Обыкновенная гага

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Обыкновенная гага

Самец и самка
Научная классификация
Международное научное название

Somateria mollissima
(Linnaeus, 1758)

Ареал

Охранный статус

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Вызывающие наименьшие опасения
IUCN 3.1 Least Concern: [www.iucnredlist.org/details/100600484 100600484 ]

Систематика
на Викивидах
Изображения
на Викискладе

Обыкнове́нная га́га[1] (лат. Somateria mollissima) — крупная морская птица из семейства утиных, распространённая вдоль северных побережий Европы, Восточной Сибири и Северной Америки. Бо́льшую часть жизни проводит в море на небольшом расстоянии от берега, где её часто можно увидеть «танцующей» на волнах либо летящей очень низко над водой. Гнездится колониями на арктическом побережье, островах Северного Ледовитого океана и северных умеренных широт. Зимует в прибрежных водах в южной части гнездового ареала либо к югу от него. Вне сезона размножения образует большие стаи. Питается моллюсками и ракообразными, за которыми ныряет на морское дно.

Известна прежде всего своим лёгким эластичным пухом, которым утепляют одежду полярников и альпинистов. На севере Европы и в Исландии получила развитие отрасль хозяйства, занятая сбором и обработкой гагачьего пуха. Ненцы называют этих птиц «морскими гагами»[2].

Не следует путать гаг и гагар: эти птицы, несмотря на созвучность названий, относятся к разным отрядам (к гусеобразным и гагарообразным соответственно), при этом существенно отличаются друг от друга по внешнему виду; гаги известны благодаря своему пуху, гагар же раньше добывали на шкурки — «птичий мех» или «гагарьи шейки» для дамских шапочек.





Описание

Внешний вид

Очень крупная, коренастая утка с относительно короткой шеей, большой головой и гусиным, клинообразной формы клювом. Размером с небольшого гуся: длина тела 50—71 см, размах крыльев 80—108 см, масса 1,8—2,9 кг[3][4]. В окрасе ярко-выраженный половой диморфизм.

Самец сверху преимущественно белый, за исключением чёрной бархатистой шапочки на темени, зеленоватого затылка и чёрного надхвостья. На груди заметен нежный розовато-кремовый налёт. Низ и бока чёрные, с большими белыми пятнами по бокам подхвостья. Цвет клюва отличается у отдельных подвидов — он может быть жёлто-оранжевый либо серовато-зелёный, также различается форма рисунка на клюве (см. раздел «Классификация и подвиды»). У тихоокеанского подвида S. m.  на подбородке имеется чёрный V-образный рисунок.

В оперении самки сочетание буровато-коричневого фона и многочисленных чёрных пестрин в верхней части тела, особенно крупных на спине. Клюв зеленовато-оливковый или оливково-бурый, более тёмный чем у самца. Если селезень легко распознаётся по сравнению с остальными утками, то самку иногда можно спутать с самкой родственной гаги-гребенушки (Somateria spectabilis). От последней её можно отличить по более массивной голове и задней формой клюва: у гребенушки вырезы оперения со стороны щёк и со стороны лба имеют примерно равную длину, тогда как у обыкновенной гаги вырез со стороны щеки заметно длиннее и почти достигает ноздрей[3].

Молодые птицы в целом похожи на самку, но имеют более тёмное, монотонное оперение с узкими пестринами. Брюшная сторона серая.

Передвижения

Типично морской вид, обыкновенная гага на берег выходит только для размножения — по этой причине передвигается на суше очень неуклюже, вперевалочку. В воздухе выглядит очень грузной, тяжёлой птицей, летит со скоростью 55—65 км/ч[5]. Над водой держится очень низко, над самыми гребнями волн, делая глубокие равномерные взмахи крыльями. Хорошо плавает даже при сильном волнении и прекрасно ныряет на глубину от 3 до 20 метров[6][7], а в отдельных случаях и до 50 м[8], используя для передвижения под водой крылья.

Голос

Гаги голосисты только в сезон размножения, в остальное время, как правило, молчаливы. Голос самца — глухое воркующее «агууу-агууу», которое он издаёт во время совместного ухаживания — этот звук отдалённо напоминает крик филина. Голос самки — низкое кряканье «корр-крр-крр», немного похожее на стук лодочного мотора[3][9].

Распространение

Гнездовой ареал

Основные районы обитания — арктические, субарктические и северные умеренные побережья Канады, Европы и Восточной Сибири. На востоке Северной Америки гнездится на юг до Новой Шотландии и американского штата Мэн, включая Гудзонов залив, залив Джеймс, полуостров Лабрадор, острова Ньюфаундленд, Саутгемптон, Корнуоллис и Сомерсет. На западе материка область гнездовий ограничена Аляской на юг до залива Кука и остров Кадьяк, и северным арктическим побережьем на восток до пролива Диз и полуострова Мелвилл, включая острова Банкс и Виктория. К западу от Аляски населяет Алеутские острова и острова Святого Лаврентия и Святого Матвея.[10]

Подвид borealis обитает на островах северной Атлантики и Северного Ледовитого океана от Баффиновой Земли на восток до Земли Франца-Иосифа, в том числе в Гренландии, Исландии, на островах Элсмир, Ян-Майен, Медвежий, Оркнейских, Шетландских и Гебридских островах, архипелаге Шпицберген. Фарерские острова — область распространения подвида faeroeensis.[10][11]

В Европе распространён номинативный подвид mollissima — район обитания охватывает Британские острова, прибрежные воды Северного и Балтийского морей, побережье Скандинавии, Кольского полуострова и Белого моря к югу до Кандалакши, восточнее до Новой Земли и острова Врангеля. Возможно, гнездится на побережье полуострова Канина.[10] Начиная со второй половины XX века, оседлые стайки гаг были обнаружены значительно южнее — на Чёрном море в районе Черноморского заповедника.[12] Наконец, на северо-востоке Евразии район обитания охватывает побережье от Чаунской губы к востоку до Берингова пролива и далее на юг до северо-восточных берегов Камчатки, а также северо-восточное побережье Охотского моря от Тауйской губы к востоку до Пенжинской губы. Включает в себя острова Новосибирские, Вайгач, Врангеля, Карагин, Медный, Беринга, Диомида.[10]

Характер пребывания

Несмотря на суровый северный климат, гага с трудом покидает районы гнездовий, пока море не покрыто слоем льда и птица способна добыть себе пропитание[13]. При этом места зимовок не обязательно находятся в более южных широтах, а иногда и значительно севернее.

