Огинский, Григорий Антоний

Григорий Антоний Огинский
Имя при рождении:	Портрет Григорория Антония Огинского кисти Ф. Делакруа, 1702
Род деятельности:	государственный и военный деятель
Дата рождения:	23 июня 1654(1654-06-23)
Подданство:	Великое княжество Литовское
Дата смерти:	17 октября 1709(1709-10-17) (55 лет)
Место смерти:	Люблин
Отец:	Ян Огинский
Мать:	Анна Семашко
Супруга:	Теофилия Чарторыйская
Дети:	Ян, Казимир Марциан, Эльжбета Магдалена
Награды и премии:

Григо́рий Анто́ний Оги́нский (польск. Grzegorz Antoni Ogiński; 23 июня 1654 — 17 октября 1709, Люблин) — государственный и военный деятель Великого княжества Литовского, чашник великий литовский в 1684—1687, хорунжий великий литовский в 1687—1698, староста жемайтский с 1698 и одновременно гетман польный литовский с 1703. В 1709 году был назначен гетманом великим литовским. Староста мстиславский и тельшяйский.

Биография

Происходил из старшей (княжеской) линии литовского рода Огинских. Сын гетмана польного литовского Яна Огинского и Анны Семашко.

В 1690, 1695 и 1696 годах избирался послом от Волковысского повета на сейм Речи Посполитой.

23 июня 1698 года в Россиенах был выбран старостой жемайтским. Участвовал в гражданской войне 1696—1702 годов, возглавлял антисапежанскую коалицию, сражался при Олькениках.

В ходе Северной войны поддерживал Августа Сильного и Петра I. В марте 1703 году отнял у шведов крепость Биржи, но 14 сентября 1704 года шведская армия Левенгаупта вернула крепость себе.

С 20 ноября 1703 года стал гетманом польным литовским, в 1705 году одним из первых стал кавалером Ордена Белого орла. В 1709 году незадолго до смерти стал гетманом великим литовским.

Известен как страстный любитель музыки. При своём дворе имел собственный оркестр.

Семья

Был женат на Теофилии Чарторыйской (ум. после 1711), дочери подкомория краковского Яна Кароля Чарторыйского (1626—1680) и Анны Зебжидовской (ум. 1668), от которой имел двух сыновей и трёх дочерей. Дети:

• Эльжбета Магдалена Огинская (ум. 1767), 1-й муж Казимир Гелгуд, 2-й муж князь Антоний Михаил Пузына
• Аниела Огинская, жена стольника браславского Феликса Париса
• Ефросинья Огинская (ум. ок. 1765), жена с 1726 года старосты вилейского и пинского Петра Паца (ум. 1756)
• Ян Огинский (ум. 1710), кухмистр великий литовский и староста мстибовский
• Казимир Марциан Огинский (ум. 1727), подстолий великий литовский, староста мстибовский

Литература

• Sowa A., Wasilewski T. Ogiński Grzegorz Antoni (zm. 1709) // Polski Słownik Biograficzny. — 1978. — T. XXIII. — S. 603—607.  (польск.)

Отрывок, характеризующий Огинский, Григорий Антоний

Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.