Овашвили, Георгий
Поделись знанием:
Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.
– И вот, братцы мои… тот самый принц, который (с особенным ударением на слове который)… – говорил чей то голос в противуположном углу балагана.
Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. Но только что он закрывал глаза, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своей простотой, лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством лица невольных убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.
– А много вы нужды увидали, барин? А? – сказал вдруг маленький человек. И такое выражение ласки и простоты было в певучем голосе человека, что Пьер хотел отвечать, но у него задрожала челюсть, и он почувствовал слезы. Маленький человек в ту же секунду, не давая Пьеру времени выказать свое смущение, заговорил тем же приятным голосом.
– Э, соколик, не тужи, – сказал он с той нежно певучей лаской, с которой говорят старые русские бабы. – Не тужи, дружок: час терпеть, а век жить! Вот так то, милый мой. А живем тут, слава богу, обиды нет. Тоже люди и худые и добрые есть, – сказал он и, еще говоря, гибким движением перегнулся на колени, встал и, прокашливаясь, пошел куда то.
– Ишь, шельма, пришла! – услыхал Пьер в конце балагана тот же ласковый голос. – Пришла шельма, помнит! Ну, ну, буде. – И солдат, отталкивая от себя собачонку, прыгавшую к нему, вернулся к своему месту и сел. В руках у него было что то завернуто в тряпке.
– Вот, покушайте, барин, – сказал он, опять возвращаясь к прежнему почтительному тону и развертывая и подавая Пьеру несколько печеных картошек. – В обеде похлебка была. А картошки важнеющие!
Пьер не ел целый день, и запах картофеля показался ему необыкновенно приятным. Он поблагодарил солдата и стал есть.
– Что ж, так то? – улыбаясь, сказал солдат и взял одну из картошек. – А ты вот как. – Он достал опять складной ножик, разрезал на своей ладони картошку на равные две половины, посыпал соли из тряпки и поднес Пьеру.
– Картошки важнеющие, – повторил он. – Ты покушай вот так то.
Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого.
– Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.
– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?
– Я не думал, что они так скоро придут. Я нечаянно остался, – сказал Пьер.
– Да как же они взяли тебя, соколик, из дома твоего?
– Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя.
– Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек.
– А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
| Георгий Овашвили | |
| გიორგი ოვაშვილი | |
| Имя при рождении: |
Георгий Овашвили |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Профессия: | |
| Карьера: |
1997 — н. в. |
Георгий Овашвили (груз. გიორგი ოვაშვილი;14 ноября 1963, Мцхета, Грузинская ССР, ныне Грузия) — грузинский кинорежиссёр, сценарист и продюсер.
Содержание
Биография
Георгий Овашвили родился 14 ноября 1963 года в Мцхете. Учился в Политехническом институте (1981—1986).
В 1996 году окончил Тбилисский театральный институт им. Ш. Руставели, а в 2006 году окончил киноакадемию New York Film Academy, стажировался в Голливуде на студии «Universal» [1]. Работал на телепроектах на канале «Имеди», снял несколько документальных и короткометражных игровых картин, одна из которых — «На уровне взгляда» — была удостоена специального приза Берлинского кинофестиваля[2].
В 2009 году вышла первая полнометражная картина Георгия Овашвили «Другой берег». Фильм рассказывает о драме, произошедшей с грузинским и абхазским народами, на примере нескольких дней из жизни двенадцатилетнего мальчика-грузина, который едет в Абхазию, чтобы найти отца, который когда-то тот не смог бежать оттуда вместе с семьей. По мнению кинокритика Андрея Плахова, «Другой берег» генетически вобрал в себя высокие художественные стандарты грузинского кино, но мироощущение в фильме современное, реалии на экране, поэтика и стилистика более жёсткие[3].
У нас есть огромная любовь к Абхазии и огромный долг. И тема этой войны очень близка и грузинам, и абхазцам. До сих пор считаю, что мы все – жертвы этой войны. Когда дерутся два брата, не может быть победителя. Мы все – проигравшие. Этим фильмом я хотел передать ту боль, которая есть во мне. Фильм не был конкретно об этой войне, об этом конфликте: я хотел показать, что любая война делает с детьми.— Георгий Овашвили[1]
Режиссёр получил приз за игровой дебют на кинофестивале в Карловых Варах в конкурсе «На восток от запада»[4]. Всего картина завоевала более тридцати международных наград[5], в том числе премию в Висбадене, главный приз и приз экуменического жюри кинофестиваля «Золотой абрикос» в Ереване[6], а также специальный приз жюри за отстаивание гуманитарных ценностей на фестивале «Киношок»[2]. Фильм «Другой берег» был представлен Грузией на соискание премии «Оскар» в номинации «Лучший фильм на иностранном языке»[7].