В Европе многие популяции ведут оседлый образ жизни, остальные частично мигрируют. Многие птицы из северных регионов России, Финляндии, Швеции и Норвегии вместе с местными популяциями зимуют на западном побережье Мурманской области, где Гольфстрим не позволяет воде замёрзнуть. Другие перемещаются на запад и север Норвегии, а также в сторону Балтийского и Ваттового морей. Популяции Белого моря — Онежской губы, Кандалакшского залива и Соловецких островов — в холодное время года концентрируются в Онежской губе. В Нидерландах большая часть птиц остаётся на местах, остальные перемещаются к южным и восточным берегам Великобритании, в Нормандию и в малом количестве в воды Бискайского залива. На Земле Франца Иосифа все гаги мигрируют, однако места их зимовок остаются невыясненными[14].

Из северо-восточных регионов России, а также из Аляски и северо-западной Канады гаги перемещаются в сторону Берингова моря, где огромные стаи собираются в срединной части акватории у границы ледяного покрова, у островов Диомида, Командорских и Алеутских островов. Другой пункт назначения американских гаг — западное побережье континента к югу до Ванкувера[15]. Популяции восточных популярных регионов Канады зимуют от Лабрадора к югу до Новой Шотландии, изредка достигая берегов Новой Англии. Из западного побережья Гренландии большинство птиц перемещается на юго-запад острова, из восточного возможно в Исландию, где зимует совместно с местными оседлыми гагами[16].

Местообитания

Кормовой биотоп — литоральные участки моря с изобилием моллюсков и других донных обитателей, где глубина не превышает нескольких метров. Гнездится на каменистых берегах, часто на небольших скалистых островах, недоступных для песцов и других наземных хищников. Вглубь материка или острова не залетает, гнёзда устраивает на расстоянии не более 0,5 км от воды[3]. Возле пологих песчаных пляжей не встречается.

Размножение

Моногам. Гнездится колониями, изредка одиночными парами, начиная со второго или, скорее, третьего года жизни[11]. Большинство пар образуются ещё на зимовках и к местам гнездовий прибывает вместе. Весной селезень становится очень возбуждённым, часто токует перед самкой, даже когда пара уже сформирована. Во время ухаживания он приподнимается на воде, держа туловище почти вертикально, взмахивает крыльями и демонстрирует самке своё чёрное брюхо. Клюв вначале прижат в груди, однако затем селезень вскидывает его вертикально вверх вместе с шеей и издаёт громкий глухой воркующий крик[17]. Зачастую одну самку окружают сразу несколько самцов, и между ними нередки драки. Самцы-первогодки также ведут себя демонстративно, однако пар не образуют и зачастую в колониях не появляются, оставаясь на зимних квартирах. На обустройство гнезда много времени не уходит, птицы прибывают на сушу лишь перед самым началом размножения — как правило, это обычно происходит во второй половине апреля или мае, но на крайнем севере иногда и несколько позже[11].

Размер колоний и расстояние между соседними гнёздами сильно варьируют: наибольшая плотность достигается на открытых скалистых участках, где на одном квадратном метре может находиться по 2 или 3 гнезда. Количество птиц в отдельных случаях может достигать тысячи и более особей — например, такие колонии отмечены в Исландии[18]. Птицы избегают обрывистых берегов и острых скал, а в местах с неровным рельефом, расщелинами и пещерками селятся разрозненно[19]. Колония может находиться как прямо у кромки воды, так и в нескольких сот метрах от неё, но обязательно должна иметь пологий спуск к морю.

Гнездо представляет собой ямку диаметром 20—25 см и глубиной около 10 см, вырытую в торфе и выложенную редкой растительностью и обильным слоем серого пуха, который самка выщипывает из нижней части груди и брюшка. Оно может быть как полностью открытым, так и спрятанным у большого камня, в ложбинке или под сенью лап большой ели. Одно и то же углубление может использоваться несколько лет подряд, однако птицы избегают остатков прошлогоднего пуха, и при его наличии гнездятся рядом[20]. Иногда своего гнезда нет вовсе, а яйца подбрасываются в гнёзда других птиц — турпана, длинноносого крохаля, серебристой чайки или клуши[21]. В году одна кладка, обычно состоящая из 4—6 (реже 1—8) крупных яиц бледно-оливкового или зеленовато-серого цвета без рисунка. Размеры яиц: (69—95) х (47—58) мм[3]. В день откладывается по одному яйцу, и параллельно добавляется новая порция пуха — в результате к концу кладки яйца оказываются почти полностью укрытыми. По краям гнезда создаётся валик из того же пуха.

Насиживание начинается с последнего яйца, сидит одна самка в течение 25—28 дней[11]. В первое время селезень находится возле гнезда, однако вскоре теряет к нему интерес и возвращается в море, нисколько не заботясь о потомстве. К концу насиживания утка сидит очень плотно и не принимает пищи, так что к ней можно подойти вплотную и дотронуться[22]. Утята появляются в течение нескольких часов, и первые день или два держатся возле гнезда — ловят комаров. Затем самка уводит пуховиков в сторону моря (реже на внутренний водоём), где они кормятся среди прибрежных камней. На воде выводки зачастую смешиваются друг с другом и с холостыми птицами, образуя крупные разновозрастные скопления. К концу второго месяца птенцы размерами догоняют взрослых и становятся полностью самостоятельными, а в возрасте 65—75 дней начинают летать[11]. В среднем обыкновенные гаги живут около 18 лет[23], а максимально известный возраст — более 37 лет — был зарегистрирован на Британских островах[24].

Питание

Кормится преимущественно моллюсками (особенно мидиями и литторинами), которых добывают со дна моря. Кроме того, употребляет в пищу ракообразных (в том числе бокоплавов, балянусов и равноногих), иглокожих и других морских беспозвоночных. Изредка употребляет в пищу рыбу. В период размножения самка также питается растительными кормами, которые находит на побережье — водорослями, ягодами, семенами и листьями трав[11]. Основной способ добычи — ныряние на морское дно, где глубина обычно составляет 2—4 м. Однако, известно, что птицы спокойно погружаются на глубину до 20 м и держатся под водой более минуты[6]. Пищу заглатывают целиком и затем переваривают в мускульном желудке. Кормятся в светлое время суток группой, при этом вожак стаи ныряет первым, а после него следуют остальные птицы. Спустя 15 — 30 минут после начала охоты следует перерыв, во время которого птицы выходят на берег, отдыхают и переваривают пищу[7]. В суровые зимы гаги стараются беречь энергию — ловят более крупную добычу либо вовсе отказываются от еды на период похолодания[25].

