Об этом я буду кричать всю ночь
Поделись знанием:
К:Альбомы 1999 года
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.
Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
| Об этом я буду кричать всю ночь | ||||
 | ||||
| Студийный альбом Иванушки International | ||||
|---|---|---|---|---|
| Дата выпуска | ||||
| Жанры | ||||
| Длительность |
38:17 | |||
| Продюсеры | ||||
| Страна | ||||
| Язык песен | ||||
| Лейбл | ||||
|
| ||||
| Хронология Иванушки International | ||||
| ||||
Об этом я буду кричать всю ночь — четвертый студийный альбом группы «Иванушки International», выпущенный в марте 1999 года.
Содержание
История создания
Летом 1998 года появляется песня «Тополиный пух» и практически сразу же завоевывает первые строчки всевозможных чартов. Одноименный клип, снятый режиссёром Олегом Гусевым, ротируется на музыкальных и общественных каналах телевидения. Михаил Андреев, автор текста песни, видел тополиный пух в июле в Томске[1]. Там, в городе, который считает родным, Андреев и написал текст песни[2]. «Тополиный пух» стал первой песней, записанной с Олегом Яковлевым, заменившим в марте 1998 года в группе Игоря Сорина.
Работа над диском велась с августа по ноябрь 1998 года в студии Продюсерского центра Игоря Матвиенко, сведение и мастеринг были осуществлены в звукозаписывающей студии киноконцерна «Мосфильм». Помимо постоянных поэтов-песенников «Иванушек» — Александра Шаганова и Михаила Андреева, песни для нового альбома написали Константин Арсенев и Герман Витке, ранее уже приложивший перо к песне «Миллионы огней» с дебютного альбома.
Песня «Рядом ты» посвящена памяти бывшего солиста группы Игоря Сорина. Она же вошла в альбом «Фрагменты жизни» под названием «Я тебя никогда не забуду». Впервые эта песня была исполнена в ГЦКЗ «Россия» 3 февраля 1999 года.
Сама пластинка, помимо музыкального наполнения, впервые включает в себя и мультимедийный трек, на котором записаны клип «Снегири» и мини-фильм о съёмках этого клипа, а также фрагменты концертных выступлений. Тираж этого варианта альбома ограничен.
Содержание альбома
В альбоме представлена кавер-версия песни «Дуня-Дуняша», исполнявшаяся ранее Анатолием Алёшиным и Женей Белоусовым. Альбом, помимо музыкального контента, включает и мультимедийную часть — клип «Снегири» и небольшое 10-минутное интервью о его съемках.
Рецензии музыкальных критиков
Обозреватель журнала «Афиша» Юрий Яроцкий, в своей рецензии к альбому отмечает:
|
...Диск назван так же, как и самая глупая песня на нем. Обложка вызывает недоумение: о чем кричат, прикрытые черными прямоугольниками рты русских поп-идолов — непонятно. Больше ничего плохого в новой пластинке «Иванушек» нет. Есть очередная порция новых боевиков, написанных поразительно результативным композитором и продюсером Матвиенко. Проходу от этих песен уже нет — выходишь поздно вечером из метро и первым делом видишь толпу почти трезвой молодежи, танцующей под гремящих из ближайшей палатки «Снегирей». Народная любовь, от которой никуда не деться. Это, разумеется, не зря — все к этому стремятся, причем примерно одними и теми же способами, но не у всех получается. Просто у «Иванушек» песни лучше. «Снегири» и «Тополиный пух» уже находятся в тяжелой ротации в голове каждого, кто их слышал, остальные хиты новой пластинки пока на подходе..[3]. | 
|
Газета «Московский Комсомолец» в своей рецензии к альбому отмечает:
|
|
...Деньги на бочку, дорогие родители. Иначе о "Снегирях - не гирях" ваши детки будут кричать всю ночь, потому что эта пластинка необходима им, как витамины. Летние каникулы без неё просто не состоятся. В третий раз г-ну Матвиенко и его подопечным удается сварганить хит сезона и заставить корчиться в приступах черной зависти всехпотенциальных конкурентов. Да и как тут не завидовать? "Иванушки" не интересуются музыкальной модой, не парятся над саундом, не экспериментируют и при этом нравятся абсолютно всем, даже повернутым на джангле и трип-хопе музыкальным критикам. Бойкое трио уже неправильно называть бойз- бэндом. Это скорее социальное явление.[4]. |
|
Список композиций
Вся музыка написана И. Матвиенко.| № | Название | Слова | Длительность | ||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1. | «Снегири» | М. Андреев | 4:20 | ||||||
| 2. | «Два океана» | Г. Витке | 3:50 | ||||||
| 3. | «Об этом я буду кричать всю ночь» | К. Арсенев | 3:30 | ||||||
| 4. | «Дуня-Дуняша» | А. Шаганов | 4:08 | ||||||
| 5. | «Тополиный пух» | М. Андреев | 3:51 | ||||||
| 6. | «Небо» | К. Арсенев | 3:53 | ||||||
| 7. | «Туман» | А. Шаганов | 3:37 | ||||||
| 8. | «Рядом Ты (Я тебя никогда не забуду)» | И. Матвиенко | 4:07 | ||||||
| 9. | «Зима» | А. Шаганов | 3:29 | ||||||
| 10. | «День рождения» | А. Шаганов | 3:32 | ||||||
| 38:17 | |||||||||
Участники записи
Иванушки International
Производство
- Игорь Матвиенко — композитор, продюсер
- Игорь Полонский — со-продюсер
- Дмитрий Минаев — звукоинженер
- Александр Сурин, Юлия Григорьева-Апполонова — административная группа
- Олег Головко — директор группы
Видеоклипы
На три песни этого альбома были сняты клипы:
- «Тополиный пух» (реж. Олег Гусев)
- «Снегири» (реж. Евгений Митрофанов)
- «Два океана» (реж. Мария Лопатова)
Награды
Следующие песни этого альбомы были отмечены музыкальными премиями:
- «Снегири» — лауреат музыкального фестиваля Песня Года 1999
- «Тополиный пух» — лауреат премии Золотой граммофон 1998 и 2015 и Песня Года 1998
- «Небо» — лауреат премии Золотой граммофон 1999
Напишите отзыв о статье "Об этом я буду кричать всю ночь"
Примечания
- ↑ Ошибка в сносках?: Неверный тег
<ref>; для сносокyoutubeне указан текст - ↑ [www.andreev.tomskinvest.ru/ Михаил Андреев, поэт]
- ↑ Яроцкий Ю. [www.afisha.ru/cd/212/review/143989/ «Об этом я буду кричать всю ночь»] // Афиша : Журнал. — М.: ООО «Компания Афиша», 1 января 2001.
- ↑ «ИВАНУШКИ. Об Этом Я Буду Кричать Всю Ночь. ПЦИМ.» // Московский Комсомолец : Газета. — М.: ЗАО «Издательский дом Московский комсомолец», 7 мая 1999.
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Об этом я буду кричать всю ночь
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.
Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
