Заназанян, Оганес Арутюнович

Оганес Заназанян
Общая информация
Полное имя	Оганес Арутюнович Заназанян
Родился	10 декабря 1946(1946-12-10) Афины, Королевство Греция
Умер	4 октября 2015(2015-10-04) (68 лет)
Гражданство	СССР СССР → Армения Армения
Рост	172 см
Вес	66 кг
Позиция	полузащитник
Карьера
Молодёжные клубы
1964	Арарат-д	5 (1)
Клубная карьера*
1965	Лернагорц	38 (11)
1966	Ширак	24 (3)
1966—1975	Арарат (Ереван)	243 (56)
1976	Спартак (Москва)	4 (0)
1976	СКИФ (Ереван)	? (0)
1977	СКИФ (Ереван)	36 (11)
1978	Карабах (Степанакерт)	40 (16)
1979	Карабах (Степанакерт)	30 (5)
Национальная сборная**
1971—1972	СССР (олимп.)	12 (4)
1972	СССР	6 (1)
Тренерская карьера
1976—1977	СКИФ (Ереван)
1978—1979	Карабах (Степанакерт)
1992—1993	Оменетмен (Бейрут)
1994—1995	Армения (мол.)
2001—2002	Спартак (Ереван)
2003—2005	Бананц
2005—?	Бананц	вице-президент
Международные медали
Олимпийские игры
Бронза	Мюнхен 1972	футбол
Почётные спортивные звания
Государственные награды
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Огане́с Арутю́нович Заназаня́н (арм. Հովհաննես Հարությունի Զանազանյան; 10 декабря 1946, Афины — 4 октября 2015, Ереван) — советский футболист. Мастер спорта (1970). Мастер спорта международного класса. Полуфиналист Олимпийских игр (1972). Чемпион СССР (1973).

Биография

Его родители выросли в Афинах, отец играл за «Аполлон», после возвращения в Армению он выступал за команду завода 447. В 1959 году Заназанян вместе с братом Левоном поступил в футбольную школу ереванского «Спартака», первый тренер — Каджайр Поладян. В 1965 году перешёл в капанский «Лернагорц», игравший в классе «Б» всесоюзного чемпионата и в первом же сезоне стал лучшим бомбардиром команды с 11 мячами. На следующий год стал играть за вышедший во вторую лигу класса «А» «Ширак» из Ленинакана. В конце сезона перешёл в «Арарат», за который играл до 1975 года. Несколько лет был капитаном сильнейшей команды Армении, в том числе в «золотом» для команды «Арарат» 1973 году. Весенний чемпионат 1976 года провёл в московском «Спартаке», карьеру закончил в клубах второй лиги СКИФ Ереван (1976—1977) и «Карабах» Степанакерт (1978—1979).

В 1971—1972 годах провёл 12 матчей за олимпийскую сборную СССР, в том числе — 6 за главную сборную.

По состоянию на 2003 год — владелец универсального магазина в Ереване.

Заведующий кафедрой физической культуры и спорта Ереванского государственного университета архитектуры и строительства. Член Общественного совета Армении.

10 октября 2013 года награждён медалью За заслуги перед отечеством 1-й степени. Заслуженный деятель физической культуры и спорта Армении.

Карьера тренера и функционера

• июль 1976—1977: СКИФ Ереван, играющий главный тренер.
• 1978—1979: «Карабах» Степанакерт, играющий главный тренер.
• август 1992 — июнь 1993: «Оменетмен» (Бейрут, Ливан), главный тренер.
• 1994 — апрель 1995: молодёжная сборная Армении, главный тренер.
• 1996—2002: Член исполкома Федерации футбола Армении.
• август 2001—2002: «Спартак» (Ереван, Армения), главный тренер.
• 2003, с июня 2005: «Бананц» (Ереван, Армения), вице-президент
• май 2003 — июнь 2005: «Бананц», главный тренер.

