав на просеку, по которой видно было далеко направо, Денисов остановился.
– Едет кто то, – сказал он.
Эсаул посмотрел по направлению, указываемому Денисовым.
– Едут двое – офицер и казак. Только не предположительно, чтобы был сам подполковник, – сказал эсаул, любивший употреблять неизвестные казакам слова.
Ехавшие, спустившись под гору, скрылись из вида и через несколько минут опять показались. Впереди усталым галопом, погоняя нагайкой, ехал офицер – растрепанный, насквозь промокший и с взбившимися выше колен панталонами. За ним, стоя на стременах, рысил казак. Офицер этот, очень молоденький мальчик, с широким румяным лицом и быстрыми, веселыми глазами, подскакал к Денисову и подал ему промокший конверт.
– От генерала, – сказал офицер, – извините, что не совсем сухо…
Денисов, нахмурившись, взял конверт и стал распечатывать.
– Вот говорили всё, что опасно, опасно, – сказал офицер, обращаясь к эсаулу, в то время как Денисов читал поданный ему конверт. – Впрочем, мы с Комаровым, – он указал на казака, – приготовились. У нас по два писто… А это что ж? – спросил он, увидав французского барабанщика, – пленный? Вы уже в сраженье были? Можно с ним поговорить?
– Ростов! Петя! – крикнул в это время Денисов, пробежав поданный ему конверт. – Да как же ты не сказал, кто ты? – И Денисов с улыбкой, обернувшись, протянул руку офицеру.
Офицер этот был Петя Ростов.
Во всю дорогу Петя приготавливался к тому, как он, как следует большому и офицеру, не намекая на прежнее знакомство, будет держать себя с Денисовым. Но как только Денисов улыбнулся ему, Петя тотчас же просиял, покраснел от радости и, забыв приготовленную официальность, начал рассказывать о том, как он проехал мимо французов, и как он рад, что ему дано такое поручение, и что он был уже в сражении под Вязьмой, и что там отличился один гусар.
– Ну, я г'ад тебя видеть, – перебил его Денисов, и лицо его приняло опять озабоченное выражение.
– Михаил Феоклитыч, – обратился он к эсаулу, – ведь это опять от немца. Он пг'и нем состоит. – И Денисов рассказал эсаулу, что содержание бумаги, привезенной сейчас, состояло в повторенном требовании от генерала немца присоединиться для нападения на транспорт. – Ежели мы его завтг'а не возьмем, они у нас из под носа выг'вут, – заключил он.
В то время как Денисов говорил с эсаулом, Петя, сконфуженный холодным тоном Денисова и предполагая, что причиной этого тона было положение его панталон, так, чтобы никто этого не заметил, под шинелью поправлял взбившиеся панталоны, стараясь иметь вид как можно воинственнее.
– Будет какое нибудь приказание от вашего высокоблагородия? – сказал он Денисову, приставляя руку к козырьку и опять возвращаясь к игре в адъютанта и генерала, к которой он приготовился, – или должен я оставаться при вашем высокоблагородии?
– Приказания?.. – задумчиво сказал Денисов. – Да ты можешь ли остаться до завтрашнего дня?
– Ах, пожалуйста… Можно мне при вас остаться? – вскрикнул Петя.
– Да как тебе именно велено от генег'ала – сейчас вег'нуться? – спросил Денисов. Петя покраснел.
– Да он ничего не велел. Я думаю, можно? – сказал он вопросительно.
– Ну, ладно, – сказал Денисов. И, обратившись к своим подчиненным, он сделал распоряжения о том, чтоб партия шла к назначенному у караулки в лесу месту отдыха и чтобы офицер на киргизской лошади (офицер этот исполнял должность адъютанта) ехал отыскивать Долохова, узнать, где он и придет ли он вечером. Сам же Денисов с эсаулом и Петей намеревался подъехать к опушке леса, выходившей к Шамшеву, с тем, чтобы взглянуть на то место расположения французов, на которое должно было быть направлено завтрашнее нападение.
– Ну, бог'ода, – обратился он к мужику проводнику, – веди к Шамшеву.
Денисов, Петя и эсаул, сопутствуемые несколькими казаками и гусаром, который вез пленного, поехали влево через овраг, к опушке леса.
Дождик прошел, только падал туман и капли воды с веток деревьев. Денисов, эсаул и Петя молча ехали за мужиком в колпаке, который, легко и беззвучно ступая своими вывернутыми в лаптях ногами по кореньям и мокрым листьям, вел их к опушке леса.
Выйдя на изволок, мужик приостановился, огляделся и направился к редевшей стене деревьев. У большого дуба, еще не скинувшего листа, он остановился и таинственно поманил к себе рукою.
Денисов и Петя подъехали к нему. С того места, на котором остановился мужик, были видны французы. Сейчас за лесом шло вниз полубугром яровое поле. Вправо, через крутой овраг, виднелась небольшая деревушка и барский домик с разваленными крышами. В этой деревушке и в барском доме, и по всему бугру, в саду, у колодцев и пруда, и по всей дороге в гору от моста к деревне, не более как в двухстах саженях расстояния, виднелись в колеблющемся тумане толпы народа. Слышны были явственно их нерусские крики на выдиравшихся в гору лошадей в повозках и призывы друг другу.
– Пленного дайте сюда, – негромко сказал Денисоп, не спуская глаз с французов.
Казак слез с лошади, снял мальчика и вместе с ним подошел к Денисову. Денисов, указывая на французов, спрашивал, какие и какие это были войска. Мальчик, засунув свои озябшие руки в карманы и подняв брови, испуганно смотрел на Денисова и, несмотря на видимое желание сказать все, что он знал, путался в своих ответах и только подтверждал то, что спрашивал Денисов. Денисов, нахмурившись, отвернулся от него и обратился к эсаулу, сообщая ему свои соображения.
Петя, быстрыми движениями поворачивая голову, оглядывался то на барабанщика, то на Денисова, то на эсаула, то на французов в деревне и на дороге, стараясь не пропустить чего нибудь важного.
– Пг'идет, не пг'идет Долохов, надо бг'ать!.. А? – сказал Денисов, весело блеснув глазами.
– Место удобное, – сказал эсаул.
– Пехоту низом пошлем – болотами, – продолжал Денисов, – они подлезут к саду; вы заедете с казаками оттуда, – Денисов указал на лес за деревней, – а я отсюда, с своими гусаг'ами. И по выстг'елу…
– Лощиной нельзя будет – трясина, – сказал эсаул. – Коней увязишь, надо объезжать полевее…
В то время как они вполголоса говорили таким образом, внизу, в лощине от пруда, щелкнул один выстрел, забелелся дымок, другой и послышался дружный, как будто веселый крик сотен голосов французов, бывших на полугоре. В первую минуту и Денисов и эсаул подались назад. Они были так близко, что им показалось, что они были причиной этих выстрелов и криков. Но выстрелы и крики не относились к ним. Низом, по болотам, бежал человек в чем то красном. Очевидно, по нем стреляли и на него кричали французы.
– Ведь это Тихон наш, – сказал эсаул.
– Он! он и есть!
– Эка шельма, – сказал Денисов.
– Уйдет! – щуря глаза, сказал эсаул.
Человек, которого они называли Тихоном, подбежав к речке, бултыхнулся в нее так, что брызги полетели, и, скрывшись на мгновенье, весь черный от воды, выбрался на четвереньках и побежал дальше. Французы, бежавшие за ним, остановились.
– Ну ловок, – сказал эсаул.
– Экая бестия! – с тем же выражением досады проговорил Денисов. – И что он делал до сих пор?
– Это кто? – спросил Петя.
– Это наш пластун. Я его посылал языка взять.
– Ах, да, – сказал Петя с первого слова Денисова, кивая головой, как будто он все понял, хотя он решительно не понял ни одного слова.
Тихон Щербатый был один из самых нужных людей в партии. Он был мужик из Покровского под Гжатью. Когда, при начале своих действий, Денисов пришел в Покровское и, как всегда, призвав старосту, спросил о том, что им известно про французов, староста отвечал, как отвечали и все старосты, как бы защищаясь, что они ничего знать не знают, ведать не ведают. Но когда Денисов объяснил им, что его цель бить французов, и когда он спросил, не забредали ли к ним французы, то староста сказал, что мародеры бывали точно, но что у них в деревне только один Тишка Щербатый занимался этими делами. Денисов велел позвать к себе Тихона и, похвалив его за его деятельность, сказал при старосте несколько слов о той верности царю и отечеству и ненависти к французам, которую должны блюсти сыны отечества.
– Мы французам худого не делаем, – сказал Тихон, видимо оробев при этих словах Денисова. – Мы только так, значит, по охоте баловались с ребятами. Миродеров точно десятка два побили, а то мы худого не делали… – На другой день, когда Денисов, совершенно забыв про этого мужика, вышел из Покровского, ему доложили, что Тихон пристал к партии и просился, чтобы его при ней оставили. Денисов велел оставить его.
Тихон, сначала исправлявший черную работу раскладки костров, доставления воды, обдирания лошадей и т. п., скоро оказал большую охоту и способность к партизанской войне. Он по ночам уходил на добычу и всякий раз приносил с собой платье и оружие французское, а когда ему приказывали, то приводил и пленных. Денисов отставил Тихона от работ, стал брать его с собою в разъезды и зачислил в казаки.
Тихон не любил ездить верхом и всегда ходил пешком, никогда не отставая от кавалерии. Оружие его составляли мушкетон, который он носил больше для смеха, пика и топор, которым он владел, как волк владеет зубами, одинаково легко выбирая ими блох из шерсти и перекусывая толстые кости. Тихон одинаково верно, со всего размаха, раскалывал топором бревна и, взяв топор за обух, выстрагивал им тонкие колышки и вырезывал ложки. В партии Денисова Тихон занимал свое особенное, исключительное место. Когда надо было сделать что нибудь особенно трудное и гадкое – выворотить плечом в грязи повозку, за хвост вытащить из болота лошадь, ободрать ее, залезть в самую середину французов, пройти в день по пятьдесят верст, – все указывали, посмеиваясь, на Тихона.
– Что ему, черту, делается, меренина здоровенный, – говорили про него.
Один раз француз, которого брал Тихон, выстрелил в него из пистолета и попал ему в мякоть спины. Рана эта, от которой Тихон лечился только водкой, внутренне и наружно, была предметом самых веселых шуток во всем отряде и шуток, которым охотно поддавался Тихон.
– Что, брат, не будешь? Али скрючило? – смеялись ему казаки, и Тихон, нарочно скорчившись и делая рожи, притворяясь, что он сердится, самыми смешными ругательствами бранил французов. Случай этот имел на Тихона только то влияние, что после своей раны он редко приводил пленных.
Тихон был самый полезный и храбрый человек в партии. Никто больше его не открыл случаев нападения, никто больше его не побрал и не побил французов; и вследствие этого он был шут всех казаков, гусаров и сам охотно поддавался этому чину. Теперь Тихон был послан Денисовым, в ночь еще, в Шамшево для того, чтобы взять языка. Но, или потому, что он не удовлетворился одним французом, или потому, что он проспал ночь, он днем залез в кусты, в самую середину французов и, как видел с горы Денисов, был открыт ими.
Поговорив еще несколько времени с эсаулом о завтрашнем нападении, которое теперь, глядя на близость французов, Денисов, казалось, окончательно решил, он повернул лошадь и поехал назад.
– Ну, бг'ат, тепег'ь поедем обсушимся, – сказал он Пете.
Подъезжая к лесной караулке, Денисов остановился, вглядываясь в лес. По лесу, между деревьев, большими легкими шагами шел на длинных ногах, с длинными мотающимися руками, человек в куртке, лаптях и казанской шляпе, с ружьем через плечо и топором за поясом. Увидав Денисова, человек этот поспешно швырнул что то в куст и, сняв с отвисшими полями мокрую шляпу, подошел к начальнику. Это был Тихон. Изрытое оспой и морщинами лицо его с маленькими узкими глазами сияло самодовольным весельем. Он, высоко подняв голову и как будто удерживаясь от смеха, уставился на Денисова.
– Ну где пг'опадал? – сказал Денисов.
– Где пропадал? За французами ходил, – смело и поспешно отвечал Тихон хриплым, но певучим басом.
– Зачем же ты днем полез? Скотина! Ну что ж, не взял?..
– Взять то взял, – сказал Тихон.
– Где ж он?
– Да я его взял сперва наперво на зорьке еще, – продолжал Тихон, переставляя пошире плоские, вывернутые в лаптях ноги, – да и свел в лес. Вижу, не ладен. Думаю, дай схожу, другого поаккуратнее какого возьму.
– Ишь, шельма, так и есть, – сказал Денисов эсаулу. – Зачем же ты этого не пг'ивел?
– Да что ж его водить то, – сердито и поспешно перебил Тихон, – не гожающий. Разве я не знаю, каких вам надо?
– Эка бестия!.. Ну?..
– Пошел за другим, – продолжал Тихон, – подполоз я таким манером в лес, да и лег. – Тихон неожиданно и гибко лег на брюхо, представляя в лицах, как он это сделал. – Один и навернись, – продолжал он. – Я его таким манером и сграбь. – Тихон быстро, легко вскочил. – Пойдем, говорю, к полковнику. Как загалдит. А их тут четверо. Бросились на меня с шпажками. Я на них таким манером топором: что вы, мол, Христос с вами, – вскрикнул Тихон, размахнув руками и грозно хмурясь, выставляя грудь.
– То то мы с горы видели, как ты стречка задавал через лужи то, – сказал эсаул, суживая свои блестящие глаза.
Пете очень хотелось смеяться, но он видел, что все удерживались от смеха. Он быстро переводил глаза с лица Тихона на лицо эсаула и Денисова, не понимая того, что все это значило.
– Ты дуг'ака то не представляй, – сказал Денисов, сердито покашливая. – Зачем пег'вого не пг'ивел?
Тихон стал чесать одной рукой спину, другой голову, и вдруг вся рожа его растянулась в сияющую глупую улыбку, открывшую недостаток зуба (за что он и прозван Щербатый). Денисов улыбнулся, и Петя залился веселым смехом, к которому присоединился и сам Тихон.
– Да что, совсем несправный, – сказал Тихон. – Одежонка плохенькая на нем, куда же его водить то. Да и грубиян, ваше благородие. Как же, говорит, я сам анаральский сын, не пойду, говорит.
– Экая скотина! – сказал Денисов. – Мне расспросить надо…
– Да я его спрашивал, – сказал Тихон. – Он говорит: плохо зн аком. Наших, говорит, и много, да всё плохие; только, говорит, одна названия. Ахнете, говорит, хорошенько, всех заберете, – заключил Тихон, весело и решительно взглянув в глаза Денисова.
– Вот я те всыплю сотню гог'ячих, ты и будешь дуг'ака то ког'чить, – сказал Денисов строго.
– Да что же серчать то, – сказал Тихон, – что ж, я не видал французов ваших? Вот дай позатемняет, я табе каких хошь, хоть троих приведу.
– Ну, поедем, – сказал Денисов, и до самой караулки он ехал, сердито нахмурившись и молча.
Тихон зашел сзади, и Петя слышал, как смеялись с ним и над ним казаки о каких то сапогах, которые он бросил в куст.
Когда прошел тот овладевший им смех при словах и улыбке Тихона, и Петя понял на мгновенье, что Тихон этот убил человека, ему сделалось неловко. Он оглянулся на пленного барабанщика, и что то кольнуло его в сердце. Но эта неловкость продолжалась только одно мгновенье. Он почувствовал необходимость повыше поднять голову, подбодриться и расспросить эсаула с значительным видом о завтрашнем предприятии, с тем чтобы не быть недостойным того общества, в котором он находился.
