Огневой, Константин Дмитриевич

Константин Дмитриевич Огневой
укр. Костянтин Дмитрович Огнєвий
Дата рождения:	30 сентября 1926(1926-09-30)
Место рождения:	Днепропетровск, Украина
Дата смерти:	12 декабря 1999(1999-12-12) (73 года)
Место смерти:	Киев, Украина
Награды и премии:

Константи́н Дми́триевич Огнево́й (укр. Костянтин Дмитрович Огнєвий; 30 сентября 1926, Днепропетровск — 12 декабря 1999, Киев) — советский и украинский оперный и эстрадный певец (тенор), народный артист УССР (1972).

Биография

Родился 30 сентября 1926 года в Днепропетровске. В раннем возрасте потерял отца, который был репрессирован и умер в тюрьме. Посещал музыкальную школу, некоторое время занимался скрипкой. Увлекся гитарой и пением под неё популярных в то время песен.

Во время Второй мировой войны пытался попасть на фронт, дописал себе один год, но его вокальные данные и музыкальная одаренность были замечены и он попал в ансамбль Минского военного округа (руководитель — Александр Сергеевич Дмитриев). Затем был ансамбль Белорусского военного округа (руководитель — Усачев Александр Федорович). Далее — ансамбль Киевского военного округа, где хормейстером был Николай Яковлевич Венедиктов, отец Льва Николаевича Венедиктова, у которого уже после войны прослушивался Константин Огневой.

После демобилизации и расформирования ансамбля решает продолжить обучение. Общение с Е. Ручьевой и её несколько уроков помогают будущему тенору сформировать профессиональное отношение и понимание собственного вокала. Поступает в Днепропетровское музыкальное училище и через год осознает, что для ощутимых сдвигов не хватает базисных знаний, поэтому начинает обучение с самых основ. По окончании училища, в 1950 году, всесоюзной комиссией направляется на прослушивание в Московскую консерваторию, где обращает на себя внимание ректора, Александра Васильевича Свешникова, решение которого становится решающим при зачислении К. Огневого в студенты консерватории, хотя сам Константин уже поступил в Гнесинку. Сначала учился у Назаренко, но впоследствии (не устраивала направленность обучения — хоровое пение) переходит в класс Маргариты Гуковой.

На втором курсе уже пел в оперной студии при консерватории — Альмавива, Ленский, Берендей. На последнем курсе был приглашен в Киев для записи фонограммы для документальной ленты, и во время посещения Киевского оперного театра случайно попадает на прослушивание, и мгновенно получает приглашение от директора театра Виктора Гонтаря. Эти события отразились на учебном процессе, поэтому его решено было отчислить из консерватории, но опять вмешался Свешников — «Победителей не судят!» — отметил он, узнав все обстоятельства и позволил закончить обучение. Через некоторое время он приглашает Огневого на запись «Всенощной» Сергея Рахманинова.

После окончания в 1955 году Московской консерватории дебютировал на сцене Украинского театра оперы и балета. С 1965 года и до последних дней преподавал в Киевской консерватории. В 1973 году стал солистом Киевской филармонии. В репертуаре певца арии из опер, песни и романсы российских, украинских и зарубежных композиторов, украинские народные песни.

Жил в Киеве. Умер 12 декабря 1999 года. Похоронен на Берковецком кладбище.

Творчество

Среди лучших записей К. Огневого в собрании Гостелерадиофонда:

• Опера М. Римского-Корсакова «Моцарт и Сальери» (партия Моцарта, Сальери — Б. Гмыря. Государственная академическая капелла УССР «Думка», Л. Острин — фортепиано, симфонический оркестр Украинского радио и телевидения, дирижёр В. Гнедаш, запись 1964 года);
• Запись 1958 года Серенады Арлекина из оперы «Паяцы» Р. Леонкавалло с симфоническим оркестром Украинского радио и телевидения (дирижер В. Тольба).

В 1960 году был первым исполнителем песни «Чорнобривці» (музыка Владимира Верменича, слова Николая Сингаевского).

