Обыкновенный скворец

Обыкновенный скворец
Научная классификация
промежуточные ранги Домен:  Эукариоты Царство:  Животные Подцарство:  Эуметазои Без ранга:  Двусторонне-симметричные Без ранга:  Вторичноротые Тип:  Хордовые Подтип:  Позвоночные Инфратип:  Челюстноротые Надкласс:  Четвероногие Класс:  Птицы Подкласс:  Новонёбные Отряд:  Воробьинообразные Подотряд:  Певчие воробьиные Инфраотряд:  Passerida Надсемейство:  Muscicapoidea Семейство:  Скворцовые Род:  Скворцы Вид:  Обыкновенный скворец
Международное научное название
Sturnus vulgaris Linnaeus, 1758
Ареал
Гнездовой ареал      Круглогодично      Миграции      Интродукция - гнездовой ареал      Интродукция - круглогодично
Охранный статус
Вызывающие наименьшие опасения IUCN 3.1 Least Concern: [www.iucnredlist.org/details/147656 147656 ]
Систематика на Викивидах Изображения на Викискладе

Обыкнове́нный скворе́ц (лат. Sturnus vulgaris) — певчая птица семейства скворцовых, широко распространённая на значительной территории Евразии, а также успешно интродуцированная в Южную Африку, Северную Америку, Австралию и Новую Зеландию. На юге и западе Европы ведёт оседлый образ жизни, а в северной и восточной её части является перелётной, в зимние месяцы мигрируя на юг. Внешне (размерами, жёлтым клювом и темным оперением) слегка напоминает чёрных дроздов, но в отличие от них ходит по земле, а не прыгает.

Описание

Небольшая птица длиной 18,7—21,2 см, размахом крыльев около 38,7 см и весом 75 г. Тело массивное, с короткой шеей. Клюв длинный, острый и слегка изогнут вниз; в сезон размножения жёлтый, в остальное время чёрный. В отличие от более крупного чёрного дрозда (Turdus merula) клюв приплюснут с боков и не такой мощный. Радужная оболочка глаз каряя. Крылья короткие, в основании широкие и зауженные на конце. Скворец часто потряхивает ими при пении. Оперение спины, грудки и задней части шеи у самок и самцов взрослых птиц не отличается друг от друга: чёрные перья с металлическим блеском, который у отдельных подвидов может иметь фиолетовый, зеленоватый, синеватый или бронзовый оттенки. В зимнее время, когда кончики перьев истачиваются, на теле появляются многочисленные белые либо кремовые крапинки, более крупные на грудке и внешней части крыльев и мелкие на голове. После весенней линьки оперение становится монотонно-бурым. Хвост короткий, длиной 6,2—6,8 см, на конце почти прямой. Ноги красновато-коричневые. Самцы и самки несколько отличаются друг от друга: у самцов перья на грудке удлинённые, тогда как у самки короткие и изящные; в основании клюва самцов имеется синеватое пятно, тогда как у самок в этом месте красноватые крапинки. У молодых птиц глянец на теле не столь ярко выражен, а концы их крыльев закруглены, а не острые, как у взрослых птиц. Клюв у подросших птенцов круглогодично буровато-чёрный.

Распространение

Ареал

Обыкновенный скворец широко распространён во всех биогеографических областях за исключением неотропической (Центральная и Южная Америка). В Евразии обитает на обширной территории: на севере ареал ограничен Кольским п-овом и Исландией, на юге Северной Испанией, Южной Францией, Италией, Югославией и Северной Грецией, Турцией, Северным Ираком, Северным Ираном, Афганистаном, Пакистаном и Северо-Западной Индией; на востоке озером Байкал; на западе Азорскими островами. В Сибири встречается вплоть до 60° сев. широты. Был сознательно интродуцирован человеком в Юго-Западную Африку, Австралию, Новую Зеландию и Северную Америку. В частности, во второй половине XIX века было произведено несколько попыток обустроить этот вид в США. Наиболее известной такой попыткой стало освобождение около 100 птиц в Центральном парке в Нью-Йорке в 1890—1891 годах. Хотя из этих птиц в конечном счёте выжило только 15, впоследствии они широко распространились по всему континенту от Южной Канады на севере до Флориды и Северной Мексики на юге.

Места обитания

В выборе места обитания достаточно толерантен, но встречается только на равнине, не поднимаясь высоко в горы. Хорошо уживается в населённых пунктах и в сельской местности поблизости от ферм. Живёт в прибрежных районах, на болотах, солончаках, в редколесье, степях, однако избегает труднодоступных для человека мест. Во время размножения нуждается в дуплах деревьев или нишах зданий для строительства гнезда и засеянных полях в качестве кормовой территории.

