Овакимян, Гайк Бадалович

Гайк Бадалович Овакимян
Советский разведчик
Дата рождения:	11 августа 1898(1898-08-11)
Место рождения:	Нахичевань
Дата смерти:	13 марта 1967(1967-03-13) (68 лет)
Место смерти:	Москва

Гайк Бада́лович Овакимя́н (11 августа 1898, Нахичевань, Российская империя — 13 марта 1967, Москва, РСФСР, СССР) — советский разведчик армянского происхождения, генерал-майор МГБ. Автор агентурной операции «Энормоз», способствовавшей созданию ядерного оружия в СССР.

Биография

Гайк Овакимян родился в 1898 году в Нахичевани (село Джагри Эриванской губернии). Член ВКП(б) с 1917 г. В 1921-22гг. — член коллегии ЧК Армении, в 1922-23гг. — ответственный секретарь Совнаркома Армении. В 1923-28гг. учился в МВТУ им. Баумана в Москве, затем (до 1931 г.) — в аспирантуре Московского химико-технологического института им. Д. Менделеева. Защитил кандидатскую диссертацию. Владел немецким, английским и итальянским языками.

С 1931 г. перешел на работу в научно-техническую разведку. До 1933 г. работал в Берлине. С 1934 года находился в США под псевдонимом Геннадий; работал в качестве инженера Амторга, защитил докторскую диссертацию; был заместителем резидента советской разведки в США (Нью-Йорк), а с 1938 года — начальником резидентуры (кодовая кличка «Геннадий»). Получал информацию от Клауса Фукса, в 1938 завербовал Юлиуса и Этель Розенберг.

К началу 1941 года от слишком интенсивной работы по мнению Москвы, достиг стадии полного изнеможения. Получил приказ возвращаться в СССР. 5 мая 1941 был арестован агентами ФБР с поличным при получении документов от агента-перебежчика перед посадкой на советский корабль. В федеральном суде США ему было предъявлено обвинение в шпионаже. Советское консульство заявило протест — как сотрудник Амторга Овакимян пользовался иммунитетом от уголовного преследования. Был освобожден 23 июля 1941 г. в результате сделки: Овакимяна обменяли на шестерых американцев (в действительности возвращены были только трое граждан США), арестованных на занятой частями Красной Армии территории Польши.

С 1941 по 1947 гг. занимал руководящие должности в Первом Главном управлении КГБ СССР, работая заместителем начальника внешней разведки, а в 1943-1947 гг. — руководителем атомного проекта ENORMOS (обеспечение советских учёных атомными секретами США).

В 1947 г. (по другим данным в 1948 г.), будучи в звании генерал-майора, Овакимян был уволен из органов НКГБ и целиком переключился на научную работу в области создания химического оружия.

В 1948 в рамках программы Венона в США был разоблачен крупнейший его агент — заместитель министра финансов США Гарри Декстер Уайт.

В 1949—1951 гг. работал директором Государственного института азотной промышленности СССР (ГИАП), а в 1951—1967 гг. — заведующим лабораторией того же ин-та. В 1954 году решением ЦК КПСС лишен воинского звания генерал-майора.Это из за того,что он принимал участие в покушении против Троцкого.В ельцинское время все его подчинённые офицеры в количестве 6 человек(три еврея)были реабилитированы получили звания и почести(посмертно,а Овакимян так и остался вне этого!

Умер в Москве в 1967 году, похоронен на Армянском кладбище (участок № 6). Здесь же упокоились его жена, Абовян Вера Амбарцумовна, и единственная дочь, Овакимян Эгине Гайковна.

Литература

• «Ретро» в ж-ле «Ереван», декабрь 2006 г., стр. 134—142.