Достижения

Игрок

• «Арарат» (Ереван)
  • Чемпион СССР: 1973
  • Серебряный призёр чемпионата СССР: 1971
  • Обладатель Кубка СССР: 1973, 1975
  • Бронзовый призёр Олимпийских игр: 1972

Тренер

• «Лернаин Арцах»
  • Бронзовый призёр Второй лиги СССР: 1979
• «Бананц»
  • Бронзовый призёр чемпионата Армении: 2001
  • Серебряный призёр чемпионата Армении: 2003
  • Финалист Кубка Армении: 2003, 2004
  • Финалист Суперкубка Армении: 2005

Ссылки

• [footballfacts.ru/players/106250 Профиль на сайте FootballFacts.ru]
• [www.rusteam.permian.ru/players/zanazanyan.html На сайте «Сборная России по футболу»]  (рус.)
• Григорян А. Г. Капитан, капитан, улыбнитесь. Газета «Урарту» — № 45, 2001 г.
• Ходжикян Б. Капитан "Золотой команды", Ереван, 1997 г.

</div>

Отрывок, характеризующий Заназанян, Оганес Арутюнович

– Теперь я должен открыть вам главную цель нашего ордена, – сказал он, – и ежели цель эта совпадает с вашею, то вы с пользою вступите в наше братство. Первая главнейшая цель и купно основание нашего ордена, на котором он утвержден, и которого никакая сила человеческая не может низвергнуть, есть сохранение и предание потомству некоего важного таинства… от самых древнейших веков и даже от первого человека до нас дошедшего, от которого таинства, может быть, зависит судьба рода человеческого. Но так как сие таинство такого свойства, что никто не может его знать и им пользоваться, если долговременным и прилежным очищением самого себя не приуготовлен, то не всяк может надеяться скоро обрести его. Поэтому мы имеем вторую цель, которая состоит в том, чтобы приуготовлять наших членов, сколько возможно, исправлять их сердце, очищать и просвещать их разум теми средствами, которые нам преданием открыты от мужей, потрудившихся в искании сего таинства, и тем учинять их способными к восприятию оного. Очищая и исправляя наших членов, мы стараемся в третьих исправлять и весь человеческий род, предлагая ему в членах наших пример благочестия и добродетели, и тем стараемся всеми силами противоборствовать злу, царствующему в мире. Подумайте об этом, и я опять приду к вам, – сказал он и вышел из комнаты.
– Противоборствовать злу, царствующему в мире… – повторил Пьер, и ему представилась его будущая деятельность на этом поприще. Ему представлялись такие же люди, каким он был сам две недели тому назад, и он мысленно обращал к ним поучительно наставническую речь. Он представлял себе порочных и несчастных людей, которым он помогал словом и делом; представлял себе угнетателей, от которых он спасал их жертвы. Из трех поименованных ритором целей, эта последняя – исправление рода человеческого, особенно близка была Пьеру. Некое важное таинство, о котором упомянул ритор, хотя и подстрекало его любопытство, не представлялось ему существенным; а вторая цель, очищение и исправление себя, мало занимала его, потому что он в эту минуту с наслаждением чувствовал себя уже вполне исправленным от прежних пороков и готовым только на одно доброе.
Через полчаса вернулся ритор передать ищущему те семь добродетелей, соответствующие семи ступеням храма Соломона, которые должен был воспитывать в себе каждый масон. Добродетели эти были: 1) скромность , соблюдение тайны ордена, 2) повиновение высшим чинам ордена, 3) добронравие, 4) любовь к человечеству, 5) мужество, 6) щедрость и 7) любовь к смерти.
– В седьмых старайтесь, – сказал ритор, – частым помышлением о смерти довести себя до того, чтобы она не казалась вам более страшным врагом, но другом… который освобождает от бедственной сей жизни в трудах добродетели томившуюся душу, для введения ее в место награды и успокоения.