Образ жизни

Пение

Обладает широким диапазоном звуков, которые могут включать в себя свисты, скрипы, мяуканье, различные шумы и дребезжания. Способен подражать пению других птиц: например, на североамериканском континенте он легко перенимает звуки виргинской куропатки (Colinis virginianus), крикливого зуйка (Charadrius vociferus), восточного лесного пиви (Contopus virens) или восточного лугового трупиала (Sturnella magna). Российскими орнитологами замечено, что скворцы способны подражать дроздам, камышовкам (Acrocephalus), варакушкам (Luscinia svecica), жаворонкам, иволгам (Oriolus oriolus), ласточкам, перепелам, сойкам и другим птицам и даже квакать как лягушки. Иногда прилетающие весной с юга скворцы начинают петь голосами субтропических птиц. В Казахстане и Средней Азии скворцы имитируют звуки отары овец, включая блеяние, лаяние собак и щёлканье бича. В одном из своих рассказов писатель-натуралист М. Зверев описал скворца под своим окном, достоверно изображавшем процесс печати на печатной машинке. Способность скворцов к воспроизведению самых разных звуков отмечал в своем рассказе "Скворцы" писатель А. Куприн.

Миграция

В Европе степень миграции варьирует в зависимости от климатических условий, склонность к миграции возрастает с запада на восток и север. Например, в Великобритании и Ирландии птицы в основном ведут оседлый образ жизни; в Бельгии 50—70 % гнездящихся птиц остаются в стране; в Нидерландах около 20 % остаются, а остальные зимуют в Англии, Бельгии и Северной Франции — в районе 500 км от места рождения. В Центральной Европе количество оседлых птиц варьирует в пределах от 2,5 % (Швейцария и Южная Германия) до 8 % (Восточная Германия, Чехия и Словакия). На севере Скандинавии, в Восточной Польше, России и на Северной Украине птицы почти полностью являются перелётными. У мигрирующих птиц в Центральной и Восточной Европе расстояние между местами гнездовий и зимними квартирами занимает от 1 до 2 тыс. километров; большинство этих птиц в холодное время года перебирается на юг Европы, северо-запад Африки (Египет, Алжир или Тунис) и в Индию. В зимнее время собирающиеся в большом количестве скворцы не только могут производить впечатляющее зрелище, но и доставлять некоторые неудобства местному населению: например, в этот период жители Рима стараются не появляться на улице в вечернее время, когда гул обыкновенных скворцов способен заглушить даже шум транспорта[www.newsru.com/world/01nov2000/birds.html].

В случае миграции скворцы возвращаются к местам гнездовий рано, ещё когда лежит снег. Первые птицы возвращаются ещё во второй половине февраля, а в Центральной Европе основная масса прилетает к концу марта. На севере природного ареала миграция заканчивается только в начале мая. Вначале прилетают самцы, а самки появляются на несколько дней позже. Осенняя миграция начинается в начале сентября по окончании осенней линьки, достигает своего пика в середине октября и продолжается до ноября. Замечено, что молодые негнездящиеся особи начинают кочевать в сторону зимних квартир раньше остальных птиц, иногда уже в начале июля.

Социальное поведение

Скворцы сбиваются в стаи и селятся небольшими колониями, обычно по несколько пар недалеко друг от друга. Иногда их можно увидеть летящими огромной группой в несколько тысяч особей, при этом они синхронно повторяют повороты, парят и приземляются на землю, рассыпаясь на значительной площади. Во время насиживания и выводка птенцов придерживаются своей небольшой территории, которая в радиусе составляет не более 10 м, и тщательно оберегают её от других птиц. Кормовые территории не охраняют. Кормятся в стороне от гнезда — на окраинах селений, огородах, посевных площадях и по берегам рек. Подросшие птенцы уже в середине июня ведут себя независимо от родителей, сбиваясь в совместные стайки.

На ночёвку скворцы также собираются группами — обычно в прибрежных районах, густо поросших камышом или ивняком. Кроме того ночью их можно встретить в городских садах и парках, сидящих на ветках деревьев и кустов. В местах зимовок количество вместе ночующих птиц может достигать более миллиона особей.

Обыкновенные скворцы — довольно агрессивные по отношению к другим видам птицы и в состоянии конкурировать с ними за место, пригодное для гнезда. В частности, в США жертвой такого поведения скворцов оказался обитатель Северной Америки красноголовый дятел (Melanerpes erythrocephalus), который был вытесенен с мест своего традиционного гнездования. В Европе скворцы успешно конкурируют за право занять подходящее для гнезда место с сизоворонками (Coracias garrulus) и зелёными дятлами (Picus virdis).