Враги и паразиты

В полярных районах основными хищниками, которые охотятся на гаг, считаются белая сова и песец. В более южных широтах на птиц нападают орлан-белохвост, рыжая лисица и филин. Наиболее уязвимы птицы в период размножения: во время насиживания утка не покидает гнездо, а появившиеся на свет утята не способны летать и плавать. В это время они зачастую становятся лёгкой добычей для чаек и врановых — чёрной, серой вороны и обыкновенного ворона. Поселяются в птицах и различные паразиты, в том числе некоторые виды трематодов, цестодов и скребней[26].

Птица и человек

Промысел

Когда говорят об обыкновенной гаге, чаще всего упоминают очень лёгкий и тёплый гагачий пух, который широко используется для набивки подушек, одеял и тёплой одежды северян, альпинистов и космонавтов. По своим качествам, прежде всего низкой теплопроводности, эластичности и малому весу, этот пух превосходит аналогичный пух любого другого пернатого.[22] Многие северные страны занимаются сбором и обработкой пуха, однако первой в этом промысле традиционно считается Исландия. Специалисты полагают, что уже в XV и XVI веках исландские заготовители активно торговали этим товаром с Англией.[27] Заготовкой пуха занималась и Россия — в XVI веке поморы принимали участие в заготовке пуха на Шпицбергене, а в XVII веке среди товаров, которые русские купцы завозили в Голландию, значился и «птичий пух».[28] Гнездовой пух, растущий на брюхе, по своей структуре несколько отличается от пуха других частей тела — он более длинный и имеет бо́льшее количество бороздок, которые, цепляясь друг с другом, придают ему эластичность.[28] По этой причине пух именно собирают из гнезд, а не ощипывают с мёртвых птиц.

Ранняя история

История взаимоотношений гаги и человека уходит корнями в глубокую древность, задолго до появления письменности в северных широтах. Наиболее древнее свидетельство охоты на эту птицу было обнаружено при раскопках древнего культурного поселения Йомала (фин. Jomala) на Аландских островах в Балтийском море. На территории этого поселения, существовавшего в эпоху неолита в промежутке между 3400 и 2800 гг до н. э., были найдены многочисленные останки костей нескольких видов птиц, большая часть которых принадлежала обыкновенной гаге. На основании анализа специалисты сделали вывод, что гага, наряду с охотой на тюленя и рыболовством, играла очень важную роль в рационе местных жителей.[29]

Наиболее раннее письменное упоминание обыкновенной гаги содержится в записях, оставленных монахом и епископом Кутбертом Линдисфарнским, жившем в VII веке в Нортумбрии (ныне территория Англии). Согласно источнику, этот священнослужитель (ныне признанный одним из самых почитаемых святых Британских островов) в 676 году уединился в пещере на одном из островов Фарн (англ. Farne Islands), где занялся содержанием этих уток, и использовал их пух для своих нужд.[27][30] Поскольку остров часто посещали пилигримы, Кутберт написал правила, регулирующие охрану гнездовий гаг и других морских птиц — эти правила считаются первым в мире известным законодательным актом об охране природы. Местные жители до сих пор называют гаг Cuddy’s Duck, то есть утками Кутберта.[31][32]

Другим документом, где упоминается обыкновенная гага, считается древнеанглийский перевод «Истории мира» Орозия, составленный английским королём Альфредом Великим позднее 890 года. В свой перевод монарх включил донесение поступившего к нему на службу вождя викингов Оттара о плавании от берегов Северной Норвегии в Белое море и в датский порт Хедеби. Оттар рассказывает, что в Норвегии местные жители платили ему подати «из оленьих шкур, и из гагачьего пуха, и из моржовой кости, и из канатов, сделанных из моржовой кожи, и из тюленей».[33] В «Саге об Эгиле» (Egils saga Skallagrimssonar), написанной на древнеисландском языке около 1220 года, Торольв, сын Квельдульва содержит гнездовья гаг, где собирает яйца.[34]

Сбор пуха

Развит преимущественно в Норвегии и Исландии, где обыкновенная гага не является домашней птицей, подобно курице либо индейке, однако склонность к постоянным гнездовым участкам и спокойное отношение к присутствию человека сделали процесс сбора пуха относительно несложной операцией. Как правило, фермы устраиваются на небольших каменистых островах недалеко от большой земли.[35] Чтобы оградить гнездовья от хищников (чаек или ворон), фермеры устанавливают по периметру отпугивающие предметы вроде ярких флажков или громыхающих металлических предметов. Собирают пух в два этапа — в самом начале насиживания и после его окончания, когда выводки покидают гнёзда (в ряде регионов сбор пуха разрешён только в конце).[36] В первом случае самка иногда покидает гнездо и отправляется на кормёжку, укрыв гнездо пухом. Этим моментом пользуются фермеры, изымая 17-20 г материала. Вернувшись назад, гаги немедленно выщипывают из груди новую порцию пуха, а в случае его недостатка это делает селезень.[35]

В России сбором пуха, в частности, занимались в Кандалакшском заповеднике до 1990-х гг.[37] Собранный пух сдавался государству. В настоящее время сбор пуха в Кандалакшском заповеднике не производится.

Упоминание в литературе

Возле убогой постели находилось окно, в разбитые стекла которого, как сквозь прорванную дождём паутину, виднелся клочок неба и вдали луна, покоившаяся на ложе пушистых, как из гагачьего пуха, облаков.

  • В автобиографическом романе «Луна и грош» Сомерсета Моэма пуховое одеяло — деталь интерьера комнаты:[40]

Это была тесная комнатка, битком набитая мебелью в стиле, который французы называют стилем Луи-Филиппа. Широкая деревянная кровать, прикрытая красным одеялом из гагачьего пуха, большой гардероб, круглый стол, крохотный умывальник и два стула, обитых красным репсом. Все грязное и обтрёпанное.

  • В русской классической литературе образ гагачьего пуха можно найти у А. П. Чехова в рассказе «То была она!»:[42]

— Кто здесь? — спрашиваю я, поднимаясь.
— Это я… не бойся! — отвечает женский голос.
Я направился к двери… Прошло несколько секунд, и я почувствовал, как две женские ручки, мягкие, как гагачий пух, легли мне на плечи.
— Я люблю тебя… Ты для меня дороже жизни, — сказал женский мелодический голосок.

