Оганисян, Санасар Размикович

Санасар Размикович Оганисян
Личная информация
Гражданство	СССР СССР
Клуб	Спартак (Москва)
Дата рождения	5 февраля 1960(1960-02-05) (64 года)
Место рождения	Москва, СССР
Спортивная карьера	1978—1991
Рост	180 см
Вес	до 90 кг
Награды и медали Вольная борьба Олимпийские игры Золото Москва 1980 до 90 кг Дружба-84 Золото София 1984 до 90 кг Чемпионат мира Золото Скопье 1981 до 90 кг Чемпионат Европы Золото Прьевидза 1980 до 90 кг Золото Пирей 1986 до 90 кг Государственные награды

Санаса́р Разми́кович Оганися́н (5 февраля 1960, Москва, СССР) — советский борец вольного стиля, Олимпийский чемпион, Заслуженный мастер спорта СССР (1980).

Биография

Санасар Оганисян родился в 1960 году в Москве.
Воспитанник заслуженного тренера РСФСР Отари Квантришвили.
В 1978 году выиграл чемпионат Европы среди юниоров, в 1979 году — чемпионат мира среди юниоров, а в 1980 году — чемпионат Европы.

На Летних Олимпийских играх 1980 года в Москве боролся в весовой категории до 90 килограммов.

В схватках:

• в первом круге участия не принимал;
• во втором круге на 9-й минуте выиграл у Рафаэля Гомеша (Куба) ввиду дисквалификации противника;
• в третьем круге по баллам со счётом 12-6 выиграл у Ивана Гинова (Болгария);
• в четвёртом круге в схватке с Уве Нойпертом (ГДР) при счёте 9-9 по решению судей победа была отдана Оганисяну;
• в пятом круге на 5-й минуте тушировал Дашдоржина Церентогтоха (Монголия);
• в шестом круге участия не принимал;
• в седьмом круге по баллам со счётом 9-3 выиграл у Александра Кичона (Румыния) и стал чемпионом Олимпийских игр

Выступал за «Спартак» (Москва), с 1981 года выступал с серьёзной травмой спины. Чемпион мира (1981), обладатель Кубка мира (1981), чемпион Европы (1986), серебряный призёр Кубка мира (1989), чемпион СССР (1981, 1989), серебряный призёр чемпионата СССР (1982, 1984, 1988), бронзовый призёр чемпионата СССР (1986), чемпион мира среди юниоров (1979), чемпион Европы среди юниоров (1978).

Окончил Московский инженерно-строительный институт.

Младшим братом С. Оганисяна является Гор Чахал, известный художник.

Отрывок, характеризующий Оганисян, Санасар Размикович

– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.