Продолжительность жизни

По данным Владимира Паевского и Анатолия Шаповала (исследования проводились на биостанции в Калининградской области России), продолжительность жизни обыкновенных скворцов в дикой природе составляет до 12 лет.

Размножение

Брачный сезон обычно начинается ранней весной, а в случае миграции вскоре после прилёта. В северном полушарии этот период приходится на конец марта — начало июля, а в южном на сентябрь—декабрь. Продолжительность сезона может варьировать и зависит от погодных условий и наличия кормовой базы. В европейских и азиатских популяциях обычно имеется три стадии размножения за сезон, каждая из которых заканчивается кладкой яиц. Первая кладка, содержащая 4—6 (реже 7) яиц, начинается у всех окрестных птиц одновременно, вскоре после начала сезона размножения. Вторая кладка связана с природной полигинией скворцов. Третья кладка, как и первая, синхронизирована у всей популяции и проходит через 40—50 дней после начала первой.

Весной первыми на место прибывают самцы, которые тут же начинают искать себе место для будущего гнезда — дупло, отверстие в стене дома или скворечник. Иногда гнездо устраивается в основании гнёзд хищных птиц, таких как орлан-белохвост (Haliaeetus albicilla), или цапель. Выбрав удачное место, они усаживаются поблизости и начинают петь, сигнализируя другим самцам, что место занято, и привлекая самок. Самки прибывают спустя несколько дней, и через непродолжительное время сформировавшиеся пары приступают к обустройству гнезда. В качестве подстилки используются сухие веточки деревьев, корешки, стебли, листья, шерсть и перья других птиц. Строят гнездо оба будущих родителя. Самец может ухаживать как за одной самкой, так и за несколькими одновременно (одновременная полигиния). Кроме того, они способны оплодотворить сначала одну самку, а спустя некоторое время и вторую (последовательная полигиния). По данным исследований, проводившихся в Бельгии, от 20 до 60 % самцов оказались полигиничными, а аналогичные тесты во Франкфурте на Майне в Германии показали как минимум 50 % полигиничных самцов. Обычно кладка состоит из 4—6 (реже 7) светло-голубых яиц без крапинок. Размер яиц в среднем составляет 31 мм в длину и 21 мм в ширину, вес 6,6 г. Насиживает в основном самка, самец лишь изредка заменяет её на время. Инкубационный период составляет 11—13 дней.

Птенцы появляются беспомощными и в первые дни ведут себя бесшумно так, что об их существовании можно узнать лишь по выброшенной из гнезда скорлупе. Добычей корма для птенцов занимаются как самец, так и самка, причём на его поиски они улетают одновременно, оставляя птенцов в гнезде одних. Отлучки за кормом главным образом происходят в утренние и вечерние часы, а в течение дня их количество может достигать нескольких десятков. В первое время родители кормят птенцов мягкой пищей, но по мере роста приносят им и более жёстких насекомых: кузнечиков, жуков, крупных гусениц и улиток. Подросшие птенцы способны покинуть гнездо через 21—23 дня после вылупления, но ещё день—два кормятся родителями. Чтобы выманить испуганных птенцов из гнезда, родители пускаются на всяческие ухищрения: например, вертятся с кормом в клюве возле гнезда, выманивая их наружу.

Питание

Скворцы всеядны — питаются как растительной, так и животной пищей. Ранней весной охотятся за дождевыми червями, выбирающимися к поверхности земли на проталинах либо собирают личинок насекомых, зимовавших в укромных местах. Когда тёплая погода будит природу, ловят разнообразных членистоногих (кузнечиков, пауков, бабочек, гусениц, симфил) и червей. Из растительной пищи употребляют семена и плоды растений: ягоды, яблоки, груши, сливы, вишню и пр. Способны принести серьёзный вред зерновым посевам и виноградникам. Если плод защищён скорлупой либо жёсткой кожицей, они расщепляют его с помощью рычага: вставляют клюв в маленькую дырочку и постепенно разжимая его, вскрывают содержимое.

Экология и взаимодействие с человеком

Человек имеет давнюю историю взаимоотношений с этими птицами. Чтобы привлечь их к уничтожению вредных насекомых в садах и огородах, люди издавна сколачивали для них искусственные домики, названные скворечниками. Переезжая на новое место жительства на другой континент, люди пытались перевезти с собой и птиц. Однако способность к быстрому размножению вкупе с довольно агрессивным характером сделали обыкновенных скворцов нежелательными гостями в регионах, где их раньше не было. Наибольший вред скворцы могут принести зерновым посевам и ягодникам, причиняя серьёзный экономический ущерб.