Посланный офицер встретил Денисова на дороге с известием, что Долохов сам сейчас приедет и что с его стороны все благополучно.
Денисов вдруг повеселел и подозвал к себе Петю.
– Ну, г'асскажи ты мне пг'о себя, – сказал он.
Петя при выезде из Москвы, оставив своих родных, присоединился к своему полку и скоро после этого был взят ординарцем к генералу, командовавшему большим отрядом. Со времени своего производства в офицеры, и в особенности с поступления в действующую армию, где он участвовал в Вяземском сражении, Петя находился в постоянно счастливо возбужденном состоянии радости на то, что он большой, и в постоянно восторженной поспешности не пропустить какого нибудь случая настоящего геройства. Он был очень счастлив тем, что он видел и испытал в армии, но вместе с тем ему все казалось, что там, где его нет, там то теперь и совершается самое настоящее, геройское. И он торопился поспеть туда, где его не было.
Когда 21 го октября его генерал выразил желание послать кого нибудь в отряд Денисова, Петя так жалостно просил, чтобы послать его, что генерал не мог отказать. Но, отправляя его, генерал, поминая безумный поступок Пети в Вяземском сражении, где Петя, вместо того чтобы ехать дорогой туда, куда он был послан, поскакал в цепь под огонь французов и выстрелил там два раза из своего пистолета, – отправляя его, генерал именно запретил Пете участвовать в каких бы то ни было действиях Денисова. От этого то Петя покраснел и смешался, когда Денисов спросил, можно ли ему остаться. До выезда на опушку леса Петя считал, что ему надобно, строго исполняя свой долг, сейчас же вернуться. Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он, с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому, решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, – дрянь, немец, что Денисов герой, и эсаул герой, и что Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту.
Уже смеркалось, когда Денисов с Петей и эсаулом подъехали к караулке. В полутьме виднелись лошади в седлах, казаки, гусары, прилаживавшие шалашики на поляне и (чтобы не видели дыма французы) разводившие красневший огонь в лесном овраге. В сенях маленькой избушки казак, засучив рукава, рубил баранину. В самой избе были три офицера из партии Денисова, устроивавшие стол из двери. Петя снял, отдав сушить, свое мокрое платье и тотчас принялся содействовать офицерам в устройстве обеденного стола.
Через десять минут был готов стол, покрытый салфеткой. На столе была водка, ром в фляжке, белый хлеб и жареная баранина с солью.
Сидя вместе с офицерами за столом и разрывая руками, по которым текло сало, жирную душистую баранину, Петя находился в восторженном детском состоянии нежной любви ко всем людям и вследствие того уверенности в такой же любви к себе других людей.
– Так что же вы думаете, Василий Федорович, – обратился он к Денисову, – ничего, что я с вами останусь на денек? – И, не дожидаясь ответа, он сам отвечал себе: – Ведь мне велено узнать, ну вот я и узнаю… Только вы меня пустите в самую… в главную. Мне не нужно наград… А мне хочется… – Петя стиснул зубы и оглянулся, подергивая кверху поднятой головой и размахивая рукой.
– В самую главную… – повторил Денисов, улыбаясь.
– Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы я командовал, – продолжал Петя, – ну что вам стоит? Ах, вам ножик? – обратился он к офицеру, хотевшему отрезать баранины. И он подал свой складной ножик.
Офицер похвалил ножик.
– Возьмите, пожалуйста, себе. У меня много таких… – покраснев, сказал Петя. – Батюшки! Я и забыл совсем, – вдруг вскрикнул он. – У меня изюм чудесный, знаете, такой, без косточек. У нас маркитант новый – и такие прекрасные вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что нибудь сладкое. Хотите?.. – И Петя побежал в сени к своему казаку, принес торбы, в которых было фунтов пять изюму. – Кушайте, господа, кушайте.
– А то не нужно ли вам кофейник? – обратился он к эсаулу. – Я у нашего маркитанта купил, чудесный! У него прекрасные вещи. И он честный очень. Это главное. Я вам пришлю непременно. А может быть еще, у вас вышли, обились кремни, – ведь это бывает. Я взял с собою, у меня вот тут… – он показал на торбы, – сто кремней. Я очень дешево купил. Возьмите, пожалуйста, сколько нужно, а то и все… – И вдруг, испугавшись, не заврался ли он, Петя остановился и покраснел.
Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких нибудь глупостей. И, перебирая воспоминания нынешнего дня, воспоминание о французе барабанщике представилось ему. «Нам то отлично, а ему каково? Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?» – подумал он. Но заметив, что он заврался о кремнях, он теперь боялся.
«Спросить бы можно, – думал он, – да скажут: сам мальчик и мальчика пожалел. Я им покажу завтра, какой я мальчик! Стыдно будет, если я спрошу? – думал Петя. – Ну, да все равно!» – и тотчас же, покраснев и испуганно глядя на офицеров, не будет ли в их лицах насмешки, он сказал:
(перенаправлено с «Общество кинокритиков Нью-Йорка»)
The New York Film Critics Circle (NYFCC, рус. ≈ Сообщество кинокритиков Нью-Йорка) — профессиональное объединение журналистов из периодических изданий Нью-Йорка, пишущих о кинематографе. Образовано в 1935 году. Количество членов в разные годы колебалось от 11 до 31 человека. Всего за время существования (на конец 2014 года) в его работе участвовали 130 кинообозревателей, среди которых Полин Кейл, Босли Краузер, Эндрю Саррис, Джей Кокс, Майкл Аткинсон, Ричард Корлисс, Джудит Крист, Рената Адлер, Фрэнк Рич и другие. В 1966 году между членами сообщества произошёл раскол, и из него выделилось ещё одно независимое профессиональное объединение — Национальное общество кинокритиков (англ. National Society of Film Critics, не следует путать с Национальным советом кинокритиков, англ. National Board of Review of Motion Pictures).
Содержание
Ежегодные премии NYFCC (The New York Film Critics Circle Awards)
Ежегодно в декабре NYFCC простым голосованием выбирает лучшие фильмы и деятелей киноиндустрии за истекающий календарный год. Эти награды считаются важными показателями и ориентирами, сигнализирующими о предпочтениях в профессиональной среде перед вручением кинопремии Оскар: за время вручения этих двух призов их выбор в категории «Лучший фильм» совпал в 43 % случаев. Однако, участники NYFCC особо отмечают, что часто именно они признают лучшей картиной ту работу, которая по истечении времени своею художественной значимостью значительно превышает выбор Академии того же года. Так, в 1941 году журналистами лучшим был признан фильм «Гражданин Кейн» (выбор академиков — «Как зелена была моя долина»), в 1972 — «Заводной апельсин» («Французский связной»), в 1973 году — «Американская ночь» («Афера»), в 1990 году — «Славные парни» («Танцы с волками»)[1].
Выбор Сообщества объявляется в последние дни уходящего года (несколько последних лет — в начале декабря). Церемония награждения происходила в январе следующего года в одном из ресторанов или клубов Нью-Йорка, на которой присутствует ограниченное количество приглашённых гостей. Иногда место проведения мероприятия не оглашается публично (например, в 1955 или в 2003 годах). Действующие номинации: Лучший фильм, Лучший фильм на иностранном языке, Лучший режиссёр, Лучший оператор, Лучший сценарий, Лучший актёр, Лучшая актриса, Лучший анимационный фильм, Лучший неигровой фильм, Лучший актёр второго плана, Лучшая актриса второго плана.
1930-е годы
| Дата церемонии | Категория | Победитель |
|---|---|---|
| 2 января 1936 год | Лучшая картина | «Осведомитель» |
| Лучший режиссёр | Джон Форд (за фильм «Осведомитель») | |
| Лучший актёр | Чарльз Лоутон (за фильм «Мятеж на „Баунти“») | |
| Лучшая актриса | Грета Гарбо (за фильм «Анна Каренина») | |
| 24 января 1937 год | Лучшая картина | «Мистер Дидс переезжает в город» |
| Лучший режиссёр | Рубен Мамулян (за фильм «Отчаянный парень») | |
| Лучший актёр | Уолтер Хьюстон (за фильм «Додсворт») | |
| Лучшая актриса | Луиза Райнер (за фильм «Великий Зигфелд») | |
| Лучший зарубежный фильм | «Героическая кермесса» ( Франция)
| |
| 9 января 1938 год | Лучшая картина | «Жизнь Эмиля Золя» |
| Лучший режиссёр | Грегори Ла Кава (за фильм «Дверь на сцену») | |
| Лучший актёр | Пол Муни (за фильм «Жизнь Эмиля Золя») | |
| Лучшая актриса | Грета Гарбо (за фильм «Дама с камелиями») | |
| Лучший зарубежный фильм | «Майерлинг» ( Франция) второе место: «Депутат Балтики» ( СССР)
| |
| 3 января 1939 год | Лучшая картина | «Цитадель» |
| Лучший режиссёр | Альфред Хичкок (за фильм «Леди исчезает») | |
| Лучший актёр | Джеймс Кэгни (за фильм «Ангелы с грязными лицами») | |
| Лучшая актриса | Маргарет Саллаван (за фильм «Три товарища») | |
| Лучший зарубежный фильм | «Великая иллюзия» ( Франция)
| |
| Специальная премия | Уолт Дисней (за фильм «Белоснежка и семь гномов ») | |
| 7 января 1940 год | Лучшая картина | «Грозовой перевал» |
| Лучший режиссёр | Джон Форд (за фильм «Дилижанс») | |
| Лучший актёр | Джеймс Стюарт (за фильм «Мистер Смит едет в Вашингтон») | |
| Лучшая актриса | Вивьен Ли (за фильм «Унесённые ветром») | |
| Лучший зарубежный фильм | «Прилив сил» ( Франция)
|
1940-е годы
| Дата церемонии | Категория | Победитель |
|---|---|---|
| 5 января 1941 год | Лучшая картина | «Гроздья гнева» |
| Лучший режиссёр | Джон Форд (за фильмы «Гроздья гнева» и «Долгий путь домой») | |
| Лучший актёр | Чарли Чаплин (за фильм «Великий диктатор») | |
| Лучшая актриса | Кэтрин Хепбёрн (за фильм «Филадельфийская история») | |
| Лучший зарубежный фильм | «Жена пекаря» ( Франция)
| |
| Специальная премия | Уолт Дисней и Леопольд Стоковский (за фильм «Фантазия») | |
| 10 января 1942 год | Лучшая картина | «Гражданин Кейн» |
| Лучший режиссёр | Джон Форд (за фильм «Как зелена была моя долина») | |
| Лучший актёр | Гэри Купер (за фильм «Сержант Йорк») | |
| Лучшая актриса | Джоан Фонтейн (за фильм «Подозрение») | |
| 3 января 1943 год | Лучшая картина | «В котором мы служим» |
| Лучший режиссёр | Джон Вилльерс Фэрроу (за фильм «Остров Уэйк») | |
| Лучший актёр | Джеймс Кэгни (за фильм «Янки Дудл Денди») | |
| Лучшая актриса | Агнес Мурхед (за фильм «Великолепные Эмберсоны») | |
| Лучший документальный фильм о войне | «Разгром немецких войск под Москвой» ( СССР)
| |
| неизвестно | Лучшая картина | «Дозор на Рейне» |
| Лучший режиссёр | Джордж Стивенс (за фильм «Чем больше, тем веселее») | |
| Лучший актёр | Пол Лукас (за фильм «Дозор на Рейне») | |
| Лучшая актриса | Айда Лупино (за фильм «Трудный путь») | |
| Специальные премии | «Сообщение с Алеут» и «За что мы сражаемся» | |
| неизвестно | Лучшая картина | «Идти своим путём» |
| Лучший режиссёр | Лео Маккэри (за фильм «Идти своим путём») | |
| Лучший актёр | Барри Фицджеральд (за фильм «Идти своим путём») | |
| Лучшая актриса | Таллула Бэнкхед (за фильм «Спасательная шлюпка») | |
| 20 января 1946 год | Лучшая картина | «Потерянный уикэнд» |
| Лучший режиссёр | Билли Уайлдер (за фильм «Потерянный уикэнд») | |
| Лучший актёр | Рэй Милланд (за фильм «Потерянный уикэнд») | |
| Лучшая актриса | Ингрид Бергман (за фильм «Заворожённый») | |
| Специальные премии | «Сражающаяся леди» и «Истинная слава» | |
| 9 января 1947 год | Лучшая картина | «Лучшие годы нашей жизни» |
| Лучший режиссёр | Уильям Уайлер (за фильм «Лучшие годы нашей жизни») | |
| Лучший актёр | Лоуренс Оливье (за фильм «Генрих V») | |
| Лучшая актриса | Селия Джонсон (за фильм «Короткая встреча») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Рим, открытый город»  Италия
| |
| 19 января 1948 год | Лучшая картина | «Джентльменское соглашение» |
| Лучший режиссёр | Элиа Казан (за фильм «Джентльменское соглашение») | |
| Лучший актёр | Уильям Пауэлл (за фильмы «Жизнь с отцом» и «Сенатор был несдержан») | |
| Лучшая актриса | Дебора Керр (за фильмы «Чёрный нарцисс» и «Я вижу незнакомца») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Живите в мире» Италия
| |
| 21 января 1949 год | Лучшая картина | «Сокровища Сьерра-Мадре» |
| Лучший режиссёр | Джон Хьюстон (за фильм «Сокровища Сьерра-Мадре») | |
| Лучший актёр | Лоуренс Оливье (за фильм «Гамлет») | |
| Лучшая актриса | Оливия де Хэвилленд (за фильм «Змеиная яма») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Пайза» Италия
| |
| 5 февраля 1950 год | Лучшая картина | «Вся королевская рать» |
| Лучший режиссёр | Кэрол Рид (за фильм «Поверженный идол») | |
| Лучший актёр | Бродерик Кроуфорд (за фильм «Вся королевская рать») | |
| Лучшая актриса | Оливия де Хэвилленд (за фильмы «Наследница») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Похитители велосипедов» Италия
|
1950-е годы
| Дата церемонии | Категория | Победитель |
|---|---|---|
| 28 января 1951 год | Лучшая картина | «Всё о Еве» |
| Лучший режиссёр | Джозеф Манкевич (за фильм «Всё о Еве») | |
| Лучший актёр | Грегори Пек (за фильм «Вертикальный взлёт») | |
| Лучшая актриса | Бетт Дейвис (за фильмы «Всё о Еве») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Любовь» Италия
| |
| 20 января 1952 год | Лучшая картина | «Трамвай „Желание“» |
| Лучший режиссёр | Элиа Казан (за фильм «Трамвай „Желание“») | |
| Лучший актёр | Артур Кеннеди (за фильм «Блестящая победа») | |
| Лучшая актриса | Вивьен Ли (за фильм «Трамвай „Желание“») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Чудо в Милане» Италия
| |
| 17 января 1953 год | Лучшая картина | «Ровно в полдень» |
| Лучший режиссёр | Фред Циннеманн (за фильм «Ровно в полдень») | |
