Объединение Руси
Объединение Руси или «собирание русских земель» (в историографии XIX века «собирание Русской земли»[1]) — начавшийся в XIII веке процесс реинтеграции раздробленных русских княжеств вокруг новых политических центров. Поглощение одних княжеств другими осуществлялось в различных формах — через наследование, путём покупки, на основании ярлыка, полученного в Орде, и посредством завоеваний.
В Северо-Восточной Руси этот процесс возглавило Великое княжество Московское, вышедшее победителем в жёсткой конкурентной борьбе с Великим княжеством Тверским и другими княжествами и ставшее основой централизованного Русского государства. В Западной Руси собирание русских земель проводило Великое княжество Литовское. В меньших масштабах расширением своих владений за счёт соседей занимались и другие великие княжества: Рязанское, Смоленское, Брянское, Тверское, но все они, в конечном итоге, утратили свою независимость и вошли в состав Москвы или Литвы. К концу XV века оба государства достигли максимального территориального расширения, и между ними вспыхнула жёсткая борьба, выразившаяся в длинной череде русско-литовских и, после образования Речи Посполитой, русско-польских войн. С этого времени борьба за наследие Древней Руси была осмыслена московскими князьями как официальная политическая программа. Присоединение западнорусских земель к Российской империи в конце XVIII века под лозунгом «Отторженная возвратихъ», а также кратковременное присоединение Галицкой Руси в ходе Первой мировой войны воспринимались в России как логическое продолжение и завершение процесса объединения Руси[2].
Содержание
Процессы домонгольского периода
К началу XIII века Русь состояла из полутора десятков княжеств или, по летописной терминологии, «земель», в большинстве из которых шёл интенсивный процесс образования более мелких удельных княжеств. В то же время сами земли пока сохраняли территориальную стабильность, и среди них вызревало несколько потенциальных центров объединения.
Номинальной столицей Руси продолжал оставаться Киев. Киевское княжество рассматривалось как общее владение княжеского рода, и право на получение столов в нём (т. н. «причастие») имели все главные ветви Рюриковичей. Подобная ситуация была характерна и для Новгорода. Он тоже не имел собственной династии и приглашал к себе князей из разных земель, при этом серьёзно ограничивая их в правах. Наличие нескольких «общерусских» столов служило важным объединяющим фактором, поскольку борьба за них приводила к переплетению интересов всех русских земель.
Наиболее часто занимали киевский престол представители смоленских Ростиславичей и черниговских Ольговичей. При этом в Киев переходил старший представитель линии, оставляя соответственно Смоленск или Чернигов второму по старшинству. Параллельно в середине XII века возникли новые центры: на северо-востоке Руси — Владимир, ставший столицей Ростово-Суздальской земли, и на юго-западе — Галич, ставший столицей Перемышльско-Теребовльской земли. Князья этих земель достигли высокой внутренней территориальной концентрации и стали влиять на занятие киевского престола другими князьями, не претендуя на него лично. В середине 1170-х годов во Владимиро-Суздальском княжестве великокняжеская власть при поддержке формирующегося дворянства и ремесленных городов одержала победу над боярством, аналогичные изменения произошли в Галиче в ходе войны 1205—1245 годов. При этом Галицкое княжество было объединено с Волынским в 1199 году. В Галицко-Волынском княжестве происходила ликвидация удельных княжеств с предоставлением князьям земель на правах подручников.
Монгольское нашествие и его последствия
Однако естественный ход централизации оказался деформирован монгольским нашествием (1237—1240), после которого все русские княжества оказались под верховной властью Золотой Орды. Дальнейшее объединение русских земель проходило в тяжёлых внешнеполитических условиях и диктовалось в первую очередь политическими предпосылками. Все крупные русские князья были вызваны в Орду и признали власть монголов. Владимирский князь Ярослав Всеволодович в 1243 году получил ярлык от хана Батыя на всю Русь и отправил своего наместника в Киев. Но после смерти Ярослава, который был отравлен в столице Монгольской империи Каракоруме в 1246 году, было выдано два ярлыка его сыновьям: Андрею — на Владимирское княжество, а Александру Невскому — на Киев и Новгород. В Южной Руси единственным сильным князем остался Даниил Романович Галицкий. В 1250—1253 годах он покорил ятвяжские земли и Чёрную Русь, а в 1254 году получил из рук папы римского титул короля Руси. Даниил своими силами выступил против Орды и нанёс её войску ряд поражений, став, таким образом, первым русским правителем, который сумел выбить монголо-татар со своей земли. Тем не менее, избавиться от ордынской зависимости Галицко-Волынскому княжеству не удалось.
Во второй половине XIII века связи между землями, от политических контактов и торговли до упоминания друг друга в летописании, достигли минимума. Большинство земель подверглось дальнейшему сильному дроблению. По некоторым оценкам, общее число княжеств достигло 250[3]. Киев пришёл в упадок. В нём правили местные провинциальные князья, которые не претендовали на общерусское главенство. В 1299 году киевский митрополит перенёс свою резиденцию во Владимир.
Владимиро-Суздальское и Черниговское княжества распались на независимые уделы. Как ранее Киев в масштабе всей Руси, Владимир и Чернигов перестали быть резиденциями князей и превратились в символические старшие столы. Смоленское княжество избежало раздробленности, но оказалось сильно ослабленным и не имело людских ресурсов для экспансии. В Галицко-Волынском княжестве в 1325 году род Романовичей был отстранён от власти, что положило начало войне за галицко-волынское наследство. Её результатом стал раздел княжества между Королевством Польским (захватило Галицкую землю) и Великим княжеством Литовским (захватило Волынскую землю). Таким образом, все старые игроки сошли с арены, новыми объединительными центрами стали княжества, прежде не игравшие заметной роли.
Юго-Западная Русь
В XIV веке бо́льшая часть русских земель оказалась объединена вокруг Вильны — столицы возникшего Великого княжества Литовского. К началу XIV века во владении литовских великих князей из рода Гедиминовичей путём добровольного подчинения либо завоеваний оказались Городенское, Полоцкое, Витебское, Турово-Пинское княжества. Тем самым ушло в прошлое единоличное правление Рюриковичей и родовое единство Руси. В ослабленной Южной Руси литовцы не встретили серьёзных конкурентов. Великий князь литовский Ольгерд Гедиминович (1345—1377) присоединил Брянск (1356) и Киев (1362), но безуспешно пытался взять Москву. С присоединяемых к Литве русских земель прекращались выплаты дани в Орду (за исключением выплат в 1370-е годы в пользу ордынского узурпатора Мамая). Великий князь Ольгерд заявлял о своём желании объединить под своим владением всю Русь и многое сделал для избрания на общерусскую митрополию своих кандидатов.
Наибольшего могущества Великое княжество Литовское достигло в годы правления великого князя Витовта. В 1392 году литовцы утвердили за собой Волынь, а в 1404 году захватили Смоленск. В 1408 году была установлена общая граница между Литовским и Московским княжествами по р.Угре менее чем в 200 км. юго-западнее Москвы. В своем завещании московский князь Василий Дмитриевич (1423) отдавал под защиту Витовта жену (дочь Витовта) и сыновей[4], аналогичное завещание оставил Василий Васильевич Тёмный. В 1427 Софья официально передала Московское княжество под руку Витовта, который примерно в это же время заключил договоры с князьями тверским (1427), рязанским (1430) и пронским (1430), согласно которым они становились его вассалами.
В 1449 году между Москвой и Литвой был заключён Вечный мир, согласно которому Новгород признавался зоной влияния великого князя Московского. Уже в 1456 году был заключён неравноправный московско-новгородский договор, в 1478 году Новгородская республика была присоединена к Москве.
Северо-Восточная Русь
Иная ситуация была в Северо-Восточной Руси, где по-прежнему правили Рюриковичи, потомки Мономаха: там в пределах бывшей Владимиро-Суздальской земли существовало несколько крупных княжеств, которые боролись друг с другом за контроль над Владимирским великокняжеским столом. С начала XIV века великие князья владимирские стали носить титул с приставкой «всея Руси», но их реальная власть ограничивалась только территорией Владимирской земли и Новгородом. В XIII веке владимирским столом владели князья Твери, Костромы, Переяславля и Городца, в XIV веке — Твери, Москвы и Суздаля. В борьбе за обладание Владимиром перевес постепенно оказался на стороне Московского княжества, чему способствовала активная и дальновидная политика первых московских князей. Московские князья получали Владимир, начиная с Ивана Калиты и за немногими исключениями успешно удерживали его. Обладая одновременно двумя княжествами, Московским и Владимирским, они неуклонно увеличивали их территорию за счёт соседних княжеств или их отдельных волостей (земли вне Северо-Восточной Руси обычно присоединялись непосредственно к Московскому княжеству и передавались по наследству, земли внутри Северо-Восточной Руси присоединялись к Владимирскому княжеству, причём в устройство последнего активно вмешивалась Орда, препятствовавшая слишком сильной концентрации территорий в одних руках). При Дмитрии Донском Владимир стал московским наследственным владением. Большое значение имело перенесение резиденции митрополита из Владимира в Москву, превратившуюся в духовный центр возрождавшегося Русского государства. Столь же важное значение для утверждения Москвы как общерусского центра имела победа московского князя Дмитрия Донского на Куликовом поле (1380).
Северо-Западная Русь (Новгород и Псков) длительное время оставалась автономной единицей, маневрируя между двумя центрами, хотя со времени Ярослава Всеволодовича Новгород за редким исключением подчинялся именно владимирским князьям. В 1333 году на новгородский стол впервые был приглашён литовский князь — Наримунт Гедиминович[5].