На западе Австралии, где скворцы ещё до конца не обосновались, власти на постоянной основе содержат штат охотников, отстреливающих этих птиц. В Северной Америке, где в XIX веке член Нью-Йоркского генеалогического и биографического общества (англ. The New York Genealogical & Biographical Society) Юджин Шиффелин (англ. Eugene Schieffelin) мечтал поселить всех птиц, воспетых Шекспиром, скворцы стали угрожать существованию коренных видов, вытесняя их из традиционных мест обитания. Чрезмерная популяция быстро размножающихся птиц заметно влияет на биоразнообразие пернатых. Ещё одним негативным фактором является то, что скворцы легко переносят некоторые болезни человека, такие как бластомикоз, цистицеркоз и гистоплазмоз. Наконец, крупные стаи скворцов в районе аэропортов могут угрожать безопасности воздушных перевозок.

Классификация

Систематика подвидов обыкновенного скворца в настоящее время является предметом научных споров. Подвиды разделяют главным образом на основании различных оттенков блестящих частей оперения и небольшой разницы в размерах. Часто по внешнему виду бывает довольно трудно определить, к какому подвиду принадлежит конкретная птица.

Следующий список подвидов дан по Хафферу (см. Glutz von Blotzheim et al. 1993):

• S. v. vulgaris: Номинативный подвид. Распространён повсеместно в Европе и на восток до Урала.
• S. v. faroensis: Изолированная популяция на Фарерских островах. Слегка крупнее номинативного подвида.
• S. v. zetlandicus: Изолированная популяция на Шетландских островах (Шотландия). Промежуточный подвид между S. v. vulgaris и S. v. faroensis.
• S. v. poltaratskyi: Западная и Центральная Сибирь. Темя чисто фиолетовое, обычно лишенное зеленоватого оттенка; спина, область крестца и верхние кроющие перья хвоста зелёные, изредка со слабым фиолетовым оттенком; горло и верхняя часть груди фиолетовые; нижняя часть груди зелёная; живот зелёный с более, чем у vulgaris, развитым фиолетовым оттенком; ушные перья у большинства особей более пурпурно-фиолетовые, менее зелёные. Нижние кроющие перья крыла имеют несколько более широкие, чем у vulgaris, светло-охристые каёмки. Близок к vulgaris[www.birds.kz/Sturnus%20vulgaris%20poltaratskyi/index.html].
• S. v. tauricus: Две раздельных популяции: юг Украины и Крым, а также Турция. Спина сине-фиолетовая, бока с бронзовым оттенком.
• S. v. purpurascens: Восточное побережье Чёрного моря, Армения и северо-запад Турции. Голова и шея с медным отливом.
• S. v. caucasicus: К северу от Кавказского хребта до Волги, далее на юго-запад до Каспийского моря, на юг до юго-западного Ирана. Края надкрылий и маховых крыльев второго порядка пурпурные.
• S. v. nobilior: К востоку от Каспийского моря до Афганистана. Верхняя часть головы имеет более пурпурный и менее зелёный перелив по сравнению с S. v. caucasicus.
• S. v. porphyronotus: Горы и равнины Средней Азии, на восток до бассейна р. Тарим и Памира. Темя зелёное; спина, область крестца и верхние кроющие перья хвоста фиолетовые с бронзовым оттенком, у северных и южных пределов распространения расы эти партии оперения имеют синевато-зеленоватый или зеленоватый оттенок; горло и верхняя часть груди зелёные; нижняя часть груди фиолетовая; живот бронзовый с зеленоватым оттенком; ушные перья обычно с фиолетовым оттенком. Нижние кроющие перья крыла серые с белёсыми каёмками[www.birds.kz/Sturnus%20vulgaris%20porphyronotus/index.html].
• S. v. humii: Запад Гималаев. Голова с синим переливом.
• S. v. minor: Равнины северо-запада Индии. Заметно меньше остальных подвидов.

Галерея

• Common starling in london.jpg

  Зимний наряд

• Star-Jungvogel.jpg

  Молодой скворец

• European starling eggs.jpg

  Кладка яиц

• Скворец.jpg

  Скворец

Ссылки

• [www.sevin.ru/vertebrates/index.html?birds/481.html Позвоночные животные России: Обыкновенный скворец]
• [www.ecosystema.ru/08nature/birds/126.php Обыкновенный скворец на сайте ecosystema.ru]
• [www.newsru.com/world/01nov2000/birds.html Зимующие скворцы в Риме не только представляют впечатляющее зрелище, но и служат причиной неудобств горожан.]
• [www.lenta.ru/oddly/2001/05/11/birds/ Скворцы — лучшие имитаторы среди птиц.]
• [nis.gsmfc.org/nis_factsheet.php?toc_id=212 Факты об обыкновенном скворце  (англ.)]
• [animaldiversity.ummz.umich.edu/site/accounts/information/Sturnus_vulgaris.html Биология обыкновенного скворца  (англ.)]