В 2014 году снял фильм «Кукурузный остров». Премьера фильма состоялась на кинофестивале в Карловых Варах, где фильм был награждён Главным призом «Хрустальный глобус»[8][4]. Также фильм получил приз зрительских симпатий за лучший фильм в Сан-Себастьяне в 2014 году[5], Гран-при «Золотая лоза» фестиваля «Киношок-2014»[9]. Фильм «Кукурузный остров» вошёл в предварительный шорт-лист премии Американской киноакадемии «Оскар» в номинации «Лучший фильм на иностранном языке»[10].
Георгий Овашвили был членом жюри вручения премий Киноакадемии стран Азиатско-Тихоокеанского региона (Asia Pacific Screen Awards) в 2012 году, 19-го кинофестиваля «Тёмные ночи» (PÖFF) в Таллинне в 2015 году и других кинофестивалей[11][1].
Жена — Нино Девдариани. Трое детей.
Фильмография
Режиссёр
- 1996 — Wagonet, к/м
- 2005 — Угол зрения, к/м
- 2009 — Другой берег
- 2014 — Кукурузный остров
Сценарист
- 2004 — Угол зрения, к/м
- 2009 — Другой берег
- 2014 — Кукурузный остров (в соавторстве с Нугзаром Шатаидзе и Ролофом Яном Миннебоо)
Продюсер
- 2004 — Угол зрения, к/м
- 2009 — Другой берег
- 2014 — Кукурузный остров
Награды и номинации
- «Другой берег»
- 2009 — кинофестиваль в Карловых Варах — приз за игровой дебют в конкурсе «На восток от запада»
- 2009 — Открытый фестиваль кино стран СНГ и Балтии «Киношок» — специальный приз жюри за отстаивание гуманитарных ценностей
- 2009 — кинофестиваль в Гранаде — Гран-при за лучший художественный фильм
- 2009 — кинофестиваль в Висбадене — Гран-при за лучший фильм и приз Международной ассоциации кинокритиков
- 2009 — кинофестиваль в Сиэтле — главный приз жюри в секции «Новые режиссёры»
- 2009 — кинофестиваль в Париже — Гран-при за лучший художественный фильм[1]
- 2009 — кинофестиваль «Золотой абрикос» в Ереване — главный приз «Золотой абрикос» и приз экуменического жюри кинофестиваля
- 2010 — номинация на премию «Ника» за лучший фильм стран СНГ и Балтии
- «Кукурузный остров»
- 2014 — кинофестиваль в Карловых Варах — Главный приз «Хрустальный глобус»
- 2014 — Сан-Себастьянский кинофестиваль — приз зрительских симпатий
- 2014 — Открытый фестиваль кино стран СНГ и Балтии «Киношок» — Гран-при «Золотая лоза»
- 2015 — номинация на премию «Ника» за лучший фильм стран СНГ и Балтии
- 2015 — номинация «Открытие года» Европейской киноакадемии[12]
- 2016 — кинофестиваль в Рабате (Марокко) — специальный приз жюри[13]
 |
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
Напишите отзыв о статье "Овашвили, Георгий"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 [gazeta.caravan.kz/articles/v-ehtojj-vojjne---my-vse-proigravshie-articleID13500.html В этой войне — мы все проигравшие]. Караван (31 июля 2009). Проверено 27 февраля 2016.
- ↑ 1 2 [www.tbilisi.aif.ru/archive/1729623 Номинант на «Оскара»]. Tbilisi.aif.ru (30 сентября 2009). Проверено 27 февраля 2016.
- ↑ [theoryandpractice.ru/posts/1136-mneniya-znatokov-i-lyubiteley-gruzinskogo-kino-o-gruzinskom-kino Мнения знатоков и любителей грузинского кино о грузинском кино]. Теории и практики (24 января 2011). Проверено 27 февраля 2016.
- ↑ 1 2 Елена Стишова. [kinoart.ru/archive/2014/10/karlovarskie-gorizonty-karlovy-vary-2014 Карловарские горизонты. Карловы Вары-2014] // Искусство кино. — 2014. — № 10 (октябрь).</span>
- ↑ 1 2 [sputnik-georgia.ru/culture/20141224/217236728.html Претендующий на «Оскар» фильм «Кукурузный остров» покажут в кинотеатрах Франции]. Sputnik Georgia (24 декабря 2014). Проверено 26 февраля 2016.