| Лучший актёр | Ральф Ричардсон (за фильм «Звуковой барьер») | |
| Лучшая актриса | Ширли Бут (за фильм «Вернись, малышка Шеба») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Запрещённые игры» Франция
| |
| 23 января 1954 год | Лучшая картина | «Отныне и во веки веков» |
| Лучший режиссёр | Фред Циннеманн (за фильм «Отныне и во веки веков») | |
| Лучший актёр | Берт Ланкастер (за фильм «Отныне и во веки веков») | |
| Лучшая актриса | Одри Хепбёрн (за фильм «Римские каникулы») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Правосудие свершилось» Франция
| |
| неизвестно | Лучшая картина | «В порту» |
| Лучший режиссёр | Элиа Казан (за фильм «В порту») | |
| Лучший актёр | Марлон Брандо (за фильм «В порту») | |
| Лучшая актриса | Грейс Келли (за фильмы «Деревенская девушка», «Окно во двор» и «В случае убийства набирайте „М“») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Врата ада»  Япония
| |
| 21 января 1956 год | Лучшая картина | «Марти» |
| Лучший режиссёр | Дэвид Лин (за фильм «Лето») | |
| Лучший актёр | Эрнест Боргнайн (за фильм «Марти») | |
| Лучшая актриса | Анна Маньяни (за фильм «Татуированная роза») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Дьяволицы» Франция и «Умберто Д.» Италия
| |
| 19 января 1957 год | Лучшая картина | «Вокруг света за 80 дней» |
| Лучший режиссёр | Джон Хьюстон (за фильм «Моби Дик») | |
| Лучший актёр | Кирк Дуглас (за фильм «Жажда жизни») | |
| Лучшая актриса | Ингрид Бергман (за фильм «Анастасия») | |
| Лучший сценарий | С.Дж. Перелман (за фильм «Вокруг света за 80 дней») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Дорога» Италия
| |
| неизвестно | Лучшая картина | «Мост через реку Квай» |
| Лучший режиссёр | Дэвид Лин (за фильм «Мост через реку Квай») | |
| Лучший актёр | Алек Гиннесс (за фильм «Мост через реку Квай») | |
| Лучшая актриса | Дебора Керр (за фильм «Бог знает, мистер Аллисон») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Жервеза» Франция
| |
| 24 января 1959 год | Лучшая картина | «Не склонившие головы» |
| Лучший режиссёр | Стэнли Крамер (за фильм «Не склонившие головы») | |
| Лучший актёр | Дэвид Нивен (за фильм «За отдельными столиками») | |
| Лучшая актриса | Сьюзен Хэйворд (за фильм «Я хочу жить!») | |
| Лучший сценарий | Недрик Янг и Гарольд Якоб Смит (за фильм «Не склонившие головы») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Мой дядюшка» Франция, Италия
| |
| 23 января 1960 год | Лучшая картина | «Бен-Гур» |
| Лучший режиссёр | Фред Циннеманн (за фильм «История монахини») | |
| Лучший актёр | Джеймс Стюарт (за фильм «Анатомия убийства») | |
| Лучшая актриса | Одри Хепбёрн (за фильм «История монахини») | |
| Лучший сценарий | Уэнделл Мэйс (за фильм «Анатомия убийства») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Четыреста ударов» Франция
|
1960-е годы
| Дата церемонии | Категория | Победитель |
|---|---|---|
| 23 января 1961 год | Лучшая картина | «Квартира» и «Сыновья и любовники» |
| Лучший режиссёр | Джек Кардифф (за фильм «Сыновья и любовники») и Билли Уайлдер (за фильм «Квартира») | |
| Лучший актёр | Берт Ланкастер (за фильм «Элмер Гантри») | |
| Лучшая актриса | Дебора Керр (за фильм «Бродяги») | |
| Лучший сценарий | Билли Уайлдер и И. А. Л. Даймонд (за фильм «Квартира») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Хиросима, любовь моя» Франция, Япония
| |
| 20 января 1962 год | Лучшая картина | «Вестсайдская история» |
| Лучший режиссёр | Роберт Россен (за фильм «Мошенник») | |
| Лучший актёр | Максимилиан Шелл (за фильм «Нюрнбергский процесс») | |
| Лучшая актриса | Софи Лорен (за фильм «Чочара») | |
| Лучший сценарий | Эбби Мэн (за фильм «Нюрнбергский процесс») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Сладкая жизнь» Италия, Франция
| |
| 1963 год | Присуждение премий за 1962 год отменено из-за национальной забастовки журналистов | |
| 18 января 1964 год | Лучшая картина | «Том Джонс» |
| Лучший режиссёр | Тони Ричардсон (за фильм «Том Джонс») | |
| Лучший актёр | Альберт Финни (за фильм «Том Джонс») | |
| Лучшая актриса | Патриция Нил (за фильм «Хад») | |
| Лучший сценарий | Ирвинг Рэвеч и Харриет Фрэнк (за фильм «Хад») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Восемь с половиной» Италия
| |
| 23 января 1965 год | Лучшая картина | «Моя прекрасная леди» |
| Лучший режиссёр | Стэнли Кубрик (за фильм «Доктор Стрейнджлав, или Как я перестал бояться и полюбил бомбу») | |
| Лучший актёр | Рекс Харрисон (за фильм «Моя прекрасная леди») | |
| Лучшая актриса | Ким Стэнли (за фильм «Сеанс дождливым вечером») | |
| Лучший сценарий | Гарольд Пинтер (за фильм «Слуга») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Человек из Рио» Франция, Италия
| |
| Специальная премия | «Быть живым!» | |
| 29 января 1966 год | Лучшая картина | «Дорогая» |
| Лучший режиссёр | Джон Шлезингер (за фильм «Дорогая») | |
| Лучший актёр | Оскар Вернер (за фильм «Корабль дураков») | |
| Лучшая актриса | Джули Кристи (за фильмы «Дорогая») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Джульетта и духи» Италия, Франция
| |
| 29 января 1967 год | Лучшая картина | «Человек на все времена» |
| Лучший режиссёр | Фред Циннеманн (за фильм «Человек на все времена») | |
| Лучший актёр | Пол Скофилд (за фильм «Человек на все времена») | |
| Лучшая актриса | Линн Редгрейв (за фильм «Девушка Джорджи») и Элизабет Тейлор (за фильм «Кто боится Вирджинии Вулф?») | |
| Лучший сценарий | Роберт Болт (за фильм «Человек на все времена») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Магазин на площади»  Чехословакия
| |
| 28 января 1968 год | Лучшая картина | «Душной южной ночью» |
| Лучший режиссёр | Майк Николс (за фильм «Выпускник») | |
| Лучший актёр | Род Стайгер (за фильм «Душной южной ночью») | |
| Лучшая актриса | Эдит Эванс (за фильм «Шептуны») | |
| Лучший сценарий | Дэвид Ньюман и Роберт Бентон (за фильм «Бонни и Клайд») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Война окончена» Франция,  Швеция
| |
| Специальная премия | Босли Краузер | |
| 26 января 1969 год | Лучшая картина | «Лев зимой» |
| Лучший режиссёр | Пол Ньюман (за фильм «Рейчел, Рейчел») | |
| Лучший актёр | Алан Аркин (за фильм «Сердце — одинокий охотник») | |
| Лучшая актриса | Джоан Вудворд (за фильм «Рейчел, Рейчел») | |
| Лучший сценарий | Лоренцо Семпл (за фильм «Сладкий яд») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Война и мир» СССР
| |
| Специальная премия | «Жёлтая подводная лодка» | |
| 25 января 1970 год | Лучшая картина | «Дзета» |
| Лучший режиссёр | Коста-Гаврас (за фильм «Дзета») | |
| Лучший актёр | Джон Войт (за фильм «Полуночный ковбой») | |
| Лучшая актриса | Джейн Фонда (за фильм «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?») | |
| Лучший сценарий | Пол Мазурски и Лари Таккер (за фильм «Боб и Кэрол, Тед и Элис») | |
| Лучший актёр второго плана | «Джек Николсон» (за фильм «Беспечный ездок») | |
| Лучшая актриса второго плана | Дайан Кэннон (за фильм «Боб и Кэрол, Тед и Элис») |
1970-е годы
| Дата церемонии | Категория | Победитель |
|---|---|---|
| 18 января 1971 год | Лучшая картина | «Пять лёгких пьес» |
| Лучший режиссёр | Боб Рэфелсон (за фильм «Пять лёгких пьес») | |
| Лучший актёр | Джордж К. Скотт (за фильм «Паттон») | |
| Лучшая актриса | Гленда Джексон (за фильм «Влюблённые женщины») | |
| Лучший сценарий | Эрик Ромер (за фильм «Ночь у Мод») | |
| Лучший актёр второго плана | «Дэн Джордж» (за фильм «Маленький большой человек») | |
| Лучшая актриса второго плана | Карен Блэк (за фильм «Пять лёгких пьес») | |
| 23 января 1972 год | Лучшая картина | «Заводной апельсин» |
| Лучший режиссёр | Стэнли Кубрик (за фильм «Заводной апельсин») | |
| Лучший актёр | Джин Хэкмен (за фильм «Французский связной») | |
| Лучшая актриса | Джейн Фонда (за фильм «Клют») | |
| Лучший сценарий | Питер Богданович и Ларри Джефф Макме́ртри (за фильм «Последний киносеанс») и Пенелопа Гиллиатт (за фильм «Воскресенье, проклятое воскресенье») | |
| Лучший актёр второго плана | «Бен Джонсон» (за фильм «Последний киносеанс») | |
| Лучшая актриса второго плана | Эллен Бёрстин (за фильм «Последний киносеанс») | |
| 28 января 1973 год | Лучшая картина | «Шёпоты и крики» |
| Лучший режиссёр | Ингмар Бергман (за фильм «Шёпоты и крики») | |
| Лучший актёр | Лоуренс Оливье (за фильм «Игра на вылет») | |
| Лучшая актриса | Лив Ульман (за фильмы «Шёпоты и крики» и «Эмигранты») | |
| Лучший сценарий | Ингмар Бергман (за фильм «Шёпоты и крики») | |
| Лучший актёр второго плана | Роберт Дюваль (за фильм «Крёстный отец») | |
| Лучшая актриса второго плана | Джинни Берлин (за фильм «Разбивающий сердца») | |
| Специальная премия | «Печаль и жалость» | |
| 27 января 1974 год | Лучшая картина | «Американская ночь» |
| Лучший режиссёр | Франсуа Трюффо (за фильм «Американская ночь») | |
| Лучший актёр | Марлон Брандо (за фильм «Последнее танго в Париже») | |
| Лучшая актриса | Джоан Вудворд (за фильм «Летние желания, зимние мечты») | |
| Лучший сценарий | Джордж Лукас, Глория Кац и Уиллард Хайк (за фильм «Американские граффити») | |
| Лучший актёр второго плана | Роберт Де Ниро (за фильм «Бей в барабан медленно») | |
| Лучшая актриса второго плана | Валентина Кортезе (за фильм «Американская ночь») | |
| 26 января 1975 год | Лучшая картина | «Амаркорд» |
| Лучший режиссёр | Федерико Феллини (за фильм «Амаркорд») | |
| Лучший актёр | Джек Николсон (за фильмы «Китайский квартал» и «Последний наряд») | |
| Лучшая актриса | Лив Ульман (за фильм «Сцены из супружеской жизни») | |
| Лучший сценарий | Ингмар Бергман (за фильм «Сцены из супружеской жизни») | |
| Лучший актёр второго плана | Шарль Буайе (за фильм «Стависки») | |
| Лучшая актриса второго плана | Валери Перрин (за фильм «Ленни») | |
| Специальная премия | Фабиано Каноза | |
| 25 января 1976 год | Лучшая картина | «Нэшвилл» |
| Лучший режиссёр | Роберт Олтмен (за фильм «Нэшвилл») | |
| Лучший актёр | Джек Николсон (за фильм «Пролетая над гнездом кукушки») | |
| Лучшая актриса | Изабель Аджани (за фильм «История Адели Г.») | |
| Лучший сценарий | Франсуа Трюффо (за фильм «История Адели Г.») | |
| Лучший актёр второго плана | Алан Аркин (за фильм «Сердца запада») | |
| Лучшая актриса второго плана | Лили Томлин (за фильм «Нэшвилл») | |
| 30 января 1977 год | Лучшая картина | «Вся президентская рать» |
| Лучший режиссёр | Алан Пакула (за фильм «Вся президентская рать») | |
| Лучший актёр | Роберт Де Ниро (за фильм «Таксист») | |
| Лучшая актриса | Лив Ульман (за фильм «Лицом к лицу») | |
| Лучший сценарий | Пэдди Чаефски (за фильм «Телесеть») | |
| Лучший актёр второго плана | Джейсон Робардс (за фильм «Вся президентская рать») | |
| Лучшая актриса второго плана | Талия Шайр (за фильм «Рокки») | |
| 29 января 1978 год | Лучшая картина | «Энни Холл» |
| Лучший режиссёр | Вуди Аллен (за фильм «Энни Холл») | |
| Лучший актёр | Джон Гилгуд (за фильм «Провидение») | |
| Лучшая актриса | Дайан Китон (за фильм «Энни Холл») | |
| Лучший сценарий | Вуди Аллен (за фильм «Энни Холл») | |
| Лучший актёр второго плана | Максимилиан Шелл (за фильм «Джулия») | |
| Лучшая актриса второго плана | Сисси Спейсек (за фильм «Три женщины») | |
| 28 января 1979 год | Лучшая картина | «Охотник на оленей» |
| Лучший режиссёр | Терренс Малик (за фильм «Дни жатвы») | |
| Лучший актёр | Джон Войт (за фильм «Возвращение домой») | |
| Лучшая актриса | Ингрид Бергман (за фильм «Осенняя соната») | |
| Лучший сценарий | Пол Мазурски (за фильм «Незамужняя женщина») | |
| Лучший актёр второго плана | Кристофер Уокен (за фильм «Охотник на оленей») | |
| Лучшая актриса второго плана | Морин Стэплтон (за фильм «Интерьеры») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Хлеб и шоколад» Италия
| |
| 1 февраля 1980 год | Лучшая картина | «Крамер против Крамера» |
| Лучший режиссёр | Вуди Аллен (за фильм Манхэттен) | |
| Лучший актёр | Дастин Хоффман (за фильм «Крамер против Крамера») | |
| Лучшая актриса | Салли Филд (за фильм «Норма Рэй») | |
| Лучший сценарий | Стив Тесич (за фильм «Уходя в отрыв») | |
| Лучший актёр второго плана | Мелвин Дуглас (за фильм «Будучи там») | |
| Лучшая актриса второго плана | Мерил Стрип (за фильмы «Крамер против Крамера» и «Соблазнение Джо Тайнана») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Дерево для башмаков» Италия
|
1980-е годы
| Дата церемонии | Категория | Победитель |
|---|---|---|
| 25 января 1981 год | Лучшая картина | «Обыкновенные люди» |
| Лучший режиссёр | Джонатан Демми (за фильм «Мелвин и Говард») | |
| Лучший актёр | Роберт Де Ниро (за фильм «Бешеный бык») | |
| Лучшая актриса | Сисси Спейсек (за фильм «Дочь шахтёра») | |
| Лучший сценарий | Бо Голдман (за фильм «Мелвин и Говард») | |
| Лучший актёр второго плана | Джо Пеши (за фильм «Бешеный бык») | |
| Лучшая актриса второго плана | Мэри Стинбёрген (за фильм «Мелвин и Говард») | |
| Лучший документальный фильм | «Славный парень» | |
| Лучший иностранный фильм | «Мой американский дядюшка» Франция
| |
| 31 января 1982 год | Лучшая картина | «Красные (фильм)» |
| Лучший режиссёр | Сидни Люмет (за фильм «Принц города») | |
| Лучший актёр | Берт Ланкастер (за фильм «Атлантик-Сити») | |
| Лучшая актриса | Гленда Джексон (за фильм «Стиви») | |
| Лучшая работа оператора | Дэвид Уоткин (за фильм «Огненные колесницы») | |
| Лучший сценарий | Джон Гуар (за фильм «Атлантик-Сити») | |