Отрывок, характеризующий Обыкновенный скворец

– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
– Как я увидал, ваше сиятельство, что первый батальон расстроен, я стал на дороге и думаю: «пропущу этих и встречу батальным огнем»; так и сделал.
Полковому командиру так хотелось сделать это, так он жалел, что не успел этого сделать, что ему казалось, что всё это точно было. Даже, может быть, и в самом деле было? Разве можно было разобрать в этой путанице, что было и чего не было?
– Причем должен заметить, ваше сиятельство, – продолжал он, вспоминая о разговоре Долохова с Кутузовым и о последнем свидании своем с разжалованным, – что рядовой, разжалованный Долохов, на моих глазах взял в плен французского офицера и особенно отличился.
– Здесь то я видел, ваше сиятельство, атаку павлоградцев, – беспокойно оглядываясь, вмешался Жерков, который вовсе не видал в этот день гусар, а только слышал о них от пехотного офицера. – Смяли два каре, ваше сиятельство.
На слова Жеркова некоторые улыбнулись, как и всегда ожидая от него шутки; но, заметив, что то, что он говорил, клонилось тоже к славе нашего оружия и нынешнего дня, приняли серьезное выражение, хотя многие очень хорошо знали, что то, что говорил Жерков, была ложь, ни на чем не основанная. Князь Багратион обратился к старичку полковнику.
– Благодарю всех, господа, все части действовали геройски: пехота, кавалерия и артиллерия. Каким образом в центре оставлены два орудия? – спросил он, ища кого то глазами. (Князь Багратион не спрашивал про орудия левого фланга; он знал уже, что там в самом начале дела были брошены все пушки.) – Я вас, кажется, просил, – обратился он к дежурному штаб офицеру.
– Одно было подбито, – отвечал дежурный штаб офицер, – а другое, я не могу понять; я сам там всё время был и распоряжался и только что отъехал… Жарко было, правда, – прибавил он скромно.
Кто то сказал, что капитан Тушин стоит здесь у самой деревни, и что за ним уже послано.
– Да вот вы были, – сказал князь Багратион, обращаясь к князю Андрею.
– Как же, мы вместе немного не съехались, – сказал дежурный штаб офицер, приятно улыбаясь Болконскому.
– Я не имел удовольствия вас видеть, – холодно и отрывисто сказал князь Андрей.
Все молчали. На пороге показался Тушин, робко пробиравшийся из за спин генералов. Обходя генералов в тесной избе, сконфуженный, как и всегда, при виде начальства, Тушин не рассмотрел древка знамени и спотыкнулся на него. Несколько голосов засмеялось.
– Каким образом орудие оставлено? – спросил Багратион, нахмурившись не столько на капитана, сколько на смеявшихся, в числе которых громче всех слышался голос Жеркова.
Тушину теперь только, при виде грозного начальства, во всем ужасе представилась его вина и позор в том, что он, оставшись жив, потерял два орудия. Он так был взволнован, что до сей минуты не успел подумать об этом. Смех офицеров еще больше сбил его с толку. Он стоял перед Багратионом с дрожащею нижнею челюстью и едва проговорил:
– Не знаю… ваше сиятельство… людей не было, ваше сиятельство.
– Вы бы могли из прикрытия взять!
Что прикрытия не было, этого не сказал Тушин, хотя это была сущая правда. Он боялся подвести этим другого начальника и молча, остановившимися глазами, смотрел прямо в лицо Багратиону, как смотрит сбившийся ученик в глаза экзаменатору.
Молчание было довольно продолжительно. Князь Багратион, видимо, не желая быть строгим, не находился, что сказать; остальные не смели вмешаться в разговор. Князь Андрей исподлобья смотрел на Тушина, и пальцы его рук нервически двигались.
– Ваше сиятельство, – прервал князь Андрей молчание своим резким голосом, – вы меня изволили послать к батарее капитана Тушина. Я был там и нашел две трети людей и лошадей перебитыми, два орудия исковерканными, и прикрытия никакого.
Князь Багратион и Тушин одинаково упорно смотрели теперь на сдержанно и взволнованно говорившего Болконского.
– И ежели, ваше сиятельство, позволите мне высказать свое мнение, – продолжал он, – то успехом дня мы обязаны более всего действию этой батареи и геройской стойкости капитана Тушина с его ротой, – сказал князь Андрей и, не ожидая ответа, тотчас же встал и отошел от стола.
Князь Багратион посмотрел на Тушина и, видимо не желая выказать недоверия к резкому суждению Болконского и, вместе с тем, чувствуя себя не в состоянии вполне верить ему, наклонил голову и сказал Тушину, что он может итти. Князь Андрей вышел за ним.
– Вот спасибо: выручил, голубчик, – сказал ему Тушин.
Князь Андрей оглянул Тушина и, ничего не сказав, отошел от него. Князю Андрею было грустно и тяжело. Всё это было так странно, так непохоже на то, чего он надеялся.

