Огарёв, Виктор Владимирович

Виктор Владимирович Огарёв<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Министр культуры и архива Пензенской области (до июля 2009 — Министр культуры Пензенской области)
декабрь 2001 — июнь 2010
Предшественник:	Евгений Семёнович Попов
Преемник:	Марина Васильевна Бойцова
Рождение:	9 октября 1950(1950-10-09) село Даниловка, Лопатинский район, Пензенская область, РСФСР, СССР
Смерть:	5 сентября 2010(2010-09-05) (59 лет) Пенза, Россия
Образование:	Тамбовский филиал Московского государственного института культуры
Награды:

Виктор Владимирович Огарёв (9 октября 1950, село Даниловка, Пензенская область — 5 сентября 2010, Пенза) — российский государственный деятель, администратор в сфере культуры, деятель культуры, композитор, гитарист, вокалист.

Художественный руководитель Пензенского областного драматического театра им. А. В. Луначарского в 1991—2001 гг. и в июне—сентябре 2010 года. Министр культуры, Министр культуры и архива Пензенской области в 2001—2010 гг.

Заслуженный деятель искусств Российской Федерации (1999).

Биография

Виктор Огарёв родился 9 октября 1950 года в селе Даниловка Лопатинского района Пензенской области в семье служащих. Его отец — Владимир Фёдорович Огарёв — в советское время был высокопоставленным партийным руководителем в Пензенской области. Он занимал должность секретаря Пензенского обкома КПСС, курировал вопросы сельского хозяйства.

Виктор Огарёв начал работать преподавателем хорового класса Терновской музыкальной школы в г. Пензе (с сентября 1968 года по август 1969 года). Окончил Тамбовский филиал Московского государственного института культуры (1973); отделение хорового дирижирования. Специальность — клубный работник, руководитель самодеятельного хорового коллектива.

Одновременно с января 1971 года по ноябрь 1973 года работал музыкантом в Тамбовской областной филармонии. С декабря 1973 по декабрь 1974 гг. — гитарист—вокалист Калмыцкой государственной филармонии.

С 1974 года вновь жил и работал в Пензе.

В 1974—1975 гг. — преподаватель вокала Пензенской областной филармонии.

В 1975—1983 гг. — художественный руководитель Пензенской областной филармонии.

Затем на протяжении 18 лет (с марта 1983 года) работа Огарёва была связана с Пензенским областным драматическим театром им. А. В. Луначарского. В 1983—1991 гг. он был директором театра, а затем до 2001 года занимал пост его художественного руководителя. Театр из Пензы под его руководством неоднократно гастролировал в Москве.

С декабря 2001 по июль 2009 гг. — министр культуры Пензенской области. В 2009 году, после реорганизации министерства, стал министром культуры и архива Пензенской области. Занимал эту должность с июля 2009 по июнь 2010 года.

Автор музыки к Гимну Пензенской области.

В июне 2010 года оставил пост министра культуры и архива Пензенской области и ушёл с региональной государственной службы в связи с ухудшением здоровья.

С 9 июня по 5 сентября 2010 года вновь занимал должность художественного руководителя Пензенского областного драматического театра им. А. В. Луначарского.

Скончался 5 сентября 2010 года около 20.00 в Пензенской областной клинической больнице имени Н. Н. Бурденко в результате болезни, связанной с органами дыхания. Умер на 60-м году жизни (до юбилея ему оставалось чуть больше месяца).

Прощание с Виктором Огарёвым прошло 7 сентября 2010 года в Пензенском областном драматическом театре им. А. В. Луначарского.

Похоронен на Новозападном кладбище г. Пензы.

Общественная деятельность

Избирался депутатом Ленинского районного Совета народных депутатов (1983—1988), Пензенского городского Совета народных депутатов (1988—1992).

Был председателем правления представительства Российского книжного союза в Пензенской области («РКС-Пенза») с 13 мая 2008 года.

Член Союза композиторов России (1999).

Награды

• Почётное звание «Заслуженный деятель искусств Российской Федерации».
• Памятный знак «За заслуги в развитии города Пензы» (2010).

Ссылки

• Куликова Е., Сорина А. [www.penza.kp.ru/daily/24552.5/729142/ Ушел из жизни бывший министр культуры Виктор Огарев] // Комсомольская правда

Отрывок, характеризующий Огарёв, Виктор Владимирович

Наташа слегка наклонила голову и быстрыми шагами вернулась к Мавре Кузминишне, стоявшей над офицером и с жалобным участием разговаривавшей с ним.
– Можно, он сказал, можно! – шепотом сказала Наташа.
Офицер в кибиточке завернул во двор Ростовых, и десятки телег с ранеными стали, по приглашениям городских жителей, заворачивать в дворы и подъезжать к подъездам домов Поварской улицы. Наташе, видимо, поправились эти, вне обычных условий жизни, отношения с новыми людьми. Она вместе с Маврой Кузминишной старалась заворотить на свой двор как можно больше раненых.
– Надо все таки папаше доложить, – сказала Мавра Кузминишна.
– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.


M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.