Объект 781

Объект 781
Классификация	Боевая машина поддержки танков
Экипаж, чел.	5
Десант, чел.	2
История
Разработчик	ГСКБ-2
Производитель
Годы разработки	с 1986 по 1991
Годы производства	1987
Количество выпущенных, шт.	2
Бронирование
Тип брони	противоснарядная
Вооружение
Калибр и марка пушки	2 х 30-мм 2А72
Тип пушки	автоматическая пушка
Длина ствола, калибров	100,2
Боекомплект пушки	1100
Углы ГН, град.	360
Дальность стрельбы, км	до 2,5
Пулемёты	5 × 7,62-мм ПКТ
Другое вооружение	2 × 40-мм АГ «Балкан» 6 × ПТУР

Объект 781 — советская опытная боевая машина поддержки танков. Разработана в конструкторском бюро Челябинского тракторного завода на базе основного танка Т-72Б. Серийно не производилась.

История создания

Идея создания машины нового класса возникала с 1957 года, ещё тогда было замечено, что ЗСУ-57-2 эффективно может работать по наземным целям при зачистке улиц. Позднее при ведении боевых действий в Афганистане, показала свою эффективность боевая машина пехоты БМП-2, а дополняла её зенитная самоходная установка ЗСУ-23-4, огонь которой эффективно подавлял открыто расположенную живую силу противника, а также лёгкие укрытия. Таким образов возникла идея создания машины, сочетавшей бы в себе бронирование танка, возможности перевозить личный состав как боевая машина пехоты, а также иметь эффективное вооружение для действий против живой силы, как у зенитной самоходной установки. В 1984 году Военной академией бронетанковых войск были представлены первые чертежи будущей боевой машины. В чертежах были представлены различные компоновочные варианты, однако все машины базировались на шасси танка Т-72. В то же время ЦНИИ «Точного машиностроения» создавал подобную машину на базе лёгкого танка «Объект 934», однако работы дальше опытного образца не продвинулись. После совещания, проведённого в 1985 году, по решению главнокомандующего сухопутными войсками СССР В. И. Петрова разработка БМПТ была включена в план НИОКР на 1986—1990 годы.

Разработка нового типа машины была поручена конструкторскому бюро Челябинского тракторного завода. Работами руководил главный конструктор В.Л. Вершинский. Вооружение боевой машины разрабатывало Тульское Конструкторское бюро приборостроения под руководством А.Г. Шипунова. Общую компоновку и испытание опытных образцов выполнял 38 НИИИ БТ. Одним из разработанных вариантов была боевая машина поддержки танков «Объект 781» (иногда именуется как «Объект 781 вариант А», «Объект 781 сборки 6»). Параллельно с ней разрабатывался и другой вариант: «Объект 782». В 1987 году были изготовлены два опытных образца машины. Совместно с «Объектом 782» машина проходила испытания в Чебаркульском учебном центре. По результатам испытаний для дальнейшей работы был выбран вариант «Объект 781», однако наступил 1991 год, с развалом Советского Союза все работы по «Объекту 781» были прекращены.

Описание конструкции

Броневой корпус и башня

Экипаж машины составлял 7 человек. В передней части корпуса размещались места для механика-водителя и двух гранатомётчиков. В средней части находилось боевое отделение с местами для наводчика и командира машины. Для прикрытия машины с флангов по бортам корпуса устанавливались места для двух пулемётчиков. Теоретически два гранатомётчика имели возможность спешивания с машины, однако на практике эта функция была сложно реализуемой. Для реализации всех поставленных задач, корпус машины был существенно изменён. На ходовой частью были сконструированы герметичные отсеки, для размещения в них гранатомётов.

Вооружение

На крыше корпуса устанавливались два независимых боевых модуля. В каждом модуле размещалась 30-мм малокалиберная автоматическая пушка 2А72, способная бороться с укрытыми целями, и спаренный с ней 7,62-мм пулемёт ПКТ. Возимый боекомплект составлял 1100 выстрелов калибра 30-мм, 2000 патронов к каждому пулемёту и по 300 выстрелов для каждого 40-мм автоматического гранатомёта. На правом боевом модуле дополнительно устанавливались 6 пусковых установок с ПТУР «Конкурс-М» или «Корнет». В дополнение к модулям, на корпусе боевой машины устанавливались две курсовые автономные установки с 7,62-мм пулемётами ПКТ и 40-мм автоматическими гранатомётами «Балкан», позволявшими уничтожать живую силу противника, представляющую опасность для танковых подразделений. Кроме того устанавливалась одна независимая установка в 7,62-мм пулемтом ПКТ. Машина обеспечивала ведение огня одновременно по шести целям.

Литература

• Маральский А. Судьба Терминатора // «Арсенал. Военно-промышленное обозрение.» : Журнал. — Издательский дом А4, 2012. — № 1. — С. 28—39.
• К истории создания БМПТ // «Арсенал отечества» : Журнал / В. И. Мураховский. — 2012. — № 2. — С. 69—72.

Ссылки

• [tank-t-90.ru/index/bmpt/0-58 Боевая машина поддержки танков БМПT] (рус.). Основной боевой танк Т-90. Проверено 19 апреля 2012. [www.webcitation.org/67uTtGh8Q Архивировано из первоисточника 25 мая 2012].

Отрывок, характеризующий Объект 781

– Ах, Наташа! – вдруг почти вскрикнула Соня, хватаясь за руку своей кузины и отступая от двери.
– Что? что? – спросила Наташа.
– Это то, то, вот… – сказала Соня с бледным лицом и дрожащими губами.
Наташа тихо затворила дверь и отошла с Соней к окну, не понимая еще того, что ей говорили.
– Помнишь ты, – с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, – помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?..
– Да, да! – широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что то о князе Андрее, которого она видела лежащим.
– Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.
– Да, да, именно розовым, – сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано розовым, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания.
– Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа.
– Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову.
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.


На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.