«Кто они? Зачем они? Что им нужно? И когда всё это кончится?» думал Ростов, глядя на переменявшиеся перед ним тени. Боль в руке становилась всё мучительнее. Сон клонил непреодолимо, в глазах прыгали красные круги, и впечатление этих голосов и этих лиц и чувство одиночества сливались с чувством боли. Это они, эти солдаты, раненые и нераненые, – это они то и давили, и тяготили, и выворачивали жилы, и жгли мясо в его разломанной руке и плече. Чтобы избавиться от них, он закрыл глаза.
Он забылся на одну минуту, но в этот короткий промежуток забвения он видел во сне бесчисленное количество предметов: он видел свою мать и ее большую белую руку, видел худенькие плечи Сони, глаза и смех Наташи, и Денисова с его голосом и усами, и Телянина, и всю свою историю с Теляниным и Богданычем. Вся эта история была одно и то же, что этот солдат с резким голосом, и эта то вся история и этот то солдат так мучительно, неотступно держали, давили и все в одну сторону тянули его руку. Он пытался устраняться от них, но они не отпускали ни на волос, ни на секунду его плечо. Оно бы не болело, оно было бы здорово, ежели б они не тянули его; но нельзя было избавиться от них.
Он открыл глаза и поглядел вверх. Черный полог ночи на аршин висел над светом углей. В этом свете летали порошинки падавшего снега. Тушин не возвращался, лекарь не приходил. Он был один, только какой то солдатик сидел теперь голый по другую сторону огня и грел свое худое желтое тело.
«Никому не нужен я! – думал Ростов. – Некому ни помочь, ни пожалеть. А был же и я когда то дома, сильный, веселый, любимый». – Он вздохнул и со вздохом невольно застонал.
– Ай болит что? – спросил солдатик, встряхивая свою рубаху над огнем, и, не дожидаясь ответа, крякнув, прибавил: – Мало ли за день народу попортили – страсть!
Ростов не слушал солдата. Он смотрел на порхавшие над огнем снежинки и вспоминал русскую зиму с теплым, светлым домом, пушистою шубой, быстрыми санями, здоровым телом и со всею любовью и заботою семьи. «И зачем я пошел сюда!» думал он.
На другой день французы не возобновляли нападения, и остаток Багратионова отряда присоединился к армии Кутузова.