Классификация и подвиды

Обыкновенная гага была описана Карлом Линнеем в 10-м издании его Системы природы в 1758 году.[43] Научное название происходит рода происходит от двух древнегреческих слов: σῶμα («сома»), которое переводится как тело или оболочка, и ἔριον («ерион») — шерсть. Видовое название mollissima латинского происхождения, первоначальная форма mollissimus — очень мягкий, мягчайший — является превосходной степенью от слова mollis (мягкий).[44]

Справочник «Handbook of the birds of the world» («Птицы мира») перечисляет 6 подвидов обыкновенной гаги:[11]

  • S. m. mollissima (Linnaeus, 1758) — Свеверо-Западная и Северная Европа на восток до полуострова Канин и Новой Земли. Клюв серовато-зелёный.
  • S. m. faeroeensis C. L. Brehm, 1831 — Фарерские острова. Клюв серовато-оливковый и несколько меньшей длины, чем у номинативного подвида.
  • S. m. v-nigra C. L. Brehm, 1831 — Северо-Восточная Сибирь на восток от Новосибирских островов и Чаунской губы, Северо-Запад Америки. Клюв оранжевый. Зеленоватый налёт на затылке также захватывает область под глазом. На подбородке чёрный V-образный рисунок.
  • S. m. borealis (C. L. Brehm, 1824) — Арктические острова от Баффиновой Земли на восток до Земли Франца-Иосифа, включая Гренландию и Исландию. Клюв желтовато-оранжевый.
  • S. m. sedentaria Snyder, 1941 — Гудзонов залив. Похож на dresseri, однако имеет ноготок меньшего размера.
  • S. m. dresseri Sharpe, 1871 — Атлантическое побережье Северной Америки. Клюв серовато-зелёный. В отличие от остальных подвидов, надклювье с округлой, а не заострённой вершиной, доходящей почти до глаза. Зеленоватый налёт на затылке, как и у подвида v-nigra, захватывает область под глазом.
  • Somateria mollissima male..jpg
  • EiderCreche.jpg
  • Common-Eider.jpg
  • Common eider 750pix.jpg

Напишите отзыв о статье "Обыкновенная гага"

Примечания

  1. ↑ Коблик Е. А., Редькин Я. А., Архипов В. Ю. Список птиц Российской Федерации. — М.: Товарищество научных изданий КМК, 2006. — 256 с. ISBN 5-87317-263-3
  2. ↑ В. К. Рябицев. Птицы тундры. — 1986. — С. 44.
  3. ↑ 1 2 3 4 5 В. К. Рябицев. Птицы Урала, Приуралья и Западной Сибири. — 2001. — С. 88.
  4. ↑ Е. А. Коблик. Разнообразие птиц (по материалам экспозиции Зоологического музея МГУ). — 2001. — Т. 1. — С. 227.
  5. ↑ Дементьев, Гладков, С. 526
  6. ↑ 1 2 Gooders, С. 111
  7. ↑ 1 2 Guillemette, «The effect of time…», С. 124
  8. ↑ Janke, С. 93
  9. ↑ Mullarney, С.60
  10. ↑ 1 2 3 4 Л. С. Степанян. Конспект орнитологической фауны России и сопредельных территорий. — 2003. — С. 65.
  11. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Carboneras, С.621
  12. ↑ Лысенко, С.172
  13. ↑ Gooders, С.109
  14. ↑ Scott, Rose, С.195
  15. ↑ Дементьев, Гладков, С.529
  16. ↑ Scott, Rose, С.193
  17. ↑ Дементьев, Гладков, С.521
  18. ↑ Rutschke, С.281
  19. ↑ Дементьев, Гладков, С.521, 522
  20. ↑ Дементьев, Гладков, С.522
  21. ↑ Дементьев, Гладков, С.523
  22. ↑ 1 2 Gooders, С.110
  23. ↑ [blx1.bto.org/birdfacts/results/bob2060.htm Eider Somateria mollissima]. BTO BirdFacts. BTO (British Trust for Ornithology). Проверено 3 июня 2009. [www.webcitation.org/614y3TdfS Архивировано из первоисточника 20 августа 2011].
  24. ↑ [www.euring.org/data_and_codes/longevity-voous.htm European Longevity Records]. The European Union for Bird Ringing. Проверено 3 июня 2009. [www.webcitation.org/612p9vjUD Архивировано из первоисточника 19 августа 2011].
  25. ↑ Guillemette «The role of energy…», С.601
  26. ↑ Атрашкевич, Орловская, Регель, С.36
  27. ↑ 1 2 Phillips, С.99
  28. ↑ 1 2 Дементьев, Гладков, С.525
  29. ↑ Mannermaa, С.85
  30. ↑ Raine, С.22
  31. ↑ Doll, С.223
  32. ↑ Brett Westwood. [www.bbc.co.uk/radio4/science/livingworld_20020303.shtml Cuddy's Duck]. BBC Radio. Проверено 4 июня 2009. [www.webcitation.org/614y41Ly6 Архивировано из первоисточника 20 августа 2011].
  33. ↑ Suul, С.208
  34. ↑ Børge Brende (Minister of the Environment Norway). [www.verdensarvvega.no/vegaoyan.pdf Vegaøyan – The Vega Archipelago](недоступная ссылка — история). Министерство природных ресурсов Норвегии. Проверено 4 июня 2009. [web.archive.org/20060219155646/www.verdensarvvega.no/vegaoyan.pdf Архивировано из первоисточника 19 февраля 2006].
  35. ↑ 1 2 Annandale, Marshall, С.99
  36. ↑ Carboneras, 565
  37. ↑ Ирина Бреслина. [www.arctic.org.ru/1998/3_10_98.htm В Кандалакшском заповеднике]. Информационный центр «Живая Арктика». Проверено 5 июня 2009. [www.webcitation.org/614y4eyKl Архивировано из первоисточника 20 августа 2011].
  38. ↑ Гюго, Собор Парижской Богоматери, глава VIII — Как удобно, когда окна выходят на реку. С.298
  39. ↑ фр. édredon — 1) уст. гагачий пух; 2) перина, пуховик (В. Г. Гак, К. А. Ганшина. [lingvo.yandex.ru/fr?text=%C3%A9dredon+&st_translate=on Новый французско-русский словарь]. — ООО «Русский язык-Медиа», 2003.)
  40. ↑ Моэм, Луна и Грош, глава 11
  41. ↑ англ. eiderdown — гагачий пух (en:eiderdown — The down feathers of the eider duck)
  42. ↑ Чехов, С.484
  43. ↑ Linnaeus
  44. ↑ Jobling, James А. A Dictionary of Scientific Bird Names. — United States: Oxford University Press, 1992. — С. 151, 219. — ISBN 0198546343.

Литература

  • Nelson Annandale, Francis Hugh Adam Marshall. Фарерские острова и Исландия = The Faroes and Iceland. — Clarendon press, 1905. — 419 с.
  • C. Carboneras 1992. Family Anatidae (Ducks, Geese and Swans) in del Hoyo, J., Elliott, A., & Sargatal, J., eds. Vol. 1. // Путеводитель по птицам мира = Handbook of the birds of the world. — Barcelona: Lynx Edicions, 1992. — ISBN 84-96553-42-6.
  • Nick Doll. [books.google.com/books?id=FtcYIpq6KtoC&pg=PA223&lpg=PA223&dq=%22Cuddy%E2%80%99s+Duck%22&source=bl&ots=NldzpMDv8S&sig=oi7b2259baHl9VroGUNpIh49YTw&hl=en&ei=oWUpSqKRLZCqMoCOieMJ&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=7 A canoeist's guide to the North-East]. — Cicerone Press Limited, 1991. — 264 с. — ISBN 1852840668.
  • John Gooders, Trevor Boyer. Ducks of Britain and the Northern Hemisphere. — London: Collins & Brown, 1997. — С. 108-111. — ISBN 1855855704. (англ.)
  • M. Guillemette. [ir.lib.sfu.ca/bitstream/1892/9745/1/etd3320.pdf The effect of time and digestion constraints in Common Eiders while feeding and diving over Blue Mussel beds] // Functional Ecology. — 1998. — Т. 12. — С. 123-131. (англ.)
  • M. Guillemette, J. Himmelman, R. Ydenberg. [cat.inist.fr/?aModele=afficheN&cpsidt=4395060 The role of energy intake rate in prey and habitat selection of common eiders Somateria mollissima in winter: a risk-sensitive interpretation] // Journal of Animal Ecology. — 1992. — Т. 61, № 3. — С. 599-610. (англ.)
  • Victor Hugo. [books.google.com/books?id=p5MGAAAAQAAJ&pg=PA298&lpg=PA298&dq=%22du+grabat+il+y+avait+une+fen%C3%AAtre+%22&source=bl&ots=UAK6yGX9zS&sig=jYjM8he7nCnAxE52cmqD7WWG2JQ&hl=en&ei=53MqSpO3KdOLtgfb4vWnCA&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=1 Notre Dame De Paris]. — Oxford University, 1834. — 702 с. (фр.)
  • Klaus Janke, Bruno P. Kremer. Das Watt. Lebensraum, Tiere und Pflanzen. — Franckh-Kosmos Verlag, 1990. — С. 93. — ISBN 3440060357. (нем.)
  • James A. Jobling, Richard Fowling. A Dictionary of Scientific Bird Names. — Oxford University Press, 1992. — 304 с. — ISBN 0198546343. (англ.)
  • Carlous Linnaeus. Systema naturae per regna tria naturae, secundum classes, ordines, genera, species, cum characteribus, differentiis, synonymis, locis. Tomus I. Editio decima, reformata. — Holmiae. (Laurentii Salvii), 1758. — С. 190. (швед.)
  • Kristiina Mannermaa. [www.isez.pan.krakow.pl/journals/azc_v/pdf/45/06.pdf Bird bones from Jettböle I, a site in the Neolithic Åland archipelago in the northern Baltic] // Acta zoologica cracoviensia. — 2002. — Т. 45. — С. 85-98. (англ.)
  • W. Somerset Maugham. The Moon And Sixpence. — Dover Publications, 2006. — 176 с. — ISBN 0486446026. (англ.)
  • Killian Mullarney, Lars Svensson, Dan Zetterström, Peter J. Grant. Птицы Европы = Birds of Europe. — United States: Princeton University Press, 2000. — С. 60. — 400 с. — ISBN 978-0-691-05054-6. (англ.)
  • John Charles Phillips. История диких уток = A natural history of the ducks. — Courier Dover Publications, 1986. — 419 с. — ISBN 0486251411. (англ.)
  • James Raine. [books.google.com/books?id=JjUDAAAAYAAJ&dq=James+Raine+Saint+Cuthbert&printsec=frontcover&source=bl&ots=ht1ZNQCJdW&sig=lOCV9hm_YK-_vEtl4bonPQiAlvU&hl=en&ei=PyopSsnMPJasMoHZsc0J&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=1#PPA22,M1 Святой Кутберт] = Saint Cuthbert. — G. Andrews, 1828. — С. 22,119,142,194-196. (англ.)
  • Erich Rutschke. Die Wildenten Europas – Biologie, Ökologie, Verhalten. — Wiesbaden: Aula Verlag, 1988. — ISBN 3-89104-449-6. (нем.)
  • Derek A. Scott, Paul M. Rose. Атлас популяций утиных в Африке и западной Евразии = Atlas of Anatidae populations in Africa and Western Eurasia. — Wetlands International, 1996. — С. 193-197. — 336 с. — ISBN 1 900442 09 4. (англ.)
  • J. Suul. Ærfuglens plass i norsk kystkultur og historie. // Vår Fuglefauna. — 1983. — Т. 10, № 3. — С. 203-210. (фин.)
  • Г. И. Атрашкевич, О. М. Орловская, К. В. Регель. [www.zin.ru/conferences/2008_Cong4_PO_RAN/2008_IV_PO_RAN_tom1.pdf Первые сведения о паразитах охтоморской популяции обыкновенной гаги (Somateria mollissima L.)]. Материалы IV Всероссийского Съезда Паразитологического общества при Российской академии наук. РАН. Проверено 5 июня 2009. [www.webcitation.org/614y57uFP Архивировано из первоисточника 20 августа 2011].
  • Г. П. Дементьев, Н. А. Гладков. Птицы Советского Союза. — Советская наука, 1953. — Т. 4. — С. 519-531. — 635 с.
  • Е. А. Коблик. Т. 1 // Разнообразие птиц (по материалам экспозиции Зоологического музея МГУ). — М.: Издательство МГУ, 2001.
  • В. И. Лысенко. Том 5 - Птицы. Вып. 3 - Гусеобразные // Фауна Украины. — Киев: Наукова думка, 1991.
  • В. К. Рябицев. Птицы тундры. — Свердловск: Средне-Уральское книжное издательство, 1986.
  • В. К. Рябицев. Птицы Урала, Приуралья и Западной Сибири: Справочник-определитель. — Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2001. — С. 88-89. — 608 с. — ISBN 5-7525-0825-8.
  • Л. С. Степанян. Конспект орнитологической фауны России и сопредельных территорий. — М.: Академкнига, 2003. — 808 с. — ISBN 5-94628-093-7.
  • А. П. Чехов. Сочинения в 18 томах // Полное собрание сочинений и писем в 30 томах. — М.: Наука, 1976. — Т. 5. — С. 482—486.

Ссылки

  • * [www.sevin.ru/vertebrates/index.html?birds/114.html Позвоночные животные России: Обыкновенная гага]
  • [ibc.lynxeds.com/species/common-eider-somateria-mollissima Фотографии и видеофайлы с участием обыкновенной гаги]. The Internet Bird Collection (IBC). Проверено 5 июня 2009. [www.webcitation.org/614y6idP0 Архивировано из первоисточника 20 августа 2011].  (англ.)
  • [www.eiderdown.org Сайт, посвящённый гагачьему пуху]. Eiderdown.org. Проверено 5 июня 2009. [www.webcitation.org/614y7aS5L Архивировано из первоисточника 20 августа 2011].  (англ.)


Отрывок, характеризующий Обыкновенная гага

– Ходить надо, ходить, как можно больше, как можно больше, – сказал он.
Маленькая княгиня не слыхала или не хотела слышать его слов. Она молчала и казалась смущенною. Князь спросил ее об отце, и княгиня заговорила и улыбнулась. Он спросил ее об общих знакомых: княгиня еще более оживилась и стала рассказывать, передавая князю поклоны и городские сплетни.
– La comtesse Apraksine, la pauvre, a perdu son Mariei, et elle a pleure les larmes de ses yeux, [Княгиня Апраксина, бедняжка, потеряла своего мужа и выплакала все глаза свои,] – говорила она, всё более и более оживляясь.
По мере того как она оживлялась, князь всё строже и строже смотрел на нее и вдруг, как будто достаточно изучив ее и составив себе ясное о ней понятие, отвернулся от нее и обратился к Михайлу Ивановичу.
– Ну, что, Михайла Иванович, Буонапарте то нашему плохо приходится. Как мне князь Андрей (он всегда так называл сына в третьем лице) порассказал, какие на него силы собираются! А мы с вами всё его пустым человеком считали.
Михаил Иванович, решительно не знавший, когда это мы с вами говорили такие слова о Бонапарте, но понимавший, что он был нужен для вступления в любимый разговор, удивленно взглянул на молодого князя, сам не зная, что из этого выйдет.
– Он у меня тактик великий! – сказал князь сыну, указывая на архитектора.
И разговор зашел опять о войне, о Бонапарте и нынешних генералах и государственных людях. Старый князь, казалось, был убежден не только в том, что все теперешние деятели были мальчишки, не смыслившие и азбуки военного и государственного дела, и что Бонапарте был ничтожный французишка, имевший успех только потому, что уже не было Потемкиных и Суворовых противопоставить ему; но он был убежден даже, что никаких политических затруднений не было в Европе, не было и войны, а была какая то кукольная комедия, в которую играли нынешние люди, притворяясь, что делают дело. Князь Андрей весело выдерживал насмешки отца над новыми людьми и с видимою радостью вызывал отца на разговор и слушал его.
– Всё кажется хорошим, что было прежде, – сказал он, – а разве тот же Суворов не попался в ловушку, которую ему поставил Моро, и не умел из нее выпутаться?
– Это кто тебе сказал? Кто сказал? – крикнул князь. – Суворов! – И он отбросил тарелку, которую живо подхватил Тихон. – Суворов!… Подумавши, князь Андрей. Два: Фридрих и Суворов… Моро! Моро был бы в плену, коли бы у Суворова руки свободны были; а у него на руках сидели хофс кригс вурст шнапс рат. Ему чорт не рад. Вот пойдете, эти хофс кригс вурст раты узнаете! Суворов с ними не сладил, так уж где ж Михайле Кутузову сладить? Нет, дружок, – продолжал он, – вам с своими генералами против Бонапарте не обойтись; надо французов взять, чтобы своя своих не познаша и своя своих побиваша. Немца Палена в Новый Йорк, в Америку, за французом Моро послали, – сказал он, намекая на приглашение, которое в этом году было сделано Моро вступить в русскую службу. – Чудеса!… Что Потемкины, Суворовы, Орловы разве немцы были? Нет, брат, либо там вы все с ума сошли, либо я из ума выжил. Дай вам Бог, а мы посмотрим. Бонапарте у них стал полководец великий! Гм!…
– Я ничего не говорю, чтобы все распоряжения были хороши, – сказал князь Андрей, – только я не могу понять, как вы можете так судить о Бонапарте. Смейтесь, как хотите, а Бонапарте всё таки великий полководец!
– Михайла Иванович! – закричал старый князь архитектору, который, занявшись жарким, надеялся, что про него забыли. – Я вам говорил, что Бонапарте великий тактик? Вон и он говорит.
– Как же, ваше сиятельство, – отвечал архитектор.
Князь опять засмеялся своим холодным смехом.
– Бонапарте в рубашке родился. Солдаты у него прекрасные. Да и на первых он на немцев напал. А немцев только ленивый не бил. С тех пор как мир стоит, немцев все били. А они никого. Только друг друга. Он на них свою славу сделал.
И князь начал разбирать все ошибки, которые, по его понятиям, делал Бонапарте во всех своих войнах и даже в государственных делах. Сын не возражал, но видно было, что какие бы доводы ему ни представляли, он так же мало способен был изменить свое мнение, как и старый князь. Князь Андрей слушал, удерживаясь от возражений и невольно удивляясь, как мог этот старый человек, сидя столько лет один безвыездно в деревне, в таких подробностях и с такою тонкостью знать и обсуживать все военные и политические обстоятельства Европы последних годов.
– Ты думаешь, я, старик, не понимаю настоящего положения дел? – заключил он. – А мне оно вот где! Я ночи не сплю. Ну, где же этот великий полководец твой то, где он показал себя?
– Это длинно было бы, – отвечал сын.
– Ступай же ты к Буонапарте своему. M lle Bourienne, voila encore un admirateur de votre goujat d'empereur! [вот еще поклонник вашего холопского императора…] – закричал он отличным французским языком.
– Vous savez, que je ne suis pas bonapartiste, mon prince. [Вы знаете, князь, что я не бонапартистка.]
– «Dieu sait quand reviendra»… [Бог знает, вернется когда!] – пропел князь фальшиво, еще фальшивее засмеялся и вышел из за стола.
Маленькая княгиня во всё время спора и остального обеда молчала и испуганно поглядывала то на княжну Марью, то на свекра. Когда они вышли из за стола, она взяла за руку золовку и отозвала ее в другую комнату.
– Сomme c'est un homme d'esprit votre pere, – сказала она, – c'est a cause de cela peut etre qu'il me fait peur. [Какой умный человек ваш батюшка. Может быть, от этого то я и боюсь его.]
– Ax, он так добр! – сказала княжна.


Князь Андрей уезжал на другой день вечером. Старый князь, не отступая от своего порядка, после обеда ушел к себе. Маленькая княгиня была у золовки. Князь Андрей, одевшись в дорожный сюртук без эполет, в отведенных ему покоях укладывался с своим камердинером. Сам осмотрев коляску и укладку чемоданов, он велел закладывать. В комнате оставались только те вещи, которые князь Андрей всегда брал с собой: шкатулка, большой серебряный погребец, два турецких пистолета и шашка, подарок отца, привезенный из под Очакова. Все эти дорожные принадлежности были в большом порядке у князя Андрея: всё было ново, чисто, в суконных чехлах, старательно завязано тесемочками.
В минуты отъезда и перемены жизни на людей, способных обдумывать свои поступки, обыкновенно находит серьезное настроение мыслей. В эти минуты обыкновенно поверяется прошедшее и делаются планы будущего. Лицо князя Андрея было очень задумчиво и нежно. Он, заложив руки назад, быстро ходил по комнате из угла в угол, глядя вперед себя, и задумчиво покачивал головой. Страшно ли ему было итти на войну, грустно ли бросить жену, – может быть, и то и другое, только, видимо, не желая, чтоб его видели в таком положении, услыхав шаги в сенях, он торопливо высвободил руки, остановился у стола, как будто увязывал чехол шкатулки, и принял свое всегдашнее, спокойное и непроницаемое выражение. Это были тяжелые шаги княжны Марьи.
– Мне сказали, что ты велел закладывать, – сказала она, запыхавшись (она, видно, бежала), – а мне так хотелось еще поговорить с тобой наедине. Бог знает, на сколько времени опять расстаемся. Ты не сердишься, что я пришла? Ты очень переменился, Андрюша, – прибавила она как бы в объяснение такого вопроса.
Она улыбнулась, произнося слово «Андрюша». Видно, ей самой было странно подумать, что этот строгий, красивый мужчина был тот самый Андрюша, худой, шаловливый мальчик, товарищ детства.
– А где Lise? – спросил он, только улыбкой отвечая на ее вопрос.
– Она так устала, что заснула у меня в комнате на диване. Ax, Andre! Que! tresor de femme vous avez, [Ax, Андрей! Какое сокровище твоя жена,] – сказала она, усаживаясь на диван против брата. – Она совершенный ребенок, такой милый, веселый ребенок. Я так ее полюбила.
Князь Андрей молчал, но княжна заметила ироническое и презрительное выражение, появившееся на его лице.
– Но надо быть снисходительным к маленьким слабостям; у кого их нет, Аndre! Ты не забудь, что она воспитана и выросла в свете. И потом ее положение теперь не розовое. Надобно входить в положение каждого. Tout comprendre, c'est tout pardonner. [Кто всё поймет, тот всё и простит.] Ты подумай, каково ей, бедняжке, после жизни, к которой она привыкла, расстаться с мужем и остаться одной в деревне и в ее положении? Это очень тяжело.
Князь Андрей улыбался, глядя на сестру, как мы улыбаемся, слушая людей, которых, нам кажется, что мы насквозь видим.
– Ты живешь в деревне и не находишь эту жизнь ужасною, – сказал он.
– Я другое дело. Что обо мне говорить! Я не желаю другой жизни, да и не могу желать, потому что не знаю никакой другой жизни. А ты подумай, Andre, для молодой и светской женщины похорониться в лучшие годы жизни в деревне, одной, потому что папенька всегда занят, а я… ты меня знаешь… как я бедна en ressources, [интересами.] для женщины, привыкшей к лучшему обществу. M lle Bourienne одна…
– Она мне очень не нравится, ваша Bourienne, – сказал князь Андрей.
– О, нет! Она очень милая и добрая,а главное – жалкая девушка.У нее никого,никого нет. По правде сказать, мне она не только не нужна, но стеснительна. Я,ты знаешь,и всегда была дикарка, а теперь еще больше. Я люблю быть одна… Mon pere [Отец] ее очень любит. Она и Михаил Иваныч – два лица, к которым он всегда ласков и добр, потому что они оба облагодетельствованы им; как говорит Стерн: «мы не столько любим людей за то добро, которое они нам сделали, сколько за то добро, которое мы им сделали». Mon pеre взял ее сиротой sur le pavе, [на мостовой,] и она очень добрая. И mon pere любит ее манеру чтения. Она по вечерам читает ему вслух. Она прекрасно читает.
– Ну, а по правде, Marie, тебе, я думаю, тяжело иногда бывает от характера отца? – вдруг спросил князь Андрей.
Княжна Марья сначала удивилась, потом испугалась этого вопроса.
– МНЕ?… Мне?!… Мне тяжело?! – сказала она.
– Он и всегда был крут; а теперь тяжел становится, я думаю, – сказал князь Андрей, видимо, нарочно, чтоб озадачить или испытать сестру, так легко отзываясь об отце.
– Ты всем хорош, Andre, но у тебя есть какая то гордость мысли, – сказала княжна, больше следуя за своим ходом мыслей, чем за ходом разговора, – и это большой грех. Разве возможно судить об отце? Да ежели бы и возможно было, какое другое чувство, кроме veneration, [глубокого уважения,] может возбудить такой человек, как mon pere? И я так довольна и счастлива с ним. Я только желала бы, чтобы вы все были счастливы, как я.
Брат недоверчиво покачал головой.
– Одно, что тяжело для меня, – я тебе по правде скажу, Andre, – это образ мыслей отца в религиозном отношении. Я не понимаю, как человек с таким огромным умом не может видеть того, что ясно, как день, и может так заблуждаться? Вот это составляет одно мое несчастие. Но и тут в последнее время я вижу тень улучшения. В последнее время его насмешки не так язвительны, и есть один монах, которого он принимал и долго говорил с ним.
– Ну, мой друг, я боюсь, что вы с монахом даром растрачиваете свой порох, – насмешливо, но ласково сказал князь Андрей.
– Аh! mon ami. [А! Друг мой.] Я только молюсь Богу и надеюсь, что Он услышит меня. Andre, – сказала она робко после минуты молчания, – у меня к тебе есть большая просьба.
– Что, мой друг?
– Нет, обещай мне, что ты не откажешь. Это тебе не будет стоить никакого труда, и ничего недостойного тебя в этом не будет. Только ты меня утешишь. Обещай, Андрюша, – сказала она, сунув руку в ридикюль и в нем держа что то, но еще не показывая, как будто то, что она держала, и составляло предмет просьбы и будто прежде получения обещания в исполнении просьбы она не могла вынуть из ридикюля это что то.
Она робко, умоляющим взглядом смотрела на брата.
– Ежели бы это и стоило мне большого труда… – как будто догадываясь, в чем было дело, отвечал князь Андрей.
– Ты, что хочешь, думай! Я знаю, ты такой же, как и mon pere. Что хочешь думай, но для меня это сделай. Сделай, пожалуйста! Его еще отец моего отца, наш дедушка, носил во всех войнах… – Она всё еще не доставала того, что держала, из ридикюля. – Так ты обещаешь мне?
– Конечно, в чем дело?
– Andre, я тебя благословлю образом, и ты обещай мне, что никогда его не будешь снимать. Обещаешь?
– Ежели он не в два пуда и шеи не оттянет… Чтобы тебе сделать удовольствие… – сказал князь Андрей, но в ту же секунду, заметив огорченное выражение, которое приняло лицо сестры при этой шутке, он раскаялся. – Очень рад, право очень рад, мой друг, – прибавил он.
– Против твоей воли Он спасет и помилует тебя и обратит тебя к Себе, потому что в Нем одном и истина и успокоение, – сказала она дрожащим от волнения голосом, с торжественным жестом держа в обеих руках перед братом овальный старинный образок Спасителя с черным ликом в серебряной ризе на серебряной цепочке мелкой работы.
Она перекрестилась, поцеловала образок и подала его Андрею.
– Пожалуйста, Andre, для меня…
Из больших глаз ее светились лучи доброго и робкого света. Глаза эти освещали всё болезненное, худое лицо и делали его прекрасным. Брат хотел взять образок, но она остановила его. Андрей понял, перекрестился и поцеловал образок. Лицо его в одно и то же время было нежно (он был тронут) и насмешливо.
– Merci, mon ami. [Благодарю, мой друг.]
Она поцеловала его в лоб и опять села на диван. Они молчали.
– Так я тебе говорила, Andre, будь добр и великодушен, каким ты всегда был. Не суди строго Lise, – начала она. – Она так мила, так добра, и положение ее очень тяжело теперь.
– Кажется, я ничего не говорил тебе, Маша, чтоб я упрекал в чем нибудь свою жену или был недоволен ею. К чему ты всё это говоришь мне?
Княжна Марья покраснела пятнами и замолчала, как будто она чувствовала себя виноватою.
– Я ничего не говорил тебе, а тебе уж говорили . И мне это грустно.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая княгиня после обеда плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слёз она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.
– Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою жену , и сам ни в чем себя не могу упрекнуть в отношении к ней; и это всегда так будет, в каких бы я ни был обстоятельствах. Но ежели ты хочешь знать правду… хочешь знать, счастлив ли я? Нет. Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю…
Говоря это, он встал, подошел к сестре и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб. Прекрасные глаза его светились умным и добрым, непривычным блеском, но он смотрел не на сестру, а в темноту отворенной двери, через ее голову.
– Пойдем к ней, надо проститься. Или иди одна, разбуди ее, а я сейчас приду. Петрушка! – крикнул он камердинеру, – поди сюда, убирай. Это в сиденье, это на правую сторону.
Княжна Марья встала и направилась к двери. Она остановилась.
– Andre, si vous avez. la foi, vous vous seriez adresse a Dieu, pour qu'il vous donne l'amour, que vous ne sentez pas et votre priere aurait ete exaucee. [Если бы ты имел веру, то обратился бы к Богу с молитвою, чтоб Он даровал тебе любовь, которую ты не чувствуешь, и молитва твоя была бы услышана.]
– Да, разве это! – сказал князь Андрей. – Иди, Маша, я сейчас приду.
По дороге к комнате сестры, в галлерее, соединявшей один дом с другим, князь Андрей встретил мило улыбавшуюся m lle Bourienne, уже в третий раз в этот день с восторженною и наивною улыбкой попадавшуюся ему в уединенных переходах.
– Ah! je vous croyais chez vous, [Ах, я думала, вы у себя,] – сказала она, почему то краснея и опуская глаза.
Князь Андрей строго посмотрел на нее. На лице князя Андрея вдруг выразилось озлобление. Он ничего не сказал ей, но посмотрел на ее лоб и волосы, не глядя в глаза, так презрительно, что француженка покраснела и ушла, ничего не сказав.
Когда он подошел к комнате сестры, княгиня уже проснулась, и ее веселый голосок, торопивший одно слово за другим, послышался из отворенной двери. Она говорила, как будто после долгого воздержания ей хотелось вознаградить потерянное время.
– Non, mais figurez vous, la vieille comtesse Zouboff avec de fausses boucles et la bouche pleine de fausses dents, comme si elle voulait defier les annees… [Нет, представьте себе, старая графиня Зубова, с фальшивыми локонами, с фальшивыми зубами, как будто издеваясь над годами…] Xa, xa, xa, Marieie!
Точно ту же фразу о графине Зубовой и тот же смех уже раз пять слышал при посторонних князь Андрей от своей жены.
Он тихо вошел в комнату. Княгиня, толстенькая, румяная, с работой в руках, сидела на кресле и без умолку говорила, перебирая петербургские воспоминания и даже фразы. Князь Андрей подошел, погладил ее по голове и спросил, отдохнула ли она от дороги. Она ответила и продолжала тот же разговор.
Коляска шестериком стояла у подъезда. На дворе была темная осенняя ночь. Кучер не видел дышла коляски. На крыльце суетились люди с фонарями. Огромный дом горел огнями сквозь свои большие окна. В передней толпились дворовые, желавшие проститься с молодым князем; в зале стояли все домашние: Михаил Иванович, m lle Bourienne, княжна Марья и княгиня.
Князь Андрей был позван в кабинет к отцу, который с глазу на глаз хотел проститься с ним. Все ждали их выхода.
Когда князь Андрей вошел в кабинет, старый князь в стариковских очках и в своем белом халате, в котором он никого не принимал, кроме сына, сидел за столом и писал. Он оглянулся.
– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Обыкновенная_гага&oldid=79263061»