- ↑ [yerkramas.do.am/news/2009-07-20-7592 Фильм Георгия Овашвили «Другой берег» стал обладателем «Золотого абрикоса»] (20 июля 2009). Проверено 27 февраля 2016.
- ↑ [www.vminsk.by/news/17/59445/ «Другой берег» Георгия Овашвили]. Вечерний Минск (18 ноября 2009). Проверено 27 февраля 2016.
- ↑ [www.rg.ru/2014/10/01/kinoshok.html Хрустальная лоза на кукурузном острове]. Российская газета (1 октября 2014). Проверено 28 февраля 2016.
- ↑ [kuban.mk.ru/articles/2015/08/19/v-anape-razdadut-kinopremii.html В Анапе раздадут кинопремии]. Московский комсомолец (19 августа 2015). Проверено 26 февраля 2016.
- ↑ Валерий Кузнецов. [www.rg.ru/2014/12/19/leviafan-site-anons.html Российский фильм «Левиафан» вошёл в предварительный шорт-лист «Оскара»]. Российская газета (12 декабря 2014). Проверено 26 февраля 2016.
- ↑ [www.proficinema.ru/mainnews/festival/detail.php?ID=191049 Лауреаты 19-го кинофестиваля «Тёмные ночи»]. ProfiCinema (27 ноября 2015). Проверено 26 февраля 2016.
- ↑ [archive.europeanfilmawards.eu/en_EN/archive Nominations 2009: European Discovery - Prix Fipresci]. EFA Academy. Проверено 28 февраля 2016.
- ↑ [georgianpress.ru/newspaper/sociumm/50061-gruzinskiy-film-poluchil-spetsialnyiy-priz.html Грузинский фильм получил специальный приз]. Тбилисская неделя (8 февраля 2016). Проверено 25 февраля 2016.
</ol>
Ссылки
- George Ovashvili (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.golos-ameriki.ru/content/corn-island-dulkin/3126185.html «Тема раскола общества в Грузии далеко не исчерпана». Режиссёр Георги Овашвили о своём фильме «Кукурузный остров»]. Голос Америки (31 декабря 2015). Проверено 25 февраля 2016.
Отрывок, характеризующий Овашвили, Георгий
С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.
– И вот, братцы мои… тот самый принц, который (с особенным ударением на слове который)… – говорил чей то голос в противуположном углу балагана.
Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. Но только что он закрывал глаза, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своей простотой, лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством лица невольных убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.
– А много вы нужды увидали, барин? А? – сказал вдруг маленький человек. И такое выражение ласки и простоты было в певучем голосе человека, что Пьер хотел отвечать, но у него задрожала челюсть, и он почувствовал слезы. Маленький человек в ту же секунду, не давая Пьеру времени выказать свое смущение, заговорил тем же приятным голосом.
– Э, соколик, не тужи, – сказал он с той нежно певучей лаской, с которой говорят старые русские бабы. – Не тужи, дружок: час терпеть, а век жить! Вот так то, милый мой. А живем тут, слава богу, обиды нет. Тоже люди и худые и добрые есть, – сказал он и, еще говоря, гибким движением перегнулся на колени, встал и, прокашливаясь, пошел куда то.
– Ишь, шельма, пришла! – услыхал Пьер в конце балагана тот же ласковый голос. – Пришла шельма, помнит! Ну, ну, буде. – И солдат, отталкивая от себя собачонку, прыгавшую к нему, вернулся к своему месту и сел. В руках у него было что то завернуто в тряпке.
– Вот, покушайте, барин, – сказал он, опять возвращаясь к прежнему почтительному тону и развертывая и подавая Пьеру несколько печеных картошек. – В обеде похлебка была. А картошки важнеющие!
Пьер не ел целый день, и запах картофеля показался ему необыкновенно приятным. Он поблагодарил солдата и стал есть.
– Что ж, так то? – улыбаясь, сказал солдат и взял одну из картошек. – А ты вот как. – Он достал опять складной ножик, разрезал на своей ладони картошку на равные две половины, посыпал соли из тряпки и поднес Пьеру.
– Картошки важнеющие, – повторил он. – Ты покушай вот так то.
Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого.
– Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.
– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?
– Я не думал, что они так скоро придут. Я нечаянно остался, – сказал Пьер.
– Да как же они взяли тебя, соколик, из дома твоего?
– Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя.
– Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек.
– А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