Объединение Северо-Восточной Руси в единое централизованное Русское государство завершилось в правление Ивана III (присоединение Новгорода (1478), Твери (1485), Вятской земли (1489), Верховских княжеств, Посемья и Северской земли (1500)) и Василия III (ликвидация формальной автономии Пскова (1510) и Рязани (1521), взятие Смоленска (1514)). Одновременно с этим проходила ликвидация последних уделов внутри собственно Московского княжества. Иван III стал также первым суверенным правителем России, отказавшись подчиняться ордынскому хану. Как и его предшественники Дмитрий Шемяка и Василий II, он использовал титул государя всея Руси, претендуя этим на все русские земли, в том числе находящиеся в составе Великого княжества Литовского[6].
Ниже перечисляются все территории, присоединённые к Московскому княжеству и великому княжеству Владимирскому (до его слияния с Московским) .
| Территория | Год приобретения | Направление от Москвы, карта | Статус/источник территории, этапы её приобретения |
Современный статус территории указано фактическое состояние |
|---|---|---|---|---|
| Москва (город Москва и прилегающие к нему земли в среднем течении реки Москва, включая сёла: Звенигород, Рузу, Перемышль, Серпухов (?)[7], которые позднее стали городами). | |
|
выделение из Владимира в удел[8] (формально в 1263, фактически в 1271 году) | |
| Коломна | |
|
удел, от Рязани, захват, плата за союзническую помощь.[10] | |
| Лопастна и «Лопастеньские места», в том числе Серпухов (?)[7] | |
|
волости, от Рязани, расположенные на одноимённой реке. Вероятно, были присоединены вместе с Коломной. В 1353 году Лопастна захвачена Рязанью и оставалась в её составе[11] [12]. Окончательно присоединена вместе со всем Рязанским княжеством в 1521 году. | |
| Переславль-Залесский | |
|
удел, от Владимира, завещание и захват. В 1305 году был возвращён в состав великого княжества Владимирского (московские князья им тогда не владели)[13]. Окончательно присоединён вместе со всем Владимирским княжеством в 1363 году. | |
| Можайск | |
|
удел, от Смоленска, захват, плата за союзническую помощь[15]. | |
| Ростов (Сретенская половина) | |
|
удел, от Владимира, ярлык[16]. | |
| Галич | |
|
удел, от Владимира, покупка. В 1360—1363 годах воссоздан по решению Орды, окончательно присоединён в 1363 году.[17] | |
| Углич | |
|
удел, от Ростова, покупка.[17] | |
| Белоозеро | |
|
удел, от Владимира, покупка. Вассалитет местных князей до 1380-х гг.[17] | |
| Юрьев-Польский | |
|
удел, от Владимира, ярлык[18]. | |
| Заберег | |
|
волость от Новосильского княжества на берегу реки Береги, покупка[19]. | |
| «Места рязанские» (левый берег Оки) — Новый городок, Лужа, Верея, Боровск и др. | |
|
волости, от Рязани, обмен на территорию меньшей площади на правом берегу Оки: (Лопастна, уезд Мстиславль, Жадень городок, Жадемль, Дубок, Броднич).[20] | |
| Дмитров | |
|
удел, от Владимира, ярлык, вассалитет с 1334 года.[21] | |
| Стародуб на Клязьме | |
|
удел от Владимира, обстоятельства подчинения неизвестены, служилые князья до сер. XV века[22]. | |
| Владимир[23], Боголюбово, Ярополч, Кострома, великокняжеские части Торжка, Вологды и Волока Ламского и др.[24]. | |
|
великое княжество, номинальная столица Руси, ханские ярлыки с 1318 года (1318—1322, 1331—-1359, 1362—1363), переезд митрополита из Владимира в Москву в 1325 году. С 1363 года навсегда за московскими князьями, в 1383 году признание Ордой, с 1389 года впервые передан по завещанию (от Дмитрия Донского к Василию I Дмитриевичу).[25] | |
| Ржева, Фоминский городок, Березуй | |
|
уделы Смоленска, отвоёваны у Литвы (захвачены ей в 1359 году). Ржева непосредственно под власть Москвы. Фомин и Березуй — служебные князья. С 1372 по нач. 1380-х Ржева вновь в Литве. В 1390-е передана Твери. Через неск. лет вернулась Москве. Ещё раз передана Твери в 1445 году, в 1448 году захвачена у Твери Литвой, в 1449 возвращена Твери и в том же году по мирному договору с Литвой передана Москве[26]. | |
| Тула | |
|
от Орды, обстоятельства присоединения неизвестны. В 1380-е уступлена Рязани. В 1427-ок. 1434 в Литве. Затем опять у Рязани. Окончательно присоединена к Москве до 1483 года (вероятно, в конце правления Василия II).[27] | |
| «Места татарские и мордовские» | |
|
от Орды. Захвачены совместно с Рязанью. Позднее, по-видимому, были возвращены Ордой, окончательно присоединены в 1433 или 1434 году.[28] | |
| Мещёра (Кадом, Тёмников и др.) | |
|
от Орды, покупка у местных князей, ярлык в 1392 году. В 1450-е гг. на части территории образовано подконтрольное Москве Касимовское ханство[29] (ликвидировано в 1681 году). | |
| Медынь | |
|
волость от Смоленска, «вытянуто» по судебной тяжбе.[30] | |
| Устюжна | |
|
волость от Ростова, обстоятельства присоединения неизвестны.[21] | |
| Алексин | |
|
Владение митрополита (до этого, вероятно, волость Тарусского княжества), покупка.[31] | |
| Нижний Новгород</ref>, Юрьевец, Городец, Гороховец и др. | |
|
великое княжество, покупка ханского ярлыка[32]. В 1311—1320, кон. 1330-х — 1341 Нижний Новгород был под управлением князей из московского дома, в 1320-кон. 1330-х — в составе Владимирского княжества, в 1341 передан Суздалю и стал столицей объединённого княжества[33]. После присоединения Нижний Новгород отошёл непосредственно к Москве, местные князья в качестве служилых продолжали владеть Городцом и Суздалем. С помощью Орды они на короткое время восстанавливали свою власть над Нижним Новгородом и воевали с московским князем (в 1408—1414, 1424—1428, 1445—1446 годах).[34] | |
| Муром | |
|
княжество, покупка ханского ярлыка.[35] | |
| Таруса | |
|
верховское княжество, покупка ханского ярлыка. Служилые князья. Окончательно к 1473 году.[36] | |
| Вологда, южная часть Коми | |
|
от Новгорода (совладение), военной силой. Окончательно в 1462 году. | |
| Устюг | |
|
удел от Ростова. | |
| Бежецкий Верх, Торжок | |
|
от Новгорода (совладение) | |
| Козельск | |
|
верховское княжество, вероятно, захват у Литвы. В 1406 году завоевано Литвой. В 1430-е вернулся к Москве (неизвестно по договору или силой). В 1447 опять захвачен Литвой. Окончательно отошёл к Москве в 1490-е гг.[37] | |
| Ростов (Борисоглебская половина) | |
удел, покупка по частям, окончательно выкуплен к 1474 году.[21] | | |
| Суздаль | |
|
удел бывшего Нижегородско-Суздальского великого княжества. Вассалитет с 1392 года. В начале 1440-х город Суздаль отошёл в непосредственное владение Москвы.[38] | |
| Пермь Вычегодская | |
первые русские поселения в начале XV века, присоединение в 1451 году. | | |
| Романов (город и земли в нижнем течении реки Шексны) | |
|
волости, от Ярославля, покупка женой Василия II княгиней Марией Ярославной.[39] | |
| Заозерско-Кубенское княжество | |
|
удел, от Вологды. | |
| Ярославль | |
|
великое княжество, покупка.[40] | |
| Важская земля | |
|
в XIV—XV веках Новгородско-Ростовское совладение, захват. | |
| Пермская земля (Пермь Великая) | |
первые русские поселения в начале XV века, автономия с 1451 года, мятеж, захват и присоединение (северная Удмуртия — с 1489 года). | | |
| Новгород Великий, Старая Русса, Холм, Олонец, Великие Луки, Ладога, Карелия, Кола, Подвинье, Заволочье и др. | |
|
Феодальная республика, захват. Сюзеренитет владимирских великих князей с середины XIII века. С 1456 года московско-новгородские войны, постепенная ликвидация автономии[41]. Ивангород, Копорье, западная часть Карелии с 1583 года (Орешек с 1617) к Швеции. | |
| Клин | |
|
удел от Твери, захват. | |
| Елец | |
верховское княжество, способ присоединения неизвестен.[42] | | |
| Тверь, Кашин, Микулин, Зубцов и др. | |
|
великое княжество, захват.[43] | |
| Вятская земля (Хлынов, Котельнич, Орлов, «Арские князья») | |
вассалитет с 1411 по 1485 год, мятеж, захват. | | |
| Вязьма | |
от Литвы по договору в результате войны. | | |
| Верховские княжества (Белёв, Воротынск, Мосальск, Новосиль и др.) | |
от Литвы по договору в результате войны, последние уделы ликвидированы к 1573 году. | Орловская, Калужская, Тульская, Брянская область | |
| Югорская земля | |
вассалитет, автономия в 1478-1483 годах, окончательно к 1582 году. | | |
| Брянск, Почеп,Торопец, Дорогобуж, Мценск, Стародуб, Рыльск, Чернигов, Любеч, Новгород-Северский, Путивль, Гомель | |
от Литвы по договору в результате войны, подтверждение в 1508 году в результате второй войны (но Любеч возвращался Литве), последние уделы ликвидированы в 1529 году. Гомель в Литве с 1537 года по итогам войны 1534—1537, Чернигов и Новгород-Северский — в Польше с 1618 года. | | |
| Курск | |
от Литвы по итогам войны. | | |
| Псков, Изборск, Гдов, Остров, Опочка и др. | |
феодальная республика. Вассалитет с 1348 года, автономия в 1399-1510 годах | | |
| Волок Ламский | |
|
в 1462 году выделен из Литвы в свой удел, совладение с Новгородом, вассалитет в 1494—1513 годах | |
| Смоленск, Рославль, Велиж и др. | |
Удел. Вассалитет в 1355—1386 годах, в 1395—1514 годах в Литве, в 1609—1667 годах снова в Литве. Велиж с 1582 года в Литве по мирному договору после войны. | | |
| Рязань, Старая Рязань, Переяславль Рязанский, Белгород, Пронск, Перевицк и др. | |
|
великое княжество, военный союз с 1402 года, вассалитет с 1456 года, постепенный выкуп и завещание частей великого княжества с 1503 года. | |
| Себеж | |
от Литвы, покупка. С 1618 года в Речи Посполитой. | |
Московско-литовское соперничество
Дальнейшее развитие Москвы и Литвы шло разными путями. Между землями, вошедшими в их состав, нарастали различия. В Московском княжестве под влиянием Орды складывалась централизованная система управления с авторитарной княжеской властью, знать находилась на положении княжеских слуг. Великое княжество Литовское, частично сохраняя традиции Киевской Руси (так называемый принцип старины), развивалось по центрально-европейским образцам с сохранением вассальных отношений между знатью и князем, автономией городов и некоторыми демократическими институтами.
Череда русско-литовских войн конца XV — начала XVI веков привела к заметному сокращению территории Великого княжества Литовского в пользу Москвы. В 1487 году Иван III после удачной войны с Казанским ханством принял титул «царя Болгарского», что получило большой резонанс. Верховские князья (земель верхнего течения Оки) заявили о переходе с литовской на московскую службу вместе с владениями, и «Пограничная» война завершилась победой Москвы (1494). В 1500 году потомки князей, изгнанных из Московского княжества после междоусобицы второй четверти XV века и владевшие чернигово-северскими землями (Василий Иванович Шемячич и Семён Иванович (князь стародубский северский)) перешли на московскую службу, и в результате войны треть территории Великого княжества Литовского отошла к Московскому. В 1514 году московские войска после нескольких попыток овладели Смоленском.
Противостояние между Россией и Речью Посполитой
Начавшаяся в 1558 году Ливонская война, в которую в 1561 году вступило Великое княжество Литовское, оказалась для него непосильным бременем. В 1569 году оно было вынуждено объединиться с Королевством Польским и образовать совместное государство, известное как Речь Посполитая. Кроме прочего, Великое княжество Литовское лишалось южнорусских (ныне украинских) земель, перешедших в состав Польши. Брестская уния 1596 года привела к расколу православного населения Речи Посполитой, борьбе униатов и православных и государственной дискриминации не принявших Унию[44][45]. В рамках полемики обеих сторон наблюдалось как дальнейшее отчуждение униатов от идеи общерусского единства, так и усиленное обращение к ней в кругах православных деятелей Западной Руси, углубивших её идеологические основы и начала[46][44].
В 1654 году началась русско-польская война 1654—1667 годов, в которой Россия вновь поставила перед собой цель объединения всех русских земель вокруг Москвы и восстановление Древнерусского государства в его прежних границах[47]. В результате войны, к России была присоединена Левобережная Украина. В 1686 году была переподчинена Московскому патриархату Киевская митрополия. Земли Правобережной Украины (без Галиции) и Белоруссии вошли в состав Российской империи в результате второго раздела Речи Посполитой в 1793 году. Присоединение этих земель проходило под лозунгом «Отторженная возвратихъ», выгравированном на орденах.
Галицкая Русь
Единственной неприсоединённой частью Руси в XIX веке оставалась Галиция, отошедшая в результате разделов Речи Посполитой к Австро-Венгрии. Из России Австро-Венгрии поступали предложения об обмене Галицкого королевства на равные по площади части польской территории, однако они встречали отказ. На землях Галиции австрийские власти стремились создать этническую общность — рутенов (Ruthenen)[48], отказывающихся от идеи единства с русскими (Russen). В ответ на репрессивную политику со стороны Австрии, а также на господство поляков на ключевых общественных позициях, в Галиции сформировалось Русское движение, отстаивающее культурное единство с общерусским народом. Из-за подозрительности властей оно на протяжении длительного времени испытывало на себе сильные репрессии, которые особенно усилились накануне Первой мировой войны. После Галицийской битвы и занятия Львова русской армией в 1914 году, присоединение Галиции к России было воспринято как завершение многовекового процесса объединения Руси[2]. В частности, в речи Народного совета Галицкой Руси к представителям русской армии говорилось о том, что «Дело Святого Петра, митрополита Галицкого и Московского и Московского государя Ивана Калиты, дело собирания Русской земли, продолжали Рюриковичи и Романовы. И только ныне царствующего государя Николая Александровича сподобил Господь завершить великое дело своих предков, святое дело собирания Русской земли. Присоединяя к державной Руси вотчину Святого Владимира Великого, Червенские городы, Русь Ярослава Осмомысла, Романа, Даниила и Льва, Он окончательно соединяет и объединяет Русскую Землю.» В ответной речи, новый галицкий генерал-губернатор граф Георгий Бобринский также высказал мнение, что «завершилось великое историческое дело — дело собирания воедино русской земли. Нет более Подъяремной Руси». Схожее содержание было у обращения к галичанам главнокомандующего русской армией великого князя Николая Николаевича.
См. также
Напишите отзыв о статье "Объединение Руси"
Примечания
- ↑ Выражение «собиратель Русской земли» впервые употреблено в «Слове о житии и о преставлении великого князя Дмитрия Ивановича, царя русского» (кон. XIV или нач. XV века) по отношению к московскому князю Ивану Калите. Термин «собирание Русской земли» ввёл в научный оборот С. М. Соловьев
- ↑ 1 2 Бахтурина А. Ю. Политика Российской Империи в Восточной Галиции в годы Первой мировой войны. — М: АЙРО-ХХ, 2000, стр. 57—59
- ↑ Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. — М., 1982. — С. 469.
- ↑ Вернадский Г. В. [www.kulichki.com/~gumilev/VGV/vgv400.htm#vgv410para01 Россия в средние века]. (Проверено 6 августа 2010).
- ↑ [litopys.org.ua/novglet/novg28.htm Новгородская первая летопись]
- ↑ Хорошкевич А. Л. Россия и Московия: Из истории политико-географической терминологии // Acta Baltico-slavica. — 1976. — Т. X. — С. 47—57
- ↑ 1 2 Село Серпохов, позднее ставшее городом, центром Серпуховского удельного княжества, упоминается вместе с «Лопастеньскими местами», перешедшими в 1300 году к Москве от Рязани, но не ясно, относилось ли оно к ним (Серпухов лежит западнее реки Лопасни — на реке Нара). В литературе существует как точка зрения о его исконной московской принадлежности (А. А. Горский), так и точка зрения о присоединении (В. Н. Темушев).
- ↑ Здесь и далее для удобства «уделом» именуется территория, имевшая город с княжеским столом, в составе более крупного княжества.
- ↑ Первоначальная территория Московского княжества реконструируется гипотетически, поскольку в сохранившихся источниках прямых сведений о ней почти нет. Она занимала пространство приблизительно в пределах современных Наро-Фоминского, Рузского, Истринского, Солнечногорского, Дмитровского, Сергиево-Посадского районов, города Красноармейска, Щёлковского, Ногинского, Павлово-Посадского, Орехово-Зуевского, Раменского районов, городского округа Домодедово, Чеховского, Серпуховского районов Московской области и Троицкого административного округа Москвы. См. [www.hist-geo.net/index.php?p=182&more=1&c=1&tb=1&pb=1 карты] в Темушев В. Н. Территория и границы Московского княжества в конце XIII — первой половине XIV в.: дис. … канд. ист. наук. — Минск, 2002.
- ↑ Горский, 2010, с. 32-35.
- ↑ [www.hist-geo.net/index.php?p=70&more=1&c=1&tb=1&pb=1 Темушев В. Н. Борьба за Лопастну между Москвой и Рязанью в XIV в. // Верхнее Подонье: Природа. Археология. История. Т. 2. Тула, 2004.]
- ↑ Горский, 2010, с. 32-36.
- ↑ Горский, 2010, с. 25-27.
- ↑ Горский, 2010, с. 40.
- ↑ Горский, 2010, с. 37-40.
- ↑ Горский, 2010, с. 72,75.
- ↑ 1 2 3 Горский, 2010, с. 80-83.
- ↑ Горский, 2010, с. 86.
- ↑ Горcкий, 2004, с. 149-150.
- ↑ Горcкий, 2004, с. 126-130.
- ↑ 1 2 3 Кучкин, 1984.
- ↑ Горский, 2010, с. 87-88.
- ↑ Старший стол и самое крупное по территории княжество Северо-Восточной Руси. Князь, владевший Владимиром, носил номинальный титул князя «Всея Руси».
- ↑ Перечислены земли, входившие во Владимирское княжество с XIII — начала XIV века, до присоединений, сделанных московскими князьями. Кроме этого к территории собственно Владимирского княжества относились упомянутые в таблице бывшие Переяславское, Юрьевское, Дмитровское, половина Ростовского, Галичское, Угличское, Белозёрское княжества. До слияния московские князья не упоминали эти земли в своих завещаниях и могли их лишиться в случае утраты Владимирского стола. После слияния Владимирского великого княжества с Московским остальные самостоятельные княжества Северо-Восточной Руси (Тверское, Нижегородско-Суздальское, Ярославское и др.) тоже получили статус «великих»
- ↑ Горский, 2010, с. 110-113.
- ↑ Горский, 2010, с. 89-94.
- ↑ Горский, 2010, с. 101-103.
- ↑ Горский, 2010, с. 96-100.
- ↑ Горский, 2010, с. 104-109.
- ↑ Горcкий, 2004, с. 143-146.
- ↑ Горcкий, 2004, с. 175-177.
- ↑ Горский, 2010, с. 46,50.
- ↑ Горский, 2010, с. 42-45.
- ↑ Горский, 2010, с. 50-71.
- ↑ Горский, 2010, с. 114-116.
- ↑ Горский, 2010, с. 117-123.
- ↑ Горский, 2010, с. 124-126.
- ↑ Горский, 2010, с. 69-71.
- ↑ Кучкин В. А. Московское великое княжество // БРЭ. Т.21. М., 2008. — С. 310.
- ↑ Горский, 2010, с. 129-132.
- ↑ Горский, 2010, с. 135-136.
- ↑ Горский, 2010, с. 134.
- ↑ Горский, 2010, с. 137-138.
- ↑ 1 2 Флоря Б. Н.. Отражение религиозных конфликтов между противниками и приверженцами унии в «массовом сознании» простого населения Украины и Белоруссии в первой половине XVII в. // Брестская уния 1596 г. и общественно-политическая борьба на Украине и в Белоруссии в конце XVI — первой половине XVII в. М., 1999. Ч. II.
- ↑ Анішчанка Е. Дысідэнты // Вялікае Княства Літоўскае. Энцыклапедыя у 3 т. — Мн.: БелЭн, 2005. — Т. 1: Абаленскі — Кадэнцыя. — С. 611—612. — 684 с. — ISBN 985-11-0314-4.
- ↑ Дмитриев М. В. Этнонациональные отношения русских и украинцев в свете новейших исследований // Вопросы истории, № 8. 2002. — С. 154—159
- ↑ Флоря Б. Н. Русское государство и его западные соседи (1655—1661 гг.). — М.: Индрик, 2010. — С. 10. — ISBN 978-5-91674-082-0.
- ↑ Ярослав Шимов. [ah.milua.org/austria-hungaria/history/shimov-1.html Габсбургское наследие Западной Украины]
Литература
- Горский А. А. Русские земли в XIII-XIV вв.: пути политического развития. — М.,1996.
- Горский А. А. От земель к великим княжениям: «примыслы» русских князей второй половины XIII — XV в.. — М, 2010.
- Горский А. А. Московские «примыслы» конца XIII – XV в. вне Северо-Восточной Руси // Средневековая Русь. — М, 2004. — Вып. 5.
- Кучкин В. А. [krotov.info/lib_sec/11_k/uch/kin_1984.htm Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в X—XIV вв.]. — М, 1984.
- Темушев В. Н. Территория и границы Московского княжества в конце XIII — первой половине XIV в.: дис. … канд. ист. наук. — Минск, 2002.
- Черепнин Л. В. Образование Русского централизованного государства в XIV-XV веках. — М.,1960.
- Шабульдо Ф. М. Земли Юго-Западной Руси в составе Великого княжества Литовского. — Киев, 1987.
Ссылки
- [www.hist.msu.ru/Departments/RusHis19/Staff/gorsky/text/eastern_europe.php Горский А. А. Восточная Европа в XIII—XV вв.: тенденции политического развития. // Труды Отделения историко-филологических наук. 2006. М., 2007. С. 356—363.]
| ||||||||||||||||||||||||||||||||
| ||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Объединение Руси
Он хотел решиться, но с ужасом чувствовал, что не было у него в этом случае той решимости, которую он знал в себе и которая действительно была в нем. Пьер принадлежал к числу тех людей, которые сильны только тогда, когда они чувствуют себя вполне чистыми. А с того дня, как им владело то чувство желания, которое он испытал над табакеркой у Анны Павловны, несознанное чувство виноватости этого стремления парализировало его решимость.В день именин Элен у князя Василья ужинало маленькое общество людей самых близких, как говорила княгиня, родные и друзья. Всем этим родным и друзьям дано было чувствовать, что в этот день должна решиться участь именинницы.
Гости сидели за ужином. Княгиня Курагина, массивная, когда то красивая, представительная женщина сидела на хозяйском месте. По обеим сторонам ее сидели почетнейшие гости – старый генерал, его жена, Анна Павловна Шерер; в конце стола сидели менее пожилые и почетные гости, и там же сидели домашние, Пьер и Элен, – рядом. Князь Василий не ужинал: он похаживал вокруг стола, в веселом расположении духа, подсаживаясь то к тому, то к другому из гостей. Каждому он говорил небрежное и приятное слово, исключая Пьера и Элен, которых присутствия он не замечал, казалось. Князь Василий оживлял всех. Ярко горели восковые свечи, блестели серебро и хрусталь посуды, наряды дам и золото и серебро эполет; вокруг стола сновали слуги в красных кафтанах; слышались звуки ножей, стаканов, тарелок и звуки оживленного говора нескольких разговоров вокруг этого стола. Слышно было, как старый камергер в одном конце уверял старушку баронессу в своей пламенной любви к ней и ее смех; с другой – рассказ о неуспехе какой то Марьи Викторовны. У середины стола князь Василий сосредоточил вокруг себя слушателей. Он рассказывал дамам, с шутливой улыбкой на губах, последнее – в среду – заседание государственного совета, на котором был получен и читался Сергеем Кузьмичем Вязмитиновым, новым петербургским военным генерал губернатором, знаменитый тогда рескрипт государя Александра Павловича из армии, в котором государь, обращаясь к Сергею Кузьмичу, говорил, что со всех сторон получает он заявления о преданности народа, и что заявление Петербурга особенно приятно ему, что он гордится честью быть главою такой нации и постарается быть ее достойным. Рескрипт этот начинался словами: Сергей Кузьмич! Со всех сторон доходят до меня слухи и т. д.
– Так таки и не пошло дальше, чем «Сергей Кузьмич»? – спрашивала одна дама.
– Да, да, ни на волос, – отвечал смеясь князь Василий. – Сергей Кузьмич… со всех сторон. Со всех сторон, Сергей Кузьмич… Бедный Вязмитинов никак не мог пойти далее. Несколько раз он принимался снова за письмо, но только что скажет Сергей … всхлипывания… Ку…зьми…ч – слезы… и со всех сторон заглушаются рыданиями, и дальше он не мог. И опять платок, и опять «Сергей Кузьмич, со всех сторон», и слезы… так что уже попросили прочесть другого.
– Кузьмич… со всех сторон… и слезы… – повторил кто то смеясь.
– Не будьте злы, – погрозив пальцем, с другого конца стола, проговорила Анна Павловна, – c'est un si brave et excellent homme notre bon Viasmitinoff… [Это такой прекрасный человек, наш добрый Вязмитинов…]
Все очень смеялись. На верхнем почетном конце стола все были, казалось, веселы и под влиянием самых различных оживленных настроений; только Пьер и Элен молча сидели рядом почти на нижнем конце стола; на лицах обоих сдерживалась сияющая улыбка, не зависящая от Сергея Кузьмича, – улыбка стыдливости перед своими чувствами. Что бы ни говорили и как бы ни смеялись и шутили другие, как бы аппетитно ни кушали и рейнвейн, и соте, и мороженое, как бы ни избегали взглядом эту чету, как бы ни казались равнодушны, невнимательны к ней, чувствовалось почему то, по изредка бросаемым на них взглядам, что и анекдот о Сергее Кузьмиче, и смех, и кушанье – всё было притворно, а все силы внимания всего этого общества были обращены только на эту пару – Пьера и Элен. Князь Василий представлял всхлипыванья Сергея Кузьмича и в это время обегал взглядом дочь; и в то время как он смеялся, выражение его лица говорило: «Так, так, всё хорошо идет; нынче всё решится». Анна Павловна грозила ему за notre bon Viasmitinoff, а в глазах ее, которые мельком блеснули в этот момент на Пьера, князь Василий читал поздравление с будущим зятем и счастием дочери. Старая княгиня, предлагая с грустным вздохом вина своей соседке и сердито взглянув на дочь, этим вздохом как будто говорила: «да, теперь нам с вами ничего больше не осталось, как пить сладкое вино, моя милая; теперь время этой молодежи быть так дерзко вызывающе счастливой». «И что за глупость всё то, что я рассказываю, как будто это меня интересует, – думал дипломат, взглядывая на счастливые лица любовников – вот это счастие!»
Среди тех ничтожно мелких, искусственных интересов, которые связывали это общество, попало простое чувство стремления красивых и здоровых молодых мужчины и женщины друг к другу. И это человеческое чувство подавило всё и парило над всем их искусственным лепетом. Шутки были невеселы, новости неинтересны, оживление – очевидно поддельно. Не только они, но лакеи, служившие за столом, казалось, чувствовали то же и забывали порядки службы, заглядываясь на красавицу Элен с ее сияющим лицом и на красное, толстое, счастливое и беспокойное лицо Пьера. Казалось, и огни свечей сосредоточены были только на этих двух счастливых лицах.
Пьер чувствовал, что он был центром всего, и это положение и радовало и стесняло его. Он находился в состоянии человека, углубленного в какое нибудь занятие. Он ничего ясно не видел, не понимал и не слыхал. Только изредка, неожиданно, мелькали в его душе отрывочные мысли и впечатления из действительности.
«Так уж всё кончено! – думал он. – И как это всё сделалось? Так быстро! Теперь я знаю, что не для нее одной, не для себя одного, но и для всех это должно неизбежно свершиться. Они все так ждут этого , так уверены, что это будет, что я не могу, не могу обмануть их. Но как это будет? Не знаю; а будет, непременно будет!» думал Пьер, взглядывая на эти плечи, блестевшие подле самых глаз его.
То вдруг ему становилось стыдно чего то. Ему неловко было, что он один занимает внимание всех, что он счастливец в глазах других, что он с своим некрасивым лицом какой то Парис, обладающий Еленой. «Но, верно, это всегда так бывает и так надо, – утешал он себя. – И, впрочем, что же я сделал для этого? Когда это началось? Из Москвы я поехал вместе с князем Васильем. Тут еще ничего не было. Потом, отчего же мне было у него не остановиться? Потом я играл с ней в карты и поднял ее ридикюль, ездил с ней кататься. Когда же это началось, когда это всё сделалось? И вот он сидит подле нее женихом; слышит, видит, чувствует ее близость, ее дыхание, ее движения, ее красоту. То вдруг ему кажется, что это не она, а он сам так необыкновенно красив, что оттого то и смотрят так на него, и он, счастливый общим удивлением, выпрямляет грудь, поднимает голову и радуется своему счастью. Вдруг какой то голос, чей то знакомый голос, слышится и говорит ему что то другой раз. Но Пьер так занят, что не понимает того, что говорят ему. – Я спрашиваю у тебя, когда ты получил письмо от Болконского, – повторяет третий раз князь Василий. – Как ты рассеян, мой милый.
Князь Василий улыбается, и Пьер видит, что все, все улыбаются на него и на Элен. «Ну, что ж, коли вы все знаете», говорил сам себе Пьер. «Ну, что ж? это правда», и он сам улыбался своей кроткой, детской улыбкой, и Элен улыбается.
– Когда же ты получил? Из Ольмюца? – повторяет князь Василий, которому будто нужно это знать для решения спора.
«И можно ли говорить и думать о таких пустяках?» думает Пьер.
– Да, из Ольмюца, – отвечает он со вздохом.
От ужина Пьер повел свою даму за другими в гостиную. Гости стали разъезжаться и некоторые уезжали, не простившись с Элен. Как будто не желая отрывать ее от ее серьезного занятия, некоторые подходили на минуту и скорее отходили, запрещая ей провожать себя. Дипломат грустно молчал, выходя из гостиной. Ему представлялась вся тщета его дипломатической карьеры в сравнении с счастьем Пьера. Старый генерал сердито проворчал на свою жену, когда она спросила его о состоянии его ноги. «Эка, старая дура, – подумал он. – Вот Елена Васильевна так та и в 50 лет красавица будет».
– Кажется, что я могу вас поздравить, – прошептала Анна Павловна княгине и крепко поцеловала ее. – Ежели бы не мигрень, я бы осталась.
Княгиня ничего не отвечала; ее мучила зависть к счастью своей дочери.
Пьер во время проводов гостей долго оставался один с Элен в маленькой гостиной, где они сели. Он часто и прежде, в последние полтора месяца, оставался один с Элен, но никогда не говорил ей о любви. Теперь он чувствовал, что это было необходимо, но он никак не мог решиться на этот последний шаг. Ему было стыдно; ему казалось, что тут, подле Элен, он занимает чье то чужое место. Не для тебя это счастье, – говорил ему какой то внутренний голос. – Это счастье для тех, у кого нет того, что есть у тебя. Но надо было сказать что нибудь, и он заговорил. Он спросил у нее, довольна ли она нынешним вечером? Она, как и всегда, с простотой своей отвечала, что нынешние именины были для нее одними из самых приятных.
Кое кто из ближайших родных еще оставались. Они сидели в большой гостиной. Князь Василий ленивыми шагами подошел к Пьеру. Пьер встал и сказал, что уже поздно. Князь Василий строго вопросительно посмотрел на него, как будто то, что он сказал, было так странно, что нельзя было и расслышать. Но вслед за тем выражение строгости изменилось, и князь Василий дернул Пьера вниз за руку, посадил его и ласково улыбнулся.
– Ну, что, Леля? – обратился он тотчас же к дочери с тем небрежным тоном привычной нежности, который усвоивается родителями, с детства ласкающими своих детей, но который князем Василием был только угадан посредством подражания другим родителям.
И он опять обратился к Пьеру.
– Сергей Кузьмич, со всех сторон , – проговорил он, расстегивая верхнюю пуговицу жилета.
Пьер улыбнулся, но по его улыбке видно было, что он понимал, что не анекдот Сергея Кузьмича интересовал в это время князя Василия; и князь Василий понял, что Пьер понимал это. Князь Василий вдруг пробурлил что то и вышел. Пьеру показалось, что даже князь Василий был смущен. Вид смущенья этого старого светского человека тронул Пьера; он оглянулся на Элен – и она, казалось, была смущена и взглядом говорила: «что ж, вы сами виноваты».
«Надо неизбежно перешагнуть, но не могу, я не могу», думал Пьер, и заговорил опять о постороннем, о Сергее Кузьмиче, спрашивая, в чем состоял этот анекдот, так как он его не расслышал. Элен с улыбкой отвечала, что она тоже не знает.
Когда князь Василий вошел в гостиную, княгиня тихо говорила с пожилой дамой о Пьере.
– Конечно, c'est un parti tres brillant, mais le bonheur, ma chere… – Les Marieiages se font dans les cieux, [Конечно, это очень блестящая партия, но счастье, моя милая… – Браки совершаются на небесах,] – отвечала пожилая дама.
Князь Василий, как бы не слушая дам, прошел в дальний угол и сел на диван. Он закрыл глаза и как будто дремал. Голова его было упала, и он очнулся.
– Aline, – сказал он жене, – allez voir ce qu'ils font. [Алина, посмотри, что они делают.]
Княгиня подошла к двери, прошлась мимо нее с значительным, равнодушным видом и заглянула в гостиную. Пьер и Элен так же сидели и разговаривали.
– Всё то же, – отвечала она мужу.
Князь Василий нахмурился, сморщил рот на сторону, щеки его запрыгали с свойственным ему неприятным, грубым выражением; он, встряхнувшись, встал, закинул назад голову и решительными шагами, мимо дам, прошел в маленькую гостиную. Он скорыми шагами, радостно подошел к Пьеру. Лицо князя было так необыкновенно торжественно, что Пьер испуганно встал, увидав его.
– Слава Богу! – сказал он. – Жена мне всё сказала! – Он обнял одной рукой Пьера, другой – дочь. – Друг мой Леля! Я очень, очень рад. – Голос его задрожал. – Я любил твоего отца… и она будет тебе хорошая жена… Бог да благословит вас!…
Он обнял дочь, потом опять Пьера и поцеловал его дурно пахучим ртом. Слезы, действительно, омочили его щеки.
– Княгиня, иди же сюда, – прокричал он.
Княгиня вышла и заплакала тоже. Пожилая дама тоже утиралась платком. Пьера целовали, и он несколько раз целовал руку прекрасной Элен. Через несколько времени их опять оставили одних.
«Всё это так должно было быть и не могло быть иначе, – думал Пьер, – поэтому нечего спрашивать, хорошо ли это или дурно? Хорошо, потому что определенно, и нет прежнего мучительного сомнения». Пьер молча держал руку своей невесты и смотрел на ее поднимающуюся и опускающуюся прекрасную грудь.
– Элен! – сказал он вслух и остановился.
«Что то такое особенное говорят в этих случаях», думал он, но никак не мог вспомнить, что такое именно говорят в этих случаях. Он взглянул в ее лицо. Она придвинулась к нему ближе. Лицо ее зарумянилось.
– Ах, снимите эти… как эти… – она указывала на очки.
Пьер снял очки, и глаза его сверх той общей странности глаз людей, снявших очки, глаза его смотрели испуганно вопросительно. Он хотел нагнуться над ее рукой и поцеловать ее; но она быстрым и грубым движеньем головы пeрехватила его губы и свела их с своими. Лицо ее поразило Пьера своим изменившимся, неприятно растерянным выражением.
«Теперь уж поздно, всё кончено; да и я люблю ее», подумал Пьер.
– Je vous aime! [Я вас люблю!] – сказал он, вспомнив то, что нужно было говорить в этих случаях; но слова эти прозвучали так бедно, что ему стало стыдно за себя.
Через полтора месяца он был обвенчан и поселился, как говорили, счастливым обладателем красавицы жены и миллионов, в большом петербургском заново отделанном доме графов Безухих.
Старый князь Николай Андреич Болконский в декабре 1805 года получил письмо от князя Василия, извещавшего его о своем приезде вместе с сыном. («Я еду на ревизию, и, разумеется, мне 100 верст не крюк, чтобы посетить вас, многоуважаемый благодетель, – писал он, – и Анатоль мой провожает меня и едет в армию; и я надеюсь, что вы позволите ему лично выразить вам то глубокое уважение, которое он, подражая отцу, питает к вам».)
– Вот Мари и вывозить не нужно: женихи сами к нам едут, – неосторожно сказала маленькая княгиня, услыхав про это.
Князь Николай Андреич поморщился и ничего не сказал.
Через две недели после получения письма, вечером, приехали вперед люди князя Василья, а на другой день приехал и он сам с сыном.
Старик Болконский всегда был невысокого мнения о характере князя Василья, и тем более в последнее время, когда князь Василий в новые царствования при Павле и Александре далеко пошел в чинах и почестях. Теперь же, по намекам письма и маленькой княгини, он понял, в чем дело, и невысокое мнение о князе Василье перешло в душе князя Николая Андреича в чувство недоброжелательного презрения. Он постоянно фыркал, говоря про него. В тот день, как приехать князю Василью, князь Николай Андреич был особенно недоволен и не в духе. Оттого ли он был не в духе, что приезжал князь Василий, или оттого он был особенно недоволен приездом князя Василья, что был не в духе; но он был не в духе, и Тихон еще утром отсоветывал архитектору входить с докладом к князю.
– Слышите, как ходит, – сказал Тихон, обращая внимание архитектора на звуки шагов князя. – На всю пятку ступает – уж мы знаем…
Однако, как обыкновенно, в 9 м часу князь вышел гулять в своей бархатной шубке с собольим воротником и такой же шапке. Накануне выпал снег. Дорожка, по которой хаживал князь Николай Андреич к оранжерее, была расчищена, следы метлы виднелись на разметанном снегу, и лопата была воткнута в рыхлую насыпь снега, шедшую с обеих сторон дорожки. Князь прошел по оранжереям, по дворне и постройкам, нахмуренный и молчаливый.
– А проехать в санях можно? – спросил он провожавшего его до дома почтенного, похожего лицом и манерами на хозяина, управляющего.
– Глубок снег, ваше сиятельство. Я уже по прешпекту разметать велел.
Князь наклонил голову и подошел к крыльцу. «Слава тебе, Господи, – подумал управляющий, – пронеслась туча!»
– Проехать трудно было, ваше сиятельство, – прибавил управляющий. – Как слышно было, ваше сиятельство, что министр пожалует к вашему сиятельству?
Князь повернулся к управляющему и нахмуренными глазами уставился на него.
– Что? Министр? Какой министр? Кто велел? – заговорил он своим пронзительным, жестким голосом. – Для княжны, моей дочери, не расчистили, а для министра! У меня нет министров!
– Ваше сиятельство, я полагал…
– Ты полагал! – закричал князь, всё поспешнее и несвязнее выговаривая слова. – Ты полагал… Разбойники! прохвосты! Я тебя научу полагать, – и, подняв палку, он замахнулся ею на Алпатыча и ударил бы, ежели бы управляющий невольно не отклонился от удара. – Полагал! Прохвосты! – торопливо кричал он. Но, несмотря на то, что Алпатыч, сам испугавшийся своей дерзости – отклониться от удара, приблизился к князю, опустив перед ним покорно свою плешивую голову, или, может быть, именно от этого князь, продолжая кричать: «прохвосты! закидать дорогу!» не поднял другой раз палки и вбежал в комнаты.
Перед обедом княжна и m lle Bourienne, знавшие, что князь не в духе, стояли, ожидая его: m lle Bourienne с сияющим лицом, которое говорило: «Я ничего не знаю, я такая же, как и всегда», и княжна Марья – бледная, испуганная, с опущенными глазами. Тяжелее всего для княжны Марьи было то, что она знала, что в этих случаях надо поступать, как m lle Bourime, но не могла этого сделать. Ей казалось: «сделаю я так, как будто не замечаю, он подумает, что у меня нет к нему сочувствия; сделаю я так, что я сама скучна и не в духе, он скажет (как это и бывало), что я нос повесила», и т. п.
Князь взглянул на испуганное лицо дочери и фыркнул.
– Др… или дура!… – проговорил он.
«И той нет! уж и ей насплетничали», подумал он про маленькую княгиню, которой не было в столовой.
– А княгиня где? – спросил он. – Прячется?…
– Она не совсем здорова, – весело улыбаясь, сказала m llе Bourienne, – она не выйдет. Это так понятно в ее положении.
– Гм! гм! кх! кх! – проговорил князь и сел за стол.
Тарелка ему показалась не чиста; он указал на пятно и бросил ее. Тихон подхватил ее и передал буфетчику. Маленькая княгиня не была нездорова; но она до такой степени непреодолимо боялась князя, что, услыхав о том, как он не в духе, она решилась не выходить.
– Я боюсь за ребенка, – говорила она m lle Bourienne, – Бог знает, что может сделаться от испуга.
Вообще маленькая княгиня жила в Лысых Горах постоянно под чувством страха и антипатии к старому князю, которой она не сознавала, потому что страх так преобладал, что она не могла чувствовать ее. Со стороны князя была тоже антипатия, но она заглушалась презрением. Княгиня, обжившись в Лысых Горах, особенно полюбила m lle Bourienne, проводила с нею дни, просила ее ночевать с собой и с нею часто говорила о свекоре и судила его.
– Il nous arrive du monde, mon prince, [К нам едут гости, князь.] – сказала m lle Bourienne, своими розовенькими руками развертывая белую салфетку. – Son excellence le рrince Kouraguine avec son fils, a ce que j'ai entendu dire? [Его сиятельство князь Курагин с сыном, сколько я слышала?] – вопросительно сказала она.
– Гм… эта excellence мальчишка… я его определил в коллегию, – оскорбленно сказал князь. – А сын зачем, не могу понять. Княгиня Лизавета Карловна и княжна Марья, может, знают; я не знаю, к чему он везет этого сына сюда. Мне не нужно. – И он посмотрел на покрасневшую дочь.
– Нездорова, что ли? От страха министра, как нынче этот болван Алпатыч сказал.
– Нет, mon pere. [батюшка.]
Как ни неудачно попала m lle Bourienne на предмет разговора, она не остановилась и болтала об оранжереях, о красоте нового распустившегося цветка, и князь после супа смягчился.
После обеда он прошел к невестке. Маленькая княгиня сидела за маленьким столиком и болтала с Машей, горничной. Она побледнела, увидав свекора.
Маленькая княгиня очень переменилась. Она скорее была дурна, нежели хороша, теперь. Щеки опустились, губа поднялась кверху, глаза были обтянуты книзу.
– Да, тяжесть какая то, – отвечала она на вопрос князя, что она чувствует.
– Не нужно ли чего?
– Нет, merci, mon pere. [благодарю, батюшка.]
– Ну, хорошо, хорошо.
Он вышел и дошел до официантской. Алпатыч, нагнув голову, стоял в официантской.
– Закидана дорога?
– Закидана, ваше сиятельство; простите, ради Бога, по одной глупости.
Князь перебил его и засмеялся своим неестественным смехом.
– Ну, хорошо, хорошо.
Он протянул руку, которую поцеловал Алпатыч, и прошел в кабинет.
Вечером приехал князь Василий. Его встретили на прешпекте (так назывался проспект) кучера и официанты, с криком провезли его возки и сани к флигелю по нарочно засыпанной снегом дороге.
Князю Василью и Анатолю были отведены отдельные комнаты.
Анатоль сидел, сняв камзол и подпершись руками в бока, перед столом, на угол которого он, улыбаясь, пристально и рассеянно устремил свои прекрасные большие глаза. На всю жизнь свою он смотрел как на непрерывное увеселение, которое кто то такой почему то обязался устроить для него. Так же и теперь он смотрел на свою поездку к злому старику и к богатой уродливой наследнице. Всё это могло выйти, по его предположению, очень хорошо и забавно. А отчего же не жениться, коли она очень богата? Это никогда не мешает, думал Анатоль.
Он выбрился, надушился с тщательностью и щегольством, сделавшимися его привычкою, и с прирожденным ему добродушно победительным выражением, высоко неся красивую голову, вошел в комнату к отцу. Около князя Василья хлопотали его два камердинера, одевая его; он сам оживленно оглядывался вокруг себя и весело кивнул входившему сыну, как будто он говорил: «Так, таким мне тебя и надо!»
– Нет, без шуток, батюшка, она очень уродлива? А? – спросил он, как бы продолжая разговор, не раз веденный во время путешествия.
– Полно. Глупости! Главное дело – старайся быть почтителен и благоразумен с старым князем.
– Ежели он будет браниться, я уйду, – сказал Анатоль. – Я этих стариков терпеть не могу. А?
– Помни, что для тебя от этого зависит всё.
В это время в девичьей не только был известен приезд министра с сыном, но внешний вид их обоих был уже подробно описан. Княжна Марья сидела одна в своей комнате и тщетно пыталась преодолеть свое внутреннее волнение.
«Зачем они писали, зачем Лиза говорила мне про это? Ведь этого не может быть! – говорила она себе, взглядывая в зеркало. – Как я выйду в гостиную? Ежели бы он даже мне понравился, я бы не могла быть теперь с ним сама собою». Одна мысль о взгляде ее отца приводила ее в ужас.
Маленькая княгиня и m lle Bourienne получили уже все нужные сведения от горничной Маши о том, какой румяный, чернобровый красавец был министерский сын, и о том, как папенька их насилу ноги проволок на лестницу, а он, как орел, шагая по три ступеньки, пробежал зa ним. Получив эти сведения, маленькая княгиня с m lle Bourienne,еще из коридора слышные своими оживленно переговаривавшими голосами, вошли в комнату княжны.
– Ils sont arrives, Marieie, [Они приехали, Мари,] вы знаете? – сказала маленькая княгиня, переваливаясь своим животом и тяжело опускаясь на кресло.
Она уже не была в той блузе, в которой сидела поутру, а на ней было одно из лучших ее платьев; голова ее была тщательно убрана, и на лице ее было оживление, не скрывавшее, однако, опустившихся и помертвевших очертаний лица. В том наряде, в котором она бывала обыкновенно в обществах в Петербурге, еще заметнее было, как много она подурнела. На m lle Bourienne тоже появилось уже незаметно какое то усовершенствование наряда, которое придавало ее хорошенькому, свеженькому лицу еще более привлекательности.
– Eh bien, et vous restez comme vous etes, chere princesse? – заговорила она. – On va venir annoncer, que ces messieurs sont au salon; il faudra descendre, et vous ne faites pas un petit brin de toilette! [Ну, а вы остаетесь, в чем были, княжна? Сейчас придут сказать, что они вышли. Надо будет итти вниз, а вы хоть бы чуть чуть принарядились!]
Маленькая княгиня поднялась с кресла, позвонила горничную и поспешно и весело принялась придумывать наряд для княжны Марьи и приводить его в исполнение. Княжна Марья чувствовала себя оскорбленной в чувстве собственного достоинства тем, что приезд обещанного ей жениха волновал ее, и еще более она была оскорблена тем, что обе ее подруги и не предполагали, чтобы это могло быть иначе. Сказать им, как ей совестно было за себя и за них, это значило выдать свое волнение; кроме того отказаться от наряжения, которое предлагали ей, повело бы к продолжительным шуткам и настаиваниям. Она вспыхнула, прекрасные глаза ее потухли, лицо ее покрылось пятнами и с тем некрасивым выражением жертвы, чаще всего останавливающемся на ее лице, она отдалась во власть m lle Bourienne и Лизы. Обе женщины заботились совершенно искренно о том, чтобы сделать ее красивой. Она была так дурна, что ни одной из них не могла притти мысль о соперничестве с нею; поэтому они совершенно искренно, с тем наивным и твердым убеждением женщин, что наряд может сделать лицо красивым, принялись за ее одеванье.
– Нет, право, ma bonne amie, [мой добрый друг,] это платье нехорошо, – говорила Лиза, издалека боком взглядывая на княжну. – Вели подать, у тебя там есть масака. Право! Что ж, ведь это, может быть, судьба жизни решается. А это слишком светло, нехорошо, нет, нехорошо!
Нехорошо было не платье, но лицо и вся фигура княжны, но этого не чувствовали m lle Bourienne и маленькая княгиня; им все казалось, что ежели приложить голубую ленту к волосам, зачесанным кверху, и спустить голубой шарф с коричневого платья и т. п., то всё будет хорошо. Они забывали, что испуганное лицо и фигуру нельзя было изменить, и потому, как они ни видоизменяли раму и украшение этого лица, само лицо оставалось жалко и некрасиво. После двух или трех перемен, которым покорно подчинялась княжна Марья, в ту минуту, как она была зачесана кверху (прическа, совершенно изменявшая и портившая ее лицо), в голубом шарфе и масака нарядном платье, маленькая княгиня раза два обошла кругом нее, маленькой ручкой оправила тут складку платья, там подернула шарф и посмотрела, склонив голову, то с той, то с другой стороны.
– Нет, это нельзя, – сказала она решительно, всплеснув руками. – Non, Marie, decidement ca ne vous va pas. Je vous aime mieux dans votre petite robe grise de tous les jours. Non, de grace, faites cela pour moi. [Нет, Мари, решительно это не идет к вам. Я вас лучше люблю в вашем сереньком ежедневном платьице: пожалуйста, сделайте это для меня.] Катя, – сказала она горничной, – принеси княжне серенькое платье, и посмотрите, m lle Bourienne, как я это устрою, – сказала она с улыбкой предвкушения артистической радости.
Но когда Катя принесла требуемое платье, княжна Марья неподвижно всё сидела перед зеркалом, глядя на свое лицо, и в зеркале увидала, что в глазах ее стоят слезы, и что рот ее дрожит, приготовляясь к рыданиям.
– Voyons, chere princesse, – сказала m lle Bourienne, – encore un petit effort. [Ну, княжна, еще маленькое усилие.]
Маленькая княгиня, взяв платье из рук горничной, подходила к княжне Марье.
– Нет, теперь мы это сделаем просто, мило, – говорила она.
Голоса ее, m lle Bourienne и Кати, которая о чем то засмеялась, сливались в веселое лепетанье, похожее на пение птиц.
– Non, laissez moi, [Нет, оставьте меня,] – сказала княжна.
И голос ее звучал такой серьезностью и страданием, что лепетанье птиц тотчас же замолкло. Они посмотрели на большие, прекрасные глаза, полные слез и мысли, ясно и умоляюще смотревшие на них, и поняли, что настаивать бесполезно и даже жестоко.
– Au moins changez de coiffure, – сказала маленькая княгиня. – Je vous disais, – с упреком сказала она, обращаясь к m lle Bourienne, – Marieie a une de ces figures, auxquelles ce genre de coiffure ne va pas du tout. Mais du tout, du tout. Changez de grace. [По крайней мере, перемените прическу. У Мари одно из тех лиц, которым этот род прически совсем нейдет. Перемените, пожалуйста.]
– Laissez moi, laissez moi, tout ca m'est parfaitement egal, [Оставьте меня, мне всё равно,] – отвечал голос, едва удерживающий слезы.
M lle Bourienne и маленькая княгиня должны были признаться самим себе, что княжна. Марья в этом виде была очень дурна, хуже, чем всегда; но было уже поздно. Она смотрела на них с тем выражением, которое они знали, выражением мысли и грусти. Выражение это не внушало им страха к княжне Марье. (Этого чувства она никому не внушала.) Но они знали, что когда на ее лице появлялось это выражение, она была молчалива и непоколебима в своих решениях.
– Vous changerez, n'est ce pas? [Вы перемените, не правда ли?] – сказала Лиза, и когда княжна Марья ничего не ответила, Лиза вышла из комнаты.
Княжна Марья осталась одна. Она не исполнила желания Лизы и не только не переменила прически, но и не взглянула на себя в зеркало. Она, бессильно опустив глаза и руки, молча сидела и думала. Ей представлялся муж, мужчина, сильное, преобладающее и непонятно привлекательное существо, переносящее ее вдруг в свой, совершенно другой, счастливый мир. Ребенок свой, такой, какого она видела вчера у дочери кормилицы, – представлялся ей у своей собственной груди. Муж стоит и нежно смотрит на нее и ребенка. «Но нет, это невозможно: я слишком дурна», думала она.
– Пожалуйте к чаю. Князь сейчас выйдут, – сказал из за двери голос горничной.
Она очнулась и ужаснулась тому, о чем она думала. И прежде чем итти вниз, она встала, вошла в образную и, устремив на освещенный лампадой черный лик большого образа Спасителя, простояла перед ним с сложенными несколько минут руками. В душе княжны Марьи было мучительное сомненье. Возможна ли для нее радость любви, земной любви к мужчине? В помышлениях о браке княжне Марье мечталось и семейное счастие, и дети, но главною, сильнейшею и затаенною ее мечтою была любовь земная. Чувство было тем сильнее, чем более она старалась скрывать его от других и даже от самой себя. Боже мой, – говорила она, – как мне подавить в сердце своем эти мысли дьявола? Как мне отказаться так, навсегда от злых помыслов, чтобы спокойно исполнять Твою волю? И едва она сделала этот вопрос, как Бог уже отвечал ей в ее собственном сердце: «Не желай ничего для себя; не ищи, не волнуйся, не завидуй. Будущее людей и твоя судьба должна быть неизвестна тебе; но живи так, чтобы быть готовой ко всему. Если Богу угодно будет испытать тебя в обязанностях брака, будь готова исполнить Его волю». С этой успокоительной мыслью (но всё таки с надеждой на исполнение своей запрещенной, земной мечты) княжна Марья, вздохнув, перекрестилась и сошла вниз, не думая ни о своем платье, ни о прическе, ни о том, как она войдет и что скажет. Что могло всё это значить в сравнении с предопределением Бога, без воли Которого не падет ни один волос с головы человеческой.
Когда княжна Марья взошла в комнату, князь Василий с сыном уже были в гостиной, разговаривая с маленькой княгиней и m lle Bourienne. Когда она вошла своей тяжелой походкой, ступая на пятки, мужчины и m lle Bourienne приподнялись, и маленькая княгиня, указывая на нее мужчинам, сказала: Voila Marie! [Вот Мари!] Княжна Марья видела всех и подробно видела. Она видела лицо князя Василья, на мгновенье серьезно остановившееся при виде княжны и тотчас же улыбнувшееся, и лицо маленькой княгини, читавшей с любопытством на лицах гостей впечатление, которое произведет на них Marie. Она видела и m lle Bourienne с ее лентой и красивым лицом и оживленным, как никогда, взглядом, устремленным на него; но она не могла видеть его, она видела только что то большое, яркое и прекрасное, подвинувшееся к ней, когда она вошла в комнату. Сначала к ней подошел князь Василий, и она поцеловала плешивую голову, наклонившуюся над ее рукою, и отвечала на его слова, что она, напротив, очень хорошо помнит его. Потом к ней подошел Анатоль. Она всё еще не видала его. Она только почувствовала нежную руку, твердо взявшую ее, и чуть дотронулась до белого лба, над которым были припомажены прекрасные русые волосы. Когда она взглянула на него, красота его поразила ее. Анатопь, заложив большой палец правой руки за застегнутую пуговицу мундира, с выгнутой вперед грудью, а назад – спиною, покачивая одной отставленной ногой и слегка склонив голову, молча, весело глядел на княжну, видимо совершенно о ней не думая. Анатоль был не находчив, не быстр и не красноречив в разговорах, но у него зато была драгоценная для света способность спокойствия и ничем не изменяемая уверенность. Замолчи при первом знакомстве несамоуверенный человек и выкажи сознание неприличности этого молчания и желание найти что нибудь, и будет нехорошо; но Анатоль молчал, покачивал ногой, весело наблюдая прическу княжны. Видно было, что он так спокойно мог молчать очень долго. «Ежели кому неловко это молчание, так разговаривайте, а мне не хочется», как будто говорил его вид. Кроме того в обращении с женщинами у Анатоля была та манера, которая более всего внушает в женщинах любопытство, страх и даже любовь, – манера презрительного сознания своего превосходства. Как будто он говорил им своим видом: «Знаю вас, знаю, да что с вами возиться? А уж вы бы рады!» Может быть, что он этого не думал, встречаясь с женщинами (и даже вероятно, что нет, потому что он вообще мало думал), но такой у него был вид и такая манера. Княжна почувствовала это и, как будто желая ему показать, что она и не смеет думать об том, чтобы занять его, обратилась к старому князю. Разговор шел общий и оживленный, благодаря голоску и губке с усиками, поднимавшейся над белыми зубами маленькой княгини. Она встретила князя Василья с тем приемом шуточки, который часто употребляется болтливо веселыми людьми и который состоит в том, что между человеком, с которым так обращаются, и собой предполагают какие то давно установившиеся шуточки и веселые, отчасти не всем известные, забавные воспоминания, тогда как никаких таких воспоминаний нет, как их и не было между маленькой княгиней и князем Васильем. Князь Василий охотно поддался этому тону; маленькая княгиня вовлекла в это воспоминание никогда не бывших смешных происшествий и Анатоля, которого она почти не знала. M lle Bourienne тоже разделяла эти общие воспоминания, и даже княжна Марья с удовольствием почувствовала и себя втянутою в это веселое воспоминание.
– Вот, по крайней мере, мы вами теперь вполне воспользуемся, милый князь, – говорила маленькая княгиня, разумеется по французски, князю Василью, – это не так, как на наших вечерах у Annette, где вы всегда убежите; помните cette chere Annette? [милую Аннет?]
– А, да вы мне не подите говорить про политику, как Annette!
– А наш чайный столик?
– О, да!
– Отчего вы никогда не бывали у Annette? – спросила маленькая княгиня у Анатоля. – А я знаю, знаю, – сказала она, подмигнув, – ваш брат Ипполит мне рассказывал про ваши дела. – О! – Она погрозила ему пальчиком. – Еще в Париже ваши проказы знаю!
– А он, Ипполит, тебе не говорил? – сказал князь Василий (обращаясь к сыну и схватив за руку княгиню, как будто она хотела убежать, а он едва успел удержать ее), – а он тебе не говорил, как он сам, Ипполит, иссыхал по милой княгине и как она le mettait a la porte? [выгнала его из дома?]
– Oh! C'est la perle des femmes, princesse! [Ах! это перл женщин, княжна!] – обратился он к княжне.
С своей стороны m lle Bourienne не упустила случая при слове Париж вступить тоже в общий разговор воспоминаний. Она позволила себе спросить, давно ли Анатоль оставил Париж, и как понравился ему этот город. Анатоль весьма охотно отвечал француженке и, улыбаясь, глядя на нее, разговаривал с нею про ее отечество. Увидав хорошенькую Bourienne, Анатоль решил, что и здесь, в Лысых Горах, будет нескучно. «Очень недурна! – думал он, оглядывая ее, – очень недурна эта demoiselle de compagn. [компаньонка.] Надеюсь, что она возьмет ее с собой, когда выйдет за меня, – подумал он, – la petite est gentille». [малютка – мила.]
Старый князь неторопливо одевался в кабинете, хмурясь и обдумывая то, что ему делать. Приезд этих гостей сердил его. «Что мне князь Василий и его сынок? Князь Василий хвастунишка, пустой, ну и сын хорош должен быть», ворчал он про себя. Его сердило то, что приезд этих гостей поднимал в его душе нерешенный, постоянно заглушаемый вопрос, – вопрос, насчет которого старый князь всегда сам себя обманывал. Вопрос состоял в том, решится ли он когда либо расстаться с княжной Марьей и отдать ее мужу. Князь никогда прямо не решался задавать себе этот вопрос, зная вперед, что он ответил бы по справедливости, а справедливость противоречила больше чем чувству, а всей возможности его жизни. Жизнь без княжны Марьи князю Николаю Андреевичу, несмотря на то, что он, казалось, мало дорожил ею, была немыслима. «И к чему ей выходить замуж? – думал он, – наверно, быть несчастной. Вон Лиза за Андреем (лучше мужа теперь, кажется, трудно найти), а разве она довольна своей судьбой? И кто ее возьмет из любви? Дурна, неловка. Возьмут за связи, за богатство. И разве не живут в девках? Еще счастливее!» Так думал, одеваясь, князь Николай Андреевич, а вместе с тем всё откладываемый вопрос требовал немедленного решения. Князь Василий привез своего сына, очевидно, с намерением сделать предложение и, вероятно, нынче или завтра потребует прямого ответа. Имя, положение в свете приличное. «Что ж, я не прочь, – говорил сам себе князь, – но пусть он будет стоить ее. Вот это то мы и посмотрим».
– Это то мы и посмотрим, – проговорил он вслух. – Это то мы и посмотрим.
И он, как всегда, бодрыми шагами вошел в гостиную, быстро окинул глазами всех, заметил и перемену платья маленькой княгини, и ленточку Bourienne, и уродливую прическу княжны Марьи, и улыбки Bourienne и Анатоля, и одиночество своей княжны в общем разговоре. «Убралась, как дура! – подумал он, злобно взглянув на дочь. – Стыда нет: а он ее и знать не хочет!»
Он подошел к князю Василью.
– Ну, здравствуй, здравствуй; рад видеть.
– Для мила дружка семь верст не околица, – заговорил князь Василий, как всегда, быстро, самоуверенно и фамильярно. – Вот мой второй, прошу любить и жаловать.
Князь Николай Андреевич оглядел Анатоля. – Молодец, молодец! – сказал он, – ну, поди поцелуй, – и он подставил ему щеку.
Анатоль поцеловал старика и любопытно и совершенно спокойно смотрел на него, ожидая, скоро ли произойдет от него обещанное отцом чудацкое.
Князь Николай Андреевич сел на свое обычное место в угол дивана, подвинул к себе кресло для князя Василья, указал на него и стал расспрашивать о политических делах и новостях. Он слушал как будто со вниманием рассказ князя Василья, но беспрестанно взглядывал на княжну Марью.
– Так уж из Потсдама пишут? – повторил он последние слова князя Василья и вдруг, встав, подошел к дочери.
– Это ты для гостей так убралась, а? – сказал он. – Хороша, очень хороша. Ты при гостях причесана по новому, а я при гостях тебе говорю, что вперед не смей ты переодеваться без моего спроса.
– Это я, mon pиre, [батюшка,] виновата, – краснея, заступилась маленькая княгиня.
– Вам полная воля с, – сказал князь Николай Андреевич, расшаркиваясь перед невесткой, – а ей уродовать себя нечего – и так дурна.
И он опять сел на место, не обращая более внимания на до слез доведенную дочь.
– Напротив, эта прическа очень идет княжне, – сказал князь Василий.
– Ну, батюшка, молодой князь, как его зовут? – сказал князь Николай Андреевич, обращаясь к Анатолию, – поди сюда, поговорим, познакомимся.
«Вот когда начинается потеха», подумал Анатоль и с улыбкой подсел к старому князю.
– Ну, вот что: вы, мой милый, говорят, за границей воспитывались. Не так, как нас с твоим отцом дьячок грамоте учил. Скажите мне, мой милый, вы теперь служите в конной гвардии? – спросил старик, близко и пристально глядя на Анатоля.
– Нет, я перешел в армию, – отвечал Анатоль, едва удерживаясь от смеха.
– А! хорошее дело. Что ж, хотите, мой милый, послужить царю и отечеству? Время военное. Такому молодцу служить надо, служить надо. Что ж, во фронте?
– Нет, князь. Полк наш выступил. А я числюсь. При чем я числюсь, папа? – обратился Анатоль со смехом к отцу.
– Славно служит, славно. При чем я числюсь! Ха ха ха! – засмеялся князь Николай Андреевич.
И Анатоль засмеялся еще громче. Вдруг князь Николай Андреевич нахмурился.
– Ну, ступай, – сказал он Анатолю.
Анатоль с улыбкой подошел опять к дамам.
– Ведь ты их там за границей воспитывал, князь Василий? А? – обратился старый князь к князю Василью.
– Я делал, что мог; и я вам скажу, что тамошнее воспитание гораздо лучше нашего.
– Да, нынче всё другое, всё по новому. Молодец малый! молодец! Ну, пойдем ко мне.
Он взял князя Василья под руку и повел в кабинет.
Князь Василий, оставшись один на один с князем, тотчас же объявил ему о своем желании и надеждах.
– Что ж ты думаешь, – сердито сказал старый князь, – что я ее держу, не могу расстаться? Вообразят себе! – проговорил он сердито. – Мне хоть завтра! Только скажу тебе, что я своего зятя знать хочу лучше. Ты знаешь мои правила: всё открыто! Я завтра при тебе спрошу: хочет она, тогда пусть он поживет. Пускай поживет, я посмотрю. – Князь фыркнул.
– Пускай выходит, мне всё равно, – закричал он тем пронзительным голосом, которым он кричал при прощаньи с сыном.
– Я вам прямо скажу, – сказал князь Василий тоном хитрого человека, убедившегося в ненужности хитрить перед проницательностью собеседника. – Вы ведь насквозь людей видите. Анатоль не гений, но честный, добрый малый, прекрасный сын и родной.