Князь Василий не обдумывал своих планов. Он еще менее думал сделать людям зло для того, чтобы приобрести выгоду. Он был только светский человек, успевший в свете и сделавший привычку из этого успеха. У него постоянно, смотря по обстоятельствам, по сближениям с людьми, составлялись различные планы и соображения, в которых он сам не отдавал себе хорошенько отчета, но которые составляли весь интерес его жизни. Не один и не два таких плана и соображения бывало у него в ходу, а десятки, из которых одни только начинали представляться ему, другие достигались, третьи уничтожались. Он не говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен, говорил о том, о чем нужно было.
Пьер был у него под рукою в Москве, и князь Василий устроил для него назначение в камер юнкеры, что тогда равнялось чину статского советника, и настоял на том, чтобы молодой человек с ним вместе ехал в Петербург и остановился в его доме. Как будто рассеянно и вместе с тем с несомненной уверенностью, что так должно быть, князь Василий делал всё, что было нужно для того, чтобы женить Пьера на своей дочери. Ежели бы князь Василий обдумывал вперед свои планы, он не мог бы иметь такой естественности в обращении и такой простоты и фамильярности в сношении со всеми людьми, выше и ниже себя поставленными. Что то влекло его постоянно к людям сильнее или богаче его, и он одарен был редким искусством ловить именно ту минуту, когда надо и можно было пользоваться людьми.
Пьер, сделавшись неожиданно богачом и графом Безухим, после недавнего одиночества и беззаботности, почувствовал себя до такой степени окруженным, занятым, что ему только в постели удавалось остаться одному с самим собою. Ему нужно было подписывать бумаги, ведаться с присутственными местами, о значении которых он не имел ясного понятия, спрашивать о чем то главного управляющего, ехать в подмосковное имение и принимать множество лиц, которые прежде не хотели и знать о его существовании, а теперь были бы обижены и огорчены, ежели бы он не захотел их видеть. Все эти разнообразные лица – деловые, родственники, знакомые – все были одинаково хорошо, ласково расположены к молодому наследнику; все они, очевидно и несомненно, были убеждены в высоких достоинствах Пьера. Беспрестанно он слышал слова: «С вашей необыкновенной добротой» или «при вашем прекрасном сердце», или «вы сами так чисты, граф…» или «ежели бы он был так умен, как вы» и т. п., так что он искренно начинал верить своей необыкновенной доброте и своему необыкновенному уму, тем более, что и всегда, в глубине души, ему казалось, что он действительно очень добр и очень умен. Даже люди, прежде бывшие злыми и очевидно враждебными, делались с ним нежными и любящими. Столь сердитая старшая из княжен, с длинной талией, с приглаженными, как у куклы, волосами, после похорон пришла в комнату Пьера. Опуская глаза и беспрестанно вспыхивая, она сказала ему, что очень жалеет о бывших между ними недоразумениях и что теперь не чувствует себя вправе ничего просить, разве только позволения, после постигшего ее удара, остаться на несколько недель в доме, который она так любила и где столько принесла жертв. Она не могла удержаться и заплакала при этих словах. Растроганный тем, что эта статуеобразная княжна могла так измениться, Пьер взял ее за руку и просил извинения, сам не зная, за что. С этого дня княжна начала вязать полосатый шарф для Пьера и совершенно изменилась к нему.
– Сделай это для нее, mon cher; всё таки она много пострадала от покойника, – сказал ему князь Василий, давая подписать какую то бумагу в пользу княжны.
Князь Василий решил, что эту кость, вексель в 30 т., надо было всё таки бросить бедной княжне с тем, чтобы ей не могло притти в голову толковать об участии князя Василия в деле мозаикового портфеля. Пьер подписал вексель, и с тех пор княжна стала еще добрее. Младшие сестры стали также ласковы к нему, в особенности самая младшая, хорошенькая, с родинкой, часто смущала Пьера своими улыбками и смущением при виде его.
Пьеру так естественно казалось, что все его любят, так казалось бы неестественно, ежели бы кто нибудь не полюбил его, что он не мог не верить в искренность людей, окружавших его. Притом ему не было времени спрашивать себя об искренности или неискренности этих людей. Ему постоянно было некогда, он постоянно чувствовал себя в состоянии кроткого и веселого опьянения. Он чувствовал себя центром какого то важного общего движения; чувствовал, что от него что то постоянно ожидается; что, не сделай он того, он огорчит многих и лишит их ожидаемого, а сделай то то и то то, всё будет хорошо, – и он делал то, что требовали от него, но это что то хорошее всё оставалось впереди.
Более всех других в это первое время как делами Пьера, так и им самим овладел князь Василий. Со смерти графа Безухого он не выпускал из рук Пьера. Князь Василий имел вид человека, отягченного делами, усталого, измученного, но из сострадания не могущего, наконец, бросить на произвол судьбы и плутов этого беспомощного юношу, сына его друга, apres tout, [в конце концов,] и с таким огромным состоянием. В те несколько дней, которые он пробыл в Москве после смерти графа Безухого, он призывал к себе Пьера или сам приходил к нему и предписывал ему то, что нужно было делать, таким тоном усталости и уверенности, как будто он всякий раз приговаривал:
«Vous savez, que je suis accable d'affaires et que ce n'est que par pure charite, que je m'occupe de vous, et puis vous savez bien, que ce que je vous propose est la seule chose faisable». [Ты знаешь, я завален делами; но было бы безжалостно покинуть тебя так; разумеется, что я тебе говорю, есть единственно возможное.]
– Ну, мой друг, завтра мы едем, наконец, – сказал он ему однажды, закрывая глаза, перебирая пальцами его локоть и таким тоном, как будто то, что он говорил, было давным давно решено между ними и не могло быть решено иначе.
– Завтра мы едем, я тебе даю место в своей коляске. Я очень рад. Здесь у нас всё важное покончено. А мне уж давно бы надо. Вот я получил от канцлера. Я его просил о тебе, и ты зачислен в дипломатический корпус и сделан камер юнкером. Теперь дипломатическая дорога тебе открыта.
Несмотря на всю силу тона усталости и уверенности, с которой произнесены были эти слова, Пьер, так долго думавший о своей карьере, хотел было возражать. Но князь Василий перебил его тем воркующим, басистым тоном, который исключал возможность перебить его речь и который употреблялся им в случае необходимости крайнего убеждения.
– Mais, mon cher, [Но, мой милый,] я это сделал для себя, для своей совести, и меня благодарить нечего. Никогда никто не жаловался, что его слишком любили; а потом, ты свободен, хоть завтра брось. Вот ты всё сам в Петербурге увидишь. И тебе давно пора удалиться от этих ужасных воспоминаний. – Князь Василий вздохнул. – Так так, моя душа. А мой камердинер пускай в твоей коляске едет. Ах да, я было и забыл, – прибавил еще князь Василий, – ты знаешь, mon cher, что у нас были счеты с покойным, так с рязанского я получил и оставлю: тебе не нужно. Мы с тобою сочтемся.
То, что князь Василий называл с «рязанского», было несколько тысяч оброка, которые князь Василий оставил у себя.
В Петербурге, так же как и в Москве, атмосфера нежных, любящих людей окружила Пьера. Он не мог отказаться от места или, скорее, звания (потому что он ничего не делал), которое доставил ему князь Василий, а знакомств, зовов и общественных занятий было столько, что Пьер еще больше, чем в Москве, испытывал чувство отуманенности, торопливости и всё наступающего, но не совершающегося какого то блага.
Из прежнего его холостого общества многих не было в Петербурге. Гвардия ушла в поход. Долохов был разжалован, Анатоль находился в армии, в провинции, князь Андрей был за границей, и потому Пьеру не удавалось ни проводить ночей, как он прежде любил проводить их, ни отводить изредка душу в дружеской беседе с старшим уважаемым другом. Всё время его проходило на обедах, балах и преимущественно у князя Василия – в обществе толстой княгини, его жены, и красавицы Элен.
Анна Павловна Шерер, так же как и другие, выказала Пьеру перемену, происшедшую в общественном взгляде на него.
Прежде Пьер в присутствии Анны Павловны постоянно чувствовал, что то, что он говорит, неприлично, бестактно, не то, что нужно; что речи его, кажущиеся ему умными, пока он готовит их в своем воображении, делаются глупыми, как скоро он громко выговорит, и что, напротив, самые тупые речи Ипполита выходят умными и милыми. Теперь всё, что ни говорил он, всё выходило charmant [очаровательно]. Ежели даже Анна Павловна не говорила этого, то он видел, что ей хотелось это сказать, и она только, в уважение его скромности, воздерживалась от этого.
В начале зимы с 1805 на 1806 год Пьер получил от Анны Павловны обычную розовую записку с приглашением, в котором было прибавлено: «Vous trouverez chez moi la belle Helene, qu'on ne se lasse jamais de voir». [у меня будет прекрасная Элен, на которую никогда не устанешь любоваться.]
Читая это место, Пьер в первый раз почувствовал, что между ним и Элен образовалась какая то связь, признаваемая другими людьми, и эта мысль в одно и то же время и испугала его, как будто на него накладывалось обязательство, которое он не мог сдержать, и вместе понравилась ему, как забавное предположение.
Вечер Анны Павловны был такой же, как и первый, только новинкой, которою угощала Анна Павловна своих гостей, был теперь не Мортемар, а дипломат, приехавший из Берлина и привезший самые свежие подробности о пребывании государя Александра в Потсдаме и о том, как два высочайшие друга поклялись там в неразрывном союзе отстаивать правое дело против врага человеческого рода. Пьер был принят Анной Павловной с оттенком грусти, относившейся, очевидно, к свежей потере, постигшей молодого человека, к смерти графа Безухого (все постоянно считали долгом уверять Пьера, что он очень огорчен кончиною отца, которого он почти не знал), – и грусти точно такой же, как и та высочайшая грусть, которая выражалась при упоминаниях об августейшей императрице Марии Феодоровне. Пьер почувствовал себя польщенным этим. Анна Павловна с своим обычным искусством устроила кружки своей гостиной. Большой кружок, где были князь Василий и генералы, пользовался дипломатом. Другой кружок был у чайного столика. Пьер хотел присоединиться к первому, но Анна Павловна, находившаяся в раздраженном состоянии полководца на поле битвы, когда приходят тысячи новых блестящих мыслей, которые едва успеваешь приводить в исполнение, Анна Павловна, увидев Пьера, тронула его пальцем за рукав.
– Attendez, j'ai des vues sur vous pour ce soir. [У меня есть на вас виды в этот вечер.] Она взглянула на Элен и улыбнулась ей. – Ma bonne Helene, il faut, que vous soyez charitable pour ma рauvre tante, qui a une adoration pour vous. Allez lui tenir compagnie pour 10 minutes. [Моя милая Элен, надо, чтобы вы были сострадательны к моей бедной тетке, которая питает к вам обожание. Побудьте с ней минут 10.] А чтоб вам не очень скучно было, вот вам милый граф, который не откажется за вами следовать.