Ссылки

• Совершенно секретно: [www.sovsekretno.ru/magazines/article/2277 Взлет и падение КГБ в Америке]

Отрывок, характеризующий Овакимян, Гайк Бадалович

Князь Андрей уезжал на другой день вечером. Старый князь, не отступая от своего порядка, после обеда ушел к себе. Маленькая княгиня была у золовки. Князь Андрей, одевшись в дорожный сюртук без эполет, в отведенных ему покоях укладывался с своим камердинером. Сам осмотрев коляску и укладку чемоданов, он велел закладывать. В комнате оставались только те вещи, которые князь Андрей всегда брал с собой: шкатулка, большой серебряный погребец, два турецких пистолета и шашка, подарок отца, привезенный из под Очакова. Все эти дорожные принадлежности были в большом порядке у князя Андрея: всё было ново, чисто, в суконных чехлах, старательно завязано тесемочками.
В минуты отъезда и перемены жизни на людей, способных обдумывать свои поступки, обыкновенно находит серьезное настроение мыслей. В эти минуты обыкновенно поверяется прошедшее и делаются планы будущего. Лицо князя Андрея было очень задумчиво и нежно. Он, заложив руки назад, быстро ходил по комнате из угла в угол, глядя вперед себя, и задумчиво покачивал головой. Страшно ли ему было итти на войну, грустно ли бросить жену, – может быть, и то и другое, только, видимо, не желая, чтоб его видели в таком положении, услыхав шаги в сенях, он торопливо высвободил руки, остановился у стола, как будто увязывал чехол шкатулки, и принял свое всегдашнее, спокойное и непроницаемое выражение. Это были тяжелые шаги княжны Марьи.
– Мне сказали, что ты велел закладывать, – сказала она, запыхавшись (она, видно, бежала), – а мне так хотелось еще поговорить с тобой наедине. Бог знает, на сколько времени опять расстаемся. Ты не сердишься, что я пришла? Ты очень переменился, Андрюша, – прибавила она как бы в объяснение такого вопроса.
Она улыбнулась, произнося слово «Андрюша». Видно, ей самой было странно подумать, что этот строгий, красивый мужчина был тот самый Андрюша, худой, шаловливый мальчик, товарищ детства.
– А где Lise? – спросил он, только улыбкой отвечая на ее вопрос.
– Она так устала, что заснула у меня в комнате на диване. Ax, Andre! Que! tresor de femme vous avez, [Ax, Андрей! Какое сокровище твоя жена,] – сказала она, усаживаясь на диван против брата. – Она совершенный ребенок, такой милый, веселый ребенок. Я так ее полюбила.
Князь Андрей молчал, но княжна заметила ироническое и презрительное выражение, появившееся на его лице.
– Но надо быть снисходительным к маленьким слабостям; у кого их нет, Аndre! Ты не забудь, что она воспитана и выросла в свете. И потом ее положение теперь не розовое. Надобно входить в положение каждого. Tout comprendre, c'est tout pardonner. [Кто всё поймет, тот всё и простит.] Ты подумай, каково ей, бедняжке, после жизни, к которой она привыкла, расстаться с мужем и остаться одной в деревне и в ее положении? Это очень тяжело.
Князь Андрей улыбался, глядя на сестру, как мы улыбаемся, слушая людей, которых, нам кажется, что мы насквозь видим.
– Ты живешь в деревне и не находишь эту жизнь ужасною, – сказал он.
– Я другое дело. Что обо мне говорить! Я не желаю другой жизни, да и не могу желать, потому что не знаю никакой другой жизни. А ты подумай, Andre, для молодой и светской женщины похорониться в лучшие годы жизни в деревне, одной, потому что папенька всегда занят, а я… ты меня знаешь… как я бедна en ressources, [интересами.] для женщины, привыкшей к лучшему обществу. M lle Bourienne одна…
– Она мне очень не нравится, ваша Bourienne, – сказал князь Андрей.
– О, нет! Она очень милая и добрая,а главное – жалкая девушка.У нее никого,никого нет. По правде сказать, мне она не только не нужна, но стеснительна. Я,ты знаешь,и всегда была дикарка, а теперь еще больше. Я люблю быть одна… Mon pere [Отец] ее очень любит. Она и Михаил Иваныч – два лица, к которым он всегда ласков и добр, потому что они оба облагодетельствованы им; как говорит Стерн: «мы не столько любим людей за то добро, которое они нам сделали, сколько за то добро, которое мы им сделали». Mon pеre взял ее сиротой sur le pavе, [на мостовой,] и она очень добрая. И mon pere любит ее манеру чтения. Она по вечерам читает ему вслух. Она прекрасно читает.