«Да, это должно быть так», – думал Пьер, когда после этих слов ритор снова ушел от него, оставляя его уединенному размышлению. «Это должно быть так, но я еще так слаб, что люблю свою жизнь, которой смысл только теперь по немногу открывается мне». Но остальные пять добродетелей, которые перебирая по пальцам вспомнил Пьер, он чувствовал в душе своей: и мужество , и щедрость , и добронравие , и любовь к человечеству , и в особенности повиновение , которое даже не представлялось ему добродетелью, а счастьем. (Ему так радостно было теперь избавиться от своего произвола и подчинить свою волю тому и тем, которые знали несомненную истину.) Седьмую добродетель Пьер забыл и никак не мог вспомнить ее.
В третий раз ритор вернулся скорее и спросил Пьера, всё ли он тверд в своем намерении, и решается ли подвергнуть себя всему, что от него потребуется.
– Я готов на всё, – сказал Пьер.
– Еще должен вам сообщить, – сказал ритор, – что орден наш учение свое преподает не словами токмо, но иными средствами, которые на истинного искателя мудрости и добродетели действуют, может быть, сильнее, нежели словесные токмо объяснения. Сия храмина убранством своим, которое вы видите, уже должна была изъяснить вашему сердцу, ежели оно искренно, более нежели слова; вы увидите, может быть, и при дальнейшем вашем принятии подобный образ изъяснения. Орден наш подражает древним обществам, которые открывали свое учение иероглифами. Иероглиф, – сказал ритор, – есть наименование какой нибудь неподверженной чувствам вещи, которая содержит в себе качества, подобные изобразуемой.
Пьер знал очень хорошо, что такое иероглиф, но не смел говорить. Он молча слушал ритора, по всему чувствуя, что тотчас начнутся испытанья.
– Ежели вы тверды, то я должен приступить к введению вас, – говорил ритор, ближе подходя к Пьеру. – В знак щедрости прошу вас отдать мне все драгоценные вещи.
– Но я с собою ничего не имею, – сказал Пьер, полагавший, что от него требуют выдачи всего, что он имеет.
– То, что на вас есть: часы, деньги, кольца…
Пьер поспешно достал кошелек, часы, и долго не мог снять с жирного пальца обручальное кольцо. Когда это было сделано, масон сказал:
– В знак повиновенья прошу вас раздеться. – Пьер снял фрак, жилет и левый сапог по указанию ритора. Масон открыл рубашку на его левой груди, и, нагнувшись, поднял его штанину на левой ноге выше колена. Пьер поспешно хотел снять и правый сапог и засучить панталоны, чтобы избавить от этого труда незнакомого ему человека, но масон сказал ему, что этого не нужно – и подал ему туфлю на левую ногу. С детской улыбкой стыдливости, сомнения и насмешки над самим собою, которая против его воли выступала на лицо, Пьер стоял, опустив руки и расставив ноги, перед братом ритором, ожидая его новых приказаний.
– И наконец, в знак чистосердечия, я прошу вас открыть мне главное ваше пристрастие, – сказал он.
– Мое пристрастие! У меня их было так много, – сказал Пьер.
– То пристрастие, которое более всех других заставляло вас колебаться на пути добродетели, – сказал масон.
Пьер помолчал, отыскивая.
«Вино? Объедение? Праздность? Леность? Горячность? Злоба? Женщины?» Перебирал он свои пороки, мысленно взвешивая их и не зная которому отдать преимущество.
– Женщины, – сказал тихим, чуть слышным голосом Пьер. Масон не шевелился и не говорил долго после этого ответа. Наконец он подвинулся к Пьеру, взял лежавший на столе платок и опять завязал ему глаза.
– Последний раз говорю вам: обратите всё ваше внимание на самого себя, наложите цепи на свои чувства и ищите блаженства не в страстях, а в своем сердце. Источник блаженства не вне, а внутри нас…
Пьер уже чувствовал в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу.


Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]