Обыкновенная султанка

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)
Обыкновенная султанка
Научная классификация
Международное научное название

Mullus barbatus Linnaeus, 1758


Систематика
на Викивидах

Изображения
на Викискладе

Обыкновенная султанка, или барабулька[1] (лат. Mullus barbatus) — вид рыб из семейства барабулевых (Mullidae).





Описание

Тело удлиненное и сжатое с боков, длиной до 30 см[2], обычно 10—20 см. Спинные и анальный плавники короткие, хвостовой — вильчатый. Голова большая с круто опускающимся, почти вертикальным рылом и высоко посаженными глазами. Маленький, помещающийся в нижней части головы рот снабжен мелкими зубами-щетинками, с подбородка свисают два длинных усика. Тело неравномерно окрашенное красным, брюшко серебристое, светло-желтые плавники.

Биология

Обитает обыкновенная султанка у морских берегов, обыкновенно на небольших глубинах — 15—30 метров, хотя попадается и на глубине в 100—300 метров. Султанки держатся стайками у дна и никогда не поднимаются в толщу воды. Предпочитают мягкий илистый или песчаный грунт, но встречаются и на ракушечнике и каменистом дне. Отыскивать пищу султанкам помогают их длинные усики: рыбка медленно перемещается у самого дна и тщательно «ощупывает» его поверхность усиками в поисках мелких донных животных. Питается донными беспозвоночными.

Половой зрелости достигают на втором-третьем году жизни. Нерест — с мая по август на глубинах от 10 до 55 метров близ илистого или песчаного дна. Каждая самка выметывает по несколько порций икры, общая плодовитость за сезон составляет от 3,6 до 88 тысяч икринок. Выметанная и оплодотворенная икра поднимается в верхние слои воды и через 3,5—2,5 дня, в зависимости от температуры, из неё выходят личинки. Питается молодь мелкими животными организмами толщи воды и маскируется от хищников серебристой, синевато-зеленой окраской. Примерно через 1,5—2 месяца после вылупления мальки подходят к берегам и, достигнув длины 4—6 сантиметров, опускаются на дно и приобретают типичные для взрослых рыб облик и окраску.

Взрослые барабульки подходят к берегам весной и держатся здесь до зимы, иногда они попадаются и в устьях рек. На зиму рыбы откочевывают на большие глубины. Продолжительность жизни — 10—12 лет, в первое лето своей жизни могут достигать длины от 4 до 12 см, в зависимости от сроков нереста.

Ареал

Различают два подвида

  • Mullus barbatus barbatus (1728)
  • Mullus barbatus ponticus (1927)

Султанка распространена по восточному побережью Атлантики (от Великобритании и, частично, Скандинавии до Дакара), у Канарских и Азорских островов, в Средиземном, Черном и Азовском морях (в последних двух обитает Mullus barbatus ponticus).

Значение

По вкусу барабулька деликатесная и нежная рыба, мясо отличается исключительными вкусовыми качествами. Еще она ценится за свой особый жир – он очень нежен, своеобразен по вкусу и имеет замечательный аромат. Пользовалась очень большой популярностью в древнем Риме. Согласно преданию, крупные султанки оплачивались равным им по весу количеством серебра.

Фото

Напишите отзыв о статье "Обыкновенная султанка"

Примечания

  1. Жизнь животных. Том 4. Ланцетники. Круглоротые. Хрящевые рыбы. Костные рыбы / под ред. Т. С. Расса, гл. ред. В. Е. Соколов. — 2-е изд. — М.: Просвещение, 1983. — С. 403. — 300 000 экз.
  2. [www.fishbase.org/Summary/speciesSummary.php?genusname=Mullus&speciesname=barbatus Mullus barbatus] в базе данных FishBase (англ.)  (Проверено 6 января 2013)

Отрывок, характеризующий Обыкновенная султанка

– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.


Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.