Овалов, Лев Сергеевич

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Овалов»)
Перейти к: навигация, поиск
Лев Овалов
Лев Сергеевич Шаповалов
советский писатель
Дата рождения:

29 августа 1905(1905-08-29)

Место рождения:

Москва

Дата смерти:

30 апреля 1997(1997-04-30) (91 год)

Место смерти:

Москва

Лев Овалов (настоящее имя Лев Сергеевич Шаповалов; 29 августа 1905 — 30 апреля 1997) — советский писатель, автор детективных произведений о чекисте-контрразведчике майоре Пронине.





Биография

Место рождения: «По паспорту место моего рождения — село Успенское Покровского района Орловской области, — пишет Овалов, — хотя на самом деле родился я, можно сказать на перепутье, когда мои родители, будучи в пути, проезжали через Украину». Отец погиб в Первую мировую войну. В 1918 году его мать, Тверитинова-Шаповалова вместе с сыновьями уехала в село Успенское Орловской губернии. В том же году Лев Шаповалов вступил в комсомол и возглавил сельскую комсомольскую ячейку, в 1920 году вступил в ВКП(б). В 1921 году — секретарь Малоархангельского уездного комитета РКСМ.

В 1923 году Лев Шаповалов был направлен на учёбу в МГУ, учился на медицинском факультете. Во время учёбы также занимался общественными науками, работал заведующим библиотекой. В это же время он посещал занятия в литературном кружке «Антенна» при Хамовническом райкоме партии, его очерки под псевдонимом Лев Овалов публиковались в «Рабочей Москве» и «Крестьянской газете». В 1928 году он был назначен главным редактором журнала «Селькор». В том же году вышла его первая повесть «Болтовня». В 1930-х годах Лев Овалов работал в редакции газеты «Комсомольская правда», возглавлял редакции журналов «Вокруг света» и «Молодая гвардия».

В 1939 году Л. Овалов был главным редактором журнала «Вокруг света». Именно для этого журнала и написан рассказ «Синие мечи» — первый в цикле о майоре Пронине, после чего шесть рассказов о герое были напечатаны в 1939—1940 годах в журналах «Вокруг света» и «Знамя», затем вышли отдельным изданием в серии «Библиотечка красноармейца», а в 1941 году вошли в сборник «Приключения майора Пронина». В том же году в журнале «Огонёк» был опубликован роман «Голубой ангел», продолживший серию о майоре Пронине.

5 июля 1941 года Лев Овалов был арестован по обвинению в разглашении секретных сведений и осуждён, после чего 15 лет провёл в трудовых лагерях и ссылке. Там писатель работал по основной специальности — врачом, и познакомился с медсестрой Валентиной Клюкиной, с которой с конца 1940-х годов они начали жить вместе.

В это же время, в начале Великой Отечественной войны, его младший брат Дмитрий попал в плен и почти до конца войны находился в немецком концлагере, откуда был освобождён союзниками, но в СССР уже не вернулся.

В 1956 году Лев Овалов был реабилитирован и вернулся в Москву. С 1957 года им было написано и издано ещё три романа из цикла о майоре Пронине, последним из которых стал роман «Секретное оружие». В нём автор рассказывает об охоте одной из империалистических разведок за открытием советских учёных, создавших единую теорию поля.

В дальнейшем Овалов писал произведения на социально-производственную и историческую тематику.

Умер Лев Овалов 30 апреля 1997 года. По его завещанию, останки писателя были кремированы, прах смешан с прахом его матери, хранившимся в семье, и развеян над водами канала имени Москвы возле его дачи.

Библиография

  • Собрание сочинений в 3-х томах. М., Молодая гвардия. 1987-1988

Произведения о майоре Пронине

  • 1939 — «Синие мечи» (рассказ)
  • 1939 — «Зимние каникулы» (рассказ)
  • 1939 — «Сказка о трусливом чёрте» (рассказ)
  • 1940 — «Куры Дуси Царёвой» (рассказ)
  • 1940 — «Agave mexicana» (рассказ)
  • 1940 — «Стакан воды» (рассказ)
  • 1941 — «Голубой ангел» (повесть)
  • 1958 — «Медная пуговица» (роман)
  • 1962 — «Секретное оружие» (роман)

Другие произведения

  • «Не меньше 35». М., Крестьянская газета, 1929.
  • «Болтовня» (повесть). М., Московский рабочий, 1930.
  • «Ловцы сомнений» (роман). М., ГИХЛ, 1931.
  • «Путь в завтрашний день» (роман). М., Молодая гвардия, 1931.
  • «Красное и черное». М., Московский рабочий, 1930.
  • «Красное и черное». М., ОГИЗ-ГИХЛ, 1931.
  • «Июль в Ойротии» (путевые очерки), М., 1933 написаны в соавторстве с его тогдашней женой А. Шаповаловой.
  • «Две повести». М., Молодая гвардия, 1933.
  • «Утро начинается в Москве», (роман в двух книгах). Кн. 1. М., 1934; Кн. 2. М., 1936.
  • «Здоровье» (повесть). М., Молодая гвардия, 1936.
  • «Зина Дёмина» (роман). Свердловск, 1937.
  • «Лимонное зерно» (рассказы). М., 1939.
  • «Поездка в Ереван» (книга путевых заметок). М., Советский писатель, 1940.
  • «Букет алых роз» (роман). М., Молодая гвардия, 1958.
  • «История одной судьбы». М., Советская Россия, 1963.
  • «Партийное поручение». М., Советский писатель, 1964.
  • «Помни обо мне». М., Политиздат, 1967.
  • «Оперативная карта». М., Молодая гвардия, 1967.
  • «Ветер над полем». М., Советский писатель, 1968.
  • «Русские просторы». М., Воениздат, 1970.
  • «Январские ночи». М., Политиздат, 1972 («Пламенные революционеры»).
  • «Утренние заморозки». М., Советский писатель, 1979.
  • «Двадцатые годы». М., Молодая гвардия, 1982.

Напишите отзыв о статье "Овалов, Лев Сергеевич"

Ссылки

  • [lib.aldebaran.ru/author/ovalov_lev/ Библиотека Альдебаран — Биография и произведения Льва Овалова]
  • [www.orelcity.ru/kultura/kak-pisatel-ovalov-svoego-propavshego-brata-cherez-25-let-nashel Как писатель Овалов своего пропавшего брата через 25 лет нашёл]
  • [www.google.com.vn/search?tbo=p&tbm=bks&q=inauthor:%22%D0%9B%D0%B5%D0%B2+%D0%9E%D0%B2%D0%B0%D0%BB%D0%BE%D0%B2%22 Лев Овалов] на Google Books
  • Евгений Перемышлев. [magazines.russ.ru/nlo/2006/80/pere17.html Заочная ставка: Л. Овалов и майор Пронин]

Отрывок, характеризующий Овалов, Лев Сергеевич

Наташа, направляясь к ужину, прошла мимо его.
Мрачное, несчастное лицо Пьера поразило ее. Она остановилась против него. Ей хотелось помочь ему, передать ему излишек своего счастия.
– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?
Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.


На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.