| Лучший актёр второго плана | Джон Гилгуд (за фильм «Артур») | |
| Лучшая актриса второго плана | Мона Уошборн (за фильм «Стиви») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Пишоте: Закон самого слабого»  Бразилия
| |
| Специальные премии | Абель Ганс (за фильм 1927 года «Наполеон»), Анджей Вайда, Кшиштоф Занусси | |
| 30 января 1983 год | Лучшая картина | «Ганди» |
| Лучший режиссёр | Сидни Поллак (за фильм «Тутси») | |
| Лучший актёр | Бен Кингсли (за фильм «Ганди») | |
| Лучшая актриса | Мерил Стрип (за фильм «Выбор Софи») | |
| Лучший сценарий | Мюррей Шизгаль и Дон Макгвайр (за фильм «Тутси») | |
| Лучшая работа оператора | Нестор Альмендрос (за фильм «Выбор Софи») | |
| Лучший актёр второго плана | Джон Литгоу (за фильм «Мир по Гарпу») | |
| Лучшая актриса второго плана | Джессика Лэнг (за фильм «Тутси») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Время останавливается»  Венгрия
| |
| 29 января 1984 год | Лучшая картина | «Язык нежности» |
| Лучший режиссёр | Ингмар Бергман (за фильм «Фанни и Александр») | |
| Лучший актёр | Роберт Дюваль (за фильм «Нежное милосердие») | |
| Лучшая актриса | Ширли Маклейн (за фильм «Язык нежности») | |
| Лучший сценарий | Билл Форсайт (за фильм «Местный герой») | |
| Лучший актёр второго плана | Джек Николсон (за фильм «Язык нежности») | |
| Лучшая актриса второго плана | Линда Хант (за фильм «Год опасной жизни») | |
| Лучшая работа оператора | «Гордон Уиллис» (за фильм «Зелиг») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Фанни и Александр» Швеция
| |
| 27 января 1985 год | Лучшая картина | «Поездка в Индию» |
| Лучший режиссёр | Дэвид Лин (за фильм «Поездка в Индию») | |
| Лучший актёр | Стив Мартин (за фильм «Весь я») | |
| Лучшая актриса | Пегги Эшкрофт (за фильм «Поездка в Индию») | |
| Лучший сценарий | Роберт Бентон (за фильм «Места в сердце») | |
| Лучший актёр второго плана | Ральф Ричардсон (за фильм «Грейстоук: Легенда о Тарзане, повелителе обезьян») | |
| Лучшая актриса второго плана | Кристин Лахти (за фильм «Дополнительная смена») | |
| Лучшая работа оператора | «Крис Менгес» (за фильм «Поля смерти») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Воскресенье за городом» Франция
| |
| Лучший документальный фильм | «Времена Харви Милка» | |
| 26 января 1986 год | Лучшая картина | «Честь семьи Прицци» |
| Лучший режиссёр | Джон Хьюстон (за фильм «Честь семьи Прицци») | |
| Лучший актёр | Джек Николсон (за фильм «Честь семьи Прицци») | |
| Лучшая актриса | Норма Алеандро (за фильм «Официальная версия») | |
| Лучший сценарий | Вуди Аллен (за фильм «Пурпурная роза Каира») | |
| Лучший актёр второго плана | Клаус Мария Брандауэр (за фильм «Из Африки») | |
| Лучшая актриса второго плана | Анжелика Хьюстон (за фильм «Честь семьи Прицци») | |
| Лучшая работа оператора | Дэвид Уоткин (за фильм «Из Африки») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Ран» Япония, Франция
| |
| Лучший документальный фильм | «Шоа» | |
| января 1987 год | Лучшая картина | «Ханна и её сёстры» |
| Лучший режиссёр | Вуди Аллен (за фильм «Ханна и её сёстры») | |
| Лучший актёр | Боб Хоскинс (за фильм «Мона Лиза») | |
| Лучшая актриса | Сисси Спейсек (за фильм «Преступления сердца») | |
| Лучший сценарий | Ханиф Курейши (за фильм «Моя прекрасная прачечная») | |
| Лучший актёр второго плана | Дэниел Дэй-Льюис (за фильмы «Моя прекрасная прачечная» и «Комната с видом») | |
| Лучшая актриса второго плана | Дайан Уист (за фильм «Ханна и её сёстры») | |
| Лучшая работа оператора | Тони Пирс-Робертс (за фильм «Комната с видом») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Закат американской империи» Франция
| |
| Лучший документальный фильм | «Марлен» | |
| 24 января 1988 год | Лучшая картина | «Телевизионные новости» |
| Лучший режиссёр | Джеймс Брукс (за фильм «Телевизионные новости») | |
| Лучший актёр | Джек Николсон (за фильм «Иствикские ведьмы») | |
| Лучшая актриса | Холли Хантер (за фильм «Телевизионные новости») | |
| Лучший сценарий | Джеймс Брукс (за фильм «Телевизионные новости») | |
| Лучший актёр второго плана | Морган Фримен (за фильм «Уличный парень») | |
| Лучшая актриса второго плана | Ванесса Редгрейв (за фильм «Навострите ваши уши») | |
| Лучшая работа оператора | Витторио Стораро (за фильм «Последний император») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Моя собачья жизнь» Швеция
| |
| 15 января 1989 год | Лучшая картина | «Турист поневоле» |
| Лучший режиссёр | Крис Менгес (за фильм «Разделённый мир») | |
| Лучший актёр | Джереми Айронс (за фильм «Связанные насмерть») | |
| Лучшая актриса | Мерил Стрип (за фильм «Крик в темноте») | |
| Лучший сценарий | Рон Шелтон (за фильм «Дархэмский бык») | |
| Лучший актёр второго плана | Дин Стоквелл (за фильмы «Замужем за мафией» и «Такер: Человек и его мечта») | |
| Лучшая актриса второго плана | Дайан Венора (за фильм «Птица») | |
| Лучшая работа оператора | Анри Алекан (за фильм «Небо над Берлином») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Женщины на грани нервного срыва»  Испания
| |
| Лучший документальный фильм | «Тонкая голубая линия» | |
| 14 января 1990 год | Лучшая картина | «Моя левая нога» |
| Лучший режиссёр | Пол Мазурски (за фильм «Враги. История любви») | |
| Лучший актёр | Дэниел Дэй-Льюис (за фильм «Моя левая нога») | |
| Лучшая актриса | Мишель Пфайффер (за фильм «Знаменитые братья Бейкеры») | |
| Лучший сценарий | Джеймс Фогл и Гас Ван Сент (за фильм «Аптечный ковбой») | |
| Лучший актёр второго плана | Алан Алда (за фильм «Преступления и проступки») | |
| Лучшая актриса второго плана | Лена Олин (за фильм «Враги. История любви») | |
| Лучшая работа оператора | Эрнест Р. Диккерсон (за фильм «Делай как надо!») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Женское дело» Франция
| |
| Лучший документальный фильм | «Роджер и я» | |
| Лучший режиссёрский дебют | «Кеннет Брана» (за фильм «Генрих V») |
1990-е годы
| Дата церемонии | Категория | Победитель |
|---|---|---|
| 13 января 1991 год | Лучшая картина | «Славные парни» |
| Лучший режиссёр | Мартин Скорсезе (за фильм «Славные парни») | |
| Лучший актёр | Роберт Де Ниро (за фильмы «Славные парни» и «Пробуждение») | |
| Лучшая актриса | Джоан Вудворд (за фильм «Мистер и миссис Бридж») | |
| Лучший сценарий | Рут Правер Джабвала (за фильм «Мистер и миссис Бридж») | |
| Лучший актёр второго плана | Брюс Дэвисон (за фильм «Близкий друг») | |
| Лучшая актриса второго плана | Дженнифер Джейсон Ли (за фильмы «Майами Блюз» и «Последний поворот на Бруклин») | |
| Лучший иностранный фильм | «Дрянная девчонка»  ФРГ
| |
| Лучшая операторская работа | Витторио Стораро (за фильм «Под покровом небес») | |
| Лучший режиссёрский дебют | Уит Стиллман (за фильм «Золотая молодёжь») | |
| Специальные премии | Карен Купер и Брюс Голдштейн | |
| 12 января 1992 год | Лучшая картина | «Молчание ягнят» |
| Лучший режиссёр | Джонатан Демми (за фильм «Молчание ягнят») | |
| Лучший актёр | Энтони Хопкинс (за фильм «Молчание ягнят») | |
| Лучшая актриса | Джоди Фостер (за фильм «Молчание ягнят») | |
| Лучший сценарий | Дэвид Кроненберг (за фильм «Обед нагишом») | |
| Лучший актёр второго плана | Сэмюэл Л. Джексон (за фильм «Тропическая лихорадка») | |
| Лучшая актриса второго плана | Джуди Дэвис (за фильмы «Обед нагишом» и «Бартон Финк») | |
| Лучший документальный фильм | «Париж горит» | |
| Лучший иностранный фильм | «Европа, Европа»  Польша, Германия, Франция
| |
| Лучшая операторская работа | Роджер Дикинс (за фильм «Бартон Финк») | |
| Лучший режиссёрский дебют | Джон Синглтон (за фильм «Ребята по соседству») | |
| 17 января 1993 год | Лучшая картина | «Игрок» |
| Лучший режиссёр | Роберт Олтмен (за фильм «Игрок») | |
| Лучший актёр | Дензел Вашингтон (за фильм «Малкольм Икс») | |
| Лучшая актриса | Эмма Томпсон (за фильм «Говардс Энд») | |
| Лучший сценарий | Нил Джордан (за фильм «Жестокая игра») | |
| Лучший актёр второго плана | Джин Хэкмен (за фильм «Непрощённый») | |
| Лучшая актриса второго плана | Миранда Ричардсон (за фильмы «Жестокая игра», «Колдовской апрель», «Ущерб») | |
| Лучший документальный фильм | «Охранник брата» | |
| Лучший иностранный фильм | «Зажги красный фонарь»  КНР
| |
| Лучшая операторская работа | Жан Лепин (за фильм «Игрок») | |
| Лучший режиссёрский дебют | Эллисон Андерс (за фильм «Бензин, еда, жильё») | |
| 16 января 1994 год | Лучшая картина | «Список Шиндлера» |
| Лучший режиссёр | Джейн Кэмпион (за фильм «Пианино») | |
| Лучший актёр | Дэвид Тьюлис (за фильм «Обнажённые») | |
| Лучшая актриса | Холли Хантер (за фильм «Пианино») | |
| Лучший сценарий | Джейн Кэмпион (за фильм «Пианино») | |
| Лучший актёр второго плана | Рэйф Файнс (за фильм «Список Шиндлера») | |
| Лучшая актриса второго плана | Гун Ли (за фильм «Прощай, моя наложница») | |
| Лучший документальный фильм | «В луче света» | |
| Лучший иностранный фильм | «Прощай, моя наложница» КНР
| |
| Лучшая операторская работа | Януш Каминский (за фильм «Список Шиндлера») | |
| 22 января 1995 год | Лучшая картина | «Телевикторина» |
| Лучший режиссёр | Квентин Тарантино (за фильм «Криминальное чтиво») | |
| Лучший актёр | Пол Ньюман (за фильм «Без дураков») | |
| Лучшая актриса | Линда Фиорентино (за фильм «Последнее соблазнение») | |
| Лучший сценарий | Квентин Тарантино и Роджер Эвери (за фильм «Криминальное чтиво») | |
| Лучший актёр второго плана | Мартин Ландау (за фильм «Эд Вуд») | |
| Лучшая актриса второго плана | Дайан Уист (за фильм «Пули над Бродвеем») | |
| Лучший документальный фильм | «Мечты о баскетболе» | |
| Лучший иностранный фильм | « Красный» Франция,  Швейцария, Польша
| |
| Лучшая операторская работа | Стефан Чапски (за фильм «Эд Вуд») | |
| Лучший режиссёрский дебют | Дарнелл Мартин (за фильм «А мне так нравится») | |
| Специальная премия | Жан-Люк Годар | |
| 7 января 1996 год | Лучшая картина | «Покидая Лас-Вегас» |
| Лучший режиссёр | Энг Ли (Ли Ань) (за фильм «Разум и чувства») | |
| Лучший актёр | Николас Кейдж (за фильм «Покидая Лас-Вегас») | |
| Лучшая актриса | Дженнифер Джейсон Ли (за фильм «Джорджия») | |
| Лучший сценарий | Эмма Томпсон (за фильм «Разум и чувства») | |
| Лучший актёр второго плана | Кевин Спейси (за фильмы «Среди акул», «Подозрительные лица», «Эпидемия» и «Семь») | |
| Лучшая актриса второго плана | Мира Сорвино (за фильм «Великая Афродита») | |
| Лучший документальный фильм | «Крамб» | |
| Лучший иностранный фильм | «Дикий тростник» Франция
| |
| Лучший режиссёрский дебют | Крис Нунан (за фильм «Бэйб: Четвероногий малыш») | |
| 5 января 1997 год | Лучшая картина | «Фарго» |
| Лучший режиссёр | Ларс фон Триер (за фильм «Рассекая волны») | |
| Лучший актёр | Джеффри Раш (за фильм «Блеск») | |
| Лучшая актриса | Эмили Уотсон (за фильм «Рассекая волны») | |
| Лучший сценарий | Альберт Брукс и Моника Макгоун Джонсон (за фильм «Мать») | |
| Лучший актёр второго плана | Гарри Белафонте (за фильм «Канзас-Сити») | |
| Лучшая актриса второго плана | Кортни Лав (за фильм «Народ против Ларри Флинта») | |
| Лучший документальный фильм | «Когда мы были королями» | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Белый шар»  Иран
| |
| Лучшая операторская работа | Робби Мюллер (за фильм «Рассекая волны») | |
| Лучший режиссёрский дебют | Стэнли Туччи и Кэмпбелл Скотт (за фильм «Большая ночь») | |
| Специальные премии | «Головокружение» Йонас Мекас | |
| 5 января 1998 год | Лучшая картина | «Секреты Лос-Анджелеса» |
| Лучший режиссёр | Кёртис Хэнсон (за фильм «Секреты Лос-Анджелеса») | |
| Лучший актёр | Питер Фонда (за фильм «Ночи в стиле буги») | |
| Лучшая актриса | Джули Кристи (за фильм «На закате») | |
| Лучший сценарий | Кёртис Хэнсон и Брайан Хелгеленд (за фильм «Секреты Лос-Анджелеса») | |
| Лучший актёр второго плана | Бёрт Рейнольдс (за фильм «Ночи в стиле буги») | |
| Лучшая актриса второго плана | Джоан Кьюсак (за фильм «Вход и выход») | |
| Лучший документальный фильм | «Быстро, дёешево и неуправляемо» | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Понетт» Франция
| |
| Лучшая операторская работа | Роджер Дикинс (за фильм «Кундун») | |
| Лучший режиссёрский дебют | Нил Лабут (за фильм «В компании мужчин») | |
| 10 января 1999 год | Лучшая картина | «Спасти рядового Райана» |
| Лучший режиссёр | Терренс Малик (за фильм «Тонкая красная линия») | |
| Лучший актёр | Ник Нолти (за фильм «Скорбь») | |
| Лучшая актриса | Камерон Диас (за фильм «Все без ума от Мэри») | |
| Лучший сценарий | Марк Норман и Том Стоппард (за фильм «Влюблённый Шекспир») | |
| Лучший актёр второго плана | Билл Мюррей (за фильм «Академия Рашмор») | |
| Лучшая актриса второго плана | Лиза Кудроу (за фильм «Противоположность секса») | |
| Лучший не игровой фильм | «Ферма: Ангола, США» | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Торжество»  Дания, Швеция
| |
| Лучшая операторская работа | Джон Толл (за фильм «Тонкая красная линия») | |
| Лучший режиссёрский дебют | Ричард Квитневьский (за фильм «Любовь и смерть на Лонг-Айленде») | |
| Лучший режиссёрский дебют | Рик Шмидлин (за восстановление фильма «Печать зла») | |
| 9 января 2000 год | Лучшая картина | «Кутерьма» |
| Лучший режиссёр | Майк Ли (за фильм «Кутерьма») | |
| Лучший актёр | Ричард Фарнсуорт (за фильм «Простая история») | |
| Лучшая актриса | Хилари Суонк (за фильм «Парни не плачут») | |
| Лучший сценарий | Александр Пэйн и Джим Тейлор (за фильм «Выскочка») | |
| Лучший актёр второго плана | Джон Малкович (за фильм «Быть Джоном Малковичем») | |
| Лучшая актриса второго плана | Кэтрин Кинер (за фильм «Быть Джоном Малковичем») | |
| Лучший неигровой фильм | «Клуб Буэна Виста» | |
| Лучший анимационный фильм | «Южный парк: больше, длиннее и без купюр» | |
| Лучший иностранный фильм | «Всё о моей матери» Испания, Франция
| |
| Лучшая операторская работа | Фредди Фрэнсис (за фильм «Простая история») | |
| Лучший режиссёрский дебют | Спайк Джонз (за фильм «Быть Джоном Малковичем») | |
| Специальная премия | Мэнни Фабер (англ.) |
2000-е годы
| Дата церемонии | Категория | Победитель |
|---|---|---|
| 14 января 2001 год | Лучшая картина | «Траффик» |
| Лучший режиссёр | Стивен Содерберг (за фильмы «Эрин Брокович» и «Траффик») | |
| Лучший актёр | Том Хэнкс (за фильм «Изгой») | |
| Лучшая актриса | Лора Линни (за фильм «Можешь рассчитывать на меня») | |
| Лучший сценарий | Кеннет Лонерган (за фильм «Можешь рассчитывать на меня») | |
| Лучший актёр второго плана | Бенисио Дель Торо (за фильм «Траффик») | |
| Лучшая актриса второго плана | Марша Гей Харден (за фильм «Поллок») | |
| Лучший иностранный фильм | «Один и два»  Китайская Республика, Япония
| |
| Лучшая операторская работа | Питер Пау (за фильм «Крадущийся тигр, затаившийся дракон») | |
| Лучший режиссёрский дебют | Дэвид Гордон Грин (за фильм «Джордж Вашингтон») | |
| Лучший анимационный фильм | «Побег из курятника» | |
| Лучший не игровой фильм | «Жизнь и времена Хэнка Гринберга» | |
| Специальные премии | Rialto Pictures (англ.) | |
| 6 января 2002 год | Лучшая картина | «Малхолланд Драйв» |
| Лучший режиссёр | Роберт Олтмен (за фильм «Госфорд-парк») | |
| Лучший актёр | Том Уилкинсон (за фильм «В спальне») | |
| Лучшая актриса | Сисси Спейсек (за фильм «В спальне») | |
| Лучший сценарий | Джулиан Феллоуз (за фильм «Госфорд-парк») | |
| Лучший актёр второго плана | Стив Бушеми (за фильм «Призрачный мир») | |
| Лучшая актриса второго плана | Хелен Миррен (за фильм «Госфорд-парк») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Любовное настроение» Франция,  Гонконг
| |
| Лучшая операторская работа | Кристофер Дойл и Марк Ли Пинбин (за фильм «Любовное настроение») | |
| Лучший режиссёрский дебют | Тодд Филд (за фильм «В спальне») | |
| Лучший анимационный фильм | «Пробуждение жизни» | |
| Лучший не игровой фильм | «Собиратели и собирательница» | |
| Специальная премия | Жак Деми за переизданные фильмы «Лола» (1961 год) и «Залив ангелов» (1963год) | |
| неизвестно | Лучшая картина | «Вдали от рая» |
| Лучший режиссёр | Тодд Хейнс (за фильм «Вдали от рая») | |
| Лучший актёр | Дэниел Дэй-Льюис (за фильм «Банды Нью-Йорка») | |
| Лучшая актриса | Дайан Лейн (за фильм «Неверная») | |
| Лучший сценарий | Чарли Кауфман и Дональд Кауфман (за фильм «Адаптация») | |
| Лучший актёр второго плана | Деннис Куэйд (за фильм «Вдали от рая») | |
| Лучшая актриса второго плана | Патриша Кларксон (за фильм «Вдали от рая») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «И твою маму тоже»  Мексика,  США
| |
| Лучшая операторская работа | Эдвард Лэкмен (за фильм «Вдали от рая») | |
| Лучший анимационный фильм | «Унесённые призраками» | |
| Лучший не игровой фильм | «Оставаясь в тени Мотауна» | |
| Специальная премия | Переиздание фильма «Метрополис» | |
| неизвестно | Лучшая картина | «Властелин колец: Возвращение короля» |
| Лучший режиссёр | София Коппола (за фильм «Трудности перевода») | |
| Лучший актёр | Билл Мюррей (за фильм «Трудности перевода») | |
| Лучшая актриса | Хоуп Дэвис (за фильмы «Американское великолепие» и «Тайная жизнь дантистов») | |
| Лучший сценарий | Крэйг Лукас (за фильм «Тайная жизнь дантистов») | |
| Лучший актёр второго плана | Юджин Леви (за фильм «Могучий ветер») | |
| Лучшая актриса второго плана | Шохре Агдашлу (за фильм «Дом из песка и тумана») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Город Бога» | |
| Лучшая операторская работа | Харрис Савидис (за фильмы «Слон» и «Джерри») | |
| Лучший анимационный фильм | «Трио из Бельвилля» | |
| 9 января 2005 год | Лучшая картина | «На обочине» |
| Лучший режиссёр | Клинт Иствуд (за фильм «Малышка на миллион») | |
| Лучший актёр | Пол Джаматти (за фильм «На обочине») | |
| Лучшая актриса | Имельда Стонтон (за фильм «Вера Дрейк») | |
| Лучший сценарий | Александр Пэйн и Джим Тейлор (за фильм «На обочине») | |
| Лучший актёр второго плана | Клайв Оуэн (за фильм «Близость») | |
| Лучшая актриса второго плана | Вирджиния Мэдсен (за фильм «На обочине») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Дурное воспитание» Испания
| |
| Лучшая операторская работа | Кристофер Дойл (за фильм «Герой») | |
| Лучший режиссёрский дебют | Джошуа Марстон (за фильм «Мария, благодати полная») | |
| Лучший анимационный фильм | «Суперсемейка» | |
| Лучший неигровой фильм | «Фаренгейт 9/11» | |
| 8 января 2006 год | Лучшая картина | «Горбатая гора» |
| Лучший режиссёр | Энг Ли (за фильм «Горбатая гора») | |
| Лучший актёр | Хит Леджер (за фильм «Горбатая гора») | |
| Лучшая актриса | Риз Уизерспун (за фильм «Переступить черту») | |
| Лучший сценарий | Ной Баумбах (за фильм «Кальмар и кит») | |
| Лучший актёр второго плана | Уильям Хёрт (за фильм «Оправданная жестокость») | |
| Лучшая актриса второго плана | Мария Белло (за фильм «Оправданная жестокость») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «2046» | |
| Лучшая операторская работа | Кристофер Дойл и Пунг-Леунг Кван (за фильм «2046») | |
| Лучший режиссёрский дебют | Беннетт Миллер (за фильм «Капоте») | |
| Лучший анимационный фильм | «Ходячий замок» | |
| Лучший неигровой фильм | «Человек-гризли» и «Белый бриллиант» | |
| 7 января 2007 год | Лучшая картина | «Потерянный рейс» |
| Лучший режиссёр | Мартин Скорсезе (за фильм «Отступники») | |
| Лучший актёр | Форест Уитакер (за фильм «Последний король Шотландии») | |
| Лучшая актриса | Хелен Миррен (за фильм «Королева») | |
| Лучший сценарий | Питер Морган (за фильм «Королева») | |
| Лучший актёр второго плана | Джеки Эрл Хейли (за фильм «Как малые дети») | |
| Лучшая актриса второго плана | Дженнифер Хадсон (за фильм «Девушки мечты») | |
| Лучший иностранный фильм | «Армия теней» Франция, Италия
| |
| Лучшая операторская работа | Гильермо Наварро (за фильм «Лабиринт фавна») | |
| Лучший режиссёрский дебют | Райан Флек (за фильм «Полу-Нельсон») | |
| Лучший анимационный фильм | «Делай ноги» | |
| Лучший неигровой фильм | «Избави нас от лукавого» | |
| 6 января 2008 год | Лучшая картина | «Старикам тут не место» |
| Лучший режиссёр | Братья Коэн (за фильм «Старикам тут не место») | |
| Лучший актёр | Дэниел Дэй-Льюис (за фильм «Нефть») | |
| Лучшая актриса | Джули Кристи (за фильм «Вдали от неё») | |
| Лучший сценарий | Братья Коэн (за фильм «Старикам тут не место») | |
| Лучший актёр второго плана | Хавьер Бардем (за фильм «Старикам тут не место») | |
| Лучшая актриса второго плана | Эми Райан (за фильм «Прощай, детка, прощай») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Жизнь других» Германия
| |
| Лучшая операторская работа | Роберт Элсвит (за фильм «Нефть») | |
| Лучший режиссёрский дебют | Сара Полли (за фильм «Вдали от неё») | |
| Лучший анимационный фильм | «Персеполис» | |
| Лучший неигровой фильм | «Конца и края нет» | |
| Премия за вклад на протяжении всей карьеры | Сидни Люмет | |
| 5 января 2009 год | Лучшая картина | «Харви Милк» |
| Лучший режиссёр | Майк Ли (за фильм «Беззаботная») | |
| Лучший актёр | Шон Пенн (за фильм «Харви Милк») | |
| Лучшая актриса | Салли Хокинс (за фильм «Беззаботная») | |
| Лучший сценарий | Дженни Люмет (за фильм «Рэйчел выходит замуж») | |
| Лучший актёр второго плана | Джош Бролин (за фильм «Харви Милк») | |
| Лучшая актриса второго плана | Пенелопа Крус (за фильм «Вики Кристина Барселона») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «4 месяца, 3 недели и 2 дня»  Румыния
| |
| Лучшая операторская работа | Энтони Дод Мэнтл (за фильм «Миллионер из трущоб») | |
| Лучший режиссёрский дебют | Кортни Хант (за фильм «Замёрзшая река») | |
| Лучший анимационный фильм | «ВАЛЛ-И» | |
| Лучший неигровой фильм | «Человек на канате» | |
| 14 декабря 2009 год |
Лучшая картина | «Повелитель бури» |
| Лучший режиссёр | Кэтрин Бигелоу (за фильм «Повелитель бури») | |
| Лучший актёр | Джордж Клуни (за фильмы «Мне бы в небо» и «Бесподобный мистер Фокс») | |
| Лучшая актриса | Мерил Стрип (за фильм «Джули и Джулия: Готовим счастье по рецепту») | |
| Лучший сценарий | «В петле») | |
| Лучший актёр второго плана | Кристоф Вальц (за фильм «Бесславные ублюдки») | |
| Лучшая актриса второго плана | Мо’Ник (за фильм «Сокровище») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Летнее время» Франция
| |
| Лучшая операторская работа | Кристиан Бергер (за фильм «Белая лента») | |
| Лучший режиссёрский дебют | Стив Маккуин (за фильм «Голод») | |
| Лучший анимационный фильм | «Бесподобный мистер Фокс» | |
| Лучший неигровой фильм | «Время и город» | |
| Специальные премии | Эндрю Саррис | |
| 13 декабря 2010 года |
Лучшая картина | «Социальная сеть» |
| Лучший режиссёр | Дэвид Финчер (за фильм «Социальная сеть») | |
| Лучший актёр | Колин Ферт (за фильм «Король говорит!») | |
| Лучшая актриса | Аннетт Бенинг (за фильм «Детки в порядке») | |
| Лучший сценарий | Лиза Холоденко и Стюарт Блумберг (за фильм «Детки в порядке») | |
| Лучший актёр второго плана | Марк Руффало (за фильм «Детки в порядке») | |
| Лучшая актриса второго плана | Мелисса Лео (за фильм «Боец») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Карлос» Франция, Германия
| |
| Лучшая операторская работа | Мэттью Либатик (за фильм «Чёрный лебедь») | |
| Лучший режиссёрский дебют | Дэвид Мишо (за фильм «Царство животных») | |
| Лучший анимационный фильм | «Иллюзионист» | |
| Лучший неигровой фильм | «Инсайдеры» |
2010-е годы
| Дата церемонии | Категория | Победитель |
|---|---|---|
| 9 января 2012 год | Лучшая картина | «Артист» |
| Лучший режиссёр | Мишель Хазанавичус (за фильм «Артист») | |
| Лучший актёр | Брэд Питт (за фильмы «Человек, который изменил всё» и «Древо жизни») | |
| Лучшая актриса | Мерил Стрип (за фильм «Железная леди») | |
| Лучший сценарий | Аарон Соркин и Стивен Заиллян (за фильм «Человек, который изменил всё») | |
| Лучший актёр второго плана | Альберт Брукс (за фильм «Драйв») | |
| Лучшая актриса второго плана | Джессика Честейн (за фильмы «Древо жизни», «Прислуга» и «Укрытие») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Развод Надера и Симин» Иран
| |
| Лучшая операторская работа | Эммануэль Любецки (за фильм «Древо жизни») | |
| Лучший режиссёрский дебют | Джей Си Чендор (за фильм «Предел риска») | |
| Лучший не игровой фильм | «Пещера забытых снов» | |
| Специальные премии | Рауль Руис Пинo | |
| 14 января 2013 год ресторан-клуб «Crimson» (Metronome Hospitality Group)[2] |
Лучшая картина | «Цель номер один» |
| Лучший режиссёр | Кэтрин Бигелоу (за фильм «Цель номер один») | |
| Лучший актёр | Дэниел Дэй-Льюис (за фильм «Линкольн») | |
| Лучшая актриса | Рэйчел Вайс (за фильм «Глубокое синее море») | |
| Лучший сценарий | Тони Кушнер (за фильм «Линкольн») | |
| Лучший актёр второго плана | Мэттью Макконахи (за фильмы «Супер Майк» и «Берни») | |
| Лучшая актриса второго плана | Салли Филд (за фильм «Линкольн») | |
| Лучший иностранный фильм | «Любовь» | |
| Лучшая операторская работа | Грейг Фрэйзер (за фильм «Цель номер один») | |
| Лучший анимационный фильм | «Франкенвини» | |
| Лучший не игровой фильм | «Пятеро из Центрального парка» | |
| 6 января 2014 год ресторан «The Edison Ballroom»[3] |
Лучшая картина | «Афера по-американски» |
| Лучший режиссёр | Стив Маккуин (за фильм «12 лет рабства») | |
| Лучший актёр | Роберт Редфорд (за фильм «Не угаснет надежда») | |
| Лучшая актриса | Кейт Бланшетт (за фильм «Жасмин») | |
| Лучший сценарий | Эрик Уоррен Сингер и Дэвид О. Расселл (за фильм «Афера по-американски») | |
| Лучший актёр второго плана | Джаред Лето (за фильм «Далласский клуб покупателей») | |
| Лучшая актриса второго плана | Дженнифер Лоуренс (за фильм «Афера по-американски») | |
| Лучший иностранный фильм | «Жизнь Адель» Франция
| |
| Лучшая операторская работа | Брюно Дельбоннель (за фильм «Внутри Льюина Дэвиса») | |
| Лучший режиссёрский дебют | Райан Куглер (за фильм «Станция „Фрутвейл“») | |
| Лучший анимационный фильм | «Ветер крепчает» | |
| Лучший не игровой фильм | «Истории, которые мы рассказываем» | |
| 7 января 2015 год ресторан-клуб «Тао»[4] |
Лучшая картина | «Отрочество» |
| Лучший режиссёр | Ричард Линклейтер (за фильм «Отрочество») | |
| Лучший актёр | Тимоти Сполл (за фильм «Уильям Тёрнер») | |
| Лучшая актриса | Марион Котийяр (за фильмы «Два дня, одна ночь» и «Роковая страсть») | |
| Лучший сценарий | Уэс Андерсон (за фильм «Отель „Гранд Будапешт“») | |
| Лучший актёр второго плана | Джей Кей Симмонс (за фильм «Одержимость») | |
| Лучшая актриса второго плана | Патрисия Аркетт (за фильм «Отрочество») | |
| Лучший фильм на иностранном языке | «Ида» Польша
| |
| Лучшая операторская работа | Дариус Хонджи (за фильм «Роковая страсть») | |
| Лучший режиссёрский дебют | Дженнифер Кент (за фильм «Бабадук») | |
| Лучший анимационный фильм | «Лего. Фильм» | |
| Лучший не игровой фильм | «Citizenfour. Правда Сноудена» |
Напишите отзыв о статье "New York Film Critics Circle"
Примечания
- ↑ [www.nyfcc.com/history/ История NYFCC на официальном сайте] (англ.)
- ↑ Donna Freydkin. [www.usatoday.com/story/life/movies/2013/01/07/new-york-film-critics-circle-awards/1816371/ New York Film Critics Circle doesn't stray from script] (англ.). USA TODAY (16.01.2013). Проверено 3 июля 2015.
- ↑ [www.buro247.ru/events/photo-reports/tceremoniya-new-york-film-critics-circle-awards-20.html Общество кинокритиков Нью-Йорка (NYFCC) наградило своих лауреатов] (рус.). Бюро 24/7 (07.01.2014). Проверено 3 июля 2015.
- ↑ [www.buro247.ua/lifestyle/events/tceremoniya-new-york-film-critics-circle-awards.html Нью-Йорк: церемония New York Film Critics Circle Awards] (рус.). Бюро 24/7 (07.01.2015). Проверено 3 июля 2015.
Ссылки
- [www.nyfcc.com Официальный сайт]
- [www.imdb.com/event/ev0000484/overview New York Film Critics Circle Awards] на IMDB
Отрывок, характеризующий New York Film Critics Circle
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
В ночь 11 го октября он лежал, облокотившись на руку, и думал об этом.
В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя, Коновницына и Болховитинова.
– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал.
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.
Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.
То, что Наполеон согласился с Мутоном и что войска пошли назад, не доказывает того, что он приказал это, но что силы, действовавшие на всю армию, в смысле направления ее по Можайской дороге, одновременно действовали и на Наполеона.
Когда человек находится в движении, он всегда придумывает себе цель этого движения. Для того чтобы идти тысячу верст, человеку необходимо думать, что что то хорошее есть за этими тысячью верст. Нужно представление об обетованной земле для того, чтобы иметь силы двигаться.
Обетованная земля при наступлении французов была Москва, при отступлении была родина. Но родина была слишком далеко, и для человека, идущего тысячу верст, непременно нужно сказать себе, забыв о конечной цели: «Нынче я приду за сорок верст на место отдыха и ночлега», и в первый переход это место отдыха заслоняет конечную цель и сосредоточивает на себе все желанья и надежды. Те стремления, которые выражаются в отдельном человеке, всегда увеличиваются в толпе.
Для французов, пошедших назад по старой Смоленской дороге, конечная цель родины была слишком отдалена, и ближайшая цель, та, к которой, в огромной пропорции усиливаясь в толпе, стремились все желанья и надежды, – была Смоленск. Не потому, чтобы люди знала, что в Смоленске было много провианту и свежих войск, не потому, чтобы им говорили это (напротив, высшие чины армии и сам Наполеон знали, что там мало провианта), но потому, что это одно могло им дать силу двигаться и переносить настоящие лишения. Они, и те, которые знали, и те, которые не знали, одинаково обманывая себя, как к обетованной земле, стремились к Смоленску.
Выйдя на большую дорогу, французы с поразительной энергией, с быстротою неслыханной побежали к своей выдуманной цели. Кроме этой причины общего стремления, связывавшей в одно целое толпы французов и придававшей им некоторую энергию, была еще другая причина, связывавшая их. Причина эта состояла в их количестве. Сама огромная масса их, как в физическом законе притяжения, притягивала к себе отдельные атомы людей. Они двигались своей стотысячной массой как целым государством.
Каждый человек из них желал только одного – отдаться в плен, избавиться от всех ужасов и несчастий. Но, с одной стороны, сила общего стремления к цели Смоленска увлекала каждою в одном и том же направлении; с другой стороны – нельзя было корпусу отдаться в плен роте, и, несмотря на то, что французы пользовались всяким удобным случаем для того, чтобы отделаться друг от друга и при малейшем приличном предлоге отдаваться в плен, предлоги эти не всегда случались. Самое число их и тесное, быстрое движение лишало их этой возможности и делало для русских не только трудным, но невозможным остановить это движение, на которое направлена была вся энергия массы французов. Механическое разрывание тела не могло ускорить дальше известного предела совершавшийся процесс разложения.
Ком снега невозможно растопить мгновенно. Существует известный предел времени, ранее которого никакие усилия тепла не могут растопить снега. Напротив, чем больше тепла, тем более крепнет остающийся снег.
Из русских военачальников никто, кроме Кутузова, не понимал этого. Когда определилось направление бегства французской армии по Смоленской дороге, тогда то, что предвидел Коновницын в ночь 11 го октября, начало сбываться. Все высшие чины армии хотели отличиться, отрезать, перехватить, полонить, опрокинуть французов, и все требовали наступления.
Кутузов один все силы свои (силы эти очень невелики у каждого главнокомандующего) употреблял на то, чтобы противодействовать наступлению.
Он не мог им сказать то, что мы говорим теперь: зачем сраженье, и загораживанье дороги, и потеря своих людей, и бесчеловечное добиванье несчастных? Зачем все это, когда от Москвы до Вязьмы без сражения растаяла одна треть этого войска? Но он говорил им, выводя из своей старческой мудрости то, что они могли бы понять, – он говорил им про золотой мост, и они смеялись над ним, клеветали его, и рвали, и метали, и куражились над убитым зверем.
Под Вязьмой Ермолов, Милорадович, Платов и другие, находясь в близости от французов, не могли воздержаться от желания отрезать и опрокинуть два французские корпуса. Кутузову, извещая его о своем намерении, они прислали в конверте, вместо донесения, лист белой бумаги.
И сколько ни старался Кутузов удержать войска, войска наши атаковали, стараясь загородить дорогу. Пехотные полки, как рассказывают, с музыкой и барабанным боем ходили в атаку и побили и потеряли тысячи людей.
Но отрезать – никого не отрезали и не опрокинули. И французское войско, стянувшись крепче от опасности, продолжало, равномерно тая, все тот же свой гибельный путь к Смоленску.
Бородинское сражение с последовавшими за ним занятием Москвы и бегством французов, без новых сражений, – есть одно из самых поучительных явлений истории.
Все историки согласны в том, что внешняя деятельность государств и народов, в их столкновениях между собой, выражается войнами; что непосредственно, вследствие больших или меньших успехов военных, увеличивается или уменьшается политическая сила государств и народов.
Как ни странны исторические описания того, как какой нибудь король или император, поссорившись с другим императором или королем, собрал войско, сразился с войском врага, одержал победу, убил три, пять, десять тысяч человек и вследствие того покорил государство и целый народ в несколько миллионов; как ни непонятно, почему поражение одной армии, одной сотой всех сил народа, заставило покориться народ, – все факты истории (насколько она нам известна) подтверждают справедливость того, что большие или меньшие успехи войска одного народа против войска другого народа суть причины или, по крайней мере, существенные признаки увеличения или уменьшения силы народов. Войско одержало победу, и тотчас же увеличились права победившего народа в ущерб побежденному. Войско понесло поражение, и тотчас же по степени поражения народ лишается прав, а при совершенном поражении своего войска совершенно покоряется.
Так было (по истории) с древнейших времен и до настоящего времени. Все войны Наполеона служат подтверждением этого правила. По степени поражения австрийских войск – Австрия лишается своих прав, и увеличиваются права и силы Франции. Победа французов под Иеной и Ауерштетом уничтожает самостоятельное существование Пруссии.
Но вдруг в 1812 м году французами одержана победа под Москвой, Москва взята, и вслед за тем, без новых сражений, не Россия перестала существовать, а перестала существовать шестисоттысячная армия, потом наполеоновская Франция. Натянуть факты на правила истории, сказать, что поле сражения в Бородине осталось за русскими, что после Москвы были сражения, уничтожившие армию Наполеона, – невозможно.
После Бородинской победы французов не было ни одного не только генерального, но сколько нибудь значительного сражения, и французская армия перестала существовать. Что это значит? Ежели бы это был пример из истории Китая, мы бы могли сказать, что это явление не историческое (лазейка историков, когда что не подходит под их мерку); ежели бы дело касалось столкновения непродолжительного, в котором участвовали бы малые количества войск, мы бы могли принять это явление за исключение; но событие это совершилось на глазах наших отцов, для которых решался вопрос жизни и смерти отечества, и война эта была величайшая из всех известных войн…
Период кампании 1812 года от Бородинского сражения до изгнания французов доказал, что выигранное сражение не только не есть причина завоевания, но даже и не постоянный признак завоевания; доказал, что сила, решающая участь народов, лежит не в завоевателях, даже на в армиях и сражениях, а в чем то другом.
Французские историки, описывая положение французского войска перед выходом из Москвы, утверждают, что все в Великой армии было в порядке, исключая кавалерии, артиллерии и обозов, да не было фуража для корма лошадей и рогатого скота. Этому бедствию не могло помочь ничто, потому что окрестные мужики жгли свое сено и не давали французам.
Выигранное сражение не принесло обычных результатов, потому что мужики Карп и Влас, которые после выступления французов приехали в Москву с подводами грабить город и вообще не выказывали лично геройских чувств, и все бесчисленное количество таких мужиков не везли сена в Москву за хорошие деньги, которые им предлагали, а жгли его.
Представим себе двух людей, вышедших на поединок с шпагами по всем правилам фехтовального искусства: фехтование продолжалось довольно долгое время; вдруг один из противников, почувствовав себя раненым – поняв, что дело это не шутка, а касается его жизни, бросил свою шпагу и, взяв первую попавшуюся дубину, начал ворочать ею. Но представим себе, что противник, так разумно употребивший лучшее и простейшее средство для достижения цели, вместе с тем воодушевленный преданиями рыцарства, захотел бы скрыть сущность дела и настаивал бы на том, что он по всем правилам искусства победил на шпагах. Можно себе представить, какая путаница и неясность произошла бы от такого описания происшедшего поединка.
Фехтовальщик, требовавший борьбы по правилам искусства, были французы; его противник, бросивший шпагу и поднявший дубину, были русские; люди, старающиеся объяснить все по правилам фехтования, – историки, которые писали об этом событии.
Со времени пожара Смоленска началась война, не подходящая ни под какие прежние предания войн. Сожжение городов и деревень, отступление после сражений, удар Бородина и опять отступление, оставление и пожар Москвы, ловля мародеров, переимка транспортов, партизанская война – все это были отступления от правил.
Наполеон чувствовал это, и с самого того времени, когда он в правильной позе фехтовальщика остановился в Москве и вместо шпаги противника увидал поднятую над собой дубину, он не переставал жаловаться Кутузову и императору Александру на то, что война велась противно всем правилам (как будто существовали какие то правила для того, чтобы убивать людей). Несмотря на жалобы французов о неисполнении правил, несмотря на то, что русским, высшим по положению людям казалось почему то стыдным драться дубиной, а хотелось по всем правилам стать в позицию en quarte или en tierce [четвертую, третью], сделать искусное выпадение в prime [первую] и т. д., – дубина народной войны поднялась со всей своей грозной и величественной силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, с глупой простотой, но с целесообразностью, не разбирая ничего, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие.
И благо тому народу, который не как французы в 1813 году, отсалютовав по всем правилам искусства и перевернув шпагу эфесом, грациозно и учтиво передает ее великодушному победителю, а благо тому народу, который в минуту испытания, не спрашивая о том, как по правилам поступали другие в подобных случаях, с простотою и легкостью поднимает первую попавшуюся дубину и гвоздит ею до тех пор, пока в душе его чувство оскорбления и мести не заменяется презрением и жалостью.
Одним из самых осязательных и выгодных отступлений от так называемых правил войны есть действие разрозненных людей против людей, жмущихся в кучу. Такого рода действия всегда проявляются в войне, принимающей народный характер. Действия эти состоят в том, что, вместо того чтобы становиться толпой против толпы, люди расходятся врозь, нападают поодиночке и тотчас же бегут, когда на них нападают большими силами, а потом опять нападают, когда представляется случай. Это делали гверильясы в Испании; это делали горцы на Кавказе; это делали русские в 1812 м году.
Войну такого рода назвали партизанскою и полагали, что, назвав ее так, объяснили ее значение. Между тем такого рода война не только не подходит ни под какие правила, но прямо противоположна известному и признанному за непогрешимое тактическому правилу. Правило это говорит, что атакующий должен сосредоточивать свои войска с тем, чтобы в момент боя быть сильнее противника.
Партизанская война (всегда успешная, как показывает история) прямо противуположна этому правилу.
Противоречие это происходит оттого, что военная наука принимает силу войск тождественною с их числительностию. Военная наука говорит, что чем больше войска, тем больше силы. Les gros bataillons ont toujours raison. [Право всегда на стороне больших армий.]
Говоря это, военная наука подобна той механике, которая, основываясь на рассмотрении сил только по отношению к их массам, сказала бы, что силы равны или не равны между собою, потому что равны или не равны их массы.
Сила (количество движения) есть произведение из массы на скорость.
В военном деле сила войска есть также произведение из массы на что то такое, на какое то неизвестное х.
Военная наука, видя в истории бесчисленное количество примеров того, что масса войск не совпадает с силой, что малые отряды побеждают большие, смутно признает существование этого неизвестного множителя и старается отыскать его то в геометрическом построении, то в вооружении, то – самое обыкновенное – в гениальности полководцев. Но подстановление всех этих значений множителя не доставляет результатов, согласных с историческими фактами.
А между тем стоит только отрешиться от установившегося, в угоду героям, ложного взгляда на действительность распоряжений высших властей во время войны для того, чтобы отыскать этот неизвестный х.
Х этот есть дух войска, то есть большее или меньшее желание драться и подвергать себя опасностям всех людей, составляющих войско, совершенно независимо от того, дерутся ли люди под командой гениев или не гениев, в трех или двух линиях, дубинами или ружьями, стреляющими тридцать раз в минуту. Люди, имеющие наибольшее желание драться, всегда поставят себя и в наивыгоднейшие условия для драки.
Дух войска – есть множитель на массу, дающий произведение силы. Определить и выразить значение духа войска, этого неизвестного множителя, есть задача науки.
Задача эта возможна только тогда, когда мы перестанем произвольно подставлять вместо значения всего неизвестного Х те условия, при которых проявляется сила, как то: распоряжения полководца, вооружение и т. д., принимая их за значение множителя, а признаем это неизвестное во всей его цельности, то есть как большее или меньшее желание драться и подвергать себя опасности. Тогда только, выражая уравнениями известные исторические факты, из сравнения относительного значения этого неизвестного можно надеяться на определение самого неизвестного.
Десять человек, батальонов или дивизий, сражаясь с пятнадцатью человеками, батальонами или дивизиями, победили пятнадцать, то есть убили и забрали в плен всех без остатка и сами потеряли четыре; стало быть, уничтожились с одной стороны четыре, с другой стороны пятнадцать. Следовательно, четыре были равны пятнадцати, и, следовательно, 4а:=15у. Следовательно, ж: г/==15:4. Уравнение это не дает значения неизвестного, но оно дает отношение между двумя неизвестными. И из подведения под таковые уравнения исторических различно взятых единиц (сражений, кампаний, периодов войн) получатся ряды чисел, в которых должны существовать и могут быть открыты законы.
Тактическое правило о том, что надо действовать массами при наступлении и разрозненно при отступлении, бессознательно подтверждает только ту истину, что сила войска зависит от его духа. Для того чтобы вести людей под ядра, нужно больше дисциплины, достигаемой только движением в массах, чем для того, чтобы отбиваться от нападающих. Но правило это, при котором упускается из вида дух войска, беспрестанно оказывается неверным и в особенности поразительно противоречит действительности там, где является сильный подъем или упадок духа войска, – во всех народных войнах.
Французы, отступая в 1812 м году, хотя и должны бы защищаться отдельно, по тактике, жмутся в кучу, потому что дух войска упал так, что только масса сдерживает войско вместе. Русские, напротив, по тактике должны бы были нападать массой, на деле же раздробляются, потому что дух поднят так, что отдельные лица бьют без приказания французов и не нуждаются в принуждении для того, чтобы подвергать себя трудам и опасностям.
Так называемая партизанская война началась со вступления неприятеля в Смоленск.
Прежде чем партизанская война была официально принята нашим правительством, уже тысячи людей неприятельской армии – отсталые мародеры, фуражиры – были истреблены казаками и мужиками, побивавшими этих людей так же бессознательно, как бессознательно собаки загрызают забеглую бешеную собаку. Денис Давыдов своим русским чутьем первый понял значение той страшной дубины, которая, не спрашивая правил военного искусства, уничтожала французов, и ему принадлежит слава первого шага для узаконения этого приема войны.
24 го августа был учрежден первый партизанский отряд Давыдова, и вслед за его отрядом стали учреждаться другие. Чем дальше подвигалась кампания, тем более увеличивалось число этих отрядов.
Партизаны уничтожали Великую армию по частям. Они подбирали те отпадавшие листья, которые сами собою сыпались с иссохшего дерева – французского войска, и иногда трясли это дерево. В октябре, в то время как французы бежали к Смоленску, этих партий различных величин и характеров были сотни. Были партии, перенимавшие все приемы армии, с пехотой, артиллерией, штабами, с удобствами жизни; были одни казачьи, кавалерийские; были мелкие, сборные, пешие и конные, были мужицкие и помещичьи, никому не известные. Был дьячок начальником партии, взявший в месяц несколько сот пленных. Была старостиха Василиса, побившая сотни французов.
Последние числа октября было время самого разгара партизанской войны. Тот первый период этой войны, во время которого партизаны, сами удивляясь своей дерзости, боялись всякую минуту быть пойманными и окруженными французами и, не расседлывая и почти не слезая с лошадей, прятались по лесам, ожидая всякую минуту погони, – уже прошел. Теперь уже война эта определилась, всем стало ясно, что можно было предпринять с французами и чего нельзя было предпринимать. Теперь уже только те начальники отрядов, которые с штабами, по правилам ходили вдали от французов, считали еще многое невозможным. Мелкие же партизаны, давно уже начавшие свое дело и близко высматривавшие французов, считали возможным то, о чем не смели и думать начальники больших отрядов. Казаки же и мужики, лазившие между французами, считали, что теперь уже все было возможно.
22 го октября Денисов, бывший одним из партизанов, находился с своей партией в самом разгаре партизанской страсти. С утра он с своей партией был на ходу. Он целый день по лесам, примыкавшим к большой дороге, следил за большим французским транспортом кавалерийских вещей и русских пленных, отделившимся от других войск и под сильным прикрытием, как это было известно от лазутчиков и пленных, направлявшимся к Смоленску. Про этот транспорт было известно не только Денисову и Долохову (тоже партизану с небольшой партией), ходившему близко от Денисова, но и начальникам больших отрядов с штабами: все знали про этот транспорт и, как говорил Денисов, точили на него зубы. Двое из этих больших отрядных начальников – один поляк, другой немец – почти в одно и то же время прислали Денисову приглашение присоединиться каждый к своему отряду, с тем чтобы напасть на транспорт.
– Нет, бг'ат, я сам с усам, – сказал Денисов, прочтя эти бумаги, и написал немцу, что, несмотря на душевное желание, которое он имел служить под начальством столь доблестного и знаменитого генерала, он должен лишить себя этого счастья, потому что уже поступил под начальство генерала поляка. Генералу же поляку он написал то же самое, уведомляя его, что он уже поступил под начальство немца.
Распорядившись таким образом, Денисов намеревался, без донесения о том высшим начальникам, вместе с Долоховым атаковать и взять этот транспорт своими небольшими силами. Транспорт шел 22 октября от деревни Микулиной к деревне Шамшевой. С левой стороны дороги от Микулина к Шамшеву шли большие леса, местами подходившие к самой дороге, местами отдалявшиеся от дороги на версту и больше. По этим то лесам целый день, то углубляясь в середину их, то выезжая на опушку, ехал с партией Денисов, не выпуская из виду двигавшихся французов. С утра, недалеко от Микулина, там, где лес близко подходил к дороге, казаки из партии Денисова захватили две ставшие в грязи французские фуры с кавалерийскими седлами и увезли их в лес. С тех пор и до самого вечера партия, не нападая, следила за движением французов. Надо было, не испугав их, дать спокойно дойти до Шамшева и тогда, соединившись с Долоховым, который должен был к вечеру приехать на совещание к караулке в лесу (в версте от Шамшева), на рассвете пасть с двух сторон как снег на голову и побить и забрать всех разом.
Позади, в двух верстах от Микулина, там, где лес подходил к самой дороге, было оставлено шесть казаков, которые должны были донести сейчас же, как только покажутся новые колонны французов.
Впереди Шамшева точно так же Долохов должен был исследовать дорогу, чтобы знать, на каком расстоянии есть еще другие французские войска. При транспорте предполагалось тысяча пятьсот человек. У Денисова было двести человек, у Долохова могло быть столько же. Но превосходство числа не останавливало Денисова. Одно только, что еще нужно было знать ему, это то, какие именно были эти войска; и для этой цели Денисову нужно было взять языка (то есть человека из неприятельской колонны). В утреннее нападение на фуры дело сделалось с такою поспешностью, что бывших при фурах французов всех перебили и захватили живым только мальчишку барабанщика, который был отсталый и ничего не мог сказать положительно о том, какие были войска в колонне.
Нападать другой раз Денисов считал опасным, чтобы не встревожить всю колонну, и потому он послал вперед в Шамшево бывшего при его партии мужика Тихона Щербатого – захватить, ежели можно, хоть одного из бывших там французских передовых квартиргеров.
Был осенний, теплый, дождливый день. Небо и горизонт были одного и того же цвета мутной воды. То падал как будто туман, то вдруг припускал косой, крупный дождь.
На породистой, худой, с подтянутыми боками лошади, в бурке и папахе, с которых струилась вода, ехал Денисов. Он, так же как и его лошадь, косившая голову и поджимавшая уши, морщился от косого дождя и озабоченно присматривался вперед. Исхудавшее и обросшее густой, короткой, черной бородой лицо его казалось сердито.
Рядом с Денисовым, также в бурке и папахе, на сытом, крупном донце ехал казачий эсаул – сотрудник Денисова.
Эсаул Ловайский – третий, также в бурке и папахе, был длинный, плоский, как доска, белолицый, белокурый человек, с узкими светлыми глазками и спокойно самодовольным выражением и в лице и в посадке. Хотя и нельзя было сказать, в чем состояла особенность лошади и седока, но при первом взгляде на эсаула и Денисова видно было, что Денисову и мокро и неловко, – что Денисов человек, который сел на лошадь; тогда как, глядя на эсаула, видно было, что ему так же удобно и покойно, как и всегда, и что он не человек, который сел на лошадь, а человек вместе с лошадью одно, увеличенное двойною силою, существо.
Немного впереди их шел насквозь промокший мужичок проводник, в сером кафтане и белом колпаке.
Немного сзади, на худой, тонкой киргизской лошаденке с огромным хвостом и гривой и с продранными в кровь губами, ехал молодой офицер в синей французской шинели.
Рядом с ним ехал гусар, везя за собой на крупе лошади мальчика в французском оборванном мундире и синем колпаке. Мальчик держался красными от холода руками за гусара, пошевеливал, стараясь согреть их, свои босые ноги, и, подняв брови, удивленно оглядывался вокруг себя. Это был взятый утром французский барабанщик.
Сзади, по три, по четыре, по узкой, раскиснувшей и изъезженной лесной дороге, тянулись гусары, потом казаки, кто в бурке, кто во французской шинели, кто в попоне, накинутой на голову. Лошади, и рыжие и гнедые, все казались вороными от струившегося с них дождя. Шеи лошадей казались странно тонкими от смокшихся грив. От лошадей поднимался пар. И одежды, и седла, и поводья – все было мокро, склизко и раскисло, так же как и земля, и опавшие листья, которыми была уложена дорога. Люди сидели нахохлившись, стараясь не шевелиться, чтобы отогревать ту воду, которая пролилась до тела, и не пропускать новую холодную, подтекавшую под сиденья, колени и за шеи. В середине вытянувшихся казаков две фуры на французских и подпряженных в седлах казачьих лошадях громыхали по пням и сучьям и бурчали по наполненным водою колеям дороги.
Лошадь Денисова, обходя лужу, которая была на дороге, потянулась в сторону и толканула его коленкой о дерево.
– Э, чег'т! – злобно вскрикнул Денисов и, оскаливая зубы, плетью раза три ударил лошадь, забрызгав себя и товарищей грязью. Денисов был не в духе: и от дождя и от голода (с утра никто ничего не ел), и главное оттого, что от Долохова до сих пор не было известий и посланный взять языка не возвращался.
«Едва ли выйдет другой такой случай, как нынче, напасть на транспорт. Одному нападать слишком рискованно, а отложить до другого дня – из под носа захватит добычу кто нибудь из больших партизанов», – думал Денисов, беспрестанно взглядывая вперед, думая увидать ожидаемого посланного от Долохова.
Выехав на просеку, по которой видно было далеко направо, Денисов остановился.
– Едет кто то, – сказал он.
Эсаул посмотрел по направлению, указываемому Денисовым.
– Едут двое – офицер и казак. Только не предположительно, чтобы был сам подполковник, – сказал эсаул, любивший употреблять неизвестные казакам слова.
Ехавшие, спустившись под гору, скрылись из вида и через несколько минут опять показались. Впереди усталым галопом, погоняя нагайкой, ехал офицер – растрепанный, насквозь промокший и с взбившимися выше колен панталонами. За ним, стоя на стременах, рысил казак. Офицер этот, очень молоденький мальчик, с широким румяным лицом и быстрыми, веселыми глазами, подскакал к Денисову и подал ему промокший конверт.
– От генерала, – сказал офицер, – извините, что не совсем сухо…
Денисов, нахмурившись, взял конверт и стал распечатывать.
– Вот говорили всё, что опасно, опасно, – сказал офицер, обращаясь к эсаулу, в то время как Денисов читал поданный ему конверт. – Впрочем, мы с Комаровым, – он указал на казака, – приготовились. У нас по два писто… А это что ж? – спросил он, увидав французского барабанщика, – пленный? Вы уже в сраженье были? Можно с ним поговорить?
– Ростов! Петя! – крикнул в это время Денисов, пробежав поданный ему конверт. – Да как же ты не сказал, кто ты? – И Денисов с улыбкой, обернувшись, протянул руку офицеру.
Офицер этот был Петя Ростов.
Во всю дорогу Петя приготавливался к тому, как он, как следует большому и офицеру, не намекая на прежнее знакомство, будет держать себя с Денисовым. Но как только Денисов улыбнулся ему, Петя тотчас же просиял, покраснел от радости и, забыв приготовленную официальность, начал рассказывать о том, как он проехал мимо французов, и как он рад, что ему дано такое поручение, и что он был уже в сражении под Вязьмой, и что там отличился один гусар.
– Ну, я г'ад тебя видеть, – перебил его Денисов, и лицо его приняло опять озабоченное выражение.
– Михаил Феоклитыч, – обратился он к эсаулу, – ведь это опять от немца. Он пг'и нем состоит. – И Денисов рассказал эсаулу, что содержание бумаги, привезенной сейчас, состояло в повторенном требовании от генерала немца присоединиться для нападения на транспорт. – Ежели мы его завтг'а не возьмем, они у нас из под носа выг'вут, – заключил он.
В то время как Денисов говорил с эсаулом, Петя, сконфуженный холодным тоном Денисова и предполагая, что причиной этого тона было положение его панталон, так, чтобы никто этого не заметил, под шинелью поправлял взбившиеся панталоны, стараясь иметь вид как можно воинственнее.
– Будет какое нибудь приказание от вашего высокоблагородия? – сказал он Денисову, приставляя руку к козырьку и опять возвращаясь к игре в адъютанта и генерала, к которой он приготовился, – или должен я оставаться при вашем высокоблагородии?
– Приказания?.. – задумчиво сказал Денисов. – Да ты можешь ли остаться до завтрашнего дня?
– Ах, пожалуйста… Можно мне при вас остаться? – вскрикнул Петя.
– Да как тебе именно велено от генег'ала – сейчас вег'нуться? – спросил Денисов. Петя покраснел.
– Да он ничего не велел. Я думаю, можно? – сказал он вопросительно.
– Ну, ладно, – сказал Денисов. И, обратившись к своим подчиненным, он сделал распоряжения о том, чтоб партия шла к назначенному у караулки в лесу месту отдыха и чтобы офицер на киргизской лошади (офицер этот исполнял должность адъютанта) ехал отыскивать Долохова, узнать, где он и придет ли он вечером. Сам же Денисов с эсаулом и Петей намеревался подъехать к опушке леса, выходившей к Шамшеву, с тем, чтобы взглянуть на то место расположения французов, на которое должно было быть направлено завтрашнее нападение.
– Ну, бог'ода, – обратился он к мужику проводнику, – веди к Шамшеву.
Денисов, Петя и эсаул, сопутствуемые несколькими казаками и гусаром, который вез пленного, поехали влево через овраг, к опушке леса.
Дождик прошел, только падал туман и капли воды с веток деревьев. Денисов, эсаул и Петя молча ехали за мужиком в колпаке, который, легко и беззвучно ступая своими вывернутыми в лаптях ногами по кореньям и мокрым листьям, вел их к опушке леса.
Выйдя на изволок, мужик приостановился, огляделся и направился к редевшей стене деревьев. У большого дуба, еще не скинувшего листа, он остановился и таинственно поманил к себе рукою.
Денисов и Петя подъехали к нему. С того места, на котором остановился мужик, были видны французы. Сейчас за лесом шло вниз полубугром яровое поле. Вправо, через крутой овраг, виднелась небольшая деревушка и барский домик с разваленными крышами. В этой деревушке и в барском доме, и по всему бугру, в саду, у колодцев и пруда, и по всей дороге в гору от моста к деревне, не более как в двухстах саженях расстояния, виднелись в колеблющемся тумане толпы народа. Слышны были явственно их нерусские крики на выдиравшихся в гору лошадей в повозках и призывы друг другу.
– Пленного дайте сюда, – негромко сказал Денисоп, не спуская глаз с французов.
Казак слез с лошади, снял мальчика и вместе с ним подошел к Денисову. Денисов, указывая на французов, спрашивал, какие и какие это были войска. Мальчик, засунув свои озябшие руки в карманы и подняв брови, испуганно смотрел на Денисова и, несмотря на видимое желание сказать все, что он знал, путался в своих ответах и только подтверждал то, что спрашивал Денисов. Денисов, нахмурившись, отвернулся от него и обратился к эсаулу, сообщая ему свои соображения.
Петя, быстрыми движениями поворачивая голову, оглядывался то на барабанщика, то на Денисова, то на эсаула, то на французов в деревне и на дороге, стараясь не пропустить чего нибудь важного.
– Пг'идет, не пг'идет Долохов, надо бг'ать!.. А? – сказал Денисов, весело блеснув глазами.
– Место удобное, – сказал эсаул.
– Пехоту низом пошлем – болотами, – продолжал Денисов, – они подлезут к саду; вы заедете с казаками оттуда, – Денисов указал на лес за деревней, – а я отсюда, с своими гусаг'ами. И по выстг'елу…
– Лощиной нельзя будет – трясина, – сказал эсаул. – Коней увязишь, надо объезжать полевее…
В то время как они вполголоса говорили таким образом, внизу, в лощине от пруда, щелкнул один выстрел, забелелся дымок, другой и послышался дружный, как будто веселый крик сотен голосов французов, бывших на полугоре. В первую минуту и Денисов и эсаул подались назад. Они были так близко, что им показалось, что они были причиной этих выстрелов и криков. Но выстрелы и крики не относились к ним. Низом, по болотам, бежал человек в чем то красном. Очевидно, по нем стреляли и на него кричали французы.
– Ведь это Тихон наш, – сказал эсаул.
– Он! он и есть!
– Эка шельма, – сказал Денисов.
– Уйдет! – щуря глаза, сказал эсаул.
Человек, которого они называли Тихоном, подбежав к речке, бултыхнулся в нее так, что брызги полетели, и, скрывшись на мгновенье, весь черный от воды, выбрался на четвереньках и побежал дальше. Французы, бежавшие за ним, остановились.
– Ну ловок, – сказал эсаул.
– Экая бестия! – с тем же выражением досады проговорил Денисов. – И что он делал до сих пор?
– Это кто? – спросил Петя.
– Это наш пластун. Я его посылал языка взять.
– Ах, да, – сказал Петя с первого слова Денисова, кивая головой, как будто он все понял, хотя он решительно не понял ни одного слова.
Тихон Щербатый был один из самых нужных людей в партии. Он был мужик из Покровского под Гжатью. Когда, при начале своих действий, Денисов пришел в Покровское и, как всегда, призвав старосту, спросил о том, что им известно про французов, староста отвечал, как отвечали и все старосты, как бы защищаясь, что они ничего знать не знают, ведать не ведают. Но когда Денисов объяснил им, что его цель бить французов, и когда он спросил, не забредали ли к ним французы, то староста сказал, что мародеры бывали точно, но что у них в деревне только один Тишка Щербатый занимался этими делами. Денисов велел позвать к себе Тихона и, похвалив его за его деятельность, сказал при старосте несколько слов о той верности царю и отечеству и ненависти к французам, которую должны блюсти сыны отечества.
– Мы французам худого не делаем, – сказал Тихон, видимо оробев при этих словах Денисова. – Мы только так, значит, по охоте баловались с ребятами. Миродеров точно десятка два побили, а то мы худого не делали… – На другой день, когда Денисов, совершенно забыв про этого мужика, вышел из Покровского, ему доложили, что Тихон пристал к партии и просился, чтобы его при ней оставили. Денисов велел оставить его.
Тихон, сначала исправлявший черную работу раскладки костров, доставления воды, обдирания лошадей и т. п., скоро оказал большую охоту и способность к партизанской войне. Он по ночам уходил на добычу и всякий раз приносил с собой платье и оружие французское, а когда ему приказывали, то приводил и пленных. Денисов отставил Тихона от работ, стал брать его с собою в разъезды и зачислил в казаки.
Тихон не любил ездить верхом и всегда ходил пешком, никогда не отставая от кавалерии. Оружие его составляли мушкетон, который он носил больше для смеха, пика и топор, которым он владел, как волк владеет зубами, одинаково легко выбирая ими блох из шерсти и перекусывая толстые кости. Тихон одинаково верно, со всего размаха, раскалывал топором бревна и, взяв топор за обух, выстрагивал им тонкие колышки и вырезывал ложки. В партии Денисова Тихон занимал свое особенное, исключительное место. Когда надо было сделать что нибудь особенно трудное и гадкое – выворотить плечом в грязи повозку, за хвост вытащить из болота лошадь, ободрать ее, залезть в самую середину французов, пройти в день по пятьдесят верст, – все указывали, посмеиваясь, на Тихона.
– Что ему, черту, делается, меренина здоровенный, – говорили про него.
Один раз француз, которого брал Тихон, выстрелил в него из пистолета и попал ему в мякоть спины. Рана эта, от которой Тихон лечился только водкой, внутренне и наружно, была предметом самых веселых шуток во всем отряде и шуток, которым охотно поддавался Тихон.
– Что, брат, не будешь? Али скрючило? – смеялись ему казаки, и Тихон, нарочно скорчившись и делая рожи, притворяясь, что он сердится, самыми смешными ругательствами бранил французов. Случай этот имел на Тихона только то влияние, что после своей раны он редко приводил пленных.
Тихон был самый полезный и храбрый человек в партии. Никто больше его не открыл случаев нападения, никто больше его не побрал и не побил французов; и вследствие этого он был шут всех казаков, гусаров и сам охотно поддавался этому чину. Теперь Тихон был послан Денисовым, в ночь еще, в Шамшево для того, чтобы взять языка. Но, или потому, что он не удовлетворился одним французом, или потому, что он проспал ночь, он днем залез в кусты, в самую середину французов и, как видел с горы Денисов, был открыт ими.
Поговорив еще несколько времени с эсаулом о завтрашнем нападении, которое теперь, глядя на близость французов, Денисов, казалось, окончательно решил, он повернул лошадь и поехал назад.
– Ну, бг'ат, тепег'ь поедем обсушимся, – сказал он Пете.
Подъезжая к лесной караулке, Денисов остановился, вглядываясь в лес. По лесу, между деревьев, большими легкими шагами шел на длинных ногах, с длинными мотающимися руками, человек в куртке, лаптях и казанской шляпе, с ружьем через плечо и топором за поясом. Увидав Денисова, человек этот поспешно швырнул что то в куст и, сняв с отвисшими полями мокрую шляпу, подошел к начальнику. Это был Тихон. Изрытое оспой и морщинами лицо его с маленькими узкими глазами сияло самодовольным весельем. Он, высоко подняв голову и как будто удерживаясь от смеха, уставился на Денисова.
– Ну где пг'опадал? – сказал Денисов.
– Где пропадал? За французами ходил, – смело и поспешно отвечал Тихон хриплым, но певучим басом.
– Зачем же ты днем полез? Скотина! Ну что ж, не взял?..
– Взять то взял, – сказал Тихон.
– Где ж он?
– Да я его взял сперва наперво на зорьке еще, – продолжал Тихон, переставляя пошире плоские, вывернутые в лаптях ноги, – да и свел в лес. Вижу, не ладен. Думаю, дай схожу, другого поаккуратнее какого возьму.
– Ишь, шельма, так и есть, – сказал Денисов эсаулу. – Зачем же ты этого не пг'ивел?
– Да что ж его водить то, – сердито и поспешно перебил Тихон, – не гожающий. Разве я не знаю, каких вам надо?
– Эка бестия!.. Ну?..
– Пошел за другим, – продолжал Тихон, – подполоз я таким манером в лес, да и лег. – Тихон неожиданно и гибко лег на брюхо, представляя в лицах, как он это сделал. – Один и навернись, – продолжал он. – Я его таким манером и сграбь. – Тихон быстро, легко вскочил. – Пойдем, говорю, к полковнику. Как загалдит. А их тут четверо. Бросились на меня с шпажками. Я на них таким манером топором: что вы, мол, Христос с вами, – вскрикнул Тихон, размахнув руками и грозно хмурясь, выставляя грудь.
– То то мы с горы видели, как ты стречка задавал через лужи то, – сказал эсаул, суживая свои блестящие глаза.
Пете очень хотелось смеяться, но он видел, что все удерживались от смеха. Он быстро переводил глаза с лица Тихона на лицо эсаула и Денисова, не понимая того, что все это значило.
– Ты дуг'ака то не представляй, – сказал Денисов, сердито покашливая. – Зачем пег'вого не пг'ивел?
Тихон стал чесать одной рукой спину, другой голову, и вдруг вся рожа его растянулась в сияющую глупую улыбку, открывшую недостаток зуба (за что он и прозван Щербатый). Денисов улыбнулся, и Петя залился веселым смехом, к которому присоединился и сам Тихон.
– Да что, совсем несправный, – сказал Тихон. – Одежонка плохенькая на нем, куда же его водить то. Да и грубиян, ваше благородие. Как же, говорит, я сам анаральский сын, не пойду, говорит.
– Экая скотина! – сказал Денисов. – Мне расспросить надо…
– Да я его спрашивал, – сказал Тихон. – Он говорит: плохо зн аком. Наших, говорит, и много, да всё плохие; только, говорит, одна названия. Ахнете, говорит, хорошенько, всех заберете, – заключил Тихон, весело и решительно взглянув в глаза Денисова.
– Вот я те всыплю сотню гог'ячих, ты и будешь дуг'ака то ког'чить, – сказал Денисов строго.
– Да что же серчать то, – сказал Тихон, – что ж, я не видал французов ваших? Вот дай позатемняет, я табе каких хошь, хоть троих приведу.
– Ну, поедем, – сказал Денисов, и до самой караулки он ехал, сердито нахмурившись и молча.
Тихон зашел сзади, и Петя слышал, как смеялись с ним и над ним казаки о каких то сапогах, которые он бросил в куст.
Когда прошел тот овладевший им смех при словах и улыбке Тихона, и Петя понял на мгновенье, что Тихон этот убил человека, ему сделалось неловко. Он оглянулся на пленного барабанщика, и что то кольнуло его в сердце. Но эта неловкость продолжалась только одно мгновенье. Он почувствовал необходимость повыше поднять голову, подбодриться и расспросить эсаула с значительным видом о завтрашнем предприятии, с тем чтобы не быть недостойным того общества, в котором он находился.
Посланный офицер встретил Денисова на дороге с известием, что Долохов сам сейчас приедет и что с его стороны все благополучно.
Денисов вдруг повеселел и подозвал к себе Петю.
– Ну, г'асскажи ты мне пг'о себя, – сказал он.
Петя при выезде из Москвы, оставив своих родных, присоединился к своему полку и скоро после этого был взят ординарцем к генералу, командовавшему большим отрядом. Со времени своего производства в офицеры, и в особенности с поступления в действующую армию, где он участвовал в Вяземском сражении, Петя находился в постоянно счастливо возбужденном состоянии радости на то, что он большой, и в постоянно восторженной поспешности не пропустить какого нибудь случая настоящего геройства. Он был очень счастлив тем, что он видел и испытал в армии, но вместе с тем ему все казалось, что там, где его нет, там то теперь и совершается самое настоящее, геройское. И он торопился поспеть туда, где его не было.
Когда 21 го октября его генерал выразил желание послать кого нибудь в отряд Денисова, Петя так жалостно просил, чтобы послать его, что генерал не мог отказать. Но, отправляя его, генерал, поминая безумный поступок Пети в Вяземском сражении, где Петя, вместо того чтобы ехать дорогой туда, куда он был послан, поскакал в цепь под огонь французов и выстрелил там два раза из своего пистолета, – отправляя его, генерал именно запретил Пете участвовать в каких бы то ни было действиях Денисова. От этого то Петя покраснел и смешался, когда Денисов спросил, можно ли ему остаться. До выезда на опушку леса Петя считал, что ему надобно, строго исполняя свой долг, сейчас же вернуться. Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он, с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому, решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, – дрянь, немец, что Денисов герой, и эсаул герой, и что Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту.
Уже смеркалось, когда Денисов с Петей и эсаулом подъехали к караулке. В полутьме виднелись лошади в седлах, казаки, гусары, прилаживавшие шалашики на поляне и (чтобы не видели дыма французы) разводившие красневший огонь в лесном овраге. В сенях маленькой избушки казак, засучив рукава, рубил баранину. В самой избе были три офицера из партии Денисова, устроивавшие стол из двери. Петя снял, отдав сушить, свое мокрое платье и тотчас принялся содействовать офицерам в устройстве обеденного стола.
Через десять минут был готов стол, покрытый салфеткой. На столе была водка, ром в фляжке, белый хлеб и жареная баранина с солью.
Сидя вместе с офицерами за столом и разрывая руками, по которым текло сало, жирную душистую баранину, Петя находился в восторженном детском состоянии нежной любви ко всем людям и вследствие того уверенности в такой же любви к себе других людей.
– Так что же вы думаете, Василий Федорович, – обратился он к Денисову, – ничего, что я с вами останусь на денек? – И, не дожидаясь ответа, он сам отвечал себе: – Ведь мне велено узнать, ну вот я и узнаю… Только вы меня пустите в самую… в главную. Мне не нужно наград… А мне хочется… – Петя стиснул зубы и оглянулся, подергивая кверху поднятой головой и размахивая рукой.
– В самую главную… – повторил Денисов, улыбаясь.
– Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы я командовал, – продолжал Петя, – ну что вам стоит? Ах, вам ножик? – обратился он к офицеру, хотевшему отрезать баранины. И он подал свой складной ножик.
Офицер похвалил ножик.
– Возьмите, пожалуйста, себе. У меня много таких… – покраснев, сказал Петя. – Батюшки! Я и забыл совсем, – вдруг вскрикнул он. – У меня изюм чудесный, знаете, такой, без косточек. У нас маркитант новый – и такие прекрасные вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что нибудь сладкое. Хотите?.. – И Петя побежал в сени к своему казаку, принес торбы, в которых было фунтов пять изюму. – Кушайте, господа, кушайте.
– А то не нужно ли вам кофейник? – обратился он к эсаулу. – Я у нашего маркитанта купил, чудесный! У него прекрасные вещи. И он честный очень. Это главное. Я вам пришлю непременно. А может быть еще, у вас вышли, обились кремни, – ведь это бывает. Я взял с собою, у меня вот тут… – он показал на торбы, – сто кремней. Я очень дешево купил. Возьмите, пожалуйста, сколько нужно, а то и все… – И вдруг, испугавшись, не заврался ли он, Петя остановился и покраснел.
Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких нибудь глупостей. И, перебирая воспоминания нынешнего дня, воспоминание о французе барабанщике представилось ему. «Нам то отлично, а ему каково? Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?» – подумал он. Но заметив, что он заврался о кремнях, он теперь боялся.
«Спросить бы можно, – думал он, – да скажут: сам мальчик и мальчика пожалел. Я им покажу завтра, какой я мальчик! Стыдно будет, если я спрошу? – думал Петя. – Ну, да все равно!» – и тотчас же, покраснев и испуганно глядя на офицеров, не будет ли в их лицах насмешки, он сказал:
