Объединённые силы самообороны Колумбии

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Объединённые силы самообороны Колумбии
исп. Autodefensas Unidas de Colombia
Идеология:

антикоммунизм

Этническая принадлежность:

колумбийцы

Религиозная принадлежность:

католицизм

Лидеры:

Карлос Кастаньо Хиль, Сальваторе Манкусо

Активна в:

Колумбия Колумбия

Дата формирования:

1997

Дата роспуска:

2006

Противники:

ФАРК, ELN компартия, Медельинский картель, левая интеллигенция

Участие в конфликтах:

Гражданская война в Колумбии

Крупные акции:

террор, партизанская война, политические убийства

Объединённые силы самообороны Колумбии (исп. Autodefensas Unidas de Colombia, AUC) — колумбийские ультраправые военизированные формирования, действовавшие в 1997—2006 году. Сыграли важную роль в гражданской войне против леворадикальных сил. Ответственны за многочисленные террористические акции. Причастны к организованной преступности и наркобизнесу. В 2006 году признаны террористической организацией и распущены.





Структурные предшественники

Первые праворадикальные ополчения были созданы зажиточными крестьянами Колумбии ещё в 1960-х годах, а структурное оформление приобрели в конце 1980-х. Их задачей было противостояние прокоммунистическому терроризму, грабежам и похищениям людей. Первооснову AUC составили Силы самообороны Кордобы и Урабы (Autodefensas Campesinas de Córdoba y Urabá, ACCU), созданные братьями Кастаньо Хиль — Фиделем и Карлосом (их отец был захвачен в заложники марксистскими партизанами и скончался от сердечного приступа). Проект ACCU поддержала группа влиятельных колумбийских губернаторов, среди которых был Альваро Урибе, будущий президент Колумбии.

В 1990—1993 году ACCU осуществили серию рейдов против ультралевых Революционных вооружённых силы Колумбии (Fuerzas Armadas Revolucionarias de Colombia, FARC) и Армии национального освобождения (Ejército de Liberación Nacional, ELN) и «Патриотический союз» (Unión Patriótica, UP). С ACCU была аффилирована организация Los Pepes, которая вела войну на уничтожение с наркокартелем Пабло Эскобара. Именно ультраправые осуществили ключевые акции по разгрому «Медельинского картеля»[1].

Фидель Кастаньо погиб в столкновении с ELN в 1993 году. Руководство ACCU перешло к Карлосу Кастаньо Хилю. В апреле 1997 года отряды «кулацкой» самообороны по инициативе Кастаньо Хиля были консолидированы в AUC. Идеологом организации выступил праволиберальный политик и организатор национальной крестьянско-фермерской ассоциации Иван Роберто Гавирия, принявший псевдоним Эрнесто Баэс де ла Серна (в честь Эрнесто Че Гевары).

Военно-террористическая активность

В совокупности формирования AUC насчитывали до 20 тысяч бойцов. В ряде районов Колумбии AUC взаимодействовали с армейскими и полицейскими подразделениями. Финансирование поступало от землевладельцев, горнодобывающих и нефтяных компаний.

Основными врагами AUC были определены марксистские повстанческие движения FARC и ELN. В противовес коммунистическому экстремизму идеология AUC характеризовалась ярым антикоммунизмом неофашистского толка[2]. По мере нарастания правоэкстремистских, террористических и криминальных тенденций учащались столкновения AUC с правительственными силами Колумбии. Однако колумбийские силовые структуры в той и иной степени сотрудничали с ACCU и AUC на протяжении ряда лет[3].

В 2001 году AUC была внесена в список террористических организаций Госдепартамента США. По официальным колумбийским данным, боевики AUC ежегодно совершали несколько сотен убийств. Военно-оперативная тактика AUC основывалась на партизанских рейдах (сельская местность) и террористических актах (города). При этом военно-политическая структура AUC отличалась высокой организованностью, строгой дисциплиной и чёткой иерархией командования.

Все стороны колумбийского конфликта применяли террористические методы борьбы и активно взаимодействовали с криминалитетом. Однако считается, что в количественном отношении ультраправые превзошли «леваков» в жестокости[4]. Свою книгу «Моя исповедь» (Mi confesión) Карлос Кастаньо Хиль откровенно назвал «признаниями палача»[5].

Наиболее известны такие эпизоды, как «Мапирипанская резня» (Masacre de Mapiripán) в июле 1997 года, «Резня Эль-Салао» (Masacre de El Salao) в феврале 2000 года, убийства профсоюзных деятелей Уилсона Борхи, Аури Марруехо, Луиса Серрано, мэров Энрике Тафура, Карлоса Кироса, Эктора Акосты. Во всех перечисленных случаях жертвами становились гражданские лица, реально или предположительно связанные с марксистскими организациями.

В ходе избирательных кампаний AUC оказывали активное силовое воздействие в пользу правых кандидатов. По приказу Карлоса Кастаньо были убиты кандидаты в президенты Колумбии на выборах 1990 года Бернардо Осса (коммунист, лидер UP) и Карлос Писсаро (левый радикал, бывший боевик ФАРК). Считается, что в молодости Кастаньо был причастен к убийству адвоката-коммуниста, основателя UP Хайме Пардо Леаля (1987 год).

Наши действия спасли Колумбию от марксистов.
Карлос Кастаньо Хиль

В то же время за ACCU-AUC числятся десятки устранений наркоторговцев. Наряду с самим Пабло Эскобаром и его братом Роберто Эскобаром были убиты, ранены либо захвачены и переданы правоохранительным органам Хуан Альварес, Леонардо Ривера, Диего Бланко, Орландо Сьерра-Посада, Гидо Парра Монтойя и многие другие видные представители эскобаровского наркокартеля.

Криминальная деятельность

Вооружённое противостояние в Колумбии во многом носило «межпартизанский» и «межтеррористический» характер. Со своей стороны AUC заявляла, что её силовые акции направлены против левацких партизан и террористов. Первоначально это в целом соответствовало действительности. Но AUC быстро перешла к атакам на деятелей либеральных взглядов, а также профсоюзных активистов. Осуществлялись и акции устрашения — массовые убийства в населённых пунктах, где отмечалось влияние ФАРК.

Во главе AUC стояли Карлос Кастаньо Хиль, его брат Висенте Кастаньо и Сальваторе Манкусо. Итальянец по происхождению, Манкусо поддерживал связь с калабрийской мафиозной структурой Ндрангета. AUC осуществляли операции по производству и сбыту кокаина.

Другим источником дохода организации являлся рэкет и предоставление охранных услуг колумбийским предпринимателям и транснациональным корпорациям. Так, 1,7 млн долларов были получена от известной американской банановой компании Chiquita[6]. Выплаты осуществлялись через систему частных охранных предприятий, контролируемых AUC. Chiquita содействовала AUC также в контрабандном снабжении оружием. Боевикам AUC платил и колумбийский филиал Coca-Cola[7] — за обеспечение непрерывности производственного процесса. В то же время AUC гарантировала и выплату заработной платы на предприятиях, однако на условиях отсутствия профсоюзов и забастовок. Коммерческие интересы организации совпадали с идеологической концепцией социальных отношений: неофашистские лидеры AUC были сторонниками корпоративного устройства предприятий.

Мы убиваем профсоюзных активистов, потому что профсоюзы мешают людям работать.
Карлос Кастаньо Хиль

Давление властей и раскол в руководстве

Президент Колумбии Альваро Урибе, пришедший к власти в 2002 году, придерживался правых взглядов и повёл энергичную борьбу против ФАРК. Однако правительство Урибе жёстко подавляло терроризм всех направлений. Власти ультимативно потребовали разоружения AUC. В 2003—2006 годах сложили оружие около 17 тысяч ультраправых боевиков. Кастаньо Хиль формально дал на это согласие, но реально старался затормозить процесс демонтажа AUC.

Весной 2004 года правительство выдвинуло ультиматум в отношении конкретной группы ультраправых лидеров и активистов. Всем им предстоял суд, хотя было согласовано снижение сроков максимум до восьми лет[8].

16 апреля 2004 года Карлос Кастаньо Хиль был убит при невыясненных обстоятельствах. По одной из версий убийство организовал Висенте Кастаньо. Он, как и Сальваторе Манкусо, выступал против курса Карлоса Кастаньо на соглашение с правительством Урибе и легализацию AUC. Крайне существенно и то, что Карлос был категорическим противником кокаинового бизнеса Висенте.

В середине 2000-х годов давление правительства на экстремистские формирования достигло такого уровня, что представители AUC и FARC попытались заключить союз для совместного противостояния властям[9]. Однако это сближение не дало эффективных результатов.

Отпор получат все, кто нападает с оружием, невзирая на форму и знамя.
Альваро Урибе

Демонтаж организации

В ноябре 2004 года Верховный суд Колумбии признал претензии США к лидерам AUC и санкционировал экстрадицию группы лидеров AUC во главе с Сальваторе Манкусо. 13 мая 2008 года они были экстрадированы в США[10] и предстали перед судом. Колумбийские ультраправые обвиняются американской юстицией в наркобизнесе, убийствах и отмывании денег.

В феврале 2005 году руководство AUC опубликовало заявление, в котором соглашались исключительно на «справедливые и почётные условия» расформирования организации. В противном случае говорилось о возобновлении войны[11]. Правительство в ответ отвергло «давление на конгресс». В 2005 году вступил в силу «Закон справедливости и мира», предоставивший амнистию рядовым боевикам. В то же время несколько десятков командиров AUC предстали перед судом, многие — в том числе Гавириа Баэс, получили реальные сроки заключения.

К настоящему времени большинство отрядов AUC расформированы, лидеры находятся в местах лишения свободы, организация запрещена как террористическая. Однако ультраправое подполье продолжает существовать. В частности, Висенте Кастаньо создал и возглавил организацию Águilas Negras («Чёрные орлы»). Эта структура, однако, в основном аполитична и занимается по большей части сугубо криминальной деятельностью. По некоторым данным, Висенте Кастаньо в настоящее время нет в живых, однако колумбийские компетентные инстанции не считают это доказанным и продолжают розыск.

Социальная роль колумбийских парамилитарес

AUC — типичный и в то же время самый крупный пример латиноамериканских парамилитарес (paramilitares): гражданских военизированных формирований ультраправого толка. Развитию колумбийских парамилитарес способствовал общий социально-политический контекст: многолетняя вялотекущая гражданская война, широкое распространение наркокриминала, длительный период слабости государственных структур (прерванный лишь президентством Урибе).

AUC располагали в стране серьёзной социальной базой[12]. Основную опору они находили в зажиточном и среднем крестьянстве. Их поддерживали также правоориентированные слои городского населения, мелкая буржуазия, многочисленные криминальные элементы. Все эти социальные группы стремились к вооружённому отпору коммунистической угрозе. Система «террористической обороны»[13] оказалась востребована в обществе.

Ближайшими аналогами AUC могут быть названы Triple A в Аргентине середины 1970-х и группировка генерала Гарсиа Месы в Боливии начала 1980-х.

Первоначальная поддержка предпринимательской элиты и государственного аппарата, особенно силового, постепенно снижалась. Правящие группы опасались популистских тенденций и криминально-экстремистской агрессии AUC.

Колумбийская олигархия имеет собственные средства самозащиты — это армия и полиция, подлинные экономические хозяева Колумбии именно здесь находят своих защитников. А вот кто действительно лишён в Колумбии всяческой защиты, так это средний класс и именно на него направлен основной удар партизан. Потому AUC защищают интересы среднего класса Колумбии: рисовода, возделывателя бананов, хлопковода, мелкого землевладельца, перевозчика, рядового крестьянина, большинства крестьян, народного класса.
Карлос Кастаньо Хиль[14]

Близкие организации вне Колумбии

Организации, подобные AUC, действовали в целом ряде стран Латинской Америки. Наиболее известны «Эскадроны смерти» в Бразилии, Сальвадоре, Гватемале, «Родина и свобода» в Чили, автономистские «Гражданские комитеты»[15] и Молодёжный союз Санта-Круса[16] в Боливии. Парамилитарес покровительствовал президент Перу Альберто Фухимори[17].

В России «эмбриональной версией» AUC смотрится организация «Блок ФАКТ», совершающая нападение на коммунистических активистов и наркоторговцев[18].

Из европейских стран наиболее ярко проявились парамилитарес в Испании[19] и Франции[20]. Некоторые черты AUC отмечались в действиях неофашистов Италии[21].

См. также

Напишите отзыв о статье "Объединённые силы самообороны Колумбии"

Примечания

  1. [deadland.ru/node/9114 Пятьдесят лет партизанской войны. Часть 2. Парамилитарес. (Школа войны и выживания)]
  2. [solidarizm.ru/txt/castano.shtml Игорь Илька. Русский, вглядись в латинос!]
  3. [www.semana.com/international/headlines/articulo/former-paramilitary-leader-salvatore-mancuso-said-that-auc-received-help-from-the-police-and-the-military/97433-3 Former paramilitary leader Salvatore Mancuso said that AUC received help from the police and the military in massacre]
  4. [web.archive.org/web/20071009073421/www.ipsenespanol.net/interna.asp?idnews=28429 Constanza Vieira. COLOMBIA:La conveniente desaparición del paramilitar Carlos Castaño]
  5. [farc.narod.ru/brutality/associa6.html Признания палача: [Пер.: Baader’68] // Подмосковная автономная пресс-группа антиимпериалистической солидарности «Венсеремос-2001» / По материалам Агентство «Ассошиэйтед Пресс» и других иностранных средств массовой информации.-14 февраля 2002 г.]
  6. [www2.gwu.edu/~nsarchiv/NSAEBB/NSAEBB217/index.htm DOCUMENTS IMPLICATE COLOMBIAN GOVERNMENT IN CHIQUITA TERROR SCANDAL]
  7. [farc.narod.ru/brutality/cola.html «Не дай себе засохнуть» или «Открой себя»]
  8. [www.fidh.org/La-desmovilizacion-paramilitar-en La desmovilización paramilitar: en los caminos de la Corte Penal Internacional]
  9. [www.vkrizis.ru/news.php?type=world&lenta=0&arc=0&news=3686 Роман Шанга. Наркотрафик от либерализма к коммунизму и обратно]
  10. [news.bbc.co.uk/hi/spanish/latin_america/newsid_7398000/7398251.stm Extradición masiva de paramilitares]
  11. [news.bbc.co.uk/2/hi/americas/4429727.stm Jeremy McDermott. Colombia fighters reject amnesty]
  12. [historico.elpais.com.co/paisonline/notas/Diciembre182006/apoyoauc.html Masivo ‘mea culpa’ por apoyo a AUC]
  13. [www.chuchotezvous.ru/social-disasters/569.html Александр Бабицкий. Объединённые силы самообороны Колумбии: оборона террористическими методами]
  14. [www.farc.narod.ru/interview/castano_01.html Интервью Командующего Подразделениями Самообороны Колумбии Карлоса Кастаньо колумбийскому журналисту Дарио Арисменди]
  15. [www.marsiada.ru/359/519/4145/5026 Боливия: сепаратизм против национализма?/Marsiada.ru]
  16. [scepsis.net/library/id_2268.html Тень Альенде в Боливии: Моралес лицом к лицу с мятежом /Скепсис, 15/09/2008]
  17. [ttolk.ru/?p=14020 Неолиберал Фухимори: преступление и наказание перуанского Ельцына/Толкователь, 31/10/2012]
  18. [versia.ru/regions/neva/2012/nov/19/banderovci_otkrili_ohoty_na_kommynistov_i_narkodilerov Бандеровцы открыли охоту на коммунистов и наркодилеров], Версия, 18.11.2012]
  19. [scepsis.net/library/id_2068.html Эскадроны смерти: испанский опыт /Скепсис, 06/12/2007]
  20. [scepsis.net/library/id_2067.html Эскадроны смерти: французский опыт /Скепсис, 30/05/2008]
  21. [platzdarm.org/alessandro-alibrandi-ditya-neofashistkogo-podpolya/ Алессандро Алибранди — дитя неофашисткого подполья]

Отрывок, характеризующий Объединённые силы самообороны Колумбии

– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
– Что за штиль, как он описывает мило! – говорила она, читая описательную часть письма. – И что за душа! Об себе ничего… ничего! О каком то Денисове, а сам, верно, храбрее их всех. Ничего не пишет о своих страданиях. Что за сердце! Как я узнаю его! И как вспомнил всех! Никого не забыл. Я всегда, всегда говорила, еще когда он вот какой был, я всегда говорила…
Более недели готовились, писались брульоны и переписывались набело письма к Николушке от всего дома; под наблюдением графини и заботливостью графа собирались нужные вещицы и деньги для обмундирования и обзаведения вновь произведенного офицера. Анна Михайловна, практическая женщина, сумела устроить себе и своему сыну протекцию в армии даже и для переписки. Она имела случай посылать свои письма к великому князю Константину Павловичу, который командовал гвардией. Ростовы предполагали, что русская гвардия за границей , есть совершенно определительный адрес, и что ежели письмо дойдет до великого князя, командовавшего гвардией, то нет причины, чтобы оно не дошло до Павлоградского полка, который должен быть там же поблизости; и потому решено было отослать письма и деньги через курьера великого князя к Борису, и Борис уже должен был доставить их к Николушке. Письма были от старого графа, от графини, от Пети, от Веры, от Наташи, от Сони и, наконец, 6 000 денег на обмундировку и различные вещи, которые граф посылал сыну.


12 го ноября кутузовская боевая армия, стоявшая лагерем около Ольмюца, готовилась к следующему дню на смотр двух императоров – русского и австрийского. Гвардия, только что подошедшая из России, ночевала в 15 ти верстах от Ольмюца и на другой день прямо на смотр, к 10 ти часам утра, вступала на ольмюцкое поле.
Николай Ростов в этот день получил от Бориса записку, извещавшую его, что Измайловский полк ночует в 15 ти верстах не доходя Ольмюца, и что он ждет его, чтобы передать письмо и деньги. Деньги были особенно нужны Ростову теперь, когда, вернувшись из похода, войска остановились под Ольмюцом, и хорошо снабженные маркитанты и австрийские жиды, предлагая всякого рода соблазны, наполняли лагерь. У павлоградцев шли пиры за пирами, празднования полученных за поход наград и поездки в Ольмюц к вновь прибывшей туда Каролине Венгерке, открывшей там трактир с женской прислугой. Ростов недавно отпраздновал свое вышедшее производство в корнеты, купил Бедуина, лошадь Денисова, и был кругом должен товарищам и маркитантам. Получив записку Бориса, Ростов с товарищем поехал до Ольмюца, там пообедал, выпил бутылку вина и один поехал в гвардейский лагерь отыскивать своего товарища детства. Ростов еще не успел обмундироваться. На нем была затасканная юнкерская куртка с солдатским крестом, такие же, подбитые затертой кожей, рейтузы и офицерская с темляком сабля; лошадь, на которой он ехал, была донская, купленная походом у казака; гусарская измятая шапочка была ухарски надета назад и набок. Подъезжая к лагерю Измайловского полка, он думал о том, как он поразит Бориса и всех его товарищей гвардейцев своим обстреленным боевым гусарским видом.
Гвардия весь поход прошла, как на гуляньи, щеголяя своей чистотой и дисциплиной. Переходы были малые, ранцы везли на подводах, офицерам австрийское начальство готовило на всех переходах прекрасные обеды. Полки вступали и выступали из городов с музыкой, и весь поход (чем гордились гвардейцы), по приказанию великого князя, люди шли в ногу, а офицеры пешком на своих местах. Борис всё время похода шел и стоял с Бергом, теперь уже ротным командиром. Берг, во время похода получив роту, успел своей исполнительностью и аккуратностью заслужить доверие начальства и устроил весьма выгодно свои экономические дела; Борис во время похода сделал много знакомств с людьми, которые могли быть ему полезными, и через рекомендательное письмо, привезенное им от Пьера, познакомился с князем Андреем Болконским, через которого он надеялся получить место в штабе главнокомандующего. Берг и Борис, чисто и аккуратно одетые, отдохнув после последнего дневного перехода, сидели в чистой отведенной им квартире перед круглым столом и играли в шахматы. Берг держал между колен курящуюся трубочку. Борис, с свойственной ему аккуратностью, белыми тонкими руками пирамидкой уставлял шашки, ожидая хода Берга, и глядел на лицо своего партнера, видимо думая об игре, как он и всегда думал только о том, чем он был занят.
– Ну ка, как вы из этого выйдете? – сказал он.
– Будем стараться, – отвечал Берг, дотрогиваясь до пешки и опять опуская руку.
В это время дверь отворилась.
– Вот он, наконец, – закричал Ростов. – И Берг тут! Ах ты, петизанфан, але куше дормир , [Дети, идите ложиться спать,] – закричал он, повторяя слова няньки, над которыми они смеивались когда то вместе с Борисом.
– Батюшки! как ты переменился! – Борис встал навстречу Ростову, но, вставая, не забыл поддержать и поставить на место падавшие шахматы и хотел обнять своего друга, но Николай отсторонился от него. С тем особенным чувством молодости, которая боится битых дорог, хочет, не подражая другим, по новому, по своему выражать свои чувства, только бы не так, как выражают это, часто притворно, старшие, Николай хотел что нибудь особенное сделать при свидании с другом: он хотел как нибудь ущипнуть, толкнуть Бориса, но только никак не поцеловаться, как это делали все. Борис же, напротив, спокойно и дружелюбно обнял и три раза поцеловал Ростова.
Они полгода не видались почти; и в том возрасте, когда молодые люди делают первые шаги на пути жизни, оба нашли друг в друге огромные перемены, совершенно новые отражения тех обществ, в которых они сделали свои первые шаги жизни. Оба много переменились с своего последнего свидания и оба хотели поскорее выказать друг другу происшедшие в них перемены.
– Ах вы, полотеры проклятые! Чистенькие, свеженькие, точно с гулянья, не то, что мы грешные, армейщина, – говорил Ростов с новыми для Бориса баритонными звуками в голосе и армейскими ухватками, указывая на свои забрызганные грязью рейтузы.
Хозяйка немка высунулась из двери на громкий голос Ростова.
– Что, хорошенькая? – сказал он, подмигнув.
– Что ты так кричишь! Ты их напугаешь, – сказал Борис. – А я тебя не ждал нынче, – прибавил он. – Я вчера, только отдал тебе записку через одного знакомого адъютанта Кутузовского – Болконского. Я не думал, что он так скоро тебе доставит… Ну, что ты, как? Уже обстрелен? – спросил Борис.
Ростов, не отвечая, тряхнул по солдатскому Георгиевскому кресту, висевшему на снурках мундира, и, указывая на свою подвязанную руку, улыбаясь, взглянул на Берга.
– Как видишь, – сказал он.
– Вот как, да, да! – улыбаясь, сказал Борис, – а мы тоже славный поход сделали. Ведь ты знаешь, его высочество постоянно ехал при нашем полку, так что у нас были все удобства и все выгоды. В Польше что за приемы были, что за обеды, балы – я не могу тебе рассказать. И цесаревич очень милостив был ко всем нашим офицерам.
И оба приятеля рассказывали друг другу – один о своих гусарских кутежах и боевой жизни, другой о приятности и выгодах службы под командою высокопоставленных лиц и т. п.
– О гвардия! – сказал Ростов. – А вот что, пошли ка за вином.
Борис поморщился.
– Ежели непременно хочешь, – сказал он.
И, подойдя к кровати, из под чистых подушек достал кошелек и велел принести вина.
– Да, и тебе отдать деньги и письмо, – прибавил он.
Ростов взял письмо и, бросив на диван деньги, облокотился обеими руками на стол и стал читать. Он прочел несколько строк и злобно взглянул на Берга. Встретив его взгляд, Ростов закрыл лицо письмом.
– Однако денег вам порядочно прислали, – сказал Берг, глядя на тяжелый, вдавившийся в диван кошелек. – Вот мы так и жалованьем, граф, пробиваемся. Я вам скажу про себя…
– Вот что, Берг милый мой, – сказал Ростов, – когда вы получите из дома письмо и встретитесь с своим человеком, у которого вам захочется расспросить про всё, и я буду тут, я сейчас уйду, чтоб не мешать вам. Послушайте, уйдите, пожалуйста, куда нибудь, куда нибудь… к чорту! – крикнул он и тотчас же, схватив его за плечо и ласково глядя в его лицо, видимо, стараясь смягчить грубость своих слов, прибавил: – вы знаете, не сердитесь; милый, голубчик, я от души говорю, как нашему старому знакомому.
– Ах, помилуйте, граф, я очень понимаю, – сказал Берг, вставая и говоря в себя горловым голосом.
– Вы к хозяевам пойдите: они вас звали, – прибавил Борис.
Берг надел чистейший, без пятнушка и соринки, сюртучок, взбил перед зеркалом височки кверху, как носил Александр Павлович, и, убедившись по взгляду Ростова, что его сюртучок был замечен, с приятной улыбкой вышел из комнаты.
– Ах, какая я скотина, однако! – проговорил Ростов, читая письмо.
– А что?
– Ах, какая я свинья, однако, что я ни разу не писал и так напугал их. Ах, какая я свинья, – повторил он, вдруг покраснев. – Что же, пошли за вином Гаврилу! Ну, ладно, хватим! – сказал он…
В письмах родных было вложено еще рекомендательное письмо к князю Багратиону, которое, по совету Анны Михайловны, через знакомых достала старая графиня и посылала сыну, прося его снести по назначению и им воспользоваться.