Ресурсы интернета

• [kiev-necropol.narod.ru/Ognevoy.html Некрополи Киева]

Отрывок, характеризующий Огневой, Константин Дмитриевич

На другой день после приема в ложу, Пьер сидел дома, читая книгу и стараясь вникнуть в значение квадрата, изображавшего одной своей стороною Бога, другою нравственное, третьею физическое и четвертою смешанное. Изредка он отрывался от книги и квадрата и в воображении своем составлял себе новый план жизни. Вчера в ложе ему сказали, что до сведения государя дошел слух о дуэли, и что Пьеру благоразумнее бы было удалиться из Петербурга. Пьер предполагал ехать в свои южные имения и заняться там своими крестьянами. Он радостно обдумывал эту новую жизнь, когда неожиданно в комнату вошел князь Василий.
– Мой друг, что ты наделал в Москве? За что ты поссорился с Лёлей, mon сher? [дорогой мoй?] Ты в заблуждении, – сказал князь Василий, входя в комнату. – Я всё узнал, я могу тебе сказать верно, что Элен невинна перед тобой, как Христос перед жидами. – Пьер хотел отвечать, но он перебил его. – И зачем ты не обратился прямо и просто ко мне, как к другу? Я всё знаю, я всё понимаю, – сказал он, – ты вел себя, как прилично человеку, дорожащему своей честью; может быть слишком поспешно, но об этом мы не будем судить. Одно ты помни, в какое положение ты ставишь ее и меня в глазах всего общества и даже двора, – прибавил он, понизив голос. – Она живет в Москве, ты здесь. Помни, мой милый, – он потянул его вниз за руку, – здесь одно недоразуменье; ты сам, я думаю, чувствуешь. Напиши сейчас со мною письмо, и она приедет сюда, всё объяснится, а то я тебе скажу, ты очень легко можешь пострадать, мой милый.
Князь Василий внушительно взглянул на Пьера. – Мне из хороших источников известно, что вдовствующая императрица принимает живой интерес во всем этом деле. Ты знаешь, она очень милостива к Элен.
Несколько раз Пьер собирался говорить, но с одной стороны князь Василий не допускал его до этого, с другой стороны сам Пьер боялся начать говорить в том тоне решительного отказа и несогласия, в котором он твердо решился отвечать своему тестю. Кроме того слова масонского устава: «буди ласков и приветлив» вспоминались ему. Он морщился, краснел, вставал и опускался, работая над собою в самом трудном для него в жизни деле – сказать неприятное в глаза человеку, сказать не то, чего ожидал этот человек, кто бы он ни был. Он так привык повиноваться этому тону небрежной самоуверенности князя Василия, что и теперь он чувствовал, что не в силах будет противостоять ей; но он чувствовал, что от того, что он скажет сейчас, будет зависеть вся дальнейшая судьба его: пойдет ли он по старой, прежней дороге, или по той новой, которая так привлекательно была указана ему масонами, и на которой он твердо верил, что найдет возрождение к новой жизни.
– Ну, мой милый, – шутливо сказал князь Василий, – скажи же мне: «да», и я от себя напишу ей, и мы убьем жирного тельца. – Но князь Василий не успел договорить своей шутки, как Пьер с бешенством в лице, которое напоминало его отца, не глядя в глаза собеседнику, проговорил шопотом:
– Князь, я вас не звал к себе, идите, пожалуйста, идите! – Он вскочил и отворил ему дверь.
– Идите же, – повторил он, сам себе не веря и радуясь выражению смущенности и страха, показавшемуся на лице князя Василия.
– Что с тобой? Ты болен?
– Идите! – еще раз проговорил дрожащий голос. И князь Василий должен был уехать, не получив никакого объяснения.
Через неделю Пьер, простившись с новыми друзьями масонами и оставив им большие суммы на милостыни, уехал в свои именья. Его новые братья дали ему письма в Киев и Одессу, к тамошним масонам, и обещали писать ему и руководить его в его новой деятельности.


Дело Пьера с Долоховым было замято, и, несмотря на тогдашнюю строгость государя в отношении дуэлей, ни оба противника, ни их секунданты не пострадали. Но история дуэли, подтвержденная разрывом Пьера с женой, разгласилась в обществе. Пьер, на которого смотрели снисходительно, покровительственно, когда он был незаконным сыном, которого ласкали и прославляли, когда он был лучшим женихом Российской империи, после своей женитьбы, когда невестам и матерям нечего было ожидать от него, сильно потерял во мнении общества, тем более, что он не умел и не желал заискивать общественного благоволения. Теперь его одного обвиняли в происшедшем, говорили, что он бестолковый ревнивец, подверженный таким же припадкам кровожадного бешенства, как и его отец. И когда, после отъезда Пьера, Элен вернулась в Петербург, она была не только радушно, но с оттенком почтительности, относившейся к ее несчастию, принята всеми своими знакомыми. Когда разговор заходил о ее муже, Элен принимала достойное выражение, которое она – хотя и не понимая его значения – по свойственному ей такту, усвоила себе. Выражение это говорило, что она решилась, не жалуясь, переносить свое несчастие, и что ее муж есть крест, посланный ей от Бога. Князь Василий откровеннее высказывал свое мнение. Он пожимал плечами, когда разговор заходил о Пьере, и, указывая на лоб, говорил: