Общество художников-индивидуалистов

Общество художников-индивидуалистов - объединение художников, существовавшее в Петрограде—Ленинграде в 1920-1930 годах.

История

Возникло в Петрограде в 1920 году. Первая выставка Общества художников-индивидуалистов открылась в 1921 на Каменном острове. В том же году в залах Общества поощрения художеств (Морская, 38) прошла 2-я выставка. Среди экспонентов первых выставок были художники Болотов П. П., Бродский И. И., Вельц И. А., Волков П. И., Геллер П. И., Иванов А. П., Клевер Ю. Ю., Маковский А. В., Маковский К. Е., Наумов П. С., Неймарк Л. Г., Петров-Водкин К. С., Приселков С. В., Шишмарев С. Я., Шультце И. Ф. и другие.

В последующем круг экспонентов расширялся, проведение выставок сопровождалось изданием каталогов. Так, в VI-й выставке 1926 года участвовали 51 художник, экспонировалось 446 произведений. В VII-й выставке, открытой в марте 1928 года в залах Общества поощрения художеств, приняли участие 61 художник. Экспонировалось свыше 480 произведений живописи, графики и скульптуры. Среди экспонентов были Альбокринов А. А., Аникин С. П., Антипова О. Н., Балунин М. А., Бормоткин В. М., Бондарева Е. П, Бровар Я. И., Броновицкий Г. Ф., Бузин Е. Н., Виханский С. Н., Геллер П. И., Герман Я. Л., Девяткин С. Е., Дементьев В. В., Дмитриев-Челябинский И. Я., Долбилкин, Жаба А. К., Зарубин В. И., Зимин Г. Д., Зорин Ф. Т., Иванов А. П , Иванов М. Ф., Калугин С. А., Кириллова А. М., Кирсанов К. В., Клевер Ю. Ю., Климентов С. И., Клопов В. А., Кокорев В. Н., Колпаковская В. Н., Кремер В. В., Ланге Г. И., Лапускин И. В., Лепилов К. М., Лепилова О. Д., Лужковский Е. Г., Львов И. А., Мирский Б. И., Неймарк Л. Г., Орехов В. П., Осипов Н. М, Плиско А. Я., Пук Г. Я., Розенберг Л. К., Смелов П. А., Сперанский А. В., Терпиловская Т, М., Титов А. И., Улин А. А., Цветков Б. И., Чернов Н. Н., Чесноков П. В., Шарапов Д. Ф., Шишмарев С. Я., Янков М. Д., Ясинский И. И. и другие.

Последняя 8-я выставка прошла с 7 апреля по 5 мая 1929 года в Ленинграде в бывшем Аничковом дворце. В 1930 году «Общество художников-индивидуалистов» объединилось с «Общиной художников», «Обществом живописцев» и «Обществом художников имени А. И. Куинджи» в общество «Цех художников».

Экспоненты

• Бродский, Исаак Израилевич
• Жаба, Альфонс Константинович
• Клевер, Юлий Юльевич
• Шишмарев, Сергей Яковлевич

Литература

• Наши художественные дела. Пг., Вестник театра и искусства, 1921, 25 ноября.
• Голлербах Э. Выставка художников-индивидуалистов. Казань, Казанский музейный вестник. 1921, № 3—6. С.141—142.
• Каталог VI очередной выставки картин Общества художников-индивидуалистов. Л., 1926.
• Каталог VII выставки картин. Общество художников-индивидуалистов. Л., 1928.
• Каталог 8-й выставки картин Общества художников-индивидуалистов. Л., 1929.
• Золотой век художественных объединений в России и СССР. Сост. Северюхин Д., Лейкинд О.. СПб., 1992.
• Иванов С. Неизвестный соцреализм. Ленинградская школа. СПб, НП-Принт. 2007. С.379-382.

См. также

• Изобразительное искусство Ленинграда

Отрывок, характеризующий Общество художников-индивидуалистов

Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого.
– Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.
– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?
– Я не думал, что они так скоро придут. Я нечаянно остался, – сказал Пьер.
– Да как же они взяли тебя, соколик, из дома твоего?
– Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя.
– Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек.
– А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.